Съ книгою Тома Пинча подъ мышкой и даже не застегивая своего сюртука, несмотря на проливной дождь, Мартинъ сердито шелъ впередъ, пока не миновалъ придорожнаго столба и не очутился на большой дорогѣ въ Лондонъ. Даже и тогда онъ не убавилъ шага, но началъ одумываться и успокоиваться мало-по-малу.
Положеніе его было вовсе незавидно. День началъ пасмурно разсвѣтать; густыя облака неслись отъ востока, и изъ нихъ лилъ сильный дождь, превратившій дорогу въ рядъ лужъ, мутныхъ ручейковъ и топкой грязи. Кругомъ ни живой души. Самъ онъ, покинутый всѣми, безъ денегъ, со множествомъ независимыхъ замысловъ въ головѣ, но безъ всякихъ средствъ къ ихъ выполненію. Самолюбіе и гордость его были уязвлены до-нельзя: злѣйшій врагъ не могъ бы пожелать ему ничего худшаго. Къ этому надобно прибавить, что теперь онъ почувствовалъ, что промокъ до костей и прозябъ до самаго сердца
Въ такомъ горестномъ состояніи тѣла и духа, онъ вспомнилъ о книгѣ Тома Пинча, которую несъ, вовсе не думая о ней. Взглянувъ на корешокъ, онъ увидѣлъ, что это былъ старый томъ "Саламанскаго Студента" на французскомъ языкѣ, и проклялъ безуміе бѣднаго Пинча. Онъ уже готовъ былъ броситъ ее, но вспомнилъ, что Томъ говорилъ ему объ одномъ загнутомъ листкѣ. Отвернувъ его, онъ нашелъ поспѣшно завернутую въ клочекъ бумаги и пришпиленную къ страницѣ полгинею -- немного, но все, что было у добряка! На бумажкѣ было написано карандашомъ: "Мнѣ эта монета право ненужна, я бы не зналъ, что съ нею дѣлать".
Есть нѣкоторыя лжи, Томъ, на которыхъ люди восходятъ на небо, какъ на свѣтлыхъ крыльяхъ; есть истины -- горькія, холодныя истины -- приковывающія людей къ землѣ свинцовыми цѣпями!
Мартинъ былъ тронутъ поступкомъ Тома Пинча, показавшимь ему, что онъ не вовсе безъ друзей. Чрезъ нѣсколько минутъ, онъ пріободрился и вспомнилъ, что у него есть еще въ карманѣ золотые часы. Вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ не могъ не подумать, что онъ долженъ быть малый необыкновенно-привлекательный, если произвелъ такое впечатлѣніе на Тома, и что онъ гораздо выше его во всѣхъ отношеніяхъ, а потому безъ труда пробьетъ себѣ дорогу въ свѣтѣ. Оживленный такими мыслями и утвердившись въ намѣреніи искать счастія на чужбинѣ, онъ рѣшился направиться въ Лондонъ и не терять тамъ времени.
Отойдя миль на десять отъ достопамятнаго жилища Пексниффа, онъ завернулъ въ маленькій кабачекъ, чтобъ позавтракать; тамъ развѣсилъ онъ передъ веселымъ огнемъ камина свое мокрое платье, а самъ развалился въ креслахъ. Теперешнее пристанище его, куда заглядывали только люди самаго смиреннаго разряда, конечно, не походило на роскошный отель, въ которомъ онъ пировалъ наканунѣ; но тѣлесныя нужды примирили его съ нимъ очень скоро, и онъ усердно принялся за ветчину и яйца, запивая все это добрымъ пивомъ, поданнымъ въ оловянной кружкѣ. Очистивъ съ тарелокъ все, онъ потребовалъ еще кружку пива и задумчиво глядѣлъ на огонь.
Вскорѣ вниманіе его было возбуждено стукомъ колесъ, и черезъ нѣсколько минутъ подъѣхала фура, запряженная четырьмя лошадьми и нагруженная овсомъ и соломою, прикрытыми по возможности отъ дождя. Возничій, напоивъ своихъ коней, вошелъ въ комнату, топая ногами, чтобъ согрѣться, и отряхивая воду съ своего кафтана и шляпы.
Онъ былъ румяный и дюжій малый, съ добродушною физіономіей. Подсѣвъ къ огню и кивнувъ головою Мартину, онъ замѣтилъ, что очень сырая погода.
-- Да, очень сыро,-- возразилъ Мартинъ.
-- Не знаю, можетъ ли быть хуже.
-- Я тоже.
Погонщикъ взглянулъ на загрязненное платье Мартина, на мокрые рукава его рубашки и на развѣшанный передъ огнемъ сюртукъ, и сказалъ, грѣя передъ огнемъ руки;
-- Васъ, сударь, захватило на дорогѣ?
-- Да.
-- Ѣхали верхомъ, можетъ быть?
-- Я бы ѣхалъ, еслибъ у меня была лошадь; но у меня ея нѣтъ.
-- Худо, сударь.
-- Бываетъ и хуже.
Послѣ этого отвѣта, Мартинъ засунулъ руки въ карманы и принялся насвистывать, какъ будто желая показать, что онъ ставить ни во что кислыя гримасы фортуны.
Погонщикъ съ минуту посмотрѣлъ на него украдкою, наконецъ, рѣшился спросить:
-- Туда или обратно?
-- Что значитъ туда?
-- Къ Лондону, разумѣется.
-- Туда.-- И Мартинъ засвисталъ еще громче.
-- Я ѣду туда же,-- замѣтилъ погонщикъ: -- въ Гоунсло, миль десять не доѣзжая до Лондона.
-- Право?
-- Да.
-- Такъ я буду говорить съ тобою безъ обиняковъ. Судя по моему платью, ты, можетъ бытъ, думаешь, что со мною много денегъ?-- У меня ихъ нѣтъ. Все, что я могу тебѣ заплатить, простирается не дальше одной кроны, потому что у меня ихъ всего двѣ. Если можешь везти меня за нее, да на придачу за жилетъ и носовой платокъ, то вези; если нѣтъ -- не нужно.
-- Коротко и ясно.
-- Что жъ, мало? Больше мнѣ нечего дать; такъ и дѣло съ концомъ. И онъ засвисталъ снова.
-- Да развѣ я сказалъ вамъ, что мало?
-- Ты не сказалъ, что довольно.
-- Да вы же не дали мнѣ времени говорить. Что до жилета, мнѣ въ немъ нѣтъ нужды, тѣмъ больше, что онъ джентльменскій; а шелковый платокъ другое дѣло -- если вы останетесь мною довольны по пріѣздѣ въ Гоунсло, то я готовъ принять его въ видѣ подарка.
-- Такъ дѣло слажено?
-- Извольте.
-- Допивай же это пиво,-- сказалъ Мартинъ, подавая ему кружку,-- и отправимся.
Черезъ двѣ минуты, Мартинъ, расплатившись въ корчмѣ, лежалъ уже на связкахъ соломы подъ наметомъ фуры, въ сухомъ мѣстѣ, и только оставилъ спереди небольшое отверстіе, чтобъ ему можно было разговаривать съ новымъ своимъ пріятелемъ погонщикомъ, который поѣхалъ веселою рысцою по дорогѣ въ столицу.
Имя погонщика было Вилльямъ Симмонсъ, но его большіе звали просто Биллемъ. Молодецкій видъ его происходилъ частью отъ того, что онъ принадлежалъ къ одному обширному заведенію почтовыхъ каретъ въ Гоунсло, куда онъ возилъ содому и овесъ съ одной уильтширской фермы. Онъ добивался мѣста кондуктора дилижансовъ и ждалъ первой вакансіи для своего назначенія. Сверхъ того, онъ былъ малый музыкальный и всегда возилъ съ собою рожокъ, на которомъ, когда разговоръ съ Мартиномъ останавливался, выдувалъ первыя колѣна многихъ мелодій, но всегда обрывался на вторыхъ.
-- Охъ!-- сказалъ Биллъ со вздохомъ, укладывая въ карманъ свой инструментъ: -- славный былъ музыкантъ Ломми Недъ! Онъ былъ кондукторомъ сэлисбюрійскаго дилижанса.
-- Онъ умеръ?
-- Умеръ!-- возразилъ Билль съ презрительнымъ удареніемъ.-- Нѣтъ, нѣтъ! Онъ распорядился умнѣе; его уже нѣтъ въ Англіи; онъ отправился въ Америку.
-- Въ Америку? Когда?-- вскричалъ Мартинъ съ любопытствомъ.
-- Да ужъ лѣтъ пять будетъ. Онъ удралъ въ Ливерпуль, не сказавъ никому ни слова, а оттуда поѣхалъ Соединенные Штаты.
-- Ну, а потомъ?
-- А потомъ онъ былъ очень радъ, что очутился въ Соединенныхъ Штатахъ, потому что у него не было ни одного пенни.
-- Что ты подъ этимъ разумѣешь?-- спросилъ Маркинъ нѣсколько гнѣвно.
-- Что я разумѣю? А вотъ что: тамъ вѣдь всѣ люди равны, такъ ли? Значитъ, оно и все равно, есть ли у человѣка тысяча фунтовъ стерлинговъ, или ничего -- особенно, говорятъ, въ Нью-Іоркѣ, куда высадили Неда.
-- Въ Нью-Іоркѣ?-- повторилъ задумчиво Мартинъ.
-- Да, въ Нью-Іоркѣ, который, по его письмамъ, вовсе не похожъ на Старый-Іоркъ. Я ужъ не знаю, какимъ ремесломъ тамъ занимался Недъ; но онъ писалъ своимъ домашнимъ, что онъ и друзья его безпрестанно пѣли "Ale Kolumbia!.." {Американская національная пѣсня начинается словами:-- Hail Columbia! то-есть "Привѣтъ Колумбіи!" а Ale -- названіе крѣпкаго англійскаго пива. Прим. перев.} и кричали противъ президента и тому подобное. Какъ бы то ни было, онъ тамъ составилъ свое счастье.
-- Неужели, въ самомъ дѣлѣ?
-- Какъ же. Я знаю это потому, что онъ послѣ потерялъ все, когда тамъ лопнуло двадцать шесть банковъ.
-- Какъ же онъ былъ глупъ, что не умѣлъ сберечь своихъ денегъ!
-- Разумѣется; тѣмъ больше, что все это были бумажки; такъ ихъ стоило только завернуть по-осторожнѣе.
Мартинъ не отвѣчалъ, но вскорѣ уснулъ часа на два. Пробудившись, онъ увидѣлъ, что дождь прекратился,-- а потому подсѣлъ къ погонщику и принялся его разспрашивать о разныхъ подробностяхъ переѣзда Неда черезъ Атлантику и о пребываніи его въ Новомъ Свѣтѣ. Но на эти вопросы Билль отвѣчалъ или наудачу, или говорилъ, что не помнитъ или не знаетъ, такъ что Мартину не удалось заимствовать отъ него никакихъ полезныхъ свѣдѣній.
Путешественники ѣхали цѣлый день, часто останавливались, чтобъ напоить или накормить лошадей, или по дѣламъ Билля, въ разныхъ мѣстечкахъ, такъ что они прибыли въ Гоунсло около полуночи. Немного не доѣзжая до конюшенъ, гдѣ фура должна была остановиться, Мартинъ слѣзъ съ нея, заплатилъ Биллю крону и почти насильно заставилъ его принять свой шелковый платокъ. Послѣ того, они разстались, и Мартинъ снова очутился одинокимъ на темной улицѣ, не зная, куда приклонить голову.
Но въ теперешнемъ отчаянномъ случаѣ, равно какъ и во многихъ послѣдующихъ, воспоминаніе о Пексниффѣ дѣйствовало на Мартина, какъ могущественное лекарство: возбуждаемое имъ негодованіе подкрѣпляло его и поощряло къ упорной терпѣливости. Подъ вліяніемъ такого живительнаго средства, Мартинъ направился въ Лондонъ; пришедъ туда въ темную ночь и не зная, гдѣ найти отпертый трактиръ, онъ рѣшился бродить по улицамъ до утра.
За часъ до разсвѣта, онъ очутился въ одной изъ самыхъ скромныхъ частей огромной столицы. Обратясь къ человѣку въ мѣховой шапкѣ, который отворялъ ставни убогой гостиницы, онъ объявилъ ему, что онъ чужеземецъ и спросилъ, не найдется ли въ домѣ мѣста, гдѣ бы онъ могъ переночевать. Случилось, что тамъ была порожняя комнатка, хотя не изъ щеголеватыхъ, но довольно чистая, и Мартинъ очень обрадовался, когда завалился въ теплую постель.
Онъ проснулся поздно послѣ обѣда; пока онъ успѣлъ одѣться, умыться и позавтракать, стемнѣло снова. Это пришлось очень кстати, потому что Мартинъ чувствовалъ необходимость разстаться съ своими золотыми часами; а онъ ни за что въ свѣтѣ не пошелъ бы для этого къ ростовщику днемъ.
Прошедъ тысячи лавокъ ветошниковъ и ростовщиковъ, надъ дверьми которыхъ красовались золотые шары и надписи "Ссужаютъ деньгами", онъ вошелъ въ одну, въ которой былъ рядъ маленькихъ перегородокъ, въ родѣ театральныхъ ложъ, для посѣтителей робкихъ и непривычныхъ, которые бы не желали, чтобъ ихъ видѣли; онъ заперся въ одной изъ этихъ каморокъ, вынулъ свои часы и положилъ ихъ на прилавокъ.
-- Клянусь жизнью и душой!-- говорилъ лавочнику тихій голосъ въ сосѣдней ложѣ: -- вы должны дать больше; вы должны прибавить хоть бездѣлицу! Пусть будетъ два шиллинга шесть пенсовъ! Убавьте хоть на одну осьмушку унціи съ вашего фунта человѣческаго мяса, лучшій изъ друзей моихъ.
Мартинъ невольно отшатнулся назадъ, потому что сейчасъ же узналъ голосъ говорившаго.
-- Вы вѣчно съ вашею трухою,-- сказалъ лавочникъ, свертывая отдаваемую ему вещь, весьма похожую на рубашку.
-- Пока я буду ходить сюда, никогда не разживусь пшеномъ,-- возразилъ мистеръ Тиггъ.-- Ха, ха! Недурно! Такъ два и шесть, почтеннѣйшій другъ?
-- Но вѣдь она пожелтѣла отъ долгой службы
-- Владѣлецъ ея также пожелтѣлъ на безкорыстной службѣ неблагодарному отечеству. Такъ вы даете два и шесть?
-- Я вамъ даю, какъ сказалъ уже разъ, два шиллинга,-- возразилъ лавочникъ.-- Имя то же?
-- То же самое,-- отвѣчалъ Тиггъ.-- Мои притязанія на упразднившееся пэрство еще не утверждены палатою лордовъ.
-- Адресъ прежній?
-- О, нѣтъ; я перемѣнилъ свою городскую резиденцію изъ Meйфера, No 38, въ Парклэнъ, 1542.
-- Неужели я это стану записывать?-- сказалъ лавочникъ, о каля зубы.
-- Вы можете записывать все, что вамъ угодно, почтенный другъ мой, но фактъ остается неизмѣннымъ. Такъ какъ покои для помощника моего буфетчика и для пятаго камердинера чертовски неудобны и неприличны въ Мейферѣ No 38, то я счелъ за лучшее занять роскошное и удобное помѣщеніе въ большомъ домѣ, въ Парклэнѣ, No 1542. Такъ два и шесть, и прошу пожаловать ко мнѣ въ гости!
Лавочникъ не могъ не разсмѣяться; а самъ мистеръ Тиггъ, желая знать, какое впечатлѣніе произвелъ его разсказъ на сосѣда въ ближайшей ложѣ, протянулъ голову за перегородку и тотчасъ же, при свѣтѣ газоваго рожка, узналъ Мартина.
-- Вотъ самая необыкновенная встрѣча, какою только можетъ похвастать древняя и новѣйшая исторія!-- воскликнулъ Тиггъ.-- Какъ вы поживаете? Что новаго въ земледѣльческихъ округахъ? Что подѣлываютъ друзья наши П...? Хе, хе! Дэвидъ, будьте къ этому джентльмену какъ можно внимательнѣе; отгь изъ числа моихъ друзей.
-- Что вы мнѣ дадите за эти часы?-- сказалъ Мартинъ, подавая ихъ лавочнику.-- Мнѣ очень нужны деньги.
-- Ему очень нужны деньги?-- вскричалъ Тиггъ съ величайшимъ участіемъ.-- Дэвидъ, вы должны дать ему какъ можно больше. Часы охотничьи, золотые, первостепеннаго достоинства, на четырехъ камняхъ, съ горизонтальнымъ рычажкомъ и наивѣрнѣйшемъ ходомъ, въ этомъ я вамъ ручаюсь! Сколько вы дадите моему молодому другу? Дэвидъ, взвѣсьте осмотрительнѣе всѣ качества часовъ и постарайтесь заслужить на будущее время мою рекомендацію.
-- За нихъ я могу ссудить васъ тремя фунтами стерлинговъ, если вамъ угодно,-- сказалъ Мартину лавочникъ.-- Часы старомодные. Больше нельзя.
-- Чертовски выгодно!-- воскликнулъ мистеръ Тиггъ.-- Два фунта и двѣнадцать съ половиною за часы, и семь съ половиною шиллинговъ за личное уваженіе. Трехъ фунтовъ достаточно. Мы ихъ беремъ. Имя моего друга Смиви; Чиккипъ Смиви, изъ Гольборна, нумеръ двадцать шестой съ половиною, подъ литерою B, временной жилецъ. Тутъ онъ снова подмигнулъ Мартину, давая знать, что всѣ законныя формы соблюдены, и ему остается только принять деньги.
Мартину, дѣйствительно, больше не оставалось ничего, а потому онъ взялъ деньги и вышелъ. На улицѣ подошелъ къ нему мистеръ Тиггъ и, взявъ его подъ руку, поздравилъ съ благополучнымъ окончаніемъ дѣла,
-- Что до моего участія въ немъ,-- сказалъ Тиггъ: -- не благодарите меня, я этого не перенесу.
-- Да я и не имѣлъ этого намѣренія,-- возразилъ Мартинъ, высвобождая свою руку.
-- Вы меня премного обязываете, благодарю васъ.
-- Слушайте, сударь,-- замѣтилъ Мартинъ, кусая себѣ губы: -- городъ такъ обширенъ, чтобъ намъ можно разойтись. Покажите, въ какую сторону вы пойдете, и тогда я направлюсь въ противоположную.
Мистеръ Тиггъ хотѣлъ говорить, но Мартинъ прервалъ его:
-- Едва ли нужно вамъ сказывать, что послѣ того, что вы сейчасъ видѣли, мнѣ нечего дать вашему другу, мистеру Сляйму; а ваше общество я вовсе не считаю для себя нужнымъ.
-- Стойте! Есть одна престаринная, длиннобородая и патріархальная пословица, которая говоритъ: -- будь сперва справедливъ, а потомъ великодушенъ. Прошу васъ не смѣшивать меня съ такимъ человѣкомъ, какъ Сляймъ. Я покинулъ Сляйма и не хочу знать его! Я, сударь, первостепенный тюльпанъ,-- продолжалъ Тиггъ, ударяя себя въ грудь: -- совершенно иныхъ свойствъ и возвращенія, чѣмъ дрянная капуста, называемая Сляймомъ.
-- Мнѣ совершенно все равно, пустились ли вы бродяжничать сами по себѣ или дѣйствуете въ пользу мистера Сляйма. Я не хочу имѣть съ вами никакихъ сношеній... Да ради самого дьявола, пойдешь ли ты въ которую-нибудь сторону?-- воскликнулъ, наконецъ, Мартинъ, который, несмотря на свою досаду, едва удерживался отъ улыбки, видя, что Тиггъ преспокойно прислонился къ лавочкѣ и очень хладнокровно поправлялъ свои волосы,
-- Позвольте мнѣ напомнить вамъ, сударь,-- сказалъ мистеръ Тиггъ съ большимъ достоинствомъ: -- что не я, а вы сами превратили сегодняшніе переговоры въ холодное занятіе дѣломъ, тогда какъ я хотѣлъ вести ихъ на дружественномъ основаніи. Вслѣдствіе чего, сударь, я долженъ сказать, что ожидаю отъ васъ платы за комиссію, въ которой оказалъ вамъ свои смиренныя услуги. Послѣ употребленныхъ вами выраженій, сударь, вы, конечно, не рѣшитесь оскорбить меня еще больше, предложивъ мнѣ сумму, превышающую полкроны.
Мартинъ вынулъ эту монету изъ кармана и бросилъ ее Тиггу. Мистеръ Тиггъ поймалъ ее на лету, взглянулъ на нее, чтобъ удостовѣриться въ ея достоинствѣ; потомъ, засунувъ въ карманъ, пріостановился въ величавомъ раздумьи, какъ будто разсчитывая, какого вельможу изъ своихъ друзей онъ удостоитъ своимъ посѣщеніемъ; наконецъ, онъ поворотилъ за уголъ и скрылся. Мартинъ пошелъ въ противную сторону, и они разстались.
Мартинъ съ горькимъ чувствомъ униженія проклиналъ свою судьбу, натолкнувшую его въ лавкѣ ростовщика на Тигга. Онъ утѣшался только тѣмъ, что такъ какъ Тиггъ разлучился съ мистеромъ Сляймомъ, то вечернее посѣщеніе его не дойдетъ до слуха его родственниковъ; мыслію о возможности этого уязвлялась его гордость.
Первымъ дѣломъ его, такъ какъ у него теперь завелись чистыя деньги, было -- удержать за собою комнатку въ гостиницѣ и написать Тому Пинчу (зная, что Пексниффъ это прочтетъ), чтобъ онъ отправилъ его платья въ Лондонъ съ дилижансомъ и чтобъ велѣлъ оставить ихъ въ конторѣ, пока за ними придутъ. Принявъ эти мѣры, онъ принялся развѣдывать объ американскихъ купеческихъ судахъ въ конторахъ разныхъ агентовъ; бродилъ также около доковъ и верфей, въ надеждѣ наткнуться на случай идти на какомъ нибудь суднѣ въ качествѣ суперкарга или бухгалтера, чтобъ не платить за переѣздъ. Но, убѣдившись въ трудности послѣдняго, онъ напечатать въ газетахъ краткое объявленіе, въ которомъ высказалъ свое желаніе въ немногихъ словахъ. Ожидая получить на него двадцать или тридцать благопріятныхъ отвѣтовъ, онъ ограничилъ гардеробъ свои до самаго необходимаго, а все остальное снесъ мало по малу въ лавку ветошника и превратилъ въ деньги.
Странно -- и ему самому это казалось страннымъ -- какъ скоро и незамѣтно онъ потерялъ свою щекотливость, свое самолюбіе: онъ постепенно сталъ считать въ порядкѣ вещей то, что сначала задѣвало его за живое. Когда онъ шелъ въ лавку ростовщика въ первый разъ, ему казалось, что всѣ прохожіе подозрѣваютъ его намѣреніе; возвращаясь отъ него, онъ думалъ, что всѣ встрѣчные знаютъ, откуда онъ вышелъ. Теперь онъ уже не заботился объ ихъ прозорливости! Сначала ему было совѣстно казаться шатающимся по улицамъ безъ всякой цѣли, бродитъ нѣсколько разъ по одному и тому же мѣсту, или глазѣть въ окно; но вскорѣ онъ сталъ дѣлать это съ совершеннѣйшимъ равнодушіемъ. Сначала онъ думалъ, что за нимъ примѣчаютъ -- онъ стыдился своей смиренной гостиницы; но теперь часто останавливался у дверей, небрежно прислонялся къ деревянному косяку или къ шесту, увѣшенному глиняными горшками и пивными кружками. А между тѣмъ, нужно было всего только пять недѣль, чтобъ дойти до такого забвенія своего джентльменства!
Между тѣмъ, деньги его быстро убывали, а не было ни одного отвѣта на объявленіе! Что ему было дѣлать! По-временамъ, на него находило мучительное безпокойство, и онъ выбѣгалъ изъ дома, приходилъ куда-нибудь, гдѣ уже бывалъ разъ двадцать -- все съ тою же цѣлью и всякій разъ также безуспѣшно. Онъ уже выросъ изъ возраста каютнаго юнги и быль такъ неопытенъ и несвѣдущъ, что не могъ быть принятъ простымъ матросомъ. Да кромѣ того, его манеры и костюмъ жестоко противорѣчили послѣднему предложенію, хотя онъ и видѣлъ себя вынужденнымъ прибѣгнуть къ нему, потому что теперь, еслибъ онъ даже и рѣшился очутиться въ Америкѣ совершенно безъ денегъ, то у него не доставало средствъ заплатитъ за переѣздъ въ носовой каютѣ и запастись самою скудною провизіею на время плаванія.
Между тѣмъ, онъ ни разу не поколебался въ своемъ убѣжденіи, что въ Америкѣ составитъ себѣ счастіе, лишь бы ему только удалось попасть туда. Мысль эта манила его тѣмъ сильнѣе, чѣмъ ограниченнѣе дѣлались его средства. Онъ часто думалъ о Джонѣ Вестлокѣ и нарочно шатался цѣлые три дня но всему Лондону, въ надеждѣ встрѣтить его. По несмотря на то, что ему это не удавалось и что онъ не задумался бы занять у него денегъ, онъ не рѣшался написать къ Пинчу, чтобъ узнать, гдѣ онъ можетъ найти Джона Вестлока. Хотя онъ и любилъ Тома по-своему, но гордость его возмущалась при мысли бытъ ему обязаннымъ и сдѣлать бѣднаго Пинча краеугольнымъ камнемъ своею будущаго величія.
Мартинъ, однако, рѣшился бы, можетъ быть, и на это, еслибъ не случилось одно непредвидѣнное и весьма странное обстоятельство.
Прошло уже пять недѣль, какъ мы сказали, и положеніе Мартина сдѣлалось дѣйствительно отчаяннымъ, какъ однажды вечеромъ, возвратясь домой и зажигая свѣчу у газоваго рожка, чтобъ удалиться въ свою каморку, онъ услышалъ, что трактирщикъ назвалъ его по имени. Онъ до того удивился этому, ибо тщательно скрывалъ свое имя, что хозяинъ, замѣтившій его волненіе и желая его успокоитъ, сказалъ, что къ нему только "письмо".
-- Письмо!--вскричалъ Мартинъ.
-- Мистеру Мартину Чодзльвиту,-- отвѣчалъ хозяинъ, читая адресъ.
Мартинъ взялъ письмо, поблагодарилъ хозяина и пошелъ наверхъ. Конвертъ не былъ запечатанъ, но тщательно заклеенъ; почеркъ адреса вовсе незнакомый. Мартинъ открылъ письмо и нашелъ въ немъ безъ имени, адреса или какой бы ни было надписи -- банковый билетъ на двадцать фунтовъ стерлинговъ!
Не нужно сказывать, что Мартинъ былъ до крайности пораженъ и удивленъ; онъ нѣсколько разъ разсматривалъ и банковый билетъ и обложку; поспѣшилъ удостовѣриться, не фальшивый ли билетъ; терялся въ догадкахъ и предположеніяхъ, которыя не привели его ни къ чему, откуда онъ такъ разбогатѣлъ. Наконецъ, онъ рѣшился угостить себя роскошнымъ обѣдомъ въ своей комнатѣ, и, велѣвъ развести въ каминѣ огонь, отправился за закупками.
Онъ купилъ себѣ холоднаго ростбифа, ветчины, французскую булку и масла, и возвратился домой съ хорошо нагруженными карманами. Комната была вся въ дыму, во-первыхъ, отъ недостатковъ самаго камина, а во-вторыхъ, оттого, что, разводя огонь, забыли вынуть засунутые въ трубу старые мѣшки для охраненія комнаты отъ дождевой воды. Но эту забывчивость кое-какъ поправили; сверхъ того, отворили окно и, чтобъ оно не захлопнулось отъ вѣтра, всунули въ него нѣсколько полѣньевъ. Такимъ образомъ, все было приведено въ порядокъ, и еслибъ дымъ не ѣлъ глаза и не заставлялъ задыхаться, то комфортъ былъ бы восхитительный.
Маргинъ и не думалъ негодовать на это, особенно же, когда передъ нимъ поставили свѣтлую кружку портера, и служанка вышла, получивъ наставленіе принести чего-нибудь горячаго, когда зазвонятъ въ колокольчикъ. Мясо было завернуто въ театральную афишку, которую Мартинъ разостлалъ на столѣ вмѣсто скатерти; кровать заняла, мѣсто буфета и, когда все было разставлено и приготовлено, онъ придвинулъ старыя кресла къ камину и принялся наслаждаться.
Мартинъ ѣлъ съ большимъ аппетитомъ, какъ вдругъ вниманіе его было привлечено тихими шагами по лѣстницѣ и легкимъ стукомъ въ двери, отчего окну сообщилось такое сотрясеніе, что полѣнья посыпались на улицу.
-- Уголья, что ли?-- спросилъ Мартинъ.--Войди!
-- Извините, сударь,-- отвѣчалъ ему мужской голосъ.-- Вашъ слуга, сударь. Надѣюсь, что вы здоровы?
Мартинъ вытаращилъ глаза на знакомое лицо посѣтителя, но никакъ не могъ припомнить, гдѣ онъ его видѣлъ.
-- Тэпли, сударь,-- сказалъ пришедшій:-- тотъ, который нѣкогда былъ въ "Синемъ-Драконѣ".
-- Дѣйствительно!-- вскричалъ Мартинъ.-- Какъ же ты сюда попалъ?
-- Прямо по лѣстницѣ, сударь.
-- Но какъ ты меня отыскалъ?
-- Да я раза два прошелъ мимо васъ по улицѣ, сударь, если не ошибаюсь; а потомъ, когда глядѣлъ въ окно мясной лавки, такъ и увидѣлъ, что вы тамъ покупаете.
Мартинъ покраснѣлъ, когда Маркъ указалъ на столь, и сказалъ торопливо:
-- Ну, а потомъ?
-- А потомъ я пошелъ за вами, и сказавъ внизу, что вы меня ожидаете, былъ сюда впущенъ.
-- Развѣ у тебя есть ко мнѣ какое-нибудь порученіе?
-- Нѣтъ, сударь. Я безъ зазрѣнія солгалъ.
Мартинъ взглянулъ на него сердито; но веселое и открытое лицо Марка обезоружило его. Сверхъ того, онъ долго жилъ отшельникомъ и радъ былъ услышать дружественный голосъ.
-- Тэпли,-- сказалъ Мартинъ:-- я буду съ тобою откровененъ. Судя по всему, ты не такой малый, чтобъ рѣшился придти сюда изъ дерзкаго любопытства. Садись. Я радъ тебя видѣть.
-- Благодарствуйте, сударь; я могу и постоять.
-- Если ты не сядешь, я не стану съ тобою говорить.
-- Извольте, сударь,-- и онъ сѣлъ на кровать.
-- Закуси чего-нибудь.
-- Когда вы кончите, сударь.
-- Теперь же, я этого требую.
-- Хорошо, сударь,-- и онъ важно принялся ѣсть.
-- Что ты дѣлаешь въ Лондонѣ?
-- Ничего, сударь.
-- Какъ такъ?
-- Я ищу мѣста, сударь.
-- Жаль мнѣ тебя!
-- Служить при холостомъ джентльменѣ,-- продолжалъ Маркъ:-- если онъ изъ провинціи, тѣмъ лучше. Если куда-нибудь ѣдетъ -- еще лучше. Насчетъ жалованья никакихъ затрудненій.
-- Если ты подразумѣваешь меня...
-- Именно васъ, сударь.
-- Такъ можешь судить но всему, въ состояніи ли я держать тебя при себѣ. Да кромѣ того, я немедленно отправляюсь въ Америку.
-- Что жъ, сударь? Америка веселая страна.
Мартинъ опять бросилъ на него сердитый взглядъ, и опять досада его растаяла.
-- Богъ съ вами, сударь!-- сказалъ Маркъ.-- Къ чему говорить обиняками, когда можно высказать все въ нѣсколькихъ словахъ! Я слѣдилъ за вами во все продолженіе этихъ двухъ недѣль и вижу довольно ясно, что дѣла ваши поразвинтились. Вотъ, сударь, и я безъ мѣста, да только не имѣю нужды въ жалованьи на цѣлый годъ, потому что нехотя сберегъ кое-что въ "Драконѣ". Я хочу искать приключеній и выйти бодрымъ и веселымъ изъ такихъ обстоятельствъ, въ которыхъ другой упалъ бы духомъ. Вы мнѣ полюбились -- хотите ли взять меня съ собою?
-- Да какъ же я могу тебя взять?
-- Когда я говорю взять -- значитъ, позволите ли вы мнѣ сопутствовать вамъ? Потому что такъ или иначе, а я здѣсь не останусь. Вы назвали Америку, и это мѣсто мнѣ по вкусу. Итакъ, если я пойду не на одномъ суднѣ съ вами, то пойду на другомъ; если я пойду одинъ, то не иначе, какъ на самомъ пакостномъ, гниломъ, текучемъ, какое только можно найти. Значитъ, сударь, если я на переходѣ утону, то у дверей вашихъ вѣчно будетъ торчать утопленникъ, который никогда не перестанетъ стучаться, повѣрьте!
-- Да это сумасшествіе!
-- Очень радъ, что вы такъ думаете; а все-таки, если я отправлюсь въ Америку, то не иначе, какъ на самомъ гадкомъ, дрянномъ...
-- Ты вѣрно этого не сдѣлаешь!
-- Непремѣнно сдѣлаю.
-- Говорю тебѣ, что нѣтъ.
-- Хорошо, сударь,-- отвѣчалъ Маркъ съ совершенно довольнымъ видомъ:-- мы на этомъ остановимся. Сомнѣваюсь только въ одномъ:-- будетъ ли мнѣ почетно, если я пойду съ джентльменомъ, который, какъ, напримѣръ, вы, такъ же вѣрно найдетъ себѣ въ свѣтѣ дорогу, какъ буравчикъ въ мягкой сосновой доскѣ?
Маркъ задѣлъ Мартина за слабую струну.
-- Что жъ, Маркъ, я надѣюсь, что тамъ дѣла мои пойдутъ на-ладъ; иначе я бы не рѣшился ѣхать. Можетъ быть, у меня на это станетъ способностей.
-- Разумѣется, сударь; всякій это знаетъ.
-- Видишь ли, Маркъ,-- сказалъ Мартинъ, опершись на руку подбородкомъ и глядя въ огонь:-- тамъ должны нуждаться въ архитекторахъ со вкусомъ, потому что въ Америкѣ люди безпрестанно переселяются съ мѣста на мѣсто.
-- Непремѣнно, сударь.
Взглянувъ на Марка, усердно уписывавшаго говядину, Мартинъ почувствовалъ подозрѣніе, не участвовалъ ли онъ какъ-нибудь въ доставкѣ ему денегъ? Онъ досталъ изъ кармана конвертъ, въ которомъ были присланы билеты, подалъ его Марку и, не сводя съ него глазъ, спросилъ:
-- Скажи правду. Знаешь ли ты что-нибудь объ этомъ?
Маркъ вертѣлъ и переворачивалъ конвертъ, подносилъ его къ глазамъ и отдалялъ отъ нихъ, качаль головою и показывалъ такіе несомнѣнные признаки непритворнаго удивленія, что Мартинъ невольно убѣдился въ его невѣдѣніи.
-- Ну, я вижу, что ты ничего не знаешь. Послушай, Тэпли,-- прибавилъ онъ послѣ минутнаго размышленія:-- я разскажу тебѣ свою исторію, и тогда ты поймешь ясно, съ какого рода судьбою ты намѣренъ связать свою.
-- Извините, сударь; но напередъ прошу васъ сказать мнѣ, берете ли вы меня? Намѣрены ли вы отказать мнѣ, Марку Тэпли, нѣкогда бывшему въ "Синемъ-Драконѣ"; или возьмете меня съ собою, чтобъ послѣ, когда вы взберетесь на верхушку лѣстницы -- что случится навѣрно -- повести за собою и меня въ почтительномъ отдаленіи? Для васъ, сударь, это не важно, а для меня очень важно. Не угодно ли отвѣчать на мой вопросъ.
Маркъ былъ тонкій наблюдатель. Пустилъ ли онъ свою стрѣлу наудачу или съ прицѣла, но она попала мѣтко. Мартинъ, необычайно довольный случаемъ играть роль покровителя, особенно послѣ всѣхъ претерпѣнныхъ его самолюбіемъ униженіи, отвѣчалъ снисходительно:
-- Посмотримъ Тэпли. Ты скажешь мнѣ завтра, остался ли ты при своемъ намѣреніи.
-- Въ такомъ случаѣ, дѣло слажено, сударь,-- отвѣчалъ Маркъ, потирая руки.-- Теперь, не угодно ли вамъ разсказать свою исторію. Я весь вниманіе.
Откинувшись въ креслахъ, Мартинъ въ короткихъ словахъ разсказалъ Марку свою исторію, коснувшись только слегка своей любви къ Мери. Но въ этомъ мѣстѣ, противъ своего ожиданія, онъ такъ сильно заинтересовалъ Марка, что тотъ рѣшился прерывать его нѣсколько разъ разспросами, потому что Маркъ видѣлъ молодую спутницу стараго Чодзльвита въ "Синемъ Драконѣ".
-- Да, сударь,-- сказалъ Маркъ:-- это такая дама, въ которую всякій джентльменъ можетъ съ гордостью влюбиться!
-- Конечно,-- отвѣчалъ Мартинъ, пристально пядя на огонь:-- ты видѣлъ ее несчастною; а въ прежнія времена...
-- Правда, она казалась нѣсколько унылою и была блѣднѣе, нежели можно было бы желать. Я думаю, она нѣсколько поправилась послѣ пріѣзда въ Лондонъ.
-- Ты говоришь, что она была въ Лондонѣ?-- вскричалъ Мартинъ, глядя какъ сумасшедшій на своего собесѣдника.
-- Да, сударь,--возразилъ Маркъ, съ изумленіемъ поднимаясь съ кровати.
-- Можетъ быть, она въ Лондонѣ даже теперь?
-- Вѣроятно; она была здѣсь съ недѣлю назадъ.
-- Ты знаешь гдѣ?
-- Да! А вы не знаете?
-- Дружище!-- вскричалъ Мартинъ, схвативъ его за обѣ руки.-- Я не видалъ ея съ тѣхъ поръ, какъ оставилъ домъ моего дѣда!
-- Что жъ!-- воскликнулъ Маркъ, ударивъ кулакомъ по столу такъ, что на немъ заплясали остатки обѣда.-- Если я не родился за тѣмъ, чтобъ быть вашимъ слугою, нанятымъ самою судьбою, такъ на свѣтѣ нѣтъ "Синяго Дракона"!-- Когда я шатался около одного стараго кладбища въ Сити, развѣ я не видалъ вашего дѣда, который также бродилъ около часа времени? Я слѣдилъ за нимъ до тоджерской коммерческой гостиницы и потомъ до его отеля, и предложилъ ему идти къ нему въ услуженіе за мои же деньги -- а молодая дѣвица сидѣла подлѣ него и расхохоталась такъ мило, что любо было смотрѣть. Развѣ вашъ дѣдъ не сказалъ мнѣ тогда, чтобъ я пришелъ за отвѣтомъ на будущей недѣлѣ? Я и пришелъ, а онъ отказалъ мнѣ, говоря, что не намѣренъ никому довѣрятьсяI Что тутъ станешь дѣлать!
Мартинъ пристально смотрѣлъ на Марка, какъ-будто сомнѣваясь въ томъ, дѣйствительно ли онъ его видитъ. Наконецъ спросилъ его, думаетъ ли онъ, если молодая миссъ еще въ Лондонѣ, что возможно передать ей тайно письмо?
-- Думаю ли!... Думайте вы, что я могу это сдѣлать!-- вскричалъ Маркъ.-- Садитесь, сударь; пишите.
Послѣ этого, онъ тотчасъ же очистилъ столъ, сваливъ въ каминъ все, что на немъ было; схватилъ съ полки письменныя принадлежности, придвинулъ кресла, усадилъ въ нихъ насильно Мартина и подалъ ему перо.
-- Пишите, сударь! За дѣло! Какъ можно нѣжнѣе!
Мартинъ не нуждался въ такихъ поощреніяхъ. Онъ усердно принялся писать, а Маркъ Тэпли, вступивъ безъ церемоніи въ званіе его камердинера, сбросилъ съ себя верхнюю одежду и началъ приводить въ порядокъ комнатку, бормоча про себя:
-- Веселая квартира -- утѣшительно; дождь проникаетъ сквозь крышу -- недурно; кровать древняя и вѣрно населена стадами вампировъ -- прекрасный знакъ! Дѣло у насъ пойдетъ чудесно! Дженни, моя красавица!-- закричалъ онъ внизъ:-- принеси моему господину стаканъ горячаго, который тамъ готовился.-- Прекрасно, сударь, продолжайте, продолжайте!... И тому подобное.