Въ числѣ множества другихъ удивительныхъ качествъ мистера Пексниффа было и то, что чѣмъ больше его уличали, тѣмъ больше онъ лицемѣрилъ. Если ему не удавалось въ одномъ мѣстѣ, онъ освѣжалъ и вознаграждалъ себя въ другомъ. Лишь только онъ услышалъ о прибытіи своего зятя, какъ бросился стремглавъ въ гостиную, обхватилъ Джонса обѣими руками и принялся обнимать его
-- Джонсъ! Другъ мой! А мое дитя -- она здорова?
-- Ну, опять! Даже со мною! Да перестаньте!
-- Скажи же мнѣ, что она здорова! Говори же!
-- Она здорова; съ нею ничего не случилось,-- отвѣчаль зять, высвобождаясь отъ его нѣжностей.
-- Ничего не случилось? Какъ я слабъ! Но что мнѣ съ собою дѣлать, Джонсъ! А Черри?
-- По обыкновенію. Она крѣпко держится уксуса. Вы вѣдь знаете, что у нея явился поклонникъ?
-- О, какъ же! Она сама писала объ этомъ. Да, придется мнѣ разстаться и съ нею! Какъ мы, родители, себялюбивы! Но я увѣренъ, что она будетъ украшеніемъ той обстановки, въ какую будетъ поставлена судьбою.
-- Ей таки нужно украшать какую нибудь обстановку, потому что сама она не очень украшена,-- возразилъ почтительный зять съ очаровательною откровенностью.
-- Теперь мои дочери пристроены, и я трудился не напрасно.
-- Положимъ, что мы станемъ толковать о чемъ нибудь другомъ,-- замѣтилъ Джонсъ сухо:-- такъ, для разнообразія. Согласны вы?
-- Совершенно. О, злодѣй! Онъ смѣется надъ бѣднымъ старымъ папа. Ну, все равно, потому что его вознаграждаютъ его чувства. Ты вѣдь гостишь у меня, Джонсъ?
-- Нѣтъ. Со мною есть пріятель.
-- Приведи своего пріятели!-- вскричалъ мистеръ Пексниффъ въ порывѣ гостепріимства.-- Веди ихъ, сколько бы ни было!
-- Этотъ пріятель не таковъ, чтобъ его можно было привести, Пексниффъ! Онъ немножко слишкомъ близокъ къ верхушкѣ дерева.
Добродѣтельный джентльменъ навострилъ уши. Положеніе около верхушки дерева означало величіе, добродѣтель, геній, или отсутствіе всего этого при неизмѣримо важнѣйшемъ качествѣ. Человѣкъ, который могъ смотрѣть на мистера Пексниффа съ высоты, заслуживалъ его смиреннаго и умильнаго почтенія.
-- Если хотите, я могу посовѣтовать, что вы можете сдѣлать, сказалъ Джонсъ:-- вы можете придти обѣдать съ нами въ "Драконѣ". Вчера вечеромъ намъ было нужно пріѣхать по дѣламъ въ Сэлисбюри и онъ завезъ меня сюда въ своей каретѣ; то есть, не въ своей собственной, потому что та изломалась на дорогѣ -- насъ опрокинуло -- а въ наемной. Но это все равно. Совѣтую быть осторожнѣе. Онъ привыкъ къ лучшему обществу!
-- Вѣрно какой нибудь молодой вельможа, который занялъ у тебя денегъ за хорошіе проценты, а? Желалъ бы его видѣть!
-- Занялъ! Можете закрыть лавку, если у васъ наберется хоть двадцатая доля его денегъ! Хорошо, еслибъ у насъ вдвоемъ хватило состоянія на то только, чтобъ купить его мебель, и сервизы, и серебро, и картины! Да такой онъ человѣкъ, чтобъ занимать, этотъ мистеръ Монтегю! Гм! Съ тѣхъ поръ, какъ я попалъ, или сумѣлъ попасть въ члены того страхового общества, котораго онъ предсѣдатель, я таки добылъ... но до этого нѣтъ дѣла,-- поправился Джонсъ, какъ будто вооружившись снова всею осторожностью.-- Вы знаете меня довольно: я не люблю болтать о такихъ вещахъ. Однако, я таки добылъ кое что.
-- Конечно, милый Джонсъ, такой джентльменъ стоитъ особеннаго вниманія!-- воскликнулъ мистеръ Пексниффъ съ жаромъ.-- Не пожелаетъ ли онъ видѣть церковь? Или, если онъ имѣетъ вкусъ къ изящнымъ искусствамъ -- въ чемъ я нисколько не сомнѣваюсь, судя по твоему описанію -- я могу послать ему нѣсколько портфелей. У насъ есть рисунки Сэлисбюрійскаго Собора. Есть виды этого величественнаго зданія, снятые съ сѣвера, съ юга, съ востока, съ сѣверо-востока.
Въ продолженіе этого отступленія, Джонсъ покачивался въ креслахъ, запустивъ руки въ карманы и лукаво наклонивъ голову на сторону. Онъ смотрѣлъ на мистера Пексниффа съ такимъ тонкимъ и значительнымъ выраженіемъ, что тотъ остановился и спросилъ его, что онъ хотѣлъ сказать.
-- Гм!-- отвѣчалъ Джонсъ.-- Пексниффъ, еслибъ я зналъ, куда вы намѣрены дѣвать ваши деньги, то наставилъ бы на путь, какъ удвоить капиталъ въ самый короткій срокъ. Но вѣдь вы лукавы!
-- Джонсъ!-- вскричалъ тронутый мистеръ Пексниффъ.-- Я не дипломатъ, и сердце у меня на ладони. Большая часть того, что мнѣ удалось скопить въ продолженіе моего долгаго и небезполезнаго поприща, отдана, предназначена и завѣщана одному человѣку, котораго я не хочу называть, котораго нѣтъ нужды называть по имени.-- Тутъ онъ горячо пожалъ руку своего зятя.
Мистеръ Джонсъ только качалъ головою и смѣялся.-- Нѣтъ,-- сказалъ онъ:-- лучше молчать!
Но когда Джонсъ объявилъ, что намѣренъ прогуляться, мистеръ Пексниффъ настоялъ на томъ, чтобъ идти вмѣстѣ съ нимъ, замѣчая, что ему можно будетъ при этомъ случаѣ оставить мистеру Монтегю мимоходомъ свою карточку, что онъ и сдѣлалъ.
Въ продолженіе прогулки, мистеръ Джонсъ казался скрытнымъ и притворялся, будто старается остеречься отъ малѣйшей нескромности. Онъ нисколько не пытался пріобрѣсти довѣренность мистера Пексниффа, а, напротивъ, обходился съ нимъ безцеремоннѣе и грубѣе, чѣмъ когда нибудь. Этимъ онъ совершенно усыпилъ подозрѣнія великаго архитектора, который судилъ о другихъ по себѣ, и, зная, какъ бы самъ онъ поступалъ, думалъ про себя, что еслибъ Джонсъ имѣлъ на него какіе нибудь своекорыстные виды, то, былъ бы навѣрно вѣжливъ и почтителенъ.
Чѣмъ больше Джонсъ отражалъ его разспросы и домогательства, тѣмъ упорнѣе мистеръ Пексниффъ жаждалъ счастія быть посвященнымъ въ золотыя таинства, которыхъ зять его былъ жрецомъ.
-- Къ чему,-- говорилъ онъ:-- секреты между родными? Что за жизнь безъ откровенности? Неужели избранный супругъ моей любимой дочери, которую я отдалъ ему съ такою радостію, будетъ таиться отъ меня?-- и т. д.
Мало по малу, косвенными намеками и отрывистыми фразами -- и все съ прежнею грубостью, радуясь, что онъ заставилъ своего тестя страдать самымъ чувствительнымъ мѣстомъ его существа, карманомъ -- высказывалъ Джонсъ, какъ будто не хотя и невзначай, блестящіе виды Англо-Бенгальскаго Общества. Въ томъ же несговорчивомъ духѣ онъ заставилъ мистера Пексниффа догадываться, что еслибъ онъ не надѣялся подняться въ милости Монтегю тѣмъ, что представитъ ему человѣка, умѣющаго красно говорить, то не довѣрилъ бы ничего своему уважаемому тестю, а держалъ бы его подальше.
Проведенный этими хитрыми уловками, мистеръ Пексниффъ явился въ "Драконъ" къ обѣду такимъ сладкимъ, кроткимъ, чистосердечнымъ и любезнымъ, какимъ еще никогда не бывалъ. Здороваясь съ великимъ спекуляторомъ и капиталистомъ, онъ выражалъ своею наружностью откровенность сельскаго джентльмена, образованность артиста и филантропію, набожность и доброжелательность человѣка добродѣтельнаго.
-- Привѣтствую васъ въ нашей скромной деревнѣ, уважаемый сэръ,-- сказалъ онъ Монтегю.-- Мы народъ простой, первозданный, но умѣемъ цѣнить честь вашего посѣщенія, что можетъ засвидѣтельствовать мой милый зять. Какъ странно,-- продолжалъ онъ, пожимая руку предсѣдателя чуть не съ благоговѣніемъ:-- но мнѣ кажется, будто я васъ знаю. Это высокое чело, любезный Джонсъ, эти великолѣпные волосы... вѣроятно, почтенный сэръ, я видѣлъ васъ въ блестящей толпѣ придворныхъ?
Ничего не могло быть вѣроятнѣе, и потому всѣ согласились.
-- Я бы желалъ познакомить васъ съ однимъ пожилымъ обитателемъ моего дома, почтенный мистеръ Монтегю, съ дядею этого молодого человѣка. Мистеръ Чодзльвитъ, сударь, гордился бы вашимъ знакомствомъ.
-- Этотъ джентльменъ здѣсь?-- спросилъ Монтегю сильно покраснѣвъ.
-- Здѣсь,-- отвѣчалъ Пексниффъ.
-- Вы не говорили мнѣ объ этомъ ни слова, Чодзльвитъ.
-- Я не думалъ, что онъ покажется вамъ интереснымъ.
-- Джонсъ! Милый Джонсъ!-- замѣтилъ мистеръ Пексниффъ съ упрекомъ.
-- О, вамъ хорошо вступаться за него!-- возразилъ Джонсъ.-- Онъ въ вашихъ рукахъ, и вы разбогатѣете послѣ него.
-- Ого! Такъ вотъ откуда дуетъ вѣтеръ! Ха, ха, ха!-- вскричалъ Монтегю, и всѣ смѣялись -- въ особенности мистеръ Пексниффъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ!-- возразилъ этотъ джентльменъ, дружески трепля по плечу своего зятя.-- Не вѣрьте тому, что болтаетъ мой молодой родственникъ.
-- Клянусь жизнью, мистеръ Пексниффъ!-- вскричалъ Монтегю.-- Въ моихъ глазахъ нѣтъ ничего важнѣе его послѣдняго замѣчанія. Я надѣюсь и увѣренъ, что оно справедливо. По моему, ничего не можетъ быть умнѣе, какъ созидать свои выгоды на слабостяхъ человѣчества.
-- О, перестаньте! О, стыдитесь!-- восклицалъ мистеръ Пексниффъ. Но всѣ опять засмѣялись -- въ особенности мистеръ Пексинффъ.
-- Даю вамъ честное слово, что мы такъ дѣйствуемъ,-- сказалъ Монтегю.
-- О, нѣтъ! Перестаньте! О, стыдитесь! Какъ это возможно? Вы шутите!
Всѣ снова засмѣялись, и опять мистеръ Пексниффъ смѣялся особенно усердно.
Все это было очень пріятно, откновенно и прямодушно. Къ обѣду подали совершеннѣйшія произведенія кухни "Дракона"; лучшія и старѣйшія вина явились изъ его погреба на свѣтъ Божій; въ продолженіе разговора, являлись тысячи проблесковъ, обнаруживавшихъ богатства мистера Монтегю и значеніе его въ свѣтѣ. Мистеръ Пексниффъ изъявлялъ сожалѣніе о томъ, что мистеръ Монтегю думаетъ такъ легко о слабостяхъ человѣчества, и когда тотъ повторялъ, что на нихъ то и должно созидать свое состояніе, то мистеръ Пексниффъ восклицалъ каждый разъ: "О, перестаньте! О, стыдитесь! Я увѣренъ, что вы этого не дѣлаете! Можетъ ли это быть?"
Частыя повторенія этихъ шутливыхъ вопросовъ со стороны мистера Пексниффа привели, наконецъ, разговоръ къ не менѣе шутливымъ отвѣтамъ и намекамъ со стороны Монтегю. Но вдругъ мистеръ Пексниффъ сдѣлался серьезенъ. Онъ объявилъ чуть не со слезами на глазахъ, что завидуетъ своему молодому родственнику, который имѣетъ теперь столько безцѣнныхъ случаевъ быть полезнымъ человѣчеству, потому что, по его мнѣнію, страховое общество, въ которомъ мистеръ Джонсъ одинъ изъ партнеровъ, безъ сомнѣнія учреждено для общаго блага.
Отъ этого случайнаго замѣчанія разговоръ легко перешелъ къ дѣловому направленію. Вскорѣ явились на столѣ книги, бумаги, документы, объявленія, разнородныя вычисленія и таблицы. Они принялись разсматривать и обсуживать ихъ. Но все таки, когда мистеръ Монтегю распространялся о выгодахъ учрежденія и говорилъ. что оно должно процвѣтать, пока есть на свѣтѣ простаки, мистеръ Пексниффъ кротко возражалъ:-- О, стыдитесь! Вы шутите!
Судя по всѣмъ даннымъ, невозможно было бы придумать случая удобнѣе теперешняго для выгоднаго взноса значительной суммы, барыши отъ которой предстояли тѣмъ большіе, чѣмъ больше сумма, которую пустили бы въ оборотъ. Капиталъ, который требовался отъ послѣдняго партнера, равнялся почти всей казнѣ мистера Пексниффа, не считая стараго Чодзльвита, на котораго добродѣтельный архитекторъ смотрѣлъ, какъ на деньги, внесенныя въ банкъ, что располагало его еще болѣе рискнуть своимъ собственнымъ запасомъ для ловли описаннаго мистеромъ Монтегю кита. Начавъ вычислять барыши, мистеръ Пексниффъ увидѣлъ, что они необъятны. Дѣло кончилось тѣмъ, что онъ согласился сдѣлаться послѣднимъ участникомъ и директоромъ Англо-Бенгальскаго акціонернаго Общества Застрахованія Жизни и Займовъ, уговорившись съ мистеромъ Монтегю обѣдать черезъ день вмѣстѣ съ нимъ въ Сэлисбюри, чтобъ тамъ довершить сдѣлку окончательно.
Прошло много времени до этого рѣшительнаго результата, такъ что собесѣдники разстались далеко за полночь.
Когда мистеръ Пексниффъ вышелъ, Джонсъ угрюмо смотрѣлъ на своего друга, окруженнаго грудою бумагъ и писавшаго что то на продолговатомъ листкѣ.
-- Такъ вы останетесь въ Сэлисбюри весь послѣзавтрашній день?-- сказалъ Джонсъ.
-- Вы слышали нашъ уговоръ. Да, притомъ, я бы во всякомъ случаѣ промедлилъ для моего больного мальчика.
Теперь они, повидимому, снова помѣнялись ролями, потому что мистеръ Монтегю былъ въ духѣ, а Джонсъ казался унылымъ и мрачнымъ.
-- Такъ я вамъ больше не нуженъ?-- спросилъ Джонсъ.
-- Мнѣ нужна ваша подпись на этомъ листкѣ для дополнительнаго капитала. И больше ничего,-- возразилъ Монтегю съ улыбкой.-- Если вамъ угодно уѣхать домой, то я справлюсь и одинъ съ мистеромъ Пексниффомъ.
-- Какъ! Ни на одинъ день пощады? Ни на одинъ день довѣренности?-- сказалъ Джонсъ съ горькимъ упрекомъ.-- Ни даже за всѣ мои сегодняшнія хлопоты?
-- Сегодняшнія хлопоты составляютъ часть нашего уговора, и это также,-- отвѣчалъ Монтегю, придвигая къ нему бумагу.
-- Это безпощадно. Давайте сюда.
Монтегю подалъ. Прождавъ нѣсколько мгновеній, какъ будто въ нерѣшимости подписать на ней свое имя, Джонсъ торопливо обмакнулъ перо и началъ писать. Но не успѣлъ онъ начать, какъ вдругъ отскочилъ отъ стола съ ужасомъ:
-- Что за дьявольщина? Это кровь!
Онъ обмакнулъ перо въ красныя чернила и приписывалъ странную важность этой пустой ошибкѣ, глядя на Монтегю, какъ будто подозрѣвая, не онъ ли сыгралъ съ нимъ такую шутку. Потомъ, взявъ другое перо и обмакнувъ его въ настоящія чернила, онъ сперва попробовалъ его на лоскуткѣ бумаги, какъ будто опасаясь, чтобъ оно опять не писало краснымъ.
-- Теперь довольно черно,-- сказалъ Джонсъ, подписавъ и подавая бумагу Монтегю.-- Прощайте!
-- Какъ! Ужъ идете?
-- Я выберусь на большую дорогу завтра утромъ, когда вы еще будете спать, а потомъ поѣду въ городъ въ утреннемъ дилижансѣ. Прощайте!
-- Вы торопитесь!
-- Мнѣ нужно сдѣлать кое-что. Прощайте!
Монтегю посмотрѣлъ ему вслѣдъ съ удивленіемъ, которое постепенно уступило мѣсто самодовольствію.
-- Все къ лучшему. Теперь выходитъ безъ затрудненія то, чего я желалъ. Я возвращусь въ Лондонъ одинъ.