Томъ Пинчъ, по окончаніи своей службы на другой день, поспѣшилъ домой, пообѣдалъ и, послѣ краткаго отдыха, отправился вмѣстѣ съ Руѳью къ мистриссъ Тоджерсъ. Томъ взялъ съ собою сестру, чтобъ она какъ нибудь утѣшила бѣдную Мерси, чего добрая дѣвушка и сама пламенно желала.
Проходя по одной улицѣ въ Сити, недалеко отъ Тоджерской коммерческой гостиницы, Руѳь остановила своего брата передъ окномъ одного обширнаго мебельнаго магазина, чтобъ разсмотрѣть нѣкоторые весьма заманчивые предметы, выставленные у оконъ. Томъ отпустилъ ей нѣсколько весьма ошибочныхъ догадокъ насчетъ цѣнъ разныхъ предметовъ, чему оба сердечно смѣялись; но вдругъ онъ пожалъ ей руку и показалъ на двухъ особъ, смотрѣвшихъ съ большимъ вниманіемъ въ то же окно, близехонько отъ нихъ.
-- Тсс!-- шепнулъ онъ.-- Вотъ миссъ Пексниффъ съ молодымъ джентльменомъ, за котораго она выходитъ.
-- Отчего же онъ смотритъ такъ, какъ будто его собираются похоронить?-- спросила его сестра.
-- Да, онъ всегда такой унылый, но очень учтивъ...
-- Вѣрно они меблируютъ свой домъ?
-- Можетъ быть. Мнѣ бы хотѣлось говорить съ ними.
Казалось, миссъ Пексниффъ взяла несчастнаго Моддля въ плѣнъ и привлекла его къ созернанію мебели, какъ агнца на закланіе. Онъ не противился нисколько, по слѣдовалъ за нею съ кроткимъ самоотверженіемъ; крупныя слезы дрожали на его глазахъ, когда онъ смотрѣлъ на большую двумѣстную кровать, стоявшую около окна.
-- Огостесъ, мой милый,-- сказала миссъ Пексниффъ:-- спросите цѣну тѣхъ восьми креселъ розоваго дерева и стола.
-- Можетъ быть, они принадлежатъ другому.
-- Если такъ, то можно заказать такіе же.
-- Нѣтъ, нѣтъ! Это невозможно!
Въ эту минуту Моддль казался совершенно подавленнымъ перспективою своего будущаго блаженства; но, оправясь нѣсколько, онъ вошелъ въ лавку. Возвратясь оттуда немедленно, онъ сказалъ тономъ отчаянія:
-- Двадцать четыре фунта и десять!
Миссъ Пексниффъ, обратясь къ нему, замѣтила Тома Пинча и его сестру.
-- Ахъ, какъ странно!-- вскричала она, оглядываясь вокругъ себя.-- Можно ли было вообразить!-- Мистеръ Огостесъ Моддль,-- миссъ Пинчъ!
Она была въ это время необычайно благосклонна къ миссъ Пинчъ, даже искренно ласкова -- до того, что дважды поцѣловала ее.
-- Огостесъ -- мистеръ Пинчъ, вы знакомы. Моя миленькая!-- вскричала миссъ Пексниффъ.-- Я никогда въ жизни не была такъ сконфужена!
Руѳь просила ее не думать объ этомъ.
-- Огостесъ, мое дитя, вы...-- Тутъ она пошептала ему что то на ухо.
-- Двадцать четыре фунта и десять!-- повторилъ страдалецъ Моддль.
-- О, какой вы чудакъ!-- возразила жеманно миссъ Пексниффъ.-- Я думаю не объ этомъ. Я говорила...
И она снова начала ему шептать.
-- Если съ обивкою по тому образчику, что у окна, то тридцать два фунта восемь съ половиною шиллинговъ,-- отвѣчалъ Моддль со вздохомъ.-- Очень дорого.
Миссъ Пексниффъ игриво положила палецъ на его уста и обнаружила нѣжное замѣшательство. Потомъ она спросила у Тома Пинча, куда они идутъ.
-- Мы шли къ мистриссъ Тоджерсъ,-- отвѣчалъ Томъ.-- Я надѣялся, что увижу тамъ вашу сестру, которой мнѣ хотѣлось сказать нѣсколько словъ.
-- О, такъ вамъ не для чего идти, потому то ея тамъ нѣтъ! Мы съ Огостесомъ -- то есть, я хотѣла сказать, съ мистеромъ Моддлемъ -- идемъ къ ней пить чай. Если вамъ угодно, я покажу, гдѣ ея домъ. О немъ вамъ нечего безпокоиться -- его нѣтъ дома!
-- Увѣрены ли вы въ этомъ?-- спросилъ Томъ сомнительно.
-- О, совершенно! Теперь мнѣ уже не нужно мщенія!-- прибавила она выразительно.-- Но знаете, я бы попросила джентльменовъ идти впередъ, а я послѣдую за вами съ миссъ Пинчъ. Ахъ, моя миленькая, меня никто еще не заставалъ такимъ образомъ врасплохъ!
Вслѣдствіе такого распредѣленія, Моддль и Томъ пошли рука объ руку впередъ, а миссъ Пексниффъ и миссъ Пинчъ послѣдовали въ томъ же порядкѣ за ними.
-- Мнѣ нечего скрывать, милая миссъ Пинчъ, что я вскорѣ соединюсь съ этимъ молодымъ джентльменомъ,-- сказала миссъ Пексниффъ.-- Но скажите, какого вы мнѣнія о немъ? Прошу васъ, говорите чистосердечно.
Руѳь отвѣчала, что, сколько она можетъ судить, онъ очень хорошій женихъ.
-- Но мнѣ любопытно знать, замѣтили-ль вы, что онъ нѣсколько меланхолическаго нрава?
-- Я его такъ мало видѣла...
-- Нѣтъ, нѣтъ! Но мнѣ любопытно знать, какъ вы думаете.
Руѳь созналась, что съ перваго взгляда онъ показался ей нѣсколько задумчивымъ.
-- Неужели? Вообразите! Всѣ говорятъ то же самое. Мистриссъ Тоджерсъ также; да и самъ Огостесъ сообщилъ мнѣ, что надъ нимъ всѣ въ домѣ подшучиваютъ. Еслибъ я не запретила ему самымъ положительнымъ образомъ, онъ вызвалъ бы еще кого-нибудь на дуэль. А какъ вы полагаете, отчего онъ кажется такимъ грустнымъ?
Руѳь приписывала это обстоятельство или его портному, или пищеваренію, или его матери, но не рѣшалась высказать своихъ догадокъ.
-- Знаете ли, моя милая, мнѣ бы не хотѣлось, чтобъ другіе болтали объ этомъ; но я вашего брата знаю столько времени, что могу говорить съ вами откровенно -- вѣдь я ему три раза отказывала! Мой Огостесъ чрезвычайно чувствителенъ отъ природы, что очень мило, и до сихъ поръ не можетъ оправиться отъ слѣдствій моей жестокости... потому что это было жестоко -- безъ сомнѣнія! Я сама краснѣю, когда вспомню объ этомъ; тѣмъ болѣе, что онъ мнѣ нравился; я чувствовала разницу между имъ и толпою молодыхъ людей, которые являлись ко мнѣ съ своими предложеніями. Какое же, послѣ этого, право имѣла я отказывать ему три раза?-- прибавила она съ такимъ чистосердечіемъ, какого бы не постыдился самъ добродѣтельный мистеръ Пексниффъ.
-- Безъ сомнѣнія, это были жестокія испытанія его вѣрности.
-- Милая, я поступала дурно. Но ужъ таковы прихоти, такова безпечность нашего пола! Позвольте мнѣ предостеречь васъ: не испытывайте никогда ничьихъ чувствъ такъ, какъ я испытывала чувства моего Огостеса! Подумайте, каково бы мнѣ было, еслибъ я довела его до самоубійства,-- еслибъ напечатали объ этомъ въ газетахъ?
Руѳь замѣтила, что совѣсть мучила бы ее за то вѣчно.
-- Совѣсть! О, невозможно выразить, какъ бы она меня терзала! Я дрожу, когда подумаю объ этомъ. И какія же послѣдствія моихъ прошедшихъ поступковъ? Огостесъ не можетъ быть совершенно увѣренъ во мнѣ до тѣхъ поръ, пока не поведетъ меня къ алтарю. Я вижу это совершенно ясно; я понимаю его безпокойство!
Руѳь пыталась выразить свою благодарность за такую лестную и безграничную довѣренность; потомъ рѣшилась спросить, скоро ли будетъ ихъ свадьба...
-- Очень скоро, лишь только домъ нашъ будетъ готовъ. Мы теперь торопимся омеблировать его, какъ можно скорѣе.
Въ томъ же духѣ довѣренности, миссъ Пексниффъ пустилась разсказывать о своихъ закупкахъ, о томъ, что осталось купить, о платьяхъ, какими она намѣрена обзавестись, гдѣ должна свершиться брачная церемонія и т. д.
Между тѣмъ Томъ и мистеръ Моддль продолжали идти въ глубукомъ молчаніи, которое, наконецъ, рѣшился прервать Томъ.
-- Я удивляюсь, какъ въ этихъ тѣсныхъ улицахъ мало несчастій съ пѣшеходами; какъ ихъ не давятъ гораздо чаще.
Мистеръ Моддль мрачно взглянулъ на него и отвѣчалъ:
-- Они не хотятъ этого дѣлать!
-- Вы говорите...
-- Что есть нѣкоторые люди,-- подхватилъ Моддль съ глухимъ смѣхомъ: -- которыхъ не хотятъ раздавить! Жизнь ихъ какъ будто заколдована. Фуры угольниковъ отступаютъ отъ нихъ, даже кабріолеты отказываются наѣзжать на нихъ. Да, есть такіе люди! Одинъ изъ нихъ знакомъ мнѣ очень коротко.
-- Клянусь честью,-- подумалъ Томъ: -- этотъ молодой джентльменъ въ опасномъ состояніи разсудка!
-- Идите, не бойтесь, мистеръ Пинчъ,-- сказала миссъ Пексниффъ, когда они подошли благополучно къ дому мистера Джонса Чодзльвита, видя, что Томъ не рѣшается.
-- Не лучше ли послать предувѣдомить о себѣ?-- возразилъ онъ.
-- Какой вздоръ! Я знаю, что его нѣтъ дома, а Мерси не имѣетъ ни малѣйшаго понятія о томъ, что вы...
-- Нѣтъ,-- прервалъ Томъ,-- я бы и не хотѣлъ, чтобъ она знала о нашей стычкѣ. Увѣряю васъ, что я не очень горжусь ею.
-- О, по вы такъ скромны!-- возразила Черити съ улыбкою.-- Однако, ступайте. Ступайте, миссъ Пинчъ, не стойте здѣсь.
Томъ все-таки колебался, чувствуя себя въ неловкомъ положеніи. Но Черри повела его сестру наверхъ, и онъ послѣдовалъ за ними, не зная самъ, хорошо или дурно онъ дѣлаетъ.
-- Мерси, мой ангелъ!-- сказала милая миссъ Пексниффъ, отворяя двери гостиной.-- Здѣсь мистеръ Пинчъ и его сестра. Я думала, что встрѣчу васъ здѣсь, мистриссъ Тоджерсъ! Здоровы ли вы, мистриссъ Гемпъ? А вы какъ, мистеръ Чоффи? Хотя и безполезно дѣлать вопросы.
Почтивъ каждое изъ лицъ, къ которымъ она поочереди адресовалась, кислою рыбкой, миссъ Черити представила имъ мистера Moддля.
-- А полагаю, что вы видѣли его и прежде,-- замѣтила она шутливо:-- Огостесъ, милое дитя, подайте мнѣ стулъ.
Милое дитя исполнило приказаніе своей невѣсты и хотѣло удалиться въ уголокъ, чтобъ скорбѣть въ тишинѣ; но миссъ Пексниффъ, сказавъ ему удобослышимымъ шопотомъ своимъ "шалунчикъ!", позволила мистеру Моддлю сѣсть подлѣ себя, чему онъ повиновался съ такимъ сокрошеннымъ видомъ, что ясно выражалъ полными слезъ глазами мысль: "неужели ни одинь добрый христіанинъ не спасетъ меня!"
Мистриссъ Гемпъ, которой восторги были всегда въ совершенной готовности, пустилась сначала въ краснорѣчивую похвалу Тому Пинчу и его сестрѣ, а потомъ перешла къ разсужденію о приближающемся блаженствѣ миссъ Черити Пексниффъ и мистера Моддля. Потомъ она поднялась и, подойдя къ сидѣвшему въ своемъ уголкѣ старому Чоффи, тряхнула его за плечи:
-- Вставайте! Нечего спать!-- вскричала она:-- Здѣсь есть гости, мистеръ Чоффи.
-- Жаль,-- отвѣчалъ старикъ, смиренно озираясь.-- Я знаю, что мѣшаю другимъ. Прошу извинить меня; но мнѣ дѣваться некуда. А гдѣ они?
Мерси тотчасъ же подошла къ нему.
-- А, вотъ она!-- сказалъ бѣдный старикъ, нѣжно трепля ее то щекѣ.-- Вотъ она! Она всегда ласкова съ бѣднымъ Чоффи. Бѣдный, старый Чоффи!
Усѣвшись подлѣ него, Мерси взяла дрожащую руку старика и взглянула на Тома. Грустная улыбка блуждала на ея устахъ, и взоръ несчастной женщины какъ будто говорилъ: "Теперь я ужъ не та -- теперь и я научилась цѣнить привязанность людей, какъ бы зависимо ни было ихъ положеніе!"
-- Да, да!-- вскричалъ Чоффи ласковымъ голосомъ.-- Да, да! Не думайте о немъ. Хоть и тяжело переносить, но и онъ долженъ умереть когда нибудь. Въ году триста шестьдесятъ пять дней, а въ високосномъ триста шестьдесятъ шесть -- одинъ изъ нихъ онъ умретъ, да, да!
-- Ахъ, какъ онъ надоѣдаетъ!-- воскликнула мистриссъ Гемпъ.
-- Его сынъ,-- бормоталъ старикъ, поднявъ руку:-- его сынъ!
-- Много онъ понимаетъ о сыновьяхъ или дочеряхъ!-- повторила мистриссъ Гемпъ.-- Что, мистеръ Чоффи, ужъ не намѣрены ли вы научить васъ чему ни будь насчетъ двойней.
Но горькій сарказмъ мистриссъ Гемпъ не тронулъ бѣднаго старика нисколько: онъ не слышалъ его и не думалъ, что разгнѣвалъ свою сидѣлку. Та продолжала смотрѣть на Чоффи съ сердитымъ лицомъ, пока не принесли чай. Мистриссъ Джонсъ попросила мистриссъ Гемпъ разлить его. Она улыбнулась съ пріятностью и принялась за дѣло.
Еслибъ въ комнатѣ не было достойной мистриссъ Гемпъ, то общество было бы до крайности молчаливо. Миссъ Пексниффъ говорила только съ своимъ Огостесомъ, да и то не иначе, какъ шопотомъ. Огостесъ не говорилъ ничего, а только вздыхалъ и по временамъ давалъ себѣ такого шлепка по лбу, что мистриссъ Тоджерсъ вздрагивала съ невольнымъ восклицаніемъ. Сама она занималась вязаньемъ чулка и говорила рѣдко. Бѣдная Мерси держала за руку добрую Руѳь, слушала ее съ очевиднымъ удовольствіемъ, но сама говорила мало, а только по временамъ улыбалась, цѣловала щеку своей милой собесѣдницы и иногда отворачивалась, чтобъ скрыть слезы, дрожавшія на ея глазахъ.
Старый приказчикъ впалъ снова въ свое обычное молчаніе. Но вдругъ, черезъ нѣсколько времени, онъ оглянулся вокругъ себя и сказалъ измѣнившимся голосомъ:
-- Кто лежитъ тамъ наверху? Какой тамъ покойникъ?
-- Тамъ нѣтъ никакого,-- возразила Мерси.-- Что вы говорите? Мы всѣ здѣсь.
-- Всѣ здѣсь! Всѣ здѣсь! А гдѣ же онъ -- мой старый хозяинъ? Тотъ мистеръ Чодзльвитъ, у котораго былъ единственный сынъ? Гдѣ онъ?
-- Тсе, тсс!-- кротко отвѣчала Мерси.-- Вѣдь это давно уже прошло. Развѣ вы не помните?
-- Помню!-- вскричалъ горестно старикъ.-- Какъ будто я могу забыть объ этомъ!
Онъ на мгновеніе закрылъ себѣ лицо рукою; но потомъ, обернувшись снова, повторилъ тѣмъ же тономъ вопросъ свой:
-- Кто лежитъ наверху? Какой тамъ покойникъ?
-- Никого нѣтъ!-- отвѣчала Мерси.
Сначала онъ взглянулъ на нее сердито, какъ будто на чужую, которая хочетъ обмануть его; потомъ, всмотрѣвшись въ ея лицо, съ грустнымъ состраданіемъ покачалъ головою.
-- Вы думаете, что нѣтъ? Но они не хотятъ вамъ сказать. Нѣтъ, нѣтъ, бѣдняжка! Они этого не разскажутъ. Но кто же здѣсь и чему они радуются, если нѣтъ покойника? Нечистое, худое дѣло! Подите, узнайте, кто тамъ!
Она не отвѣчала, онъ тоже замолчалъ. Но черезъ нѣсколько мгновеній, онъ опять обратился къ Мерси съ прежнимъ вопросомъ, выражая въ лицѣ и голосѣ какой то особенный ужасъ.
-- Тамъ есть мертвецъ, или кто нибудь умираетъ,-- сказалъ Чоффи.-- Я хочу знать, кто это. Подите, узнайте, узнайте! Гдѣ Джонсъ?
-- Онъ уѣхать изъ Лондона,-- отвѣчала она.
Старикъ взглянулъ на нее съ сомнѣніемъ, какъ будто не вѣря ея словамъ; потомъ, вставъ со стула, пошелъ наверхъ, въ ту комнату, гдѣ умеръ старый Энтони Чодзльвитъ. "Нечистое, худое дѣло!" -- шепталъ онъ. Но вскорѣ онъ возвратился, повидимому, нѣсколько успокоенный.
-- Они не сказываютъ вамъ ничего,-- проговорилъ онъ дрожащимъ голосомъ, садясь подлѣ Мерси и глади ее по головѣ.-- И мнѣ также; но я буду наблюдать; да, да, буду наблюдать. Когда вы не спали, не спалъ и я. Да, да, я не спалъ!-- продолжалъ онъ, сжавъ свою дряхлую морщинистую руку -- Много ночей былъ я наготовѣ!
Онъ говорилъ ей это, задыхаясь и такъ тихо, что никто изъ присутствовавшихъ не могъ понять его словъ. Всѣ, однако, встревожились его странными рѣчами и собрались вокругъ него.
-- Ну, сударь!-- вскричала мистриссъ Гемпъ съ негодованіемъ.-- Такъ то вы себя ведете? Кажется, васъ бы нужно окатить ушатомъ холодной воды, чтобъ привести въ разсудокъ! Ужъ не толковали бы вы такихъ вещей, еслибъ были въ рукахъ у Бетси Пригъ! Вамъ нужно шпанскую мушку на голову, да горчицу на спину, чтобъ вытянуть изъ васъ весь этотъ вздоръ. Ну, кто умеръ? Небольшая была бы потеря, еслибъ въ самомъ дѣлѣ "кто нибудь" умеръ!
-- Онъ успокоился, мистриссъ Гемпъ, не трогайте его,-- кротко вступилась Мерси.
-- Что вы, мистриссъ Чодзльвитъ! Можно ли такъ баловать эту старую развалину? Онъ меня выводитъ изъ терпѣнія! Такая докучливая тварь!
Съ этими словами мистриссъ Гемпъ схватила бѣднаго старика за воротъ и принялась трясти взадъ и впередъ съ такимъ усердіемъ, что у него закружилась голова, потемнѣло въ глазахъ, и онъ былъ не въ силахъ сказать ни одного слова.
-- Вотъ вамъ!-- вскричала сидѣлка, развязывая ему шейный платокъ, потому что лицо несчастнаго почернѣло отъ ея успокоительныхъ средствъ.-- Надѣюсь, вы теперь угомонитесь, Богъ съ вами!
Никто не рѣшался остановить мистриссъ Темнъ, потому что бѣдный Чоффи былъ формально порученъ ея попеченіямъ, хотя многіе (въ особенности Томъ Пинчъ и сестра его) не могли скрыть своего негодованія.
-- О, мистеръ Пинчъ!-- сказала миссъ Пексинффъ:-- всему виною это несчастное супружество. Еслибъ моя сестра не поторопилась выйти замужъ за злодѣя, то въ домѣ не было бы мистера Чоффи.
-- Перестаньте!-- возразилъ Томъ.-- Она услышитъ.
-- Мнѣ бы очень жаль было, еслибъ она услышала,-- сказала Черри, возвысивъ нѣсколько голосъ: -- потому что не въ моей природѣ огорчать людей, а тѣмъ больше родную сестру. Я понимаю обязанности сестры, мистеръ Пинчъ, и всегда доказывала это на дѣлѣ. Огостесъ, милое дитя, отыщите мой носовой платокъ.
Огостесъ повиновался и потомъ отвелъ мистриссъ Тоджерсъ въ сторону, чтобъ излить свою горесть въ ея дружественную грудь. Томъ не могъ не понимать низкихъ побужденій Черити и не презирать ихъ. Онъ отвернулся и сказалъ своей сестрѣ, что имъ пора уйти.
-- Я напишу вашему мужу,-- продолжалъ онъ, обратясь къ Мерси:-- и объясню ему, что совершенно невольно причинилъ ему непріятность; я въ этомъ случаѣ столько же виноватъ передь нимъ, сколько бываетъ почтальонъ въ томъ, что приноситъ письма съ дурными вѣстями.
-- Благодарю васъ,-- сказала Мерси.-- Вы сдѣлаете доброе дѣло. Да благословитъ васъ небо!
Она нѣжно простилась съ Руѳью, которая вмѣстѣ съ своимъ братомъ направилась къ дверямъ; но вдругъ они услышали, что дверь съ улицы отворилась, и кто то скорыми шагами поднимается по лѣстницѣ. Томъ остановился въ недоумѣніи и взглянулъ на Мерси.
-- Это Джонсъ,-- сказала она робко.
Дверь отворилась, и вошелъ Джонсъ. Мерси вышла къ нему навстрѣчу; но онъ отвелъ ее отъ себя рукою и сказалъ сердито:
-- Я не зналъ, что у тебя гости.
-- О, Боже мой!-- вскричала миссъ Пексниффъ, вскочивъ со стула.-- Мы не намѣрены мѣшать вашему домашнему счастью! Это было бы жестоко. Мы, сударь пили чай въ вашемъ отсутствіи; но если вы будете такъ добры, что пришлете намъ счетъ, что все это стоило, мы сочтемъ себя счастливыми и поторопимся вознаградитъ васъ. Огостесъ, мой другъ, пойдемъ. Мистриссъ Тоджерсъ, не хотите ли и вы отправиться вмѣстѣ съ нами? Право, жаль испортить благополучіе, которое этотъ джентльменъ всюду приносить съ собою, особенно въ свой домъ!
-- Черити! Черити!-- возразила сестра ея съ умоляющимъ взоромъ.
-- Очень благодарна, милая Мерси, но я не раба его.
-- Да и не могла бы быть, еслибъ даже хотѣла,--прервалъ Джонсъ.
-- Что вы сказали, сударь?-- вскричала миссъ Пексниффъ рѣзко.
-- Вы не слыхали?-- возразилъ Джонсъ, разваливаясь на стулѣ.-- А я повторять не намѣренъ. Если хотите оставаться, оставайтесь; если хотите уйти, ступайте; но если вы остаетесь, то прошу быть повѣжливѣе.
-- Скотъ!-- воскликнула миссъ Пексниффъ, проносясь мимо его съ величавымъ презрѣніемъ.-- Огостесъ! Онъ не стоитъ вашего вниманія! (Огостесъ въ это время слабо и болѣзненно грозилъ Джонсу кулакомъ.) Пойдемъ отсюда, ребенокъ! Я вамъ приказываю!
Такое повелѣніе имѣло причиною обнаруженное Огостесомъ желаніе возвратиться и сразиться съ Джонсомъ. Но миссъ Пексниффъ дернула своего жениха за руку, мистриссъ Тоджерсъ толкнула его, и всѣ трое вышли изъ комнаты подъ рѣзкую музыку крикливыхъ возгласовъ Черити.
Во все это время, Джонсъ не видалъ еще ни Тома Пинча, ни его сестры, потому что они были почти за дверьми, когда онъ вошелъ, а потомъ, пока онъ разговаривалъ съ миссъ Пексниффъ, онъ сидѣлъ къ нимъ спиною и нарочно смотрѣлъ въ другую сторону, чтобъ наружнымъ пренебреженіемъ еще больше взбѣсить оскорбленную милую дѣвушку. Когда она ушла, Мерси робко сказала своему мужу, что Томъ тутъ и желаетъ съ нимъ говорить.
Лишь только Джонсъ замѣтилъ Тома, то вскочилъ со стула съ яростнымъ ругательствомъ; но гнѣвъ и удивленіе сдѣлали его на мгновеніе нерѣшительнымъ, чѣмъ Томъ воспользовался, чтобъ говорить.
-- Успокойтесь, сударь,-- сказалъ Томъ:-- хотя то, что я буду говорить, и близко касается вашихъ дѣлъ, однакожъ, я вовсе ихъ не знаю и не желаю знать.
Бѣшенство отнимало у Джонса языкъ. Онъ держался за ручку отпертой двери и, топая ногою, дѣлалъ Тому знаки, чтобъ онъ убирался.
-- Такъ какъ вы не можете думать, чтобъ я пришелъ сюда съ намѣреніемъ заслужить вашу благосклонность или найти удовольствіе собственно дли себя, то я совершенно равнодушенъ къ вашему пріему. Но выслушайте меня, если вы еще не лишились разсудка. Я доставилъ вамъ письмо, когда вы собирались уѣхать на пароходѣ...
-- Да, воръ! Я заплачу тебѣ за это письмо и раздѣлаюсь еще за одинъ старый долгъ!
-- Полноте, полноте! Къ чему угрозы? Къ чему обидныя слова? Я хочу, чтобъ вы поняли, что я нисколько не причастенъ содержанію письма; что я не знаю объ немъ ничего, что я даже не зналъ, кому долженъ былъ передать его -- вамъ или другому; я получилъ его отъ...
-- Клянусь Богомъ, я вышибу изъ тебя мозгъ, если ты скажешь еще хоть слово!-- возразилъ Джонсъ, не помня себя отъ ярости и хватая стулъ.
Томъ, однако, желая кончить начатое, открылъ ротъ, чтобъ говорить; но Джонсъ ринулся на него, какъ бѣшеный, и вѣрно нанесъ бы ему сильный ударъ, еслибъ Мерси не бросилась между ними, умоляя Тома именемъ неба выйти изъ дома. Мучительное безпокойство этой бѣдной женщины, ужасъ Руѳи, прижимавшейся къ нему въ страхѣ, невозможность заставить себя выслушать и, наконецъ, равносильная невозможность устоять противъ напора мистриссъ Гемпъ, которая навалилась на него всѣмъ своимъ удѣльнымъ вѣсомъ,-- все это одолѣло Тома и попятило его къ лѣстницѣ. Такимъ образомъ, Томъ Пинчъ отряхнулъ съ ногъ своихъ прахъ этого дома, не произнеся ни разу имени Педжета.
Еслибъ имя это хоть разъ было услышано Джонсомъ, еслибъ онъ хоть на мгновеніе могъ почувствовать, какой неподозрѣваемый шпіонъ слѣдить за нимъ, то онъ былъ бы спасенъ отъ свершенія преступленія, котораго исполненіе было недалеко. Но онъ самъ былъ виною своей гибели; онъ самъ вырылъ себѣ яму; мракъ, собиравшійся вокругъ него, былъ тѣнью его собственной жизни.
Жена его заперла дверь и бросилась передъ нимъ на колѣни, умоляя, чтобъ онъ пощадилъ ее, потому что она вступилась изъ одного страха кровопролитія.
-- Такъ вотъ кто твои друзья, когда меня нѣтъ!-- сказалъ Джонсъ, злобно глядя на нее.-- Ты хитришь и сплетаешь козни заодно съ ними? Такъ, такъ!
-- О, нѣтъ! Я не знаю этихъ тайнъ и не имѣю ключа къ ихъ значенію. Я видѣла его до сегодняшняго дня только разъ... только два раза.
-- Только разъ, только два, а? Которое же изъ двухъ? Два и одинъ, можетъ бытъ? Сколько же разъ, лживая гадина?
Онъ сдѣлалъ сердитое движеніе рукою, и она поспѣшно поверглась передъ нимъ. Ужасный намекъ, полный жестокой истины!
-- Сколько же разъ еще?
-- Ни одного. Въ то утро, сегодня и еще разъ.
Въ это время начали бить часы. Джонсъ вздрогнулъ и сталъ прислушиваться: повидимому, бой часовъ напомнилъ ему что то затаенное въ его груди.
-- Не лежи здѣсь. Встань!
Поднявъ, или лучше дернувъ ее за руку, онъ заговорилъ:
-- Выслушай меня, сударыня, и не плачь, когда не отъ чего плакать, а ne то я доставлю тебѣ причину къ слезамъ. Если я когда нибудь увижу его опять у себя въ домѣ или узнаю, что ты видѣлась съ нимъ гдѣ бы то ни было, тебѣ будетъ худо. Если ты не будешь нѣма и глуха ко всему, что меня касается, кромѣ того, когда я самъ позволю тебѣ слушать или говорить, тебѣ будетъ худо. Если ты не будешь исполнять моихъ приказаній въ точности, тебѣ будетъ худо. Ну, слушай. Который часъ?
-- Сію минуту било восемь.
Онъ пристально посмотрѣлъ на нее; потомъ сказалъ съ разстановкою:
-- Я ѣхалъ день и ночь, и усталъ. Я потерялъ нѣсколько денегъ, что не поправляетъ меня. Приготовь мнѣ ужинъ въ маленькой комнаткѣ внизу и постель. Я эту ночь просплю тамъ, можетъ быть, и завтрашнюю. Чтобъ въ домѣ все было тихо и спокойно, и не буди меня. Помни: не буди меня, и чтобъ никто меня не будилъ. Я хочу отдохнуть хорошенько.
Она сказала, что выполнитъ все. Нѣтъ ли еще чего нибудь?
-- Что? Ты еще разспрашиваешь и вывѣдываешь? Вонь отсюда!
Когда она вышла, Джонсъ всталъ со стула и началъ ходить взадъ и впередъ но комнатѣ, сжимая правую руку, какъ будто держалъ въ ней что нибудь. Уставъ ходить, онъ опять бросился въ кресла и въ раздумьи разсматривалъ рукавъ своей правой руки, однако, не разжимая ея. Черезъ нѣсколько времени вошла мистриссъ Гемпъ съ извѣстіемъ, что маленькая комнатка готова. Неувѣренная въ пріемѣ, какого ей слѣдовало ожидать отъ Джонса послѣ того, какъ она вмѣшалась въ ссору его съ Томомъ, она сочла за нужное показать большое участіе къ мистеру Чоффи.
-- Каково ему теперь, сударь?-- спросила она.
-- Кому?
-- О, конечно! Васъ здѣсь не было, сударь, когда его такъ странно схватило. Я въ жизнь свою видѣла одинъ только случаю въ родѣ этого, съ однимъ изъ моихъ больныхъ, котораго шестеро едва могли удержать.
-- Чоффи, а?-- сказалъ Джонсъ небрежно, видя, что она идетъ къ старику.
-- У него голова такъ и горитъ, сударь. Не мудрено, что онъ говоритъ такія вещи.
-- Говоритъ! Что онъ говоритъ!
-- О, мистеръ Чодзльвитъ! Престрашныя вещи! Онъ все спрашиваетъ, какой покойникъ лежитъ наверху.
-- Покойникъ наверху!-- повторилъ Джонсъ, вскочивъ съ ужасомъ.
Мистриссъ Гемпъ кивала головою и продолжала:
-- Да, сударь, таковы именно его слова; а потомъ онъ спрашивалъ, гдѣ мистеръ Чодзльвитъ, у котораго былъ единственный сынъ; потомъ пошелъ самъ наверхъ, смотрѣлъ на кровати, бродилъ по комнатамъ; потомъ сошелъ внизъ и ворчалъ про себя, что дѣло нечистое и тому подобное...
-- Да, старый дуракъ сошелъ съ ума!
-- И я думаю то же самое, сударь.
-- Знаете что?-- сказалъ Джонсъ, сомнительно глядя на предметъ ихъ разговора.-- Я думаю, что не лучше ли запереть его, а?
Мистриссъ Гемпъ улыбалась и потирала руки.
-- Не можете ли вы взять на себя заботу объ этомъ старомъ дуракѣ въ какой нибудь комнатѣ наверху?-- спросилъ Джонсъ.
-- О, конечно, сударь! Поочереди съ одною изъ моихъ пріятельницъ, Бетси Пригъ. Она часто ухаживала за сумасшедшими и знаетъ, какъ съ ними обращаться.
Мистеръ Джонсъ прохаживался въ это время по комнатѣ, глядя исподлобья на стараго приказчика.
-- Надобно смотрѣть за нимъ,-- сказалъ онъ:-- а не то онъ что нибудь напакоститъ. Какъ вы думаете?
-- Очень вѣроятно, сударь.
-- Прекрасно! Такъ покуда смотрите за нимъ вы; а послѣ -- дня черезъ три, пусть придетъ другая сидѣлка, и мы посмотримъ. Онъ совсѣмъ одурѣлъ... какъ мартовскій заяцъ!
-- Хуже! Гораздо хуже, сударь!
-- Хорошо; помните же, что я вамъ сказалъ.
Оставивъ мистриссъ Гемпъ, онъ спустился въ маленькую комнатку, приготовленную для него, снялъ съ себя сюртукъ и сапоги и поставилъ ихъ за дверьми. Потомъ онъ заперъ дверь изнутри, не вынимая ключа, чтобъ какой нибудь любопытный не вздумалъ подсматривать въ замочную скважину, и сѣлъ за ужинъ.
-- Ну, мистеръ Чоффи,-- бормоталъ онъ про себя:-- можно управиться и съ вами. Не должно дѣлать ничего въ половину. Когда меня здѣсь не будетъ, можете говорить что угодно, а покуда -- вамъ зажмутъ ротъ. Странно, однако,-- прибавилъ онъ, отодвинувъ нетронутую тарелку и начавъ угрюмо прохаживаться:-- отчего старая собака бредитъ объ этомъ именно теперь!
Потомъ онъ снова сѣлъ за столъ и принялся ѣсть съ большою прожорливостью -- не какъ человѣкъ голодный, а какъ будто рѣшившійся принудитъ себя ѣсть. Онъ пилъ много, но часто пріостанавливался среды ѣды и питья, снова начиналъ ходить по комнатѣ и потомъ опять съ жадностью ѣлъ и пилъ.
Стемнѣло. По мѣрѣ воцаренія темноты, казалось, другая мрачная тѣнь, исходя изъ него самого, ложится на его лицо и медленно распространяется по немъ... медленно, медленно, мрачнѣе и мрачнѣе, страшнѣе и страшнѣе.
Комнатка, въ которой онъ заперся, была внизу въ задней части дома. Она освѣщалась сверху и имѣла въ стѣнѣ дверь, выходившую въ темный коридоръ или закоулокъ, черезъ который рѣдко проходили даже днемъ. Узкій проходъ этотъ выходилъ въ сосѣднюю улицу.
Комнатка была заброшена давнымъ давно. Когда то жилъ тамъ старыя приказчикъ Чоффи, но Энтони Чодзльвитъ и сынъ посѣщали ее весьма рѣдко. Дверь, выходившая въ закоулокъ, очень давно не была отворяема никѣмъ, но ключъ отъ нея висѣлъ постоянно на гвоздѣ и весь былъ покрытъ ржавчиною. Джонсъ предвидѣлъ это и запасся скляночкою масла и перомъ, которымъ тщательно смазалъ ключъ и замокъ. Потомъ онъ пошелъ къ кровати, легъ на нее и ворочался съ боку на бокъ, чтобъ измять постель.
Поднявшись, онъ вынулъ изъ чемодана (который велѣлъ внести туда) пару толстыхъ башмаковъ и надѣлъ ихъ; потомъ надѣлъ кожаные штиблеты и пристегнулъ ихъ ремнями; наконецъ, надѣлъ какую то грубую фризовую фуфайку и войлочную шляпу; свою онъ нарочно оставилъ наверху. Одѣвшись такимъ образомъ, онъ взялъ ключъ и сѣлъ у дверей.
Свѣчи у него не было; время тянулось долго, утомительно и страшно. Звонари сосѣдней церкви изо всѣхъ силъ старались, и колокола гудѣли нестерпимо, какъ будто зная, что онъ ждетъ у дверей и будто сообщая вѣсть объ этомъ по всему городу. Неужели они не замолчатъ?..
Они умолкли, наконецъ. Настала мертвая тишина, которая была такъ страшна, какъ будто предшествовала ужасному шуму. Стукъ шаговъ за дверьми! Тамъ два человѣка, Джонсъ на ципочкахъ отошелъ назадъ, какъ будто боясь, чтобъ его не увидѣли сквозь дубовую дверь.
Люди эти прошли мимо, разговаривая (сколько онъ могъ разслышать) о скелетѣ, вырытомъ вчера изъ какой то ямы. "Такъ видишь", говорилъ одинъ другому, заворачивая за уголъ: "смертоубійство не всегда обнаруживается".
-- Тсс!
Онъ сунулъ ключъ въ скважину и повернулъ его. Дверь отворилась послѣ нѣкотораго сопротивленія. Онъ выглянулъ, вышелъ и замкнулъ дверь за собою.
Все было тихо и спокойно... Онъ побѣжалъ.