Какъ ни громокъ былъ стукъ, раздавшійся у дверей дома мистера Пексниффа, но его все-таки нельзя было бы сравнить съ шумомъ на американской желѣзной дорогѣ, когда паровозъ несся по ней во всю прыть.
Домъ мистера Пексниффа на нѣсколько тысячѣ миль оттуда, и наша благополучная хроника снова имѣетъ спутниками независимость и нравственное превосходство Новаго Свѣта. Снова дышетъ она воздухомъ свободы.
Колеса паровоза стучатъ и дрожатъ; машина высокаго давленія воетъ, какъ живой работникъ, выбивающійся изъ силъ подъ ударами. Взгляните на эту машину: малѣйшее поврежденіе или обезображеніе безчувственнаго металла въ ея механизмѣ будетъ стоить большаго числа долларовъ пени, нежели отнятіе жизни у двадцати человѣкъ.
Машинистъ паровоза, обративши на себя наше вниманіе, вѣроятно, не тревожился подобными или даже какими бы то ни было размышленіями. Онъ спокойно курилъ, сложивъ руки и скрестивъ ноги; вся наружность его выражала совершеннѣйшую безчувственность; по временамъ только имъ изъявлялъ кроткимъ ворчаніемъ одобреніе удачнымъ выстрѣламъ кочегара, который забавлялся бросаніемъ полѣньевъ въ вагоны, наполненные рогатымъ скотомъ и тянувшіеся за паровозомъ. Невзирая, однако, на его ненарушимое спокойствіе, вагоны неслись довольно быстро; а такъ какъ рельсы были положены на живую руку, то толчковъ и вздрагиваній было достаточно.
Паровозъ влекъ за собою три большіе вагона: одинъ для дамъ, другой для джентльменовъ, а третій для негровъ; послѣдній былъ выкрашенъ чернымъ, чтобъ въ назначеніи его нельзя было ошибиться. Мартинъ и Маркъ Тэпли сидѣли въ первомъ вагонѣ, который былъ удобнѣе всѣхъ и въ который ихъ впустили вмѣстѣ съ многими другими джентльменами, потому что не набралось достаточнаго количества дамъ для наполненія его. Они сидѣли рядомъ и были заняты серьезнымъ разговоромъ.
-- И такъ, Маркъ,-- сказалъ Мартинъ, глядя на своего спутника съ безпокойнымъ выраженіемъ лица:-- ты доволенъ тѣмъ, что Нью-Іоркь остался далеко за нами?
-- Да, сударь, очень доволенъ.
-- Развѣ тебѣ тамъ не было весело?
-- Напротивъ, сударь: я не запомню такой веселой недѣли, какъ та, которую мы прожили у Покинса.
-- Что ты думаешь о нашихъ предположеніяхъ?
-- Они необычайно блестящи, сударь. Трудно найти какому бы то ни было мѣсту лучшее названіе, какъ Долина Эдема. Гдѣ же поселиться лучше, какъ не въ эдемѣ? А такъ какъ мнѣ говорили, что тамъ бездна змѣй, то нѣтъ сомнѣнія, что намъ будетъ хорошо.
При этомъ лицо Марка Тэпли засіяло чистѣйшею радостью.
-- Отъ кого ты это слышалъ?-- спросилъ его сурово Мартинъ.
-- Отъ одного офицера, сударь.
-- Чтобъ чортъ тебя побрилъ вмѣстѣ съ ними!-- вскричалъ Мартинъ, смѣясь невольно.-- Отъ какого офицера? Развѣ ты не знаешь, что ихъ здѣсь столько же...
-- Сколько въ Англіи таракановъ? Ха, ха, ха! Ничего, сударь; я не могу не пошутить. Такъ вотъ, мнѣ это сказалъ одинъ изъ свирѣпыхъ воителей, съ которыми мы обѣдывали у Покинса. "Правда ли", говорилъ онъ, не то, чтобъ совершенію въ носъ, а такъ, какъ будто у него тамъ была какая нибудь затычка: "правда ли, что вы отправляетесь въ Долину Эдема?" Я отвѣчалъ, что это можетъ случиться. "О!" сказалъ онъ: "когда вы тамъ будете ложиться въ постель, то совѣтую класть подлѣ себя топоръ на всякій случай". Я вытаращилъ на него глаза.-- Да что тамъ, мухи что ли?-- говорю я.-- "Получше мухъ".-- Вампиры?-- "Получше".-- Да что же получше?-- "Змѣи", говоритъ онъ, "гремучія змѣи. Вы отчасти правы, сэръ чужестранецъ", продолжалъ онъ: "тамъ есть таки цѣлыя тьмы плотоядныхъ насѣкомыхъ, которыя не гнушаются человѣческою кровью; но на нихъ нечего смотрѣть, они малое общество. А вотъ змѣи вамъ не понравятся", говорилъ онъ. "Если вамъ ночью случится проснуться и увидѣть на кровати змѣю, которая сидитъ, какъ пробочникъ, и смотритъ на васъ,-- такъ рубите ее, какъ можно скорѣе, потому что она, значитъ, хочетъ угостить васъ ядомъ".
-- Зачѣмъ же ты не сказалъ мнѣ объ этомъ прежде?-- вскричалъ Мартинъ отчаяннымъ голосомъ.
-- Да я не подумалъ объ этомъ. Слова офицера вошли мнѣ въ одно ухо, а вышли въ другое. Но офицеръ, кажется, принадлежитъ къ другой компаніи, а потому, вѣроятно, онъ хотѣлъ, чтобъ мы отправились въ его эдемъ, а не въ оппозиціонный.
-- Дай Богъ, чтобъ твоя догадка была справедлива!
-- Я увѣренъ, что такъ,-- возразилъ Маркъ.-- Впрочемъ, какъ бы то ни было, надобно же намъ жить.
-- Жить, легко сказать! Но если случится, что мы будемъ спать, когда гремучимъ змѣямъ вздумается подняться пробочникомъ на нашихъ кроватяхъ, тутъ дѣло выйдетъ иначе.
-- А между тѣмъ, это несомнѣнный фактъ, ужасная истина,-- сказалъ чей то голосъ подъ самымъ ухомъ Мартина.
Онъ оглянулся и увидѣлъ за собою джентльмена, который положилъ свой подбородокъ на спинку скамейки Мартина и Марка и прислушивался къ ихъ разговору. Онъ казался такимъ же вялымъ и безчувственнымъ, какъ и большая часть видѣнныхъ ими джентльменовъ; щеки его были впалы, какъ будто онъ нарочно втягивалъ ихъ внутрь. Загаръ отъ солнца давалъ его лицу какой-то грязно-желтый отливъ. Глаза его были черны и блестящи но онъ смотрѣлъ не иначе, какъ въ полглаза, какъ будто говоря каждому: "ты бы хотѣлъ надуть меня, но не надуешь!" Локти его покоились на колѣняхъ; въ лѣвой рукѣ онъ держалъ туго скатанный свитокъ табака, а въ правой -- перочинный ножичекъ. Онъ вмѣшался въ разговоръ нашихъ Британцевъ съ величайшею безцеремонностью, вовсе не заботясь о томъ, пріятно ли имъ это будетъ, или нѣтъ.
-- Это ужасная истина,-- повторилъ онъ, снисходительно кивая головою Мартину:-- тамъ бездна всякихъ гадовъ.
Мартинь не могъ не нахмуриться отъ неудовольствія; но, вспомнивъ, что "въ Римѣ надобно жить по римски", онъ постарался улыбнуться какъ можно пріятнѣе.
Новый знакомецъ его былъ въ это время занятъ отрѣзываніемъ свѣжей жвачки, причемъ онъ тихо посвистывалъ. Обдѣлавъ ее по своему вкусу, онъ вынулъ старую жвачку и положилъ ее на спинку скамейки, на которой сидѣли Мартинъ и Маркъ. Потомъ, засунувъ за щеку новую жвачку, воткнулъ кончикъ ножа въ старую, поднялъ ее, оглядѣлъ со всѣхъ сторонъ и замѣтилъ съ самодовольнымъ видомъ: "порядочно изношена". Послѣ того, онъ бросилъ ее въ сторону, сунулъ свитокъ табака въ одинъ карманъ, ножичекъ въ другой, и снова положилъ свой подбородкъ на спинку скамейки; потомъ началъ разсматривать матерію, изъ которой былъ сшитъ жилетъ Мартина, и протянулъ руку, чтобъ его ощупать.
-- Какъ это у васъ называется?-- спросилъ онъ.
-- Право, не знаю.
-- Я разсчитываю, что ярдъ долженъ стоить долларъ, а можетъ быть и больше, а?
-- Увѣряю васъ, что не знаю.
-- Въ моемъ отечествѣ, всякій знаетъ цѣну нашихъ произведеній,-- протянулъ джентльменъ.
Мартинъ не отвѣчалъ и потому снова настало молчаніе.
-- Ну, а что теперь дѣлаетъ бездушная родительница?-- спросилъ новый его знакомецъ.
Мартинъ Тэпли, полагая эту фразу новымъ оборотомъ неучтиваго англійскаго вопроса: "здорова, ли ваша матушка?" готовъ быль взбѣситься; но, къ счастью, онъ былъ остановленъ догадливостью Мартина.
-- Вы говорите о старой странѣ?-- сказалъ онъ.
-- Э-ге!-- былъ отвѣть.-- Что тамъ дѣлается? Склоняется къ упадку, я разсчитываю, какъ обыкновенно? А здорова ли королева Викторія?
-- Я думаю, что здорова,-- отвѣчалъ Мартинъ.
-- Королева Викторія не трепещетъ въ своихъ царственныхъ башмакахъ при мысли о завтрашнемъ днѣ? Нѣтъ?
-- Я этого не слыхалъ. Да и почему бы?
-- Ее не проберетъ морозъ, когда она уразумѣетъ то, что здѣсь происходитъ? Нѣтъ?
-- Я полагаю, что могу присягнуть въ противномъ.
Странный джентльменъ смотрѣлъ на Мартина, какъ будто соболѣзнуя о его невѣжествѣ и предразсудкахъ, потомъ проговорилъ:
-- Ну, сударь, вотъ что я вамъ скажу. Въ Соединенныхъ Штатахъ по волѣ всемогущаго Бога нѣтъ ни одной машины съ лопнувшимъ котломъ, которая бы должна была ожидать себѣ такимъ бѣдъ, какъ королева Викторія въ своемъ роскошномъ жилищѣ въ Лондонской Башнѣ, когда она прочтетъ слѣдующее прибавленіе къ "Ватертостской Газетѣ".
Нѣсколько другихъ джентльменовъ встало съ своихъ мѣстъ и окружило оратора, котораго рѣчь, повидимому, всѣмъ очень понравилась. Одинъ тощій джентльменъ, въ длинномъ бѣломъ жилетѣ и долгополомъ черномъ сюртукѣ, счелъ обязаностью выразить чувства присутствующихъ.
-- Мистеръ Лафайетъ Кеттль?-- сказалъ онъ, снимая шляпу.
-- Тш, тш!-- раздалось со всѣхъ стороны
-- Мистеръ Лафайетъ Кеттль, сэръ?
Мистеръ Кеттль поклонился.
-- Отъ имени соединеннаго общества, отъ имени общей нашей отчизны и отъ имени справедливой причины святого сочувствія, которымъ одушевлены мы, благодарю васъ. Благодарю васъ, сударь, отъ имени Сочувствователей; благодарю отъ имени "Ватертосгской Газеты"; благодарю отъ имени осыпаннаго звѣздами знамени Соединенныхъ Штатовъ, за ваше краснорѣчивое и категорическое изложеніе. И если, сударь, мнѣ позволено изъявлять душевное желаніе,-- продолжалъ онъ, толкая въ бокъ Мартина ручкою своего зонтика, чтобъ обратить его вниманіе, потому что Мартинъ слушалъ шептавшаго ему что то Марка: -- то рѣшусь заключить сказанное мною желаніемъ, чтобъ у британскаго льва когти были вырваны благороднымъ клювомъ американскаго орла, и чтобъ ирландская арфа и шотландская скрипка выучились наигрывать тѣ мелодіи, которыми дышетъ всякая раковина на берегахъ зеленой Колумбіи!
Послѣ этой рѣчи, принятой со всеобщимъ одобреніемъ, тощій джентльменъ сѣлъ, и всѣ присутствующіе приняли весьма важный видъ.
-- Генералъ Чокъ,-- сказалъ мистеръ Лафайетъ Кеттль: -- вы согрѣваете мнѣ сердце. Сэръ, вы согрѣваете мнѣ сердце! Но британскій левъ здѣсь не безъ представителей, и я бы радъ быль услышать его отвѣтъ на ваши замѣчанія.
-- Клянусь честью,-- вскричалъ Мартинъ, смѣясь:-- если вы дѣлаете мнѣ такую честь, что считаете мою скромную особу представительницею Британіи, я могу сказать только то, что я никогда не слыхалъ, чтобъ королева Викторія читала вашу газету и что считаю это весьма невѣроятнымъ.
Генералъ Чокъ снисходительно улыбнулся.
-- Она къ ней послана, сударь,-- сказалъ онъ:-- послана по почтѣ.
-- Но если газета адресована въ Лондонскую Башню,-- возразилъ Мартинъ:-- то она врядъ ли дойдетъ по назначенію, потому что королева тамъ не живетъ.
-- Британская королева, джентльмены, живетъ на Монетномъ Дворѣ, чтобъ заботиться о сбереженіи денегъ,-- сказалъ Маркь Тэпли съ самымъ безстрастнымъ лицомъ.-- У нея есть также покои въ домѣ лорда мэра Лондона, но она ихъ не занимаетъ, потому что тамъ дымны камины.
-- Маркъ,-- прервалъ Мартинъ:-- я буду тебѣ премного обязанъ, если ты удержишься отъ пустыхъ замѣчаній. Джентльмены, я хотѣлъ сказать, хотя въ этомъ нѣтъ ничего особенно важнаго, что англійская королева не живетъ въ Лондонской Башнѣ.
-- Генералъ!-- вскричалъ мистеръ Лафайетъ Кеттлъ.-- Слышите?
-- Генералъ!-- раздалось еще нѣсколько голосовъ.-- Генералъ!
-- Постойте, джентльмены, молчите!-- сказалъ генералъ Чокъ, протягивая руку съ трогательнымъ добросердечіемъ.-- Я всегда замѣчалъ одно необыкновенное обстоятельство, которое приписываю характеру британскихъ узаконеній и стремленій ихъ подавить народную жажду познаній, которая такъ широко распространена въ неизмѣримыхъ лѣсахъ нашего обширнаго за-атлантическаго материка. Вотъ почему просвѣщеніе Британцевъ отстало такъ далеко отъ просвѣщенія нашихъ быстро шагающихъ на поприщѣ гражданственности земляковъ. Теперешній случай меня заинтересовываетъ и подтверждаетъ мою идею. Когда бы говорите, сударь,-- продолжалъ онъ, обращаясь къ Мартину:-- что ваша королева не обитаетъ въ Лондонской Башнѣ, то впадаете въ заблужденіе, часто встрѣчающееся между вашими соотечественниками, какъ бы высоки ни были ихъ нравственные и умственные элементы. Но, сударь, вы ошибаетесь: она живетъ въ башнѣ...
-- Когда она при сенъ-джемскомъ дворѣ,--замѣтилъ мистеръ Кеттль.
-- Разумѣется, когда при сенъ-джемскомъ дворѣ,--возразилъ генералъ Чокъ тѣмъ же благосклоннымъ тономъ.-- Ваша Лондонская Башня, сударь, настоящая резиденція вашихъ государей; находясь вблизи вашихъ парковъ и конскихъ скачекъ, вашей оперы и королевскихъ замковъ, она естественно должна быть мѣстопребываніемъ празднаго, безпечнаго и роскошнаго двора вашей королевы.
-- Вы бывали въ Англіи?-- спросилъ Мартинъ.
-- Въ печати, но не иначе,-- отвѣчалъ генералъ.-- Мы, сударь, здѣсь народъ читающій, и вы найдете между нами по истинѣ удивительно свѣдущихъ людей.
-- Нисколько въ этомъ не сомнѣваюсь... Но тутъ Мартинъ былъ прерванъ мистеромъ Кеттлемъ, который шепнулъ ему на ухо:
-- Вы знаете генерала Чока?
-- Нѣтъ.
-- Вы знаете, чѣмъ всѣ его считаютъ?
-- Однимъ изъ замѣчательнѣйшихъ людей въ его отечествѣ?-- возразилъ Мартинъ на удачу.
-- И это фактъ,-- отвѣчалъ Кеттль.-- Я былъ увѣренъ, что вы о немъ слыхали.
-- Если не ошибаюсь,-- сказалъ Мартинъ, снова обратясь къ генералу:-- я имѣю удовольствіе пользоваться рекомендательнымъ письмомъ къ вамъ отъ мистера Бивена изъ Массачусетса.
Генералъ принялъ отъ него письмо, прочиталъ со вниманіемъ, поглядѣлъ нѣсколько разъ пристально на обоихъ Англичанъ и, наконецъ, протянулъ Мартину руку.
-- Ну, сударь,-- сказалъ онъ:-- такъ вы намѣрены поселиться въ Эдемѣ?
-- Мнѣ сказали, что въ старыхъ городахъ нечего будетъ дѣлать.
-- И отрекомендую васъ агенту компаніи: я его знаю, потому что самъ принадлежу къ числу акціонеровъ.
Такія новости были важны для Мартина. Бивенъ говорилъ ему, что генералъ Чокъ не участвуетъ ни въ какой поземельной компаніи, а потому дастъ ему безпристрастный совѣтъ. Генералъ пояснилъ Мартину, что онъ присоединился къ числу членовъ компаніи только за нѣсколько недѣль назадъ и что не писалъ объ этомъ Бивену.
-- Мы можемъ рисковать весьма немногимъ,-- сказалъ Мартинъ съ безпокойствомъ:-- у насъ всего нѣсколько фунтовъ. Какъ вы думаете, генералъ, можно ли человѣку моего ремесла надѣяться на успѣхъ спекуляціи, на которую я рѣшаюсь?
-- Что-жъ?-- возразилъ генералъ съ важностью: еслибъ по предвидѣлось никакихъ выгодъ, то я не сталъ бы бросать свои доллары.
-- Я говорю о выгодахъ для покупателей, а не для продавцовъ.
-- Покупателей, сударь?-- замѣтилъ генералъ выразительнымъ голосомъ:-- ну, вы пріѣхали изъ старой страны, въ которой изстари, въ продолженіе цѣлыхъ столѣтій, покланяются золотому тѣльцу. Мы же, сударь, живемъ въ странѣ новой, еще не зараженной застарѣлыми пороками; здѣсь человѣкъ является въ полномъ достоинствѣ и не боготворитъ вашихъ явленныхъ кумировъ. Вотъ, напримѣръ, я; я, сударь, имѣю сѣдые волосы и чувства нравственныхъ началъ. Неужели я, съ своими правилами, положили бы капиталъ въ такое предпріятіе, отъ котораго собратіямъ моимъ, человѣкамъ, не предстояло бы выгодъ?
Мартинъ старался казаться убѣжденнымъ, но вспомнилъ о Нью-Іоркѣ и нашелъ это труднымъ.
-- Для чего же, сударь, созданы великіе Соединенные Штаты, какъ не для возрожденія человѣка?-- продолжали генералъ.-- Но вамъ весьма естественно предлагать подобнаго рода вопросы, потому что вы пріѣхали изъ Англіи и не знаете нашей страны.
-- Такъ вы думаете,-- сказалъ Мартинъ:-- что мы можемъ имѣть нѣкоторыя надежды на удачу?
-- Нѣкоторыя надежды въ Эдемѣ! Но вамъ нужно видѣться съ агентомъ, сударь, съ агентомъ! Взгляните только на карты и планы и потомъ рѣшайтесь. Эдему еще нѣтъ нужды просить милостыни!
-- Мѣсто дѣйствительно страшно милое и ужасно здоровое!-- сказалъ мистеръ Кеттль.
Мартинъ чувствовалъ, что спорить было бы неприлично, не зная навѣрное ничего положительнаго, а потому онъ поблагодарилъ генерала за предложеніе представить его агенту, съ которымъ "заключилъ" увидѣться на другой день. Потомъ онъ просилъ генерала пояснить, кто были Ватертостскіе Сочувствователи и чему они сочувствовали? На это генералъ Чокъ отвѣчалъ съ важностью, что завтра будетъ великое собраніе этого просвѣщеннаго общества и что тогда Мартинъ можетъ воспользоваться случаемъ узнать о немъ подробнѣе; мѣсто засѣданія будетъ въ ближайшемъ городѣ, куда они направляются. "Сограждане мои", прибавилъ генералъ: "призвали меня для предсѣдательствованія надъ ними".
Поздно вечеромъ путешественники прибыли къ цѣли своего странствія. У самой желѣзной дороги возвышалось огромное бѣлое безобразное строеніе, на которомъ большими буквами было намалевано: "Національный Отель". Передній фасадъ украшался широкою галлереей, на перилахъ которой пассажиры вагоновъ могли видѣть великое множество подошвъ сапоговъ и башмаковъ; изъ-за нихъ являлся дымъ множества сигаръ, но не было замѣтно никакого признака обитаемости. Мало по малу, начали, однако, показываться головы и плечи, что свидѣтельствовало о томъ, что джентльмены, квартирующіе въ отелѣ, наслаждались по своему вечернею прохладой, протянувъ ноги туда, гдѣ джентльмены всѣхъ другихъ странъ имѣютъ привычку показывать свои головы.
Въ отелѣ былъ обширный буфетъ и обширная зала, въ которой стоялъ длинный столъ, накрытый для ужина. Зданіе украшалось безконечнымъ множествомъ лѣстницъ, коридоровъ, спаленъ и широкихъ галлерей снаружи и внутри, въ каждомъ этажѣ. Внутри строенія былъ четвероугольный дворъ, на которомъ просушивалось бѣлье. Тамъ и сямъ слонялись зѣвающіе джентльмены, запустивъ руки въ карманы; мѣстами виднѣлись группы, занимавшіяся разговорами; но вездѣ, во всемъ, въ наружности, взглядахъ, рѣчахъ, мнѣніяхъ, умахъ являлись только повторенія характеровъ въ родѣ мистера Джефферсона Брикка, полковника Дайвера, майора Нокинса, генерала Чока, мистера Лафайста Кеттля и такъ далѣе, до безконечности. Здѣшніе джентльмены дѣлали то же самое, что и тѣ, говорили то же самое, судили обо всѣхъ вещахъ, основываясь на тѣхъ же началахъ.
По звукамъ ударовъ въ гонгъ, все это пріятное общество стеклось съ разныхъ сторонъ въ столовую; изъ сосѣднихъ домовъ и амбаровъ присоединились свѣжія толпы джентльменовъ и дамъ, потому что женатые и холостые цѣлой половины города имѣли главное мѣстопребываніе въ отелѣ. Чай, кофе, пряности и всѣ съѣстные припасы уничтожались съ такою же ужасающею быстротою, какъ и у Покинса; насытившіеся джентльмены расходились въ тѣ же мѣста, что и тамъ -- словомъ, существованіе всѣхъ текло и здѣсь въ такомъ же точно порядкѣ, какъ и тамъ.
-- Ну Маркъ,-- сказалъ Мартинъ, запирая двери своей комнатки:-- намъ теперь надобно посовѣтоваться серьезнѣе, потому что завтра рѣшится наша участь. Такъ ты рѣшился положитъ свои деньги въ общую кассу?
-- Еслибъ не рѣшился, то не поѣхалъ бы сюда,-- отвѣчалъ мистеръ Тэпли.
-- Сколько же тутъ всего?
-- Тридцать семь фунтовъ, десять шиллинговъ и шесть пенсовъ. Такъ говоритъ сохранная казна; я самъ никогда не считалъ ихъ.
-- Деньги, которыя мы привезли съ собой, убавились до восьми фунтовъ безъ немногихъ шиллинговъ.
Маркъ улыбнулся и старался смотрѣть такъ, какъ будто онъ не придаетъ никакой важности этому факту.
-- За кольцо -- ея кольцо,-- продолжалъ Мартинъ, глядя съ горестью на свой палецъ, на которомъ уже не было перстня.
-- Охъ!-- вздохнулъ мистеръ Тэпли.-- Извините, сударь.
Мы получили четырнадцать фунтовъ. Такимъ образомъ, твоя доля будетъ гораздо больше моей.
-- О, сударь, это ничего не значитъ!
-- Нѣтъ; но выслушай, потому что для тебя это можетъ быть очень важно, а мнѣ доставитъ существенное удовольствіе. Маркъ, ты будешь партнеромъ нашего предпріятія -- равнымъ со мною партнеромъ. Съ моей стороны, въ видѣ дополнительнаго капитала, будутъ приложены мои способности и архитектурныя свѣдѣнія; половина доходовъ, сколько бы ихъ ни набралось, достанется на твою долю.
Бѣдный Мартинъ! Онъ вѣчно строилъ воздушные замки и не могъ отстать отъ убѣжденія въ томъ, что будетъ покровительствовать Марку и щедро вознаградитъ его за усердіе!
-- Не знаю, сударь, что мнѣ сказать, чтобъ благодарить васъ,-- возразилъ Маркъ въ разлумыі, происходившемъ не отъ причины, которую предполагалъ Мартинъ.-- Я буду стоять за васъ и не отстану отъ васъ, сколько мнѣ позволятъ мои силы и способности. Вотъ и все.
-- Ну, любезный, значитъ, мы поняли другъ друга,-- сказалъ Мартинъ съ возрастающимъ величавымъ снисхожденіемъ.-- Теперь мы уже не господинъ и слуга, а друзья и партнеры. Въ Эдемѣ мы примемся за дѣло подъ фирмою "Чодзльвита и Тэпли", такъ ли?
-- Богъ съ вами, сударь!-- вскричалъ Маркъ.-- Моего имени не нужно упоминать. Я вовсе не знакомъ съ этимъ дѣломъ. Я, сударь, буду просто Ком.--никакъ не иначе!
-- Какъ хочешь, Маркъ; такъ Чодзльвитъ и Ком.
-- Благодарствуйте, сударь. Еслибъ какому ни будь джентльмену понадобилось соорудить что нибудь въ родѣ кегельнаго катка, такъ я еще, пожалуй, могъ бы пригодиться.
-- Ты бы сдѣлалъ это лучше всякаго архитектора въ Соединенныхъ Штатахъ. Однако, принеси-ка сюда пару кобблеровъ; выпьемъ за успѣхъ нашего предпріятія.
Мартинъ, повидимому, забылъ, что Маркъ уже больше не слуга, а партнеръ; но мистеръ Тэпли повиновался съ обычною своею расторопностью, и на разставаньи они положили между собою отправиться вмѣстѣ къ агенту завтра утромъ.
Генералъ завтракалъ на другое утро вмѣстѣ съ прочими за общимъ столомъ, и предложилъ Мартину идти къ агенту Эдема тотчасъ же, не теряя времени. Мартинъ согласился, и они пошли.
Контора была на маленькой площадкѣ, на ружейный выстрѣлъ отъ національнаго отеля. Дверь была отворена, и въ комнаткѣ виднѣлся еще съ улицы самъ агентъ, раскачивавшійся безпечно въ креслахъ, упершись одною ногою въ стѣну и поджавъ другую подъ себя.
Это быль тощій человѣкъ въ соломенной шляпѣ съ огромными нолями и сюртукѣ изъ какой-то зеленой матеріи. Погода была жаркая, а потому онъ оставался безъ галстуха, съ рубашечнымъ воротникомъ нараспашку, такъ что горло его было совершенно обнажено и когда онъ говорилъ, то въ немъ что-то шевелилось и какъ будто пробивалось вверхъ. Можетъ быть, то были слабыя стремленія правды, старавшейся добраться до его устъ... Если такъ, труды ея не имѣли никогда желаннаго успѣха.
Пара сѣрыхъ глазъ выглядывала изъ глубокихъ впадинъ головы агента; но только одинъ изъ нихъ былъ одаренъ чувствомъ зрѣнія, другой оставался въ совершенномъ бездѣйствіи. Казалось, будто половина его физіономіи съ неподвижнымъ глазомъ прислушивалась къ тому, что дѣлаетъ другая половина. Такимъ образомъ, каждая сторона его профиля имѣла особенное выраженіе: когда подвижная была въ наибольшемъ одушевленіи, другая оставалась въ самомъ строгомъ и холодномъ состояніи. Длинные черные волосы агента висѣли внизъ по сторонамъ лица; взъерошенныя брови придавали ему выраженіе хищной птицы.
Таковъ былъ смертный, къ которому приближались Мартинъ, Маркъ и генералъ Чокъ, и котораго послѣдній привѣтствовалъ именемъ Скеддера.
-- Что, генералъ,-- отвѣтилъ тотъ,-- какъ вы поживаете?
-- Благополучно и дѣятельно на службѣ моему отечеству и дѣлу сочувствія. Два джентльмена желаютъ съ вами познакомиться, мистеръ Скеддеръ.
Скеддеръ пожалъ руки обоимъ -- безъ этой предварительной мѣры въ Америкѣ ничего не дѣлается; послѣ того онъ продолжалъ раскачиваться.
-- Я разсчитываю, что догадываюсь, зачѣмъ они пришли, генералъ, не такъ ли?
-- Можетъ быть, сударь.
-- Вы человѣкъ съ языкомъ, генералъ, но говорите слишкомъ много -- и это фактъ,-- сказалъ Скеддеръ.-- Вы говорите ужасно хорошо публично, но въ частныхъ дѣлахъ вамъ бы слѣдовало говорить меньше.
-- Пусть меня повѣсятъ, если я могу "осуществить" значеніе нашихъ словъ,-- возразилъ генералъ послѣ нѣкотораго размышленія.
-- Вы знаете, что мы не хотѣли продавать участки нашей земли всякому встрѣчному, но "заключили" предоставлять ихъ только аристократамъ творенія,-- да!
-- Да вотъ они, сударь, вотъ они!-- вскричалъ генералъ съ каримъ.
Тутъ генералъ шепнулъ Мартину, что Скеддеръ честнѣйшій малый въ свѣтѣ, и что онъ не рѣшился бы обидѣть его даже за тысячу долларовъ.
-- Я исполняю свою обязанность; но многіе на меня сердиты за то, что я не продаю имъ участковъ Эдема. Ужь такова человѣческая натура!..
-- Мистеръ Скеддеръ!-- сказалъ генералъ, принявъ ораторскую осанку.-- Сэръ! Вотъ моя рука и мое сердце. Я уважаю васъ -- прошу извинить меня. Эти джентльмены мои друзья; иначе я не привелъ бы ихъ къ вамъ, зная, что цѣна на участки Эдема теперь низка. Но это особенные друзья!
Мистеръ Скеддеръ былъ до того доволенъ такимъ объясненіемъ, что рѣшился подняться съ креселъ, чтобъ пожать генералу руку. Но генералъ объявилъ, что не вмѣшивается ни въ какія распоряженія компаніи, а потому усѣлся въ упразднившіяся кресла и принялся въ нихъ раскачиваться.
-- О-то!-- вскричалъ Мартинъ, взглянувъ на планъ, занимавшій цѣлую стѣну конторы (правда, вся контора была невелика, и въ ней не было ничего, кромѣ плана, нѣсколькихъ геологическихъ и ботаническихъ образчиковъ, двухъ большихъ книгъ, лежавшихъ на скромномъ письменномъ столѣ, и стула).-- О-го! Это что?
-- Это Эдемъ,-- отвѣчалъ Скеддеръ, ковыряя въ зубахъ зубочисткою, придѣланною къ перочинному ножичку.
-- Я и не воображалъ, чтобъ это былъ уже городъ.
-- Право? Однакожъ, это городъ.
И городъ цвѣтущій, архитектурный! Тамъ были заемные банки, церкви, соборы, площади, факторіи, рынки, отели, магазины, верфи; тамъ была биржа, театръ,-- словомъ, всякаго рода публичныя и частныя зданія, даже до конторы "Эдемскаго Жала", ежедневный газеты. Все это было съ величайшею вѣрностью расчерчено и означено на планѣ.
-- Боже мой, да это очень важное, мѣсто!-- воскликнулъ съ удивленіемъ Мартинъ.
-- О, очень важное!-- замѣтилъ агентъ.
-- Но я боюсь, что мнѣ тутъ нечего будетъ дѣлать,-- сказалъ Мартинъ, глядя на публичныя зданія.
-- Что жъ! Не всѣ еще выстроены,-- отвѣчалъ агентъ.
Мартинъ вздохнулъ свободнѣе.
-- А рынокъ,-- сказалъ онъ, уже отстроенъ, или нѣтъ?
-- Рынокъ? Дайте посмотрѣть. Нѣтъ еще.
-- Не дурно было бы начать съ него, а?-- шепнулъ Мартинъ, толкнувъ слегка локтемъ Марка.
Маркъ, смотрѣвшій съ нѣкоторымъ недоумѣніемъ то на планъ, то на агента, отвѣчалъ: "Необычайно!"
Настало мертвое молчаніе, въ продолженіе котораго мистеръ Скеддеръ усерднѣе прежняго заковырялъ въ зубахъ и сдулъ пыль съ мѣста на планѣ, гдѣ былъ назначенъ театръ.
-- Я полагаю,-- сказалъ Мартинъ, внимательно разсматривая планъ, не обнаруживая трепетаніемъ своего голоса, какъ важенъ будетъ для него отвѣтъ агента:-- я полагаю, что тамъ нѣсколько архитекторовъ?
-- Тамъ нѣтъ теперь ни одного,-- отвѣчалъ Скеддеръ.
-- Маркъ, слышишь?-- шепнулъ Мартинъ, дергая своего партнера за рукавъ.-- Но кто же выстроилъ все это? спросилъ онъ громко.
-- Вѣроятно, публичныя зданія вырастаютъ сами собой на такой плодородной почвѣ,-- замѣтилъ Маркъ.
Онъ стоялъ въ это время по темную сторону агента; но Скеддерь тотчасъ же перешелъ на другое мѣсто и направилъ на него свой дѣйствующій глазъ.
-- Пощупайте мои руки, молодой человѣкъ,-- сказалъ онъ Марку.
-- Зачѣмъ?-- возразилъ тотъ.
-- Чисты онѣ или грязны?-- продолжалъ Скеддеръ, протягивая къ нему обѣ руки.
Въ физическомъ смыслѣ, онѣ были рѣшительно грязны. Но такъ какъ Скеддеръ, вѣроятно, говорилъ аллегорически, то Мартинъ поспѣшилъ объявить его руки бѣлыми какъ снѣгъ.
-- Пожалуйста, Маркъ,-- сказалъ онъ съ нѣкоторою досадою:-- нельзя ли удерживаться отъ замѣчаній подобнаго рода, которыя, какъ бы невинны и незлонамѣренны ни были, все таки неумѣстны и могутъ разсердить людей постороннихъ.
Мистеръ Скеддеръ не сказалъ ни слова, но прислонился спиною къ плану и ткнулъ разъ двадцать свою зубочистку въ столъ, глядя на Марка съ величайшимъ негодованіемъ.
-- Вы мнѣ не сказали чьей работы эти строенія?-- рѣшился замѣтить Мартинъ.
-- Что за нужда, чьей бы они ни были,-- отвѣчалъ сердито агентъ.-- Какое дѣло до того, чѣмъ кончилъ архитекторъ. Можетъ быть онъ очистилъ себѣ цѣлыя груды долларовъ; можетъ быть, ни одного сента. Что жъ!
-- Всему ты виноватъ, Маркъ!
-- Можетъ быть,-- продолжалъ агентъ:-- эти растенія не поднялись въ Эдемѣ. Нѣтъ! Можетъ быть, этотъ столь и стулъ сдѣланы не изъ эдемскаго лѣса? Нѣтъ! Можетъ быть, что никто еще туда не поселялся.... Можетъ быть, что нѣтъ и такого мѣста, какъ Эдемъ, во всѣхъ Соединенныхъ Штатахъ... Все можетъ быть!
-- Надѣюсь, что ты теперь доволенъ успѣхомъ своей шутки, Маркъ!-- сказалъ Мартинъ.
Но тутъ, къ счастію, вмѣшался генералъ и попросилъ агента доставить его пріятелямъ подробности объ участкѣ въ пятьдесятъ акровъ съ домомъ, который прежде быль проданъ компаніей и потомъ недавно снова достался ей въ руки.
-- Вы очень щедры, генералъ,-- отвѣчалъ Скеддеръ.-- Уютъ участокъ долженъ бы былъ подняться въ цѣнѣ.
Онъ ворча раскрылъ свои книги и, обращая постоянно свѣтлую половину своего лица къ Марку, показалъ для прочтенія одинъ листъ. Мартинъ пробѣжалъ его съ жадностью и спросилъ:
-- Гдѣ же этотъ участокъ на планѣ?
-- На планѣ?...-- сказалъ Скеддеръ.
-- Да.
Скеддеръ обернулся къ плану, разглядывалъ его съ большимъ вниманіемъ, вертѣлъ надъ нимъ зубочистку нѣсколько разъ, а потомъ, какъ будто вдругъ найдя то, что ему было нужно, уткнулъ ее въ самый центръ главной набережной.
-- Вотъ,-- сказалъ онъ:-- здѣсь!
Мартинъ взглянулъ на своего Ком. съ блестящими глазами, и Ком. увидѣлъ, что дѣло уже рѣшено.
Торгъ заключился, однако, не такъ легко, какъ можно было бы ожидать, потому что Скеддеръ былъ не въ духѣ и безпрестанно выискивалъ разныя препятствія: то онъ говорилъ, что надобно имъ подумать и придти недѣли черезъ двѣ, то предсказывалъ Мартину и Марку, что мѣсто имъ не понравится; то предлагалъ имъ отказаться и отпускалъ сердитыя фразы насчетъ безумія генерала. Но наконецъ, заплачена была должнымъ образомъ требуемая сумма, возвышавшаяся до полутораста долларовъ или тридцати фунтовъ стерлинговъ; голова Мартина поднялась дюйма на два ближе къ потолку съ тѣхъ поръ, какъ онъ почувствовалъ себя землевладѣльцемъ благоденствующаго города Эдема.
-- Если вы останетесь недовольны,-- сказалъ Скеддеръ, давая ему нужныя росписки въ полученіи денегъ: -- то не пеняйте на меня.
-- Нѣтъ, нѣтъ,-- отвѣчалъ Мартинъ весело:-- мы на васъ не станемъ пенять! Генералъ, вы уходите?
-- Я, сударь, къ вашимъ услугамъ,-- возразилъ генералъ, протягивая ему руку съ величавымъ радушіемъ:-- и желаю вамъ радости отъ вашей новой покупки. Вы теперь, сударь, гражданинъ просвѣщеннѣйшей и могущественнѣйшей страны на цѣломъ земномъ шарѣ. Желаю, чтобъ вы были достойны такой чести!
Мартинъ поблагодарилъ его и простился съ мистеромъ Скеддеромъ, который усѣлся въ кресла, лишь только генералъ поднялся. Маркъ, идучи къ отелю, оглядывался нѣсколько разъ назадъ; но къ нему была обращена темная сторона лица агента, на которой выражалась только серьезная задумчивость. Выраженіе другой стороны той же самой физіономіи было совершенно противоположно, Скеддеръ вообще смѣялся мало и никогда не смѣялся прямо; но теперь каждая жилка, каждый мускулъ его лица выражали усмѣшку.
Генералъ шагалъ быстро, потому что было около двѣнадцати часовъ; а въ это время долженствовало открыться великое засѣданіе Ватертостскихъ сочувствователей. Любопытствуя присутствовать при этомъ, Мартинъ не отставалъ отъ генерала и старался держаться за нимъ еще ближе, когда они вошли въ большую залу національнаго отеля, въ которой была воздвигнута изъ столовъ небольшая площадка съ креслами для генерала; мистеръ Лафайетъ Кегтль, въ качествѣ секретаря, важно хлопоталъ около какихъ-то бумагъ.
-- Что, сударь,-- сказалъ онъ, пожавъ Мартину руку: -- вы скоро увидите зрѣлище, "разсчитанное" для того, чтобъ заставить британскаго льва поджать хвостъ и завыть отъ мученія, надѣюсь!
Генерала пригласилъ занять кресла какой то малый въ родѣ Джефферсона Брикка, открывшій засѣданіе сильно наперченной рѣчью, въ которой много разъ было упомянуто и родномъ краѣ и о разбитіи цѣпей тиранства.
Круто пришлось тутъ бѣдному льву Британіи! Негодованіе юнаго воспламененнаго Колумбійца не знало предѣловъ! "Левъ! (кричалъ молодой Колумбіецъ) гдѣ онъ? Кто онъ? Что онъ? Покажите его мнѣ! Подайте его сюда! Сюда, на этотъ священный алтарь (указывая на обѣденный столъ)! Сюда, на прахъ предковъ, смѣшанный съ кровью, которая лилась, какъ вода на нашихъ ровныхъ равнинахъ Чикклбидди-Ликка! Подайте его сюда, этого льва! Я вызываю его на бой одинъ! Я скажу этому льву, что когда рука свободы еще разъ скрутитъ ему гриву и онъ ляжетъ передо мною бездыханнымъ трупомъ, то орлы великой и гордой республики будутъ хохотать. Ха, ха!"
Рѣчь молодого человѣка, остановившагося послѣ произнесенія ея съ сложенными на груди руками, была принята съ такимъ одобреніемъ, съ такими восклицаніями, что часы башни конной гвардіи въ Лондонѣ должны были содрогнуться, и моментъ средняго полудня перемѣниться въ столицѣ Англіи.
-- Кто это?-- спросилъ Мартинъ мистера Кеттля.
Тотъ взялъ клочокъ бумаги и, написавъ что то на немъ, подалъ Мартину, который прочиталъ: "Можетъ быть, человѣкъ замѣчательный не меньше кого бы то ни было въ моемъ отечествѣ".
Послѣ юнаго Колумбійца заговорилъ другой, такой же и въ томъ же родѣ; и онъ удостоился такого же громкаго и единодушнаго одобренія. Но ни тотъ, ни другой не сочли за нужное сказать, кому сочувствовали члены общества, и какая была причина ихъ сочувствія. Такимъ образомъ, Мартинъ продолжалъ оставаться въ неизвѣстности; наконецъ, лучъ свѣта мелькнулъ ему чрезъ посредство секретаря, когда тотъ началъ читать отчеты дѣйствій и прежнихъ засѣданіи общества. Тогда Мартинъ узналъ, что члены общества сочувствовали одному весьма извѣстному Ирландцу, который оспаривалъ нѣкоторые пункты у правительства Англіи; они дѣлали это потому, что весьма не любили Англіи, а не потому, чтобъ имъ очень нравилась Ирландія; они всегда оказывали большую недовѣрчивость ирландскимъ переселенцамъ и терпѣли ихъ только по той причинѣ, что на нихъ можно было взваливать тяжелыя работы, а простая работа возбуждаетъ въ великой республикѣ больше отвращенія, чѣмъ гдѣ либо. Вскорѣ всталъ самъ генералъ, чтобъ прочитать собранію письмо, приготовленное для знаменитаго Ирландца и написанное собственною его рукою.
-- Вотъ, друзья и сограждане,-- сказалъ генералъ:-- вотъ, что я ему нишу:
"Сэръ,
"Обращаюсь къ вамъ отъ имени Ватертостскаго Собранія Соединенныхъ Сочувствователей. Оно, сударь, основано въ великой американской республикѣ! Теперь оно слѣдитъ съ лихорадочнымъ волненіемъ и пламеннымъ сочувствіемъ за благородными усиліями вашими къ священномъ дѣлѣ свободы".
При словѣ "свобода" и при каждомъ повтореніи его всѣ сочувствователи испускали неистовые возгласы; восклицаніи ихъ повторялись по девяти разъ и потомъ девятью девять разъ.
"Во имя свободы, сударь -- святой свободы -- обращаюсь я къ вамъ. Отъ имени свободы присылаю вамъ приложеніе къ капиталу вашего общества. Именемъ свободы, сударь, покрываю негодованіемъ и отвращеніемъ то проклятое животное съ окровавленною гривою, котораго жестокость и кровожадная алчность были всегда бичомъ и мученіемъ для цѣлаго свѣта. Нагіе посѣтители острова Робинзона Крузо, летучія жены Питера Уилькинса; запачканныя сокомъ плодовъ дѣти чащи кустарниковъ; даже великаны, издавна взращенные въ рудокопныхъ округахъ Корнвалля -- всѣ свидѣтельствуютъ о его дикихъ и злобныхъ свойствахъ.
"Я, сударь, говорю о британскомъ львѣ.
"Преданные свободѣ духомъ и тѣломъ, сердцемъ и душою -- свободѣ, составляющей блаженство каждой улитки нашихъ подваловъ, каждой устрицы, покоящейся въ своемъ жемчужномъ ложѣ, скромнаго червяка, обитающаго въ своемъ сырномъ жилищѣ!-- ея священнымъ, незапятнаннымъ именемъ предлагаемъ вамъ наше сочувствіе. О, сударь, въ нашемъ драгоцѣнномъ и благополучномъ отечествѣ огни ея пылаютъ ярко, чисто и бездымно: если огни эти зажгутся и у васъ, ихъ будетъ достаточно, чтобъ сжарить цѣликомъ британскаго лыа!
"Имѣю честь быть, во имя свободы, вашимъ искреннимъ другомъ и вѣрнымъ сочувствователемъ.
Киръ Чокъ, генералъ милиціи Соединенныхъ Штатовъ".
Случилось такъ, что во время чтеніи этого письма, безпрестанно прерываемаго восклицаніями, прибылъ поѣздъ желѣзной дороги и привезъ почту изъ Англіи. Секретарю Кеттлю передали пакетъ, который онъ открылъ въ самомъ разгарѣ возгласовъ и содержаніе котораго значительно его смутило. Лишь только генералъ Чокъ успѣлъ сѣсть, Кеттль поспѣшилъ къ нему и подалъ ему письмо и нѣсколько печатныхъ извлеченій изъ англійскихъ газетъ, который немедленно обратили на себя его вниманіе.
Генералъ, разгоряченный успѣхомъ своего чтенія, былъ готовь принять какое бы то ни было поджигающее средство; но не успѣлъ онъ пробѣжать предложенные ему документы, какъ наружность его до того измѣнилась отъ гнѣва и бѣшенства, что всѣ обратили на него вниманіе съ непритворнымъ изумленіемъ.
-- Друзья,-- воскликнулъ генералъ, вставая съ креселъ: -- друзья и сограждане, мы обманулись въ этомъ человѣкѣ!
-- Въ комъ? -- закричали со всѣхъ сторонъ.
-- Въ этомъ!-- отвѣчалъ генералъ, показывая на письмо, которое только что публично прочиталъ.-- Я нахожу, что онъ всегда былъ жаркимъ защитникомъ освобожденія негровъ и что даже, теперь продолжаетъ стараться о томъ же самомъ!
Еслибъ возбудившій негодованіе генерала отсутствующій находился тутъ, то, безъ сомнѣнія, вольные граждане свободной республики растерзали бы его на части. Они изорвали письмо въ клочки, топтали ногами мельчайшіе лоскутки, выли, ревѣли, шипѣли, пока не выбились изъ силъ.
-- Общество Соединенныхъ Сочувствователей должно быть немедленно распущено,-- сказалъ генералъ, лишь только нашелъ возможность заставить себя выслушать.
-- Долой общество! Прочь его! Не хотимъ слышать о немъ! Сжечь его журналы и записки! Вычеркнуть его изъ памяти людской!
-- Но, сограждане,-- сказалъ генералъ:-- у насъ есть капиталъ. Что дѣлать съ капиталомъ?
Рѣшили наскоро, чтобъ на деньги общества сдѣлать серебряное блюдо и поднести его одному извѣстному судьѣ, который въ присутственномъ мѣстѣ объявилъ всенародно благородное правило, въ силу котораго всякая бѣлая чернь имѣетъ законное право убить любого чернаго; другое серебряное блюдо предназначалось въ подарокъ одному извѣстному патріоту, который торжественно, съ занимаемаго имъ высокаго мѣста въ законодательномъ собраніи, объявилъ, что онъ и друзья его повѣсятъ безъ суда всякаго отмѣнителя невольничества, который осмѣлится посѣтить ихъ. Наконецъ, положили употребить остальныя деньги на усиленіе либеральныхъ и справедливыхъ узаконеній, вслѣдствіе которыхъ считается несравненно противозаконнѣе и опаснѣе учить негра грамотѣ, чѣмъ сжарить его за-живо въ городѣ. Рѣшивъ эти важные пункты, засѣданіе разошлось въ большимъ безпорядкѣ. Такъ кончилось Ватертостское сочувствіе.
Поднимаясь въ свою комнату, Мартинъ замѣтилъ флагъ республики, поднятый надь крышею отеля.
-- Хорошъ ты издали,-- подумалъ онъ:-- но не долго останется въ заблужденіи тотъ, кто разсмотритъ тебя поближе.