Случилось, что въ числѣ пассажировъ парохода было нѣсколько человѣкъ въ родѣ нью-іоркскаго пріятеля Мартина, мистера Бивена; въ обществѣ ихъ онъ чувствовалъ себя довольнымъ и счастливымъ. Они по возможности избавляли его отъ навязчиваго краснорѣчія мистриссъ Гомини и обнаруживали въ своихъ разговорахъ столько здраваго разсудка и благородныхъ чувствъ, что Мартинъ былъ ими очень доволенъ.
-- Еслибъ въ этой республикѣ цѣнили умъ и достоинство,-- говорилъ онъ Мартину:-- то въ ней не было бы недостатка въ людяхъ полезныхъ.
-- Они дѣйствуютъ здѣсь какъ плохіе плотники, сударь: употребляютъ дрянные инструменты, когда подъ рукою есть хорошіе. А лучше всего то,-- продолжалъ Маркъ: -- что если имъ удается сдѣлать хорошій ударъ, какіе у порядочныхъ мастеровыхъ ежедневны, такъ что о нихъ и не думаютъ,-- то здѣсь поднимаютъ такой шумъ и поютъ такія похвалы, что оглушатъ хоть кого. Замѣтьте мои слова: если кто нибудь платитъ здѣсь свои долги, находя въ торговомъ отношеніи невыгоднымъ не платить ихъ, потому что черезъ это теряется коммерческій кредитъ -- то его превознесутъ въ такихъ громкихъ рѣчахъ, какъ будто съ самаго сотворенія міра никто не возвращалъ взятыхъ взаймы денегъ. Вотъ на чемъ они надуваютъ другъ друга. Я ихъ понимаю!
-- Ты сдѣлался что то необычайно глубокомысленъ!-- сказалъ Мартинъ, смѣясь.
-- Можетъ быть потому, что мы теперь ближе къ Эдему,-- подумалъ Маркъ.-- А когда мы прибудемъ туда, я еще, пожалуй, сдѣлаюсь пророкомъ.
Онъ не высказалъ этихъ чувствъ; но необычайная веселость, которою они его исполняли, и сіяющее радостью лицо его поддерживали бодрость духа Мартина.
Вскорѣ, они мало по малу начали разставаться со своими спутниками пассажирами. Постепенно города являлись рѣже и рѣже, такъ что по нѣскольку часовъ не было видно никакихъ жилищъ, кромѣ бѣдныхъ хижинъ дровосѣковъ, у которыхъ пароходъ останавливался, чтобъ запасаться топливомъ. Небо, лѣса и вода -- вотъ все, что они видѣли въ теченіе цѣлаго дня, въ продолженіе котораго зной быль нестерпимый.
Пароходъ двигался среди обширныхъ, пустынныхъ лѣсовъ; деревья росли густо по берегамъ, неслись по теченію рѣки, или высовывали свои сучья изъ тины отмелей. День былъ жаркій, ночь туманная и сырая. Пароходъ шелъ все далѣе и далѣе, такъ что возвращеніе казалось уже невозможнымъ, а надежда увидѣть родину еще разъ была какъ будто несбыточнымъ сновидѣніемъ.
Немного пассажировъ оставалось на суднѣ. Не слышно было между ними ни одного звука надежды или бодрости; никакіе разговоры не сокращали тяжкихъ, скучныхъ часовъ. Еслибъ путешественники не утоляли по временамъ своего голода, то ихъ можно было бы счесть тѣнями, которыхъ Харонъ везетъ по Стиксу.
Наконецъ, пароходъ прибылъ къ Новымъ Ѳермопиламъ, куда мистриссъ Гомини хотѣла съѣхать въ тотъ же вечеръ. Мартинъ нѣсколько утѣшился этимъ извѣстіемъ. Марку не было надобности въ утѣшеніи; онъ быль доволенъ.
Почти наступила ночь, когда пароходъ подошелъ къ пристани; на крутомъ берегу возвышался отель; подлѣ него было нѣсколько деревянныхъ сараевъ, или амбаровъ, и нѣсколько разбросанныхъ лачужекъ.
-- Вы, вѣроятно, переночуете здѣсь и отправитесь туда завтра утромъ, сударыня?-- сказалъ Мартинъ.
-- Да куда мнѣ еще отправляться?-- спросила мистриссъ Гомини или "мать новѣйшихъ Гракховъ", какъ ее называли въ газетахъ.
-- Въ Новые Ѳермопилы.
-- Да развѣ я еще не тамъ?
Мартинъ искалъ города глазами и, не найдя ничего, рѣшился сказать объ этомъ писательницѣ.
-- Да вотъ городъ!-- вскричала она, показывая ему лачужки.
-- Это?
-- Ну, да! Каковъ онъ ни есть, онъ будетъ почище Эдема!
Дочь мистриссъ Гомини, пріѣхавшая на пароходъ вмѣстѣ съ своимъ мужемъ, подтвердила показаніе матери, что сдѣлалъ и зять философки. Мартинъ съ благодарностью отказался отъ приглашенія мистриссъ Гомини, предлагавшей ему посѣтить ея домъ на полчаса, которые пароходъ долженъ былъ тамъ пробыть; проводивъ ее до пристани, онъ возвратился въ задумчивости на пароходъ и грустно смотрѣлъ на перебиравшихся на берегъ переселенцевъ.
Маркъ стоялъ подлѣ него и по временамъ рѣшался взглядывать ему въ лицо, чтобъ угадать какое дѣйствіе произвели на него слова мистриссъ Гомини. Но выраженіе лица Мартина не давало ему ключа къ его тайнымъ мыслямъ, и они вскорѣ пустились въ дальнѣйшій путь.
-- Маркъ,-- сказалъ онъ:-- неужели одни только мы отправимся въ Эдемъ?
-- Да сударь; многіе уже съѣхали отсюда, а другіе съѣдутъ черезъ нѣсколько времени. Что жъ за бѣда? Намъ будетъ просторнѣе!
-- О, разумѣется! Но я думалъ...
-- Что, сударь?
-- Какъ странно, что люди селятся въ такой гадкой дырѣ, какъ хоть эта, когда почти подъ рукою есть мѣста совсѣмъ другого рода.
Мартинъ говорилъ такимъ тономъ, который очень далеко не былъ исполненъ обычной его самоувѣренности, и какъ будто боялся отвѣта Марка.
-- Что жъ, сударь, намъ надобно не слишкомъ увлекаться надеждами,-- возразилъ тотъ самымъ кроткимъ голосомъ.-- Вѣдь, даже Эдемъ не совсѣмъ еще отстроенъ.
-- Ради самого неба,-- воскликнулъ Мартинъ сердито: -- не ставь Эдема на одну доску съ этимъ мѣстомъ. Не съ ума ли ты сошелъ?
Съ этими словами онъ отвернулся отъ своего Ком. и часа два проходилъ взадъ и впередъ по палубѣ. Во весь вечеръ не сказалъ онъ Марку ни слова, кромѣ "доброй ночи", и даже на другой день не касался вчерашняго предмета, а говорилъ о вещахъ совершенно постороннихъ.
Но мѣрѣ того, какъ они подвигались впередъ и приближались къ цѣли своего путешествія, скучное однообразіе окрестной страны дѣлалось болѣе и болѣе тягостныхъ. Низменное болото, усѣянное наноснымъ валежникомъ; топь, на которой самыя деревья казались болѣзненными произрастеніями тины, гдѣ зловредныя испаренія поднимались въ видѣ тумановъ и ползли по гладкой поверхности воды, какъ будто ища, кого бы заразить своими смертоносными парами; гдѣ даже солнце, бросая свои жаркіе лучи на разрушающія стихіи порчи и гніенія, усиливало ихъ злокачественное вліяніе и наводило ужасъ. Вотъ куда приближался пароходъ!
Наконецъ, онъ остановился противъ самого Эдема. Воды всемірнаго потопа оставили это мѣсто какъ будто не больше, какъ съ недѣлю назадъ: до такой степени было пропитано тиною отвратительное болото, носившее такое заманчивое названіе.
Такъ какъ подлѣ берега было слишкомъ мелко, то нашихъ переселенцевъ свезли, вмѣстѣ съ ихъ вещами, на шлюпкѣ парохода. Между темными деревьями виднѣлось нѣсколько шалашей, изъ которыхъ лучшій едва ли бы можно было сравнить съ самымъ жалкимъ хлѣвомъ; что же до набережныхъ, рынковъ, публичныхъ зданій, то о нихъ не стоитъ и говорить.
-- Вотъ идетъ Эдемецъ,-- сказалъ Маркъ.-- Онъ поможетъ намъ перебраться. Не унывайте, сударь. Эй, пріятель!
Житель Эдема приближался къ нимъ очень медленно, среди наступающихъ сумерекъ, опираясь на палку. Онъ былъ блѣденъ и истощенъ; болѣзненные глаза его глубоко ввалились. Грубое синее платье висѣло на немъ лохмотьями; голова была непокрыта, ноги босы. Не доходя до берега, онъ усѣлся на немъ и подзывалъ ихъ къ себѣ знаками. Когда они исполнили его желаніе, онъ подперъ себѣ бокъ рукою, какъ будто въ мучительномъ страданіи, съ усиліемъ перевелъ духъ и съ изумленіемъ принялся ихъ разсматривать.
-- Незнакомые!-- воскликнулъ онъ.
-- Совершенно такъ,-- отвѣчалъ Маркъ.-- Какъ вы поживаете, сударь?
-- Лихорадка совсѣмъ одолѣла меня,-- сказалъ онъ слабымъ голосомъ.-- Я уже нѣсколько недѣль не стоялъ на ногахъ. Это ваше?-- спросилъ онъ, указывая на вещи новоприбывшихъ.
-- Да, сударь, наше,-- отвѣчалъ Маркъ.-- Не можете ли вы указать на кого нибудь, кто бы помогъ намъ перенести вещи въ... въ городъ?
-- Старшій сынъ мой сдѣлалъ бы это, еслибъ могъ; но онъ теперь трясется въ лихорадочномъ ознобѣ и лежитъ завернутый въ одѣяла. А младшій умеръ на прошлой недѣлѣ.
-- Отъ души сожалѣю объ отомъ, сэръ губернаторъ,-- сказалъ Маркъ, пожавъ ему руку.-- Не безпокойтесь о насъ. Пойдемъ-ка со мною, я возьму тебя подъ руку. Вещи наши здѣсь въ безопасности, сударь,-- продолжалъ онъ, обратясь къ Мартину:-- кажется, здѣсь не кому завладѣть ими. Утѣшительно!
-- Нѣтъ,-- вскричалъ незнакомецъ, стуча палкою въ землю.-- Такихъ людей надобно искать здѣсь, или въ тѣхъ кустахъ, посѣвернѣе. Мы похоронили большую часть изъ нихъ. Остальные ушли; а тѣ, которые остались, не выходятъ изъ дома ночью.
-- Вѣроятно, ночной воздухъ нѣсколько неблагопріятенъ?
-- Онъ смертельный ядъ!
Маркъ не обнаруживалъ ни малѣйшаго неудовольствія; подавъ руку незнакомцу, онъ принялся разспрашивать его о мѣстѣ, гдѣ находится купленная ими земля. Тотъ отвѣчалъ, что она близехонько отъ его сарайчика, и что онъ на время превратилъ ихъ домъ въ хлѣбный магазинъ, но что постарается очистить его къ завтрашнему утру. Потомъ онъ прибавилъ, что недавно еще похоронилъ прежняго хозяина того мѣста своими собственными руками. Это свѣдѣніе было принято Маркомъ съ такимъ же спокойствіемъ, какъ и первое.
Вскорѣ житель Эдема привелъ ихъ къ жалкой лачужкѣ, грубо выстроенной изъ древесныхъ обрубковъ; дверь или упала или ее снесло вѣтромъ, а потому шалашъ былъ отпертъ настежь темной ночи и дикимъ впечатлѣніямъ окрестныхъ ландшафтовъ. Исключая небольшого запаса, о которомъ имъ говорилъ новый ихъ сосѣдъ, тамъ ничего не было. Онъ далъ имъ грубый факелъ вмѣсто свѣчи; Маркъ воткнулъ его въ щель стѣны и объявилъ, что новое жилище ихъ смотритъ настоящимъ замкомъ. Послѣ того онъ увлекъ Мартина къ пристани, за оставленнымъ тамъ чемоданомъ. Во все время ходьбы ихъ туда и назадъ, Маркъ не переставалъ говорить, чтобъ какъ нибудь ободрить своего главнаго партнера.
Много найдется людей, которые будутъ стоять твердо въ своихъ разрушенныхъ домахъ, подкрѣпляемые гнѣвомъ и жаждою мщенія, но упадутъ духомъ при видѣ паденія своихъ воздушныхъ замковъ. Когда Мартинъ и Маркъ возвратились въ свою лачужку съ чемоданомъ, первый не выдержалъ, упалъ на землю и громко зарыдалъ.
-- Богъ съ вами, сударь! Что это вы!-- вскричалъ мистеръ Тэпли съ ужасомъ.-- Не дѣлайте этого, ради Бога, не дѣлайте! Такія средства не помогали еще никогда, да и не помогутъ, ни мужчинѣ, ни женщинѣ, ни ребенку! Перестаньте, или я не выдержу...
Нѣтъ сомнѣнія, что онъ говорилъ правду, потому что необыкновенное безпокойство, съ которымъ онъ смотрѣлъ на Мартина, вполнѣ подтверждало слова его.
-- Тысячу разъ прошу тебя, дружище, прости меня!-- отвѣчалъ Мартинъ.-- Это было свыше силъ моихъ, и я бы не вытерпѣлъ, еслибъ даже пришлось лишиться за то жизни!
-- Вы просите у меня прощенія, сударь? Главный партнеръ проситъ прощенія у своего Ком.? Должно быть, подъ нашей фирмою что нибудь неладно; надо пересмотрѣть книги и счеты. Вотъ во-первыхъ, мы сами. Все здѣсь на мѣстѣ. Вотъ соленая свинина, вотъ сухари. Вотъ виски; онъ пахнетъ необычайно отрадно. Вотъ оловянная кружка: это уже само по себѣ богатство. Вотъ одѣяло. Вотъ топоръ. Кто рѣшится подумать, что мы снабжены не наилучшимъ образомъ? Я чувствую себя какъ кадетъ, отправляющійся служить въ Индію, когда отецъ его предсѣдателемъ Комитета Директоровъ. А когда я приготовлю грогъ, то ужинъ у насъ будетъ самый роскошный, со всѣми рѣдкостями настоящаго времени года.-- Маркъ поспѣшилъ достать воды и приготовить все къ ужину.
Невозможно было не ободриться въ сообществѣ такого человѣка. Мартинъ сѣлъ на землю подлѣ чемодана, вынулъ ножъ и молча принялся ѣсть и пить.
-- Вотъ видите, сударь,-- сказалъ Маркъ: -- вашимъ ножомъ и моимъ мы пригвоздимъ простыню поперекъ двери, или того мѣста, гдѣ, по правиламъ высокаго просвѣщенія, должна бы находиться дверь. Потомъ, противъ дыры внизу, я поставлю чемоданъ.-- Желалъ бы теперь знать,-- продолжалъ онъ, сдѣлавъ все по сказанному:-- что помѣшаетъ намъ провести ночь спокойно и удобно, если мы съ вами завернемся въ эти одѣяла.
Несмотря на веселую болтовню, Маркъ долго не могъ заснуть. Онъ завернулся въ одѣяло, взялъ въ руку топоръ и улегся поперекъ порога двери. Безпокойство и бдительность не допустили его сомкнуть глаза. Новизна ихъ безпомощнаго положенія, опасеніе человѣческаго или животнаго врага, страшная неизвѣстность насчетъ способовъ къ существованію, страхъ смерти, неизмѣримое удаленіе отъ Англіи и тьмы препятствій для возвращенія туда... такія обстоятельства въ состояніи отнять сонъ хоть у кого! Какъ Мартинъ ни старался показать своему товарищу, что онъ спитъ, но Маркъ былъ увѣренъ въ противномъ и нисколько не сомнѣвался, что и онъ предается размышленіямъ, подобнымъ его собственнымъ. Это было хуже всего, потому что уныніе -- первый помощникъ злокачественнаго вліянія вреднаго климата. Никто еще такъ не радовался приближенію утра, какъ Маркъ, пробудившись отъ прерывистаго сна, при видѣ свѣта, проглядывавшаго въ ихъ хижину сквозь прибитую ко входу простыню.
Онъ тихо вышелъ, потому что теперь товарищъ его спалъ. Умывшись въ рѣкѣ, Маркъ принялся обозрѣвать Эдемъ. Тамъ было всего на все около двухъ десятковъ лачугъ, изъ которыхъ половина казалась необитаемою; всѣ были гнилы и полуразвалились. Самая жалкая и заброшенная носила на себѣ надпись: "Контора Національнаго Банка". Она глубоко погрязла въ глинѣ, такъ что не было никакой надежды къ ея исправленію.
Тамъ и сямъ замѣтны были усилія очистить почву; что то похожее на поле было обозначено въ одномъ мѣстѣ, и тамъ, среди обгорѣлыхъ пней и золы, росла, въ скудномъ количествѣ кукуруза. Видны были также начала плетня или ограды, недоконченной ни въ одномъ мѣстѣ; обломки и шесты ея развалились и гнили на болотистой почвѣ. Три или четыре тощія собаки, изнуренныя голодомъ; нѣсколько длинноногихъ свиней, отправлявшихся въ лѣсъ для отысканія себѣ пищи; нѣсколько полунагихъ ребятишекъ, выглядывавшихъ изъ хижинъ,-- вотъ всѣ живыя существа, которыхъ онъ увидѣлъ. Удушливый паръ, жаркій и нездоровый, поднимался изъ земли и висѣлъ надъ всѣми окрестными предметами; черная тина выступала изъ впадинъ, остававшихся отъ его ногъ на топкой почвѣ.
Собственное ихъ владѣніе состояло почти исключительно изъ лѣса. Деревья росли тамъ такъ тѣсно, такъ близко одно отъ другого, что чуть не выдавливали другъ друга; слабѣйшія изъ нихъ, изуродованныя, въ странномъ положеніи, томились, какъ калѣки. Лучшія изъ нихъ страдали также отъ тѣсноты; высоко надъ корнями и стеблями ихъ разрасталась длинная болотная трава, огромные плевелы и чахлый кустарникъ: все это не раздѣлялось между собою по своимъ породамъ, но перемѣшивалось и сбивалось въ кучу, составляя густую чащу, у корней которой была не земля и не вода, а какая-то вязкая гнилая смѣсь.
Маркъ отправился къ пристани, гдѣ они въ прошлую ночь оставили свои вещи; тамъ онъ нашелъ съ полдюжины мужчинъ, болѣзненныхъ, исхудалыхъ, безпомощныхъ, но охотно помогшихъ ему перенести вещи отъ берега къ ихъ новому жилищу. Говоря объ Эдемѣ, они качали головами и не нашли сказать ему ничего утѣшительнаго. По ихъ словамъ, всѣ, у кого только были средства выѣхать, уѣхали; оставшіеся лишились своихъ женъ, дѣтей, братьевъ, друзей, и много страдали сами. Большая часть имъ была тогда больна; ни одинъ не имѣлъ даже подобія того, чѣмъ былъ былъ прежде. Они чистосердечно предложили Марку свою помощь и совѣты, и, оставя его на время, грустно потащились куда каждому было нужно.
Въ это время началъ пробуждаться Мартинъ; но онъ много перемѣнился въ одну ночь. Онъ былъ очень блѣденъ и томенъ; говорилъ о боли и слабости своихъ членовъ и жаловался на тусклость зрѣнія и слабость голоса. Усиливая свою дѣятельность по мѣрѣ того, какъ положеніе ихъ становились хуже, Маркъ снялъ дверь съ одного изъ покинутыхъ домиковъ и приладилъ ее къ своему жилищу; потомъ отправился за подмѣченною въ другой опустѣлой хижинѣ грубою скамьею и принесъ ее съ торжествомъ; установивъ эту мебель подлѣ дома, онъ разставилъ на ней оловянную кружку и другія части сервиза, такъ что придалъ всему этому видъ буфета. Весьма довольный такимъ устройствомъ, онъ вкатилъ въ домъ бочку съ мукою и поставилъ ее торчкомъ въ видѣ столика, въ одномъ углу. Сундукъ долженъ былъ служить столомъ для обѣда. Платья, простыни и тому подобное, онъ развѣсилъ по стѣнамъ на гвоздяхъ и колышкахъ. Наконецъ, онъ притащилъ огромную вывѣску (приготовленную Мартиномъ собственноручно въ "Національномъ Отелѣ") и придѣлалъ ее къ самому видному мѣсту дома съ такою же важностью, какъ будто благополучный городъ Эдемъ существовалъ дѣйствительно, и они были завалены работами. На вывѣскѣ красовалась написанная большими буквами надпись: "Чодзльвитъ и Ком. Архитекторы и Землемѣры".
-- Эти инструменты,-- сказалъ Маркъ, доставъ изъ чертежнаго ящика Мартина два циркуля и воткнувъ ихъ стойкомъ въ косякъ надъ дверьми:-- нужно выставить на открытомъ воздухѣ, въ доказательство того, что мы имѣемъ въ запасѣ все нужное. А теперь, если какому нибудь джентльмену нужно выстроить домъ, то пусть онъ поторопится заказомъ, пока другіе не отобьютъ насъ отъ него.
Принимая въ разсчетъ жаркую погоду, нельзя не согласиться, что Маркъ сдѣлалъ въ то утро много; но онъ не утомлялся, хотя потъ пробивался изо всѣхъ поръ его тѣла. Онъ снова завернулъ въ домъ и досталъ топоръ.
-- Здѣсь прямо на дорогѣ стоитъ преуродливое дерево,-- говорилъ онъ:-- лучше его срубить. Печь мы исправимъ послѣ обѣда. Нѣтъ мѣста, въ которомъ было бы такое удобство получать глину, какъ въ Эдемѣ; это очень пріятно!
Но Мартинъ не говорилъ ни слова. Онъ просидѣлъ все это время, подперши голову обѣими руками, глядѣлъ на катившіяся мимо струи, думая, можетъ быть, что онѣ быстро текутъ въ открытое море, на большую дорогу къ родной Англіи, которой ему уже не суждено видѣть снова.
Даже сильные удары топора, которымъ Маркъ срубалъ дерево, не могли пробудить его изъ горестнаго раздумья. Видя, что всѣ усилія ободрить своего унывшаго товарища безплодны, Маркъ пріостановилъ работу и подошелъ къ нему.
-- Не упадайте духомъ, сударь.
-- О, Маркъ! Что я сдѣлалъ? Чѣмъ заслужилъ такую участь?
-- Что жь, сударь? Всякій изъ здѣшнихъ жителей можетъ сказать то же самое, и многіе скажутъ, можетъ быть, съ большимъ основаніемъ, нежели вы. Вставайте, сударь, да лучше дѣлайте что нибудь. Не облегчится ли вашъ духъ, еслибъ вы вздумали написать нѣсколько личныхъ замѣчаній Скеддеру?
-- Нѣтъ, Маркъ, мнѣ уже не до него.
-- Ну, если не до него, такъ вы, навѣрно, нездоровы, и васъ нужно лечить.
-- Не заботься обо мнѣ. Хлопочи лучше для самого себя: тебѣ скоро не будетъ другой заботы. Тогда, да поможетъ тебѣ Богъ добраться до родины, и прости меня за то, что я привелъ тебя пода! Мнѣ здѣсь суждено умереть; я почувствовалъ это, лишь только ступилъ ногою на берегъ. Во снѣ или наяву, Маркъ, я думалъ всю ночь только объ этомъ.
-- Я уже сказалъ, что вы должны быть нездоровы, сударь,-- возразилъ. Маркъ съ нѣжностью:-- теперь я въ этомъ убѣжденъ. У васъ припадокъ лихорадки, свойственной здѣшнимъ рѣкамъ; но Богъ съ вами, это ничего. Значитъ, вы начинаете пріучаться къ здѣшнему климату. А вѣдь это, знаете необходимо.
Мартинъ молчалъ и покачалъ головою.
-- Подождите съ полминуты, пока я сбѣгаю къ кому нибудь изъ сосѣдей, чтобъ спросить, чего бы вамъ дать. Они должны объ этомъ знать и ссудятъ насъ навѣрно тѣмъ, что для васъ будетъ лучше; завтра вы будете такъ же бодры и крѣпки, какъ всегда были. Я возвращусь чрезъ минуту, а покуда не унывайте!
Бросивъ топоръ, онъ поспѣшилъ за лѣкарствомъ, но пріостановился, отойдя на нѣсколько шаговъ, и оглянулся назадъ; потомъ побѣжалъ снова.
-- Ну, мистеръ Тэпли,-- сказалъ Маркъ, ударивъ себя кулакомъ по груди въ видѣ ободренія;-- теперь дѣла, кажется, смотрятъ такъ худо, какъ только возможно. Другого подобнаго случая показать себя молодцомъ ты, навѣрно, не встрѣтишь во всю жизнь. Итакъ, Тэпли, подобно быть крѣпкимъ теперь или никогда!