Мистеръ Моульдъ былъ окруженъ своими пенатами; онъ наслаждался семейнымъ счастіемъ. День былъ знойный, окно отворено, ноги мистера Moульда покоились на подоконникѣ, а спина прислонялась къ ставню. На сіяющую голову его былъ наброшенъ платокъ, чтобъ защитить лысину отъ мухъ. Комната благоухала запахомъ превосходно составленнаго пунша, стаканъ котораго стоялъ на кругломъ столикѣ подъ самою рукою мистера Моульда.
Глубоко въ Сити, въ предѣлахъ Чипсайда, находилось заведеніе похороннаго подрядчика. Комната мистриссъ Моульдъ и дочерей находилась позади лавки и выглядывала окнами на кладбище, маленькое и тѣнистое. Въ этомъ-то внутреннемъ покоѣ сидѣлъ теперь безмятежный мистеръ Моульдъ.
Спутница его жизни и двѣ дочери окружали его. Дочери были дѣвицы пухленькія, жирненькія и краснощекія, а мистриссъ Моульдъ еще пухлѣе, свѣжѣе и жирнѣе ихъ. Мистеръ Моульдъ глядѣлъ съ нѣжностью на свою супругу, помощницу его по части приготовленія пунша, какъ и во всемъ другомъ. Дочери пользовались также кроткими взглядами отца и улыбались ему какъ херувимчики. Запасы мистера Моульда были такъ изобильны, что даже въ комнатѣ его супруги, даже въ этомъ семейномъ святилищѣ, стоялъ огромный комодъ краснаго дерева, въ ящикахъ котораго хранились саваны, мантіи и другія принадлежности похоронъ. Но хотя обѣ миссъ Моульдъ и были воспитаны въ тѣни этого комода, отрочество ихъ и цвѣтущая юность нисколько не омрачались отъ такого сосѣдства. Съ самаго нѣжнаго возраста, онѣ играли принадлежностями смерти и похоронъ, и даже сами шивали нѣкоторыя вещи.
Въ домѣ мистера Моульда только смутно слышался шумъ дѣятельности огромной столицы, которыи жужжалъ то сильнѣе, то слабѣе, то вовсе прерывался. Дневной свѣтъ приходилъ къ нему черезъ кладбище, а изъ отдаленной мастерской гробовщика долеталъ до него мелодическій стукъ молотковъ, сколачивавшихъ гробы,-- стукъ, наводившій сладкую дремоту и способствовавшій пищеваренію.
-- Совершенно какъ жужжаніе насѣкомыхъ,-- сказалъ мистеръ Моульдъ, закрывъ глаза въ сладостной нѣгѣ.-- Это напоминаетъ шумъ оживленной природы земледѣльческихъ округовъ. Точно какъ будто долбитъ дятелъ.
-- Дятелъ долбитъ дуплистый вязъ,-- замѣтила мистриссъ Моульдъ, намекая словами баллады на родъ дерева, изъ котораго обыкновенію дѣлаются гробы.
-- Ха, ха, прекрасно милая! Дуплистый вязъ, а? Очень хорошо, и въ газетахъ не найдешь подобнаго замѣчанія.
Мистриссъ Моульдъ, поощренная такимъ образомъ, хлебнула пунша и передала его дочерямъ, которыя почтительно послѣдовали ея примѣру.
-- Дуплистый вязъ, ха, ха!-- продолжалъ мистеръ Моульдъ:-- и очень дуплистъ, разумѣется!..
Въ это мгновеніе кто то постучался въ двери.
-- Это навѣрно Тэккеръ,-- сказала мистриссъ Моульдъ.-- Я узнаю его по сопѣнію. Войди, Тэккеръ.
-- Извините сударыня,-- сказалъ Тэккеръ, пріотворивъ двери:-- я думалъ, что хозяинъ нашъ здѣсь.
-- Ну, онъ здѣсь!-- кричалъ Моульдъ.
-- О, я васъ и не разглядѣлъ, сударь. Вѣдь, вы вѣрно не захотите подрядиться поставить простой деревянный гробъ съ оловянною дощечкой и на парѣ?
-- Разумѣется, это слишкомъ просто. Нечего и толковать.
-- Я и въ такъ и говорилъ, сухарь.
-- Пусть адресуются къ кому нибудь другому. Удивляюсь, какъ у нихъ достаетъ духа обращаться съ такою дрянью ко мнѣ! Для кого же это?
-- Дли зятя церковнаго сторожа, сударь.
-- Ну, еще, пожалуй, если тесть послѣдуетъ за нимъ въ своей треугольной шляпѣ; хоть оно и низко, но будетъ смотрѣть нѣсколько офиціальнѣе.
-- Мистриссъ Гемпъ внизу, сударь.
-- Позови ее сюда. Ну, что, мистриссъ Гемпъ?
Мистриссъ Гемпъ остановилась въ дверяхъ и принялась отвѣшивать присѣданія супругѣ похороннаго подрядчика. Появленіе ея разнесло по комнатамъ особеннаго рода спиртуозные ароматы. Она не отвѣчала на вопросъ мистера Моульда, а все присѣдала передъ мистриссъ Моульдъ, воздѣвь очи и руки кверху, какъ будто благодаря Провидѣніе за цвѣтущее здоровье своей покровительницы. Она была одѣта опрятно, но просто, въ платье, въ которомъ мистеръ Пексниффъ имѣлъ случай видѣть ее.
-- Есть такія благополучныя творенія, для которыхъ время пятится назадъ,-- сказала она.-- Вы изъ ихъ числа, мистриссъ Моульдъ, потому что всегда молоды и никогда не постарѣете. Какое удовольствіе видѣть вашихъ милыхъ дочекъ, которыхъ я знала, когда еще ни одинъ зубокъ не прорѣзался въ ихъ хорошенькихъ ротикахъ. Ахъ, какія миленькія! Я помню, какъ онѣ тамъ въ лавкѣ играли, бывало, въ похороны! Но это время уже прошло, мистеръ Моульдъ, не правда ли?
-- Все на свѣтѣ мѣняется, мистриссъ Гемпъ!-- отозвался подрядчикъ.
-- Многое еще будетъ перемѣнъ впереди, сударь,-- отвѣчала мистриссъ Гемпъ.-- Молодыя дѣвицы съ такими личиками думаютъ уже о чемъ нибудь другомъ, а не объ игрѣ въ похороны, не такъ ли, сударь?
-- Право, не знаю, мистриссъ Гемпъ,-- отвѣчалъ Моульдъ съ усмѣшкою.
-- О, да, сударь, вы это знаете!-- продолжала мистриссъ Гемпъ.-- И ваша прекрасная супруга знаетъ, да и я знаю, хотя мнѣ Богь и не далъ дочерей. А въ газетахъ есть кое-что другое, кромѣ рожденій и похоронъ, мистеръ Моульдъ, не правда ли?
Мистеръ Моульдъ мигнулъ въ это время своей супругѣ, которую посадилъ къ себѣ на колѣни, и сказалъ:-- конечно, мистриссъ Гемпъ, много другого, безъ сомнѣнія. Клянусь жизнью, моя милая, а вѣдь мистриссъ Гемпъ, право, говоритъ недурно, а?
-- Тамъ говорятъ о свадьбахъ, не правда ли, сударь?-- сказала мистриссъ Гемпъ, между тѣмъ, какъ обѣ дочери покраснѣли и хихикали.-- Богъ съ ними! Вѣдь и онѣ объ этомъ знаютъ. Да и вы знали эти вещи, мистеръ Моульдъ, да и мистриссъ Моульдъ знала о нихъ, когда вы оба были въ ихъ лѣтахъ! Но по моему, вы всѣ теперь однихъ лѣтъ. Что до васъ, сударь, и до мистриссъ Моульдъ, еслибъ у васъ даже были внуки...
-- О, вздоръ, пустяки, мистриссъ Гемпъ!-- возразилъ похоронный подрядчикъ.-- Чертовски ловко, однако... капитально!-- шепнулъ онъ своей супругѣ.-- Послушай, мой другъ,-- продолжалъ онъ громко:-- по моему можно попотчивать мистриссъ Гемпъ стаканомъ рома. Сядьте, мистриссъ Гемпъ, возьмите стулъ.
Мистриссъ Гемпъ заняла стулъ, ближайшій къ дверямъ. Устремивъ глаза въ потолокъ, она притворилась совершенно нечувствительною къ тому, что для нея готовится стаканъ пунша; наконецъ, когда одна изъ молодыхъ дѣвицъ принесла ей пуншъ, она изъявила величайшее удивленіе.
-- Ахъ, мистриссъ Моульдъ,-- сказала она: -- я употребляю его не иначе, какъ когда бываю нездорова и когда нахожу, что моя полбутылка портера ложится тяжело на грудь! Мнѣ и мистриссъ Гаррисъ совѣтуетъ употреблять ромъ только какъ лекарство -- не иначе! Лучшаго счастья желаю всѣмъ присутствующимъ! продолжала она, привставъ съ своего мѣста, и, осушивъ стаканъ безъ дальнихъ предисловій, отерла себѣ губы шалью.
-- Такъ что же у васъ новаго, мистриссъ Гемпъ?-- спросилъ опять Моульдъ.-- Что дѣлаетъ мистеръ Чоффи?
-- Мистеръ Чоффи, сударь, таковъ же, какъ всегда: не лучше и не хуже. Я считаю, что тотъ джентльменъ поступилъ очень великодушно, когда написалъ къ вамъ: "пусть печется о немъ мистриссъ Гемпъ до моего возвращенія домой"; но онъ, вообще, поступаетъ чрезвычайно великодушно. Такихъ джентльменовъ, какъ онъ, немного на свѣтѣ.
-- О чемъ вы хотѣли говорить со мною, мистриссъ Гемпъ?-- сказалъ Моульдъ, желая приступать къ дѣлу.
-- А вотъ, сударь; благодарю за то, что спросили. Есть, сударь, одинъ джентльменъ у Булля въ Гольборнѣ, который захворалъ и слегъ въ постель. Они наняли къ нему женщину, которая сидитъ тамъ днемъ, а ночью не можетъ, потому что она занята въ другихъ мѣстахъ; ее зовутъ мистриссъ Пригъ. А потому она и говоритъ имъ, чтобъ послали за мною. Мой хозяинъ передалъ мнѣ ихъ приглашеніе, но я безъ васъ не согласилась и ни за что не соглашусь, сударь.
-- Имъ нужно васъ для ночного сидѣнія?
-- Съ восьми часовъ вечера до восьми утра, сударь.
-- А потомъ назадъ? а?
-- Потомъ на все время къ мистеру Чоффи. Онъ такой смирный и спитъ все это время. Я женщина бѣдная, сударь. Богатые люди ѣздятъ на верблюдахъ, но имъ не пройти сквозь игольное ушко. Я на это надѣюсь, сударь.
-- Что-жъ, мистриссъ Гемпъ, пожалуй, я не скажу объ этомъ ни слова мистеру Чодзльвиту, когда онъ возвратится, если онъ не спроситъ напрямикъ.
-- Я думаю то же самое, сударь. А предполагая, что джентльменъ умретъ, я могла бы взять свободу сказать, что знаю одного прекраснѣйшаго похороннаго подрядчика, сударь...
-- Конечно, мистриссъ Гемпъ, конечно. Дайте ка мистриссъ Гемпъ нѣсколько моихъ карточекъ.
Мистриссъ Гемпъ приняла карточки и поднялась, чтобъ уйти.
-- Желаю всякаго счастія вашему счастливому семейству,-- сказала она.-- Еслибъ я была на мѣстѣ мистера Моульда, сударыня, то была бы очень ревнива; а еслибъ была на мѣстѣ мистриссъ Моульдъ, то была бы столько же ревнива.
-- Та, та, та! Ступайте, мистриссъ Гемпъ, перестаньте!-- кричалъ восхищенный Моульдъ.
-- А что до молодыхъ дѣвицъ,-- продолжала она, присѣдая:-- такъ ужь я не знаю, какъ онѣ вышли такими, когда ихъ воспитывали такіе молодые родители!
-- Вздоръ, вздоръ! Ступайте, мистриссъ Гемпъ! -- кричалъ Моульдъ; но въ полнотѣ восторга онъ ущипнулъ свою супругу.
-- Преостроумная женщина!-- сказалъ онъ, когда мистриссъ Гемпъ вышла.-- И очень наблюдательная -- право, такая женщина, что почти можно рѣшиться похоронить ее даромъ, и похоронить порядочно!
Мистриссъ Моульдъ и дочери ея были съ нимъ совершенно согласны. Предметъ этихъ замѣчаній вышелъ между тѣмъ на улицу; тамъ мистриссъ Гемпъ почувствовала такое неудобство отъ дѣйствія свѣжаго воздуха, что должна была на нѣсколько минутъ пріостановиться и прислониться къ стѣнѣ. Даже послѣ такой предосторожности, она продолжала свой путь весьма неровными шагами. Несмотря на то, она не сбивалась съ дороги, и пришла прямо въ домъ Энтони Чодзльвига и сына, и легла спать. Отдохновеніе ея продолжалось до семи часовъ вечера; тогда, убѣдивъ стараго Чоффи лечь въ постель, она отправилась по новому приглашенію, зашедъ напередъ домой за узломъ съ припасами, необходимыми во время ночного бдѣнія при больномъ. Она пришла къ Буллю въ Тольборнъ ровно въ восемь часовъ.
Войдя на дворъ, мистриссъ Гемпъ пріостановилась, потому что трактирщикъ, трактирщица и служанка стояли на порогѣ и съ жаромъ разговаривали съ какимъ то молодымъ джентльменомъ, который, по видимому, или сейчасъ только прибылъ, или сейчасъ собирался отправиться. Первыя слова, дошедшія до слуха мистриссъ Гемпъ, очевидно, касались больного, и она прислушалась со вниманіемъ.
-- Такъ ему не лучше?-- замѣтилъ джентльменъ.
-- Хуже!-- отвѣчалъ хозяинъ.
-- Гораздо хуже,-- присовокупила хозяйка.
-- О, несравненно хуже!-- воскликнула служанка.
-- Бѣднякъ!-- сказалъ джентльменъ.-- Жаль, очень жаль. Хуже всего, что я не знаю, гдѣ живутъ его друзья и родственники; извѣстно мнѣ только, что не въ Лондонѣ.
Трактирщикъ, трактирщица и служанка переглядывались между собою.
-- Видите,-- продолжалъ джентльменъ: какъ я вамъ вчера еще говорилъ, я дѣйствительно знаю о немъ весьма мало. Нѣкогда мы были школьными товарищами; но съ тѣхъ поръ я видѣлъ его только два раза. Въ обоихъ случаяхъ это было, когда я пріѣзжалъ на недѣлю изъ Уильтшира въ Лондонъ на дѣтскіе праздники... Потомъ я совершенно потерялъ его изъ вида. Письмо съ моимъ именемъ и адресомъ, которое вы нашли на столѣ и которое научило васъ обратиться ко мнѣ, послано ему въ отвѣтъ на другое письмо, которое онъ писалъ ко мнѣ изъ этого дома въ тотъ самый день, когда захворалъ. Вотъ и письмо.
Хозяинъ прочиталъ его, хозяйка также, а горничная успѣла кой-что пробѣжать, остальное же рѣшилась выдумать.
-- У него очень мало багажа, говорите вы?-- спросилъ джентльменъ, который былъ не иной кто, какъ нашъ старый пріятель Джонъ Вестлокъ.
-- Ничего, кромѣ чемодана, да и въ немъ очень немного,-- отвѣчалъ трактирщикъ.
-- Въ кошелькѣ нѣсколько фунтовъ, однако?
-- Да, сударь. Я запечаталъ кошелекъ, записавъ, сколько тамъ было, и положилъ его въ шкатулку.
-- Хорошо,-- сказалъ Джонъ.-- Докторъ говоритъ, что горячка должна идти своимъ путемъ, и что теперь нельзя дѣлать ничего болѣе, какъ давать питье регулярно, и тщательно смотрѣть за нимъ. Надобно ждать, покуда онъ не пріидетъ въ себя. Не придумаете ли вы чего-нибудь лучшаго?
-- Н... нѣтъ,-- возразилъ трактирщикъ:-- кромѣ...
-- Что-жъ,-- проговорилъ хозяинъ:-- вѣдь и это не худо знать.
-- И очень не худо,-- замѣтила хозяйка.
-- Да и слугъ не надобно забывать, присовокупила служанка умильнымъ шопотомъ.
-- Все это очень основательно, согласенъ,-- сказалъ Джонъ Вестлокъ.-- Какъ бы то ни было, у васъ есть его деньги на первый случай; а я охотно возьму на себя плату доктору и сидѣлкамъ.
-- Ахъ!-- воскликнула мистриссъ Гемпъ.-- Настоящій джентльменъ.
Восторгъ ея былъ выраженъ такъ громко, что всѣ обернулись. Мистриссъ Гемпъ сочла за нужное двинуться впередъ и рекомендоваться.
-- Ночная сидѣлка,-- объявила она:-- изъ Кингсгетъ-Стрита, хорошо извѣстная дневной сидѣлкѣ, мистриссъ Пригъ, добрѣйшему существу. Каково теперь бѣдному джентльмену? Мы уже не въ первый разь смѣняемся съ мистриссъ Пригъ, сударыня (она присѣла передъ трактирщицей): -- и часто помогали тамъ, гдѣ другимъ не удавалось. Мы беремъ недорого, принимая въ расчетъ тяжелую должность, сударь,-- прибавила она, адресуясь къ Джону.
Полагая, что всѣ предварительныя церемоніи уже кончены, мистриссъ Гемпъ присѣла всѣмъ присутствующимъ и попросила, чтобъ ей показали комнату больного. Служанка повела ее по лабиринту коридоровъ и лѣстницъ на самый верхъ, и, показавъ одинокую дверь въ самомъ концѣ одной галлереи, объявила, что больной тамъ. Послѣ чего она убѣжала назадъ сколько возможно поспѣшнѣе.
Мистриссъ Гемпъ прошла галлерею, сильно разгорячившись, потому что тащила свой узелъ по лѣстницѣ, и постучалась въ дверь, которую ей тотчасъ отворила мистриссъ Пригъ, совершенно готовая уйти и ждавшая себѣ смѣны съ большимъ нетерпѣніемъ. Мистриссъ Пригъ была одной конструкціи съ мистриссъ Гемпъ, но не была такъ жирна; голосъ у нея басистый, какъ мужской, и порядочная борода.
-- Я уже начинала думать, что вы не пріидете,-- сказала она съ неудовольствіемъ.
-- Я только заходила за своими вещами. Послѣ чего мистриссъ Гемпъ начала разспрашивать шопотомъ о состояніи больного.
-- О,-- отвѣчала та громко:-- онъ спокоенъ, но безъ разсудка,
-- Нѣтъ ли чего-нибудь особеннаго?
-- Маринованная семга отличная. Напитки хорошіе.
Мистриссъ Гемпъ обнаружила большое удовольствіе.
-- Лекарства и все прочее на полкахъ и въ ящикахъ,-- продолжала мистриссъ Пригъ скороговоркою.-- Онъ выпилъ свою бурду въ послѣдній разъ въ семь часовъ. Кресла здѣсь довольно жестки: вамъ понадобится его подушка.
Мистриссъ Гемпъ поблагодарила се, пожелала доброй ночи и проводила за двери, послѣ чего заперла комнату извнутри, подняла свой узелъ и, обойдя поставленныя передъ дверью ширмы, вошла къ больному.
-- Немножко скучно, но не такъ дурно,-- замѣтила мистриссъ Гемпъ. Потомъ попробовала кресла и съ негодованіемъ объявила ихъ жесткими, какъ кирпичъ; послѣ чего принялась пересматривать стклянки съ лекарствами, банки, чашки и, кончивъ обзоръ, сняла шляпу и подошла къ кровати паціента.
То былъ молодой человѣкъ недурной наружности, смуглый, съ длинными черными волосами, которые казались еще чернѣе отъ бѣлизны бѣлья. Глаза его были полуоткрыты, и онъ безпрерывно перекачивалъ голову со стороны на сторону, не шевелясь почти нисколько всѣмъ тѣломъ. Онъ не произносилъ словъ, ко по временамъ выражалъ нетерпѣніе или усталость, а иногда удивленіе; между тѣмъ, голова его продолжала неугомонно, не останавливаясь ни на мгновеніе, метаться но сторонамъ.
Мистриссъ Гемпъ понюхала табаку и разсматривала его съ видомъ знатока, наклонивъ голову нѣсколько на сторону. Потомъ ей пришло на умъ воспоминаніе о другой, ужасной отрасли ея ремесла: наклонившись къ больному, она укладывала его блуждавшія руки вдоль бедръ, чтобъ видѣть, каково онъ будетъ смотрѣть покойникомъ. Какъ ни отвратительна была такая мысль, женщина эта продолжала удовлетворять своему любопытству,
-- Ахъ, какой бы это былъ славненькій трупъ!-- сказала мистриссъ Гемпъ, отходя отъ кровати.
Потомъ онъ развязала свой узелъ, зажгла свѣчу, развела въ каминѣ огонь и поставила чайникъ, чтобъ доставить себѣ комфортъ на ночь. Приготовленія эти заняли столько времени, что пора было подумать объ ужинѣ, а потому она позвонила.
-- Я думаю, молодая женщина,-- сказала мистриссъ Гемпъ съ добросердечнымъ выраженіемъ вошедшей служанкѣ:-- что мнѣ не мѣшало бы съѣсть кусочекъ маринованной семги, съ хорошенькой вѣткой укропа и съ перцемъ. Да еще, милая, кусокъ свѣжаго хлѣба съ масломъ и сыра, а если есть въ домѣ огурцы, то нельзя ли принести также огурецъ, потому что огурцы полезны въ комнатѣ больного. Можетъ быть, найдете брайтонскій типперъ -- это пиво доктора всегда совѣтуютъ употреблять тѣмъ, кто хочетъ проводить ночи безъ сна. Между тѣмъ, если я позвоню въ другой разъ, то принеси мнѣ джину и воды, не больше, какъ на шиллингъ -- ужъ это моя порція!
Заказанъ все это, мистриссъ Гемпъ сказала служанкѣ, что будетъ ждать ее у дверей, чтобъ не безпокоить больного, а потому совѣтуетъ ей поторопиться.
Принесли подносъ со всѣмъ потребованнымъ, не исключая огурца, и сидѣлка принялась наслаждаться.
Поужинавъ весьма плотно, и оказавъ должное вниманіе брайтонскому пиву и грогу, она влила лекарство въ ротъ больного, стиснувъ ему напередъ горло, чтобъ заставить разинуть ротъ.
-- Ахъ Боже мой, я чуть не забыла о подушкѣ,-- сказала мистриссъ Гемпъ, вытаскивая ее изъ-подъ головы бѣднаго страдальца.-- Ну, теперь ему будетъ гораздо спокойнѣе! Надобно и мнѣ доставить себѣ побольше комфорта.
Съ этою цѣлью она устроила себѣ изъ двухъ креселъ временную постель, вытащила изъ узла желтый ночной чепчикъ необъятной величины, кофту и какой то кафтанъ. Нарядившись въ ночной костюмъ, она навязала себѣ кафтанъ рукавами вокругъ шеи, зажгла ночникъ и расположилась спать. Комнатка сдѣлалась страшною, темною и какъ будто наполненною неясными призраками. Отдаленный шумъ улицъ замолкъ. Настало мертвое безмолвіе ночи.
Тяжелый часъ! Тогда блуждающій умъ носится мрачно въ прошедшемъ и не можетъ отстать отъ горькаго настоящаго! Онъ ищетъ минутнаго покоя среди давно забытыхъ воспоминаній дѣтства и вездѣ находитъ только страхъ и отчаяніе. Тяжкій, тяжкій часъ! Что въ сравненіи съ тобою скитальчество Каина!
Пылающая голова страдальца неутомимо двигалась со стороны въ сторону. По временамъ слышные стоны выражали усталость, нетерпѣніе, муку и удивленіе. Наконецъ, въ торжественный часъ полуночи, больной заговорилъ; иногда онъ со страхомъ ждалъ отвѣта на свои несвязныя рѣчи, какъ будто постель его была окружена толпою невидимыхъ собесѣдниковъ. Онъ, казалось, отвѣчалъ на ихъ слова и потомъ самъ предлагалъ имъ вопросы.
Мистриссъ Гемпъ проснулась и сѣла на своемъ ложѣ.
-- Ну, это что? Замолчи!-- кричала она рѣзкимъ голосомъ.-- Перестань шумѣть!
Не было замѣтно ни малѣйшей перемѣны въ лицѣ больного; голова его не переставала мотаться, и онъ дико продолжалъ бредить.
-- Ахъ ты, Боже мой!-- воскликнула мистриссъ Гемпъ, вылѣзая и вздрагивая отъ нетерпѣнія.-- Мнѣ показалось, что я заснула пріятно. Самъ чортъ въ этой ночи... Какъ холодно вдругь сдѣлалось!
-- Не пей такъ много!-- кричалъ больной.-- Ты разоришь насъ всѣхъ. Развѣ ты не видишь, что фонтанъ понижается? Посмотри на замѣтку, гдѣ была сверкающая вода сейчасъ только!
-- Да, сверкающая вода!-- замѣтила мистриссъ Гемпъ.-- Я думаю, что мнѣ не помѣшаетъ чашка чаю. Желала бы, чтобъ ты пересталъ шумѣть!
Онъ расхохотался; продолжительный смѣхъ его кончился тяжкимъ стенаніемъ. Потомъ онъ вдругъ остановился и съ бѣшенствомъ принялся считать
-- Одинъ... два... три... четыре... пять... шесть.
-- Неужели ты не замолчишь, молодой человѣкъ? А скоро ли у меня закипитъ въ чайникѣ вода?
Въ ожиданіи этого она усѣлась подлѣ камина, разсуждая между чѣмъ насчетъ бреда молодого страдальца и отвѣчая на его вопросы.
-- Все это составитъ пятьсотъ двадцать одинъ; всѣ они одѣты одинаково, у всѣхъ лица одинаково искривлены -- у всѣхъ, которые вошли въ окно и вышли въ двери!..-- кричалъ онъ въ мучительномъ безпокойствѣ.-- Смотри сюда! Пятьсотъ двадцать два, двадцать три, двадцать четыре. Видишь ли ихъ?
-- Какъ не видѣть,-- сказала мистриссъ Гемпъ:-- вся эта ватага съ номерами на спинѣ, не такъ ли?..
-- Дотронься до меня, чтобъ я былъ умѣренъ, что не сплю! Дотронься!
-- А вотъ я дотронусь, когда чайникъ вскипитъ -- тогда я тебѣ волью въ глотку еще лекарства. Пожалуй, дотронусь и прежде, если ты не угомонишься.
-- Пятьсотъ двадцать восемь, пятьсотъ двадцать девять, пятьсотъ тридцать -- смотри!
-- Ну, что тамъ еще?
-- Они идутъ по четыре въ рядъ, рука объ руку. Что тамъ на рукавѣ у каждаго и на флагѣ?..
-- Вѣроятно, пауки.
-- Крепъ! Черный крепъ! Боже милосердый! Зачѣмъ они носятъ его снаружи?
-- А тебѣ бы хотѣлось, чтобъ крепъ принимали внутрь?-- возразила мистриссъ Гемпъ.-- Ну, ну, полно шумѣть!
Въ это время, огонь началъ согрѣвать комнату, мистриссъ Гемпъ замолчала и вздремнула. Но вдругъ она пробудилась отъ крика, огласившаго всю комнату знакомымъ ей именемъ:
-- Чодзльвитъ!
Звукъ этотъ раздался такъ явственно и былъ исполненъ такого мучительнаго волненія, что она вскочила съ ужасомъ и бросилась къ дверямъ. Она вообразила, что коридоръ полонъ народа и что въ городѣ пожаръ. Но, выглянувъ туда, она не увидѣла ни живой души; открыла окно -- все тихо, ночь темная, видны однѣ только крыши, да трубы. Подходя снова къ камину, она посмотрѣла на больного все тотъ же, но теперь онъ молчитъ.
-- Мнѣ показалось, что стклянки и банки зазвенѣли,-- сказала мистриссъ Гемпъ.-- Что бы мнѣ такое приснилось? Вѣрно этотъ дрянной Чоффи.
Она понюхала табаку, приготовила себѣ чай, намаслила хлѣбъ и усѣлась за столъ, лицомъ къ огню.
Но вдругъ снова, голосомъ еще страшнѣе торо, который разбудилъ ее, кто-то вскрикнулъ:
-- Чодзльвить! Джонсъ! Нѣтъ!..
Мистриссъ Гемпъ уронила чашку и быстро обернулась:-- то кричалъ больной.
Давно уже разсвѣло, когда мистриссъ Гемпъ опять выглянула въ окно. Солнце восходило ярко, всѣ трубы курились веселымъ дымомъ. Улицы становились шумнѣе, и снова зажужжалъ хлопотливый день.
Мистриссъ Пригъ смѣнила ее пунктуально, проведя спокойною ночь у другого больного. Вестлокъ пришелъ въ то же время, но его не впустили, объявивъ, что болѣзнь заразительна. Явился и докторъ. Онъ важно покачалъ головою -- больше онъ ничего не могъ сдѣлать.
-- Какова была ночь, а?
-- Безпокойна, сударь,-- отвѣчала мистриссъ Гемпъ.
-- Бреду много?
-- Средственно, сударь.
-- Безъ всякой связи, вѣроятно?
-- О, сударь, Богъ съ вами! Пустая болтовня.
-- Ну,-- сказалъ докторъ:-- надобно, чтобъ ему было спокойно; держите комнату чище и прохладнѣе. Давайте ему питье и хорошенько смотрите за нимъ. Вотъ и все!
-- Покуда я и мистриссъ Пригъ будемъ ходить за нимъ, все будетъ хорошо, сударь, не боитесь.
-- Я полагаю,-- сказала мистриссъ Пригъ, когда докторъ вышелъ, сопровождаемый присѣданіями обѣихъ.-- Нѣтъ ничего новаго?
-- Ровно ничего, моя милая. Онъ только надоѣдаетъ своей болтовней и все вретъ какія то имена. Но на это нечего смотрѣть.
-- О, разумѣется! У меня и безъ него есть о чемъ думать.
-- Я сегодня вечеромъ наверстаю вчерашнее, моя милая: пріиду раньше срока. Но, Бетси Пригъ -- что за огурцы!