Мистеръ Бэйли-Младшій,-- потому что подъ этимъ даннымъ ему у Тоджерса въ шутку прозвищемъ онъ выступилъ на новое поприще жизни -- мистеръ Бэйли-Младшій, только что достаточно замѣтный взору любопытства, безпечно смотрѣлъ на человѣчество изъ подъ кожанаго передника кабріолета своего господина и тихо проѣзжался взадъ и впередъ по улицѣ Палль-Малль, около полудня, въ ожиданіи своего "губернатора". Лошадь знаменитой породы, имѣвшая Кеприкорна племянникомъ, а Каулифдоуэра братомъ, величаво кусала удила, такъ что морда и грудь ея были покрыты пѣною. Щегольская съ пластинками сбруи изъ патентованной кожи блистала на солнцѣ; пѣшеходы удивлялись; мистеръ Бэйли смотрѣлъ на нихъ снисходительно, но казался совершенно безчувственнымъ.
Мистеръ Бэйли имѣлъ высокое мнѣніе о достоинствахъ брата Каулифдоуэра, но никогда не высказывалъ ему этого. Напротивъ, онъ имѣлъ обычай, когда правилъ конемъ, обращаться къ нему въ непочтительныхъ, если не обидныхъ выраженіяхъ, причемъ или подергивалъ возками или щелкалъ бичомъ, такъ что продѣлки его не разъ оканчивались въѣздомъ въ какую-нибудь лавку или въ такія мѣста, куда бы ему не хотѣлось попасть.
Теперь мистеръ Бэйли былъ въ духѣ и потому особенно забавлялся своимъ катаньемъ. Онъ путалъ женщинъ, дразнилъ мальчишекъ, отпускалъ остроты возничимъ фуръ съ угольями и тому подобное. Но вдругъ кто-то позвалъ его изъ одного дома въ Палль-Малль. Онъ быстро подъѣхалъ, вдругъ осадилъ коня и соскочилъ на землю. Минуты съ двѣ продержалъ онъ подъ уздцы дядю Кеприкорна, причемъ каждое движеніе головы коня и каждое фырканье его ноздрей удаляло отъ земли ноги малорослаго грума; наконецъ, два джентльмена сѣли въ кабріолетъ, одинъ изъ нихъ взялъ возжи, и экипажъ поѣхалъ шибкою рысью, такъ какъ Бэйли стоило величайшаго труда занести свою короткую ногу на желѣзную подножку и усѣсться на предназначенное ему позади сѣдалище.
"Губернаторъ" Бэйли-Младшаго вполнѣ оправдывалъ его энтузіазмъ. На головѣ его, на щекахъ, надъ верхнею губою и на подбородкѣ былъ цѣлый міръ черныхъ, блестящихъ волосъ. Платье его было сшито по новѣйшей модѣ и изъ самыхъ дорогихъ матеріаловъ; дорогія цѣпочки и брилліанты сверкали на груди; пальцы едва сгибались отъ богатыхъ перстней; солнечный свѣтъ отражался, какъ въ зеркалѣ, на его шляпѣ и лакированныхъ сапогахъ. А между тѣмъ, несмотря на перемѣну имени и костюма, все таки это былъ Тиггъ. Хотя онъ уже былъ не Монтегю Тиггъ, но Тиггъ Монтегю, а все таки Тиггъ, тотъ же сатанинскій, лихой, воинственный Тиггъ. Настоящій металлъ Тигга виднѣлся сквозь позолоту, лакъ и новую обдѣлку.
Подлѣ него сидѣлъ улыбающійся джентльменъ съ дѣловою физіономіею, котораго онъ называлъ Дэвидомъ. Неужели Дэвидъ изъ подъ "Золотыхъ Шаровъ", Дэвидъ-ростовщикъ, Дэвидъ-ветошникь? Не можетъ быть! Онъ самый. Да!
-- Жалованье секретаря,-- такъ какъ контора теперь уже устроена,-- будетъ состоять изъ восьми сотъ фунтовъ стерлинговъ съ квартирою, отопленіемъ и освѣщеніемъ. Кромѣ того, двадцать пять паевъ. Довольно ли этого?-- сказалъ мистеръ Монтегю.
Дэвидъ улыбнулся и кивнулъ головою.
-- А если довольны, Дэвидъ, то я сегодня же предложу это въ комитетѣ, какъ предсѣдатель.
Секретарь снова улыбнулся и даже засмѣялся.
-- Капитальная идея!-- сказалъ онъ, потирая носъ угломъ своего секретарскаго портфеля.
-- Что такое капитальная идея?
-- Англо-Бенгальское...
-- Англо-Бенгальское Общество Застрахованія Жизни и Займовъ, конечно, дѣло капитальное; надѣюсь, Дэвидъ.
-- Капитальное... въ одномъ смыслѣ!-- вскричалъ со смѣхомъ секретарь.
-- Въ единственномъ важномъ,-- замѣтилъ предсѣдатель: -- что составляетъ нумеръ первый.
-- А по слѣдующему объявленію, какой же будетъ выплаченный капиталъ?
-- Цифра два и столько нулей, сколько типографщикъ сумѣетъ вмѣстить за нею въ одну строку.
При этомъ отвѣтѣ, оба хохотали долго и усердно.
-- Что вы за молодецъ! воскликнулъ Дэвидъ.
-- Скажите геній, Дэвидъ, геній.
-- Клянусь душою, вы точно геній. Я всегда зналъ въ васъ даръ говорливости, но не подозрѣвалъ и половины того, что вы въ сущности.
-- Я возвышаюсь съ обстоятельствами, Дэвидъ. Это уже само по себѣ доказываетъ геніальность.
-- Ха, ха!-- воскликнулъ секретарь, фамильярно взявъ его за руку:-- когда я посмотрю на васъ и подумаю о вашемъ имѣніи въ Бенгаліи, которое... ха, ха, ха!
Полувысказанная идея секретаря казалась не менѣе забавною самому предсѣдателю, потому что онъ отъ души разсмѣялся.
-- ...Которое удовлетворяетъ всѣмъ притязаніямъ компаніи, когда погляжу на васъ и вспомню объ этомъ, я готовъ умереть со смѣха!
-- А вѣдь идея блестящая -- моя идея!-- сказалъ Тиггъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, моя!-- возразилъ Дэвидъ.-- Развѣ я не сказалъ, что сберегъ нѣсколько фунтовъ?
-- Вы сказали. А развѣ я не сказалъ, что добылъ нѣсколько фунтовъ?
-- Конечно, сказали; но сила не въ томъ. А кто сказалъ, что если мы сложимъ деньги, то можемъ устроить контору и ослѣпить глаза?
-- А кто сказалъ, что если мы устроимъ контору въ пышномъ размѣрѣ, то можемъ сдѣлать это вовсе безъ денегъ? Будьте разсудительны, способны и справедливы -- кому принадлежала эта вещь?
-- Ну, тутъ вы, конечно, имѣли преимущество надо мною,-- сознался Дэвидъ.-- Но я не ставлю себя наравнѣ съ вами, а мнѣ еще только хочется доказать, что и я тутъ что-нибудь да значу.
-- Безъ сомнѣнія, и премного. Вы превосходно устроили дѣловую часть страхового общества во всемъ, что касается цифръ, книгъ, циркуляровъ, объявленій и тому подобнаго -- никто этого и не оспариваетъ, но художественная часть, Дэвидъ? Но изобрѣтательная и художественная часть?..
-- Принадлежитъ, безспорно, вамъ. Но съ такимъ роскошнымъ житьемъ, съ такимъ наружнымъ великолѣпіемъ, ваша часть чертовски отрадна.
-- Служитъ ли она англо-бенгальскому дѣлу?
-- Да.
-- Могли ли бы вы взять ее на себя?
-- Нѣтъ.
-- Ха, ха! Такъ будьте довольны вашимъ положеніемъ и вашими выгодами, любезнѣйшій, да благословляйте день нашего знакомства
Изъ этого разговора видно, что оба они пустились въ предпріятіе обширныхъ размѣровъ, и что адресовались публикѣ изъ крѣпкой позиціи людей, которымъ нечего терять, а много можно пріобрѣсти; видно также, что основанное на такихъ великихъ началахъ общество благоденствовало.
Англо-Бенгальское Общество Застрахованія Жизни и Займовъ открылось въ одно утро не затѣею, находящеюся въ младенчествѣ, но прямо взрослою компаніей, которая дѣйствуетъ самостоятельно и ведетъ дѣла направо и налѣво. Отдѣленіе великаго общества находилось въ Вестъ-Эндѣ, въ бель-этажѣ, надъ магазиномъ какого то портного, а главная контора была въ Сити, въ одной новой улицѣ, гдѣ занимало весь верхній этажъ обширнаго дома. Залы конторы блестѣли зеркальными стеклами; проволочныя шторы украшали окна, и въ каждомъ была надпись "Англо-Бенгальское". Надъ дверьми была огромная вывѣска, гласившая: "Контора Англо-Бенгальскаго Общества Застрахованія Жизни и Займовъ"; на самой двери была та же надпись на мѣдной дощечкѣ, всегда ярко вычищенной. Внутри, залы конторы были отдѣланы совершенно наново, въ лучшемъ вкусѣ, съ отличною мебелью, обоями, занавѣсами. На столахъ лежали огромныя дѣловыя книги въ зеленомъ переплетѣ съ красными корешками, календари, указатели, протоколы; тутъ были и ящики для писемъ, и машинки, чтобъ взвѣшивать ихъ, и цѣлые ряды пожарныхъ инструментовъ на случай несчастій; не было недостатка и въ желѣзныхъ сундукахъ для храненіи капиталовъ. Вездѣ были стѣнные часы и мраморные камины. Надписи: "Англо-Бенгальское" и проч. были вырѣзаны же на угольныхъ ящикахъ у каминовъ и вездѣ повторялись, на всѣхъ предметахъ часто, что отъ нихъ рябило въ глазахъ. Этими словами начинались всѣ циркуляры и объявленія, въ которыхъ нѣкто Дэвидъ Кримпль, эсквайръ, секретарь и резидентъ директоръ общества, излагалъ публикѣ всѣ выгоды сношеній съ "Англо-Бенгальскимъ Страховымъ Обществомъ", доказывая какъ нельзя основательнѣе, что никто тутъ можетъ рисковать, кромѣ самого "Общества".
Скажемъ мимоходомъ, что настоящее имя этого джентльмена было просто Кримпъ, но что онъ нѣсколько измѣнилъ его со вступленіемъ въ обязанности секретаря.
Но, еслибъ, несмотря на всѣ эти доказательства и подтвержденія, нашелся человѣкъ, который рѣшился бы усомниться въ Англо-Бенгальскимъ Обществѣ, или въ именахъ списка директоровъ, то ему стоило только взглянуть на привратника или швейцара конторы. То было по-истинѣ существо удивительное, въ обширнѣйшемъ красномъ жилетѣ и короткомъ свѣтло-коричневомъ фракѣ съ металлическими пуговицами, имѣвшими надпись, красовавшуюся на всѣхъ вещахъ конторы. Одинъ взглядъ на этого придверника убѣдилъ бы скептиковъ лучше всего писаннаго и печатнаго. Между имъ и директорами не существовало никакихъ откровенностей; никто не зналъ откуда онъ взялся, и никто объ этомъ не спрашивалъ. Это таинственное существо, основывая всѣ притязанія на своей наружности, явилось для занятія вакантнаго мѣста и получило его немедленно на весьма выгодныхъ условіяхъ. Онъ зналъ, что никто не можетъ носить величавѣе его такого неизмѣримаго краснаго жилета, а потому предложилъ себя смѣло и быль принятъ. Наружность его внушала невольную довѣрчивость; но главное заключалось въ его красномъ жилетѣ, безъ котораго Англо-Бенгальское Общество Застрахованія Жизни и Займовъ, вѣроятно, не имѣло бы такого успѣха.
Соперничествовавшія конторы хотѣли переманить его къ себѣ, но онъ оставался вѣрнымъ Англо-Бенгальской. Былъ ли онъ хитрымъ, глубокомысленнымъ плутомъ или первостепеннымъ простякомъ -- этого никто не могъ проникнуть; но, повидимому, онъ вѣровалъ въ Англо-Бенгальское Общество, всегда казался погруженнымъ въ размышленіе, озабоченнымъ и серьезнымъ.
Когда подъѣхалъ кабріолетъ, онъ выбѣжалъ на улицу съ непокрытою головою и громко закричалъ: "Посторонитесь, посторонитесь! Мѣсто господину предсѣдателю!" къ удивленію всѣхъ присутствующихъ, которыхъ вниманіе неминуемо обращалось на Англо-Бенгальское. Мистеръ Тиггъ выскочилъ граціозно изъ кабріолета, сопровождаемый въ почтительномъ отдаленіи секретаремъ общества, и поднялся по лѣстницѣ, предшествуемый придверникомъ, который кричалъ: "Позвольте, позвольте! Предсѣдатель джентльмены!" Такимъ же образомъ швейцаръ провелъ его черезъ главную контору, въ которой нѣсколько свежихъ кліентовъ хлопотало о своихъ дѣлахъ, въ святилище, названное "залою засѣданія", котораго двери немедленно затворились за великимъ капиталистомъ.
Зала эта была украшена турецкимъ ковромъ во весь полъ, письменными столами, софами, мягкими креслами и большимъ портретомъ Тигга Монтегю; эсквайра, въ качествѣ предсѣдателя. Чернильницы, бронзовые колокольчики, перья и всѣ письменныя принадлежности были самыя лучшія, самыя дорогія и самыя щегольскія. Предсѣдатель величаво развалился въ своихъ креслахъ, по правую руку сѣлъ секретарь, а сторожъ въ торжественномъ красномъ жилетѣ установился неподвижно за сѣдалищемъ мистера Тигга Монтегю.
-- Боллеми!-- сказалъ мистеръ Тиггъ.
-- Сэръ!
-- Скажи медику, что я желаю его видѣть.
Боллеми прокашлялся, поспѣшилъ въ контору и возгласилъ громко: "Господинъ предсѣдатель комитета желаетъ видѣть медицинскаго чиновника! Позвольте, позвольте" Онъ вскорѣ возвратился съ требуемымъ джентльменомъ. Когда двери залы комитета отворились, нѣсколько человѣкъ простодушныхъ кліентовъ вытянуло шеи, поднялось на ципочки и старалось заглянуть въ таинственную залу.
-- Джоблингъ, почтеннѣйшій!-- сказалъ предсѣдатель: -- здоровы ли вы? Боллеми, можешь выйти. Кримпль, не оставляйте насъ. Очень радъ видѣть васъ, Джоблингъ.
-- Какъ вы себя чувствуете, мистеръ Монтегю?-- сказалъ медикъ, опускаясь въ кресла и вынимая золотую табакерку. Нѣсколько утомлены занятіями, а? Если такъ, отдохните. Совсѣмъ здоровы? А? Такъ позавтракайте. Въ это время дня очень полезно подкрѣплять гастрическіе соки завтракомъ, мистеръ Монтегю.
Медикъ, тотъ же самый, который проводилъ бѣднаго Энтони Чодзльвита до кладбища и который потомъ лечилъ паціента мистриссъ Гемпъ въ Буллѣ, улыбался очень нѣжно и мимоходомъ замѣтилъ, что онъ самъ имѣетъ привычку завтракать въ этотъ самый часъ.
-- Боллеми!-- сказалъ предсѣдатель, позвонивъ въ колокольчикъ.
-- Сэръ!
-- Завтракъ.
-- Не для меня, надѣюсь?-- сказалъ докторъ.-- Но вы сами сознаетесь, мистеръ Монтегю, что въ настоящее время дня завтракъ чрезвычайно полезенъ для здоровья. Мы таки знаемъ нѣкоторыя тайны природы, сударь; мы этому учимся въ унверситетахь.
Тутъ онъ пустился въ краснорѣчивое разсужденіе о человѣческомъ желудкѣ, гастрическихь сокахъ, разнородныхъ тѣлодвиженіяхъ людей и тому подобномъ.
-- Позвольте, позвольте!-- возглашалъ Боллеми за дверьми:-- позвольте; это завтракъ въ залѣ комитета!
-- А,-- сказалъ весело докторъ, прерванный на весьма занимательномъ мѣстѣ своего разсужденія:-- вотъ, мистеръ Монтегю, является то, чѣмъ, дѣйствительно, застраховывается жизнь!
Вошелъ человѣкъ съ подносомъ, покрытымъ бѣлоснѣжною салфеткой; когда ее откинули присутствующіе увидѣли двухъ жареныхъ холодныхъ каплуновъ, нѣсколько экземпляровъ заливной дичи и отличный салатъ. Явился другой слуга съ бутылкою превосходной мадеры и бутылкою шампанскаго.
Завтракъ былъ сервированъ на самую роскошную ногу, съ изобиліемъ въ хрусталѣ, серебрѣ и фарфорѣ. Докторъ занялся имъ особенно ревностно, такъ что лицо ею постепенно озарялось новымъ блескомъ и свѣжимъ румянцемъ.
Мистеръ Джоблингъ пользовался большимъ уваженіемъ въ нѣкоторыхъ кварталахъ Сити. Подбородокъ его возвѣщалъ глубокомысліе, а голосъ внушалъ паціентамъ необычайнаго довѣренность. Шейный платокъ и жабо его были всегда бѣлѣе снѣга; платье лоснилось удивительно; золотая цѣпочка часовъ, украшенная огромными печатками, принадлежала къ числу самыхъ тяжеловѣсныхъ. Никто лучше его не умѣлъ покачивать головою, потирать руки; никто такъ утѣшительно не говорилъ "а!", когда паціенты разсказывали подробности своихъ недуговъ. Онъ имѣлъ всегда въ запасѣ свѣжіе анекдоты, которыхъ дѣйствіе на больныхъ было несомнѣнно. Особенно его любили женщины за нѣжное участіе и чувствительную заботливость, съ которыми онъ около нихъ старался.
По сношеніямъ своимъ съ торговцами и ихъ семействами, мистеръ Джоблингъ былъ именно такой медикъ, какого требовалось для Англо-Бенгальскаго Общества. Но онъ быль до крайности остороженъ и не старался сближаться съ компаніей болѣе, какъ по званію чиновника, получающаго за труды свои жалованье, и хорошее жалованье, надобно отдать справедливость Англо-Бенгальскому Обществу.
Если кто-нибудь разспрашивалъ его о дѣлахъ Англо-Бенгальскаго Общества, онъ отвѣчалъ: "Почтенный сэръ, свѣдѣнія мои на этотъ счетъ весьма ограничены. Я медикъ его за извѣстную ежемѣсячную плату, не больше! Я стараюсь заслужить свое жалованье и получаю его очень регулярно, а потому не долженъ говорить объ этомъ обществѣ ничего, кромѣ хорошаго". Если его спрашивали о капиталахъ, онъ отвѣчалъ: "Вѣдь я тутъ не имѣю паевъ, слѣдственно любопытство могло бы съ моей стороны показаться неприличнымъ и неделикатнымъ; а деликатность должна быть первою принадлежностью медика". Если его спрашивали о предсѣдателѣ, онъ говоритъ: "А! Вы не знаете мистера Монтегю? Очень жаль. Настоящій джентльменъ во всѣхъ отношеніяхъ. Говорятъ, что у него въ Индіи большое имѣніе. Онъ живетъ очень роскошно; домъ великолѣпно отдѣланъ, мебель и все, что тамъ есть, все самое дорогое, новомодное, щегольское. Если вы желаете войти съ компаніей въ дѣловыя сношенія, можете быть увѣрены, я засвидѣтельствую, что вы пользуетесь отличнымъ здоровьемъ. Я очень хорошо понимаю человѣческія комплекціи: будьте увѣрены, что ваша теперешняя маленькая болѣзнь принесетъ нашему здоровью больше пользы, чѣмъ цѣлая аптека лекарствъ", и тому подобное, и всѣ оставались отъ него въ восторгѣ.
-- Вамъ, докторъ, слѣдуетъ за комиссію за четыре страховые контракта и одинъ заемъ, а?-- сказалъ ему Кримпль, пересматривая принесенныя послѣ окончанія завтрака бумаги.
-- Джоблингъ, любезный другъ, желаю вамъ долголѣтія!-- сказалъ Тиггъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, вздоръ!-- возразилъ докторъ.-- Я, право, не долженъ воспользоваться вашею платою за комиссію. Я не рекомендую сюда никого; я говорю только, что знаю. Больше ничего. Никакъ не иначе.
Тутъ онъ прихлебнулъ вина и началъ расхваливать его качества.
-- А, говоря о винѣ,-- продолжалъ докторъ:--я не могу не вспомнить о рюмкѣ очаровательнѣйшаго легкаго портвейна, какого мнѣ въ жизнь свою не случалось пить -- это было на однѣхъ похоронахъ. Вы не видали и не знаете этого джентльмена, мистеръ Монтегю, нѣтъ? (Докторъ подалъ ему карточку).
-- Надѣюсь, что онъ не похороненъ?-- сказалъ Тиггъ, взглянувъ на карточку.-- Если онъ похороненъ, то намъ не желательно пользоваться его обществомъ.
-- Ха, ха! Нѣтъ еще,-- возразилъ докторъ.-- Но онъ игралъ весьма почетную роль при томъ случаѣ.
-- О,-- сказалъ Тиггъ, поглаживая усы: -- помню. Однако, нѣтъ... Онъ здѣсь не былъ.
Въ это время, вошелъ Боллеми и подалъ доктору карточку.
-- Только заговори о комъ-нибудь...-- замѣтилъ докторъ, вставая.
-- И онъ явится, а?-- сказалъ Тиггъ.-- Боллеми, сними все со стола и вынеси въ другія двери.-- Мистеръ Кримпль, за дѣло.
-- Прикажете представить его вамъ?-- спросилъ докторъ.
-- Вы меня до крайности обяжете,-- отвѣчалъ Тиггъ, снисходительно улыбаясь.
Докторъ вышелъ и вскорѣ язвился съ мистеромъ Джонсомъ Чодзльвитомъ.
-- Мистеръ Монтегю,-- сказалъ Джоблингъ:-- позвольте представить вамъ моего друга, мистера Чодзльвита. Мистеръ Чодзльвитъ,-- нашъ предсѣдатель... Странно, какъ силенъ бываетъ примѣръ,-- продолжалъ докторъ, оглядываясь съ улыбкою.-- Я сказалъ теперь нашъ предсѣдатель! Почему я говорю нашъ предсѣдатель? Потому что, знаете, онъ вовсе не мой предсѣдатель: я не имѣю съ Англо-Бенгальскимъ ничего общаго, кромѣ того, что за опредѣленную плату даю ему свое мнѣніе, какъ медикъ, точно такъ же, какъ дѣлаю это ежедневно съ какимъ нибудь Джекомъ Ноксомъ или Томомъ Стайльзомь. Зачѣмъ же я говорю нашъ предсѣдатель? А просто потому, что слышу ежедневно безпрестанныя повторенія этой фразы. Вотъ образецъ подражательности человѣка. Мистеръ Кримпль, вы не нюхаете табаку? Напрасно. Вамъ бы это было полезно.
Пока докторъ разсуждалъ о силѣ примѣра и нюхалъ табакъ, Джонсъ усѣлся подлѣ стола и чувствовалъ себя весьма не въ своей тарелкѣ: люди низкаго воспитанія и низкихъ свойствъ вообще бываютъ склонны къ благоговѣйному ужасу при видѣ щеголеватыхъ платьевъ и великолѣпной мебели.
-- Вамъ, джентльмены, нужно разсуждать о дѣлѣ и вамъ время драгоцѣнно,-- сказалъ докторъ:-- мнѣ также, потому что въ той комнатѣ ждутъ меня человѣческія жизни, а послѣ мнѣ нужно посѣтить своихъ больныхъ. Итакъ, прощайте, джентльмены. Но позвольте, мистеръ Монтегю сказать вамъ два слова: тотъ джентльменъ, который теперь сидитъ подлѣ васъ, сдѣлалъ больше для примиренія меня съ нравственною натурою человѣка, нежели кто-нибудь, живой или мертвый. Прощайте.
Съ этими словами Джоблингъ вышелъ въ контору, чтобъ разсматривать языки и щупать пульсы смертныхъ, желавшихъ счастія застраховать свои существованія въ Англо-Бенгальскомъ Обществѣ Застрахованія Жизни и Займовъ. Мистеръ Кримпль ушелъ также въ скоромъ времени, и потому Джонсъ Чодзльвитъ и Тиггъ остались вдвоемъ.
-- Я слышалъ отъ нашего друга,-- сказалъ Тиггъ, дружески придвигаясь къ Джонсу:-- что вы думали...
-- О, онъ не имѣлъ нрава разсказывать этого, потому что я не сообщилъ ему моихъ мыслей.-- прервалъ Джонсъ.-- Если онъ забралъ себѣ въ голову, что я иду сюда для этого, то я не виноватъ и не обязываюсь ни къ чему.
Джонсъ проговорилъ это довольно обиднымъ тономъ, желая показать свое пренебреженіе къ ненавистнымъ ему щегольскому платью и роскошной мебели.
-- Если я пришелъ сюда, чтобъ сдѣлать вопросъ или два и взглянуть на какой нибудь документъ, то еще не обязываюсь ни къ чему. Замѣтьте это себѣ, знаете.
-- Любезнѣйшій,-- вскричалъ Тиггъ, трепля его по плечу,-- я рукоплещу вашей откровенности! Если такіе люди, какъ мы съ вами, будутъ говорить безъ обиняковъ, прямо, то всякое недоумѣніе невозможно. Зачѣмъ мнѣ скрывать отъ васъ то, что вы сами хорошо знаете, но о чемъ толпѣ и не снится? Мы, компаніи, всѣ хищныя птицы -- не иначе. Вопросъ въ томъ, можемъ ли мы служить вамъ, служа въ то же время себѣ; можемъ ли, дѣлая своему гнѣзду двойную подбивку, дать вашему ординарную. Вотъ вся наша тайна! Вы теперь за нашими кулисами. Мы будемъ дѣйствовать съ вами на чистоту, если нельзя дѣйствовать иначе.
Мы уже замѣтили прежде, что лукавство имѣетъ свою простоту, какъ и невинность, и что во всемъ, гдѣ нужна была вѣра въ плутовство, Джонсъ былъ легковѣрнѣйшимъ изъ смертныхъ. Еслибъ Тиггъ вздумалъ предъявлять притязанія на высокую честность, то будь онъ хоть образцомъ добродѣтели, Джонсъ сталъ бы его подозрѣвать; но когда онъ принялся за дѣло въ духѣ собственныхъ понятій Джонса, молодой человѣкъ началъ чувствовать, что Тиггъ малый пріятный, съ которымъ можно говорить откровенно.
Джонсъ принялъ болѣе нахальное положеніе на креслахъ и сказали съ улыбкою:
-- Вы для дѣла человѣкъ недурной, мистеръ Монтегю. Вы умѣете, приниматься за него.
-- Та, та, та, мистеръ Чодзльвитъ; вѣдь мы не дѣти, а люди взрослые, надѣюсь!
Джонсъ кивнулъ головою въ знакъ согласія и потомъ, раскинувъ ноги какъ можно шире, сказалъ:
-- По правдѣ сказать...
-- Не говорите о правдѣ, она такъ походитъ на мороченье,-- прервалъ Тиггъ, оскаля зубы.
Очарованный этимъ замѣчаніемъ, Джонсъ продолжалъ:
-- Ну, такъ дѣло въ томъ...
-- Лучше, теперь лучше!
-- Въ томъ, что одна или двѣ изъ старыхъ компаніи поступили со мною худо, когда я имѣлъ съ ними дѣла. Онѣ находили препятствія и дѣлали мнѣ вопросы, на которые не имѣли права, и вели дѣла не по моему вкусу.
Сдѣлавъ эти замѣчанія, онъ потупилъ глаза и принялся разсматривать коверъ. Мистеръ Тиггъ разсматривалъ его самого съ любопытствомъ.
Джонсъ молчалъ такъ долго, что Тиггъ рѣшился выручить его:
-- Не хотите ли рюмку вина?
-- Нѣтъ, нѣтъ. Вино не годится за дѣломъ. Вамъ еще можно, а я не долженъ теперь пить.
-- Что вы за старый дѣлецъ, мистеръ Чодзльвитъ!-- воскликнулъ Тиггъ, откинувшись въ креслахъ, и смотря, прищурясь, на своего собѣседника.
-- Не то, чтобъ очень старый, однако, не плохой, но теперь я женился. Зелено, скажете вы? Можетъ быть, потому что она молода. Но такъ какъ никто не знаетъ, что можетъ случиться съ этими женщинами, такъ я вздумалъ застраховать ея жизнь. Вѣдь, знаете, надобно же мужу имѣть въ запасъ утѣшеніе на такой случай.
-- Если только найдется что-нибудь, что будетъ въ состояніи его утѣшить.
-- Ну, да, если въ состояніи утѣшить. Предполагая, что я вздумалъ бы застраховать ее здѣсь, я могу сдѣлать это легко, дешево и удобно, не тревожа ее, чего бы мнѣ не хотѣлось, потому что женщины сейчасъ вообразятъ, что имъ надобно умереть завтра, только заговори съ ними о такихъ вещахъ
-- Правда, правда, онѣ такъ просты, эти миленькія вѣтреницы!
-- Ну, да. Такъ вотъ почему мнѣ бы хотѣлось застраховать ее въ вашемъ обществѣ. Но мнѣ напередъ нужно знать, какого рода фундаментальные капиталы имѣетъ общество, а?
-- Выплаченный капиталъ,-- сказалъ Тиггъ, показывая на нѣкоторыя бумаги,-- состоитъ теперь...
-- О, я понимаю насчетъ вашихъ выплаченныхь капиталовъ.
-- Вы понимаете?
-- Надѣюсь.
Тиггъ снова перевернулъ бумаги, потомъ придвинулся ближе къ Джонсу и сказалъ ему на ухо:
-- Знаю, что вы понимаете, знаю. Взгляните на меня!
Мистеръ Джонсъ не имѣлъ обычая смотрѣть прямо на кого бы то ни было, однако, онъ исполнилъ требованіе предсѣдателя.
-- Вы знаете меня? Помните? Видали меня прежде?-- продолжалъ Тиггъ.
-- Что-жъ, мнѣ показалось сначала, что я гдѣ-то васъ видѣлъ, но я не могъ припомнить гдѣ. Нѣтъ, я и теперь не припоминаю. Не на улицѣ ли?
-- Не въ гостиной ли мистера Пексниффа?
-- У Пексниффа! Не тогда ли?..
-- Да, именно тогда, когда тамъ собрался очаровательный семейный кружокъ, при которомъ присутствовали вы и вашъ многоуважаемый отецъ.
-- О немъ нечего толковать! Онъ умеръ.
-- Будто умеръ? Почтенный джентльменъ!.. Такъ онъ умеръ! Вы на него очень похожи...,
Джонсъ принялъ этотъ комплиментъ не очень пріятно, можетъ быть, и потому, что узналъ въ Монтегю прежняго мистера Тигга. Тотъ замѣтилъ и фамильярно отвелъ Джонса къ окну. Ничто не могло бы быть замѣчательнѣе краснорѣчія и откровенности мистера Тигга, когда онъ заговорилъ:
-- Перемѣнился я съ того времени? Говорите прямо!
Джонсъ пристально посмотрѣлъ на его грудь и руки и сказалъ:-- Скорѣе да!
-- Былъ я тогда казистъ?
-- Ну, нѣтъ.
Мистеръ Монтегю показалъ ему на улицу, гдѣ дожидался Бэйли съ кабріолетомъ:
-- Недурно. Даже очень щеголевато, а? Знаете, кому это принадлежитъ?
-- Нѣтъ.
-- Мнѣ. Нравится вамъ эта комната?
-- Она должна была стоить бездну денегъ
-- Правда. И это мое. Зачѣмъ вы,-- шепнулъ онъ Джонсу, подтолкнувъ его локтемъ:-- зачѣмъ вы не хотите брать премій, вмѣсто того, чтобъ платить ихъ? Вотъ что долженъ дѣлать человѣкъ вашего разбора. Присоединитесь къ намъ!
Джонсъ вытаращилъ глаза.
-- Много народа на этой улицѣ?-- спросилъ Монтегю.
-- Очень,-- отвѣчалъ Джонсъ, выглянувъ въ окно.
-- Есть печатныя вычисленія, сколько людей проходить здѣсь взадъ и впередъ въ продолженіе дня. Я могу вамъ разсказать, сколько заходитъ сюда потому только, что находятъ здѣсь контору, зная о ней столько же, сколько о египетскихъ пирамидахъ. Ха, ха, ха! Присоединитесь къ намъ. Вы можете вдѣлиться дешево.
Джонсъ смотрѣлъ на него съ удвоеннымъ вниманіемъ.
-- Я могу васъ увѣдомить,-- продолжалъ Тиггъ:-- сколько изъ нихъ застраховывается, покупаетъ пожизненные доходы, вноситъ и даже навязываетъ намъ свои деньги тысячью разныхъ способовъ. А между тѣмъ, они знаютъ насъ столько же, сколько вы того трубочиста, который тамъ на углу. Ха, ха, ха!
Лицо Джонса постепенно осклабилось въ улыбку.
-- Такъ-то!-- вскричалъ Монтегю, трепнувъ его по груди.-- Вы слишкомъ проницательны, а то я бы не сказалъ ни слова! Обѣдайте у меня завтра, въ Палль-Маллѣ.
-- Хорошо, приду.
-- Слажено! Постойте минуту. Возьмите эти документы и пересмотрите ихъ хорошенько. Тутъ вы увидите, какъ мастерски мы обработывасмь свои дѣла.
-- Но развѣ вамъ не приходится выплачивать? А отвѣтственность?
-- На этотъ счетъ есть разные способы увернуться или отдѣлаться. А отвѣтственность я беру всю на одного себя: я отвѣчаю одинъ! Если же придетъ слишкомъ круто, тогда... онъ шепнулъ Джонсу что то на ухо самымъ тихимъ, невнятнымъ шопотомъ.
-- Однако, вы смѣлы!-- вскричалъ Джонсъ съ крайнимъ изумленіемъ.
-- Какъ не быть смѣлымъ, когда за это валится золото въ карманы!-- отвѣчалъ то смѣхомъ предсѣдатель.-- Такъ вы завтра обѣдаете у меня!
-- Въ которомъ часу?
-- Въ семь. Вотъ моя карточка. Возьмите документы. О, я вижу, что вы будете изъ нашихъ!
-- Не знаю: надобно хорошенько осмотрѣться.
-- Вы разсмотрите и разсудите сколько вамъ угодно,-- сказалъ Монтегю, трепля его по спинѣ.-- Но я вижу, что вы присоединитесь къ намъ. Я убѣжденъ въ этомъ. Вы для того созданы. Боллеми!
Повинуясь призыву предсѣдатеія и его колокольчика, красный жилетъ явился и получилъ приказаніе проводить мистера Джонса до дверей. Онъ повелъ его, крича: "Позвольте! Позвольте! Джентльменъ изъ залы засѣданія, позвольте!"
Мистеръ Монтегю, оставшись наединѣ, размышлялъ въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ. Потомъ, возвысивъ голосъ, онъ сказалъ:
-- Педжетъ здѣсь?
-- Здѣсь, сударь. И служитель поспѣшно вошелъ и тщательно заперъ за собою двери, какъ будто собираясь договариваться о смертоубійствѣ.
Мистеръ Педжетъ доставлялъ Англо-Бсигальскому Обществу всѣ нужныя тайныя свѣдѣнія и получалъ за то по фунту стерл. въ недѣлю. Онъ былъ рожденъ для таинственности. То быль маленькій, сухой, тощій старичекъ, который, повидимому, утаивалъ даже свою кровь, потому что, взглянувъ на него, никто не допустилъ бы возможности, чтобъ во всемъ его тѣлѣ набралось унцій шесть крови. Какъ онъ жилъ, гдѣ жилъ и что онъ былъ за человѣкъ -- все это были тайны. Въ засаленномъ бумажникѣ своемъ онъ носилъ карточки, на которыхъ выдавалъ себя то угольщикомъ, то виноторговцемъ, то агентомъ по комиссіямъ, то коллекторомъ. Куда бы онъ ни приходилъ въ Сити, вездѣ говорилъ, что ему тутъ назначено свиданіе, хотя тотъ, кого онъ ожидалъ, никогда не являлся. Онъ по цѣлымъ часамъ сиживалъ на биржѣ, глядя на всѣхъ входившихъ и выходившихъ; то же самое дѣлывалъ онъ въ кофейняхъ, гдѣ останавливался передъ каминомъ и сушилъ мокрый носовой платокъ, оглядываясь по-временамъ черезъ плечо, не идетъ ли тотъ, кого онъ никогда не могъ дождаться. Онъ ходилъ въ порыжѣломъ, изношенномъ, скудномъ платьѣ; спина и ноги его были всегда въ пуху, а бѣлье скрывалось такъ тщательно, что можно было подумать, что онъ никогда не носитъ бѣлья. Одни говорили, что онъ банкроть, другіе, что онъ служитъ съ дѣтства въ какой-то древнѣйшей канцеляріи -- но все это было тайною. Онъ носилъ въ карманахъ кусочки сургуча и какую то іероглифическую мѣдную печатку; онъ часто сочинялъ письма, которыя, повидимому, не доходили ни до кого, потому что онъ укладывалъ ихъ въ потайной карманъ и вынималъ потомъ самъ совершенно пожелтѣвшими. А между тѣмъ, онъ принадлежалъ къ особому классу людей: къ племени, которое существуетъ только въ Сити и котораго отдѣльные экземпляры такъ же глубоко загадочны другъ другу, какъ и остальному человѣчеству.
-- Мистеръ Педжетъ,-- сказалъ Монтегю, списывая на бумажку адресъ Джонса Чодзльвита съ его карточки:--я бы желалъ имѣть всевозможныя свѣдѣнія о человѣкѣ этого имени. Что бы то ни было, все, что вы о немъ сгребете, доставите мнѣ. Именно мнѣ, мистеръ Педжетъ.
Педжетъ надѣлъ очки и внимательно прочиталъ имя; потомъ взглянулъ на предсѣдателя и поклонился; потомъ снялъ очки и спряталъ ихъ въ карманъ, а бумажку съ именемъ и адресомъ засунулъ въ свой бумажникъ.
Онъ вышелъ послѣ другого поклона, не сказавъ ни слова и пріотворивъ двери не шире, какъ сколько было нужно, чтобъ выскользнутъ; потомъ онъ заперъ ихъ съ такою же тщательностью, какъ и въ первый разъ. Предсѣдатель комитета провелъ остатокь утра подписывая разныя бумаги, документы и страховые контракты.