Что за миленькое существо Руѳь! Какъ она счастлива своимъ владычествомъ въ треугольной гостиной и двухъ маленькихъ спальняхъ! Какъ она весела, дѣятельна, заботлива! Какъ благополучна тѣмъ, что чувствуетъ себя полною хозяйкою дома, и что хозяйничаетъ, и трудится, и хлопочетъ для своего брата!
А Томъ?.. О, Томъ смотрѣлъ на нее съ гордостью, съ восторгомъ, съ самою искренною нѣжностью. А между тѣмъ, она владычествовала вовсе не деспотически. На другой день послѣ водворенія ихъ въ Ислингтонѣ, она спросила Тома, чего онъ желаетъ къ обѣду, и намекнула о котлетахъ, которыя вчера за ужиномъ имѣли такой успѣхъ; Томъ принялся подшучивать надъ этимъ безъ малѣйшей жалости.
-- Я не знаю, Томъ,-- сказала она, краснѣя:-- я не совершенно увѣрена въ себѣ; но, можетъ быть, если попробовать, мнѣ удастся какъ нибудь сдѣлать пуддингъ съ говядиною.
-- Во всемъ кухонномъ каталогѣ не найдется ничего лучше пуддинга съ говядиною!-- воскликнулъ Томъ.
-- Конечно; но, если на первый разъ онъ выйдетъ неудачно, ты не разсердишься, Томъ?
И она пресерьезно смотрѣла въ глаза Тому, а Томъ глядѣлъ на нее, и, наконецъ, тотъ и другая расхохотались.
-- Такъ дѣлать пуддингъ, Томъ?
-- Разумѣется. Я увѣренъ, что онъ будетъ превосходенъ; а если и выйдетъ не пуддингъ, то мы можемъ случайно наткнуться на какое нибудь открытіе, и изъ пуддинга составить блюдо, еще неизвѣстное въ поваренномъ искусствѣ.
Прекрасно! Руѳь перемыла чашки послѣ завтрака, разсказывая анекдоты о литейщикѣ, вычистила старую шляпу Тома, и они отправились вмѣстѣ по лавкамъ для закупокъ. Потомъ, возвратившись домой, Томъ Пинчъ усѣлся писать на одномъ концѣ стола въ гостиной, а Руѳь начала дѣлать нужныя приготовленія къ пуддингу на другомъ концѣ, потому что въ цѣломъ домѣ не было никого, кромѣ одной старухи, и во избѣжаніе хозяйственныхъ дрязгъ они должны были дѣлать все для себя сами. Хозяинъ дома былъ какой то таинственный человѣкъ, который выходилъ рано по утрамъ и почти не показывался на глаза своимъ постояльцамъ.
-- Что ты пишешь, Томъ?-- спросила сестра его.
-- Да видишь ли, моя милая, я забочусь, какъ бы мнѣ найти себѣ какую нибудь должность; а потому хочу написать, къ чему я способенъ, чтобъ послѣ Вестлокъ показалъ кому нибудь изъ своихъ друзей.
-- Ты бы сдѣлалъ то же самое и для меня, Томъ,-- возразила Руѳь, потупя глазки. Мнѣ очень пріятно хозяйничать у тебя, Томъ, и заботиться о тебѣ; но вѣдь мы не такъ богаты...
-- Мы не такъ богаты, однако, можемъ быть бѣднѣе. Но мы съ тобою не разстанемся -- вздоръ! Лучше намъ оставаться вмѣстѣ; мы будемъ гораздо счастливѣе. Вѣдь намъ нужно очень немногое, не правда ли?
-- Конечно, немногое, но надобно имѣть и то.
-- Вздоръ, пустяки!-- воскликнулъ Томъ съ необычайною энергіей.-- Будемъ трудиться! Мой пріятель Джонъ Вестлокъ чудеснѣйшій малый и очень смѣтливъ. Я съ нимъ посовѣтуюсь. Мы съ нимъ потолкуемъ. Я увѣренъ, что ты полюбишь Джона, когда его узнаешь. Ну, полно же, не плачь. А, такъ ты дѣлаешь пуддингъ? Посмотримъ!
-- Ты увидишь, что выйдетъ настоящій мясной пуддингъ. Ты въ этомъ самъ сознаешься!
И она снова принялась за дѣло, суетилась, хлопотала, смѣялась, бѣгала взадъ и впередъ, въ кухню и изъ кухни, такъ что Томъ никакъ не могъ продолжать писать и только любовался на свою миленькую домоправительницу. Но вдругъ она, выбѣжавъ за двери, остановилась и сильно покраснѣла. Томъ также вздрогнулъ, потому что не спускалъ съ нея глазъ, и очень удивился, увидя въ комнатѣ Джона Вестлока.
-- Что за благодать, Джонъ! Да какъ ты вошелъ?
-- Прошу извиненія,-- отвѣчалъ Джонъ:-- а въ особенности у миссъ Пинчъ; но я встрѣтилъ на улицѣ какую то старушку, которая сказала мнѣ, чтобъ я вошелъ сюда. Такъ какъ ты не слыхалъ моего стука, и дверь была отперта, то я рѣшился войти, не думая, что помѣшаю вашимъ хозяйственнымъ упражненіямъ.
-- Мистеръ Джонъ Вестлокъ,-- сказалъ Томъ.-- Моя сестра.
-- Надѣюсь, что сестра моего стариннаго друга забудетъ непріятное впечатлѣніе моего внезапнаго прихода?-- сказалъ Джонъ.
-- Сестра моя, можетъ быть, чувствуетъ себя въ расположеніи сказать и тебѣ то же самое.
Разумѣется, Джонъ отвѣчалъ, что это вовсе ненужно, и протянулъ ей руку; но она не подавала ему своей руки, потому что рука миссъ Пинчъ была вся въ мукѣ и въ тѣстѣ. Обстоятельство это заставило всѣхъ разсмѣяться, и всѣ почувствовали себя снова въ своей тарелкѣ.
-- Очень радъ, что тебя вижу,-- сказалъ Томъ.-- Садись же.
-- Съ тѣмъ только условіемъ, чтобъ миссъ Пинчъ продолжала дѣлать пуддингъ, какъ будто здѣсь нѣтъ никого посторонняго.
-- Безъ сомнѣнія, она будетъ продолжать, но только съ тѣмъ условіемъ, чтобъ ты остался съ нами и помогъ намъ съѣсть этотъ пуддингъ.
Сердце затрепетало у бѣдненькой Руѳи, когда Томъ произнесъ это приглашеніе. Что, если пуддингъ выйдетъ неудачный! Но Джонъ, не подозрѣвая ея безпокойства, согласился очень охотно и усѣлся, отпустивъ еще нѣсколько шутокъ на счетъ пуддинга и своего нетерпѣнія насладиться имъ; а она, между тѣмъ, краснѣя, снова принялась за дѣло.
-- Я пришелъ къ тебѣ гораздо раньше, нежели думалъ, Томъ. Разскажу тебѣ, какъ это случилось, и ты навѣрно останешься доволенъ. Ты писалъ это для меня?
-- Ахъ, Боже мой, нѣтъ!-- вскричалъ Томъ, забывшій о листкѣ бумаги, который онъ держалъ въ рукахъ -- Тутъ только начало описанія меня самого: "Молодой человѣкъ тридцати пяти лѣтъ, изъ провинціи" -- вотъ и все.
-- Я думаю, что тебѣ не будетъ нужды дописывать, Томъ. Но какимъ образомъ я до сихъ поръ не зналъ, что у тебя есть въ Лондонѣ друзья?
Томъ смотрѣлъ во всѣ глаза на свою сестру, а та сама глядѣла съ неменьшимъ вниманіемъ на него.
-- Въ Лондонѣ друзья?-- отозвался Томъ.
-- Ну, да,-- отвѣчалъ Бестлокъ.
-- Нѣтъ ли въ Лондонѣ друзей у тебя, милая Руѳъ?
-- Нѣтъ, Томъ!
-- Радъ слышать, что я ихъ имѣю, но я никогда и не подозрѣвалъ этого. Они должны быть народъ удивительно скрытный, Джонъ.
-- А вотъ, суди самъ. Сижу я за завтракомъ сегодня утромъ, какъ вдругъ кто то постучался въ мою дверь...
-- И ты закричалъ очень громко: войдите!
-- Разумѣется. Тотъ, кто постучался и вошелъ, не такъ какъ одинъ молодой человѣкъ тридцати пяти лѣтъ изъ провинціи, который въ такихъ же обстоятельствахъ уставился противъ дверей и глядѣлъ вокругъ себя... Когда онъ вошелъ, я увидѣлъ человѣка чужого, наружности серьезной, дѣловой, солидной, но вовсе мнѣ незнакомой. "Мистеръ Вестлокъ?" -- говоритъ онъ.-- Такъ, сударь.-- "Позволите переговорить съ вами два слова?" -- Не угодно ли сѣсть?-- я говорю.
Тутъ Джонъ пріостановился и поглядѣлъ на столъ, за которымъ сестра Тома, прислушиваясь внимательно, продолжала хлопотать около пуддинга.
-- Ну, Томъ, такъ пуддингъ и сѣлъ...
-- Что?
-- Онъ сѣлъ...
-- Ты сказалъ, что пуддингъ сѣдъ?
-- Нѣтъ, нѣтъ!-- возразилъ Джонъ, слегка покраснѣвъ:-- мой гость. Что за вздоръ!.. Ну, Томъ, усѣвшись, онъ удивилъ меня до крайности, начавъ разговоръ слѣдующими словами: "Вы, сударь, конечно, знакомы съ мистеромъ Томасомъ Пинчемъ?"
-- Быть не можетъ?-- воскликнулъ Томъ.
-- Увѣряю тебя, именно этими словами.-- "Не знаете ли, сударь, гдѣ онъ теперь?" -- говоритъ онъ.-- Въ Лондонѣ.-- "Я слыхалъ мимоходомъ, что онъ оставилъ свое мѣсто у мистера Пексниффа; правда ли это?" -- Правда.-- "Не нуждается ли онъ въ другомъ мѣстѣ?" -- Да...
-- Разумѣется,-- сказалъ Томъ, кивая головою.
-- Я увѣрилъ его въ томъ же самомъ. Прекрасно! Онъ и продолжалъ: "Я думаю, сударь, что могу услужить ему".
У Руѳи опустились руки.
-- Руѳь, милая! Слышишь? "Я думаю, что могу услужить ему!" -- вскричалъ Томъ въ крайнемъ изумленіи.
-- Разумѣется, что я просилъ его продолжать,-- сказалъ Вестлокъ.-- Онъ отвѣчалъ, что ему остается немногое договорить; такъ и вышло, что одинъ изъ его друзей нуждается въ секретарѣ и библіотекарѣ; что жалованье будетъ, правда, небольшое, только сто фунтовъ стерлинговъ въ годъ, безъ квартиры и стола, но за то и обязанность легкая. Вотъ и все.
-- Благодать небесная!-- вскричалъ Томъ.-- Сто фунтовъ въ годъ! Джонъ, дружище! Руѳь! Сто фунтовъ въ годъ!
-- Но самое удивительное въ томъ,-- продолжалъ Джонъ, положивъ руку на плечо Тома, чтобъ утишить порывъ его восторга:-- самое странное, миссъ Пинчъ, то, что я вовсе не знаю этого человѣка, и что онъ въ глаза не знаетъ Тома.
-- Да какъ ему знать меня, если онъ лондонецъ!
-- А когда я замѣтилъ, что онъ, вѣроятно, извинитъ мою нескромность, если я спрошу, кто прислалъ его ко мнѣ, какимъ образомъ онъ узналъ о перемѣнѣ положенія моего пріятеля, и почему онъ полагаетъ, что онъ способенъ занять это мѣсто -- онъ сухо отвѣчалъ, что не имѣетъ права входить ни въ какія подробности.
-- Ни въ какія подробности!-- повторилъ Томъ, съ трудомъ переводя духъ.
-- "Вы должны знать",-- продолжалъ этотъ чудакъ,-- прибавилъ Вестлокъ:-- "что всякому, кто только бывалъ въ сосѣдствѣ мистера Пексниффа, достоинства мистера Томаса Пинча извѣстны такъ же хорошо, какъ церковный шпицъ или какъ "Синій Драконъ".
-- "Синій Драконъ"!-- возразилъ Томъ съ ужасомъ.
-- Да, подумай! Онъ говорилъ о "Синемъ Драконѣ" такъ же свободно, какъ Маркъ Тэпли, честное слово! Я глядѣлъ на него во всѣ глаза, когда онъ еще прибавилъ съ улыбкою: -- "Вѣдь вы знаете "Синій Драконъ", мистеръ Вестлокъ; вы тамъ останавливались раза два". Каково?
Томъ замѣтилъ, что ничего не можетъ быть непостижимѣе этого обстоятельства.
-- Непостижимо" -- повторилъ Вестлокъ.-- Я испугался этого человѣка, несмотря на то, что говорилъ съ нимъ среди бѣлаго дня. Увѣряю тебя, что я чуть не счелъ этого посѣтителя существомъ сверхъестественнымъ. Наконецъ, онъ подалъ мнѣ свою карточку... Вотъ, читай.
-- "Мистеръ Фипсъ",-- прочелъ Томъ вслухъ.-- "Аустинъ Фрайерсъ". Это звучитъ чѣмъ-то страшнымъ {Austin Friars -- Августинскіе-Монахи,-- часть Лондона.}.
-- Фипсъ еще имя не страшное,-- возразилъ Джонъ.-- Онъ ждетъ насъ къ себѣ сегодня утромъ.
-- Томъ,-- сказала Руѳь послѣ краткаго молчанія:-- можетъ быть, мистеръ Вестлокъ знаетъ больше, нежели намѣренъ намъ сообщить.
-- Право нѣтъ!-- отвѣчалъ Джонъ съ жаромъ.-- Увѣряю васъ, миссъ Пинчъ, что я знаю нисколько не больше того, что сообщилъ вамъ.
-- Но вы могли бы знать больше, еслибъ захотѣли,-- сказала Руѳь, усердно занявшись пуддингомъ.
-- Нѣтъ, право, нѣтъ. Вы поступаете очень невеликодушно, миссъ Пинчъ, что не хотите мнѣ вѣрить, тогда какъ я питаю самую неограниченную увѣренность въ томъ, что вашъ пуддингъ будетъ неподражаемъ.
Она разсмѣялась, но потомъ всѣ трое принялись обсуживать эти чудныя вѣсти какъ можно серьезнѣе. Какъ они ни разсуждали, но ясно было, что тутъ положительное обстоятельство только одно: Тому предстоитъ получать жалованья сто фунтовъ въ годъ. Томъ Пинчъ, взволнованный до нельзя, хотѣлъ идти къ мистеру Фипсу немедленно, но Вестлокъ посовѣтовалъ подождать съ часъ времени, въ продолженіе котораго Томъ принарядился какъ можно щеголеватѣе при помощи своей сестры, которая съ необыкновеннымъ искусствомъ и проворствомъ исправляла иголкою всѣ маленькія погрѣшности его костюма.
-- Томъ,-- сказалъ Вестлокъ, когда они вышли на улицу:-- я начинаю думать, что ты чей нибудь сынъ.
-- И я тоже думаю,-- отвѣчалъ Томъ спокойно.
-- То есть, кого нибудь изъ значительныхъ людей.
-- Богъ съ тобойI Отецъ мой и мать были люди вовсе незначительные.
-- Ты ихъ хорошо помнишь?
-- Помню ли? О, разумѣется! Особенно мать. Да вѣдь я тебѣ разсказывалъ нашу исторію, и въ ней, право, нѣтъ ничего романтическаго, Джонъ.
-- Прекрасно!-- возразилъ Джонъ въ спокойномъ отчаяніи.-- Значитъ, ничѣмъ нельзя объяснить посѣщенія сегодняшняго утра. Лучше и не пробовать.
Несмотря на то, они пробовали разгадать этотъ трудный вопросъ, пока не дошли до Аустинъ-Фрайерса, гдѣ, пройдя очень темный коридоръ въ первомъ этажѣ, въ задней половинѣ дома, увидѣли въ одномъ уголку маленькую стеклянную дверь, на стеклѣ которой была надпись: "мистеръ Фипсъ". Около двери, нѣсколько въ сторонѣ, стоялъ впотьмахъ старый буфетъ, имѣвшій очевидныя злоумышленія на ребра посѣтителей; старый матъ, совершенно изношенный и невидимый никому, лежалъ тутъ какъ будто нарочно за тѣмъ, чтобъ заставлять спотыкаться кліентовъ мистера Фипса.
Мистеръ Фипсъ, услышавъ сильный ударъ человѣческой шляпы о дверь его конторы, былъ по всегдашнему обычаю извѣщенъ о прибытіи посѣтителя. Отворивъ дверь, онъ замѣтилъ, что нѣсколько темно.
-- Достаточно темно, чтобъ сбыть съ рукъ добраго человѣка,-- шепнулъ Вестлокъ Тому.
Томь уже начиналъ было думать, не заманили ли ихъ сюда за тѣмъ, чтобъ превратить въ начинку для пироговь, что, по его понятіямъ, было въ Лондонѣ вещью обыкновенною, но, взглянувъ на мистера Фипса, маленькаго, худенькаго и смирнаго напудреннаго старика, онъ успокоился.
-- Войдите,-- сказалъ мистеръ Фипсъ.
Они вошли въ маленькую старую потемнѣвшую контору, въ одномъ углу которой было на полу огромное черное пятно, какъ будто въ незапамятные годы тутъ зарѣзанъ былъ какой нибудь конторщикъ и, вмѣсто крови, истекъ чернилами.
-- Я привелъ моего пріятеля, мистера Пинча, сударь,-- сказалъ Джонъ Вестлокъ.
Они усѣлись, и мистеръ Фипсъ посмотрѣлъ на Тома съ нѣкоторымъ любопытствомъ, но безъ малѣйшаго участія. Послѣ краткаго молчанія мистеръ Фипсъ спросилъ Вестлока, сообщилъ ли онъ его предложеніе мистеру Пинчу?
Джонъ отвѣчалъ утвердительно.
-- И вы считаете, что стоитъ труда заняться имъ, мистеръ Пинчъ?
-- Я считаю это особеннымъ счастіемъ, сударь, и очень обязанъ вамъ за ваше предложеніе,-- сказалъ Томъ.
-- Не мнѣ, сударь; я дѣйствую по порученію.
-- Въ такомъ случаѣ, сударь, я обязанъ тому джентльмену, которому угодно было обратить на меня вниманіе и котораго одобреніе и надѣюсь заслужить. Онъ найдетъ меня старательнымъ и точнымъ въ исполненіи того, что на меня будетъ возложено. Въ этомъ я могу поручиться, сударь, и мистеръ Вестлокъ также.
-- Безъ всякаго сомнѣнія,-- сказалъ Джонъ.
Мистеръ Фипсъ слушалъ очень хладнокровно и, повидимому, не спѣшилъ возобновлять разговора. Наконецъ, онъ заговорилъ:
-- Я долженъ вамъ сказать, что моего пріятеля теперь нѣтъ въ городѣ.
-- Когда же онъ сюда пріѣдетъ?-- спросилъ Томъ съ робостью.
-- Не знаю, право, не знаю; но это совершенно все равно, потому что дѣло идетъ между вами и мною. Я могу вамъ указать, въ чемъ будетъ состоять ваша обязанность, а жалованье буду выплачивать еженедѣльно, здѣсь въ конторѣ, между четырьмя и пятью часами вечера.
-- Какое же время назначается для моей обязанности?-- спросилъ Томъ съ прояснившимся лицомъ.
-- Отъ половины десятаго утра до четырехъ часовъ, или около этого.
-- Въ какомъ мѣстѣ?
-- Въ Темплѣ.
Томъ былъ въ восторгѣ.
-- Можетъ быть, вы желаете посмотрѣть мѣсто?-- спросилъ мистеръ Фипсъ.
-- О, мнѣ все равно! Я только желалъ знать, если вы позволите, могу ли я считать это дѣло конченнымъ?
-- Конечно, можете. А между тѣмъ, не будете ли вы свободны черезъ часъ? Тогда вы нашли бы меня въ Фліэтъ-Стритѣ, около Темпль-Гета, а?
Разумѣется, что Томъ былъ свободенъ.
-- Хорошо,-- сказалъ мистеръ Фипсъ, вставая.-- Такъ я вамъ черезъ часъ покажу ваше мѣсто, и вы приметесь за дѣло завтра же утромъ. Итакъ черезъ часъ. Я увижу тогда и васъ, мистеръ Вестлокъ? Прекрасно. Идите осторожнѣе. Здѣсь нѣсколько темно.
Съ этимъ замѣчаніемъ онъ выпроводилъ ихъ за двери. Выйдя на улицу, оба пріятеля смотрѣли другъ на друга съ изумленіемъ, потому что свиданіе съ мистеромъ Фипсомъ не объяснило имъ ровно ничего.
Завернувъ на нѣсколько времени въ жилище Вестлока и посвятивъ нѣсколько минутъ кабаньей головѣ, пріятели отправились въ назначенное мѣсто. Хотя время еще не прошло, но они нашли мистера Фипса у Темпль-Гета, и онъ изъявилъ имъ свое удовольствіе за точность. Потомъ онъ повелъ ихъ по разнымъ закоулкамъ и дворамъ на одинъ дворъ, темнѣе прочихъ, и поднялся по общей лѣстницѣ въ какой то домъ. Онъ вынулъ изъ кармана связку ржавыхъ ключей, остановился у старой двери верхняго этажа и прехладнокровно принялся выбивать соръ изъ одного ключа, стуча имъ о перила.
-- Вамъ надобно будетъ сдѣлать для этого ключа втулочку, чтобъ дырка не засаживалась,-- сказалъ онъ, оглянувшись на Тома и продувъ ключъ.-- Да я полагаю, что и замокъ будетъ отворяться легче, если вы смажете его масломъ.
Томъ поблагодарилъ его за эти драгоцѣнные намеки, а мистеръ Фипсъ отворилъ дверь, которая подалась весьма неохотно и съ самымъ нестройнымъ скрипомъ. Потомъ, вынувъ изъ скважины ключъ, онъ передалъ его Тому.
-- Ого,-- сказалъ мистеръ Фингъ:-- какъ здѣсь пыльно.
Онъ былъ правъ и могъ бы даже сказать, что очень пыльно, потому что пыль лежала толстымъ слоемъ на всемъ; а въ одномъ мѣстѣ, гдѣ лучъ свѣта пробивался въ щель ставня, она крутилась и вертѣлась, какъ исполинское колесо бѣлки. Мистеръ Фипсъ открылъ ставни, и пріятели наши увидѣли покрытую плѣсенью мебель, полинялые обои, заржавѣлый каминь и полную золы рѣшетку -- все это было въ самомъ заброшенномъ и запущенномъ видѣ. Въ этомъ этажѣ были двѣ комнаты; въ наружной или первой изъ нихъ, была маленькая лѣстница, ведшая наверхъ, въ другія двѣ комнаты, омеблированныя какъ спальни. Ни въ верхнихъ, ни въ нижнихъ комнатахъ не было недостатка въ хорошей и удобной, хотя и старомодной, мебели; но одиночество и запустѣніе сдѣлали все это какъ будто негоднымъ ни для какого употребленія и придали этому мѣсту печальный, унылый характеръ.
Всякаго рода мебель, разбросанная въ безпорядкѣ, перемѣшивалась съ ящиками, корзинами и разнохарактернымъ хламомъ. На полу всѣхъ комнатъ валялись груды книгъ, которыхъ количество доходило, можетъ быть, до нѣсколькихъ тысячъ томовъ: однѣ лежали связками, другія были завернуты въ бумагу, или просто какъ ни попало; ни одной не было на полкахъ, окружавшихъ стѣны.
-- Вотъ, мистеръ Пинчъ,-- сказалъ Фипсъ:-- надобно привести все это въ порядокъ, составить каталоги и расположить на полки. Я думаю, что не худо будетъ начать съ этого.
Томъ потиралъ себѣ руки при мысли о занятіи, которое такъ сходствовало съ его вкусомъ.
-- Такой трудъ, сударь, будетъ для меня чрезвычайно интересенъ,-- сказалъ онъ: -- увѣряю васъ. Онъ займетъ меня до прибытія въ Лондонъ мистера...
-- Мистера...?-- повторилъ Фипсъ, какъ будто спрашивая, зачѣмъ Томъ остановился.
-- Я забылъ, что вы не сказали мнѣ имени того джентльмена.
-- О,-- вскричалъ Фипсъ, надѣвая перчатки: -- не сказалъ? Дѣйствительно не сказалъ. Такъ точно! Онъ скоро сюда пріѣдеть. Не сомнѣваюсь, что вы останетесь довольны другъ другомъ. Желаю вамъ успѣха. Вы не забудете запереть дверь? Она замкнется сама, стоитъ только прихлопнуть. Такъ съ половины десятаго, знаете. Скажемъ, отъ половины десятаго и до четырехъ, или до четырехъ съ половиною -- смотря по тому, какъ вы найдете удобнѣе -- иногда немножко раньше, иногда немножко позже. Не забудьте: мистеръ Фипсъ, Аустинъ-Фрайерсъ... Вы вѣрно не забудете прихлопнуть дверь, разумѣется?
Мистеръ Фипсъ проговорилъ все это такъ спокойно и непринужденно, что Тому оставалось только потирать руки и улыбаться въ знакъ согласія. Потомъ мистеръ Фипсъ вышелъ очень хладнокровно.
-- Онъ ушелъ!-- воскликнулъ Томъ.
-- И вѣрно не намѣренъ возвратиться,-- возразилъ Вестлокь:-- а потому ты въ должности, Томъ.
Во всемъ этомъ было столько страннаго и непонятнаго, что Томъ стоялъ, какъ вкопанный, съ шляпою въ одной рукѣ и ключемъ въ другой, совершенно озадаченный и сбитый съ толку. Джонъ усѣлся на одну кипу книгъ и смотрѣлъ на него. Наконецъ, онъ расхохотался, чему послѣдовалъ и Томъ. Насмѣявшись досыта, что случилось нескоро, они принялись оглядываться вокругъ себя повнимательнѣе, чтобъ какъ нибудь найти ключъ къ занимавшей ихъ загадкѣ. Они пересмотрѣли множество книгъ, но на нихъ было много разныхъ именъ, и легко поняли, что книги были куплены на аукціонахъ и собраны сюда въ разныя времена; разумѣется, изъ всѣхъ этихъ надписей имъ невозможно было угадать, которая именно принадлежала хозяину библіотеки. Наконецъ, Джону пришла въ голову счастливая мысль спросить у сторожа, чьи это комнаты; онъ выбѣжалъ, но вскорѣ возвратился съ отвѣтомъ: мистера Фипса, изъ Аустинъ-Фрайерса.
-- Послушай, Томъ,-- сказалъ Вестлокъ.-- Мнѣ кажется, все дѣло въ томъ, что этотъ Фипсъ чудакъ, что ему извѣстенъ Пексниффъ, котораго онъ, разумѣется, презираетъ; что онъ слыхалъ о тебѣ, понялъ, какъ ты ему можешь быть полезенъ, и, наконецъ, рѣшился пригласить тебя по своему оригинальному обычаю.
-- Но почему же такъ оригинально?
-- Почему? У всякаго свои причуды, а мистеръ Фипсъ ходитъ въ шелковыхъ чулкахъ и пудрится!
Томъ, бывшій въ такомъ состояніи духа, въ которомъ утѣшаетъ всякое объясненіе, каково бы оно ни было, согласился съ своимъ пріятелемъ. Потомъ онъ закрылъ ставни, и оба вышли изъ комнаты. Томъ, соображаясь съ наставленіями Фипса, прихлопнулъ дверь, удостовѣрился, что она дѣйствительно замкнулась, и положилъ ключъ въ карманъ.
Пріятели сдѣлали большой обходъ на возвратномъ пути въ Ислингтонъ, потому что время ихъ было свободно. Томъ съ восхищеніемъ останавливался противъ оконъ магазиновъ и лавокъ, выбѣгалъ на середину многолюдныхъ улицъ, рискуя быть раздавленнымъ экипажами и фурами, чтобъ лучше разглядѣть какую нибудь церковь или публичное зданіе; потомъ возвращался къ своему пріятелю съ радостнымъ лицомъ, не слыша напутственныхъ благословеній проводниковъ телѣгъ или кучеровъ; словомъ, онъ бы давнымъ-давно надоѣлъ всякому спутнику, кромѣ Джона Вестлока, который былъ очень доволень, видя его до такой степени заинтересованнымъ.
На рукахъ Руѳи не были ни муки, ни тѣста, когда она приняла своего брата и его пріятеля въ треугольной гостиной. Хорошенькое личико ея сіяло чистѣйшею радостью, и каждый взглядъ ея дышалъ самымъ искреннимъ радушіемъ.
Столъ былъ уже накрытъ къ обѣду -- очень просто, разумѣется, безъ серебра и фарфора, но это нисколько не мѣшало полному успѣху пуддинга, первому удачному опыту Руѳи въ поваренномъ дѣлѣ. Пуддингъ былъ хорошъ; Джонъ Вестлокь и Томъ рѣшили единогласно, что миссъ Пинчъ, навѣрно, изучала поваренное искусство долгое время и втихомолку.
Удивительно, какъ они находили предметы для разговора, потому что онъ не прерывался ни на одну минуту. И надобно замѣтить, что ихъ занимала не одна веселая и безпечная болтовня, потому что они были очень серьезны, когда Томъ разсказалъ о свиданіи своемъ съ дочерьми мистера Пексниффа и о перемѣнѣ, которую онъ нашелъ въ младшей.
Джонъ Вестлокъ былъ очень заинтересованъ участью Мерси; онъ разспрашивалъ Тома о ея замужествѣ, не за того ли джентльмена она вышла, котораго онъ привозилъ съ собою обѣдать въ Сэлисбюри, и въ какомъ родствѣ Томъ былъ съ ея мужемъ, узнавъ, что Мерси была не за тогдашнимъ новымъ ученикомъ Пексниффа. Томъ отвѣчалъ очень подробно на всѣ его вопросы; разсказалъ, какъ Мартинъ отправился за границу, и что объ немъ давно уже нѣтъ никакихъ извѣстій; какъ Маркъ Тэпли изъ "Дракона" поѣхалъ вмѣстѣ съ нимъ; какъ мистеръ Пексниффъ прибралъ къ рукамъ стараго Мартина Чодзльвита, и какими низкими средствами онъ добивался руки бѣдной Мери. Но Томъ не сказалъ ни одного слова, не проговорилъ ни одного намека касательно того, что затаилось въ его собственномъ сердцѣ -- въ этомъ честномъ, благородномъ, вѣрномъ и далекомъ отъ малѣйшей тѣни себялюбія сердцѣ!