О, какъ угрюмо смотритъ Томъ Пинчъ на городъ Сэлисбюри съ тѣхъ поръ, какъ Пексниффъ его сердца превратился въ пустое сновидѣніе!
Томъ такъ давно имѣлъ привычку обмакивать Пексниффа своего воображенія въ чай, и намазывать его на свои горячіе тосты, и услаждать имъ свое пиво, что онъ безвкусно позавтракалъ на слѣдующее утро послѣ своего изгнанія. Аппетитъ его не улучшился за обѣдомъ, за которымъ онъ разсуждалъ съ помощникомъ органиста Сэлисбюрійскаго Собора насчетъ своего будущаго.
Помощникъ органиста объявилъ рѣшительно, что Томъ долженъ непремѣнно отправиться въ Лондонъ, потому что на свѣтѣ нѣтъ другого подобнаго мѣста. Томъ думалъ о Лондонѣ и прежде, соединяя идею о немъ съ помышленіями о своей сестрѣ и о своемъ пріятелѣ, Джонѣ Вестлокѣ, котораго совѣта онъ непремѣнно рѣшился спросить при теперешнемъ переворотѣ своей судьбы. Итакъ, онъ рѣшилъ, что надобно ѣхать въ Лондонъ и твердо вознамѣрился исполнить это намѣреніе. Такъ какъ въ дилижансѣ того вечера не было мѣста, ему пришлось отложить свое путешествіе до слѣдующаго. Онъ написалъ къ мистриссъ Люпенъ, прося доставить его чемоданъ къ старому придорожному столбу, къ которому онъ такъ часто выходилъ встрѣчать Пексниффа, потому что дорога въ Лондонъ пролегала мимо этого памятнаго ему мѣстечка.
Несмотря на безпокойство о будущемъ и на жалкое состояніе его кошелька, Томъ ощущалъ непривычное чувство свободы, которое его невольно радовало. Его утѣшала мысль, что онъ теперь не зависитъ ни отъ кого и полный хозяинъ своего времени.
Прошелъ день, и Томъ легъ, наконецъ, спать въ прежней комнаткѣ своей таверны. Наконецъ, вечеромъ слѣдующаго дня, подкатилъ дилижансъ, запряженный четверткою сѣрыхъ коней, съ раззолоченною надписью "Лондонъ". Томъ усѣлся на козлахъ и чувствовалъ себя совершенно другимъ человѣкомъ, тѣмъ болѣе, что и экипажъ и лошади и кондукторъ смотрѣли не скромными провинціалами, а гордыми Лондонцами, для которыхъ Сэлисбюри было ничто.
Экипажъ быстро покатился по улицамъ, мимо собора, при звукахъ рога, въ который кучеръ трубилъ съ гордостью. Томъ не могъ воспротивиться пріятному ощущенію быстрой ѣзды при прекрасной погодѣ. Четверня сѣрыхъ неслась, какъ будто сочувствуя ему. Фермы, кладбища, деревенскія церкви, поля, луга, мелькали мимо. Вскорѣ подъѣхалъ дилижансъ къ старому столбу, и тамъ была уже мистриссъ Люпенъ, собственною своею особой, привезшая чемоданъ Тома въ своемъ кабріолетѣ, запряженномъ смирнымъ конемъ Дракономъ, которымъ она правила собственноручно.
-- Ахъ, мистриссъ Люпенъ, какъ вы добры,-- воскликнулъ Томъ, наклонясь къ ней и пожимая ей руку.-- Я вовсе не думалъ, что вы сами будете безпокоиться.
-- Какое безпокойство, мистеръ Пинчъ!
-- Да ужъ я васъ знаю. Ну, что новаго?
Хозяйка "Дракона" покачала головою.
-- Скажите, что вы меня видѣли,-- сказалъ Томъ:-- и что я смотрѣлъ очень бойко и весело. Скажите, что я прошу ее не унывать, потому что со временемъ все поправится. Прощайте!
-- Вы напишите, когда пристроитесь, мистеръ Пинчъ?
-- Когда пристроюсь!-- О, разумѣется. А между тѣмъ, я поклонюсь отъ васъ мистеру Вестлоку... вѣдь вы съ нимъ всегда были дружны! Пойду отыскивать его, потому что, кромѣ Джека, у меня нѣтъ въ Лондонѣ никого. Прощайте!
-- Прощайте, мистеръ Пинчъ!-- кричала мистриссъ Люпенъ, вытаскивая корзинку, изъ которой торчала длинная бутылка.-- Возьмите. Прощайте!
-- Вы хотите, чтобъ я отвезъ это въ Лондонъ для васъ, мистриссъ Люпенъ?
-- Нѣтъ, нѣтъ! Тутъ кое что вамъ на дорогу. Ну, Джекъ, поѣзжай скорѣе. Все хорошо! Прощайте!
Она уже отъѣхала на четверть мили и прежде, чѣмъ Томъ успѣлъ опомниться; потомъ обернулась къ шему съ радостнымъ лицомъ и весело сдѣлала ему прощальный знакъ рукою.
-- Вотъ,-- подумалъ Томъ, когда дилижансъ тронулся:-- тотъ самый столбъ, у котораго я простился со столькими товарищами! Я прежде сравнивалъ этотъ экипажъ съ чудовищемъ, которое приходитъ по временамъ затѣмъ, чтобъ увозить отъ меня моихъ друзей, а теперь я ѣду на немъ самъ, чтобъ искать счастья Богъ знаетъ гдѣ и какъ!
Томъ съ грустью припомнилъ, какъ онъ хаживалъ по этимъ мѣстамъ вмѣстѣ съ Пексниффомъ; онъ опустилъ голову, и взоры его упали на лежавшую на колѣняхъ корзинку, о которой онъ забылъ на время.
-- Какое доброе и внимательное существо! Она нарочно велѣла своему Джеку, чтобъ онъ не смотрѣлъ на меня, потому что не хотѣла, чтобъ я бросилъ ему шиллингъ!
Тутъ глаза Тома встрѣтились случайно съ глазами сосѣда его, кучера. Кучеръ подмигнулъ ему.
-- Славная женщина для ея лѣтъ, сударь.
-- Да, конечно.
-- Лучше многихъ молодыхъ, а?
-- Многихъ молодыхъ, да.
-- Я не очень люблю, когда онѣ слишкомъ молоды,-- замѣтилъ кучеръ.
Такъ какъ вкусы бываютъ различны, то Томъ молчалъ.
-- Вы рѣдко найдете въ молоденькихъ основательныя понятія насчетъ закусокъ, сударь. Надобно женщинѣ достигнуть зрѣлыхъ лѣтъ, чтобъ сумѣла снарядить такую корзинку, какъ эта.
-- Ты, можетъ быть, хотѣлъ бы узнать, что въ ней есть?-- сказалъ Томъ съ улыбкою.
Кучеръ оскалилъ зубы, а Томъ, которымъ овладѣло такое же любопытство, открылъ корзинку. Тамъ была холодная жареная курица, свертокъ съ ломтиками ветчины, хлѣбъ, кусокъ сыра, сухарики, полдюжины яблокъ, масло, ножикъ и бутылка стараго хереса и, сверхъ всего этого, письмо, которое Томъ спряталъ въ карманъ.
Кучеръ съ такимъ восторгомъ одобрялъ предусмотрительность мистриссъ Люпенъ и такъ усердно поздравлялъ Тома съ благополучнымъ знакомствомъ, что тотъ, сберегая честь хозяйки "Дракона", счелъ за нужное объяснить, что корзинка была чисто платоническою корзинкой, и что мистриссъ Люпенъ привезла ее изъ чистой дружбы. Потомъ онъ предложилъ кучеру раздѣлить съ нимъ припасы по доброму товариществу и приступить къ нимъ, когда мѣстныя обстоятельства дозволятъ, чѣмъ кучеръ остался доволенъ до крайности и чѣмъ пользовался очень усердно во все продолженіе дороги.
Путешествіе продолжалось быстро и неутомимо при сіяніи луны. Усталые кони смѣнялись свѣжими, и дилижансъ несся дальше и дальше отъ придорожнаго столба Пексниффовыхъ владѣній и все ближе и ближе подвигался къ Лондону. На слѣдующее утро замелькали мимо Тома предмѣстья, загородные дома, фабрики, террасы, площади, ряды домовъ, телѣги, кареты, фуры, ранніе работники, поздніе скитальцы, пьяные гуляки и трезвые носильщики,-- кирпичъ и известь во всѣхъ возможныхъ приспособленіяхъ. Наконецъ, затрясся дилижансъ по городской мостовой, по безчисленнымъ улицамъ, заворотамъ и переулкамъ и остановился на дворѣ одного стариннаго трактира. Томъ Пинчъ, оглушенный и одурѣлый, слѣзъ съ своего сѣдалища и очутился въ Лондонѣ!
-- Пятью минутами раньше положеннаго времени!-- сказалъ возничій, принимая отъ Тома шиллингъ.
-- Право, я бы не пожалѣлъ, еслибъ мы пріѣхали пятью часами позже,-- возразилъ Томъ:-- потому что теперь такъ рано, что я не знаю, куда идти и что дѣлать съ собою,
-- Да развѣ васъ не ожидаютъ?
-- Кто?
-- Ну, они.
Возничій былъ такъ убѣжденъ, что Томъ пріѣхалъ въ Лондонъ для свиданія съ своими друзьями или родственниками, что Томъ не старался его разувѣрить Онъ вошелъ въ общую комнату и крѣпко уснулъ на софѣ около камина. Пробудившись и увидѣвъ, что весь домъ уже на ногахъ, онъ умылся, переодѣлся и отправился отыскивать своего стараго друга Джона.
Джонъ Вестлокъ жилъ въ Форнивелльсъ Иннѣ, въ Гай Голборнѣ, и черезъ часъ ходьбы Томъ уже поднялся во второй этажъ гостиницы и стоялъ у дверей его комнаты. Томъ не рѣшался стучаться, потому что его устрашала мысль о необходимости разсказать Вестлоку происшедшее между имъ и Пексниффомъ; онъ предчувствовалъ радость Джона при такой вѣсти. Однако, онъ пересилилъ себя и постучался.
-- Я боюсь, что постучался не довольно смѣло, не по лондонски,-- подумалъ объ; во въ это время кто то заревѣлъ извнутри:-- Войдите!
Томъ попробовалъ повернуть ручку, и дверь отворилась; тотъ же голосъ кричалъ съ нетерпѣніемъ:-- Что-жъ вы стоите? Войдите, что ли!
Томъ вошелъ черезъ маленькій коридоръ въ комнату, изъ которой раздавались эти сердитые звуки, и едва успѣлъ взглянуть за джентльмена, сидѣвшаго въ халатѣ и туфляхъ, съ газетою въ рукѣ, за завтракомъ, какъ тотъ кинулся къ нему и обхватилъ его обѣими руками.
-- Томъ, дружище!-- закричалъ джентльменъ.
-- Какъ я радъ, что вижу васъ, мистеръ Вестлокъ,-- отвѣчалъ тотъ съ трепетомъ.
-- Мистеръ Вестлокъ! Это что, Пинчъ? Развѣ ты забылъ мое имя?
-- Нѣтъ, Джонъ, нѣтъ. Ахъ, какъ ты добръ!
-- Вотъ чудный малый! Да чѣмъ же ты ожидалъ меня найти? Ну, садись, Томъ; будь тварью разузіною. Что ты подѣлываешь? Какъ я радъ, что тебя вижу!
-- И я очень радъ, Джонъ, что увидѣлъ тебя!
-- Разумѣется, что это взаимно. Еслибъ я тебя могъ ожидать, то приготовилъ бы завтракъ получше. А теперь угощайся тѣмъ, что есть: мы вознаградимъ себя за обѣдомъ. Ну, принимайся! Ты долженъ быть голоденъ, какъ охотникъ. Начинай же съ того или другого. А что дѣлаетъ Пексниффъ? Когда ты пріѣхалъ въ городъ? Вотъ кабанья голова. Тутъ только остатки, однако, можно ѣсть. Какъ я радъ, что ты здѣсь!
Джонъ суетился, говоря эти слова, бѣгалъ взадъ и впередъ, вытаскивалъ все, что у него было съѣстного, ронялъ булки въ сапоги, обливалъ масло кипяткомъ и длѣлалъ безпрестанно промахи въ томъ же родѣ, нисколько не конфузясь.
-- Ну, кажется, теперь ты проживешь до обѣда, Томъ!-- сказалъ онъ, садясь подлѣ него въ пятидесятый разъ.-- Давай теперь новостей. Во-первыхъ, что дѣлаетъ Пексниффъ?
-- Не знаю,-- отвѣчалъ Томъ серьезно.
Джонъ Вестлокъ посмотрѣлъ на него съ изумленіемъ.
-- Я не желаю ему зла,-- сказалъ Томъ Пинчъ:-- но и не забочусь о немъ. Я оставилъ его, Джонъ... навсегда!
-- Добровольно?
-- Если хочешь, такъ нѣтъ, потому что онъ отказалъ мнѣ. Но я до того времени узналъ, что ошибался въ немъ и не остался бы у него ни за что. Ты былъ правъ, Джонъ; но увѣряю тебя, что мнѣ было больно убѣдиться въ такой истинѣ.
Томъ ожидалъ, что пріятель его расхохочется при этой вѣсти, но тотъ пощадилъ его чувствительность и молчалъ.
-- Все это было только сномъ и теперь прошло,-- сказалъ Томъ со вздохомъ.-- Въ другое время я разскажу тебѣ все, но теперь не могу, Джонъ.
-- Клянусь тебѣ, Томъ,-- возразилъ его пріятель, послѣ краткаго молчанія и съ чувствомъ:-- когда я посмотрю на тебя, какъ глубоко ты огорченъ, то не знаю, радоваться или печалиться тому, что ты сдѣлалъ такое открытіе. Я даже упрекаю себя за то, что смѣялся надъ этимъ.
-- Дружище!-- сказалъ Томъ, протягивая ежу руку.-- Ты поступилъ очень благородно, что въ такомъ духѣ выслушалъ мое признаніе. Ты не можешь вообразить, какую тяжесть снялъ съ души моей. Ну,-- прибавилъ онъ весело:-- теперь я сердито нападу на кабанью голову!
Хозяинъ, которому послѣднія слова Тома напомнили объ обязанностяхъ гостепріимства, принялся нагружать тарелку своего гостя всѣми родами неудобосмѣшиваемыхъ яствъ. Томъ позавтракалъ очень плотно и чувствовалъ себя гораздо бодрѣе.
-- Ну,-- сказалъ Джонъ, глядя съ удовольствіемъ на насыщеніе своего посѣтителя:-- потолкуемъ теперь о твоихъ планахъ. Ты остановишься у меня, безъ сомнѣнія. Гдѣ твои вещи?
-- Въ трактирѣ. Я не хотѣлъ...
-- Какое мнѣ дѣло до того, чего ты не хотѣлъ. Ты хотѣлъ, пріѣхавъ сюда, спросить моего совѣта, такъ ли, Томъ?
-- Разумѣется.
-- И принять его?
-- Ну, да; потому что, я увѣренъ, ты дашь добрый совѣтъ.
-- Прекрасно. Такъ не упрямься съ самаго начала. Значитъ, ты мой гость. Жаль, что у меня нѣтъ дли тебя органа, Томъ!
-- Обрадовались бы этому твои сосѣди!
-- Постой. Во-первыхъ, ты сегодня утромъ захочешь увидѣться съ сестрою. Я пройдусь съ тобой по дорогѣ, а потомъ схожу по кой какимъ своимъ дѣламъ и жду тебя здѣсь къ обѣду. Вотъ тебѣ ключъ, Томъ; положи его въ карманъ.
-- Однако...
-- Да вѣдь у меня два ключа, и я не отворяю дверей обоими разомъ... Что ты за чудакъ! Ты не желаешь къ обѣду ничего особеннаго, а?
-- О, конечно, нѣтъ!
-- Прекрасно. Значитъ, я позабочусь о немъ самъ.
-- Какія у тебя прекрасныя комнаты, Джонъ!
-- Что за вздоръ! Холостая квартира, ничего больше. Какъ ты думаешь, не тронуться ли намъ?
-- Когда тебѣ угодно.
Джонъ Вестлокъ подалъ ему газету и пошелъ одѣваться. Въ нѣсколько минутъ онъ былъ готовъ, и они вышли. Протекло столько лѣтъ съ того времени, какъ Томъ былъ въ послѣдній разъ въ Лондонѣ; и онъ такъ мало зналъ его тогда, что все интересовало его до крайности. Джонъ Вестлокъ проводилъ его почти до Кембервиля, такъ что невозможно было не найти дома богатаго литейщика, и разстался съ нимъ. Подойдя къ огромному звонку, Томъ скромно дернулъ за ручку. Явился привратникъ.
-- Здѣсь живетъ миссъ Пинчъ?-- спросилъ Томъ.
-- Миссъ Пинчъ здѣсь гувернанткой,-- отвѣчалъ привратникъ, оглядѣвъ его съ головы до ногъ.
-- Ее то мнѣ и надобно. Она дома?
-- Право, не знаю.
-- Нельзя ли узнать, прошу васъ.
Но въ это время показался лакей со множествомъ аксельбантовъ, который закричалъ съ крыльца самаю дома:
-- Гей, кто тамъ? Сюда, молодой человѣкъ!
Томъ побѣжалъ къ нему.
-- Можно мнѣ видѣть миссъ Пинчъ?-- сказалъ онъ.
-- Она здѣсь.
-- Я бы желалъ ее видѣть.
Вниманіе лакея было въ это время остановлено полетомъ голубя, который заинтересовалъ его до такой степени, что онъ не выпускалъ его изъ вида, пока тотъ не скрылся. Потомъ молодой человѣкъ съ аксельбантами пригласилъ Тома слѣдовать за нимъ и ввелъ его въ пріемную.
-- А имя?-- спросилъ лакей, пріостановившись у дверей.
-- Скажите, что ея братъ.
-- Мать?-- протянулъ лакей.
-- Нѣтъ, братъ. Вы очень обяжете меня, если напередъ скажете, что къ ней пріѣхалъ джентльменъ, а потомъ объявите, что братъ. Она меня не ожидаетъ, и мнѣ бы не хотѣлось испугать ее. Лакей не дослушалъ его рѣчи, затворилъ двери и скрылся.
-- Ахъ, Боже мой, какъ они невѣжливы! Но, вѣрно, этотъ лакей здѣсь недавно, и съ Руѳью обходятся совершенно иначе.
Размышленія его были прерваны шумомъ голосовъ въ сосѣдней комнатѣ. Казалось, тамъ спорили или выговаривали кому то съ негодованіемъ. Тому показалось, что о его прибытіи возвѣстили въ самомъ разгарѣ этой домашней бури, потому что вдругъ настала внезапная и неестественная тишина, за которою послѣдовало мертвое молчаніе. Онъ стоялъ у окна въ надеждѣ, что эта семейная ссора не касается его сестры, какъ дверь отворилась, и Руѳь бросилась въ его объятія.
-- Ахъ, Боже мой, какъ ты перемѣнилась, Руѳь!-- сказалъ Томъ, обнявъ ее и глядя на нее съ гордостью.-- Я бы тебя не узналъ, еслибъ увидѣлъ въ другомъ мѣстѣ. Ты такъ выросла, сформировалась, ты такъ... право, ты такъ похорошѣла!
-- Если ты такъ думаешь, Томъ...
-- Всякій долженъ это думать,-- возразилъ Томъ, нѣжно гладя ее но головѣ.-- Тутъ дѣло не о мнѣніи. Но что съ тобою?-- сказалъ онъ взглянувъ на нее пристальнѣе: -- Какъ ты раскраснѣлась! Ты плакала?
-- Нѣтъ, Томъ.
-- Какъ нѣтъ? Вздоръ! Развѣ я не вижу? Въ чемъ же дѣло, милая? Я ужъ больше не у мистера Пексниффа; я пріѣхалъ въ Лондонъ, чтобъ здѣсь пристроиться; если ты несчастлива (что мнѣ кажется очень яснымъ, хотя ты и не говоришь этого, чтобъ меня не огорчить), такъ тебѣ не зачѣмъ оставаться въ здѣшнемъ домѣ.
Кровь Тома начинала разгорячаться. Онъ гордился своею хорошенькою сестрою, гордость всегда щекотлива. Онъ началъ думать, что на свѣтѣ есть нѣсколько Пексниффовъ, и разсердился не на шутку.
-- Мы поговоримъ объ этомъ, Томъ,-- сказала Руѳь, цѣлуя своего брата, чтобъ его успокоить.-- Я боюсь, что не могу оставаться здѣсь.
-- Не можешь? Такъ и не останешься, честное слово. Не бывать этому!
Восклицанія его были прерваны приходомъ лакея, который объявилъ ему, что господинъ его желаетъ съ нимъ говорить и съ миссъ Пинчъ также.
-- Куда идти?-- сказалъ Томъ.
Лакей ввелъ ихъ въ сосѣднюю комнату, откуда сейчасъ только раздавался шумъ голосовъ. Тамъ они нашли джентльмена среднихъ лѣтъ, очень надменнаго и надутаго; даму также среднихъ лѣтъ, съ сердитымъ лицомъ, въ составъ котораго несомнѣнно входили крахмалъ и уксусъ, и старшую ученицу миссъ Пинчъ, которая плакала и всхлипывала отъ злости.
-- Мой братъ, сударь,-- сказала Руѳь Пинчъ, робко представляя его.
-- О!-- воскликнулъ джентльменъ, внимательно взглянувъ на Тома.-- Вы дѣйствительно братъ миссъ Пинчъ? Извините этотъ вопросъ. Я не замѣчаю никакого сходства между вами.
-- У миссъ Пинчъ есть братъ, я это знаю,-- замѣтила дама.
-- Миссъ Пинчъ всегда толкуетъ о своемъ братѣ, вмѣсто того, чтобъ заботиться о моемъ воспитаніи,-- прохныкала ученица.
-- Софья, молчать!-- сказалъ джентльменъ.-- Сядьте, если вамъ угодно,-- обратился онъ къ Тому.
Томъ сѣлъ и въ нѣмомъ удивленіи смотрѣлъ на присутствующихъ.
-- Останьтесь здѣсь, миссъ Пинчъ,-- продолжалъ джентльменъ, слегка взглянувъ черезъ плечо.
Томъ всталъ, подалъ сестрѣ своей стулъ и снова усѣлся.
-- Я доволенъ тѣмъ, что вы сегодня посѣтили свою сестру, сударь,-- заговорилъ литейщикъ.-- Мнѣ непріятно сказать вамъ, что мы не очень довольны ею.
-- Мы ею очень недовольны,-- замѣтила дама.
-- Я ни за что не хочу учиться у миссъ Пинчъ!-- прохныкала ученица.
-- Софья, молчать!-- вскричалъ отецъ.
-- Вы позволите мнѣ узнать, чѣмъ именно вы недовольны?-- спросилъ Томъ.
-- Да. Я не считаю, чтобъ вы имѣли на это право, но скажу,-- отвѣчалъ джентльменъ.-- Сестра ваша вовсе не умѣетъ внушатъ къ себѣ уваженіе. Несмотря на то, что дочь моя почти выросла предъ ея глазами, я нахожу, что она ее не уважаетъ. Миссъ Пинчъ не имѣетъ въ себѣ ничего, что бы внушало моей дочери уваженіе или довѣренность. Теперь,-- продолжалъ джентльменъ, важно опуская ладонь на столъ:-- я утверждаю, что въ этомъ что нибудь радикально не такъ! Вы, какъ братъ, можетъ быть, станете опровергать.
-- Извините, сударь,-- возразилъ Томъ:-- напротивъ, я увѣренъ, что тутъ именно что нибудь чудовищно не такъ!
-- Боже милосердый!-- вскричалъ джентльменъ, озираясь съ достоинствомъ:-- Что же я нахожу! До чего довела слабость миссъ Пинчъ! Что, какъ отецъ, долженъ я былъ чувствовать, когда, желая, чтобъ дочь моя говорила съ приличнымъ выраженіемъ и держала себя вѣжливо, отдаленно съ низшими, я слышу сегодня, что она называетъ свою же наставницу "нищею"!
-- Да, каково!-- сказала дама.
-- Какое грубое, низкое, неблагородное выраженіе!-- вскричалъ джентльменъ.
-- Самое неблагородное!-- воскликнулъ Томъ.
-- Еслибъ, сударь,-- продолжалъ джентльменъ, понизивъ голосъ для большей выразительности:-- еслибъ я не былъ увѣренъ, что массъ Пинчъ сирота и беззащитная молодая особа, то я бы въ ту же минуту прекратилъ съ нею всѣ сношенія.
-- Послушайте, сударь!-- вскричалъ Томъ, не, могшій долѣе выдержать:-- пусть такія обстоятельства не имѣютъ на васъ вліянія, прошу васъ. Они не существуютъ, сударь. Она не беззащитна и готова отправиться, не медля ни минуты. Руѳь, мой другъ, надѣнь шляпку!
-- О, какое милое семейство!-- вскричала дама.-- О, конечно, онъ ея братъ! Нѣтъ никакого сомнѣнія!
-- Такъ же мало сомнѣнія, какъ и въ томъ, что это дитя воспитано вами, а не моею сестрою. Руѳь, моя милая, надѣнь же шляпу!
-- Когда вы, молодой человѣкъ,-- надменно сказалъ литейщикъ:-- увѣряете такъ дерзко,-- хоть я и не снисхожу до вниманія къ вашей дерзости,-- что дочь моя воспитана кѣмъ нибудь, кромѣ миссъ Пинчъ, то вы... считаю лишнимъ продолжать. Вы меня понимаете, безъ сомнѣнія.
-- Сэръ!-- возразилъ Томъ, посмотрѣвъ на него пристально:-- если вы не понимаете моихъ словъ, такъ я объясню ихъ, прося между прочимъ воздержаться отъ неприличныхъ выраженій. Я разумѣлъ то, что никто не въ правѣ ожидать отъ своихъ дѣтей уваженія къ тому, что онъ самъ унижаетъ.
-- Ха, ха, ха! Какая старая пѣсня!
-- Очень старая, сударь, но тѣмъ не менѣе справедливая. Ваша гувернантка не можетъ пользоваться довѣренностью и уваженіемъ вашихъ дѣтей, если вы отказываете ей въ этомъ сами.
-- Надѣюсь, что миссъ Пинчъ надѣваетъ шляпку, милая?
-- Я увѣренъ, что надѣваетъ,-- отвѣчалъ Томъ, предупреждая жену литейщика.-- А между тѣмъ, обращаюсь къ вамъ, сударь. Я говорю вѣжливо, хотя и не могу сказать того же о вашей манерѣ говорить со мною. Я желаю высказать вамъ всю истину.
-- Все, что хотите, молодой человѣкъ,-- возразилъ джентльменъ, зѣвая.-- Милая, деньги миссъ Пинчъ!
-- Когда вы говорите,-- продолжалъ Томъ съ подавленнымъ негодованіемъ:-- что сестра моя не имѣетъ въ себѣ ничего, что бы внушало вашимъ дѣтямъ почтеніе, то я скажу вамъ, что вы не правы: она имѣетъ всѣ нужныя для этого качества. Она воспитана и научена ничѣмъ не хуже какой бы то ни было нанимательницы гувернантокъ. Но если вы ставите ее въ невыгодное положеніе относительно всей прислуги вашего дома, то какъ, если у васъ есть здравый разсудокъ, не можете вы понять, что положеніе ея вдесятеро хуже, относительно вашихъ дѣтей?
-- Право, недурно! Очень недурно!-- восклицалъ джентльменъ.
-- Очень дурно съ вашей стороны, сударь; очень дурно, жестоко и неблагородно.
-- Вы говорите необыкновенно дерзко, колодой человѣкъ!
-- Я говорю безъ гнѣва, но съ величайшимъ негодованіемъ и презрѣніемъ къ такой манерѣ обращенія и тѣмъ, кто такъ поступаетъ. Мнѣ больше нечего сказать, какъ просить, чтобъ вы позволили мнѣ подождать въ вашемъ саду, пока сестра моя приготовится.
И, не дождавшись отвѣта, Томъ вышелъ въ сильномъ волненіи.
Прежде, чѣмъ онъ успѣлъ простыть, Руѳь присоединилась къ нему. Она плакала.
-- Не плачь, другъ мой,-- сказалъ Томъ:--они подумаютъ, что ты сожалѣешь, оставляя этотъ домъ. Вѣдь тебѣ не жаль?
-- Нѣтъ, Томъ. Я давно желала оставить ихъ.
-- Такъ что-жъ и плакать?
-- Я жалѣю о тебѣ, Томъ.
-- Ты должна радоваться за меня, потому что я буду вдвойнѣ счастливъ съ тобою. Подними голову. Вотъ такъ! Теперь мы выходимъ отсюда, какъ слѣдуетъ. И Томъ вышелъ за ворота съ такимъ гордымъ и рѣшительнымъ видомъ, что привратникъ едва узналъ его.
-- Куда мы идемъ, Томъ?-- спросила Руѳь, когда они прошли нѣкоторое разстояніе.
Вопросъ этотъ озадачилъ Тома:
-- Ахъ, Боже мой! Я и самъ не знаю.
-- Но развѣ ты... развѣ ты не живешь гдѣ-нибудь?-- спросила Руѳь, пристально глядя въ глаза своему брату.
-- Нѣтъ. Теперь еще нѣтъ. Я пріѣхалъ только сегодня утромъ. Намъ надобно нанять себѣ квартиру.
Онъ не сказалъ ей, что остановился у Джона, и что не могъ помѣстить ея у него, потому что не хотѣлъ огорчать ее мыслью, что она его обременяетъ. Ему не хотѣлось также привести въ затрудненіе гостепріимнаго Джона Вестлока, оставя ее гдѣ нибудь, пока бы самъ онъ увѣдомилъ своего пріятеля о случившейся перемѣнѣ обстоятельствъ. Поэтому онъ съ твердостью повторилъ -- намъ нужно отыскать себѣ квартиру. Какъ бы ты думала, гдѣ лучше?
Сестра Тома знала объ этихъ вещахъ не больше его. Она положила въ его карманъ свой маленькій кошелекъ и не сказала ничего.
-- Я думаю, что въ здѣшнихъ мѣстахъ недорого,-- сказалъ Томъ:-- да и недалеко отъ Лондона. Что ты, напримѣръ, скажешь объ Ислингтонѣ?
-- Я думаю, что Ислингтонъ прекрасное мѣсто.
-- Такъ туда?
-- Если тамъ недорого.
-- Разумѣется, если недорого. Идемъ!
Сестра Тома, готова была послѣдовать за нимъ куда бы то ни было. Узнавъ, что Ислингтонъ не тамъ, гдѣ они были, они сѣли въ омнибусъ, тутъ же случившійся, и дорогою разсказывали другъ другу свои приключенія. Много еще осталось у нихъ недосказаннаго, когда они прибыли въ Ислингтонъ.
-- Ну,-- сказалъ Томъ:-- намъ надобно напередъ найти улицу поскромнѣе, а потомъ заглядывать, нѣтъ ли въ окнахъ билетиковъ.
Скитаясь взадъ и впередъ въ продолженіе нѣсколькихъ часовъ, осмотрѣвъ квартиръ съ двадцать, изъ которыхъ ни одна не приходилась по ихъ вкусу или средствамъ, они утомились до крайности. Наконецъ, однако, въ какомъ то странномъ старинномъ домикѣ, въ глухомъ переулкѣ, нашли они двѣ маленькія спальни и треугольною гостиную съ мебелью, что показалось имъ очень удобнымъ. Они немедленно приняли во владѣніе новое жилище, заплативъ за недѣлю впередъ.
Рѣшивъ этотъ важный пунктъ, Томъ и сестра его отправились къ пекарю, къ мяснику и въ другія лавки, съ боязливымъ безпокойствомъ при помышленіи о хозяйственныхъ заботахъ; они совѣтовались между собою насчетъ своихъ маленькихъ заказовъ и терялись при малейшемъ намекѣ лавочника. Возвратившись въ треугольную гостиную, сестра Тома бѣгала взадъ и впередъ, хлопотала, суетилась, подбѣгала къ брату, чтобъ поцѣловать его,-- и добрый Томъ потиралъ руки и былъ счастливъ, какъ будто весь Ислингтонь принадлежалъ ему.
Было уже поздно, и Томъ долженъ былъ исполнить обѣщаніе свое Вестлоку. А потому, уговорившись съ сестрою, что они поужинаютъ въ девять часовъ, и въ добавокъ, бараньими котлетами, хоть и не обѣдали, онъ вышелъ, чтобъ разсказать Джону всѣ эти происшествія.
-- Я сразу семейный человѣкъ,-- думалъ Томъ.-- Еслибъ только удалось какъ нибудь устроиться, найти себѣ какое нибудь дѣло... О, тогда бы мы зажили съ Руѳью! Но нечего унывать, не попытавъ счастья. Клянусь душою,-- разсуждалъ онъ, прибавляя шагу:-- что долженъ думать обо мнѣ Джонъ? Онъ, пожалуй, безпокоится, чтобъ со мною чего нибудь не случилось.