Мистеръ Ральфъ Никкльби получаетъ печальныя вѣсти о братѣ, но стойко выноситъ ниспосланное ему испытаніе. Читатель узнаетъ, съ какимъ участіемъ онъ отнесся къ Николаю, который тутъ впервые появляется въ разсказѣ, и какъ великодушно предложилъ устроить его судьбу.
Покончивъ съ завтракомъ съ тою похвальной энергіей и проворствомъ, которыя такъ пріятно характеризуютъ всѣхъ дѣловыхъ людей, мистеръ Никкльби дружески распростился со своимъ товарищемъ и въ самомъ веселомъ расположеніи духа направилъ свои стопы къ западной части Лондона. Поравнявшись съ соборомъ св. Павла, онъ отошелъ въ сторону, подъ арку, чтобы поставить часы, и въ ту минуту, когда взоръ его былъ устремленъ на циферблатъ башенныхъ часовъ, а рука, вооруженная ключикомъ, собиралась поставить стрѣлку, передъ нимъ вдругъ, какъ изъ подъ земли, выросла человѣческая фигура. Это былъ Ньюмэнъ Ногсъ.
-- Это вы, Ньюмэнъ?-- сказалъ мистеръ Никкльби, взглянувъ на него и продолжая свое занятіе.-- Принесли мнѣ письмо насчетъ этого залога? Я такъ и думалъ.
-- Вы ошибаетесь,-- отвѣчалъ Ньюмэмъ.
-- Какъ! И никто не заходилъ по этому дѣлу?-- спросилъ мистеръ Никкльби, въ своемъ удивленіи забывъ про часы.
Ногсъ покачалъ головой.
-- Значитъ такъ-таки рѣшительно ничего?-- освѣдомился мистеръ Никкльби.
-- Не совсѣмъ. Кое-что есть.
-- Что же именно?-- спросилъ хозяинъ сердито.
-- Вотъ это,-- сказалъ Ньюмэнъ и не спѣша извлекъ изъ кармана запечатанный конвертъ.-- Почтовый штемпель -- Страндъ... черная печать... траурная кайма... адресъ написанъ женской рукой,-- конвертъ съ иниціалами K. Н.
-- Черная печать?-- проговорилъ мистеръ Никкльби, взглянувъ на письмо.-- Да, кажется, и рука не совсѣмъ незнакомая... Знаете, меня нисколько не удивитъ, Ньюмэнъ, если въ этомъ письмѣ окажется извѣстіе о смерти моего брата.
-- Я въ этомъ нимало не сомнѣваюсь,-- невозмутимо отвѣчалъ Ньюмэнъ.
-- Это почему, сэръ?
-- Да просто потому, что вы никогда ничему не удивляетесь,-- вотъ и все.
Мистеръ Никкльби выхватилъ письмо изъ рукъ своего клерка и, бросивъ на него холодный взглядъ, распечаталъ конвертъ, затѣмъ пробѣжалъ письмо, сунулъ его въ карманъ, поставилъ стрѣлки и принялся заводить часы.
-- Оказалось то самое, что я думалъ, Ньюмэнъ,-- заговорилъ мистеръ Никкльби, продолжая свое занятіе.-- Онъ умеръ. Вотъ неожиданность! Я бы никогда этому не повѣрилъ бы, право!
Изливъ свою скорбь въ этихъ трогательныхъ выраженіяхъ, мистеръ Никкльби засунулъ часы въ жилетный карманъ, натянулъ потуже перчатки и, заложивъ руки за спину, медленно направилъ свои стопы прежнею дорогою къ западу.
-- Остались дѣти?-- освѣдомился Ногсъ, слѣдуя за нимъ по пятамъ.
-- Въ томъ-то и штука,-- сказалъ мистеръ Никкльби, какъ будто отвѣчая на собственныя свои мысли.-- Цѣлыхъ двое.
-- Двое!-- повторилъ Ногсъ чуть слышно
-- Да еще вдова на придачу,-- продолжалъ мистеръ Никкльби.-- И всѣ трое въ Лондонѣ, чортъ бы ихъ побраль! Всѣ трое здѣсь, Ньюмэнь.
Ньюмэнъ шелъ немного позади своего патрона. При этихъ словахъ лицо его исказилось судорогой; но было ли это непроизвольнымъ движеніемъ парализованныхъ мускуловъ, выраженіемъ скорбя или затаеннаго смѣха -- едва ли кто-нибудь, кромѣ него самого, могъ бы отвѣтить на этотъ вопросъ. Говорятъ, лицо человѣка есть зеркало его души, истолкователь его мыслей; но лицо Ньюмэна Ногса представляло такую загадку, которую наврядъ ли взялся бы разрѣшить самый проницательный человѣкъ.
-- Идите домой,-- сказалъ мистеръ Никкльби, пройдя нѣсколько шаговъ и оглянувшись на своего клерка, точно обращался къ собакѣ. И не успѣль онъ договорить, какъ Ньюмэнъ былъ на срединѣ улицы и минуту спустя исчезъ изъ вида, смѣшавшись съ толпой.
-- Резонно, нечего сказать, очень резонно!-- бормоталъ между тѣмъ мистеръ Никкльби, продолжая свои путь.-- Братъ никогда ничего не сдѣлалъ для меня, да я никогда его объ этомъ и не просилъ; и вотъ, не успѣлъ онъ закрыть глаза, какъ меня уже почему-то считаютъ обязаннымъ опекать совершенно здоровую женщину и ея двухъ взрослыхъ дѣтей! Что они мнѣ! Я никогда ихъ не видалъ.
Углубившись въ эти думы и тому подобныя размышленія, мистеръ Никкльби не замѣтилъ, какъ очутился на Страндѣ, гдѣ, справившись съ письмомъ относительно номера дома, который онъ искалъ, остановился у одного подъѣзда, приблизительно на серединѣ этой многолюдной улицы.
Въ этомъ домѣ жилъ живописецъ-портретистъ, какъ о томъ свидѣтельствовала прибитая надъ дверью витрина въ широкой золоченой рамѣ. Подъ стекломъ, на черномъ бархатномъ фонѣ, красовались портреты двухъ флотскихъ мундировъ съ выглядывающими изъ нихъ лицами и неизбѣжнымъ аттрибутомъ каждаго -- подзорной трубой. Пониже помѣщался молодой военный въ пунцовомъ мундирѣ, а рядомъ литераторъ, съ очень высокимъ лбомъ, чернильницей, перомъ и шестью книгами на фонѣ полуспущенной портьеры. Здѣсь же имѣлось весьма трогательное изображеніе молодой леди, углубившейся въ чтеніе манускрипта въ дремучемъ лѣсу, и превосходный портретъ во весь ростъ сидящаго на стулѣ ребенка съ необыкновенно большой головой и взятыми въ раккурсѣ ногами, уменьшенными до размѣровъ двухъ ложечекъ для соли. Кромѣ вышеупомянутыхъ перловъ искусства, здѣсь было еще много головъ пожилыхъ леди и джентльменовъ, улыбающихся другъ другу то подъ лазуревымъ, то подъ свинцовымъ небомъ, и написанная красивымъ почеркомъ элегантная карточка съ тисненнымъ бордюромъ и съ обозначеніемъ цѣнъ.
Мистеръ Никкльби взглянулъ на витрину съ величайшимъ презрѣніемъ и изо всей силы поднялъ и опустилъ дверной молотокъ; но ему пришлось три раза повторить этотъ маневръ, и только по третьему разу ему отворила дверь служанка съ необыкновенно грязнымъ лицомъ.
-- Дома мистриссъ Никкльби?-- спросилъ Ральфъ со своей всегдашней рѣзкой манерой.
-- Ея фамилія -- не Никкльби,-- отвѣтила дѣвушка.-- Вамъ вѣрно нужно миссъ Ла-Криви?
Мистеръ Никкльби бросилъ уничтожающій взглядъ на дерзкую, осмѣлившуюся поправить его, и еще рѣзче спросилъ, что она хочетъ этимъ сказать. Дѣвушка только что собиралась отвѣтить, когда съ верхней площадки совершенно отвѣсной лѣстницы, виднѣвшейся въ глубинѣ прихожей, раздался женскій голосъ, освѣдомлявшійся, кого спрашиваютъ.
-- Мистриссъ Никкльби,-- отвѣчалъ Ральфъ.
-- Это второй этажъ, Ганна,-- произнесъ тотъ же голосъ.-- Какъ ты глупа! Дома второй этажъ?
-- Минуту назадъ кто-то вышелъ; только, кажется, не второй этажъ, а антресоли,-- тѣ, что живутъ безъ прислуги,-- отвѣчала дѣвица.
-- Ты лучше сдѣлаешь, если пойдешь узнать,-- сказала невидимка.-- Только сперва покажи джентльмену, гдѣ звонокъ, да попроси его не поднимать такого стука, когда онъ придетъ въ другой разъ. Объясни, что у насъ позволяется употреблять молотокъ только въ тѣхъ случаяхъ, когда испорченъ звонокъ, да и то довольно постучаться одинъ разъ.
-- Ладно,-- сказалъ Ральфъ, вступая въ прихожую безъ дальнѣйшихъ церемоніи.-- Простите пожалуйста, но не вы ли будете миссъ Ла... забылъ, какъ дальше.
-- Криви... Ла-Криви,-- отвѣчалъ голосъ, и надъ перилами лѣстницы показалась желтая наколка.
-- Съ вашего позволенія, мэмъ, мнѣ хотѣлось бы сказать вамъ два слова,-- продолжалъ Ральфъ.
Голосъ отвѣчалъ, что для этого джентльмену стоитъ только пойти; но мистеръ Никкльби уже поднимался по лѣстницѣ и минуту спустя стоялъ на площадкѣ передъ обладательницей желтой наколки, у которой въ pendant къ головному убору оказалось такое же желтое плсттье и почти такое же лицо. Миссъ Ла-Криви была весьма миніатюрная молодая леди лѣтъ пятидесяти; гостиная миссъ Ла-Криви оказалась осколкомъ съ позолоченной витрины у наружной двери, только болѣе обширныхъ размѣровъ и яснѣе опрятнаго вида.
-- Гм!..-- прокашлялась миссъ Ла-Криви, прикрывъ изъ деликатности ротъ черной шелковой митенькой.-- Вамъ, вѣроятно, нуженъ портретъ? У васъ выразительная наружность, очень благодарная для портрета, сэръ. Позировали вы когда-нибудь?
-- Какъ вижу, сударыня, вы ошибаетесь въ цѣли моего посѣщенія,-- отвѣчалъ мистеръ Никкльби со своею обычною рѣзкостью.-- У меня нѣтъ шальныхъ денегъ, чтобы бросать ихъ на портреты, да если бы и были, мнѣ, слава Богу, некому и портретовъ-то раздавать. Увидѣвъ васъ на лѣстницѣ, я просто рѣшилъ зайти поразспросить васъ насчетъ кое-кого изъ здѣшнихъ жильцовъ.
Миссъ Ла-Криви вторично откашлялась на этотъ разъ, чтобы скрыть свое разочарованіе, и сказала:
-- О, въ самомъ дѣлѣ!
-- Изъ вашихъ словъ, обращенныхъ къ служанкѣ, я вывелъ заключеніе, что вы здѣсь хозяйка,-- продолжалъ мистеръ Никкльби.
-- Да, она дѣйствительно снимаетъ всю квартиру,-- отвѣтила миссъ Ла-Криви,-- но такъ какъ въ настоящее время второй этажъ не нуженъ, то она и сдаетъ его жильцамъ. Теперь тамъ живетъ одна пріѣзжая леди изъ провинціи съ двумя дѣтьми.
-- Вдова?-- спросилъ Ральфъ.
-- Да.
-- Бѣдная вдова, не такъ-ли?-- снова освѣдомился Ральфъ, выразительно подчеркивая это коротенькое, но многозначущее прилагательное.
-- Къ сожалѣнію, она, кажется, дѣйствительно не богата,-- отвѣтила миссъ Ла-Криви.
-- Не кажется, а навѣрное, я это знаю, мэмъ. Не находите ли вы, что бѣдной вдовѣ не слѣдовало забираться въ такую квартиру?
-- Вы правы,-- поспѣшила согласиться миссъ Ла-Криви, немало польщенная этимъ косвеннымъ комплиментомъ ея квартирѣ.-- Вы совершенно правы.
-- Я близко знакомъ съ ея дѣлами, мэмъ,-- продолжалъ Ральфъ.-- Дѣло въ томъ, что я ей родственникъ, и я долженъ васъ предупредить, что вамъ лучше не держать у себя на квартирѣ эту семью.
-- Надѣюсь, однако, что въ случаѣ несостоятельности этой леди по выполненію принятыхъ на себя денежныхъ обязательствъ,-- начала, покашливая, миссъ Ла-Криви,-- ея родственники не откажутся...
-- Нѣтъ, откажутся,-- поспѣшно перебилъ ее Ральфъ.-- На нихъ не надѣйтесь.
-- Если такъ, это мѣняетъ дѣло,-- сказала миссъ Ла-Криви.
-- Да, это такъ. А затѣмъ можете поступать по своему усмотрѣнію. Я имъ родственникъ, мэмъ, и, насколько мнѣ извѣстно, единственный родственникъ, потому-то я и счелъ своимъ долгомъ довести до вашего свѣдѣнія, что не беру на себя отвѣтственности за ихъ расточительность. На долго ли они у васъ наняли квартиру?
-- Они взяли ее понедѣльно, и за первую недѣлю мистриссъ Никкльби заплатила впередъ.
-- Въ такомъ случаѣ откажите имъ въ концѣ недѣли. Лучшее, что они могутъ сдѣлать, это вернуться туда, откуда пріѣхали; здѣсь имъ совсѣмъ не мѣсто.
-- Конечно,-- проговорила миссъ Ла-Криви, нервно потирая руки.-- Если мистриссъ Никкльби нанимаетъ квартиру, не имѣя средствъ платить за нее, она поступаетъ недостойно порядочной дамы.
-- Я съ вами вполнѣ согласенъ, мэмъ,-- сказалъ Ральфъ.
-- И разумѣется, мнѣ... имъ... въ настоящемъ моемъ положеніи-беззащитной женщины,-- продолжала миссъ Ла-Криви,-- невозможно терять мой квартирный доходъ.
-- Само собою разумѣется,-- подтвердилъ Ральфъ.
-- А между тѣмъ,-- добавила миссъ Ла-Криви, въ душѣ которой природная доброта, очевидно, боролась съ разсчетливостью,-- между тѣмъ, я рѣшительно ничего не. могу сказать ни противъ самой леди, дамы очень пріятной и обходительной въ обращеніи, хотя въ настоящую минуту бѣдняжка, кажется, совсѣмъ убита горемъ, ни противъ ея дѣтей, прелестныхъ, прекрасно воспитанныхъ молодыхъ людей, могу васъ увѣрить.
-- Очень радъ это слышать, сударыня, но это не мое дѣло,-- сказалъ Ральфь, круто поворачивая къ дверямъ, ибо эти панегирики нищимъ начинали его раздражать.-- Я исполнилъ свой долгъ и, можетъ быть, сдѣлалъ даже больше, чѣмъ былъ обязанъ сдѣлать. Никто вѣдь не скажетъ мнѣ за это спасибо.
-- Могу васъ увѣрить, что я вамъ очень обязана, сэръ,-- сказала миссъ Ла-Криви очень любезно.-- Не будете ли вы такъ добры, взглянуть на эти миніатюры моей работы?
-- Очень вамъ признателенъ, мэмъ,-- отвѣчалъ мистеръ Никкльби, поспѣшно ретируясь,-- но мнѣ еще надо зайти наверхъ, а время мнѣ дорого; право, никакъ не могу.
-- Ну, такъ въ другой разъ, когда будете въ этихъ краяхъ, пожалуйста заходите, я буду очень счастлива. Не желаете ли, по крайней мѣрѣ, захватить съ собой росписаніе моихъ цѣнъ?.. Благодарю васъ. Добраго утра!
-- Добраго утра, сударыня!-- и Ральфъ поскорѣе захлопнулъ дверь во избѣжаніе дальнѣйшихъ разговоровъ.-- Ну-съ, теперь къ невѣсткѣ! Уфъ!
Вскарабкавшись на другую отвѣсную лѣстницу такого же остроумнаго устройства, мистеръ Ральфъ Никкльби остановился на верхней площадкѣ перевести духъ, и въ это время его нагнала служанка, которую предупредительная миссъ Ла-Криви послала, чтобы доложить о гостѣ жильцамъ. На этотъ разъ физіономія молодой дѣвицы носила явные слѣды безуспѣшныхъ попытокъ привести себя въ болѣе приличный видъ съ помощью фартука, который былъ еще грязнѣе лица.
-- Какъ прикажете о васъ доложить?-- спросила, она.
-- Никкльби,-- отвѣчалъ Ральфъ.
-- Мистриссъ Никкльби, васъ спрашиваетъ мистеръ Никкльби,-- возвѣстила дѣвица, распахнувъ дверь.
Навстрѣчу гостю поднялась дама въ глубокомъ траурѣ; но, будучи не въ силахъ сдѣлать шагу отъ охватившаго ее волненія, стояла, опираясь на руку худенькой, но очень хорошенькой дѣвушки лѣтъ семнадцати, которая сидѣла возлѣ нея. Тогда высокій юноша, года на два постарше молодой дѣвушки, вышелъ впередъ и привѣтствовалъ гостя, какъ своего дядю.
-- А, такъ значитъ ты Николай?-- пробурчалъ Ральфъ, сурово сдвинувъ брови.
-- Да, сэръ, это мое имя,-- отвѣчалъ юноша.
-- Возьми же мою шляпу,-- сказалъ Ральфъ повелительно.-- Здравствуйте, сударыня, какъ поживаете? Не слѣдуетъ такъ поддаваться горю. Я никогда не поддаюсь.
-- Но мое горе такъ ужасно, такъ необыкновенно ужасно!-- сказала мистриссъ Никкльби, прижимая къ глазамъ платокъ.
-- Что же въ немъ необыкновеннаго?-- невозмутимо отвѣчалъ Ральфъ, растегивая пальто.-- Мужья и жены умираютъ каждый день.
-- И братья тоже, не такъ ли, сэръ?-- сказалъ Николай, бросая на дядю негодующій взглядъ.
-- Да, сэръ, а также дерзкіе мальчишки, у которыхъ еще молоко на губахъ не обсохло,-- отрѣзалъ дядя, опускаясь на стулъ.-- Вы, сударыня, не упомянули въ вашемъ письмѣ, отъ какой болѣзни умеръ мой братъ.
-- Доктора не нашли у него никакой болѣзни,-- отвѣчала мистриссъ Никкльби, заливаясь слезами.-- Но у насъ слишкомъ много причинъ подозрѣвать, что онъ умеръ отъ разбитаго сердца.
-- Какой вздоръ! Я допускаю, что человѣкъ можетъ умереть, когда сломаетъ шею, ногу или руку, когда пробьетъ себѣ голову или даже разобьетъ носъ. Но умереть отъ разбитаго сердца -- какая нелѣпость! Впрочемъ, разбитое сердце нынче въ большой модѣ. Когда человѣкъ не можетъ расплатиться съ долгами, онъ умираетъ отъ разбитаго сердца, а его вдова начинаетъ считать себя жертвой.
-- Есть, какъ кажется, люди, вполнѣ гарантированные отъ такой смерти по той простой причинѣ, что у нихъ нѣтъ сердца,-- спокойно замѣтилъ Николай.
-- Позвольте узнать, сколько лѣтъ этому молодцу?-- спросилъ Ральфъ, отодвигаясь назадъ вмѣстѣ со стуломъ и смѣривъ племянника презрительнымъ взглядомъ.
-- Ему скоро минетъ девятнадцать,-- отвѣчала вдова.
-- Девятнадцать, это! А чѣмъ вы намѣрены зарабатывать хлѣбъ, сэръ?
-- Во всякомъ случаѣ можете быть увѣрены, что я не разсчитываю жить на средства матери,-- отвѣчалъ съ негодованіемъ Николай.
-- А если бы и разсчитывалъ, такъ не очень-то разгулялся бы на такія средства,-- отрѣзалъ дядя, насмѣшливо поглядывая на племянника.
-- Можете быть покойны,-- проговорилъ Николай, вспыхнувъ отъ гнѣва,-- васъ я не буду просить увеличить ихъ.
-- Николай, милый мой, успокойся!-- взмолилась мистриссъ Никкльби.
-- Умоляю тебя, мой голубчикъ!-- пролепетала молодая дѣвушка.
-- Придержите вашъ язычекъ, сэръ!-- сказалъ Ральфъ.-- Клянусь честью, прекрасное начало, мистриссъ Никкльби,-- прекрасное, что и говорить!
Мистриссъ Никкльби, вмѣсто отвѣта, сдѣлала только сыну знакъ, краснорѣчиво молившій о молчаніи.
Нѣсколько секундъ дядя и племянникъ, ни слова не говоря, смотрѣли другъ на друга. У старика было рѣзкое, суровое, отталкивающее лицо; у юноши красивое, открытое и привлекательное. Въ глазахъ старика сверкали лукавство и алчность; взглядъ юноши сіялъ умомъ и благородствомъ. Фигура его была немного слишкомъ тонка, но отличалась стройностью и силой, и помимо красоты и юношеской граціи, поражавшихъ въ немъ прежде всего, каждый его взглядъ, каждое движеніе говорили о пылкомъ молодомъ сердцѣ, удерживая въ извѣстныхъ границахъ даже этого старика.
Какъ ни рѣзокъ можетъ быть такой контрастъ на посторонній глазъ, никто не чувствуетъ его сильнѣе и глубже, чѣмъ тотъ, кто съ горечью въ душѣ сознаетъ, насколько другой выше его. Сердце Ральфа наполнилось непримиримою злобой, и съ этой минуты онъ возненавидѣлъ Николая. Такъ, молча, смотрѣли они нѣсколько секундъ другъ на друга, но, наконецъ, Ральфъ не выдержалъ и отвелъ глаза, пробормотавъ съ презрѣніемъ: "Мальчишка!"
Старики часто бросаютъ это слово, какъ упрекъ, въ лицо молодежи, должно бытъ, съ цѣлью обмануть людей, увѣривъ ихъ, что тѣ, кто его произноситъ, не хотѣли бы стать опять молодыми, хотя бы даже это было въ ихъ власти.
-- Итакъ, сударыня,-- началъ рѣзко Ральфъ,-- вы мнѣ писали, что кредиторы васъ до-чиста обобрали и у васъ ничего не осталось?
-- Ровно ничего,-- отвѣчала мистриссъ Никкльби.
-- И вы истратили послѣднія ваши деньги, чтобы пріѣхать въ Лондонъ посмотрѣть, не могу ли я чего-нибудь для васъ сдѣлать?
-- Я надѣялась,-- прошептала въ смущеніи вдова,-- что вы пожелаете что-нибудь сдѣлать для дѣтей вашего брата. Его послѣдняя воля была, чтобы я обратилась къ вамъ.
-- Это просто поразительно,-- пробормоталъ Ральфъ, принимаясь шагать изъ угла въ уголъ.-- Стоитъ только человѣку, у котораго нѣтъ ничего за душой, почувствовать приближеніе смерти, чтобы онъ счелъ себя въ правѣ разсчитывать на карманъ своего ближняго. Умѣетъ ли что-нибудь ваша дочь?
-- Кетъ у насъ прекрасно воспитана,-- отвѣчала мистриссъ Никкльби со слезами.-- Скажи дядѣ, милочка, насколько ты подвинулась во французскомъ языкѣ и прочихъ наукахъ.
Бѣдная дѣвушка собиралась что-то сказать, но дядя безцеремонно ее перебилъ:
-- Надо будетъ попытаться отдать ее въ обученіе какому-нибудь ремеслу. Надѣюсь, ваше нѣжное воспитаніе не будетъ служить препятствіемъ къ этому?
-- Конечно, нѣтъ, дядя,-- отвѣчала дѣвушка со слезами.-- Я готова дѣлать все, что хотите, лишь бы заработать кусокъ хлѣба.
-- Вотъ и прекрасно,-- сказалъ Ральфъ, немного смягченный красотою, а можетъ быть и кротостью племянницы (думайте, что хотите).-- Надо попробовать, а если тяжелая работа окажется тебѣ не подъ силу, можно будетъ перейти къ шитью платьевъ или какому-нибудь другому, болѣе легкому дѣлу. Ну-съ, а вы, сэръ, умѣете вы что-нибудь дѣлать?-- продолжалъ онъ, обращаюсь къ племяннику.
-- Ничего,-- грубо отвѣчалъ Николай
-- Такъ я и думалъ. Вотъ вамъ плоды воспитанія моего брата, сударыня.
-- Николай только-что кончилъ свое образованіе, сказала мистриссъ Никкльби,-- лучшее, какое только могъ дать ему отецъ, который разсчитывалъ...
-- Что сынъ его сдѣлаетъ со временемъ блестящую карьеру,-- перебилъ Ральфъ -- Старая исторія! Вѣчно на что-то надѣются и ничего не дѣлаютъ. Если бы мой братъ былъ человѣкомъ дѣла, человѣкомъ благоразумнымъ, вы были бы теперь богатой женщиной. Если бы онъ, не теряя времени, поставилъ сына на дорогу, какъ это сдѣлалъ мой отецъ со мной, хотя я быль въ ту пору года на полтора моложе этого молодца, онъ быль бы теперь вамъ опорой въ вашемъ бѣдственномъ положеніи, а не обузой. Но мой братъ былъ человѣкъ безпечный и безразсудный; вамъ это лучше, чѣмъ кому-нибудь знать, мистриссъ Никкльби.
Это прямое обращеніе къ ея чувствамъ навело вдову на мысль, что, можетъ быть, она могла, бы болѣе выгодно распорядиться своею тысячью фунтовъ, и ей невольно пришло въ голову, какимъ подспорьемъ была бы теперь для нея такая сумма. Эти горестныя соображенія вызвали изъ глазъ ея новыя обильныя слезы, и въ припадкѣ отчаянія эта добрая, малодушная женщина принялась жаловаться на свою горькую долю и, рыдая, вспоминать, что она всегда была рабою своего бѣднаго мужа. Она всегда говорила ему, что могла бы сдѣлать лучшую партію (случаи къ тому представлялись не разъ). Что же касается денегъ, то при жизни мужа она даже не знала никогда, куда онѣ идутъ. Ужъ, конечно, если бы онъ больше ей довѣрялъ, они не очутились бы теперь въ такомъ положеніи. Такъ разглагольствовала мистриссъ Никкльби, изливаясь въ горькихъ сожалѣніяхъ, общихъ, вѣроятно, большинству замужнихъ дамъ не только во время вдовства, но часто и при жизни ихъ главы и повелителя, а можетъ быть, и въ оба эти періода. Въ заключеніе своей рѣчи мистриссъ Никкльби заявила, что вообще дорогой ея сердцу покойникъ никогда не слушался ея совѣтовъ, за исключеніемъ одного случая,-- что было столь же непреложною, сколько и горькою истиной, такъ какъ этотъ единственный случай послужилъ причиной ихъ общаго разоренія.
Мистеръ Никкльби выслушалъ все это съ сдержанной улыбкой и, когда, наконецъ, вдова замолчала, принялся за свой допросъ съ того самаго мѣста, на которомъ его прервали ея изліянія.
-- Хотите вы работать, сэръ?-- спросилъ онъ племянника, нахмурившись.
-- Конечно, хочу,-- высокомѣрно отвѣчалъ Николай.
-- Въ такомъ случаѣ взгляните сюда. Мнѣ это случайно бросилось въ глаза нынче утромъ; благодарите за это свою счастливую звѣзду.
Послѣ такого вступленія мистеръ Ральфъ Никкльби вытащилъ изъ кармана газету и, просмотрѣвъ объявленія, прочелъ слѣдующее:
-- Воспитаніе.-- Въ учебномъ заведеніи мистера Вакфорда Сквирса, въ Дотбойсъ-Голлѣ, близъ живописной деревеньки Дотбойсъ, у Грета-Бриджъ въ Іоркширѣ, принимаются мальчики на полный пансіонъ со столомъ, одеждой, бѣльемъ, учебными пособіями и всѣмъ необходимымъ, до карманныхъ денегъ включительно. Основательное изученіе всѣхъ языковъ, живыхъ и мертвыхъ, математики, орѳографіи, геометріи, астрономіи, тригонометріи, употребленія глобуса, алгебры, фехтованія (по желанію), ариѳметики, фортификаціи и прочихъ отраслей классическаго образованія. Условія: годичная плата -- двадцать гиней. Накладныхъ расходовъ никакихъ. Отпусковъ и вакацій не полагается. Прекрасный столъ по всѣмъ правиламъ гигіены. Мистеръ Сквирсъ въ настоящее время въ Лондонѣ. Принимаетъ ежедневно съ часу до четырехъ. "Сарацинова Голова", Сноу-Гилль.-- N. В. Нуженъ опытный помощникъ, предпочтительно школьный учитель съ дипломомъ. Вознагражденіе -- пять фунтовъ въ годъ".
-- Вотъ!-- сказалъ Ральфъ, складывая газету.-- Пусть беретъ это мѣсто, и его карьера сдѣлана.
-- Но у него нѣтъ диплома,-- сказала мистриссъ Никкльби.
-- Ну, безъ этого можно и обойтись.
-- Да и вознагражденіе такъ ничтожно, и потомъ... это такъ далеко!-- пробормотала Кетъ.
-- Молчи, Кетъ, моя милочка,-- остановила ее мать,-- дядя знаетъ, что для насъ лучше.
-- Я уже сказалъ, пусть беретъ это мѣсто, и его карьера упрочена,-- повторилъ Ральфъ жестко.-- Впрочемъ, если мое предложеніе ему не по вкусу, пусть самъ поищетъ. Пускай-ка попробуетъ безъ денегъ, безъ друзей, безъ рекомендацій и практическихъ знаній найти себѣ въ Лондонѣ честный заработокъ съ вознагражденіемъ, котораго хватило бы хоть на сапоги, и если это ему удастся, я даю ему тысячу фунтовъ, т. е. я далъ бы,-- поспѣшилъ поправиться Ральфъ,-- если бы они у меня были.
-- Бѣдный братъ!-- сказала молодая дѣвушка.-- Ахъ, дядя, неужели мы должны такъ скоро разстаться?
-- Не надоѣдай дядѣ своими глупостями, моя милая,-- замѣтила мистриссъ Никкльби.-- Ты видишь, онъ о насъ же хлопочетъ... Дорогой Николай, что же ты ничего не скажешь дядѣ?
-- Сейчасъ, сейчасъ, мама,-- отвѣчалъ Николай, который до сихъ поръ молчалъ, видимо о чемъ-то размышляя.-- Послушайте, сэръ, если мнѣ посчастливится получить это мѣсто, къ которому, кстати сказать, я такъ мало подготовленъ, что ожидаетъ ихъ,-- тѣхъ, кого я здѣсь оставлю?
-- Я позабочусь о твоей матери и сестрѣ, отвѣчалъ Ральфъ,-- но замѣть, только въ томъ случаѣ, если ты возьмешь это мѣсто. Я берусь устроить ихъ такъ, чтобы онѣ могли жить, ни отъ кого не завися. Онѣ и недѣли не останутся здѣсь послѣ твоего отъѣзда, на этотъ счетъ будь покоенъ.
-- Въ такомъ случаѣ,-- воскликнулъ весело Николай, бросаясь къ дядѣ, чтобы пожать ему руку,-- я сдѣлаю все, что вамъ будетъ угодно. Идемъ, попытаемъ счастья у мистера Сквирса... А вдругъ онъ откажетъ?
-- Ну, этого не бойся. Онъ съ радостью приметъ тебя по моей рекомендаціи. Ты только постарайся быть ему полезнымъ, и,-- какъ знать, можетъ быть, со временемъ ты станешь его компаньономъ. А если онъ умретъ, подумай только, карьера твоя сдѣлана.
-- Да, да, вы правы!-- воскликнулъ въ восторгѣ бѣдный юноша, пылкое воображеніе и неопытность котораго уже рисовали ему тысячи волшебныхъ картинъ.-- А то вдругъ кто-нибудь изъ воспитанниковъ, какой-нибудь богатый лордъ такъ полюбитъ меня, что по окончаніи курса упроситъ своего отца позволить ему взять меня съ собой на континентъ въ качествѣ друга и наставника, а когда мы вернемся изъ нашего путешествія, доставитъ мнѣ выгодное мѣсто. А, дядя, вѣдь хорошо это будетъ?
-- Еще бы!-- проговорилъ насмѣшливо Ральфъ.
-- И какъ знать, можетъ быть, въ одно изъ своихъ посѣщеній (потому что онъ, конечно, будетъ меня навѣщать) онъ встрѣтится съ Кетъ (такъ какъ, разумѣется, Кетъ будетъ у меня хозяйкой) и они полюбятъ другъ друга и женятся. Вѣдь можетъ случиться? Неправда ли, дядя, какъ знать?
-- Конечно, какъ знать!-- проворчалъ Ральфъ ехидно.
-- И какъ мы тогда будемъ счастливы!-- воскликнулъ съ восхищеніемъ Николай.-- Что значитъ горе разлуки въ сравненіи съ радостью встрѣчи! Кетъ станетъ настоящей красавицей, и я буду такъ ею гордиться!.. А мамѣ-то какая радость, когда мы всѣ опять будемъ вмѣстѣ! Всѣ старыя невзгоды забыты и...
Картина будущаго была такъ прекрасна, что Николай не выдержалъ, хотѣлъ было улыбнуться, и... зарыдалъ.
Много слезъ пролила при мысли объ этой первой разлукѣ честная, простая семья, вскормленная глухой, тихой провинціей, незнакомая съ тѣмъ, что называютъ свѣтомъ (весьма условное выраженіе, подъ которымъ часто подразумеваются негодяи, живущіе въ свѣтѣ). Когда же первый взрывъ горя миновалъ, всѣ трое принялись обсуждать со всѣмъ пыломъ не искушенной опытомъ надежды ожидающую ихъ блестящую перспективу. Но мистеръ Ральфъ Никкльби скоро положилъ конецъ этимъ разглагольствованіямъ, напомнивъ, что если они будутъ даромъ терять время, то какой-нибудь болѣе счастливый соискатель перебьетъ Николаю дорогу къ счастью, которую имъ указала сама судьба въ видѣ газетнаго объявленія, и разрушитъ всѣ ихъ воздушные замки. Это своевременное напоминаніе мгновенно оказало свое дѣйствіе: разговоръ прекратился. Николай самымъ тщательнымъ образомъ списалъ адресъ мистера Сквирса, и дядя съ племянникомъ немедленно отправились на розыски этого достойнаго джентльмена. Николай уже успѣлъ убѣдить себя, что онъ былъ страшно несправедливъ къ своему родственнику, почувствовавъ къ нему необъяснимую антипатію съ перваго взгляда. Мистриссъ Никкльби съ своей стороны прилагала всѣ старанія увѣрить дочь, что дядя въ сущности гораздо добрѣе, чѣмъ кажется, и миссъ Никкльби съ подобающею почтительностью отвѣчала, что это очень возможно.
Ужъ если говорить всю правду, на мнѣніе почтенной леди не мало повліялъ въ этомъ случаѣ косвенный комплиментъ деверя ея проницательности и уму (такъ, по крайней мѣрѣ, она истолковала себѣ его обращеніе къ ней за подтвержденіемъ нелестнаго его отзыва о ея мужѣ). Мистриссъ Никкльби нѣжно любила мужа и обожала дѣтей, но Ральфъ такъ искусно затронулъ одну изъ самыхъ чувствительныхъ струнъ человѣческаго сердца (а Ральфъ до тонкости понималъ всѣ его худшія стороны, хоть и не зналъ лучшихъ), что съ этой минуты достойная леди стала не на шутку считать себя интересной страдалицей, несчастной жертвой легкомыслія своего покойнаго мужа.