Николай и его дядя, не теряя драгоцѣннаго времени, дѣлаютъ визитъ мистеру Вакфорду Сквирсу, содержателю школы въ Іоркширѣ.
Сноу-Гилль! Что это за мѣсто? Вотъ вопросъ, занимающій, бытъ можетъ, не одного мирнаго обывателя глухихъ городовъ, мимо которыхъ идутъ сѣверные дилижансы, сверкая золотыми буквами таинственной надписи, выведенной по черному фону ихъ кузова и гласившій: "Сноу-Гилль". У каждаго изъ насъ бываетъ какое-нибудь, хоть смутное представленіе о мѣстѣ, названіе котораго ему часто приходится читать или слышать. Какая же масса фантастическихъ представленій должна соединяться съ этимъ коротенькимъ, такъ часто попадающимся на глаза, словомъ "Сноу-Гилль"! Да и само названіе такъ красиво звучитъ! А уже не говорю о Сноу-Гиллѣ вкупѣ съ "Сарациновой Головой",-- ассоціація идей, естественно вызывающая представленіе о чемъ-то суровомъ и страшномъ. Вамъ чудится безлюдная, пустынная поляна, гдѣ безпрепятственно разгуливаетъ ледяной вѣтеръ и злится зимняя вьюга, мрачное, страшное, дикое мѣсто, печальное даже днемъ, а ночью доброму христіанину лучше о немъ и не думать. Мѣсто, котораго бѣжитъ одинокій путникъ, гдѣ за каждымъ камнемъ притаился разбойникъ.
Такое или почти такое представленіе о Сноу-Гиллѣ должно преобладать въ тѣхъ мирныхъ, глухихъ уголкахъ, мимо которыхъ проносится, какъ мрачный призракъ, дилижансъ "Сарациновой Головы", проносится каждый день и каждую ночь съ такою таинственной пунктуальностью, точно это и въ самомъ дѣлѣ призраки, презирающій въ своей стремительной скачкѣ всякую погоду.
Дѣйствительность не вполнѣ соотвѣтствуетъ этому представленію, хотя это еще не причина, чтобы мы ее презирали. Здѣсь, къ сердцѣ Лондона, въ самомъ центрѣ его суетливой дѣятельности, среди кипучаго водоворота его жизни, преграждая путь мощнымъ волнамъ человѣческаго потока, приливающимъ сюда со всѣхъ сторонъ, высится Ньюгетъ; и на этой-то многолюдной улицѣ, на которую такъ хмуро смотрятъ его мрачныя стѣны, въ двухъ шагахъ отъ ея грязныхъ, полуразваливишхся трущобъ, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ въ наше время мирно торгуютъ похлебкой, рыбой и гнилыми плодами, умирали десятки людей. Подъ ревъ жадной до зрѣлищъ толпы, въ которомъ тонули даже грохотъ и гамъ огромной столицы, полные силъ здоровые люди, иногда по шести, по восьми человѣкъ за-разъ, сводили свои послѣдніе счеты съ жизнью и умирали страшной, насильственной смертью. Вокругъ нихъ жизнь била ключемъ; сотни любопытныхъ глазъ смотрѣли на нихъ отовсюду: изъ оконъ, съ крышъ, со стѣнъ, со столбовъ, и во всемъ этомъ морѣ людей, среди этихъ блѣдныхъ, отвернувшихся въ смущеніи человѣческихъ лицъ, послѣдній взглядъ несчастнаго, прощающагося съ жизнью, не встрѣчалъ ни одного, да, ни одного, на которомъ можно было бы подмѣтить хоть тѣнь участія или жалости.
Неподалеку отъ тюрьмы и, слѣдовательно, близехонько отъ Смитфильда и многочисленныхъ конторъ шумнаго Сити, какъ разъ въ томъ концѣ Сноу-Гилля, гдѣ лошади омнибусовъ, отправляющихся въ восточную часть города, проявляютъ рѣшительное поползновеніе падать нарочно, а лошади извозчичьихъ кэбовъ, которые держатъ свой путь къ западу, нерѣдко падаютъ нечаянно, помѣщаются заѣзжій дворъ и гостиница "Сарациновой Головы". Ворота этого заведенія охраняются бюстами двухъ сарацинъ, и не такъ давно было время, когда золотая молодежь нашей столицы вмѣняла себѣ въ особенную честь сбрасывать ихъ на землю но ночамъ. Но съ нѣкоторыхъ поръ ихъ покой не нарушается болѣе, быть можетъ, потому, что шутники перенесли поле своихъ дѣйствій въ Сентъ-Джемскій кварталъ, отдавая весьма основательное предпочтеніе двернымъ молоткамъ, какъ предметамъ удобоносимымъ, и проволокамъ отъ звонковъ, которыя могутъ при случаѣ съ удобствомъ замѣнять зубочистки.
По этой ли или по какой-нибудь другой причинѣ, только сарацины теперь стоятъ по мѣстамъ у воротъ и зорко стерегутъ входъ въ вышеупомянутое почтенное заведеніе. Съ фасада гостиницы, стоящей во дворѣ, на васъ смотритъ съ тою же сердитой подозрительностью третья сарацинова голова, а со всѣхъ дверецъ красныхъ дилижансовъ, выстроенныхъ правильной линіей въ рядъ, выглядываютъ тоже сарациновы головы, ростомъ поменьше, но видомъ близнецы трехъ первыхъ, такъ что общій стиль заведенія безспорно сарацинскій.
Когда вы войдете во дворъ, вы увидите налѣво контору дилижансовъ, направо вздымающуюся къ небу колокольню церкви св. Сульпиція, а дальше, по обѣ стороны двора, длинныя галереи съ номерами. Прямо противъ воротъ вамъ бросится въ глаза высокое окно съ надписью огромными буквами "Кафе-Ресторанъ", и, если только вы пришли въ назначенный въ объявленіи часъ, вы увидите въ этомъ окнѣ мистера Вакфорда Скиврса.
Нельзя сказать, чтобы наружность мистера Сквирса была особенно привлекательна. Во-первыхъ, у него былъ всего одинъ глазъ, тогда какъ общее мнѣніе, можетъ быть, и предвзятое, склоняется въ пользу двухъ. Единственный глазъ мистера Сквирса былъ, безъ сомнѣнія, полезенъ ему, но отнюдь не украшалъ его физіономіи, такъ какъ цвѣтомъ онъ былъ совершенно зеленый, а формой смахивалъ на вѣерообразное окно, какими принято увѣнчивать двери подъѣздовъ. Та сторона, гдѣ глазъ отсутствовалъ, была вся въ морщинахъ, что придавало лицу какое-то зловѣщее выраженіе, особенно когда оно улыбалось; улыбка дѣлала его просто отвратительнымъ. Волосы у мистера Сквирса были плоскіе и лоснящіеся, но спереди топорщились щеткой надъ низкимъ, скошеннымъ лбомъ. Вообще вся его внѣшность какъ нельзя болѣе гармонировала съ его противнымъ рѣзкимъ голосомъ и грубыми манерами. На видъ ему можно было дать лѣтъ за пятьдесятъ; росту онъ былъ ниже средняго; одѣтъ въ скромную черную пару и бѣлый галстухъ съ длинными концами; но такъ какъ рукава его сюртука были слишкомъ длинны, а панталоны черезчуръ коротки, то, глядя на него, вамъ невольно казалось, что въ этомъ платьѣ ему очень неловко и что онъ не можетъ придти въ себя отъ изумленія, передъ своимъ презентабельнымъ видомъ.
Мистеръ Сквирсъ стоялъ передъ каминомъ въ одной изъ отдѣльныхъ комнатъ ресторана, снабженной, въ числѣ прочей мебели, тремя столами, изъ коихъ одинъ былъ такой, какіе имѣются во всѣхъ ресторанахъ, а два другіе -- самаго необыкновеннаго фасона, приноровленнаго къ угламъ и выступамъ переборки. На одномъ концѣ скамьи стоялъ крошечный деревянный сундучокъ, перевязанный обрывкомъ веревки, а на сундучкѣ кое-какъ лѣпился крошечный мальчикъ. Его коротенькія ноженки въ башмакахъ со шнуровкой и коротенькихъ плисовыхъ брючкахъ висѣли на воздухѣ. Упершись руками въ колѣни и приподнявъ плечи до самыхъ ушей, онъ исподтишка бросалъ на школьнаго учителя робкіе, испуганные взгляды.
-- Половина четвертаго,-- пробормоталъ мистеръ Сквирсъ, отворачиваясь отъ окна и сердито поглядѣвъ на стѣнные часы.-- Никто нынче никто не придетъ.
Это горестное предположеніе заставило мистера Сквирса взглянуть ни мальчика, чтобы удостовѣряться, не дѣлаетъ ли онъ чего-нибудь такого, за что его можно исколотить. Но такъ какъ мальчикъ ровно ничего не дѣлалъ, мистеръ Сквирсъ ограничился тѣмъ, что дернулъ его за ухо и приказалъ ему сидѣть смирно.
-- Въ прошлый мой пріѣздъ,-- продолжалъ мистеръ Сквирсъ, возобновляя свои сѣтованія,-- я получилъ десятерыхъ ребятъ; десять разъ двадцать, итого двѣсти фунтовъ. Завтра утромъ въ восемь часовъ я долженъ ѣхать домой, а у меня ихъ всего на всего трое, немного, очень немного. Трижды два -- шесть, шестьдесятъ фунтовъ. И куда только запропастились эти мальчишки? О чемъ думаютъ ихъ родители? Не понимаю!
Тутъ мальчутань на сундучкѣ громко чихнулъ.
-- Что это, сэръ? Что это значитъ?-- прорычалъ школьный учитель, оборачиваясь.
-- Ничего,-- отвѣчалъ мальчуганъ.
-- Ничего?..
Мальчуганъ такъ задрожалъ, что сундучекъ весь затрясся подъ нимъ.
-- Простите, сэръ, я чихнулъ,-- пролепеталъ онъ.
-- Чихнулъ, вотъ оно что! Такъ какъ же ты осмѣлился сказать "ничего?"
За неимѣніемъ лучшаго отвѣта, мальчуганъ приставилъ къ глазамъ кулаки и заревѣлъ. Тогда мистерѣ Сквирсъ ударомъ въ одно ухо свалилъ его съ сундучка и ударомъ въ другое водворилъ на прежнее мѣсто.
-- Погоди, сударикъ, дай намъ только добраться до Іоркшира; тамъ получишь отъ меня остальное. Перестанешь ли ты ревѣть, негодяй?
-- Сей-часъ,-- прорыдалъ мальчуганъ, принимаясь изо всѣхъ силъ тереть себѣ лицо "Молитвой нищаго", отпечатанной на его коленкоровомъ носовомъ платкѣ.
-- Такъ замолчи же, слышишь!
Приказаніе сопровождалось соотвѣтствующимъ угрожающимъ жестомъ и взглядомъ. Мальчуганъ сталъ растирать лицо еще крѣпче, какъ будто это было единственнымъ средствомъ остановить слезы, послѣ чего затихъ, ни чѣмъ не обнаруживая своихъ чувствъ, кромѣ судорожныхъ всхлипываній, да рѣдкихъ полуподавленныхъ вздоховъ.
-- Мистеръ Сквирсъ,-- сказалъ въ эту минуту лакей, заглядывая въ комнату,-- васъ спрашиваетъ какой-то джентльменъ.
-- Попроси его сюда, Ричардъ,-- отозвался мистеръ Сквирсъ самымъ кроткимъ голосомъ.-- Спрячь свой платокъ въ карманъ, негодяя, а то я тебя убью, какъ только джентльменъ уйдетъ.
Едва успѣлъ онъ прошипѣть эти слова свирѣпымъ шепотомъ, какъ джентльменъ вошелъ въ комнату. Мистеръ Сквирсъ сдѣлалъ видъ, что не замѣчаетъ его, и, углубившись въ очинку пера, принялся преподавать благодушныя наставленія своему юному питомцу:
-- Что дѣлать, дитя мое,-- говорилъ мистеръ Сквирсъ,-- каждому человѣку судьба посылаетъ свои испытанія. Что значитъ твое дѣтское горе, отъ котораго твое юное сердечко готово разорваться на части, а глаза такъ распухли отъ слезъ? Да развѣ это горе? Ты плачешь, потому что тебя ждетъ разлука съ друзьями, а того, дитя, не подумаешь, что я замѣню тебѣ и друзей, и отца, а мистриссъ Сквирсъ -- нѣжную мать. Въ живописной деревушкѣ Дотбойсъ, близъ Грета-Бриджъ въ Іоркширѣ, гдѣ дѣти принимаются на полный пансіонъ со столомъ, одеждою, стиркой и всѣмъ необходимымъ, отъ книгъ до карманныхъ денегъ включительно, ты будешь...
-- Не вы ли мистеръ Сквирсъ, сэръ?-- произнесъ незнакомецъ, прерывая школьнаго учителя на этомъ интересномъ пересказѣ его объявленія.
-- Онъ самый, сэръ,-- отвѣчалъ мистеръ Сквирсъ, притворяясь очень удивленнымъ.
-- Тотъ джентльменъ, что помѣстилъ объявленіе въ "Таймсѣ"?
-- Да, и кромѣ того въ "Морнингъ-Постъ", въ "Кроникль", въ "Герольдѣ" и въ "Адвертизерѣ",-- объявленія объ учебномъ заведеніи Дотбойсъ-Голлъ въ живописной деревушкѣ Дотбойсъ, близъ Грета-Бриджъ въ Іоркширѣ,-- добавилъ мистеръ Сквирсъ.-- Какъ видно, сэръ, вы явились по дѣлу, я вижу съ вами моихъ юныхъ друзей. Какъ поживаете, дѣтки? Какъ поживаете, сэръ?
Съ этими словами мистеръ Сквирсъ погладилъ по головкѣ двухъ тщедушныхъ; худенькихъ мальчиковъ, сопровождавшихъ незнакомца, и умолкъ, ожидая дальнѣйшихъ объясненій.
-- Я торгую масломъ и красками, сэръ. Фамилія моя Сноули,-- сказалъ незнакомецъ.
Сквирсъ склонилъ голову, какъ будто говоря: "Прекрасная фамилія".
-- Мистеръ Сквирсъ,-- продолжалъ незнакомецъ,-- я рѣшилъ отдать своихъ мальчиковъ въ вашу школу.
-- Не мнѣ, конечно, это говорить, но я не могу не замѣтить, что это лучшее, что вы могли сдѣлать,-- отвѣтилъ мистеръ Сквирсъ.
-- Гм... Годичная плата двадцать фунтовъ, если не ошибаюсь?
-- Двадцать гиней,-- поправилъ школьный учитель съ предупредительной улыбкой.
-- Фунтовъ, фунтовъ, сэръ! Пусть будетъ сорокъ фунтовъ за двоихъ, вѣдь я двоихъ отдаю,-- проговорилъ торжественно мистеръ Сноули.
-- Не знаю, сэръ, едва ли можно будетъ это устроить,-- отвѣтилъ мистеръ Сквирсъ съ такимъ видомъ, какъ будто онъ быль пораженъ столь неслыханнымъ предложеніемъ.-- Позвольте... дайте подумать... Четырежды пять -- двадцать... удвоить сумму... затѣмъ вычесть... Хорошо, сэръ, я согласенъ; не стоитъ торговаться изъ-за какого-нибудь фунта. При случаѣ вы порекомендуете меня вашимъ знакомымъ, и мы будемъ квиты.
-- Они у меня не большіе ѣдоки,-- сказалъ мистеръ Сноули.
-- О, это вполнѣ безразлично! Въ нашемъ заведеніи дѣтскій аппетитъ не принимается въ разсчетъ.
Это была непреложная истина: дѣтскій аппетитъ былъ послѣднимъ дѣломъ въ Дотбойсѣ.
-- Все необходимое и полезное для здоровья, что только можетъ доставить Іоркширъ, всѣ высокія правила нравственности, какія только можетъ имъ внушить мистриссъ Сквирсъ, всѣ удобства, какихъ только можетъ пожелать ребенокъ, выросшій въ достаточной семьѣ, все это у нихъ будетъ, мистеръ Сноули.
-- Я бы попросилъ васъ обратить особенное вниманіе на ихъ нравственность,-- сказалъ мистеръ Сноули.
-- Очень радъ это слышать и смѣло могу сказать, сэръ, что ваши сыновья будутъ пить прямо изъ источника нравственности,-- отвѣчалъ Сквирсъ, гордо выпрямляясь.
-- Говорятъ, вы сами человѣкъ нравственный,-- замѣтилъ мистеръ Сноули.
-- Надѣюсь, сэръ.
-- И я очень этому радъ,-- продолжалъ мистеръ Сноули.-- Я наводилъ о васъ справки, вы человѣкъ благочестивый.
-- Да, мнѣ кажется, что обо мнѣ это можно сказать безъ натяжки,-- подтвердилъ мистеръ Сквирсъ.
-- И обо мнѣ тоже,-- добавилъ его собесѣдникъ.-- Я хотѣлъ бы сказать вамъ нѣсколько словъ наединѣ.
-- Съ удовольствіемъ,-- отвѣчалъ Сквирсъ, любезно осклабившись.-- Мы оставимъ васъ однихъ на минутку, милыя дѣтки. Не хотите ли познакомиться съ вашимъ новымъ товарищемъ? Это одинъ изъ моихъ воспитанниковъ, сэръ. Его фамилія -- Белдингъ: онъ родомъ изъ Таунтона
-- Въ самомъ дѣлѣ?-- сказалъ мистеръ Сноули, взглянувъ на бѣднаго мальчугана съ такимъ любопытствомъ, какъ будто тотъ былъ какимъ-нибудь заморскимъ звѣремъ.
-- Онъ ѣдетъ со мною завтра утромъ. Сундучекъ, на которомъ онъ сидитъ, это его багажъ. У насъ такое правило, сэры каждый воспитанникъ обязанъ привезти съ собой двѣ перемѣны платья, полдюжины рубахъ, шесть паръ носковъ, два ночныхъ колпака, пару носовыхъ платковъ, двѣ пары сапогъ, двѣ шляпы и бритву,-- объяснялъ мистеръ Сквирсъ, по дорогѣ къ сосѣднему кабинету.
-- Бритву!-- воскликнулъ съ удивленіемъ мистеръ Сноули.-- Зачѣмъ же бритву?
-- Чтобы бриться,-- отвѣчалъ выразительно Сквирсъ.
Въ отвѣтѣ не было ничего особеннаго, по, должно быть, было что-нибудь въ манерѣ, съ какою были сказаны эти два слова, потому что съ минуту школьный учитель и его собесѣдникъ пристально смотрѣли другъ на друга и затѣмъ обмѣнялись многозначительной улыбкой. Сноули былъ тихенькій, прилизанный человѣчекъ съ плоскимъ лицомъ, въ темномъ одѣяніи и высокихъ черныхъ штиблетахъ; отъ всей его фигуры отдавало ханжествомъ,-- и тѣмъ страннѣе была его улыбка, ничѣмъ, повидимому, не вызванная.
-- До какихъ же поръ держите вы дѣтей у себя въ школѣ?-- спросилъ онъ наконецъ.
-- До тѣхъ поръ, пока за ребенка аккуратно вносится впередъ четвертная плата моему лондонскому агенту или пока онъ не убѣжитъ отъ насъ,-- отвѣтилъ Сквирсъ.-- Я буду говорить прямо,-- я вижу, мы поймемъ другъ друга. Кто эти мальчики? Незаконныя дѣти?
-- Нѣтъ,-- сказалъ мистеръ Сноули, стойко выдерживая испытующій взглядъ единственнаго глаза школьнаго учителя.
-- Мнѣ пришло это въ голову потому,-- продолжалъ Сквирсъ, ничуть не смущаясь,-- что у насъ въ заведеніи много незаконныхъ дѣтей. Вотъ вамъ первый изъ нихъ -- этотъ мальчикъ.
-- Тотъ, что на сундукѣ?
Сквирсъ кивнулъ головой. Его собесѣдникъ еще разъ заглянулъ черезъ открытую дверь на маленькаго мальчика, сидѣвшаго на своемъ сундучкѣ, и отвернулся отъ него съ разочарованнымъ видомъ, какъ будто удивляясь, что мальчикъ былъ какъ мальчикъ и ничѣмъ не отличался отъ другихъ дѣтей.
-- Онъ самый,-- сказалъ Сквирсъ.-- Однако, вы, кажется, хотѣли мнѣ что-то сообщить насчетъ вашихъ собственныхъ сыновей.
-- Да. Дѣло въ томъ, что я имъ не отецъ, а отчимъ.
-- А, вотъ оно что! Теперь все ясно. А я-то думаю, на кой чертъ вамъ понадобилось отсылать ихъ въ Іоркширъ. Ха-ха-ха! Теперь я понимаю!
-- Я женатъ на ихъ матери,-- продолжалъ мистеръ Сноули.-- Держать дѣтей дома очень накладно, а у матери, видите ли, водится кое-какія деньжонки; вотъ я и боюсь, какъ бы она ихъ не истратила зря и не погубила бы ребятъ баловствомъ. Женщины, знаете ли, мистеръ Сквирсъ, бываютъ такъ безразсудны!
-- Совершенно съ вами согласенъ,-- отвѣчалъ Сквирсъ, откидываясь на спинку стула и жестомъ руки приглашая собесѣдника продолжать.
-- Вотъ почему,-- заключи ль свою рѣчь мистеръ Сноули,-- я и рѣшилъ отдать ихъ куда-нибудь подальше, въ школу, гдѣ не было бы всѣхъ этихъ праздниковъ, дурацкихъ отпусковъ домой два раза въ годъ, которые только сбиваютъ съ толку дѣтей,-- словомъ, гдѣ бы ихъ немножечко подтянули. Вы меня понимаете?
-- Деньги впередъ, и по рукамъ, безъ разговоровъ,-- отвѣтилъ мистеръ Сквирсъ, выразительно кивнувъ головой.
-- На этотъ счетъ будьте благонадежны,-- сказалъ его собесѣдникъ.-- А за нравственностью у васъ строгій надзоръ?
-- Строгій, можете быть покойны.
-- Писать домой слишкомъ часто, вѣроятно, не дозволяется?-- нерѣшительно освѣдомился отчимъ.
-- Всего разъ въ годъ, къ Рождеству. Поздравленіе съ праздникомъ, причемъ дѣти сообщаютъ родителямъ, что они вполнѣ счастливы и надѣются, что ихъ никогда не возьмутъ домой.
-- Прекрасно, большаго и не требуется,-- проговорилъ миморъ Сноули, потирая руки.
-- Теперь, когда мы съ вами поняли другъ друга,-- сказалъ Сквирсъ, позвольте спросить васъ, считаете ли вы меня порядочнымъ, благонамѣреннымъ, вполнѣ добродѣтельнымъ человѣкомъ, и можете ли, рекомендуя меня въ качествѣ воспитателя юношества, поручиться за мою опытность, знанія, нравственность и религіозные принципы?
-- Конечно, могу,-- отвѣчалъ мистеръ Сноули, какъ въ зеркалѣ, отражая на своемъ лицѣ улыбку школьнаго учителя.
-- И конечно, не откажетесь подтвердить это всякому, кто обратится къ вамъ за рекомендаціей?
-- Конечно, не откажусь.
-- Меньшаго я отъ васъ и не ждалъ,-- воскликнулъ Сквирсъ въ восторгѣ и взялся за перо.-- Вотъ что значитъ имѣть дѣло съ умными людьми! Да, это я люблю!
Школьный учитель записалъ адресъ мистера Сноули, послѣ чего ему пришлось исполнить еще болѣе пріятную обязанность, а именно -- росписаться, гдѣ слѣдуетъ, въ полученіи денегъ впередъ за первую четверть. Не успѣлъ онъ пересчитать и спрятать деньги, какъ за дверью послышался голосъ, опять спрашивали мистера Сквирса.
-- Здѣсь,-- отозвался школьный учитель.-- Что надо?
-- По дѣлу, сэръ,-- отвѣтилъ Ральфъ Никкльби, входя въ комнату въ сопровожденіи Николая.-- Ваше объявленіе было напечатано сегодня въ утреннихъ газетахъ?
-- Мое, сэръ. Пожалуйста сюда,-- и Сквирсъ провелъ посѣтителей въ комнату, гдѣ топился каминъ.-- Не угодно ли присѣсть?
-- И даже очень,-- отвѣчалъ Ральфъ, усаживаясь и поставивъ шляпу передъ собой на столѣ.-- Это мой племянникъ, сэръ, мистеръ Николай Никкльби.
-- Очень радъ познакомиться,-- сказалъ Сквирсъ.
Николай отвѣтилъ учтивымъ поклономъ, но очень удивился при видѣ директора Дотбойсъ-Голла; онъ представлялъ его себѣ совсѣмъ не такимъ.
-- Не узнаете ли вы меня?-- спросилъ Ральфъ и пристально взглянулъ на Сквирса.
-- Не вы ли вносили мнѣ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ небольшую сумму денегъ каждое полугодіе во время моихъ пріѣздовъ въ Лондонъ?-- въ свою очередь освѣдомился Сквирсъ.
-- Да, я.
-- За родителей воспитанника по фамиліи Доркеръ, который, къ несчастію...
-- Умеръ въ Дотбойсъ-Голлѣ,-- докончилъ Ральфъ.
-- Какъ же, какъ же, теперь я прекрасно васъ помню. Ахъ, сэръ! Мистриссъ Сквирсъ любила этого мальчика, какъ свое родное дитя. Ужъ какъ она за нимъ смотрѣла во время его болѣзни! Каждое утро и каждый вечеръ ему предлагали чай со свѣжими гренками... Только онъ ужъ ничего не могъ проглотить. А когда онъ умеръ, въ его комнатѣ всю ночь горѣла свѣча. Подъ голову ему положили нашъ лучшій словарь,-- ничего для него не жалѣли. Такъ пріятно чувствовать, знаете, что исполнилъ свой долгъ.
Ральфъ улыбнулся улыбкой, которая скорѣе могла назваться гримасой, и окинулъ быстрымъ взглядомъ незнакомаго джентльмена и дѣтей.
-- Это мои воспитанники, сэръ,-- пояснилъ Сквирсъ, указывая на мальчика, примостившагося на сундучкѣ, и на двухъ другихъ, стоявшихъ противъ него, причемъ всѣ трое безмолвно пялили глаза другъ на друга, выдѣлывая самыя ужасныя гримасы и необычайныя тѣлодвиженія, какъ это вообще въ обычаѣ у мальчиковъ при первомъ знакомствѣ.-- А этотъ джентльменъ, сэръ, отецъ одного изъ моихъ воспитанниковъ, былъ такъ добръ, что явился лично поблагодарить меня за систему воспитанія, принятую въ Дотбойсъ-Голлѣ, который, къ слову сказать, сэръ, расположенъ въ живописной деревенькѣ Дотбойсъ, близъ Грета-Бриджъ въ Іоркширѣ, гдѣ мальчики принимаются на полный пансіонъ со столомъ, одеждой, стиркой и всѣмъ необходимымъ, отъ книгъ до карманныхъ денегъ включительно...
-- Да, да, это мы уже слышали,-- перебилъ съ нетерпѣніемъ Ральфъ.-- Все это стоитъ въ объявленіи.
-- Вы правы, сэръ, все это стоитъ въ объявленіи,-- сказалъ Сквирсъ.
-- И я не только считаю своею обязанностью, сэръ,-- вмѣшался мистеръ Сноули,-- но горжусь случаемъ удостовѣрить, что мистеръ Сквирсъ -- человѣкъ въ высшей степени порядочный, благородный, добродѣтельный...
-- Я въ этомъ нисколько не сомнѣваюсь,-- прервалъ Ральфъ этотъ неожиданный потокъ краснорѣчія.-- Нисколько не сомнѣваюсь. Но не вернуться ли намъ къ нашему дѣлу?
-- Отъ всего моего сердца, сэръ,-- отвѣчалъ Сквирсъ.-- "Дѣло, прежде всего", вотъ слова, которыми начинается первая лекція въ нашемъ коммерческомъ отдѣленіи. Смотри, Беллингъ, хорошенько запомни эти слова, мой дружокъ.
-- Да, сэръ,-- отвѣчалъ мастеръ Беллингъ.
-- И вы думаете, онъ въ самомъ дѣлѣ запомнитъ?-- спросилъ Ральфъ.
-- Беллингъ, повтори джентльмену, что я сказалъ.
-- Дѣло... начала, мастеръ Беллингъ.
-- Хорошо,-- сказалъ Сквирсъ.-- Продолжай.
-- Дѣло... повторилъ мастеръ Беллингъ.
-- Прекрасно, очень хорошо. Ну, дальше!
-- П...-- попытался было по своему добродушію подсказать Николай.
-- Послѣ всего,-- выпалилъ мальчуганъ, услыхавъ первую букву.-- Дѣло -- послѣ всего!
-- Прекрасно, сэръ, превосходно,-- сказалъ Сквирсъ, бросая убійственный взглядъ на преступника.-- Дай намъ только добраться домой, и мы съ тобой обдѣлаемъ одно дѣльце приватнаго свойства.
-- А пока не перейти ли намъ къ нашему дѣлу?-- сказалъРальфъ.
-- Я готовъ,-- отвѣчалъ Сквирсъ.
-- Все дѣло можно объяснитъ и покончить съ двухъ словъ. Въ нашемъ объявленіи сказано, что вы ищете опытнаго помощника.
-- Совершенно вѣрно.
-- И! онъ вамъ дѣйствительно нуженъ?
-- Конечно.
-- Такъ вотъ онъ. Мой племянникъ Николай прямо со школьной скамьи; голова его основательно начинена всякой премудростью, но въ карманѣ хоть шаромъ покати, то есть именно такой человѣкъ, какого вамъ нужно.
-- Боюсь,-- проговорилъ Сквирсъ, смущенный этимъ предложеніемъ отъ лица человѣка съ наружностью и манерами Николая.-- Боюсь, что вашъ племянникъ мнѣ не подойдетъ.
-- Напротивъ, я убѣжденъ, что подойдетъ; мнѣ это лучше знать,-- сказалъ Ральфъ.-- Не пугайся, сударь, понапрасну; говорятъ тебѣ, не пройдетъ и недѣли, какъ ты будешь искушать премудрость съ молодыми лордами Дотбойсъ-Голла, если только этотъ джентльменъ не окажется упрямѣе, чѣмъ я привыкъ о немъ думать.
-- Боюсь, сэръ,-- сказалъ Николай, обращаясь къ Сквирсу,-- что препятствіемъ служитъ моя молодость, а главное то, что у меня нѣтъ учительскаго диплома.
-- Отсутствіе диплома дѣйствительно служитъ нѣкоторымъ препятствіемъ,-- отвѣчалъ Сквирсъ, стараясь казаться спокойнымъ, но сбитый съ толку какъ страннымъ контрастомъ между простодушіемъ племянника и житейскою опытностью дяди, такъ и непонятнымъ намекомъ на молодыхъ лордовъ, состоящихъ на его попеченіи.
-- Слушайте, сэръ,-- сказалъ Ральфъ,-- я вамъ въ двѣ минуты все объясню.
-- А буду вамъ очень признателенъ,-- отвѣчалъ Сквирсъ.
-- Передъ вами мальчикъ, юноша, подростокъ, молодой человѣкъ, назовите, какъ хотите, но всякій видитъ, что ему не болѣе восемнадцати, девятнадцати лѣтъ.
-- "Я" вижу,-- замѣтилъ школьный учитель.
-- Я тоже,-- поддакнулъ мистеръ Сноули, считая нелишнимъ поддержать своего новаго друга.
-- Отецъ его умеръ,-- продолжалъ Ральфъ,-- онъ совершенно не знаетъ жизни; средствъ у него никакихъ, и ему нужно работать. Я отрекомендовалъ ему ваше почтенное заведеніе, какъ средство составить карьеру, которое ему посылаетъ судьба, конечно, если онъ сумѣетъ воспользоваться обстоятельствами. Понимаете?
-- Какъ не понять,-- отвѣчалъ Сквирсъ, отражая на своемъ лицѣ злорадную улыбку, съ какою дядя смотрѣлъ на своего простака-племянника.
-- Еще бы, я это вполнѣ понимаю,-- воскликнулъ съ живостью Николай.
-- Онъ это вполнѣ понимаетъ, замѣтьте,-- повторилъ Ральфъ тѣмъ же сухимъ, жесткимъ тономъ.-- Если изъ-за пустого каприза или вообще по своей винѣ онъ упуститъ такой прекрасный случай стать на ноги, я сочту, что впредь съ меня снимается всякая отвѣтственность за участь его матери и сестры. Взгляните на него и подумайте, насколько онъ можетъ быть вамъ полезенъ! Теперь весь вопросъ въ томъ, будетъ ли онъ для васъ въ настоящее время (принимая въ разсчетъ всѣ обстоятельства) полезнѣе десятка другихъ, которыхъ вы могли бы взять вмѣсто него? Правильно я разсуждаю?
-- Совершенно,-- и Сквирсъ отвѣтилъ выразительнымъ кивкомъ на такой же кивокъ своего собесѣдника.
-- Прекрасно. А теперь позвольте мнѣ сказать вамъ два слова. Два слова были сказаны а parte, и секунду спустя мистеръ Вакфордъ Сквирсъ объявилъ, что съ этой минуты мистеръ Николай Никкльби получаетъ званіе и вступаетъ въ отправленіе обязанностей старшаго помощника-наставника въ Дотбойсъ-Голлѣ.
-- Этимъ вы обязаны рекомендаціи вашего дядюшки, мистеръ Никкльби, сказалъ Вакфордъ Сквирсъ.
Обрадованный успѣхомъ, Николай горячо пожалъ руку дядѣ и быль почти готовь полюбить мистера Сквирса.
"Наружность у него не привлекательна, это правда,-- подумалъ онъ, но что же изъ этого? Пэрсонъ былъ некрасивъ, да и докторъ Джонсонъ тоже: всѣ эти буквоѣды на одинъ ладъ".
-- Завтра утромъ, ровно въ восемь, отходитъ нашъ дилижансъ, мистеръ Никкльби,-- сказалъ ему Сквирсъ.-- За четверть часа вы должны быть здѣсь.
-- Безъ четверти восемь сочту своимъ долгомъ явиться, сэръ, отвѣтилъ Николай.
-- За твою дорогу я заплатилъ,-- пробурчалъ Ральфъ,-- такъ что теперь вся твоя забота одѣться потеплѣе.
Это было новое доказательство великодушія дяди. Николай быль такъ тронутъ такимъ неожиданнымъ проявленіемъ его доброты, что не находилъ словъ для выраженія своей признательности. Они не только распрощались со школьнымъ учителемъ, но уже выходили изъ воротъ "Сарациновой головы", а онъ все еще благодарилъ дядю.
-- Я приду завтра посмотрѣть, какъ ты уѣдешь,-- сказалъ Ральфъ. Смотри, не раздумай!
-- Благодарю васъ, сэръ,-- отвѣчалъ Николай,-- я никогда не забуду вашей доброты.
-- Хорошо сдѣлаешь. А теперь тебѣ лучше всего отправиться домой и уложиться. Какъ ты думаешь, найдешь ты дорогу, если сперва зайдешь въ Гольденъ-Скверъ?
-- Конечно, я могу спросить.
-- Въ такомъ случаѣ передай эти бумаги моему клерку,-- сказалъ Ральфъ, доставая изъ кармана небольшой пакетъ,-- да скажи, чтобы онъ меня подождалъ.
Николай съ радостью взялся исполнить порученіе и, отъ всего сердца, пожелавъ дядѣ добраго вечера,-- пожеланіе, на которое этотъ добрѣйшій джентльменъ отвѣтилъ сердитымъ ворчаніемъ,-- торопливо зашагалъ по указанному направленію. Вскорѣ онъ благополучно добрался до Гольденъ-Сквера, и какъ разъ въ ту минуту, когда онъ подходилъ къ конторѣ Ральфа, мистеръ Ногсъ, забѣгавшій на минутку на двѣ въ сосѣдній трактиръ, воротился и отворялъ наружную дверь.
-- Что это?-- спросилъ Ногсъ, указывая на пакетъ.
-- Бумаги отъ дяди,-- отвѣчалъ Николай.-- Онъ просилъ, чтобы вы были такъ добры подождать его возвращенія.
-- Отъ дяди?-- повторилъ съ удивленіемъ Ногсъ.
-- Ну, да, отъ мистера Никкльби,-- сказалъ Николай въ поясненіе.
-- Войдите.
И, не прибавивъ больше ни слова, Ньюмэнъ повелъ Николая по корридору въ самый конецъ, гдѣ помѣщалась его каморка для занятій. Здѣсь онъ, все такъ же молча, подалъ ему стулъ, а самъ примостился на своемъ высокомъ табуретѣ насупротивъ и, свѣсивъ руки вдоль тѣла, принялся его разглядывать, точно съ обсерваціонной башни.
-- Отвѣта не нужно,-- сказалъ Николай, положивъ пакетъ съ бумагами на столъ.
Ньюмэнъ ничего не отвѣтилъ. Онъ только скрестилъ на груди руки, вытянулъ шею и еще внимательнѣе уставился на Николая, какъ будто изучалъ каждую черту его лица.
-- Отвѣта не нужно,-- повторилъ Николай очень громко, думая, что Ньюмэнъ страдаетъ глухотой.
Ньюмэнъ положилъ руки на колѣни и продолжалъ все такъ же безмолвно изучать лицо Николая.
Все это было такъ странно, особенно со стороны совершенно незнакомаго человѣка, да и наружность этого человѣка была такъ необыкновенна, что Николай, всегда легко подмѣчавшій смѣшное, не могъ удержаться отъ улыбки, когда, обратившись къ мистеру Ногсу, спросилъ, не будетъ ли отъ него какихъ порученій.
Вмѣсто отвѣта Ногсъ покачалъ головой и вздохнулъ. Тогда Николай всталъ, простился и повернулся, чтобы идти.
Тутъ Ньюмэнъ Ногсъ совершилъ великій подвигъ; но какъ онъ на него рѣшился, имѣя дѣло съ человѣкомъ совершенно незнакомымъ,-- остается тайной и по сей день. Призвавъ на помощь всю свою храбрость, онъ глубоко перевелъ духъ и громко, отчетливо, ни разу не запнувшись, спросилъ, не будетъ ли джентльменъ такъ любезенъ объяснить, если это не секретъ, какіе планы относительно него имѣетъ его дядя? Николай не только не хотѣлъ дѣлать изъ этого секрета, но даже радъ былъ воспользоваться случаемъ поговорить о томъ, что въ данную минуту больше всего его занимало. Поэтому онъ снова опустился на стулъ и, все болѣе и болѣе увлекаясь по мѣрѣ того, какъ говорилъ, нарисовалъ въ яркихъ краскахъ картину благополучія, которое ожидаетъ его въ будущемъ, какъ помощника наставника въ такомъ кладезѣ учености, какъ Дотбойсъ-Голлѣ.
-- Что съ вами? Вамъ дурно?-- воскликнулъ вдругъ Николай, обрывая свою рѣчь на полусловѣ при видѣ исказившагося лица своего собесѣдника и странныхъ манипуляцій, которыя тотъ продѣлывалъ руками. Засунувъ ихъ подъ табуретъ, онъ хрустѣлъ пальцами во всѣхъ суставахъ съ такой силой, точно хотѣлъ выломать себѣ кости.
Ньюмэнъ ничего не отвѣтилъ; онъ только передернулъ плечами и продолжалъ хрустѣть пальцами. На лицѣ его застыла страшная улыбка, а остановившіеся глаза смотрѣли куда-то въ пространство поверхъ головы Николая.
Въ первую минуту Николай испугался, вообразивъ, что съ этимъ чудакомъ сдѣлался столбнякъ; но, приглядѣвшись поближе, пришелъ къ заключенію, что онъ, должно быть, пьянъ, и счелъ за лучшее немедленно удалиться. Отворяя наружную дверь, онъ обернулся. Ньюмэнъ Ногсъ сидѣлъ въ прежней позѣ, уставившись въ пространство, и хрустѣлъ пальцами еще громче.