Мистеръ и мистриссъ Сквирсъ у себя дома.
Благополучно высадившись и оставивъ Николая съ мальчиками и ихъ багажемъ посреди дороги наслаждаться зрѣлищемъ перепряжки лошадей въ дилижансѣ, мистеръ Сквирсъ направился въ трактиръ, чтобы "поразмять себѣ ноги".
Черезъ нѣсколько минутъ онъ вернулся, сдѣлавъ достаточный моціонъ, если судить по его покраснѣвшему носу и легкой икотѣ; въ ту же минуту изъ воротъ трактира выѣхали старый ободранный кабріолетъ и телѣга съ двумя ребятишками на козлахъ.
-- Дѣти съ багажемъ размѣстятся въ телѣгѣ,-- распорядился мистеръ Сквирсъ, потирая руки,-- а мы съ молодымъ человѣкомъ сядемъ въ кабріолетъ. Садитесь, Никкльби!
Николай повиновался. Послѣ довольно продолжительныхъ усилій мистеру Сквирсу удалось принудить лошадь къ столь же похвальному повиновенію, и кабріолетъ тронулся въ путь, предоставивъ телѣгу съ дѣтьми ихъ собственной горькой участи.
-- Не озябли ли вы, Никкльби?-- освѣдомился мистеръ Сквирсъ послѣ довольно длинной паузы.
-- Признаюсь, сэръ, немного-таки есть.
-- Я не обвиняю васъ за это,-- замѣтилъ снисходительно Сквирсъ,-- путешествіе довольно таки длинное для такой погоды.
-- Далеко ли еще до Дотбойсъ-Голла?-- спросилъ Николай.
-- Около трехъ миль,-- отвѣчалъ Сквирсъ.-- Но вамъ не зачѣмъ величать его Голломъ.
Николай сконфуженно закашлялся, точно онъ хотѣлъ что-то спросить, но слова застряли у него въ горлѣ.
-- Дѣло въ томъ, что это вовсе не Голлъ, замѣтилъ Сквирсъ лаконически.
-- Неужели!-- воскликнулъ Николай, ошеломленный такою откровенностью.
-- Да. Мы зовемъ его Голломъ въ Лондонѣ, потому что это лучше звучитъ,-- продолжалъ Сквирсъ,-- но здѣсь его никто не знаетъ подъ этимъ именемъ. Надѣюсь, каждому разрѣшается называть свой домъ хоть острогомъ, если ему такъ нравится; на сколько мнѣ извѣстно, на этотъ счетъ не имѣется никакихъ парламентскихъ запрещеній.
-- Кажется, не имѣется, сэръ,-- согласился Николай.
Мистеръ Сквирсъ бросилъ украдкой бѣглый взглядъ на своего собесѣдника и, убѣдившись, что тотъ о чемъ-то задумался и видимо не расположенъ продолжать разговоръ, удовольствовался тѣмъ, что всю остальную дорогу вплоть до самаго дома изо всѣхъ силъ хлесталъ лошадь.
-- Эй, кто тамъ есть, отворяйте!-- крикнулъ онъ, когда они подъѣхали къ дому.-- Да что ты тамъ копаешься? Говорятъ тебѣ, бери лошадь!
Пока школьный учитель выражалъ такимъ образомъ свое нетерпѣніе, Николай имѣлъ время разсмотрѣть наружный видь школы. Это было длинное, мрачное одноэтажное зданіе съ кое-какими службами во дворѣ, съ гумномъ и конюшней, примыкавшими къ дому. Минуту спустя послышался лязгъ отодвигаемыхъ засововъ, и въ воротахъ показалась длинная, тощая фигура юноши съ фонаремъ въ рукахъ.
-- Это ты, Смайкъ?-- окликнулъ его Сквирсъ.
-- Да., сэръ,-- отвѣчалъ юноша.
-- Какого чорта ты тамъ копался?
-- Простите, сэръ, я немного задремалъ у огня,-- проговорилъ Смайкъ смиренно.
-- У огня? Это еще что. Гдѣ огонь? Какой тамъ огонь?-- закричалъ Сквирсъ пронзительнымъ голосомъ.
-- Въ кухнѣ, сэръ. Барыня сказала, что, такъ какъ я не сплю, я могу побыть въ кухнѣ.
-- Твоя барыня -- дура!-- отрѣзалъ Сквирсъ.--Ужъ, конечно, ты быль бы исправнѣе, если бы дождался на холодѣ. Держу пари, что такъ!
Тѣмъ временемъ мистеръ Сквирсъ вылѣзъ изъ кабріолета и, настрого приказавъ Смайку присмотрѣть за лошадью и ни въ какомъ случаѣ не давать ей овса до утра, попросилъ Николая порождать на крыльцѣ, пока онъ обойдетъ кругомъ и отопретъ дверь.
Тяжелое предчувствіе, весь этотъ день преслѣдовавшее Николая, овладѣло имъ съ новой силой, когда онъ остался одинъ. Грустная мысль, что онъ такъ далеко отъ своихъ и что при самой настоятельной необходимости онъ не можетъ добраться до нихъ иначе какъ пѣшкомъ, представилась ему теперь въ самомъ мрачномъ свѣтѣ; когда же взоръ его упалъ на находившійся передъ нимъ угрюмый домъ, погруженный во мракъ, и на окружающую безотрадную пустыню, покрытую снѣгомъ, его охватило такое уныніе, какого онъ еще никогда не испытывалъ.
-- Вотъ и я! Гдѣ вы тамъ, Никкльби!-- сказалъ Сквирсъ, просовывая голову въ дверь.
-- Здѣсь, сэръ.
-- Входите же, входите скорѣй, вѣтеръ такъ и задуваетъ въ эту проклятую дверь, того и гляди съ ногъ сшибетъ.
Николай тяжело вздохнулъ и вошелъ въ домъ. Затворивъ дверь и заложивъ ее на болты, мистеръ Сквирсъ ввелъ Николая въ небольшую пріемную, обставленную весьма скудно: нѣсколько стульевъ и два стола составляли всю ея меблировку. Одну изъ стѣнъ украшала огромная, совершенно потемнѣвшая карта; на одномъ изъ столовъ виднѣлись кое-какія приготовленія въ ужину, на другомъ были разбросаны въ живописномъ безпорядкѣ руководство для наставниковъ, грамматика Муррея, съ полдюжины объявленій и измазанное письмо, адресованное мистеру Вакфорду Сквирсу, эсквайру.
Не прошло и минуты, какъ въ комнату ворвалась какая-то дама и, обхвативъ обѣими руками мистера Сквирса за шею, чмокнула его въ щеку такъ звонко, что этотъ звукъ можно было принять за звонокъ почтальона. Дама была широкоплечая и костлявая, чуть ли не цѣлой головой выше мистера Сквирса. На ней была грязная бумазейная кофточка; на головѣ, поверхъ папильотокъ, красовался такой же грязный, какъ и кофточка, ночной чепецъ, а поверхъ чепца подвязанный подъ подобородкомъ желтый шатокъ.
-- Какъ поживаешь, милашка мой Сквирси?-- воскликнула дама игривымъ тономъ, но совершенно хриплымъ голосомъ.
-- Чудесно, душенька, чудесно,-- отвѣчалъ Сквирсъ.-- Ну, что какъ наши коровы?
-- Живехоньки всѣ до одной.
-- А свиньи?
-- По обыкновенію веселы и довольны.
-- Слава Богу!-- сказалъ Сквирсъ, разстегивая пальто.-- Мальчики тоже здоровы, надѣюсь?
-- Что имъ дѣлается,-- пробурчала мистриссъ Сквирсъ.-- Всѣ здоровы, вотъ только у маленькаго Питчера горячка.
-- Что ты?-- воскликнулъ Сквирсъ.-- Этакій противный мальчишка, вѣчно подхватитъ какую-нибудь гадость!
-- Да и подхватитъ-то всегда что-нибудь заразительное,-- сказала мистриссъ Сквирсъ.-- А все его отвратительное упрямство, могу тебя увѣрить. Ужь когда-нибудь я его проучу, недаромъ столько времени собираюсь.
-- И отлично сдѣлаешь душечка,-- замѣтилъ Сквирсъ.-- Вотъ мы посмотримъ, не поможетъ ли ему хорошая порка.
Во время этого разговора Николай, чувствуя всю неловкость своею положенія, въ смущеніи стоялъ посреди комнаты, не зная, уйти ему или остаться. Наконецъ, мистеръ Сквирсъ вывелъ его изъ затрудненія, обратившись къ своей женѣ со словами:
-- Это мой новый помощникъ, душечка.
-- А-а!-- протянула мистриссъ Сквирсъ, небрежно кивнувъ Николаю и холодно оглядывая его съ ногъ до головы.
-- Сегодня онъ съ нами поужинаетъ и уже съ завтрашняго дня приступитъ къ исполненію своихъ обязанностей.-- Я думаю, его можно будетъ пристроить на ночь гдѣ-нибудь здѣсь?
-- Дѣлать нечего, надо что-нибудь придумать,-- отвѣчала леди. Надѣюсь, сэръ, вамъ безразлично гдѣ спать?
-- О, я неприхотливъ,-- отвѣчалъ Николай.
-- Ваше счастье,-- замѣтила мистриссъ Сквирсъ.
Это замѣчаніе вызвало взрывъ самаго веселаго хохота со стороны мистера Сквирса, который, кажется, очень удивился, что Николай не послѣдовалъ его примѣру.
Пока супруги вели оживленный разговоръ о результатахъ поѣздки мистера Сквирса и послѣдній сообщалъ своей дражайшей половинѣ, кто изъ родителей ему заплатилъ и кто просилъ отсрочки, въ комнату вошла маленькая служанка и поставила на столъ блюдо холодной говядины и іоркширскій пирогъ. Слѣдомъ за служанкою шелъ Смайкъ съ кружкой эля въ рукахъ. Какъ разъ въ эту минуту мистеръ Сквирсъ опоражнивалъ свои карманы, выгружая изъ нихъ привезенные имъ съ собой документы и письма, адресованныя воспитанникамъ. Смайкъ уставился на эти письма взглядомъ, исполненнымъ такой страстной надежды и вмѣстѣ съ тѣмъ такого безнадежнаго отчаянія, что у Николая невольно сжалось сердце, такъ краснорѣчиво говорилъ этотъ взглядъ о долгихъ годахъ тяжелыхъ страданій.
Это заставило его внимательно взглянуть на бѣднаго юношу, и первое, что его поразило, былъ необыкновенный, странный костюмъ Смайка. Хотя на видъ ему нельзя было дать менѣе восемнадцати, девятнадцати лѣтъ, причемъ онъ былъ даже довольно высокъ для своего возраста, на немъ была коротенькая курточка, какія обыкновенно носятъ самыя маленькія дѣти. Благодаря сію тщедушному, хилому сложенію, курточка была ему не слишкомъ узка, но зато страшно коротка, особенно рукава. Должно быть для того, чтобы обувь юноши не находилась ві, разладѣ съ остальнымъ одѣяніемъ, ноги его были облечены въ огромные сапоги съ отворотами, видимо принадлежавшіе когда-то какому-нибудь дюжему фермеру, но теперь до того стоптанные и рваные, что едва ли на нихъ позарился бы даже нищій. Богъ вѣсть, давно ли здѣсь жилъ этотъ бѣдняга, но, вѣроятно, онъ все еще носилъ свое прежнее бѣлье, съ которымъ явился сюда, такъ какъ его худую шею обрамляла изорванная въ клочки оборочка дѣтской рубашонки, высовывавшаяся мѣстами изъ подъ шейнаго платка, какіе носятъ взрослые мужчины. Къ тому же несчастный былъ хромъ, и пока онъ озабоченно вертѣлся вокругъ стола, дѣлая видъ, что онъ чѣмъ-то занятъ и бросая исподтишка на письма полные отчаянія взгляды, Николай съ глубокимъ участіемъ слѣдилъ за всѣми его движеніями.
-- Ты чего здѣсь толчешься, Смайкъ!-- прикрикнула на него мистриссъ Сквирсъ.-- И безъ тебя все будетъ сдѣлано, ступай!
-- А, ты все еще здѣсь,-- сказалъ Сквирсъ, взглянувъ на юношу.
-- Да, сэръ,-- отвѣтилъ Смайкъ, стиснувъ руки, какъ бы затѣмъ, чтобы унять ихъ нервную дрожь.-- Нѣтъ ли у васъ...
-- Чего?-- спросилъ Сквирсъ.
-- Не имѣете ли вы... не слышали ли чего-нибудь обо мнѣ?
-- Ни чорта лысаго!-- отвѣтилъ грубо Сквирсъ.
Смайкъ потупилъ глаза и, прикрывъ лицо рукою, двинулся къ двери.
-- Ничего нѣтъ,-- отрѣзалъ Сквирсъ ему вслѣдъ,-- и никогда не будетъ. Ловкая штука, нечего сказать! Сколько лѣтъ ты сидишь на моей шеѣ, и ни откуда ни фартинга! А за справками куда сунешься? Славный подарокъ, что и говорить! Корми теперь тебя, огромнаго балбеса, даже безъ надежды хоть когда-нибудь за это получить ломаный грошъ.
Смайкъ приложилъ руку ко лбу, словно усиливаясь что-то припомнить, уставился на вопрошавшаго, безсмысленно улыбаясь, и, ковыляя, вышелъ изъ комнаты.
-- Знаешь ли, Сквирсъ,-- сказала школьному учителю его супруга, когда за Смайкомь затворилась дверь,-- мнѣ иногда начинаетъ казаться, что этотъ парень превращается въ настоящаго идіота.
-- Надѣюсь, что ты ошибаешься, душенька,-- отвѣчалъ на это школьный учитель,-- онъ расторопный малый и во всякомъ случаѣ отрабатываетъ намъ свои харчи. Впрочемъ, что бы томъ ни случилось, работать-то онъ всегда будетъ въ силахъ... Однако, мы и забыли объ ужинѣ, а я страшно голоденъ, усталъ, какъ собака, и хочу поскорѣе лечь въ постель.
Съ этими словами мистеръ Сквирсъ принялся жадно уничтожать единственный бывшій на столѣ бифштексъ. Николай тоже придвинулъ себѣ стулъ къ столу, хотя аппетитъ у него совершенно пропалъ.
-- Ну, что, Сквирси, какъ ты находишь бифштексъ?-- освѣдомилась мистриссъ Сквирсъ.
-- Сочный и нѣжный, точно ягнятина,-- отвѣтилъ тотъ.-- Хочешь кусочекъ?
-- Спасибо, я сыта, ничего не хочу. А вотъ что, душенька, чѣмъ бы намъ угостить молодого человѣка?
-- Всѣмъ, чего онъ пожелаетъ изъ того, что есть на столѣ,-- сказалъ мистеръ Сквирсъ въ припадкѣ несвойственнаго ему великодушія.
-- Чего вамъ угодно, мистеръ Кнюкльбай?-- спросила мистриссъ Сквирсъ.
-- Кусочекъ пирога, если позволите,--отвѣтилъ Николай.-- Только самый маленькій, потому что я совсѣмъ не голоденъ.
-- О, въ такомъ случаѣ жаль начинать пирогъ,-- сказала мистриссъ Сквирсъ.-- Не хотите ли, я вамъ отрѣжу кусочекъ холодной говядины?
-- Все, что вамъ будетъ угодно,-- проговорилъ разсѣянно Николай.-- Мнѣ, право, все равно.
Этотъ отвѣтъ пришелся видимо по душѣ мистриссъ Сквирсъ, потому что, подмигнувъ мужу въ знакъ своего удовольствія по поводу того, что молодой человѣкъ знаетъ свое мѣсто, она сейчасъ же вознаградила его за эту похвальную скромность, отрѣзавъ ему кусочекъ мяса собственными прелестными ручками.
-- Элю, Сквирсъ?-- спросила почтенная леди, подмигивая и подмаргивая, чтобы дать понять мужу, что вопросъ этотъ относится собственно не къ нему, а къ Николаю, т. е. слѣдуетъ ли дескать предложить ему элю?
-- Разумѣется,-- отвѣчалъ Сквирсъ, въ свою очередь пуская въ ходъ телеграфическіе знаки.-- Наливай.
Такимъ образомъ Николай получилъ цѣлый стаканъ элю и осушилъ его, погруженный въ раздумье, въ счастливомъ невѣдѣніи происходившихъ переговоровъ.
-- Превосходный бифштексъ,-- сказалъ Сквирсъ, покончивъ съ ѣдой и откладывая ножъ и вилку.
-- Мясо перваго сорта,-- отозвалась почтенная леди,-- я сама его брала для...
-- Для кого?.. Надѣюсь, не для...-- съ испугомъ перебилъ ее Сквирсъ.
-- Нѣтъ, не для нихъ, разумѣется, нѣтъ,-- поспѣшила успокоить его мистриссъ Сквирсъ,-- нарочно для тебя, къ твоему возвращенію. Боже мой, да неужто ты думаешь, что я могла бы такъ опростоволоситься?
-- Клянусь честью, милочка, я не понялъ, что ты хотѣла сказать,-- проговорилъ Сквирсъ, все еще блѣдный отъ испуга.
-- Успокойся, успокойся, дружокъ,-- со смѣхомъ сказала супруга,-- ты думаешь, что я такая дура! Вотъ было бы мило!
Эта послѣдняя часть разговора можетъ показаться не совсѣмъ понятной. Дѣло въ томъ, что между сосѣдями мистера Сквирса ходили слухи, будто бы этотъ почтенный педагогъ былъ такимъ ярымъ врагомъ дурного обращенія съ животными, что не разъ покупалъ для стола своихъ воспитанниковъ мясо скота, умершаго естественною смертью. Очень возможно, что теперь ему пришло въ голову, не съѣлъ ли онъ чего изъ запасовъ, предназначавшихся для этихъ молоденькихъ джентльменовъ.
Ужинъ былъ конченъ и убранъ служанкой, худенькой дѣвушкой, глядѣвшей голодными глазами на уносимыя блюда. Послѣ ужина мистриссъ Сквирсъ вышла, чтобы запереть на замокъ кладовую и спрятать посохраннѣе вещи пяти новичковъ, которые только-что прибыли и до того замерзли, что походили больше на ледяныя сосульки, чѣмъ на живыхъ людей. Затѣмъ дѣтей накормили легкимъ ужиномъ, состоявшимъ изъ одного супа, и уложили вповалку на узенькую постель, чтобъ имъ было теплѣе, предоставивъ имъ мечтать на свободѣ о болѣе существенной пищѣ и теплой комнатѣ, что, по всей вѣроятности, они и исполнили.
Тѣмъ временемъ мистеръ Сквирсъ принялся готовить себѣ грогъ: въ огромный стаканъ съ водкой онъ подбавилъ ровно такое количество воды, въ которомъ могъ бы растаять сахаръ, между тѣмъ какъ его драгоцѣнная половина поднесла Николаю крохотный стаканчикъ смѣси, представлявшій лишь слабую тѣнь того горячительнаго напитка, которымъ угощался ея супругъ. Затѣмъ мужъ и жена придвинулись поближе къ огню и протянули ноги на рѣшетку камина и начали о чемъ-то таинственно перешептываться, а Николай, взявъ со стола руководство для наставниковъ, сталъ пробѣгать въ отдѣлѣ смѣси интересные анекдоты и просматривать картинки, такъ же мало сознавая, гдѣ онъ и что дѣлаетъ, какъ если бы онъ былъ въ магнетическомъ снѣ.
Наконецъ, мистеръ Сквирсъ началъ зѣвать и объявилъ, что пора идти спать. Тогда мистриссъ Сквирсъ вдвоемъ со служанкой притащили въ комнату тощій соломенный тюфякъ и пару простынь и устроили постель Николаю.
-- Завтра мы помѣстимъ васъ, какъ слѣдуетъ, въ спальнѣ,-- сказалъ ему мистеръ Сквирсъ.-- Постойте-ка; кто теперь спитъ въ постели Брукса, душенька?
-- Въ постели Брукса?-- протянула мистриссъ Сквирсъ, что-то соображая.-- Тамъ спитъ Дасеннингсъ, потомъ еще маленькій Бодлеръ, Грсимартъ и этотъ, какъ его?.. Ы все забываю.
-- Знаю, знаю,-- перебилъ Сквирсъ.-- Значитъ полный комплектъ.
"Чего ужъ полнѣе",-- подумалъ Николай
-- Не бѣда! Я знаю, мѣстечко гдѣ-нибудь да найдется,-- добавилъ Сквирсъ,-- только въ настоящую минуту я не могу хорошенько припомнить гдѣ. Завтра по-утру мы это все уладимъ. Покойной ночи, Никкльби. Не забудьте же: къ семи часамъ вы должны быть готовы.
-- Я буду готовъ, сэръ. Покойной ночи.
-- Я самъ приду вамъ показать, гдѣ у насъ колодезь,-- сказать Сквирсъ.-- Что касается мыла, то вы всегда найдете кусокъ къ кухнѣ на окнѣ; вы одинъ будете пользоваться этимъ кускомъ.
Николай только вытаращилъ глаза къ отвѣтъ на это заявленье, но ничего не сказалъ. Мистеръ Сквирсъ направился было къ двери, но съ полдороги вернулся.
-- Не знаю, какъ намъ завтра быть съ полотенцемъ,-- заговорилъ онъ опять.-- Ну, да не бѣда, одинъ разъ какъ-нибудь обойдетесь, а тамъ мистриссъ Сквирсъ все уладитъ. Смотри же, душенька, не забудь,-- обратился онъ къ супругѣ.
-- Не забуду. Смотрите, и вы не забудьте, молодой человѣкъ, встать пораньше, чтобы умыться первымъ. Конечно, это ваше неотъемлемое право, какъ наставника; но эти дрянные мальчишки вѣчно норовятъ воспользоваться чужымь мыломъ.
Тутъ мистеръ Сквирсъ подмигнулъ мистриссъ Сквирсъ на бутылку, вѣроятно, боясь, какъ бы Николай не вздумалъ приложиться къ ней ночью. Почтенная леди поспѣшно схватила ее въ свои объятія, и супруги вышли изъ комнаты.
Оставшись одинъ. Николай нѣсколько разъ въ волненіи прошелся по комнатѣ. Успокоившись немного, онъ сѣлъ и сталъ думать, что ему предпринять. Рѣшеніе его было скоро принято: что бы съ нимъ ни случилось, онъ вынесетъ все ради матери и сестры, чтобы не подать дядѣ повода бросить ихъ къ ихъ безпомощномъ положеніи. Твердая рѣшимость всегда хорошо дѣйствуетъ на наше расположеніе духа. Николай оживился; недавняго его унынія какъ не бывало, и вотъ до чего довѣрчива юность: онъ начиналъ уже надѣяться, что его дѣла въ Дотбойсъ-Голлѣ пойдутъ не такъ плохо, какъ это ему показалось съ перваго взгляда.
Совершенно воспрянувъ духомъ, онъ сказалъ себѣ, что утро вечера мудренѣе, и приготовился уже ложиться въ постель, какъ вдругъ изъ кармана у него выпало запечатанное письмо. Второпяхъ, во время прощанія въ Лондонѣ, онъ было о немъ совсѣмъ позабылъ, а съ тѣхъ поръ оно ему ни разу не попадалось на глаза; но теперь ему разомъ пришло на память таинственное поведеніе Ньюмэна Ногса.
-- Боже мой, какой необыкновенный почеркъ!-- сказалъ Николай, взглянувъ на конвертъ.
Письмо было адресовано на его имя и написано на грязнѣйшемъ лоскуткѣ бумаги дрожащимъ, неразборчивымъ почеркомъ. Послѣ долгихъ напрасныхъ стараній Николаю удалось прочесть слѣдующее:
"Мой милый юноша! Я хорошо знаю свѣтъ. Вашъ отецъ его вовсе не зналъ, иначе онъ не оказалъ бы мнѣ услуги, за которую я не имѣлъ даже надежды когда-нибудь ему отплатить. Не знаете свѣта и вы, иначе вы бы никогда не рѣшились на это путешествіе.
"Если вамъ когда-нибудь понадобится пріютъ въ Лондонѣ (не сердитесь на меня за это предположеніе; было время, когда и я былъ твердо убѣжденъ, что никогда не буду нуждаться въ пріютѣ), вы можете узнать мой адресъ въ трактирѣ "Корона", Гольденъ-Скверъ, уголъ Сильворъ-Стрита и Сентъ-Джемской улицы, дверь на обѣ улицы. Можете явиться хоть ночью. Было время, когда никто не устыдился бы... Впрочемъ, это все уже прошло
"Простите за безграмотность. Я скоро забуду, какъ и платье-то порядочное носить. Я позабылъ всѣ свои старыя привычки, а съ ними вмѣстѣ и орѳографію.
Ньюмэнъ Ногсъ".
"Р. S. Если будете проходить мимо Бернардъ-Кастля, вы найдете прекрасный эль въ харчевнѣ "Королевская Голова". Скажите, что вы меня знаете, и я увѣренъ, что тамъ это вамъ не повредитъ. Можете сказать обо мнѣ: "мистеръ Ногсъ",-- вѣдь и и былъ нѣкогда джентльменомъ. Конечно, былъ".
Быть можетъ, не стоило бы и упоминать о столь незначительномъ обстоятельствѣ, но когда Николай сложилъ письмо и сунулъ въ карманъ, глаза его были подернуты влагой, которая очень походила на слезы.