является въ роли церемоніймейстера, чтобы представить обществу нѣкоторыя личности.
Поздно вечеромъ, когда буря давно уступила мѣсто мирной тишинѣ, а объ ужинѣ не были больше и помину не оставалось только переварить его во благовременіи (причемъ мы считаемъ своимъ долгомъ замѣтить, что эта работа, благодаря совершенному спокойствію, веселому разговору и умѣренному употребленію грога и коньяка, совершалась такъ правильно, какъ только могли этого пожелать ученые физіологи, научающіе анатомію и всѣ функціи человѣческаго организма)... Итакъ, поздно вечеромъ наши трое или, вѣрнѣе сказать, двое друзей, такъ какъ мистеръ и мистриссъ Броуди и по церковнымъ, и по гражданскимъ законамъ, составляли одно неразывное цѣлое, были потревожены звуками гнѣвныхъ, угрожающихъ голосовъ, кричавшихъ внизу у лѣстницы. Вскорѣ ссора приняла такіе солидные размѣры и сопровождалась до того свирѣпыми и кровожадными выраженіями, что, кажется, если бы голова одного изъ близнецовъ-сарациновъ свалилась на плечи какому-нибудь живому свирѣпому и неукротимому сарацину, гвалтъ и тогда не могъ бы быть сильнѣе.
Вмѣсто того, чтобы послѣ первыхъ бурныхъ взрывовъ перейти въ глухой гулъ голосовъ или недовольное ворчанье, какъ это обыкновенно бываетъ при всякихъ перебранкахъ и ссорахъ въ трактирахъ, въ законодательныхъ и другихъ общественныхъ собраніяхъ, этотъ гвалтъ все усиливался, и хотя вопли вылетали, казалось, только изъ одной пары легкихъ, но эта пара легкихъ такъ выразительно и съ такою энергіей выкрикивала слова: "подлецъ, негодяй, нахалъ" и еще много другихъ громкихъ эпитетовъ, въ такой же мѣрѣ лестныхъ для того, къ кому они относились, что цѣлый хоръ изъ дюжины голосовъ при обыкновенныхъ обстоятельствахъ не произвелъ бы столько шума и гама.
-- Да что тамъ такое случилось?-- спросилъ Николай, бросившись къ двери.
Джонъ Броуди сунулся было слѣдомъ за нимъ, какъ вдругъ мистриссъ Броуди, поблѣднѣвъ, въ изнеможеніи прислонилась къ спинкѣ своего стула и упавшимъ голосомъ заявила супругу, чтобы объ принялъ во вниманіе, что если его особа подвергнется въ этой исторіи хоть малѣйшей опасности, съ ея, мистриссъ Броуди, стороны немедленно послѣдуетъ истерика, которая можетъ повести къ гораздо болѣе серьезнымъ результатамъ, чѣмъ онъ думаетъ.
Джона Броуди видимо смутила послѣдняя часть заявленія жены, хотя въ то же время его физіономія засіяла гордостью и счастьемъ. Но, будучи не въ силахъ оставаться спокойнымъ, когда такъ близко отъ него шла горячая свалка, онъ рѣшился на компромиссъ: подхвативъ жену подъ руку, онъ быстро спустился съ лѣстницы вслѣдъ за Николаемъ, который былъ уже внизу.
Мѣстомъ дѣйствія разыгравшейся ссоры былъ корридоръ гостиницы при входѣ въ общую залу, и здѣсь-то собралось все населеніе и гости этого учрежденія, прислуга, постоянные посѣтители, даже нѣсколько кучеровъ и конюховъ. Вся эта публика обступила какого-то молодого человѣка, бывшаго, суди по наружности, двумя-тремя годами старше Николая. Молодой человѣкъ, очевидно, не удовольствовался однѣми угрозами и въ своемъ негодованіи зашелъ гораздо дальше, такъ какъ стоялъ онъ въ однихъ чулкахъ, а туфли его лежали въ противоположномъ углу корридора, у самаго носа другого субъекта, распростертаго на полу во весь ростъ. Должно быть, сперва этотъ субъектъ былъ препровожденъ туда хорошимъ пинкомъ, поднесеннымъ по всѣмъ правиламъ искусства, а затѣмъ уже въ голову ему полетѣли и туфли.
Завсегдатаи гостиницы, лакеи, кучера и конюхи, не говоря уже о молоденькой конторщицѣ, выглядывавшей изъ полуотворенной двери буфета, всѣ, какъ это можно было заключить по выраженію лицъ, покачиваніямъ головой, подмигиваніямъ и восклицаніямъ, были сильно расположены дѣйствовать противъ джентльмена въ чулкахъ. Николай тотчасъ сообразилъ положеніе дѣла и, видя молодого человѣка своихъ лѣтъ, совсѣмъ не похоже то на обыкновеннаго забіяку, въ такомъ затруднительномъ положеніи, естественно уступилъ благородному порыву первой минуты (которымъ такъ часто руководствуется въ своихъ поступкахъ молодежь) и рѣшился принять его сторону противъ всѣхъ. Очертя голову бросился онъ въ самую середину интересной группы, освѣдомляясь рѣзкимъ тономъ, быть можетъ, болѣе рѣзкимъ, чѣмъ того требовало благоразуміе при данныхъ обстоятельствахъ, изъ-за чего произошелъ этотъ шумъ.
-- Ура!-- воскликнулъ одинъ изъ конюховъ.-- Мѣсто переодѣтому принцу!
-- Господа, дорогу наслѣднику эѳіопскаго короля!-- кричалъ другой.
Не обращая вниманія на эти шутки, которыя всегда принимаются толпою съ полнымъ одобреніемъ, если онѣ направлены противъ прилично одѣтаго человѣка, Николай окинулъ присутствующихъ спокойно презрительнымъ взглядомъ, затѣмъ обратился къ молодому джентльмену, успѣвшему тѣмъ временемъ разыскать и надѣть свои туфли, и съ самымъ рыцарскимъ видомъ повторилъ свой вопросъ.
-- Совершенные пустяки!-- отвѣчалъ тотъ.
Тутъ среди зрителей поднялся ропотъ, а самые смѣлые закричали: "Какъ пустяки?" -- "Скажите на милость, онъ называетъ это пустяками".-- "Хороши пустяки!" "Счастливчикъ, этотъ господинъ, если находитъ пустяками такую потасовку!" Истощивъ весь свой запасъ ироническихъ замѣчаній, нѣсколько человѣкъ принялись толкать Николая и другого джентльмена, главнаго участника скандала, то какъ будто нечаянно, натыкаясь и падая на нихъ, то наступая имъ на ноги.
Но такъ какъ къ подобной игрѣ число участвующихъ необязательно ограничивать опредѣленной цифрой, какъ въ нѣкоторыхъ другихъ, напримѣръ, въ карточныхъ играхъ, то Джонъ Броуди также присоединился къ играющимъ, къ величайшему ужасу своей жены. Онъ бросился въ толпу, работая кулаками направо и налѣво, причемъ смахнулъ локтемъ шапку съ головы здоровеннаго конюха, который особенно враждебно отнесся къ Николаю. Это вмѣшательство тотчасъ дало всему дѣлу другой оборотъ: многіе смѣльчаки попятились назадъ и остановились на почтительномъ разстояніи, охая отъ боли и проклиная тяжелыя лапы деревенщины, отдавившей имъ ноги.
-- Пускай только попробуетъ еще разъ,-- произнесъ джентльменъ, лежавшій до сихъ поръ на полу, поднимаясь на ноги, но совсѣмъ не для того, чтобы мстить своему обидчику, какъ это можно было предположить, а изъ боязни, чтобы Броуди какъ-нибудь нечаянно не наступилъ на него.
-- Да, я только предлагаю ему еще разъ попробовать!
-- Ну, а ты только попробуй повторить свои слова, и я разобью объ твою башку всѣ стаканы, что стоятъ вонь на томъ столѣ, за тобой,-- сказалъ молодой джентльменъ.
При этихъ словахъ одинъ изъ лакеевъ, который все это время истиралъ руки отъ удовольствія, глядя на драку, и оставался спокойнымъ, пока рѣчь шла о битвѣ головъ, всполошился и началъ упрашивать зрителей сходить за полиціей, такъ какъ тутъ пахнетъ смертоубійствомъ и онъ одинъ отвѣчаетъ за посуду и хрусталь заведенія.
-- Не стоитъ безпокоиться звать полицію,-- сказалъ молодой человѣкъ,-- я остаюсь здѣсь на всю ночь, и меня могутъ привлечь къ отвѣтственности завтра утромъ, если пожелаютъ.
-- За что вы ударили его?-- спросилъ одинъ изъ присутствующихъ.
-- Да, да, скажите, за что?-- подхватило еще нѣсколько голосовъ.
Молодой человѣкъ, бывшій, видимо не особенно популярнымъ среди этого общества, холодно оглядѣлся кругомъ и обратился къ Николаю:
-- Вы сейчасъ спрашивали меня, что тутъ произошло. Извольте, я вамъ объясню. Вотъ этотъ господинъ, котораго я только что отдѣлалъ, сидѣлъ и пилъ со своимъ пріятелемъ въ общей залѣ, когда я вошелъ туда, собираясь тоже посидѣть съ полчаса передъ сномъ. Я, видите ли, рѣшилъ провести ночь въ гостиницѣ, чтобы не потревожить своихъ домашнихъ въ этотъ поздній часъ, такъ какъ они меня ждутъ только завтра. Господинъ этотъ въ самыхъ дерзкихъ и оскорбительныхъ выраженіяхъ заговорилъ объ одной особѣ, которую я имѣю честь знать и которую я тотчасъ узналъ по его описанію, такъ какъ онъ говорилъ громко и я разслышалъ каждое слово. Тогда я вѣжливо замѣтилъ ему, что онъ ошибается въ своихъ догадкахъ, а такъ какъ эти догадки были оскорбительнаго свойства, то я прошу его замолчать. Онъ исполнилъ въ ту же минуту мое требованіе, но, выходя изъ залы со своимъ пріятелемъ, возобновилъ этотъ разговоръ и говорилъ съ еще большимъ нахальствомъ. Тутъ ужъ я не выдержалъ, бросился на него, чтобы ускорить его выходъ изъ залы, и ударомъ кулака привелъ его въ то положеніе, въ которомъ вы его застали. А такъ какъ я нахожу, что знаю лучше всякаго другого, какъ мнѣ слѣдуетъ поступать,-- прибавилъ молодой человѣкъ, видимо еще не остывшій послѣ ссоры,-- то предлагаю каждому желающему выступить на защиту потерпѣвшаго: я не отказываюсь драться!
Настроеніе Николая было въ это время именно таково, что и самая ссора эта, и поводъ къ ней, и развязка должны были заслужить его полное одобреніе. Ежеминутно преслѣдуемый воспоминаніемъ о своей прелестной незнакомкѣ, онъ чувствовалъ, что поступилъ бы точно такъ же, если бы какой-нибудь нахалъ вздумалъ въ его присутствіи оскорбительно отозваться о ней. И подъ впечатлѣніемъ этихъ мыслей, онъ горячо принялъ сторону молодого человѣка, объявивъ, что тотъ поступилъ прекрасно и достоинъ уваженія каждаго порядочнаго человѣка. Къ этому мнѣнію тотчасъ же присоединился и Джонъ Броуди; хоть онъ и не понималъ хорошенько, въ чемъ именно состояла заслуга молодого джентльмена въ чулкахъ, но тѣмъ не менѣе сталъ выражать ему свои симпатіи такъ же горячо, какъ и Николай.
-- Пусть теперь побережетъ свои косточки,-- говорилъ между тѣмъ побѣжденный, съ котораго въ эту минуту лакея удалялъ при помощи щетки слѣды паденія на пыльный полъ корридора.-- Онъ мнѣ отвѣтитъ за то, что ударилъ меня здорово живешь. Гдѣ это видано, чтобы человѣкъ не смѣлъ найти дѣвушку хорошенькой, не могъ похвалить ее безъ того, чтобы его не искалѣчили за это?
Это размышленіе вслухъ вызвало большое сочувствіе со стороны молоденькой конторщицы, которая, стоя передъ зеркаломъ и оправляя свой чепецъ, заявила, что "только еще этого недоставало", что "если станутъ наказывать людей за такіе невинные и естественные поступки, то битыхъ скоро окажется гораздо больше, чѣмъ тѣхъ, которые бьютъ" и что она "совершенно по понимаетъ поведенія джентльмена. Таково ея мнѣніе".
-- Прелесть моя,-- сказалъ молодой человѣкъ, наклонившись къ ней, и прошепталъ еи что-то на ухо.
-- Это ровно ничего не значитъ, сэръ,-- возразила сухо дѣвица, хотя въ то же время, отворачиваясь, не могла удержать улыбки (за что мистриссъ Броуди, стоявшая у лѣстницы, бросила на нее презрительный взглядъ и сейчасъ же позвала мужа).
-- Но выслушайте же меня,-- продолжалъ вполголоса молодой человѣкъ.-- Если бы находить красивое красивымъ считалось преступленіемъ, я былъ бы въ эту минуту величайшимъ преступникомъ въ мірѣ, такъ какъ я не могу устоять передъ хорошенькимъ личикомъ; оно успокоиваетъ меня, заставляетъ мгновенно стихать мой гнѣвъ. Вы могли уже замѣтить дѣйствіе вашей красоты на меня.
-- Все это очень хорошо,-- возразила дѣвица, покачавъ головой,-- но...
-- И знаю, что очень хорошо,-- подхватилъ молодой человѣкъ, не спуская восхищенныхъ глазъ съ хорошенькаго личика конторщицы,-- именно это самое я и говорилъ вамъ сію минуту Но я хочу только сказать, что о красотѣ надо говорить съ уваженіемъ, какое и подобаетъ оказывать столь драгоцѣнному дару небесъ, а этотъ франтъ не знаетъ даже, какъ...
Молодая дѣвица прервала этотъ разговоръ, крикнувъ лакею довольно пронзительнымъ голосомъ, что не мѣшало бы побитому джентльмену удалиться изъ корридора и не загораживать дороги другимъ.
Лакей немедленно передалъ инструкцію конторщицы конюхамъ, а тѣ въ свою очередь, рѣзко измѣнивъ тонъ по отношенію къ несчастной жертвѣ, въ одинъ мигъ вышвырнули ее за дверь, точно какой-нибудь тюкъ.
-- Я почти увѣренъ, что встрѣчалъ уже гдѣ-то этого франта,-- сказалъ Николай.
-- Неужели?-- спросилъ его новый знакомый.
-- Готовъ побиться объ закладъ, что встрѣчалъ,-- продолжалъ Николай, что-то припоминая.-- А, вспомнилъ! Вѣдь это писецъ изъ справочной конторы въ Весть-Эндѣ. То-то мнѣ и показалось знакомымъ его лицо!
И въ самомъ дѣлѣ это былъ Томъ, писецъ изъ справочной конторы, съ богомерзкимъ лицомъ.
"Какъ странно!" думалъ Николай, припоминая всѣ тѣ случайности, которыя часто, когда онъ менѣе всего этого ожидалъ, наводили его на мысль объ этой конторѣ.
-- Премного обязанъ вамъ за ваше участіе и поддержку именно въ ту минуту, когда я такъ въ нихъ нуждался,-- сказалъ, засмѣявшись, молодой человѣкъ, подавая Николаю свою визитную карточку.-- Будьте любезны сообщить мнѣ, гдѣ и когда я могу принести вамъ спою благодарность.
Отвѣчая на эти вѣжливыя слова, Николай нечаянно бросилъ взглядъ на поданную ему карточку и съ удивленіемъ воскликнулъ:
-- Мистеръ Фрэнкъ Чирибль! Ужъ не племянникъ ли вы братьевъ Чирибль, тотъ самый, котораго ждутъ завтра?
-- Хоть я и не имѣю обыкновенія величать себя племянникомъ торговаго дома братьевъ Чирибль,-- отвѣчалъ, смѣясь, мистеръ Фрэнкъ,-- но я дѣйствительно племянникъ этихъ двухъ превосходнѣйшихъ братьевъ, представителей извѣстной торговой фирмы, и горжусь этимъ. А, вы, сэръ, ужь не тотъ ли вы мистеръ Никкльби, о которомъ я такъ много слышалъ? Вотъ ужь никакъ не ожидалъ такимъ образомъ но знакомиться съ вами, но смѣю васъ увѣрить, что, какъ ни странна наша встрѣча, я искренно ей радъ.
Николай отвѣтилъ любезностью на любезность, и молодые люди дружески пожали другъ другу руку. Затѣмъ Николай представилъ своему новому знакомому Джона Броуди, который все еще не могъ опомниться отъ восхищенія передъ молодымъ человѣкомъ, сумѣвшимъ такъ ловко заставить хорошенькую конторщицу перемѣнить фронтъ. Фрэнкъ быль представленъ и мистриссъ Броуди, послѣ чего всѣ четверо отправились наверхъ, гдѣ и провели еще съ полчаса въ разговорахъ, къ обоюдному удовольствію. Нужно отдать справедливость мистриссъ Броуди: сна смѣло начала разговоръ съ заявленія, что изъ всѣхъ нахалокъ, какихъ она когда-либо встрѣчала, "это конторщица" была, но ея мнѣнію, самой безобразной, самой легкомысленной и нахальной.
Мистеръ Фрэнкъ (какъ это доказываетъ только что описанная сцена потасовки въ корридорѣ гостиницы) былъ очень вспыльчивый молодой человѣкъ, что, конечно, не диво и часто встрѣчается въ людяхъ; но это не мѣшало ему быть веселымъ и пріятнымъ собесѣдникомъ. Наружностью онъ очень напоминалъ двухъ превосходныхъ братьевъ, которыхъ Николай такъ любилъ. Какъ и они, онъ былъ простъ въ обращеніи, въ немъ было также много искренности и добродушія, а эти черты всегда привлекаютъ людей. Кромѣ того, онъ былъ довольно красивъ, неглупъ, живого характера. Черезъ нѣсколько минуть онъ такъ освоился со всѣми странностями Джона Броуди, точно они были знакомы между собой съ самаго дѣтства. Неудивительно поэтому, что, когда пришло время расходиться но домамъ, мистеръ Фрэнкъ оставилъ по себѣ самое благопріятное впечатлѣніе не только въ достойномъ дѣтищѣ Іоркшира и его женѣ, но и въ Николаѣ, который, обдумывая все случившееся по дорогѣ домой, пришелъ къ заключенію, что онъ сдѣлалъ сегодня весьма пріятное и желательное пріобрѣтеніе въ лицѣ своего новаго знакомца.
"Но что всего страннѣе, такъ это моя встрѣча съ этимъ клеркомъ изъ справочной конторы,-- думалъ онъ.-- Мнѣ кажется, неправдоподобно, чтобы племянникъ былъ знакомъ съ тою очаровательной дѣвушкой. Я помню, Тимъ Линкинвотеръ, говоря мнѣ о томъ, что мистеръ Фрэнкъ возвращается домой, чтобы сдѣлаться компаньономъ нашей фирмы, разсказывалъ также, что онъ провелъ четыре года въ Германіи, управляя дѣлами фирмы, а послѣдніе шесть мѣсяцевъ -- въ сѣверной Англіи, гдѣ быль занятъ устройствомъ ея агентства; итого четыре съ половиною года его не было здѣсь. Она же не можетъ быть старше семнадцати, восемнадцати лѣтъ; слѣдовательно, она была ребенкомъ, когда онъ уѣхалъ изъ Лондона. Онъ не могъ ея знать; вѣроятно, даже не видалъ никогда. Онъ не можетъ дать мнѣ никакихъ свѣдѣній о ной. И во всякомъ случаѣ,-- добавилъ онъ въ отвѣтъ на преслѣдовавшую его тайную мысль,-- не можетъ быть, чтобы онъ былъ ея первою любовью,-- это очевидно".
Нужно ли вѣрить, что эгоизмъ -- необходимый элементъ той человѣческой страсти, которую называютъ любовью? Не лучше ли, не спокойнѣе ли увѣровать въ тѣ прекрасныя сказки, которыя разсказываютъ намъ объ этомъ чувствѣ поэты? Конечно, намъ извѣстны примѣры, когда мужчины и женщины съ великодушіемъ, приносящимъ имъ большую честь, отказывались отъ предмета своей любви въ пользу своихъ соперниковъ и соперницъ, но, къ сожалѣнію, при этомъ всегда бывало доказано, что такое великодушіе было вынужденнымъ и что эти благородные мужчины и женщины съ достоинствомъ отказывались отъ того, что имъ было все равно недоступно. Такъ точно простой солдатъ, не принося большой жертвы, можетъ дать обѣтъ никогда не носить ордена Подвязки, или бѣдный сельскій священникъ, будь онъ хоть семи пядей во лбу и необычайно благочестивъ, но если у него нѣтъ длинной родословной (я не говорю, конечно, о его собственныхъ дѣтяхъ, которыя по своему количеству нерѣдко представляютъ собою весьма и весьма длинную вѣтвь родословнаго дерева), можетъ навсегда отказаться отъ епископской митры, которой ему и безъ того никогда не видать.
Николай Никкльби упрекалъ бы себя въ низости, если бы въ душѣ его зародилось желаніе извлечь изъ своей встрѣчи съ Фрэнкомъ какую-нибудь выгоду для себя въ смыслѣ пріобрѣтенія еще большаго довѣрія со стороны братьевъ Чирибль, и въ тоже время онъ погрузился въ другіе разсчеты самаго эгоистическаго свойства.
Что если этотъ племянникъ станетъ его соперникомъ? Онъ на всѣ лады переворачивалъ этотъ вопросъ въ своемъ умѣ и придавалъ ему такую важность, точно отъ разрѣшенія его зависѣло все остальное; онъ безпрестанно возвращался къ нему и негодовалъ при одной мысли, что на свѣтѣ могъ быть другой человѣкъ, осмѣлившійся увлечься дѣвушкой, съ которой самъ онъ никогда во всю жизнь не сказалъ ни слова.
Несомнѣнно, что Николай не только отдавалъ должное своему новому знакомому, но даже былъ способенъ преувеличить его достоинства, хотя имѣть таковыя въ глазахъ любимой имъ, Николаемъ, дѣвушки, онъ считалъ со стороны своего воображаемаго соперника личнымъ для себя оскорбленіемъ, охотно, впрочемъ, разрѣшая ему обладать всевозможными хорошими качествами и въ какой угодно мѣрѣ въ глазахъ всѣхъ другихъ. Какъ видите, въ этомъ было много истиннаго эгоизма. А между тѣмъ Николай былъ искренняя, благородная натура, и мало нашлось бы людей съ менѣе своекорыстными мыслями и побужденіями. Но мы не имѣемъ никакихъ основаній предполагать, чтобы мысли и чувства Николая, влюбленнаго, какимъ мы его видимъ теперь, не походили на мысли и чувства всѣхъ другихъ людей, находящихся въ этомъ состояніи духа, которое поэты воспѣваютъ, какъ необыкновенно возвышенное.
Впрочемъ, Николай не терялъ времени на анализъ своихъ мыслей и чувствъ, а продолжалъ всю дорогу и потомъ всю ночь думать и грезить все объ одномъ и томъ же. Придя въ концѣ концовъ къ убѣжденію, что Фрэнкъ не зналъ его таинственной незнакомки, а поэтому не могъ и ухаживать за ней, онъ въ то же время сообразилъ, что и его шансы не велики, такъ какъ онъ, можетъ быть никогда въ жизни не встрѣтится больше съ любимою дѣвушкой. На этой гипотезѣ онъ началъ строить самыя зловѣщія предположенія, одно печальнѣе другого, предположенія, передъ которыми блѣднѣлъ и стушевывался даже призракъ его соперника Фрэнка. То были муки Тантала, не дававшія ему покоя даже во снѣ.
Что бы ни говорили поэты и романисты, но никто еще не наблюдалъ такихъ случаевъ, на основаніи которыхъ можно было бы установить, какъ фактъ, что солнце можетъ хоть на одинъ часъ замедлить или поспѣшить своимъ восходомъ или закатомъ въ угоду какому-нибудь пылкому влюбленному. Солнце твердо знаетъ свои общественныя обязанности и, подчиняясь росписанію Гринвичской обсерваторіи встаетъ неизмѣнно по календарю, никогда не позволяя себѣ поддаваться какимъ-либо личнымъ соображеніямъ. Такимъ образомъ утро для Николая настало въ свое время при обычной обстановкѣ: контора открыта, ежедневное теченіе дѣлъ ничѣмъ не нарушается; единственнымъ выходящимъ изъ ряду событіемъ въ будничной конторской рутинѣ явился пріѣздъ мистера Франка Чирибля, удостоившагося самыхъ радушныхъ привѣтствій и сіяющихъ улыбокъ со стороны своихъ достойныхъ дядюшекъ и болѣе серьезнаго, хотя и не менѣе сердечнаго пріема со стороны Тима Линкинвотера.
-- Подумайте только, какъ странно это вышло, что мистеръ Фрэнкъ и мистеръ Никкльби встрѣтились вчера вечеромъ!-- сказалъ Тимъ Линкинвотеръ, медленно сходя со своего табурета, становясь спиной къ конторкѣ, что онъ дѣлалъ всегда, когда собирался сообщить что-либо важное, и обводя глазами присутствующихъ.-- Въ этой вчерашней встрѣчѣ нашихъ двухъ молодыхъ людей я усматриваю замѣчательное совпаденіе. И пусть кто-нибудь осмѣлится мнѣ сказать, что такое удивительное совпаденіе можетъ случиться еще гдѣ-нибудь, кромѣ Лондона!
-- Не могу судить объ этомъ,-- отвѣчалъ Фрэнкъ,-- но...
-- Не можете объ этомъ судить, мистеръ Фрэнкъ?-- возразилъ упрямо Тимъ, не дослушавъ его.-- Да въ этомъ нѣтъ и надобности. Скажите лучше, есть ли гдѣ еще въ мірѣ такое мѣсто, и гдѣ? Въ Европѣ? Безъ сомнѣнія, нѣтъ. Въ Азіи? Еще меньше. Въ Африкѣ? Ничуть не бывало. Вы скажете въ Америкѣ? Но вы солжете, если скажете это, потому что вы отлично знаете, что нѣтъ. Ну, такъ говорите же, гдѣ это мѣсто? Гдѣ?-- вопрошалъ Тимъ, скрестивъ на груди руки.
-- Я не имѣлъ намѣренія оспаривать этотъ пунктъ,-- отвѣчалъ смѣясь молодой Чирибль.-- Я никогда не позволилъ бы себѣ совершить такую ересь. Я хотѣлъ только сказать, когда вы перебили меня, что я очень благодаренъ этому совпаденію, вотъ и все.
-- О, если вы не оспариваете этого пункта,-- сказалъ Тимъ, сразу умягчаясь,-- это иная статья. Но, говоря откровенно, я былъ бы радъ, если бы вы его оспаривали, вы или кто-либо другой. Я уничтожилъ бы васъ и всякаго другого своими аргументами, безапелляціонными аргументами,-- добавилъ Тимъ, слегка похлопывая своими очками по указательному пальцу своей лѣвой руки.
Но такъ какъ не нашлось никого, кто пожелалъ бы принять на себя защиту четырехъ частей свѣта противъ Тима или, вѣрнѣе сказать, кто пожелалъ бы отъ Тима получить позорнѣйшій "матъ" (ибо такова была неизбѣжная участь смѣльчака, который дерзнулъ бы на такую защиту), то Тимъ прекратилъ свою аргументацію въ виду ея безполезности и взобрался опять на свой табуретъ.
-- Братъ Нэдъ,-- сказалъ Чарльзъ Чирибль, дружески похлопавъ по плечу Тима,-- мы должны чувствовать себя счастливыми, имѣя помощниками такихъ двухъ молодыхъ людей, какъ нашъ племянникъ Фрэнкъ и мистеръ Никкльби; они послужатъ нимъ источникомъ истиннаго удовольствія.
-- Разумѣется, Чарльзъ, разумѣется,-- отвѣчалъ брать Нэдъ.
-- Что касается Тима,-- прибавилъ Чарльзъ,-- то о немъ не стоитъ говорить: онъ мальчикъ, дитя, ничего еще не выражающее своей особой; Тима нечего принимать въ разсчетъ. Ну, что вы объ этомъ думаете, мистеръ Тимъ, гадкій вы повѣса?
-- Я думаю, что ревную васъ къ вашимъ любимчикамъ и буду искать другого мѣста: прошу васъ принять это къ свѣдѣнію.
Тимъ нашелъ свою остроту такою необыкновенно забавною, что, положивъ перо на чернильницу и сойдя или, вѣрнѣе, скатившись со своего насѣста (совершенно противъ своего обыкновенія совершилъ все методически и спокойно), разразился громкимъ хохотомъ и при этомъ такъ страшно затрясъ головой, что пудра съ его волосъ столбомъ понеслась по всей конторѣ. Братья Чирибль, конечно, не отстали отъ Тима и искренно хохотали при одной мысли о возможности такой добровольной разлуки. Фрэнкъ и Николай присоединились къ старикамъ и хохотали еще громче, отчасти, можетъ быть потому, что старались скрыть свое волненіе, вызванное этимъ маленькимъ инцидентомъ. Да, правду сказать, и трое старыхъ друзей были очень растроганы, хотя и силились замаскировать свои чувства громкимъ смѣхомъ. И этотъ взрывъ чистосердечнаго, простодушнаго веселья доставилъ всѣмъ троимъ гораздо больше удовольствія, чѣмъ могло бы найти его избранное общество въ самой тонкой и ѣдкой острогѣ, отпущенной на счетъ какого-нибудь отсутствующаго пріятеля.
-- Мистеръ Никкльби,-- обратился братъ Чарльзъ къ Николаю, отводя его въ сторону и ласконо пожимая ему руку,-- я въ большомъ нетерпѣніи узнать, хорошо ли и удобно ли вы устроились, дорогой мой, въ вашемъ коттеджѣ. Мы сочли бы себя неблагородными относительно тѣхъ, кто намъ служить, если бы допустили ихъ испытывать неудобства и лишенія, оградить ихъ отъ которыхъ въ нашей власти. Я бы также очень желалъ познакомиться съ вашей матушкой и сестрой, мистеръ Никкльби, и воспользоваться случаемъ, увѣрить ихъ, что тѣ маленькія услуги, которыя мы всегда счастливы имъ оказать, съ лихвою вознаграждаются вашимъ рвеніемъ въ исполненіи вашихъ служебныхъ обязанностей. Пожалуйста, ни слова, дорогой мой, прошу васъ. Завтра, вѣдь, воскресенье, такъ завтра же я позволю себѣ явиться къ вамъ къ вечернему чаю, надѣясь застать васъ дома. Если же ваши дамы найдутъ почему-нибудь неудобнымъ этотъ день или часъ для моего визита, то я приду въ другой разъ, когда ты назначите: для меня всѣ дни будутъ удобны. Такъ, значитъ, и рѣшимъ. Братъ Нэдъ, дружокъ, мнѣ нужно сказать тебѣ два слова.
Братья-близнецы рука объ руку вышли изъ конторы. Въ этомъ послѣднемъ, какъ и во всѣхъ другихъ проявленіяхъ особеннаго вниманія, оказаннаго ему въ этотъ день его принципалами по случаю пріѣзда ихъ племянника, Николай видѣлъ только новое доказательство того лестнаго для него расположенія, которымъ онъ и раньше пользовался у этихъ превосходныхъ старичковъ, и деликатная доброта ихъ вызывала въ его сердцѣ чувство глубокой благодарности и любви.
Вѣсть о томъ, что на слѣдующій день у нихъ будетъ гость (да еще какой!), пробудила въ душѣ мистриссъ Никкльби весьма разнородныя чувства -- радость и сожалѣніе. Правда, съ одной стороны предстоящій визитъ высокаго гостя предвѣщалъ ей близкій возвратъ въ "хорошее" общество и связанное съ этимъ почти забытое удовольствіе утреннихъ визитовъ, вечеринокъ съ "чашкою чая" и т. п.; но, съ драгой,-- она не могла вспомнить безъ горечи о своемъ блаженной памяти серебряномъ чайникѣ съ ручкой изъ слоновой кости и такомъ же молочникѣ, которые нѣкогда были предметомъ ея гордости и покоились изъ года въ годъ на самой верхней полкѣ шкапа, всегда обернутые въ замшу для сохранности. Эти двѣ вещи представлялись ея опечаленному воображенію такъ живо, точно стояли у нея передъ глазами.
-- Какъ бы мнѣ хотѣлось знать, кто купилъ мой прелестный ящичекъ на распродажѣ нашихъ вещей,-- сказала мистриссъ Никкльби, печально качая головой.-- Онъ всегда стоялъ у меня въ лѣвомъ углу, подлѣ маринованнаго лука. Ты помнишь этотъ ящичекъ, Кетъ?
-- Отлично помню, мама.
-- А мнѣ что-то плохо этому вѣрится, когда я вижу, съ какимъ равнодушіемъ ты объ этомъ говоришь,-- отвѣчала мистриссъ Никкльби строгимъ тономъ.-- Во всѣхъ нашихъ потеряхъ, Кетъ, есть одна сторона, которая, признаюсь, для меня тяжелѣе самыхъ потерь: это -- возмутительное равнодушіе и безпощадная холодность, съ какими относятся къ нимъ окружающіе. Я говорю это совершенно искренно, Кетъ,-- и мистриссъ Никкльби потерла себѣ носъ съ обиженнымъ видомъ.
-- Дорогая мама,-- сказала Кетъ, нѣжно обвивая рукою ея шею,-- зачѣмъ вы говорите то, чего, конечно, не думаете? Не могу я повѣрить, что вамъ непріятно видѣть меня веселою и счастливою! Я опятъ съ вами и Николаемъ; мы живемъ вмѣстѣ, а для меня это гораздо дороже какихъ-то жалкихъ бездѣлушекъ, отсутствія которыхъ мы и не чувствуемъ. Я видѣла горе и нужду, которыя влечетъ за собою смерть главы семьи; я испытала горечь одиночества въ чужомъ домѣ, разлуку съ близкими, милыми сердцу въ тяжелую пору настигшей насъ бѣдности, въ то время, когда единственнымъ для насъ утѣшеніемъ въ безысходномъ горѣ была бы совмѣстная жизнь; я пережила все это. Какъ же вы можете удивляться тому, что я считаю нашу теперешнюю жизнь покойною и счастливою и, видя васъ, моихъ любимыхъ, подлѣ себя, не имѣю другихъ желаній, не питаю никакихъ сожалѣній? Правда, было время, и не очень давно, когда мнѣ вспоминались довольство и утѣхи нашей прежней жизни, и я жалѣла о нихъ, жалѣла, можетъ быть, чаще, чѣмъ вы думаете; но я притворялась, что не останавливаюсь на такихъ мысляхъ, въ надеждѣ, что этимъ я заставлю и васъ меньше сожалѣть объ утраченномъ. О, нѣтъ, мама, я не безсердечна! Богъ свидѣтель, что если бы я была такою, я была бы счастливѣе. Мама дорогая,-- прибавила Кетъ съ возрастающимъ волненіемъ,-- я всегда чувствую разницу между этимъ домомъ и тѣмъ, гдѣ мы провели столько счастливыхъ лѣтъ, одну только разницу, въ темъ, что лучшее, благороднѣйшее сердце, когда-либо страдавшее въ этомъ мірѣ, покинуло насъ и перешло въ иной лучшій міръ.
-- Кэтъ! Мое дорогое дитя!-- воскликнула мистриссъ Никкльби.-- Я много разъ вспоминала его ласковыя, нѣжныя слова передъ смерью,-- продолжала Кетъ.-- Въ послѣдній вечеръ, уходя на ночь къ себѣ, онъ проходилъ мимо моей комнаты, заглянулъ ко мнѣ и сказалъ: "Да хранитъ тебя Господь, малютка!" Какъ онъ былъ блѣденъ, мама! Я знаю, онъ умеръ отъ разрыва сердца: навѣрно горе убило его. Я была тогда такъ молода, что и не думала объ этомъ.
Тутъ бѣдная дѣвушка не могла больше сдерживаться и дала волю слезамъ. Припавъ къ матери, она плакала, какъ малый ребенокъ, и слезы облегчили ея сердце.
Тутъ кстати будетъ замѣтить къ чести человѣческой природы, что, когда наше сердце размягчено, когда его преисполняетъ сознаніе счастія и чувство любви, мы охотно отдаемся воспоминаніямъ о дорогихъ умершихъ. Какъ не допустить послѣ этого, что наши лучшія мысли и чувства играютъ роль волшебнаго талисмана, который надѣляетъ нашу душу способностью поддерживать таинственное общеніе съ душами тѣхъ, кого вы горячо любили на землѣ. Увы! Какъ часто приходится этимъ терпѣливымъ ангеламъ витать надъ нами въ тщетномъ ожиданіи того магическаго слова, которымъ мы всегда можемъ ихъ призвать къ себѣ, которое намъ такъ легко произнести и которое такъ рѣдко приходить намъ на умъ и на уста, что, наконецъ, совсѣмъ забывается.
Бѣдная мистриссъ Никкльби, привыкшая говорить безъ разбору все, что приходило ей въ голову, не подозрѣвала, что дочь ея могла питать такія чувства и мысли, тѣмъ болѣе, что ни самыя тяжкія испытанія, ни несправедливые упреки никогда не приводили ее къ такому признанію. Но теперь, когда жизнь ихъ при покой, мирной обстановкѣ, стала радостна и свѣтла, и подъ вліяніемъ счастливаго воспоминанія о прошломъ настолько овладѣли душою Кетъ, что она была не въ силахъ таить ихъ долѣе,-- теперь мистриссъ Никкльби поняла, какъ часто она бывала несправедлива къ дочери. Разговоръ этотъ взволновалъ и ее; она обняла Кетъ, и въ сердцѣ ея шевельнулось чувство, похожее на раскаяніе.
Легко себѣ представить, какая кутерьма происходила въ домѣ Никкльби въ тотъ вечеръ, когда дѣлались приготовленія къ пріему важнаго гостя. Огромный букетъ, пріобрѣтенный у сосѣдняго садовника, былъ раздѣленъ на многое множество маленькихъ, и мистриссъ Никкльби уже готовилась, со свойственнымъ ей отсутствіемъ вкуса, разукрасить ими стѣны гостиной, по Кетъ спасла семейную честь, предложивъ матери избавить ее отъ лишняго труда, и убрала комнаты сама изящно и просто. Маленькій коттеджъ никогда еще не смотрѣлъ такимъ прелестнымъ и наряднымъ, какъ въ это утро яркаго солнечнаго дня; но ни гордость Смайка, любовавшагося своимъ садикомъ, ни гордость мистриссъ Никкльби, одобрительно оглядывавшей свою меблировку, ни даже гордость Кегь, молодой хозяйки, собственноручно убравшей домъ, не могли сравниться съ гордостью Николая, когда онъ глядѣлъ на сестру. И въ самомъ дѣлѣ, самый аристократическій и богатый замокъ Англіи могъ бы гордиться этимъ прелестнымъ личикомъ и изящной фигурой, если бы они служили его украшеніемъ.
Около шести часовъ вечера мистриссъ Никкльби была повергнута въ жесточайшее смятеніе давно ожидаемымъ стукомъ въ наружную дверь, и съ приближеніемъ по корридору шаговъ двухъ парь ногъ это волненіе все росло и росло. Бѣдная женщина внѣ себя отъ волненія, тономъ пророчицы возвѣстила, что "это двое господъ Чирибль,-- "она увѣрена въ томъ... И дѣйствительно, то были двое Чириблей, но только не братья, а мистеръ Чарльзъ Чирибль и его племянникъ мистеръ Фрэнкъ. Мистеръ Фрэнкъ началъ съ того, что извинился за свой непрошенный визитъ; на это мистриссъ Никкльби съ подобающей любезностью и граціей отвѣтила, что отъ всего сердца извиняетъ его поступокъ, тѣмъ болѣе, что она сосчитала свои серебряныя ложки и оказалось, что ихъ не только хватитъ на всю компанію, но даже одна останется лишней.
Такимъ образомъ появленіе неожиданнаго гостя никого не смутило; и только одна Кетъ сначала довольно часто краснѣла отъ смущенія. Старый джентльменъ былъ такъ простъ и любезенъ, а молодой такъ удачно вторилъ ему въ этомъ, что не было и слѣда той натянутости, которая всегда портитъ первое знакомство, и которой Кетъ со страхомъ ждала "отъ этого оффиціальнаго визита", какъ она выражалась.
За чайнымъ столомъ бесѣда стала еще непринужденнѣе: говорили о самыхъ разнообразныхъ предметахъ, сыпались шутки и остроты. Такъ, напримѣръ, старый мистеръ Чирибль возвѣстилъ обществу, что одинъ молодой джентльменъ изъ присутствующихъ, во время своей поѣздки по Германіи былъ сильно заподозрѣнъ въ сердечномъ увлеченіи нѣкоей дѣвицей, дочерью одного нѣмецкаго бургомистра, а молодой Чирибль съ пылкимъ негодованіемъ отвергъ это обвиненіе, что доставляло мистриссъ Никкльби удобный случай замѣтить со свойственною ей тонкостью, что именно эта горячность защиты и служитъ доказательствомъ того, что въ обвиненіи таится доля правды. Послѣ этого молодой джентльменъ сталъ умолять стараго джентльмена сознаться, что тотъ только пошутилъ, что старый джентльменъ и исполнилъ, заставивъ, однако, молодого довольно долго просить. Молодой мистеръ Чирибль такъ упорно отстаивалъ себя въ этомъ вопросѣ, что даже "весь покраснѣлъ", какъ выражалась впослѣдствіи мистриссъ Никкльби, всоминая эту сцену; сна особенно охотно повторяла это свое замѣчаніе, такъ какъ находила, что, говоря о своихъ побѣдахъ, молодые люди вообще далеко не отличаются скромностью и что при подобныхъ разсказахъ стыдливый румянецъ рѣдко покрываетъ ихъ лица; но за то похожденія свои они раскрашиваютъ по собственному усмотрѣнію, вопреки всякому уваженію къ истинѣ.
Послѣ чая все общество отправилось въ садъ, и такъ какъ вечерь былъ чудный, рѣшили выйти въ поле, гдѣ и гуляли до глубокихъ сумерекъ. Всѣмъ казалось, что время летитъ слишкомъ быстро. Авангардъ составляли Кетъ подъ руку съ братомъ и мистеръ Фрэнкъ, съ которымъ она весело болтала. Въ нѣкоторомъ разстояніи отъ нихъ слѣдовала мистриссъ Никкльби съ братомъ Чарльзомъ. Бѣдная леди была такъ растрогана добротою стараго джентльмена, который горячо расхваливалъ Николая и восхищался Кетъ, что неудержимый потокъ ея обычныхъ изліяній на этотъ разъ совершенно изсякъ или, по крайней мѣрѣ, держался въ границахъ благоразумія.
Смайкъ, которому никогда въ жизни не приходилось быть предметомъ вниманія общества, переходилъ отъ одной группы къ другой, смотря по тому, кто къ нему обращался. А обращались къ нему безпрерывно: то мистеръ Чарльзъ заговаривалъ съ нимъ, положивъ ему руку на плечо, то Николай, съ улыбкой обернувшись къ нему, дѣлалъ ему знакъ подойти къ нимъ и поболтать со старымъ другомъ, такъ хорошо понимавшимъ его и обладавшимъ удивительною способностью, точно по волшебству, разглаживать морщины на его лбу и вызывать улыбку на его грустное, безвременно увядшее лицо.
Несомнѣнно, что гордость одинъ пять семи смертныхъ грѣховъ, но несомнѣнно и то, что изъ числа ихъ должна быть исключена материнская гордость, ибо она имѣетъ своимъ источникомъ двѣ добродѣтели: надежду и вѣру. Такою именно гордостью было преисполнено сердце мистриссъ Никкльби весь этотъ вечеръ, и когда гуляющіе направились наконецъ, къ дому, лицо бѣдной женщины еще носило слѣды слезъ, самыхъ сладкихъ и счастливыхъ, какія она пролила за всю свою жизнь.
Послѣ скромнаго ужина, за которымъ общее настроеніе тихой радости, казалось, исходило отъ хозяйки, гости стали прощаться. При этомъ произошелъ маленькій инцидентъ, подавшій поводъ къ веселому смѣху: мистеръ Фрэнкъ Чирибль во второй разъ пожалъ руку Кетъ, позабывъ, что онъ уже съ нею простился. Въ этой ошибкѣ дядя Чарльзъ усмотрѣлъ новое неопровержимое доказательство того, что племянникъ его поглощенъ своей страстью къ нѣмецкой дѣвицѣ, и общество встрѣтило его шутку дружнымъ хохотомъ. Счастливые люди легко заражаются весельемъ.
Однимъ словомъ, весь этотъ день былъ для нашихъ друзей днемъ безоблачнаго, свѣтлаго счастья. На долю каждаго изъ насъ выпадаютъ подобные дни (желаю моимъ читателямъ почаще видѣть ихъ въ своей жизни), и мы впослѣдствіи вспоминаемъ о нихъ съ большимъ удовольствіемъ. Такъ вспомнили и объ этомъ днѣ участники его тихаго веселья, для которыхъ онъ составилъ эпоху въ жизни.
Однако, и въ этотъ счастливый день не всѣ веселились: исключеніемъ былъ только одинъ человѣкъ и, къ сожалѣнію, именно тотъ, кто больше всѣхъ нуждался въ счастьѣ, потому что никогда не зналъ его.
Это былъ тотъ, кто, войдя въ свою комнату въ ночной тишинѣ, опустился на колѣни съ горячей молитвой, которой его научилъ единственный и первый въ его жизни другъ. Съ этой молитвой онъ простеръ руки къ Творцу и паль ницъ съ сердцемъ, исполненнымъ отчаянія и горя.