изъ которой читатель узнаетъ поразительныя вещи.
-- Послушайте, Никкльби, такъ какъ мы завтра вечеромъ уѣзжаемъ изъ Лондона и такъ какъ я никогда въ жизни не проводилъ такихъ счастливыхъ часовъ, не выпьемъ ли мы съ вами еще по стаканчику за нашу будущую радостную встрѣчу?
Такъ говорилъ Джонъ Броуди, весело потирая руки и глядя на Николая съ блаженно и улыбкой на своей сіяющей физіономіи.
Джонъ говорилъ это въ тотъ самый вечеръ, о которомъ шла рѣчь въ предыдущей главѣ; мѣстомъ дѣйствіи былъ уже знакомый читателю коттеджъ, гдѣ собралось веселое общество, состоявшее изъ Николая, мистриссъ Никкльби, мистриссъ Броуди, Кетъ и Смайка.
Всѣ были веселы и оживлены. Мистриссъ Никкльби, знавшая отъ сына, какъ много онъ былъ обязанъ честному іоркширцу, послѣ довольно продолжительнаго колебанія дала, наконецъ, свое согласіе на выраженное Николаемъ желаніе пригласить мистера и мистриссъ Броуди на чашку чаю. Согласіе это было дано, и для этого надо было преодолѣть цѣлый рядъ препятствій и затрудненій, проистекавшихъ главнымъ образомъ изъ того обстоятельства, что мистриссъ Никкльби не успѣла "первая сдѣлать визита" мистриссъ Броуди. Хотя мистриссъ Никкльби и увѣряла очень часто и съ большимъ жаромъ (какъ это дѣлаютъ очень многіе), что въ ней нѣтъ ни капли высокомѣрія и тщеславія, тѣмъ не менѣе она была большою сторонницей такъ называемыхъ свѣтскихъ приличій и возводила ихъ чуть что не въ законъ. Такъ и теперь: она рѣшительно заявила, что, пока онѣ съ мистриссъ Броуди не обмѣняются визитами, она, мистриссъ Никкльби, не должна признавать даже самаго факта существованія мистриссъ Броуди, и вообще выразила полное недоумѣніе но поводу того, какъ ей выйти изъ столь затруднительнаго и щекотливаго положенія.
-- Вотъ, видишь ли, мой другъ, мнѣ было необходимо первой сдѣлать ей визитъ,-- сказала мистриссъ Никкльби сыну, когда былъ поднятъ этотъ вопросъ.-- Дѣло въ томъ, что я должна была выразить ей вниманіе, показать молодой женщинѣ, что я желаю быть съ ними знакомой.... Знаешь, я вотъ что придумала,-- добавила мистриссъ Никкльби послѣ небольшого раздумья,-- тутъ есть одинъ очень порядочный на видъ молодой человѣкъ, кондукторъ омнибуса, который ходитъ мимо... Мы съ Кетъ давно уже его замѣтили. Помнишь, Кетъ? У него еще такая лоснящаяся шляпа и бородавка на носу, точь въ точь лакей изъ какого-нибудь богатаго дома.
-- Развѣ лакеи изъ богатыхъ домовъ непремѣнно должны быть съ бородавками на носу, мамочка?-- спросилъ Николай.
-- Не говори глупостей, Николай,-- отвѣтила съ сердцемъ почтенная леди.-- Ты отлично знаешь, что я хочу сказать. Конечно, я говорю не о бородавкѣ, а о шляпѣ, которая придаетъ ему видъ слуги изъ порядочной семьи. Хотя и предположеніе о бородавкѣ вовсе не такъ ужь смѣшно, какъ тебѣ кажется. Помню, у насъ тоже былъ разъ лакей, и даже не съ бородавкой на носу, а съ огромнѣйшимъ зобомъ; онъ еще потребовалъ прибавки жалованья, потому что изъ-за этого зоба у него была куча расходовъ... Однако, что бишь я хотѣла сказать? Да, вспомнила. Мнѣ кажется, лучшее, что я могу сдѣлать, это послать съ этимъ молодымъ человѣкомъ (я знаю, за бутылку портера онъ охотно возьмется исполнить мое порученіе)... послать съ нимъ поклонъ и мою визитную карточку въ гостиницу "Двухголоваго Сарацина". Если его примутъ тамъ за лакея, тѣмъ лучше. Тогда мистриссъ Броуди останется только прислать въ свою очередь свою карточку, хотя бы съ посыльнымъ (онъ могъ бы просто забросить ее намъ мимоходомь), и дѣлу конецъ.
-- Видите ли, мамочка,-- возразилъ Николай,-- я не думаю, чтобы у такихъ простыхъ, непритязательныхъ людей, какъ Броуди, водились визитныя карточки.
-- Что же ты мнѣ этого раньше не сказалъ, мой другъ?-- произнесла мистриссъ Никкльби съ нѣкоторой обидой.-- Это совершенно мѣняетъ дѣло. Если у нихъ нѣтъ визитныхъ карточекъ, я больше ничего не имѣю сказать. Я увѣрена, что они добрые и вполнѣ порядочные люди. Конечно, я буду очень рада, если они придутъ къ намъ на чашку чаю, и, разумѣется, съ своей стороны сдѣлаю все, чтобы быть съ ними любезной.
Когда вопросъ былъ такимъ образомъ рѣшенъ въ благопріятномъ смыслѣ и мистриссъ Никкльби приведена въ снисходительно-покровительственное настроеніе духа, подобающее дамѣ ея лѣтъ и съ ея положеніемъ въ свѣтѣ, супругамъ Броуди было послано приглашеніе, которое они приняли очень охотно. А такъ какъ, явившись въ коттеджъ, оба они были чрезвычайно почтительны съ хозяйкой, повидимому, вполнѣ понимая раздѣляющее ихъ огромное разстояніе, и непритворно восхищались всѣмъ въ домѣ, то почтенная леди пользовалась въ этотъ вечеръ каждымъ удобнымъ случаемъ, чтобы шепнутъ на ухо Кетъ, что, кажется, "эти Броуди" очень милые люди и притомъ прекрасно воспитанные.
Такъ вотъ какъ случилось, что Джонъ Броуди послѣ ужина, часовъ въ одиннадцать, когда оніи сидѣли въ гостиной, объявилъ, что никогда въ жизни онъ не проводилъ такихъ счастливыхъ часовъ, какъ сегодня.
Мистриссъ Броуди была, повидимому, въ такомъ же восхищеніи, какъ и ея мужъ. Юная дама, пышная красота которой не только ни чуть не теряла по сравненію съ нѣжною прелестью Кетъ, по, напротивъ, какъ бы еще ярче выдѣлялась, оттѣняя послѣднюю, юная дама была положительно въ восторгѣ отъ простого, очаровательнаго обращенія молоденькой леди и отъ обворожительной любезности ея матери. Что касается Кетъ, то она дѣйствительно выказала удивительное искусство наводить разговоръ на такіе предметы, въ области которыхъ деревенская красавица, вначалѣ нѣсколько робѣвшая въ чужомъ обществѣ, чувствовала себя, какъ дома. При всемъ желаніи мы не можемъ сказать того же о мистриссъ Никкльби. Но если эта добрая женщина и уступала дочери въ умѣньѣ выбирать темы для разговора, если она и давала понять своимъ гостямъ, по выраженію самой мистриссъ Броуди, что "далеко кулику до Петрова дня", зато она была съ ними въ высшей степени предупредительна., всячески старалась, чтобы они не скучали. А что она дѣйствительно принимала живое участіе въ молодой парочкѣ, лучшимъ тому доказательствомъ служила длинная лекція по домоводству, которую она весьма обязательно прочла въ поученіе мистриссъ Броуди, иллюстрируя теоретическую ея часть многочисленными примѣрами изъ собственной хозяйственной практики, хотя, надо сознаться, что почтенная леди, взваливъ домашнее хозяйство цѣликомъ на плечи Кегь, принимала въ немъ какъ въ теоріи, такъ и на практикѣ столько же участія, какъ любая изъ фигуръ двѣнадцати апостоловъ, украшающихъ соборъ Святого Павла.
-- Какой, однако, добрый, милый, веселый человѣкъ мистеръ Броуди,-- сказала Кетъ, обращаясь къ молодой женщинѣ.-- Право, мнѣ кажется съ нимъ можно забыть какое угодно горе.
-- Да, да, Кетъ, ты совершенно права, подтвердила мистриссъ Никкльби.-- Должно быть, онъ прекраснѣйшій, добрѣйшій человѣкъ. Я должна вамъ сказать, мистриссъ Броуди, что я всегда буду рада видѣть васъ обоихъ у себя запросто, безъ всякихъ церемоній. Мы и сегодня не затѣвали никакой возни, не дѣлали никакихъ приготовленій,-- продолжала достойная леди такимъ тономъ, который давалъ чувствовать, что она сумѣла бы показать товаръ лицомъ, если бы только захотѣла.-- Я ни за что на это не соглашалась, такъ и сказала Кетъ: "Это было бы глупо и безтактно, мой другъ,-- сказала я ей,-- потому что только поставило бы мистриссъ Броуди въ неловкое положеніе".
-- Очень вамъ признательна, мэмъ, за ваше вниманіе,-- сказала мистриссъ Броуди съ полной искренностью. Однако, скоро одиннадцать часовъ, Джонъ, поздно, мы засидѣлись.
-- Поздно!-- воскликнула мистриссъ Никкльби съ легкимъ смѣхомъ, закончивъ его короткимъ покашливаніемъ, долженствовавшимъ означать недоумѣніе передъ такимъ незнаніемъ обычаевъ свѣта.-- Что же это за поздно? Мы привыкли ложиться гораздо позднѣе. Полночь, часъ, два, три часа ночи, такъ и то не въ диковинку. Балы, обѣды, карточные вечера такъ и чередовались въ томъ кругу, гдѣ мы прежде вращались. Да, свѣтскую-таки жизнь мы тогда вели, что и говорить! Право, теперь я и сама часто диву даюсь, какъ это мы только выдерживали! Ужасное это, въ сущности, зло, имѣть такое огромное знакомство, и я совѣтовала бы молодымъ парочкамъ стараться противостоять подобнаго рода искушенію; хотя, сказать и то, не всякая молодая чета и подвергается-то такимъ искушеніямъ и это, по моему, огромное счастье. Было у насъ, напримѣръ, одно знакомое семейство; они жили близъ большой дороги, правда, впрочемъ, не у самой дороги, а нѣсколько въ сторонѣ, у заставы, въ томъ мѣстѣ, гдѣ еще помнишь ли, Кетъ?-- плимутскій дилижансъ переѣхалъ осла... Такъ вотъ удивительные были люди! Неподражаемые мастера на всевозможныя затѣи! Чего-чего только они не придумывали! И фейерверки, и шампанское, и разноцвѣтные фонари, словомъ, всевозможные тонкости по части ѣды и питья, все, что только можетъ себѣ вообразить самый избалованный гастрономъ. Да, удивительные были люди эти Пельтирогусы. Помнишь ты Пельтирогусовъ, Кетъ?
Видя, что, ради спокойствія гостей, необходимо какъ можно скорѣе остановить потокъ краснорѣчія мистриссъ Никкльби, Кетъ поспѣшила отвѣтить, что она прекрасно помнитъ Пельтирогусовъ, и затѣмъ, обратившись къ мистеру Броуди, напомнила ему, что онъ еще въ началѣ вечера обѣщалъ имъ спѣть іоркширскую пѣсенку. Кетъ сказала, что она съ нетерпѣніемъ ждетъ исполненія этого обѣщанія, такъ какъ увѣрена, что его пѣніе доставитъ большое удовольствіе ея матери.
Мистриссъ Никкльби любезно поддержала просьбу дочери, разсчитывая, что ей и тутъ удастся блеснуть своимъ вкусомъ и знаніемъ музыки, послѣ чего Джонъ Броуди принялся припоминать слова какой-то общеизвѣстной у нихъ на сѣверѣ народной пѣсни, то и дѣло прибѣгая за помощью къ своей молоденькой женѣ Припомнивъ, наконецъ, всѣ слова, онъ поправился на своемъ стулѣ, воздѣлъ глаза къ потолку и, остановивъ ихъ на одной изъ сидѣвшихъ тамъ мухъ (хотя рѣшительно неизвѣстно, почему онъ оказалъ ей предпочтеніе передъ другими), во все горло запѣлъ о нѣжныхъ чувствахъ пастушка, сгорающаго отъ любви и отчаянія.
Какъ только кончилась первая строфа пѣсни, послышался громкій стукъ въ наружную дверь, какъ будто тотъ, кто тамъ былъ, выжидалъ только удобнаго моыешта, чтобы его услышали. Стукъ раздался такъ неожиданно и такъ громко, что всѣ три дамы вздрогнули, а Джонъ замолчалъ.
-- Должно быть, это ошибка,-- спокойно сказалъ Николай.-- Къ намъ никто не можетъ такъ поздно придти.
На это мистриссъ Никкльби высказала цѣлый рядъ предположеній: можетъ быть, въ конторѣ братьевъ Чирибль приключился пожаръ, или, можетъ быть, они прислали за Николаемъ, чтобы пригласить его въ компаньоны фирмы (что было, конечно, весьма вѣроятно, если принять въ разсчетъ время дня, выбранное для этой цѣли), а, можетъ быть, мистеръ Линкинвотеръ обокралъ кассу и бѣжалъ, или миссъ Ла-Криви заболѣла, или наконецъ...
Но тутъ предположенія почтенной дамы были прерваны изумленнымъ возгласомъ Кетъ и появленіемъ въ дверяхъ мистера Ральфа Никкльби.
-- Стойте!-- воскликнулъ Ральфъ, видя, что Николай вскочилъ, а Кетъ бросилась къ нему и схватила его за руку.-- Выслушайте меня прежде, чѣмъ заговорить этотъ мальчишка.
Николай, который и самъ въ эту минуту былъ не въ состояніи вымолвить хоть слово, только закусилъ губы и сдѣлалъ грозный жестъ головой. Кетъ ближе прижалась къ нему, Смайкъ спрятался за ихъ спины, а Джонъ Броуди, который слышалъ о Ральфѣ и тотчасъ его узналъ, всталъ между нимъ и своимъ молодымъ другомъ, точно хотѣлъ помѣшать имъ приблизиться другъ къ другу.
-- Не слушайте его, выслушайте прежде меня,-- проговорилъ Ральфъ.
-- Въ такомъ случаѣ говорите, что вы имѣете сказать намъ, сэръ,-- отрѣзалъ Джонъ,-- да смотрите не выводите насъ изъ терпѣнія; и всякое дѣло лучше кончать миролюбиво.
-- Я васъ сейчасъ же узналъ по вашимъ рѣчамъ,-- сказалъ Ральфъ,-- а его,-- добавилъ онъ, указывая на Смайка,-- по наружности.
-- Джонъ, не смѣйте съ нимъ говорить,-- закричалъ опомнившійся наконецъ Николай.-- Я не хочу, чтобы онъ оставался здѣсь хоть минуту. Я не хочу его слушать, не хочу знать, не хочу дышать однимъ воздухомъ съ нимъ. Его присутствіе здѣсь есть оскорбленіе моей сестрѣ, стыдъ и позоръ для всѣхъ насъ. Я его здѣсь оставаться не допущу.
-- Стой! Куда ты?-- сказалъ Джонъ, хладнокровно положивъ на грудь Николаю свою огромную лапу.
-- Пусть онъ сейчасъ убирается!-- кричалъ Николай, отбиваясь отъ своего друга.-- Я пальцемъ его не трону, только чтобы онъ сейчасъ же уходилъ. Я не хочу, чтобы онъ здѣсь оставался Я, наконецъ, у себя дома, Джонъ! Я не дитя! Онъ сведетъ меня съ ума, если будетъ стоять здѣсь и какъ ни въ чемъ не бывало смотрѣть въ глаза людямъ, которые, знаютъ, какой онъ негодяй!
Джонъ Броуди молча выслушалъ бѣшенные возгласы Николая продолжая держать его изо всѣхъ силъ, и, когда онъ замолчалъ, сказалъ спокойно:
-- Мы должны его выслушать, это необходимо. Я подозрѣваю, что онъ явился сюда не спроста. А это что тамъ за фигура за дверью? Ну-ка, покажись-ка, пріятель! Чего же ты оробѣлъ, милый другъ? Эй, вы, старичекъ почтенный, прикажите учителю пожаловать къ намъ.
Эти слова заставили мистера Сквирса, скрывавшагося за дверью въ ожиданіи удобной минуты для эффектнаго выхода, показаться въ дверяхъ съ такимъ смущеннымъ и растеряннымъ видомъ, что Джонъ Броуди покатился отъ хохота и даже Кетъ, несмотря на всю тревогу и страхъ, вызванные въ ея душѣ этой сценой, чуть-чуть не разсмѣялась, хотя въ глазахъ ея стояли слезы.
-- Кончили вы смѣяться, сэръ?-- спросилъ наконецъ Ральфъ.
-- На этотъ разъ, кажется, кончилъ,-- отвѣтилъ Джонъ.
-- Пожалуйста не стѣсняйтесь, я могу и подождать.
И дѣйствительно, дождавшись, пока водворялась полная тишина, Ральфъ заговорилъ, обращаясь къ мистриссъ Никкльби, но не спуская глазъ съ Кетъ, какъ будто онъ хотѣлъ видѣть, какое впечатлѣніе произведутъ на нее его слова.
-- Теперь, мэмъ, я попросилъ бы васъ меня выслушать. Не думаю, чтобы вы раздѣляли мнѣніе, только-что высказанное вашимъ сыномъ въ его краснорѣчивой тирадѣ; но я знаю, что если бы даже вы и хотѣли, вы не могли бы заставить его молчать, такъ какъ вы теперь вполнѣ въ его власти и не имѣете собственной воли; я знаю, что ни ваши мнѣнія, ни совѣты, ни желанія,-- ничто (хотя и то, и другое, и третье должно бы быть дорого для него но естественному порядку вещей, потому что къ чему бы иначе служила вся наша опытность?), ничто не имѣетъ для него никакой силы и не принимается имъ въ разсчетъ.
Въ отвѣтъ на эти слова мистриссъ Никкльби только вздохнула и съ сокрушеніемъ покачала головой, какъ будто признавая всю ихъ справедливость.
-- Итакъ, зная, что вы не можете одобрять его дерзкаго со мной обращенія, я обращаюсь къ вамъ,сударыня, и только къ вамъ одной,-- продолжалъ Ральфъ.-- Частью также но этой причинѣ я позволилъ себѣ явиться сюда. А явился я къ вамъ потому, что не желалъ, чтобы мое имя было обезчещено поступками въ конецъ испорченнаго мальчишки, отъ котораго я былъ вынужденъ отказаться и который, въ своемъ ребяческомъ самомнѣніи, вообразилъ -- ха! ха!-- что онъ отказывается отъ меня. По, кромѣ того, мною руководило и чувство человѣколюбія. Я пришелъ,-- сказалъ Ральфъ, оглядывая присутствующихъ съ злобной, торжествующей улыбкой, и продолжалъ, растягивая слова, какъ будто они доставляли ему особенное, наслажденіе:-- я пришелъ, чтобы возвратить отцу его ребенка. Да, сэръ,-- прибавилъ онъ, обращаясь на этотъ разъ уже прямо къ Николаю и наблюдая съ злораднымъ любопытствомъ, какъ при послѣднихъ словахъ тотъ измѣнился въ лицѣ,-- я пришелъ, чтобы возвратитъ отцу сто ребенка... его сына... его бѣднаго заблудшаго сына, котораго вы подбили бѣжать съ низкою цѣлью обобрать его, воспользоваться тѣми грошами, которые со временемъ онъ долженъ получить отъ отца.
-- Вы сами знаете, что вы лжете,-- сказалъ съ презрѣніемъ Николай.
-- Я знаю, что каждое мое слово -- истина. Здѣсь со мною и отецъ,-- отрѣзалъ Райьфъ.
-- Да, здѣсь!-- произнесъ язвительно Сквирсъ, выступая впередъ.-- Здѣсь! Слышите вы? Не предупреждалъ ли я васъ, чтобы бы были осторжнѣй,-- что отецъ можетъ явиться и потребовать его у васъ? Такъ оно и вышло. А такъ какъ отецъ его мой близкій другъ, то онъ и возвратитъ его мнѣ. Ну-съ, что вы на это скажете? Ну-ка, что скажете? Стоила ли игра свѣчъ, какъ по вашему?
-- Я думаю, у васъ еще не сошли знаки побоевъ, которые я вамъ оставилъ на память,-- спокойно отвѣтилъ ему Николай съ презрительнымъ взглядомъ.-- Можете болтать языкомъ, сколько хотите; вѣроятно, вамъ еще долго придется говорить, пока эти знаки исчезнутъ.
Почтенный педагогъ, къ которому были обращены эти слова, окинулъ столъ быстрымъ взглядомъ, словно отыскивая на немъ кружку или бутылку, чтобы запустить ими въ голову Николаю.
Но, если у него и было это намѣреніе, Ральфъ помѣшалъ ему привести его въ исполненіе; слегка дотронувшись до локтя мистера Сквирса, онъ попросилъ его передать отцу Смайка, что теперь онъ можетъ войти и потребовать сына.
Эта просьба, очевидно, пришлась мистеру Сквирсу какъ нельзя болѣе по душѣ, такъ какъ онъ со всѣхъ ногъ бросился ее исполнять и минуту спустя воротился въ сопровожденіи какого-то толстяка съ лоснящимся отъ жира лицомъ. Это былъ ни кто другой, какъ нашъ знакомецъ Сноули. Прошмыгнувъ мимо мистера Сквирса, онъ бросился къ Смайку и заключилъ его въ родительскія объятія такъ неловко, что голова бѣдняги очутилась у него подъ мышкой; другую руку съ широкополой шляпой онъ, въ знакъ своей горячей признательности небу, воздѣлъ къ потолку съ восклицаніемъ: "Боже мой! думалъ ли я, когда видѣлъ его въ послѣдній разъ, что меня ждетъ эта радостная встрѣча? Думалъ ли, что судьба подаритъ меня такимъ счастьемъ!"
-- Успокойтесь, сэръ,-- сказалъ Ральфъ тономъ величайшаго участія,-- теперь онъ снова съ вами.
-- Со мною! О, Боже со мной! Опять со мной!-- восклицалъ Сноули, какъ будто все еще не могъ повѣрить своему счастью.
-- Да, это онъ, конечно онъ, моя плоть и кровь, кровь и плоть.
-- Плоти-то только, кажись, маловато,-- замѣтилъ Джонъ Броуди.
Но мистеръ Сноули слишкомъ увлекся изліяніемъ своихъ отеческихъ чувствъ, чтобы обратитъ вниманіе на замѣчаніе, Джона. Какъ бы затѣмъ, чтобы окончательно убѣдиться, что это дѣйствительно его сынъ, онъ снова сунулъ голову Смайка подъ мышку и больше уже не выпускалъ.
-- Что же это было такое,-- продолжалъ мистеръ Сноули,-- что сразу внушило мнѣ къ нему горячее участіе, когда этотъ почтенный наставникъ юношества привелъ его ко мнѣ въ домъ? Что заставило меня сгорать желаніемъ построже наказать его за то, что онъ осмѣлился бѣжать отъ своего лучшаго друга, пастыря и второго отца?
-- Родительскій инстинктъ, сэръ,-- поспѣшилъ отозваться Сквирсъ.
-- Да, родительскій инстинктъ,-- повторилъ Сноули,-- возвышеннѣйшее изъ чувствъ, воодушевлявшее нѣкогда древнихъ римлянъ и грековъ, воодушевляющее и понынѣ все живущее на землѣ, даже птицъ въ воздухѣ, за исключеніемъ развѣ кроликовъ да котовъ, пожирающихъ иногда своихъ дѣтенышей. Мое сердце такъ рвалось къ нему неудержимо. Я могъ бы, не знаю, что я могъ бы съ нимъ сдѣлать въ своемъ справедливомъ родительскомъ гнѣвѣ.
-- Вотъ оно что значитъ природное-то влеченіе, сэръ,-- замѣтилъ Сквирсъ.-- Да, великая это вещь -- природа.
-- Святая вещь, сэръ,-- отозвался въ свою очередь Сноули.
-- Вы правы,-- сказалъ Сквирсъ съ легкимъ вздохомъ.-- Хотѣлъ бы я знать, что было бы со всѣми нами, если бы не природа. Да, природа великая вещь, которая постигается скорѣе сердцемъ, нежели разумомъ. О, какая это благословенная вещь -- мать природа!
Во время этого философскаго діалога всѣ присутствующіе стояли пораженные изумленіемъ. Ошеломленный Николай переводилъ взглядъ со Сноули на Сквирса и со Сквирса на Ральфа съ смѣшаннымъ чувствомъ отвращенія, недовѣрія и тревоги. Между тѣмъ Смайкъ, воспользовавшись удобной минутой, вырвался изъ объятій своего любящаго отца и, бросившись къ Николаю, сталъ его умолять въ самыхъ трогательныхъ выраженіяхъ не отдавать его никому и позволить ему жить и умереть возлѣ него.
-- Если вы дѣйствительно отецъ этого несчастнаго мальчика,-- сказалъ Николай,-- вы не рѣшитесь снова отдать его въ тотъ вертепъ, откуда я его вырвалъ.
-- Онъ опять за свое!-- закричалъ Сквирсъ.-- Опять затѣваетъ скандалъ! Такъ знайте же, сэръ, вы не стоите пули и пороха, я иначе раздѣлаюсь съ вами!
-- Подождите,-- вмѣшался Ральфъ, видя, что Сноули собирается говорить.-- Нечего попусту тратить слова съ сумасброднымъ мальчишкой. Будемъ кончать наше дѣло. Это вашъ сынъ, сэръ, на что у васъ имѣются доказательства. Вы, мистеръ Сквирсъ, можете удостовѣрить, что это тотъ самый мальчикъ, который жилъ у васъ подъ именемъ Смайка,-- не такъ ли?
-- Еще бы! Конечно, тотъ самый. Можетъ ли тутъ быть какое-либо сомнѣніе?-- отвѣчалъ Сквирсъ.
-- Прекрасно,-- продолжалъ Ральфъ,-- слѣдовательно, дѣло можно покончить въ немногихъ словахъ. У васъ былъ сынъ отъ первой жены, мистеръ Сноули?
-- Былъ. Вотъ онъ,-- отвѣчалъ Сноули.
-- Сейчасъ мы это докажемъ,-- сказалъ Ральфъ.-- Вы съ женой разошлись, и мальчикъ остался при ней, когда ему было около года. Года черезъ два вы получили письмо отъ жены, въ которомъ она вамъ сообщала, что сынъ вашъ умеръ, и вы повѣрили этому извѣстію.
-- Да,-- отвѣтилъ Сноули.-- За то какая же была для меня радость...
-- Будьте благоразумны, сэръ, прошу васъ,-- остановилъ его Ральфъ.-- Мы заняты дѣломъ, а къ дѣлу никогда не слѣдуетъ примѣшивать чувства. Жена ваша скончалась года полтора тому назадъ въ какомъ-то глухомъ мѣстечкѣ, гдѣ она служила экономкой въ одномъ семействѣ, не такъ ли?
-- Совершенно вѣрно,-- отвѣтилъ Сноули.
-- Чувствуя приближеніе смерти, она вамъ написала письмо, въ которомъ дѣлала признаніе, касающееся вашего сына. Письмо это было адресовано на ваше имя, но безъ обозначенія мѣста жительства, и послѣ долгихъ странствованій, наконецъ, попало къ вамъ совершенно случайно нѣсколько дней тому назадъ.
-- Вѣрно до послѣдняго слова,-- замѣтилъ Сноули.
-- Въ этомъ письмѣ ваша жена сознавалась вамъ въ томъ, что смерть сына была вымысломъ, къ которому она прибѣгала изъ желанія чѣмъ-нибудь вамъ досадить, ибо такова была, повидимому, принятая вами обоими система въ вашихъ супружескихъ отношеніяхъ; она сообщила вамъ, что мальчикъ живъ, но слабъ разсудкомъ, что она отдала его черезъ вѣрнаго человѣка въ одну дешевую іоркширскую школу, что въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ она аккуратно вносила за него плату, но что затѣмъ, вслѣдствіе измѣнившихся обстоятельствъ, перестала платить за него и, наконецъ, уѣхавъ куда-то далеко, постепенно совсѣмъ его забросила,
Сноули горестно покачалъ головой и вытеръ совершенно сухіе глаза.
-- Это была школа мистера Сквирса,-- продолжалъ Ральфъ,-- мальчикъ былъ ему отданъ подъ именемъ Смайка; числа и записи въ вашихъ документахъ сходятся съ таковыми же въ книгахъ мистера Сквирса. Въ настоящее время мистеръ Сквирсъ остановился у васъ, такъ какъ два другихъ вашихъ сына находятся также у него въ школѣ; вы сообщили ему о своемъ открытіи; онъ привелъ васъ ко мнѣ, какъ къ человѣку, рекомендовавшему ему похитителя его ребенка, а я привелъ васъ обоихъ сюда. Вѣрно ли все это?
-- Вы говорите, какъ книга, сэръ, каждое ваше слово есть истина,-- отвѣтилъ мистеръ Сноули.
-- Вотъ ваша записная книжка, сэръ,-- продолжалъ Ральфъ, извлекая изъ кармана пальто кипу какихъ-то бумагъ,-- вотъ ваше брачное свидѣтельство, метрическое свидѣтельство вашего сына; вотъ два письма вашей жены и еще кое-какіе документы, которые могутъ удостовѣрить ваши права. Всѣ ли они тутъ, взгляните?
-- Всѣ, сэръ, всѣ до единаго.
-- И вы ничего не будете имѣть противъ того, чтобы эти люди взглянули на нихъ и могли бы такимъ образомъ убѣдиться въ законности вашихъ правь, послѣ чего они, конечно, не откажутся немедленно вернуть вамъ вашего сына. Этого ли вы хотите и такъ ли я понялъ васъ, сэръ?
-- Вы высказали лучше меня самого, сэръ, то, что я думалъ.
-- Вотъ документы,-- сказалъ Ральфъ, бросая на столъ записною книжку и двѣ-три бумаги.-- Можете осмотрѣть; но такъ какъ все это подлинные документы, сэръ, я бы вамъ посовѣтовалъ глядѣть въ оба, чтобы что-нибудь не исчезло.
Съ этими словами Ральфъ сѣлъ, хотя никто ему этого не предлагалъ, плотно сжалъ губы, на которыхъ до этой минуты змѣилась злобная усмѣшка, и, скрестивъ руки, въ первый разъ взглянулъ прямо въ глаза Николаю.
Выведенный изъ себя послѣднимъ оскорбительнымъ намекомъ дяди, Николай окинулъ его гнѣвнымъ взглядомъ, но сейчасъ же сдержался и принялся разсматривать документы при помощи Джона Броуди. Въ нихъ не оказалось ничего подозрительнаго. Свидѣтельства о бракѣ и рожденіи были за надлежащими подписями несомнѣнно выданы на основаніи записей, взятыхъ изъ приходскихъ книгъ; первое письмо имѣло такой видъ, точно оно было написано много лѣтъ тому назадъ; почеркъ второго письма былъ тотъ же, что и въ первомъ, съ тою лишь разницей, что здѣсь это былъ неровный и дрожащій почеркъ умирающей, писавшей ослабѣвшее рукой; однимъ словомъ, всѣ бумаги были въ полномъ порядкѣ и не внушали никакихъ подозрѣній.
-- Неужели же это правда, Николай?-- шепнула Кегь, съ тревогой слѣдившая за разборомъ бумагъ изъ-за плеча брата.-- Неужели придется этому повѣрить?
-- Боюсь, что такъ,-- отвѣтилъ Николай.-- Что вы объ этомъ думаете, Джонъ?
Джонъ почесалъ въ затылкѣ и покачалъ головой, но ничего не сказалъ.
-- Замѣтьте, мэмъ,-- сказалъ Ральфъ, обращаясь къ мистриссъ Никкльби,-- что такъ какъ этотъ юноша несовершеннолѣтній и при томъ слабъ разсудкомъ, то мы могли бы явиться сегодня во всеоружіи закона, въ сопровожденіи полиціи. И повѣрьте, что если я этого не сдѣлалъ, то только изъ уваженія къ вамъ и къ вашей дочери.
-- Вы уже въ достаточной мѣрѣ доказали ей свое уваженіе,-- сказалъ Николай, прижимая къ себѣ сестру.
-- Благодарю васъ, сэръ; ваша оцѣнка -- лучшая для меня похвала,-- отвѣтилъ Ральфъ.
-- Ну, что же мы стоимъ, господа?-- сказалъ Сквирсъ.-- Пожалуй, извозчичьи лошади совсѣмъ распростудятся, если мы ихъ продержимъ еще; одна и то уже такъ чихаетъ, что поднялся вѣтеръ и распахнуло наружную дверь. Какъ же мы размѣстимся? Поѣдетъ ли съ нами мастеръ Сноули теперь же?
-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!-- взмолился Смайкъ, отступая и цѣпляясь за Николая.-- Нѣтъ, ради Бога, не отпускайте меня! Я не хочу отъ васъ уходить. Нѣтъ, ни за что!
-- Какъ это жестоко!-- воскликнулъ Сноули, бросая на своихъ друзей умоляющій о сочувствіи взглядъ -- Для того ли родители производятъ на свѣтъ дѣтей?
-- Такъ неужто по вашему вотъ для этого?-- хладнокровно возразилъ Джонъ Броуди, указывая на Сквирса.
-- Не ваше дѣло!-- отрѣзалъ этотъ почтенный джентльменъ, щелкнувъ себя по носу самымъ вызывающимъ образомъ.
-- Правда твоя, учитель,-- сказалъ Джонъ.-- ни мнѣ и никому нѣтъ до этого дѣла, отъ того только и могутъ существовать такіе люди, какъ ты... Куда ты лѣзешь, однако? Лучше не тронь, братъ, его, пожалѣешь! Джонъ Броуди не замедлилъ подкрѣпить дѣйствіемъ эту угрозу и съ такой силой толкнулъ въ грудь мистера Сквирса, протянувшаго было руку къ Смайку, что тотъ не удержалъ равновѣсія и повалился на Ральфа, который въ свою очередь чуть было не свалился со стула.
Это случайное обстоятельство послужило какъ бы сигналомъ къ рѣшительнымъ дѣйствіямъ. Среди невообразимаго шума, умоляющихъ воплей Смайка, испуганныхъ криковъ женщинъ и гнѣвныхъ возгласовъ мужчинъ сдѣлана была попытка силою овладѣть Смайкомъ; но въ тотъ моментъ, когда Сквирсъ уже взялъ его за плечо, собираясь вести за собой, Николай (который до этой минуты все еще былъ въ нерѣшимости) схватилъ за шиворотъ достойнаго педагога и встряхнулъ такъ энергично, что у того защелкали зубы, затѣмъ вѣжливо проводилъ его къ выходу, вытолкнулъ въ корридоръ и захлопнулъ за нимъ дверь.
-- Теперь я попрошу и васъ послѣдовать за вашимъ другомъ,-- сказалъ Николай, обращаясь къ двумъ другимъ.
-- Отдайте мнѣ моего сына!-- закричалъ Сноули.
-- Вашъ сынъ можетъ самъ выбирать,-- отвѣтилъ Николай.-- Онъ хочетъ остаться и останется.
-- Значитъ, вы его рѣшительно не отдадите?-- спросилъ Сноули.
-- Если бы онъ былъ крыса или собака, я и тогда не отдалъ бы его противъ его воли въ жертву тѣмъ жестокостямъ, на которыя вы его обрекаете,-- сказалъ Николай.
-- Ударьте, ударьте его подсвѣчникомъ, Никкльби!-- крикнулъ Сквирсъ въ замочною скважину.-- Да не. забудьте захватить съ собой мою шляпу, пока она цѣла!
-- Я очень сожалѣю о случившемся, могу васъ увѣрить,-- сказала мистриссъ Никкльби, которая до этой минуты стояла съ мистриссъ Броуди въ сторонѣ, ломая руки и заливаясь слезами, тогда какъ Кетъ блѣдная, но спокойная, не отходила отъ брата.-- Я очень сожалѣю обо всемъ случившемся. Но, право, я и сама не знаю, какъ будетъ лучше въ этомъ случаѣ поступить. Я думаю и надѣюсь, что Николай тутъ лучшій судья. Содержать чужихъ дѣтей, конечно, очень накладно, хотя молодой мастеръ Сноули чрезвычайно услужливъ и всячески старается быть намъ полезнымъ. Но развѣ нельзя было бы уладить это дѣло миролюбиво? Если-бы, напримѣръ, мистеръ Сноули-отецъ обязался выплачивать извѣстную сумму за его столъ и одежду, право, можно было бы все прекрасно устроить. Мы могли бы раза два въ недѣлю имѣть за обѣдомъ рыбу, или пуддингъ, или сладкій пирогъ, или что-нибудь въ этомъ родѣ, и такимъ образомъ дѣло уладилось бы къ обоюдному удовольствію.
Но этому геніальному компромиссу, предложенному среди горькихъ вздоховъ и слезъ, не суждено было ничего уладить, такъ какъ никто не, обратилъ на него вниманія. Такимъ образомъ бѣдная мистриссъ Никкльби принуждена была обратиться къ мистриссъ Броуди, своей единственной слушательницѣ, которой и разъяснила всѣ выгоды подобнаго плана и всѣ несчастныя послѣдствія, проистекающія въ тѣхъ случаяхъ, когда никто не хочетъ слушать ея совѣтовъ.
-- А вы, сэръ, вы безсовѣстный, неблагодарный, безсердечный мальчишка!-- сказалъ Сноули, обращаясь къ перепуганному Смайку.-- Ты отталкиваешь мою любовь, когда мое сердце стремится къ тебѣ. Поѣдешь ты со мной? Поѣдешь ли, наконецъ?-- Да или нѣтъ?
-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!-- воскликнулъ Смайкъ въ ужасѣ.
-- Онъ никогда никого не любилъ!-- заоралъ Сквирсъ въ замочную скважину.-- Онъ никогда не любилъ ни меня, ни Вакфорда, этого воплощеннаго ангела. Какъ же вы хотите, чтобы онъ полюбилъ отца? Онъ никогда его не любилъ и никогда не полюбитъ. Онъ даже не знаетъ, что такое отецъ, не понимаетъ этого, испорченный, безсердечный мальчишка!
Мистеръ Сноули съ минуту горестно смотрѣлъ на Смайка; затѣмъ одной рукой закрылъ лицо, а другую со шляпой снова воздѣлъ къ потолку въ знакъ своего глубокаго огорченія черною неблагодарностью сына; наконецъ, вытеръ глаза рукавомъ, поднялъ съ полу шляпу мистера Сквирса и, сунувъ ее подъ мышку, вышелъ изъ комнаты медленными, невѣрными шагами человѣка, убитаго горемъ.
-- Кажется, сэръ, на этотъ разъ мечты ваши разбиты,-- сказалъ Ральфъ Николаю, останавливаясь въ дверяхъ.-- Воздушный замокъ, которымъ вы себя тѣшили, разлетѣлся, какъ дымъ. Тотъ, кого вы считали несчастнымъ преслѣдуемымъ наслѣдникомъ знатнаго рода, оказался просто-на-просто жалкимъ слабоумнымъ ребенкомъ самаго обыкновеннаго небогатаго торговца. Увидимъ, что-то вы теперь запоете.
-- Что жъ, и увидите,-- отвѣтилъ Николай, указывая ему на дверь
-- Повѣрьте, я и не разсчитывалъ, что вы тотчасъ сдадитесь,-- добавилъ Ральфъ.-- Вы слишкомъ для этого горды и упрямы и слишкомъ дорожите вашей репутаціей великодушнаго, благороднаго рыцаря. Но скоро ваша рѣшимость разсыплется прахомъ. Вы узнаете на собственной шкурѣ, что такое долгій, разорительный судебный процессъ; вы познакомитесь съ муками ожиданія, съ томительными, тревожными днями и безсонными ночами и повѣрьте, что, несмотря на все ваше самомнѣніе, ваше высокомѣріе будетъ сокрушено. Когда же вы превратите въ адъ этотъ домъ, когда вы станете вымещать вашу злобу и огорченія на этомъ несчастномъ (это непремѣнно такъ будетъ, я знаю васъ) и на тѣхъ, кто теперь видитъ въ васъ героя, рыцаря безъ страха и упрека, тогда мы сведемъ съ вами наши старые счеты и посмотримъ, кто изъ насъ двухъ останется въ выигрышѣ и кто окажется болѣе благороднымъ даже во мнѣніи свѣта.
Съ этими словами Ральфъ вышелъ. Но мистеръ Сквирсъ, слышавшій послѣднюю часть его рѣчи и терзаемый безсильною злобой, не могъ устоять противъ искушенія излить ее хоть какимъ-нибудь способомъ. Появившись въ дверяхъ, съ нечеловѣческой гримасой на своемъ отвратительномъ лицѣ, онъ выкинулъ какое-то нелѣпое антраша, долженствовавшее выразить его торжество но поводу скораго пораженія и погибели Николая.
Исполнивъ этотъ воинственный танецъ, въ которомъ немалую роль играли его короткія панталоны и огромные сапоги, мистеръ Сквирсъ послѣдовалъ за своими друзьями, предоставивъ семейству Никкльби размышлять на досугѣ обо всемъ случившемся.