Большой бенефисъ миссъ Сневелличи и первый дебютъ Николая.
На другой день Николай поднялся очень рано, но, несмотря на ранній часъ, только-что началъ онъ одѣваться, какъ услыхалъ на лѣстницѣ чьи-то приближающіеся шаги, и вслѣдъ затѣмъ два голоса закричали ему черезъ дверь:
-- Го, то, коллега, вставайте,-- кричалъ мистеръ Фолэръ.
-- Принимайте гостей,-- гудѣлъ мистеръ Ленвиль густымъ басомъ.
"Чортъ бы побралъ этихъ прощалыгъ! Навѣрно завтракать пришли",-- подумалъ Николай и прокричалъ:-- Сейчасъ отворю, подождите минутку!
Джентльмены попросили его не торопиться и, чтобы какъ-нибудь скоротать время, принялись фехтовать на палкахъ на узкомъ пространствѣ лѣстничной площадки къ неописанному смятенію всѣхъ нижнихъ жильцовъ.
-- Входите,-- сказалъ Николай, покончивъ свой туалетъ и появляясь на порогѣ.-- Ради неба и ада! Зачѣмъ вы поднимаете на лѣстницѣ такой гвалтъ?
-- Премиленькая у васъ эта коробочка,-- сказалъ мистеръ Ленвиль, входя въ первую комнату и снявъ предварительно шляпу, такъ какъ иначе онъ не могъ бы пройти,-- чертовски уютная.
-- Черезчуръ даже уютная для человѣка мало-мальски требовательнаго относительно помѣщенія,-- проговорилъ Николай.-- Я не спорю, большое удобство, когда, сидя у себя въ комнатѣ, можешь достать рукой до потолка и взять любую вещь изъ любого угла, не вставая съ мѣста, но, къ сожалѣнію, это удобство покупается цѣною простора.
-- Для холостого человѣка комната ничуть не мала,-- замѣтилъ мистеръ Ленвиль.-- Кстати, мистеръ Джонсонъ, мнѣ это напомнило... Надѣюсь, что моя жена получитъ въ вашей пьесѣ хорошую роль.
-- Позвольте... вчера вечеромъ я просмотрѣлъ оригиналъ... Да, кажется, ея роль изъ замѣтныхъ,-- отвѣчалъ Николай.
-- Ну, а мнѣ, коллега, что вы намѣрены дать?-- спросилъ мистеръ Ленвиль, помѣшавъ своей палкой въ потухающемъ каминѣ и затѣмъ обтеревъ ее о полу своего сюртука.-- Что-нибудь жестокое, съ рыканьемъ и скрежетомъ зубовъ?
-- Вы выгоняете изъ дому жену и ребенка и въ припадкѣ гнѣва и ревности закалываете кинжаломъ въ библіотекѣ вашего старшаго сына.
-- Да неужто?-- воскликнулъ мистеръ Ленвиль.-- Закалываю сына? Вотъ это дѣло!
-- Затѣмъ въ теченіе четырехъ дѣйствій васъ терзаютъ угрызенія совѣсти и, наконецъ, въ пятомъ вы рѣшаетесь покончить съ собой. Но вотъ въ тотъ моментъ, когда вы подносите къ виску пистолетъ, часы бьютъ... десять.
-- Ага, понимаю! Чудесно! Очень хорошо!
-- Вы останавливаетесь,-- вспоминаете, что въ дѣтствѣ вы тоже слышали, какъ часы били десять... Вы роняете пистолетъ,-- воспоминанія сильнѣе васъ... Вы заливаетесь слезами и съ этой минуты становитесь добродѣтельнымъ гражданиномъ.
-- Великолѣпно,-- сказалъ мистеръ Ленвиль.-- Карта козырная, безъ проигрыша. Спустите занавѣсъ послѣ такой сцены, конечно, если она разыграна натурально, и успѣхъ обезпеченъ.
-- А припасли вы что-нибудь хорошенькое для меня?-- освѣдомился въ свою очередь мистеръ Фолэръ.
-- Для васъ?.. Постоите, дайте вспомнить... Да, такъ! Вы играете вѣрнаго и преданнаго слугу; васъ выгоняютъ вмѣстѣ съ женой и ребенкомъ.
-- Вѣчно я въ парѣ съ проклятымъ Феноменомъ,-- вздохнулъ мистеръ Фолэръ.-- Ну, а потомъ мы, навѣрно, поселяемся въ шалашѣ; я наотрѣзъ отказываюсь брать свое жалованье и развожу сентименты, вѣдь такъ?
-- М... м... да, въ такомъ родѣ,-- подтвердилъ Николай.
-- Такъ ужъ вы какъ хотите, а устройте, по крайней мѣрѣ, чтобы я танцовалъ,-- объявилъ мистеръ Фолэръ рѣшительнымъ тономъ.-- Вамъ все равно придется вклеить какой-нибудь танецъ для Феномена, такъ ужъ вставляйте прямо pas dés deux для сбереженія времени.
-- Конечно, конечно, ничего не можетъ быть легче,-- подхватилъ мистеръ Ленвиль, замѣтивъ, какъ перевернулось лицо у юнаго драматурга.
-- Честное слово, я не вижу, какъ это сдѣлать,-- пробормоталъ Николай.
-- Да неужели? Вы меня удивляете! Это такъ просто. Я вамъ сейчасъ объясню. Вы поселяете покинутую жену, ребенка и вѣрнаго слугу въ дешевыхъ квартирахъ, не такъ ли? Очень хорошо. Ну-съ дальше. Огорченная леди надаетъ въ кресло и закрываетъ лицо носовымъ платкомъ. "О чемъ ты плачешь, мама?-- вопрошаетъ дитя.-- Не плачь, милая мама, а то и я заплачу!" -- "И я", говоритъ вѣрный слуга, утирая глаза рукавомъ.-- "Что бы намъ сдѣлать такое, дорогая мама, чтобы развеселить тебя?" говоритъ тогда дитя.-- "О, чего бы мы не сдѣлали для васъ, госпожа!" -- восклицаетъ вѣрный слуга.-- "Ахъ, Пьеръ!-- говоритъ на это огорченная леди.-- Если бы я могла отогнать мои горькія мысли!" -- "Попытайтесь, дорогая госпожа, ободритесь, постарайтесь развеселиться",-- говоритъ вѣрный слуга.-- "Я постараюсь,-- говоритъ леди.-- Я должна научиться страдать терпѣливо... Мой вѣрный другъ, не припомнишь ли ты тотъ хорошенькій танецъ, который ты такъ часто танцовалъ съ этимъ милымъ ангеломъ въ былые счастливые дни? Онъ всегда успокаивалъ мою душу. О, дай мнѣ увидѣть его еще разъ передъ смертью!" -- Передъ смертью -- знакъ начинать для оркестра. Бумъ, бумъ, трала-ла,-- и pas des deux готово. Ничего не можетъ быть натуральнѣе. Томми, вѣрно я говорю?
-- Вѣрно,-- подтвердилъ мистеръ Фолэръ -- А дальше: воспоминанія осиливаютъ огорченную леди; къ концу пляски она лишается чувствъ. Картина. Занавѣсъ падаетъ.
Намотавъ себѣ на усъ эти и многія другія наставленія, явившіяся результатомъ личнаго опыта двухъ артистовъ, Николай угостилъ ихъ самымъ лучшимъ завтракомъ, какой только былъ доступенъ его кошельку, и, отдѣлавшись, наконецъ, отъ гостей, засѣлъ за работу, какъ нельзя болѣе довольный, что она оказывалась значительно легче, чѣмъ онъ воображалъ. Весь день онъ просидѣлъ, не разгибая спины, и только къ вечеру поднялся изъ-за стола, чтобы идти въ театръ, куда Смайкъ отправился раньше съ другимъ джентльменомъ изъ труппы, съ которымъ они должны были изображать вдвоемъ народный мятежъ.
Въ театрѣ вся закулисная публика до такой степени преобразилась, что Николай съ трудомъ узнавалъ въ лицо своихъ новыхъ знакомцевъ. Фальшивые волосы, поддѣльный румянецъ, поддѣльныя икры, поддѣльная мускулатура дѣлали изъ нихъ совершенно другихъ людей. Мистеръ Ленвиль превратился въ цвѣтущаго воина съ безукоризненно пропорціональной фигурой. Мистеръ Кромльсъ въ шотландскаго изгнанника съ величественной осанкой и цѣлымъ каскадомъ черныхъ кудрей, поэтично оттѣнявшихъ его широкую физіономію. Одинъ изъ двухъ старичковъ былъ теперь жестокій тюремщикъ, другой почтенный патріархъ. Комическій пейзанъ выступалъ въ образѣ солдата необычайной храбрости, но съ оттѣнкомъ юмора. Изъ двухъ юныхъ Кромльсовъ вышли два превосходные владѣтельные принца, не уступавшіе другъ другу ни въ блескѣ костюмовъ, ни въ изяществѣ манеръ, а изъ несчастнаго любовника -- несчастный узникъ, томящійся въ оковахъ. Для третьяго акта былъ уже готовъ за кулисами роскошный банкетъ: двѣ картонныя вазы, тарелки съ бисквитами, пустая черная бутылка и судокъ. Однимъ словомъ, все было великолѣпно и устроено на самую широкую ногу.
Николай стоялъ спиной къ занавѣсу, то созерцая декораціи перваго дѣйствія, изображавшія готическій портикъ аршина въ полтора вышиной, черезъ который мистеръ Кромльсъ долженъ быль выйти на сцену въ первомъ явленіи, то прислушиваясь, какъ въ райкѣ какіе-то два молодца щелкали орѣхи, и спрашивая себя неужели они будутъ единственными представителями публики, передъ которой господамъ артистамъ придется сегодня играть, когда изъ-за кулисъ вышелъ антрепренеръ собственной персоной и съ любезнымъ видомъ подошелъ къ нему.
-- Ходили вы въ партеръ?-- спросилъ мистеръ Кромльсъ.
-- Нѣтъ еще,-- отвѣчалъ Николай.-- Я пойду потомъ посмотрѣть пьесу.
-- Билеты разбираются недурно,-- замѣтилъ мистеръ Кромльсъ.-- Взяли четыре кресла въ переднемъ ряду посрединѣ и цѣлую боковую ложу у сцены.
-- Вотъ какъ! Вѣроятно, семейство?
-- Да, да, семейство. И знаете, это просто трогательно, не могу не разсказать. Въ этомъ семействѣ шестеро дѣтей, и всякій разъ, какъ играетъ Феноменъ, всѣ они непремѣнно въ театрѣ.
Трудно было бы для всякаго семейства, съ дѣтьми и безъ дѣтей, попасть въ театръ въ такой вечеръ, когда дѣвица-феноменъ не играла, по той простой причинѣ, что не было такого вечера, когда она не выступала бы въ одной или двухъ, а то и въ трехъ роляхъ. Но Николай, симпатизируя чувствамъ отца, воздержался отъ всякихъ намековъ на это ничтожное обстоятельство, и мистеръ Кромльсъ продолжалъ свои изліянія безъ помѣхи.
-- Шестеро дѣтей, да папа съ мамой восемь; тетка девятая, гувернантка десятая, да дѣдушка съ бабушкой,-- всего двѣнадцать душъ. Да тринадцатый лакей, который стоитъ у нихъ въ коридорѣ съ мѣшкомъ апельсиновъ и кувшиномъ сахарной воды и смотритъ представленіе даромъ сквозь маленькое окошечко въ дверяхъ ложи. За все про все -- гинея. Согласитесь, недорого? Брать ложу для нихъ прямой разсчстъ.
-- Не понимаю, зачѣмъ вы пускаете въ ложи столько народу,-- замѣтилъ Николай.
-- Нельзя не пускать, ничего не подѣлаешь. Въ провинціи всегда такъ: явилось въ ложу шесть человѣкъ дѣтей,-- вы такъ ужъ и ждите, что явится шестеро взрослыхъ, чтобы держать ихъ на колѣняхъ. Въ семейныхъ ложахъ всегда двойной комплектъ зрителей,-- на то онѣ и семейныя... Грудденъ, позвоните въ оркестръ: пора имъ начинать.
Названная полезная леди немедленно исполнила приказаніе, и вслѣдъ затѣмъ послышалось пиликанье трехъ настраиваемыхъ скрипокъ. Эта процедура продолжалась ровно до того момента, когда по самому широкому разсчету, терпѣніе публики должно было истощиться. Но второму звонку, возвѣщавшему музыкантамъ, чтобы они начинали въ серьезъ, она внезапно прекратилась, и оркестръ заигралъ какія-то популярныя аріи съ варіаціями, неожиданными не только для слушателей, но и для самихъ артистовъ.
Если Николай былъ пораженъ необыкновенной перемѣной къ лучшему, которую онъ нашелъ въ представителяхъ мужского персонала труппы, то какже должна была подѣйствовать на него метаморфоза дамъ. Когда изъ укромнаго уголка актерской ложи онъ увидалъ миссъ Сневелличи во всемъ великолѣпіи бѣлой кисеи и золотыхъ каемокъ, мистриссъ Кромлъсь во всемъ трогательномъ величіи супруги изгнанника, миссъ Бравасса во всей невинной простотѣ наперсницы и друга миссъ Сневелличи, и миссъ Бельбони въ бѣломъ атласномъ костюмѣ вездѣсущаго пажа, который клянется въ вѣрности всѣмъ дѣйствующимъ лицамъ и готовъ жить и умереть за каждаго изъ нихъ, не справляясь, нужно это имъ или не нужно, его безпредѣльный восторгъ могъ выразиться только громкими апплодисментами да самымъ усиленнымъ вниманіемъ къ тому, то происходило на сценѣ.
Интрига пьесы была въ высшей степени интересна. Дѣйствіе не принадлежало никакой опредѣленной эпохѣ, не имѣло отношенія ни къ какой опредѣленной странѣ или народу. Въ этомъ-то, надо полагать, и заключалась главная прелесть интриги, ибо вы не имѣли никакихъ предварительныхъ данныхъ, по которымъ можно было бы составить хотя бы самую отдаленную догадку о томъ, что изъ всего этого выйдетъ. Какой-то изгнанникъ, весьма успѣшно гдѣ-то что-то совершившій, съ тріумфомь возвращается на родину подъ пиликанье скрипокъ и при громкихъ кликахъ народа. Его встрѣчаетъ жена -- дама съ не женскимъ складомъ ума, очень много разглагольствующая о костяхъ своего покойнаго родителя, которыя, повидимому, остались непогребенными, но по какой причинѣ, по странной ли фантазіи самого стараго джентльмена или по непростительной небрежности его родственниковъ, остается невыясненнымъ. Жена изгнанника имѣетъ какое-то отношеніе къ нѣкоему патріарху, проживающему въ древнемъ замкѣ, гдѣ-то очень далеко отъ тѣхъ мѣстъ, а патріархъ этотъ, отецъ многихъ изъ дѣйствующихъ лицъ, но онъ самъ хорошенько не знаетъ, какихъ именно, и никакъ не можетъ рѣшить, своихъ или чужихъ дѣтей онъ воспиталъ въ своемъ замкѣ. Впрочемъ, онъ больше склоняется къ послѣднему мнѣнію и, испытывая сердечный разладъ, облегчаетъ свою дугу торжественнымъ пиромъ. На этомъ пиру появляется какой-то неизвѣстный въ плащѣ, въ которомъ рѣшительно никто (кромѣ публики) не узнаетъ изгнанника и возглашаетъ зловѣщимъ басомъ: "Берегитесь!" Зачѣмъ онъ явился на пиръ -- неизвѣстно. Чтобы стащить серебряныя ложки? Очень можетъ быть. Затѣмъ слѣдуетъ рядъ пріятныхъ маленькихъ сюрпризовъ въ видѣ любовныхъ пассажей между несчастнымъ узникомъ и миссъ Сневелличи съ одной стороны, и храбрымъ солдатомъ съ оттѣнкомъ юмора и миссъ Бравасса -- съ другой. Кромѣ того, мистеръ Ленвиль, передъ отправленіемъ въ свои разбойничьи экспедиціи, разыгрываетъ нѣсколько сильно трагическихъ сценъ въ темнотѣ. Но всѣ его козни разбиваются о храбрость и ловкость солдата съ оттѣнкомъ юмора (который въ теченіе всей пьесы подслушиваетъ рѣшительно все, что говорится за кулисами и на сценѣ), и о неустрашимость, миссъ Сневелличи, которая облачается въ узкія панталоны и отправляется въ тюрьму къ своему узнику, вооружившись корзинкой съ провизіей и потайнымъ фонаремъ. Въ пятомъ актѣ какимъ-то образомъ открывается, что патріархъ -- тотъ самый человѣкъ, который такъ непочтительно обошелся съ костями покойнаго тестя-изгнанника, по каковой причинѣ жена изгнанника отправляется въ замокъ, съ твердымъ намѣреніемъ убить патріарха и немедленно по прибытіи прячется за дверь въ темной комнатѣ. Движимыя какими-то таинственными побужденіями, извѣстными имъ однимъ, всѣ дѣйствующія лица одно за другимъ стекаются въ эту самую комнату, гдѣ долго бродятъ ощупью въ темнотѣ, натыкаются другъ на друга, хватаютъ другъ друга за платье, принимая одного за другого, и вообще совершаютъ по недоразумѣнію разныя глупости. Все это подаетъ поводъ къ большой суматохѣ, къ стрѣльбѣ изъ пистолетовъ съ лишеніемъ жизни, и кончается факельнымъ освѣщеніемъ. Тутъ патріархъ выступаетъ впередъ и, замѣтивъ "въ сторону" съ многозначительнымъ видомъ, что теперь онъ, наконецъ, знаетъ всю подноготную о своихъ дѣтяхъ и все имъ разскажетъ, когда они вернутся подъ родительскій кровъ, торжественно возвѣщаетъ, что, по его мнѣнію, насталъ самый благопріятный моментъ, чтобы обвѣнчать молодую чету, послѣ чего, не откладывая въ долгій ящикъ, онъ соединяетъ руки любовниковъ съ полнаго согласія и одобренія пажа. Будучи единственнымъ изъ непричастныхъ дѣлу лицъ, оставшихся въ живыхъ, неутомимый пажъ указываетъ своей шляпой на картонныя облака, а правой рукой въ землю, призывая такимъ образомъ благословеніе неба на живыхъ и умершихъ и вмѣстѣ съ тѣмъ подавая знакъ опустить занавѣсъ, который и опускается подъ громъ апплодисментовъ.
-- Ну, что вы о насъ скажете?-- спросилъ мистеръ Кромльсъ Николая, когда тотъ пришелъ за кулисы. Мистеръ Кромльсъ быль весь въ поту и очень красенъ; наши изгнанники -- молодцы кричать, дѣло извѣстное.
-- Но моему, сошло превосходно,-- отвѣчалъ Николай.-- Особенно хороша была миссъ Сневелличи.
-- Эта дѣвушка -- геній, великій талантъ!-- восторженно подхватилъ мистеръ Кромльсъ.-- А кстати,-- прибавилъ онъ вдругъ,-- я, знаете, ли, думаю поставить вашу пьесу въ ея бенефисъ. Поклонники ея таланта, здѣшніе меценаты, навѣрно захотятъ ее поддержать.
-- Понимаю,-- сказалъ Николай.
-- Ну, а при такихъ условіяхъ можно съ увѣренностью сказать, что пьеса не провалится. А если бы даже сборъ оказался меньше, чѣмъ мы разсчитываемъ, такъ вѣдь весь рискъ будетъ на ея сторонѣ, не на нашей.
-- Не на вашей, хотите вы сказать,-- поправилъ Николай.
-- Да вѣдь я, кажется, такъ и сказалъ. Развѣ нѣтъ?-- отозвался мистеръ Кромльсъ.-- Такъ въ будущій понедѣльникъ я назначаю ея бенефисъ. Что вы на это скажете? Вы успѣете и съ пьесой покончить, и разучить вашу роль перваго любовника задолго до этого срока.
-- Ну, задолго ли -- это трудно сказать, но къ сроку, можетъ быть, и справлюсь кое-какъ.
-- Чудесно. Значитъ это дѣло рѣшенное. А теперь у меня будетъ къ вамъ еще одна просьба. Въ такихъ случаяхъ,-- я говорю о бенефисахъ,-- въ такихъ случаяхъ у насъ всегда пускается въ ходъ... Какъ бы это выразиться?..-- У насъ, такъ сказать, подводятся своего рода подкопы.
-- Подъ меценатовъ, вѣроятно?
-- Подъ меценатовъ. А Сневелличи, надо вамъ сказать, имѣла въ Портсмутѣ столько бенефисовъ, что ей необходима какая-нибудь новая приманка, иначе публика не пойдетъ. Ей данъ былъ бенефисъ, когда умерла ея мачиха, потомъ другой, когда, умеръ ея дядя, и такъ далѣе. А у насъ съ мистриссъ Кромльсъ были бенефисы въ годовщину рожденія Феномена, въ день нашей серебряной свадьбы и по случаю другихъ семейныхъ торжествъ, такъ что, откровенно признаться, теперь намъ трудно разсчитывать имѣть хорошій сборъ. Такъ вотъ, мистеръ Джонсонъ, я и хотѣлъ васъ спросить, не согласитесь ли вы съ своей стороны помочь бѣдной бенефиціанткѣ?
Съ этими словами мистеръ Кромльсъ усѣлся на турецкій барабанъ и, щедро угостивъ свой носъ табакомъ, взглянулъ прямо въ лицо своему собесѣднику.
-- Чѣмъ же я могу ей помочь?-- спросилъ Николай.
-- Не удѣлите ли вы часокъ завтра утромъ и не съѣздите ли вмѣстѣ съ ней къ кое-кому изъ этихъ самыхъ меценатовъ,-- закончилъ антрепренеръ вкрадчивымъ голосомъ.
-- Охъ, нѣтъ, только не это! Ради Бога, увольте! Право, я никакъ не могу,-- отвѣчалъ весьма рѣшительно Николай.
-- Феноменъ будетъ также сопутствовать ей,-- продолжалъ мистеръ Кромльсъ.-- Миссъ Сневелличи сама меня объ этомъ просила, и я, не задумываясь, далъ свое разрѣшеніе. Въ такихъ посѣщеніяхъ нѣтъ ничего неприличнаго, это вездѣ принято. Да и сама миссъ Сневелличи,-- воплощенная порядочность. А вы оказали бы ей большую услугу:-- джентльменъ изъ Лондона, авторъ новой пьесы, исполняющій въ ней первою роль, впервые выступающій на сценѣ... успѣхъ былъ бы обезпеченъ.
-- Мнѣ очень жаль обмануть чьи бы то ни было ожиданія, а тѣмъ болѣе дамы,-- отвѣчалъ Николай,-- но, увѣряю васъ, я не могу принять участія въ такихъ, какъ вы выражаетесь, подкопахъ.
-- Винцентъ, что говоритъ мистеръ Джонсонъ?-- раздался вдругъ чей-то голосъ надъ самымъ его ухомъ, и, оглянувшись назадъ, онъ увидѣлъ, что за спиной у него стоятъ мистриссъ Кромльсъ и миссъ Сневелличи.
-- Онъ отказывается, душенька,-- отвѣчалъ мистеръ Кромльсъ, взглянувъ на Николая.
-- Отказывается? Быть не можетъ,-- воскликнула мистриссъ Кромльсъ.
-- Ахъ, нѣтъ, надѣюсь, что нѣтъ,-- подхватила миссъ Сневелличи.-- Не хочу вѣрить, чтобы вы могли быть такъ жестоки! Какъ же это?.. Что я теперь буду дѣлать? Я такъ на васъ разсчитывала...
-- Не волнуйтесь, дорогая моя, мистеръ Джонсонъ согласится,-- сказала мистриссъ Кромльсъ.-- Я слишкомъ хорошаго о немъ мнѣнія, чтобы сомнѣваться въ этомъ. Любезность къ женщинѣ, гуманность, всѣ его лучшія чувства будутъ краснорѣчивыми адвокатами вашихъ интересовъ.
-- Къ которымъ не можетъ оставаться равнодушнымъ даже антрепренеръ,-- заявилъ, улыбаясь, мистеръ Кромльсъ.
-- Ни антрепренеръ, ни жена его,-- добавила мистриссъ Кромльсъ своимъ трагическимъ голосомъ.-- Ну, полно, полно, мистеръ Джонсонъ, не упрямьтесь, соглашайтесь скорѣй.
Николай не устоялъ передъ такимъ воззваніемъ къ его лучшимъ чувствамъ.
-- Упрямство не въ моемъ характерѣ,-- отвѣчалъ онъ.-- Всегда тяжело отказывать человѣку, конечно, если отъ васъ не требуютъ чего-нибудь дурного, нечестнаго. Меня же въ настоящемъ случаѣ удерживаетъ только гордость. Но такъ какъ никто меня здѣсь не знаетъ и я никого не знаю, извольте, я сдаюсь.
Миссъ Сневелличи мгновенно просіяла улыбками и румянцемъ и разсыпалась въ изъявленіяхъ благодарности,-- излишняя роскошь, на которую не поскупились и мистеръ Кромльсъ съ супругой. Условились, что на другое утро къ одиннадцати часамъ Николай зайдетъ къ миссъ Сневелличи къ ней на квартиру, и затѣмъ распрощались. Николай вернулся домой къ своему сочинительству, миссъ Сневелличи отправилась въ уборную переодѣваться къ водевилю, а безкорыстный антрепренеръ и жена его принялись вычислять вѣроятный доходъ отъ предстоящаго бенефиса, изъ котораго на ихъ долю причиталось двѣ трети чистой прибыли по контракту.
На другой день, въ назначенный часъ, Николай явился въ Ломбардъ-Стритъ, въ домъ портного, гдѣ квартировала миссъ Сневелличи. Въ узенькомъ корридорѣ его обдало запахомъ горячихъ утюговъ, и дочь портного, отворившая ему дверь, находилась, по видимому, въ томъ взволнованномъ состояніи чувствъ, какимъ обыкновенно сопровождается каждая стирка въ скромныхъ семействахъ.
-- Здѣсь живетъ миссъ Сневелличи?-- спросилъ Николай.
Дочь портного отвѣтила въ утвердительномъ смыслѣ.
-- Будьте добры ей сказать, что пришелъ мистеръ Джонсонъ.
-- Ахъ, это вы! Пожалуйте наверхъ,-- проговорила, улыбаясь, молодая особа.
Николай послѣдовалъ за ней и минуту спустя очутился въ маленькій комнаткѣ перваго этажа, служившій, очевидно, пріемной. Судя по звукамъ, глухо доносившимся изъ сосѣдней комнаты сквозь запертую дверь и сильно напоминавшимъ бренчанье посуды, приходилось заключить, что въ настоящій моментъ миссъ Сневелличи кушаетъ свой завтракъ въ постели.
-- Потрудитесь обождать: она сейчасъ выйдетъ,-- сказала дочь портного, вынырнувъ обратно изъ таинственной комнаты, куда она не надолго исчезла и гдѣ на это время бренчанье прекратилось, смѣнившись перешептываньемъ.
Съ этими словами молодая дѣвица подняла штору на окнѣ и, къ полной увѣренности, что такимъ способомъ она отвлекла вниманіе гостя отъ комнаты къ улицѣ, сорвала съ рѣшетки камина какія-то сушившіяся на ней принадлежности туалета, очень похожія на чулки, и выскочила въ корридоръ.
Такъ какъ на улицѣ было мало интереснаго, то Николай принялся оглядывать комнату съ любопытствомъ, какимъ онъ едва ли удостоилъ бы ее въ другое время и при другихъ обстоятельствахъ. На диванѣ валялись: старая гитара, нѣсколько листовъ замасленныхъ нотъ, куча папильотокъ въ перемежку съ измятыми афишами и пара грязныхъ бѣлыхъ атласныхъ башмаковъ съ большими голубыми бантами. Черезъ спинку стула быль перекинутъ недошитый бѣлый кисейный передничекъ съ кармашками, отороченными красными ленточками,-- изъ тѣхъ передничковъ, какіе носятъ горничныя на сценѣ и въ какихъ именно по этой причинѣ вы больше ихъ нигдѣ не увидите. Въ углу стояла миніатюрная пара высокихъ сапогъ, въ которыхъ миссъ Сневелдичи обыкновенно играла жокеевъ, а рядомъ, на стулѣ, лежала аккуратно сложенная часть одежды, имѣвшая весьма подозрительное сходство съ коротенькими штанишками, неразлучными спутниками жокейскихъ сапогъ.
Но изъ всѣхъ любопытнымъ вещей, наполнявшихъ комнату, всего любопытнѣе былъ, можетъ быть, раскрытый альбомъ, разложенный посреди книжонокъ съ театральными пьесами, разбросанныхъ по столу въ живописномъ безпорядкѣ. Альбомъ былъ наполненъ тщательно подклеенными вырѣзками изъ разныхъ провинціальныхъ газетъ съ критическими замѣтками по поводу игры миссъ Сневелличи. Въ числѣ этихъ замѣтокъ было одно произведеніе поэтической фантазіи, начинавшееся такъ:
"Скажи намъ, богъ любви, о, для того ли
Ты создалъ Сневелличи -- фею фей,
Чтобы улыбкой, глазъ игрой насъ чаровать,
Чтобы насъ, бѣдныхъ заставлять страдать?
Божественную создалъ ты, о, для того ли,
Скажи скорѣй намъ, богъ любви!"
О лестныхъ отзывахъ въ прозѣ и говорить нечего, ихъ было тутъ безъ счету и во всевозможныхъ родахъ, какъ, напримѣрь: "Изъ объявленія, помѣщеннаго въ другомъ столбцѣ сегодняшняго номера нашей газеты, мы узнаемъ, что въ среду назначенъ бенефисъ нашей высокоталантливой артистки -- обворожительной миссъ Сневелличи. По случаю этого торжества она предлагаетъ намъ такую программу спектакля, которая способна расшевелить самаго безнадежнаго мизантропа. Вѣря и надѣясь, что наши сограждане не утратили того тонкаго чутья въ оцѣнкѣ общественныхъ заслугъ на поприщѣ искусства, какимъ они издавна славятся, мы смѣло предсказываемъ очаровательной артисткѣ самый блестящій пріемъ".
"Нашимъ корреспондентамъ.-- Д. С. жестоко заблуждается, высказывая предположеніе, будто наша высокодаровитая и прекрасная собою артистка миссъ Сневелличи, ежедневно плѣняющая всѣ сердца въ нашемъ маленькомъ, но хорошенькомъ и уютномъ театрѣ,-- не та молодая особа, къ которой не такъ давно обратился съ лестнымъ предложеніемъ руки и сердца одинъ молодой джентльменъ, владѣлецъ несмѣтныхъ капиталовъ и богатаго помѣстья въ ста миляхъ отъ славнаго города Іорка. Напротивъ, мы имѣемъ всѣ основанія утверждать, что миссъ Сневелличи именно эта особа.
Считаемъ своимъ долгомъ прибавить, что поведеніе ея въ этой таинственной и романической исторіи дѣлаетъ столько же чести ея уму и сердцу, сколько сценическія ея тріумфы -- ея блестящему дарованію".
Старательно подобранный ассортиментъ такихъ вырѣзокъ, да еще толстая кипа бенефисныхъ афишъ съ ихъ неизмѣннымъ приглашеніемъ "приходить пораньше", пропечатаннымъ въ концѣ крупнымъ шрифтомъ, составляли главное содержаніе альбома миссъ Сневелличи.
Николай успѣлъ пересмотрѣть чуть ли не всѣ эти вырѣзки и былъ поглощенъ обстоятельнымъ и меланхолическимъ описаніемъ ряда событій, завершившихся весьма печальнымъ случаемъ съ миссъ Сневелличи, поскользнувшейся объ апельсинную корку и свихнувшей себѣ ножку въ ступнѣ, которую (корку, а не ножку) бросилъ на сцену въ Винчестерѣ какой-то "звѣрь въ человѣческомъ образѣ", какъ выражалась газета, когда сама молодая леди въ полномъ парадѣ (въ визитномъ платьѣ и корзинообразной шляпкѣ) впорхнула въ комнату и разсыпалась передъ гостемъ въ извиненіяхъ, что заставила его ждать.
-- Но вы представьте себѣ,-- продолжала миссъ Сневелличи,-- моя милочка Ледъ (товарка моя, вы ее знаете, она живетъ у меня) сегодня ночью такъ захворала, что я уже думала, она умретъ у меня на рукахъ.
-- Что жъ, такой участи можно только позавидовать,-- замѣтилъ Николай.-- Впрочемъ, я все-таки жалѣю, что миссъ Ледрукх захворала.
-- Какой вы льстецъ!-- пролепетала миссъ Сневелличи, застегая перчатку въ величайшемъ смущеніи.
-- Если отдавать должное вашимъ совершенствамъ значитъ льстить,-- отвѣчалъ любезно Николай, положивъ руку на раскрытый альбомъ,-- то здѣсь вы имѣете несравненно лучшіе образчики лести.
-- Жестокій насмѣшникъ! Какъ вы смѣли это прочесть! Мнѣ теперь стыдно смотрѣть вамъ въ глаза, положительно стыдно!-- И схвативъ со стола свой альбомъ, миссъ Сневелличи сунула его въ шкапъ.-- Ахъ, ужъ эта Ледъ, такая неряха, никогда ничего не приберетъ!
-- А я думалъ, вы нарочно оставили его здѣсь по своей добротѣ, чтобы дать мнѣ возможность прочесть,-- сказалъ Николай.-- И, надо признаться, оно было очень похоже на то.
-- Сохрани Боже!-- воскликнула миссъ Сневелличи.-- Да я не показала бы его вамъ ни за какія сокровища въ мірѣ! Но Ледъ такая разиня, никогда нельзя знать, на что она способна.
На этомъ интересномъ мѣстѣ разговоръ былъ прерванъ появленіемъ дѣвицы-феномена, которая до сихъ поръ скромненько сидѣла въ спальнѣ, а теперь показалась въ дверяхъ, воздушная и легкая, какъ всегда, держа въ рукахъ очень маленькій зеленый зонтикъ съ очень широкой оборкой, но безъ ручки. Уговорившись о порядкѣ предстоящихъ визитовъ, всѣ трое вышли на улицу.
Дѣвица-феноменъ оказалась довольно безпокойной спутницей. съ ней поминутно случались разныя несчастія. Сперва она потеряла правый башмакъ, потомъ лѣвый; затѣмъ сдѣлала открытіе, что одна половина ея коротенькихъ бѣлыхъ панталончиковъ виситъ ниже другой, а когда всѣ эти маленькіе недочеты были исправлены, ея зеленый зонтикъ какимъ-то образомъ упалъ за рѣшетку палисадника, мимо котораго они проходили, и Николаю стоило большихъ усилій выудить его оттуда. Но миссъ Нинетта была дочь антрепренера, и бранить ее не полагалось; поэтому Николай призвалъ на помощь все свое добродушіе и продолжалъ шествовать по улицѣ, какъ ни въ чемъ не бывало, между миссъ Сневелличи (которую онъ велъ подъ руку) съ одной стороны и несноснымъ феноменомъ съ другой.
Первый домъ, къ которому они направили свои стопы, стоялъ на возвышеніи, былъ украшенъ широкой террасой и имѣлъ весьма респектабельный видъ. На скромный звонокъ миссъ Сневелличи показался ливрейный лакей, и когда его спросили, принимаетъ ли мистриссъ Кордль, онъ вытаращилъ глаза, осклабился до самыхъ ушей и отвѣчалъ, что не знаетъ, но можетъ справиться. Проводивъ посѣтителей въ гостиную, онъ заставилъ ихъ прождать ровно столько времени, сколько понадобилось двумъ горничнымъ, чтобы заглянуть туда подъ благовидными предлогами и посмотрѣть на актеровъ; затѣмъ всѣ трое постояли еще въ корридорѣ, сравнили свои наблюденія, пошушукались, похихикали, послѣ чего ливренный джентльменъ отправился, наконецъ, наверхъ съ карточкой миссъ Сневелличи.
Мистриссъ Кордль, надо замѣтить, слыла большимъ знатокомъ литературы и сценическаго искусства; люди, болѣе насъ компетентные въ этой области, находили, что въ своихъ сужденіяхъ о сценѣ и талантахъ она проявляетъ поистинѣ столичные вкусы. О мистерѣ Кордль и говорить нечего: онъ былъ авторомъ брошюры въ шестьдесятъ четыре страницы, въ восьмою долю листа, посвященной, говоря вообще, характеристикѣ покойнаго мужа кормилицы въ "Ромео и Джульетѣ", а въ частности изслѣдованію вопроса, дѣйствительно ли этотъ джентльменъ быль при жизни такимъ весельчакомъ, какъ отзывалась о немъ вдова, или въ ней говорило лишь естественное пристрастіе любящей женщины. Въ той же брошюрѣ мистеръ Кордль доказалъ, какъ по пальцамъ, что смыслъ любой изъ пьесъ Шекспира можетъ быть совершенно измѣненъ, если переставить въ ней знаки препинанія. Излишне послѣ этого прибавлять, что мистеръ Кордль былъ великій критикъ и въ высшей степени оригинальный мыслитель.
-- А, миссъ Сневелличи! Какъ вы поживаете?-- сказала мистриссъ Кордль, входя въ гостиную.
Миссъ Сневелличи граціозно присѣла и выразила надежду, что мистриссъ и мистеръ Кордль (который въ эту минуту вошелъ) находятся въ вожделѣнномъ здоровьѣ. Мистриссъ Кордль была въ утреннемъ капотѣ и въ маленькомъ чепчикѣ, сидѣвшемъ на самой макушкѣ ея головы. Фигуру мистера Кордля облекалъ широкій халатъ; онъ вошелъ, приставилъ ко лбу указательный палецъ правой руки, какъ на портретахъ Стерна, съ которымъ (какъ его кто-то увѣрилъ) онъ имѣлъ поразительное сходство.
-- Я рѣшилась зайти къ вамъ, мэмъ, чтобы спросить, не пожелаете ли вы записаться на мой бенефисъ,-- сказала миссъ Сневелличи, протягивая хозяйкѣ свой подписной листъ.
-- Ужь и не знаю, право, что вамъ сказать,-- отвѣчала мистриссъ Кордль.-- Нашъ театръ, какъ кажется, пережилъ эпоху своей славы... присядьте, миссъ Сневеличчи; зачѣмъ вы стоите?.. Драма умерла, навѣки умерла.
-- Да, какъ художественное воплощеніе грезъ поэта, какъ реализація работы человѣческаго ума, позлащающая для насъ лучезарнымъ свѣтомъ минуты мечтаній и открывающая волшебный новый міръ нашему умственному взору, драма умерла, погибла безвозвратно,-- докончилъ мистеръ Кордль.
-- Гдѣ тотъ писатель изъ нынѣ живущихъ, который сумѣлъ бы изобразить тѣ тонкіе оттѣнки со всею ихъ перемѣнчивой, призматической игрой, какими блещетъ характеръ Гамлета?-- продолжала мистриссъ Кордль.
-- Да, гдѣ онъ, этотъ писатель? Этотъ драматургъ, вѣрнѣй сказать,-- подхватилъ мистеръ Кордль, дѣлая маленькое ограниченіе въ свою пользу, какъ критика.-- Современный Гамлетъ -- какая нелѣпость! Гамлетъ умеръ и похороненъ.
Удрученные этими мрачными мыслями, хозяинъ и хозяйка вздохнули и на нѣкоторое время погрузились въ безмолвіе. Наконецъ мистриссъ Кордль повернулась къ миссъ Сневелличи и спросила, какую пьесу она думаетъ поставить въ свой бенефись.
-- Пьеса новая, у насъ ее еще не играли,-- отвѣчала миссъ Сневелличи.-- Ея авторъ, вотъ этотъ молодой человѣкъ, мистеръ Джонсонъ. Онъ и самъ въ ней играетъ; это будетъ его первый дебютъ.
-- Надѣюсь, сэръ, вы соблюли единства?-- освѣдомился мистеръ Кордль.
-- Пьеса заимствована съ французскаго,-- отвѣчалъ Николай.-- Въ ней очень много дѣйствія, живыхъ разговоровъ, ярко очерченныхъ характеровъ...
-- О, все это ни къ чему безъ строгаго соблюденія третъ единствъ. Единства -- первое условіе драмы.
-- Могу я спросить,-- проговорилъ Николай, отложивъ въ сторону почтительность, какою онъ былъ обязанъ великому критику, и поддаваясь природному своему чувству юмора,-- могу я спроситъ, что вы разумѣете подъ словомъ единства?
Мистеръ Кордль откашлялся, подумалъ.-- Единства, сэръ,-- заговорилъ онъ наконецъ,-- это полнота, это, такъ сказать, универсальное единеніе мѣста и времени, фундаментальная солидность и прочность построенія, если смѣю такъ выразиться. Вотъ какъ я понимаю три драматическія единства, насколько я имѣлъ случай ихъ изучить, а я много читалъ по этому предмету и многе о немъ размышлялъ. Такъ, напримѣръ,-- продолжалъ мистеръ Кордль, поворачиваясь къ Феномену,-- слѣдя за игрой этого ребенка, я нахожу единообразіе чувства, ширину захвата мысли, тонкіе переходы свѣта и тѣней, теплоту колорита, полноту тона, гармонію, блескъ, артистическое, развитіе оригинальныхъ концепцій, словомъ, все то, чего я напрасно ищу въ исполненіи взрослыхъ артистовъ. Не знаю, понятно ли я выразилъ мою мысль?
-- Вполнѣ,-- отозвался Николай.
-- Гм... да... Такъ вотъ мое опредѣленіе трехъ драматическихъ единствъ.-- Тутъ м-ръ Кордль умолкъ и подтянулъ свой галстухъ.
Мистриссъ Кордлъ съ большимъ одобреніемъ выслушала это вразумительное толкованіе, и когда супругъ ея кончилъ, спросила его, что онъ думаетъ насчетъ подписки на бенефисъ.
-- Не знаю, душенька, право, не знаю,-- отвѣчалъ мистеръ Кордлъ.-- Во всякомъ случаѣ прежде, чѣмъ мы проставимъ наши имена на этомъ листкѣ, необходимо выяснить, что за качество исполненія мы отнюдь не ручаемся: на этотъ счетъ не должно быть недоразумѣній. Да будетъ всѣмъ извѣстно, что мы не даемъ нашей санкціи на постановку этой пьесы въ томъ видѣ, какъ она пойдетъ, но дѣлаемъ лишь уступку изъ простого вниманія къ миссъ Сневелличи. Разъ этотъ пунктъ будетъ выясненъ, я готовъ записаться; я даже нахожу, что мы обязаны оказать покровительство пришедшему въ упадокъ искусству, хотя бы ради лицъ, прикосновенныхъ къ нему... Миссъ Сневелличи, не найдется ли у васъ сдачи съ полукроны?-- закончилъ мистеръ Кордль, извлекая изъ кармана четыре монеты названной цѣнности.
Миссъ Сневелличи обшарила всѣ уголки розоваго ридикюльчика, но не нашла ни пенни. Николай пробормоталъ какую-то штуку насчетъ всѣмъ извѣстнаго безденежья драматурговъ и счелъ за лучшее не шарить у себя въ карманахъ.
-- Позвольте,-- проговорилъ мистеръ Кордль,-- дважды четыре восемь (въ скобкахъ сказать, миссъ Сневелличи: четыре шиллинга за мѣсто въ ложѣ, очень большая цѣна при современномъ состояніи драмы, очень большая цѣна)... Да, такъ вамъ слѣдуетъ восемь шиллинговъ. Вотъ, получите три полукроны; это составитъ семь шиллинговъ шесть пенсовъ, но я надѣюсь, изъ-за шести пенсовъ мы съ вами не поссоримся?
Бѣдненькая миссъ Сневелличи приняла три полу кроны, не жалѣя поклоновъ и любезныхъ улыбокъ, и мистриссъ Кордль, присовокупивъ съ своей стороны нѣсколько дополнительныхъ наставленій, какъ-то: чтобы мѣста были оставлены впереди, чтобы съ креселъ хорошенько вытерли пыль, чтобы билеты были присланы немедленно по напечатаніи и не имѣли грязнаго вида, позвонила въ знакъ того, что аудіенція кончена.
-- Какіе чудаки!-- сказалъ Николай, когда они вышли на улицу.
-- Повѣрите ли, я считаю себя еще счастливой, что они удовольствовались шестью пенсами, а не отжилили всѣхъ денегъ,-- проговорила миссъ Сневелличи, взявъ его подъ руку.-- Вотъ посмотрите: если вы будете имѣть успѣхъ, эти господа станутъ всѣмъ говорить, что они вамъ покровительствовали, а если васъ освищутъ, тогда окажется, что они предвидѣли это съ самаго начала.
Въ слѣдующемъ домѣ артистовъ ждалъ великолѣпный пріемъ, ибо здѣсь проживали тѣ самыя шестеро дѣтей, горячихъ поклонниковъ таланта Феномена, о которыхъ говорилъ Николаю антрепренеръ. Всѣхъ ихъ позвали изъ дѣтской, чтобы дать имъ насладиться лицезрѣніемъ юной дѣвицы вблизи, и всѣ шестеро, немедленно окруживъ ее, принялись совать пальцы ей въ глаза, наступать на ноги и вообще оказывать маленькіе знаки вниманія, свойственные ихъ нѣжному возрасту.
-- Я непремѣнно уговорю мистера Борума взять ложу,-- сказала хозяйка, радушно поздоровавшись съ гостями.-- Я возьму только двухъ старшихъ дѣтей, а остальныя мѣста займутъ молодые люди, ваши поклонники, миссъ Сневелличи... Августъ, не приставай къ маленькой барышнѣ. Сейчасъ оставь ее въ покоѣ, скверный мальчишка!
Послѣднее воззваніе относилось къ толстощекому юному джентльмену, щипавшему Феномена сзади, должно быть съ цѣлью удоствовѣриться, изъ какого матеріала онъ сдѣланъ.
-- Вы, я думаю, очень устали,-- продолжала мамаша, обращаясь къ миссъ Сневелличи.-- Я ни за что васъ не выпущу, пока вы не выпьете вина. Фу, Шарлотта, какъ тебѣ не стыдно!.. Миссъ Лэнъ, посмотрите, что дѣлаютъ дѣти!
Миссъ Лэнъ была гувернантка, и это обращеніе къ ней пришлось очень кстати, будучи вызвано неприличнымъ поведеніемъ меньшей миссъ Борумъ, которая стянула подъ шумокъ уже извѣстный читателю зеленый зонтикъ безъ ручки и теперь преспокойно направлялась съ нимъ въ дѣтскую, между тѣмъ, какъ растерявшійся Феноменъ безпомощно смотрѣлъ ей вслѣдъ.
-- Скажите, гдѣ вы научились такъ хорошо играть?-- проговорила добродушная мистриссъ Борумъ, снова поворачиваясь къ миссъ Сневелличи.-- Мнѣ кажется, это такъ трудно. (Эмма, не таращи глаза!). Въ одной пьесѣ смѣяться, въ другой -- плакать, и все это такъ натурально, просто понять не могу!
-- Я очень рада, что вы такого лестнаго мнѣнія о моей игрѣ,-- отвѣчала миссъ Сневелличи.-- Намъ, артистамъ, такъ всегда пріятно нравиться публикѣ.
-- Да развѣ ваша игра можетъ не нравиться?-- воскликнули мистриссъ Борумъ.-- Еслибъ я могла, я ходила бы въ театръ два раза въ недѣлю, я обожаю театръ. Только иногда вы играете слишкомъ ужъ жалостно. Не можете себѣ представить, въ какое, состояніе вы меня приводите иной разъ! Я плачу, плачу и не, могу остановиться... Ахъ, Боже мой, миссъ Лэнъ, зачѣмъ вы позволяете имъ такъ мучить этого бѣднаго ребенка!
И въ самомъ дѣлѣ, дѣвицѣ-феномену приходилось совсѣмъ плохо: два здоровые мальчугана, вѣроятно, въ видахъ испытанія силы, тянули ее за руки въ разныя стороны, рискуя разорвать пополамъ. Но, къ счастію, при этомъ новомъ напоминаніи миссъ Лэнъ (которая была слишкомъ поглощена созерцаніемъ взрослыхъ актеровъ, чтобы обращать надлежащее вниманіе на дѣтей) пришла ей на выручку, и вскорѣ послѣ того, подкрѣпившись рюмкой вина, Феноменъ вышелъ на улицу вмѣстѣ со своими спутниками, не потерпѣвъ серьезнаго урона; только бѣлая юбочка и панталончики порядкомъ измялись, да розовая газовая шляпка превратилась въ лепешку.
Тяжелое выдалось утро для нашихъ артистовъ. Пришлось обойти очень мною домовъ, и въ каждомъ имъ предъявляли новыя требованія. Однимъ хотѣлось трагедіи, другимъ -- комедіи. Одни не одобряли танцевъ въ дивертисментѣ, другіе не признавали ничего другого. Одни находили пѣніе куплетовъ низменнымъ развлеченіемъ; другіе выражали надежду, что на этотъ разъ куплетамъ будетъ отведено больше мѣста въ программѣ. Одни не хотѣли обѣщать, что будутъ въ театрѣ, потому что такое-то семейство не могло этого обѣщать; другіе наотрѣзъ отказывались ѣхать, потому что такіе-то должны были быть непремѣнно. Наконецъ, кое-какъ дѣло было доведено до конца. Помощью всякихъ уступокъ,-- пообѣщавъ однимъ выпустить такой-то номеръ, другимъ -- вставить другой, миссъ Сневелличи обязалась дать публикѣ такую программу спектакля, которая, если и не отличалась другими достоинствами, была во всякомъ случаѣ достаточно обширна (не считая четырехъ большихъ пьесъ въ нее входило очень много куплетовъ, нѣсколько характерныхъ танцевъ и два примѣрныхъ сраженія въ концѣ дивертисмента). Артисты вернулись домой въ полномъ изнеможеніи послѣ дневныхъ трудовъ.
Николай засѣлъ опять за пьесу и скоро кончилъ ее; потомъ принялся зубрить свою роль со всѣмъ усердіемъ актера-новичка и на первой же репетиціи -- какъ признала въ одинъ голосъ вся труппа, сыгралъ ее превосходно. Наконецъ, великій день наступилъ. Съ утра отрядили глашатая съ колокольчикомъ возвѣстить уличной публикѣ о предстоящемъ вечернемъ спектаклѣ. Афиши въ три фута длиной и девять дюймовъ шириной полетѣли во всѣ стороны: онѣ просовывались подъ рѣшетки всѣхъ палисадниковъ, затыкались за деревянные молотки всѣхъ домовъ, вывѣшивались въ окнахъ всѣхъ лавокъ. Не забыли расклеить ихъ и по стѣнамъ, хотя послѣдняя мѣра была выполнена не совсѣмъ успѣшно, ибо безграмотный джентльменъ, на котораго была возложена эта обязанность за нездоровьемъ профессіональнаго разносчика афишъ, однѣ изъ нихъ наклеилъ криво, а остальныя вверхъ ногами.
Въ половинѣ шестого у входа въ раекъ толпились четыре человѣка. Въ три четверти шестого эта цифра возрасла до двѣнадцати. Въ шесть ровно звонки въ дверь театра сдѣлались оглушительны, и когда мистеръ Кромльсъ-старшій отворилъ ее, ему пришлось спасаться бѣгствомъ, чтобы сохранить свою жизнь. Мистриссъ Груденъ, засѣдавшая въ кассѣ, собрала пятнадцать шиллинговъ въ эти первыя десять минутъ.
Такая же суматоха царила и за кулисами. Миссъ Сневелличи отъ волненія такъ вспотѣла, что румяна не хотѣли держаться у нея на лицѣ. Мистриссъ Кромльсъ была въ такой ажитаціи, что наполовину перезабыла свою роль. У миссъ Бравасса отъ жары и волненія развились локоны. Самъ мистеръ Кромльсъ утратилъ всякое присутствіе духа: онъ поминутно заглядывалъ въ дырочку, продѣланную въ занавѣси господами актерами, и бѣжалъ за кулисы возвѣститъ, что въ партерѣ появился еще одинъ человѣкъ.
Но вотъ оркестръ замолкъ, поднялся занавѣсъ, и началась новая пьеса. Первое явленіе, гдѣ нѣтъ на сценѣ никого изъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ, прошло довольно спокойно; но во второмъ, когда появилась покинутая жена, миссъ Сневелличи, въ сопровожденіи Феномена въ роли ребенка,-- какая буря апплодисментовъ огласила театръ! Въ ложѣ Борумовъ всѣ поднялись, какъ одинъ человѣкъ, замахали шляпами, носовыми платками и кричали "браво" безъ конца. Мистриссъ Борумъ и гувернантка бросали на сцену вѣнки, изъ коихъ часть попала на рампу, а одинъ увѣнчалъ лысину какого-то толстаго господина въ партерѣ, который былъ, впрочемъ, такъ поглощенъ происходившимъ на сценѣ, что даже не замѣтилъ, какая ему выпала честь. Портной съ семействомъ, занимавшій ложу верхняго яруса, такъ неистово топоталъ ногами, что оставалось только удивляться, какъ онъ не провалился на головы сидѣвшимъ ниже ихъ. Даже мальчишка, разносившій зрителямъ инбирное пиво, былъ такъ очарованъ волшебнымъ видѣніемъ на сценѣ, что застылъ на мѣстѣ въ среднемъ проходѣ партера съ разинутымъ ртомъ, а молодой офицерикъ, про котораго говорили, что онъ питаетъ нѣжную страсть къ миссъ Сневелличи, поскорѣе вставилъ въ глазъ свой монокль, чтобы скрыть предательскую слезу. Ниже и ниже присѣдала миссъ Сневелличи, громче и громче ревѣла буря апплодисментовъ. И только тогда, когда Феноменъ, подобравъ изъ рампы полуобгорѣлый, дымящійся вѣнокъ, водрузилъ его на голову бенефиціантки задомъ на передъ, эта буря, достигнувъ своего апогея, мгновенно утихла и прерванное представленіе могло продолжаться.
Но надо было слышать, какъ хлопали Николаю въ его патетической сценѣ съ мистриссъ Кромльсъ! Когда въ отвѣтъ на издѣвательства мистриссъ Кромльсъ (недостойной его матери), назвавшей его "дерзкимъ мальчишкой", онъ бросилъ ей въ лицо: "Я васъ презираю!", надо было слышать, какимъ взрывомъ аплодисментовъ встрѣтила публика эти слова! А когда онъ поссорился съ другимъ актеромъ изъ-за молодой леди и, показавъ шкатулку съ пистолетами, объявилъ, что если онъ, другой актеръ, джентльменъ, онъ будетъ съ нимъ драться, не выходя изъ этой гостиной, пока вся ея мебель не обагрится кровью одного или обоихъ соперниковъ. Боже мой, что было тогда! И ложи, и партеръ, и раекъ слились въ одномъ неистовомъ ревѣ. А потомъ, когда онъ обозвалъ свою мать скверными словами за то, что она хотѣла присвоить имущество молодой леди, и это такъ растрогало почтенную матрону, что она сейчасъ же смягчилась, а сынъ расчувствовался и, опустившись на одно колѣно, попросилъ у нея благословенія, какъ зарыдали дамы, Царь Небесный! А когда въ пятомъ актѣ онъ спрятался за занавѣску въ темной комнатѣ, и злодѣй-родственникъ, жаждавшій его крови, принялся тыкать своей обнаженной шпагой во всѣ углы, кромѣ того, гдѣ у всѣхъ на виду торчали ноги жертвы, какой теперь ужасъ охватилъ весь зрительный залъ! Лицо Николая, фигура, походка, каждое его движеніе, каждое слово, были предметомъ восторженныхъ похвалъ. Всякій разъ, какъ онъ открывалъ ротъ, чтобы заговорить, въ партерѣ поднимался громъ апплодисментовъ. И когда, наконецъ, въ послѣдней сценѣ съ насосомъ мистриссъ Грудденъ зажгла бенгальскій огонь, и всѣ незанятые члены труппы высыпали на сцену и попадали въ разныхъ мѣстахъ, принявъ живописныя позы (не потому, чтобы это было необходимо по пьесѣ, а просто, чтобы закончить "картиной"), толпа зрителей, которая къ этому времени значительно возрасла, разразилась такимъ воплемъ энтузіазма, какого не слыхали въ стѣнахъ портсмутскаго театра Богъ знаетъ сколько лѣтъ.
Короче говоря, и новая пьеса, и новый актеръ вышли изъ испытанія съ блестящимъ успѣхомъ, и когда въ концѣ спектакля вызвали миссъ Сневелличи, ее вывелъ подъ руку Николай и раздѣлилъ ея торжество.