трактуетъ о личныхъ дѣлахъ Николая и о внутреннихъ раздорахъ въ труппѣ мистера Кромльса.
Неожиданно благосклонный пріемъ, встрѣтившій труппу мистера Кромльса въ Портсмутѣ, привелъ его къ рѣшенію продлить свое пребываніе въ этомъ городѣ на двѣ недѣли сверхъ первоначально назначеннаго срока. За это время Николай исполнилъ множество самыхъ разнообразныхъ ролей и привлекалъ въ театръ такую массу никогда до тѣхъ поръ не бывавшей тамъ публики, что антрепренеръ рѣшилъ, наконецъ, дать ему бенефисъ, считая такую спекуляцію не безвыгодной и для себя. Его условія были приняты Николаемъ; бенефисъ состоялся, и въ результатѣ молодой человѣкъ оказался собственникомъ капитала въ двадцать фунтовъ стерлинговъ.
Первымъ его дѣломъ, какъ только онъ получилъ эти деньги, было отправить свой долгъ честному Джону Броуди, такъ обязательно выручившему его въ критическую минуту, конечно, съ приложеніемъ письма, въ которомъ онъ выражалъ ему свое уваженіе, глубокую признательность, и высказывалъ самыя сердечныя пожеланія счастья въ супружествѣ. Половину всѣхъ денегъ онъ отослалъ Ньюмэну Ногсу съ просьбой передать ихъ Кетъ по секрету и сказать ей, что братъ попрежнему горячо ее любитъ и помнитъ о ней. О родѣ своихъ занятій онъ не заикался ни словомъ, а только просилъ Ньюмэна адресовать ему письма въ Портсмутъ до истребованія на имя Джонсона и умолялъ подробно писать ему какъ живется его матери и сестрѣ и какими благодѣяніями успѣлъ осыпать ихъ Ральфъ за этотъ промежутокъ времени.
-- О чемъ вы грустите?-- спросилъ Смайкъ Николая вечеромъ того дня, когда было отправлено это письмо.
-- Грущу? Съ чего ты взялъ?-- отвѣчалъ Николай съ напускною веселостью. Онъ зналъ, что если сознается въ своихъ печальныхъ мысляхъ Смайку, бѣдняга промучится всю ночь.-- Я, знаешь, думалъ о своей сестрѣ
-- О сестрѣ?
-- Да.
-- Похожа она на васъ?-- спросилъ Смайкъ.
-- Говорятъ, что похожа; только она гораздо красивѣе меня,-- отвѣчалъ, смѣясь, Николай.
Смайкъ задумался, сложивъ передъ собой руки и не сводя глазъ со своего покровителя.
-- Значитъ она очень красива,-- вымолвилъ онъ.
-- Ахъ, ты, чудакъ!-- засмѣялся Николай.-- Вѣдь кто тебя не знаетъ, какъ знаю я, сказали бы, пожалуй, что ты придворный льстецъ.
-- Я даже не знаю, что это такое,-- отвѣчалъ Смайкъ просто и спросилъ:-- Увижу я когда-нибудь вашу сестру?
-- Конечно, увидишь. Когда-нибудь мы будемъ жить всѣ вмѣстѣ, когда разбогатѣемъ, Смайкъ.
-- Объясните мнѣ, отчего это вамъ, такому доброму, такому заботливому ко всѣмъ (по крайней мѣрѣ, ко мнѣ), отчего намъ такъ трудно живется? Отчего никто не позаботится о васъ? Я не могу этого понять.
-- Это, видишь ли, длинная исторія, мой другъ, и я боюсь, что ты ея не поймешь,-- отвѣчалъ Николай.-- У меня есть врагъ. Понимаешь ты, что такое врагъ?
-- О, да, понимаю.
-- Ну, такъ вотъ изъ-за него всѣ мои бѣды. Онъ богатъ и разсчеты съ нимъ не такъ легки, какъ съ твоимъ старымъ врагомъ Сквирсомъ. Онъ мнѣ приходится дядей, но онъ дрянной человѣкъ и сдѣлалъ мнѣ много зла.
-- Да?-- и Смайкъ нагнулся впередъ съ расширенными глазами.-- Какъ его зовутъ? Скажите мнѣ его имя.
-- Ральфъ. Ральфъ Никкльби.
-- Ральфъ Никкльби,-- повторилъ Смайкъ.-- О, я запомню это имя,-- и онъ принялся твердить его наизусть.
Громкій стукъ въ дверь прервалъ его въ этомъ занятіи, и, прежде чѣмъ онъ успѣлъ отворить, въ комнату заглянула голова мистера Фолэра.
Голову мистера Фолэра украшала обыкновенно круглая шляпа съ очень высокой тульей и узенькими, загнутыми кнерху полями. На этотъ разъ она была надѣта на бекрень и задомъ напередъ по той причинѣ, что задній ея фасъ былъ новѣе. На шеѣ мистера Фолэра красовался огненнаго цвѣта вязаный шарфъ, концы котораго выглядывали изъ подъ потертаго фрака съ толкучки, очень узкаго и застегнутаго на всѣ пуговицы. Въ одной рукѣ онъ держалъ грязнѣйшую перчатку и дешевую тросточку съ стекляннымъ набалдашникомъ. Однимъ словомъ, общій видъ всей фигуры былъ непривычно щеголеватый и обличалъ такое вниманіе къ своему туалету, какое было вообще не въ правилахъ мистера Фолэра.
-- Добрый вечеръ, сэръ,-- сказалъ мистеръ Фолэръ и, снявъ свою высокую шляпу, взъерошилъ пальцами волосы.-- Я къ вамъ съ порученіемъ. Гм...
-- Съ какимъ и отъ кого?-- спросилъ Николай.-- Вы сегодня что-то необыкновенно таинственны, сэръ.
-- Остороженъ, хотите вы сказать,-- поправилъ мистеръ Фолэръ,-- осторожность, это возможно. Не я въ этомъ виноватъ, мистеръ Джонсонъ, а мое положеніе. Мое положеніе, какъ друга обѣихъ сторонъ, обязываетъ меня быть осторожнымъ.
Мистеръ Фолэръ помолчалъ, выразительно посмотрѣлъ на своего собесѣдника, затѣмъ нырнулъ въ глубину вышереченной шляпы, вытащилъ оттуда маленькій пакетикъ въ коричневой оберточной бумагѣ, сложенный какъ-то необыкновенно хитро, развернулъ бумагу, вынулъ письмо (которое упаковали такъ старательно, очевидно, затѣмъ, чтобы не запачкать) и подалъ его Николаю, со словами:-- Вотъ, не угодно ли прочесть.
Несказанно удивленный такою таинственностью, Николай взялъ письмо и сломалъ печать, но, прежде чѣмъ углубиться въ чтеніе, еще разъ взглянулъ на мистера Фолэра. Тотъ сидѣлъ, устремивъ глаза въ потолокъ, наморщивъ лобъ и крѣпко сжавъ губы съ очевиднымъ сознаніемъ важности своей миссіи.
Письмо было адресовано коротко и ясно: "Фолэру, эсквайру, для передачи Джонсону, эсквайру". Содержаніе его было не менѣе лаконическое, и удивленіе Николая нисколько не уменьшилось, когда онъ его прочелъ:
"Мистеръ Ленвиль свидѣтельствуетъ свое почтеніе мистеру Джонсону и будетъ считать себя весьма обязаннымъ, если мистеръ Джонсонъ соблаговолитъ назначить часъ завтра утромъ, когда ему всею удобнѣе явиться въ театръ и тѣмъ доставить мистеру Ленвилю случай выдрать его за носъ въ присутствіи всей труппы.
"Мистеръ Ленвиль покорно проситъ мистера Джонсона не увиливать отъ этой встрѣчи, такъ какъ онъ пригласилъ кое-кого изъ товарищей полюбоваться означенной церемоніей и ни въ какомъ случаѣ не желаетъ обмануть ихъ ожиданій.
Портсмутъ, вечеръ вторника".
При всей дерзости этого вызова, взбѣсившей Николая, въ немъ было что-то до такой степени смѣхотворно-нелѣпое, что молодой человѣкъ былъ принужденъ закусить губы, чтобы не расхохотаться, и перечелъ письмо два или три раза, прежде чѣмъ смогъ напустить на себя достаточно суровый и внушительный видъ, чтобы съ надлежащимъ достоинствомъ отвѣтить послу изъ враждебнаго лагеря, который, къ слову сказать, сидѣлъ все въ той же позѣ, вперивъ очи въ потолокъ и ни на іоту не измѣнивъ выраженія своей физіономіи.
-- Извѣстно вамъ содержаніе этого письма?-- спросилъ, наконецъ, Николай.
-- Извѣстно,-- отвѣчалъ мистеръ Фолэръ, взглянувъ на него и сейчасъ же опять переводя глаза на потолокъ.
-- Какъ же вы посмѣли явиться съ нимъ ко мнѣ?-- и, разорвавъ письмо на мелкіе кусочки, Николай швырнулъ ими въ лицо своему гостю.-- Вы вѣрно не боитесь, что васъ спустятъ съ лѣстницы?
Мистеръ Фолэръ повернулъ къ нему голову, украшенную въ эту минуту двумя-тремя клочками отъ письма, и, сохраняя невозмутимое достоинство, отвѣтилъ лаконически:-- Нѣтъ.
-- Въ такомъ случаѣ,-- сказалъ Николай и, схвативъ шляпу съ высокой тульей, швырнулъ ее къ двери,-- въ такомъ случаѣ, сэръ, я вамъ совѣтую безотлагательно послѣдовать за этой принадлежностью вашего туалета, иначе ваша самоувѣренность можетъ черезъ пять секундъ получить очень непріятный щелчокъ.
-- Перестаньте, Джонсонъ. Что за глупыя шутки!-- заговорилъ мистеръ Фолэръ, внезапно утрачивая все свое достоинство.-- Джентльменскій гардеробъ -- не игра.
-- Выйдите вонъ,-- сказалъ Николай.-- Какъ вы могли себѣ позволить явиться ко мнѣ съ такимъ порученіемъ, негодяй!
-- Ну, полно, полно, будетъ вамъ кипятиться,-- говорилъ мистеръ Фолэръ, разматывая свой шарфъ.
-- Убирайтесь вонъ!-- закричалъ Николай, подступая къ нему.
-- Да успокойтесь же, вамъ говорятъ,-- отвѣчалъ какъ и въ чемъ ни бывало мистеръ Фолэръ. махая рукой.-- Вѣдь я вамъ не врагъ, я принесъ это письмо ради шутки.
-- Совѣтую вамъ на будущее время осторожнѣе выбирать ваши шутки,-- сказалъ Николай.-- Намекать на чужіе носы не всегда безопасно, и смотрите, какъ бы отъ такого намека не пострадалъ когда-нибудь вашъ собственный носъ... Ну, а писавшій письмо тоже шутилъ, позвольте васъ спросить?
-- Въ томъ-то и дѣло, что нѣтъ,-- отвѣчалъ актеръ.-- Письмо написано въ серьезъ, отъ всей души.
Николай не могъ не улыбнуться. И въ самомъ дѣлѣ, стоявшая передъ нимъ комическая фигура, меньше всего способная возбуждать гнѣвъ въ какой бы то ни было моментъ, была особенно смѣшна въ эту минуту. Стоя однимъ колѣномъ на полу, мистеръ Фолэръ вертѣлъ на рукѣ свою знаменитую шляпу и, изобразивъ на лицѣ послѣднюю степень испуга, смотрѣлъ, не испортился ли на ней ворсъ,-- украшеніе, съ которымъ, судя по всѣмъ признакамъ, она разсталась много мѣсяцевъ тому назадъ.
-- Хорошо, сэръ,-- сказалъ Николай и не выдержалъ -- засмѣялся.-- Потрудитесь объясниться.
-- Да, да, я вамъ сейчасъ все разскажу,-- проговорилъ мистеръ Фолэръ съ полнѣйшимъ хладнокровіемъ, опускаясь на стулъ.-- Вотъ видите ли: съ тѣхъ поръ, какъ вы къ намъ пріѣхали Ленвиль перешелъ на вторыя роли; ему уже не дѣлали больше пріемовъ, какъ раньше, и онъ долженъ былъ выходить на сцену, какъ всякій обыкновенный актеръ.
-- Что вы называете "пріемами"?-- спросилъ Николай
-- Клянусь Юпитеромъ, Джонсонъ, вы -- пастушокъ аркадскій, да и только!-- воскликнулъ мистеръ Фолэръ.-- Пріемъ -- это апплодисменты публики при выходѣ актера на сцену. Кто жъ этого не знаетъ?.. Такъ вотъ онъ выходилъ вечеръ за вечеромъ, не получая ни хлопка, тогда какъ васъ вызывали но два, а то и по три раза. Наконецъ, онъ вышелъ изъ терпѣнія и вчера вечеромъ совсѣмъ было рѣшился, играя Тибальта, взять настоящую шпагу да и царапнуть васъ -- не то чтобы на смерть, но все-таки такъ, чтобы вы провалялись въ постели мѣсяца два.
-- Очень обязательно съ его стороны,-- замѣтилъ Николай.
-- Что дѣлать! Обстоятельства сильнѣе насъ; его артистическая слава была поставлена на карту,-- проговорилъ мистеръ Фолэръ совершенно серьезно.-- Но у него не хватило гражданскаго мужества, и онъ придумалъ другой способъ отомстить вамъ и въ то же время пріобрѣсти популярность, ибо въ этомъ вся суть. Слава, слава, кому ты не дорога?.. И знаете, если бы онъ царапнулъ васъ своей шпагой, это доставило бы ему (мистеръ Фолэръ умолкъ, что-то вычисляя).. Да, такъ, это доставило бы ему отъ восьми до десяти шиллинговъ въ недѣлю. Весь городъ побѣжалъ бы смотрѣть актера, который чуть не убилъ человѣка. Я не удивился бы, если бы послѣ этого онъ получилъ ангажементъ въ Лондонъ. Но это не выгорѣло. Ему пришлось искать другого средства добыть себѣ популярность, и онъ придумалъ это. Идея, право, недурная. Если бы вы струсили и дали бы ему выдрать васъ за носъ, онъ тиснулъ бы объ этомъ въ газеты; если бы подали на него въ судъ объ этомъ тоже пропечатали бы, и о немъ говорили бы не меньше, чѣмъ о васъ. Понимаете?
-- Какъ не понять, но представьте себѣ, что не онъ, а я выдралъ бы его за носъ. Что тогда? Это тоже подвинуло бы его карьеру?
-- Ну, нѣтъ, не думаю,--сознался мистеръ Фолэръ, почесывая въ затылкѣ,-- въ этомъ не было бы ничего романическаго, и такая слава мало почетна. Но сказать вамъ по правдѣ, на это онъ не разсчитывалъ: на языкъ вы не рѣзки, у женщинъ популярны, и намъ не приходило въ голову, что вы можете ощетиниться. Впрочемъ, онъ и тогда сумѣлъ бы вывернуться: у него есть такая лазейка.
-- Да? Ну, хорошо, мы завтра это увидимъ,-- сказалъ Николай.-- А пока можете передать ему нашъ разговоръ въ такой редакціи, въ какой найдете нужнымъ. Прощайте.
Мистеръ Фолэръ былъ извѣстенъ между своими товарищами за человѣка, отнюдь не страдающаго излишней щепетильностью и любившаго при случаѣ подставить ножку своему ближнему. Поэтому Николай ни на минуту не сомнѣвался, что во всей этой исторіи онъ-то и быль главнымъ героемъ, что трагикъ написалъ письмо по его наущенію, и даже, что, исполняя свое порученіе, мистеръ Фолэръ былъ бы не прочь взять очень высокую ноту, если бы его не огорошили отпоромъ, котораго онъ никакъ не ожидалъ. Но сердиться на этого шута во всякомъ случаѣ не стоило, и, разставаясь съ нимъ, Николай ограничился деликатнымъ намекомъ, что если онъ вздумаетъ еще разъ явиться къ нему съ подобнымъ порученіемъ, онъ рискуетъ быть жестоко избитымъ. Мистеръ Фолэръ въ свою очередь принялъ это предостереженіе весьма благодушно и отправился на совѣщаніе со своимъ другомъ, твердо рѣшившись передать ему свой разговоръ съ Николаемъ въ такомъ видѣ, чтобы по возможности довести до конца свою остроумную шутку.
Должно быть онъ сообщилъ кому слѣдовало, что Николай позорнѣйшимъ образомъ струсилъ, потому что, когда на другой день сей молодой джентльменъ съ чистой совѣстью и легкимъ сердцемъ явился въ театръ въ обыкновенный свой часъ, вся труппа была уже въ сборѣ. Судя по взволнованнымъ лицамъ, было очевидно, что всѣ находятся въ ожиданіи чего-то имѣющаго совершиться, а мистеръ Ленвиль, съ свирѣпѣйшимъ лицомъ, какое только было въ его репертуарѣ, величественно возсѣдалъ на. столѣ и демонстративно свисталъ.
Дамы были на сторонѣ Николая, а мужчины (завидовавшіе ему) -- на сторонѣ воинственнаго трагика, вокругъ котораго они и столпились теперь небольшой плотной кучкой. Дамы же со страхомъ и трепетомъ смотрѣли на нихъ съ почтительной дистанціи. Когда Николай остановился поздороваться съ дамами, мистеръ Ленвиль захохоталъ сардоническимъ смѣхомъ и сдѣлалъ какое-то общее замѣчаніе, повидимому, по естественной исторіи, такъ какъ было упомянуто что-то такое о щенкахъ.
-- А, и вы здѣсь?-- сказалъ Николай, спокойно оборачиваясь.
-- Гнусный рабъ!-- возгласилъ мистеръ Ленвиль, потрясая правой рукой и подступая къ нему театральнымъ аллюромъ. Но, замѣтивъ, что Николай совсѣмъ не смотритъ такимъ перепуганнымъ, какъ этого можно было ожидать, онъ опѣшилъ и остановился въ такой неловкой позѣ, что дамы покатились со смѣху.
-- Недостойный предметъ моего гнѣва и презрѣнія, вызываю тебя на бой!
Выслушавъ эту тираду, Николай, совершенно неожиданно для мистера Ленвиля, засмѣялся. Расхохотались и дамы, желая его поддержать. Тогда оскорбленный трагикъ улыбнулся самой горькой изъ своихъ профессіональныхъ улыбокъ и высказалъ имъ свое откровенное мнѣніе, обозвавъ ихъ "ломаками".
-- Но онѣ не защитятъ тебя,-- завопилъ онъ опять, смѣривъ Николая "двойнымъ" презрительнымъ взглядомъ: снизу вверхъ, отъ носковъ сапогъ до макушки, и сверху внизъ, отъ макушки до носковъ сапогъ. На сценѣ, какъ это всякій знаетъ, такой двойной уничтожающій взглядъ обозначаетъ вызовъ.-- Они не защитятъ тебя, мальчишка!
Съ этими словами мистеръ Ленвиль скрестилъ на груди руки и въ назиданіе Николаю изобразилъ на своемъ лицѣ то самое выраженіе, съ какимъ онъ обыкновенно смотрѣлъ на тирановъ-королей, когда они говорили: "Заточить его въ самую мрачную изъ темницъ нашего подземелья"! Въ соединеніи съ легкимъ звономъ оковъ это выраженіе, какъ извѣстно, производило большой эффектъ въ свое время.
Но, къ удивленію, на противника мистера Ленвиля оно не только не подѣйствовало (должно быть за отсутствіемъ оковъ на ораторѣ), но даже какъ будто усилило его веселое расположеніе духа. Въ виду такого оборота дѣла два или три джентльмена изъ числа лицъ, приглашенныхъ съ тѣмъ, чтобы полюбоваться, какъ Николая отдерутъ за носъ, пришли въ нетерпѣніе и стали ворчать, что "ужь коли дѣлать дѣло, такъ нечего мямлить и заставлять людей понапрасну дожидаться, а то лучше, прямо сказать, чтобъ расходились по домамъ". Подстрекаемый такими рѣчами, трагикъ отвернулъ обшлагъ своего праваго рукава, готовясь исполнить обѣщанное, и торжественно направился къ Николаю. Тотъ даль ему подойти на приличное разстояніе и затѣмъ, сохраняя полнѣйшее хладнокровіе, однимъ ударомъ сбилъ его съ ногъ.
Не успѣлъ еще оглушительный трагикъ отдѣлить отъ пола своей побѣдной головы, какъ супруга его (находившаяся, какъ уже извѣстно читателю, въ интересномъ положеніи) выскочила изъ группы дамъ и съ пронзительнымъ крикомъ ринулась на мертвое тѣло.
-- Видишь ты это, чудовище? Видишь ты это?-- возопилъ мистеръ Ленвиль, принимая сидячее положеніе и указывая на распростертую фигуру, уцѣпившуюся за него.
-- Довольно праздной болтовни!-- сказалъ Николай, тряхнувъ головой.-- Извольте сейчасъ же извиниться за дерзкое письмо, которое вы мнѣ написали.
-- Никогда!-- вскричалъ мистеръ Ленвиль.
-- Да, да, извинись непремѣнно!-- взвизгнула жена.-- Ради меня, ради нашего ребенка, Ленвиль, забудь всѣ условныя формы, или ты увидишь у своихъ ногъ мой бездыханный трупъ!
-- Я тронутъ!-- произнесъ мистеръ Ленвиль, озираясь на зрителей, и, вывернувъ руку ладонью наружу, провелъ ею по глазамъ.-- Природа человѣческая слаба. Узы любви сильны. Любящій мужъ и отецъ,-- будущій отецъ,-- уступаетъ. Я извиняюсь!
-- Смиренно и покорно,-- докончилъ Николай.
-- Смиренно и покорно,-- повторилъ за нимъ трагикъ, бросая на него свирѣпый взглядъ.-- Но только,-- прибавилъ онъ себѣ въ утѣшеніе,-- только ради нея, ибо настанетъ день, когда...
-- Хорошо,-- перебилъ его Николай.-- Когда настанетъ этотъ день (который, я надѣюсь, благополучно окончится для мистриссъ Ленвиль), когда вы станете отцомъ, вы возьмете назадъ свое извиненіе. Согласенъ. А пока, сэръ, зарубите себѣ на носу, что зависть до добра не доводитъ. Совѣтую вамъ на будущее время поменьше ей поддаваться и, пускаясь въ воинственныя предпріятія, хорошенько разузнавать напередъ, какого характера вашъ противникъ.
Преподавъ этотъ прощальный совѣтъ, Николай поднялъ ясеневую палку, которую мистеръ Ленвиль уронилъ при паденіи, сломалъ ее пополамъ, швырнулъ ему обломки и вышелъ.
Въ тотъ вечеръ Николай удостоился особенно почетной встрѣчи со стороны всей труппы. Люди, которые еще по утру злорадствовали на его счетъ, теперь искали случая побесѣдовать съ нимъ наединѣ и съ большимъ чувствомъ высказывали ему свое удовольствіе по поводу того, что онъ такъ хорошо проучилъ несноснаго Ленвиля, котораго всѣ они (замѣчательное совпаденіе!) давно уже собирались наказать по заслугамъ и щадили только изъ жалости. Однимъ словомъ, если судить по этому неизмѣнному заключенію каждаго изъ упомянутыхъ изліяній, свѣтъ никогда еще не видалъ такихъ сострадательныхъ и добрыхъ людей, какъ представители мужского персонала труппы мистера Кромльса.
Николай принялъ свой тріумфъ, какъ и успѣхъ свой на сценическомъ поприщѣ, скромно и просто. Униженный мистеръ Ленвиль сдѣлалъ послѣднюю попытку къ отмщенію, подославъ въ раекъ какого-то мальчишку съ наказомъ освистать актера Джонсона; но мальчишка палъ жертвой общественнаго негодованія и мгновенно, безъ всякаго участія съ своей стороны, вылетѣлъ на улицу, даже не получивъ обратно денегъ, взятыхъ съ него за билетъ.
-- Ну, что, Смайкъ, нѣтъ ли намъ писемъ?-- спросилъ Николай, когда кончилась первая пьеса и онъ переодѣвался, чтобы идти домой.
-- Есть,-- отвѣчалъ Смайкъ.-- Вотъ, возьмите. Я только-что былъ на почтѣ.
-- Отъ Ньюмэна Ногса: это его іероглифы,-- сказалъ Николай, взглянувъ на конвертъ.-- Нелегко разбирать его почеркъ. Ну, что-то онъ пишетъ? Посмотримъ.
Пробившись около получаса, онъ добрался, наконецъ, до смысла письма. Нельзя сказать, чтобы оно было успокоительнаго свойства. Ньюмэнъ возвращалъ обратно присланные ему десять фунтовъ, объясняя, что, по наведеннымъ имъ справкамъ ни мистриссъ Никкльби, ни Кетъ не нуждались въ деньгахъ въ настоящую минуту, а что можетъ придти время, когда онѣ понадобится самому Николаю. Затѣмъ онъ просилъ его не пугаться того, что онъ имѣетъ ему сообщить. Ничего дурного пока не случилось,-- мать и сестра его здоровы; но обстоятельства могутъ сложиться такимъ образомъ, что Кетъ понадобится покровительство брата, и если это случится, онъ, Ньюмэнъ, увѣдомитъ его съ ближайшей почтой.
Николай перечелъ это мѣсто письма нѣсколько разъ, и чѣмъ больше вдумывался въ его смыслъ, тѣмъ больше начиналъ бояться, что тутъ кроется какое-нибудь предательство со стороны Ральфа. Сильно подмывало его бросить все. и мчаться въ Лондонъ, не откладывая, но, пораздумавъ, онъ сообразилъ, что если бы была надобность въ такихъ рѣшительныхъ мѣрахъ, Ньюмэнъ такъ бы и написалъ.
"Во всякомъ случаѣ надо предупредить здѣсь, что я могу внезапно уѣхать,-- сказалъ онъ себѣ.-- Я сдѣлаю это сейчасъ же", и съ этой мыслью онъ захватилъ свою шляпу и побѣжалъ въ фойе.
-- Ну, что, мистеръ Джонсонъ,-- встрѣтила его мистриссъ Кромльсъ, возсѣдавшая тамъ въ полномъ костюмѣ королевы, держа въ своихъ материнскихъ объятіяхъ феномена, уже совсѣмъ одѣтаго для пантомимы съ дикаремъ,-- на будущей недѣлѣ въ Райдъ, потомъ въ Винчестеръ, а тамъ...
-- Едва ли намъ придется путешествовать вмѣстѣ,-- перебилъ ее Николай.-- Я имѣю основанія опасаться, что долженъ буду проститься съ вами въ скоромъ времени.
-- Проститься!-- воскликнула мистриссъ Кромльсъ, горестно воздавая руки.
-- Проститься?-- пролепетала миссъ Сневелличи и такъ страшно задрожала въ своемъ костюмѣ пажа, что принуждена была оперѣться о плечо королевы.
-- Неужели онъ уѣзжаетъ?-- завопила мистриссъ Грудденъ, бросаясь къ мистриссъ Кромльсъ.-- Вздоръ, вздоръ! Что за фантазія!
Феноменъ, отличавшійся чувствительной натурой и впечатлительнымъ темпераментомъ, поднялъ неистовый вой, а миссъ Бельвони и миссъ Бравасса тихонько заплакали. Даже мужчины не остались равнодушны къ потрясающей вѣсти: разговоры прекратились, и со всѣхъ сторонъ раздавалось: "Слышите?-- Онъ уѣзжаетъ!", что, впрочемъ, не помѣшало многимъ изъ нихъ (и, странное дѣло, именно тѣмъ, кто горячѣе всѣмъ поздравлялъ Николая съ побѣдой) перемигнуться съ такимъ видомъ, который ясно говорилъ, что они не слишкомъ-то горюютъ о разлукѣ со своимъ счастливымъ соперникомъ. А честный мистеръ Фолэрь, уже одѣтый для выхода дикаремъ, даже прямо высказалъ это мнѣніе своему пріятелю-демону, съ которымъ онъ распивалъ пиво въ углу.
Не вдаваясь ни въ какія объясненія, Николай только подтвердилъ, что, къ сожалѣнію, ему дѣйствительно придется, кажется, уѣхать, хотя навѣрно онъ пока не знаетъ, и, воспользовавшись первой удобной минутой, простился и пошелъ домой, чтобы еще разъ перечесть письмо Ньюмэна и поразмыслить на досугѣ.
Какимъ пустымъ и мелкимъ казалось ему въ эту безсонную ночь все, что наполняло его время и мысли въ послѣднія недѣли! Теперь въ его душѣ была одна мысль о сестрѣ. Быть можетъ, ей грозитъ бѣда; быть можетъ, въ эту самую минуту она въ отчаяніи призываетъ его и -- напрасно!