Смайкъ знакомится съ мистриссъ Никкльби и Кетъ. Николай также заводитъ новыя знакомства. Для семьи настаютъ, повидимому, ясные дни.
Устроивъ мать и сестру въ квартирѣ добродушной портретистки и удостовѣрившись, что жизни сэра Мельбери Гока не угрожаетъ никакой опасности, Николай вспомнилъ о Смайкѣ, который, позавтракавъ съ Ньюмэномъ Ногсомъ, остался въ его каморкѣ въ довольно уныломъ и тревожномъ состояніи духа ждать дальнѣйшихъ извѣстій о своемъ покровителѣ.
"Такъ какъ теперь, куда бы ни забросила насъ судьба и что бы ни ждало насъ впереди, онъ всегда будетъ членомъ нашей семьи, то надо представить его имъ обѣимъ но всѣмъ правиламъ вѣжливости,-- размышлялъ Николай.-- А думаю, онѣ примутъ его ласково, если не ради его самого (хотя, я надѣюсь, что онъ имъ понравится), то во всякомъ случаѣ ради меня".
Николай говорилъ "онѣ", но опасенія его сосредоточивались только на одной особѣ. Въ Кетъ онъ не сомнѣвался, но онъ хорошо зналъ особенности характера своей матери и былъ далеко не увѣренъ, что Смайкъ попадетъ въ милость къ мистриссъ Никкльби.
"Впрочемъ, она, навѣрно, полюбитъ его, когда узнаетъ, какое это доброе, преданное существо,-- думалъ Николай уже по дорогѣ къ Смайку,-- а она это скоро узнаетъ, слѣдовательно, искусъ его будетъ недологъ".
-- А я уже боялся, что вы опять попали въ бѣду,-- говорилъ Смайкъ, съ восторгомъ встрѣчая друга,-- Время тянулось такъ долго, что я начиналъ думать, ужъ не пропали ли вы совсѣмъ.
-- Пропалъ? Ну, нѣтъ, будь покоенъ, ты не отдѣлаешься отъ меня такъ легко,-- весело сказалъ Николай.-- Я еще не одинъ разъ выплыву на поверхность, и чѣмъ сильнѣе будетъ толчекъ, погрузившій меня въ глубину, тѣмъ быстрѣе я вынырну. Но слушай, Смайкъ, я пришелъ за тобой. Идемъ домой!
-- Домой?-- пролепеталъ Смайкъ, робѣя и невольно попятившись.
-- Ну, да, домой,-- и Николай взялъ его за руку.-- Идемъ же!
-- Домой!.. Когда-то я такъ объ этомъ мечтахъ, мечталъ много лѣтъ, дни и ночи. Я томился, страдалъ, изнывалъ отъ тоски, а теперь...
-- А теперь?-- повторилъ Николай, заглядывая ему въ лицо ласковымъ взглядомъ.-- Что же теперь, дружище?
-- Теперь я не хочу домой. Теперь я хочу только никогда не разставаться съ вами. Я не промѣняю васъ ни на какой домъ, кромѣ... кромѣ одного. Я не доживу до старости, но если, умирая, я буду знать, что ваша рука закроетъ мнѣ глаза, что когда-нибудь, въ теплый лѣтній день, когда все въ природѣ живетъ и радуется, вы придете ко мнѣ на могилу и улыбнетесь мнѣ вашей доброй улыбкой, я уйду въ этотъ домъ спокойно, почти безъ сожалѣній.
-- Зачѣмъ думать о такихъ грустныхъ вещахъ, мой мальчикъ, если, какъ ты самъ говоришь, тебѣ хорошо живется со мной?
-- Затѣмъ, что я не такой, какъ другіе, лучше мнѣ умереть,-- проговорилъ Смайкъ печально.-- Если меня забудутъ, я этого не узнаю. На кладбищѣ всѣ равны, а здѣсь, на землѣ, у меня нѣтъ ровни. Я -- жалкое существо, обиженное природой, но я это понимаю.
-- Ты глупенькій мальчикъ и большой фантазеръ,-- сказалъ ему весело Николай.-- Что, дождался?.. Ну, полно, развеселись. Нельзя являться въ дамское общество съ такимъ постнымъ лицомъ. Что о тебѣ подумаетъ моя хорошенькая сестренка, о которой ты такъ часто разспрашивалъ меня?.. Ну, идемъ же, Смайкъ. Въ Іоркширѣ ты былъ такой свѣтскій, я просто не узнаю тебя. Стыдись! Стыдись!
Смайкъ, наконецъ, улыбнулся.
-- Когда я говорю "домой",-- продолжалъ Николай,-- я разумѣю мой домъ, который сталъ теперь и твоимъ. Если бы слово "домъ" въ моемъ представленіи означало опредѣленное пространство земли, ограниченное четырьмя стѣнами и крышей, видитъ Богъ, я затруднился бы сказать, гдѣ именно находится мой домъ. Но, говоря о своемъ домѣ, я разумѣю любое мѣсто на свѣтѣ, гдѣ, за неимѣніемъ лучшаго, живутъ въ данный моментъ тѣ, кого я люблю, и будь это мѣсто сараемъ или цыганской палаткой, я и тогда буду звать его тѣмъ же милымъ именемъ. А пока скажу тебѣ одно: теперешній мой домъ не поразитъ тебя ни великолѣпіемъ, ни грандіозными размѣрами, такъ что ты напрасно боишься.
Съ этими словами Николай подхватилъ подъ руку своего друга и, не переставая болтать въ томъ же духѣ, потащилъ его къ миссъ Ла-Криви, обращая по дорогѣ его вниманіе на всевозможныя интересныя вещи, чтобы не дать ему времени задуматься.
-- Кетъ,-- сказалъ Николай, входя въ комнату, гдѣ сестра его сидѣла одна,-- вотъ мой товарищъ по путешествію и вѣрный другъ, о которомъ я столько разъ тебѣ говорилъ.
Съ первой же минуты Смайкъ страшно переконфузился и готовъ былъ провалиться сквозь землю отъ страха, но когда Кетъ подошла къ нему, такая простая и милая, когда она ласково протянула ему руку и заговорила своимъ нѣжнымъ голосомъ о томъ, какъ ей хотѣлось съ нимъ познакомиться послѣ всего, что она слышала о немъ отъ брата, и какъ она благодарна ему за дружескую поддержку, которую онъ оказывалъ Николаю въ трудные дня, бѣдный юноша совсѣмъ растерялся и не зналъ, смѣяться ему или плакать. Кое-какъ, прерывающимся голосомъ, онъ отвѣтилъ ей, однако, что Николай -- единственный его другъ и что онъ, Смайкъ, готовъ положить за него жизнь. Когда же Кетъ, съ отличавшимъ ее тонкимъ чутьемъ, сдѣлала видъ, что не замѣчаетъ его замѣшательства, онъ быстро оправился и очень скоро почувствовалъ себя какъ дома.
Затѣмъ явилась миссъ Ла-Криви, и ей представили гостя. Миссъ Ла-Криви была тоже очень мила и необыкновенно много болтала, сначала не со Смайкомъ, котораго это могло только смутить еще больше, а съ Николаемъ и его сестрой. Но потомъ она стала изрѣдка обращаться и къ Смайку: спросила его, знаетъ ли онъ толкъ въ живописи и похожъ ли на его взглядъ ея портретъ, тотъ, что виситъ въ углу, на стѣнѣ, спросила, не находитъ ли онъ, что портретъ много выигралъ бы, если бы она изобразила себя десятью годами моложе, и не склоняется ли онъ вообще къ тому мнѣнію, что молодыя дѣвушки лучше старыхъ не только на портретахъ, но и въ натурѣ. Всѣ эти и тому подобныя шутливые вопросы предлагались такъ добродушно и весело, что Смайкъ невольно подумалъ, что никогда еще онъ не видѣлъ такой милой старушки. Положительно она была даже лучше мистриссъ Грудденъ изъ труппы мистера Винцента Кромльса, хотя и та была славная, а болтала, пожалуй, еще больше и ужъ во всякомъ случаѣ громче, чѣмъ эта.
Но вотъ дверь опять отворилась, и въ комнату вошла дама въ траурѣ. Николай нѣжно поцѣловалъ эту даму, назвавъ ее "мамой", и подвелъ ее къ Смайку, который всталъ при ея появленіи.
-- Мама, вы всегда были добрая, вы никогда не отказывались придти на помощь несчастному,-- сказало Николай,-- и я увѣренъ, что вы полюбите его.
-- Каждый изъ твоихъ друзей, мой милый,-- отвѣчала мистриссъ Никкльби, пронизывая своего новаго знакомаго испытающимъ взоромъ и вкладывая въ свой поклонъ больше величія, чѣмъ того, повидимому, требовали обстоятельства,-- каждый изъ твоихъ друзей имѣетъ права на мою дружбу (что, разумѣется, вполнѣ естественно и въ порядкѣ вещей), и само собой, что для меня большое удовольствіе познакомиться съ человѣкомъ, въ которомъ ты принимаешь участіе. Въ этомъ не можетъ быть никакого сомнѣнія, ни малѣйшаго, смѣшно даже и спорить объ этомъ. Но въ то же время, мой другъ, и не могу не сказать, какъ я часто говорила и твоему милому, бѣдному отцу, когда онъ приводилъ своихъ знакомыхъ къ обѣду, а въ домѣ нечего было ѣсть, я не могу не сказать: господа, придите вы днемъ раньше (впрочемъ, нѣтъ, годомъ раньше, такъ будетъ вѣрнѣе въ данномъ случаѣ), мы лучше бы васъ угостили.
Сдѣлавъ это заявленіе, мистриссъ Никкльби повернулась къ дочери и освѣдомились у нея громкимъ шепотомъ, будетъ ли этотъ господинъ ночевать у нихъ.
-- Потому что, моя милочка, если онъ останется ночевать, я положительно не придумаю, куда мы его положимъ, положительно не придумаю,-- прибавила почтенная дама.
Кетъ граціозно къ ней наклонилась и, не обнаруживая никакихъ признаковъ досады, шепнула ей на ухо нѣсколько словъ.
-- Ахъ, Кетъ, моя милая, какъ ты меня щекочешь,-- вскрикнула мистриссъ Никкльби, отпрянувъ назадъ.-- Ну, да, голубушка, я это понимаю не хуже тебя; напрасно ты мнѣ говоришь. То же самое я уже сказала Николаю и повторяю: я очень рада... Ахъ, Николай, а, ты и не сказалъ мнѣ, какъ зовутъ твоего друга,-- прибавила она, поворачиваясь къ гостю уже не съ такимъ замороженнымъ видомъ, какой она было напустила на себя ради перваго знакомства.
-- Его зовутъ Смайкъ, мама,-- отвѣчалъ Николай.
Никто не предвидѣлъ, какой эффектъ произведетъ это извѣстіе. Не успѣло имя Смайкъ коснуться ушей мистриссъ Никкльби, какъ она упала на стулъ и залилась слезами.
-- Что такое? Въ чемъ дѣло?-- закричалъ Николай, бросаясь къ ней.
-- Смайкъ, это такъ похоже на Пайкъ,-- рыдала мистриссъ Никкльби,-- звучитъ совершенно, какъ Пайкъ... Охъ, не говорите со мной, я сейчасъ оправлюсь!
Продѣлавъ всѣ симптомы медленнаго удушенія во всѣхъ его фазахъ, отпивъ съ полъ-ложечки воды изъ полнаго стакана, а остальное выливъ на себя, мистриссъ Никкльби въ самомъ дѣлѣ оправилась и, слабо улыбнувшись, объявила, что она и сама понимаетъ, какое это ребячество и какъ она глупа.
-- Это у насъ семейная слабость, такъ что меня нельзя особенно винить.-- прибавила достойная леди.-- Твоя бабушка, Кетъ, была совершенно такая же, какъ двѣ капли воды. Малѣйшее волненіе, малѣйшая неожиданность, и она мгновенно падала въ обморокъ. Въ ранней молодости, когда она не была еще замужемъ, съ нею былъ такой случай (она часто разсказывала мнѣ о немъ). Какъ-то разъ идетъ она по Оксфордской улицѣ, заворачиваетъ за уголъ, и вдругъ натыкается на собственнаго своего куафера, который бѣжалъ со всѣхъ ногъ, спасаясь, словно какъ отъ медвѣдя. И, повѣришь ли, довольно было такой неожиданной встрѣчи, чтобы она свалилась безъ чувствъ. Впрочемъ, постой...-- мистриссъ Никкльби пріостановилась, что-то соображая,-- я не увѣрена, такъ ли я сказала. Ужъ и не знаю хорошенько, кто отъ кого убѣгалъ, парикмахеръ ли отъ медвѣдя, или медвѣдь отъ парикмахера... Рѣшительно не могу вспомнить. Знаю только, что парикмахеръ быль очень красивый мужчина и по манерамъ настоящій джентльмэнъ. Впрочемъ, это не идетъ къ дѣлу.
Какъ только мистриссъ Никкльби увлеклась своими воспоминаніями, расположеніе ея духа замѣтно улучшилось и мало-помалу она перешла къ другимъ анекдотамъ, замѣчательнымъ, какъ и первый, именно тѣмъ, что всѣ они "не шли къ дѣлу".
-- Николай, вѣдь мистеръ Смайкъ, кажется, изъ Іоркшира?-- спросила мистриссъ Никкльби, когда они отобѣдали и послѣ того, какъ она нѣкоторое время молчала.
-- Да, мама,-- отвѣчалъ Николай.-- А вы, я вижу, не забыли его печальной исторіи.
-- Конечно, нѣтъ. Развѣ ее можно забыть?.. Да, печальная, поистинѣ печальная исторія... А не случалось ли вамъ когда-нибудь, мистеръ Смайкъ, обѣдать у Гримбльсовъ, изъ Гримбль-Голла? Это тоже въ Іоркширѣ, гдѣ-то въ сѣверной его части. Большой гордецъ, этотъ сэръ Томасъ Гримблъ. У него шесть взрослыхъ дочерей, прелестныя дѣвушки, и лучшій паркъ во всемъ графствѣ.
-- Ахъ, мама, неужто вы воображаете, что іоркширская знать удостаиваетъ своими приглашеніями несчастныхъ отверженцевъ какой-то жалкой школы?-- сказалъ Николай.
-- Не понимало, мой другъ, что ты видишь въ этомъ такого необыкновеннаго,-- возразила мистриссъ Никкльби.-- Я знаю, что когда я была въ школѣ, мнѣ приходилось, по крайней мѣрѣ, четыре раза въ году бывать у Гоукинсовъ въ Таунтонъ-Вэлѣ, а Гоукинсы въ свойствѣ съ Гримблями, только гораздо ихъ богаче, такъ что, какъ видишь, такія вещи случаются иногда.
Сразивъ Николая этимъ блестящимъ примѣромъ, мистриссъ Никкльби торжественно умолкла. Но когда она опять заговорила, на нее вдругъ напалъ припадокъ забывчивости на имена и непреодолимое поползновеніе называть Смайка мистеромъ Сламмонсомъ, что она объяснила замѣчательнымъ сходствомъ этихъ двухъ именъ, такъ какъ оба начинались на С и въ обоихъ была буква М. Но если этотъ пунктъ могъ еще оставаться подъ сомнѣніемъ, зато не было никакого сомнѣнія въ томъ, что мистриссъ Никкльби нашла въ Смайкѣ превосходнаго слушателя. Это послѣднее обстоятельство много способствовало взаимному сближенію хозяйки и гостя, и въ результатѣ мистриссъ Никкльби выразила свое высокое одобреніе манерамъ и характеру Смайка.
Маленькій кружокъ прожилъ въ самыхъ пріятныхъ и мирныхъ отношеніяхъ до утра понедѣльника. Въ этотъ день Николай за время удалился, чтобы серьезно обдумать положеніе своихъ дѣлъ и по возможности рѣшить, что ему предпринять, чтобы быть въ состояніи поддерживать существованіе тѣхъ, кто находился въ такой полной зависимости отъ его изобрѣтательности и энергіи.
Не одинъ разъ онъ вспомнилъ о мистерѣ Кромльсѣ, но хотя Кетъ и знала исторію его сближенія съ этимъ джентльмэномъ, мать не имѣла о ней никакого понятія, и Николай предвидѣлъ тысячу возраженій съ ея стороны, когда она узнаетъ, что онъ рѣшилъ зарабатывать свой хлѣбъ на подмосткахъ. Но были и болѣе серьезныя причины, мѣшавшія ему вернуться на сцену. Независимо отъ того соображенія, что заработокъ, который могла дать ему сцена, былъ скуденъ и невѣренъ, независимо отъ внутренняго его убѣжденія, что онъ никогда не можетъ разсчитывать выдвинуться на этомъ поприщѣ, хотя бы даже въ качествѣ провинціальнаго актера, онъ понималъ, что было немыслимо таскать за собою сестру изъ города въ городъ, изъ одного графства въ другое, отрѣзавъ ее отъ всякаго общества, кромѣ общества людей, съ которыми ему понсволѣ придется якшаться почти безъ возможности выбора. "Нѣтъ, это не годится,-- сказалъ себѣ Николай, покачавъ головой,-- надо придумать что-нибудь другое".
Но гораздо легче было придти къ такому рѣшенію, чѣмъ осуществить его на дѣлѣ. Что могъ придумать юноша, у котораго все знаніе свѣта сводилось къ его короткому личному опыту, юноша, надѣленный изрядной дозой стремительности и дерзкой отваги, съ его скуднымъ запасомъ денегъ и еще болѣе скуднымъ запасомъ друзей? "Э, была не была! Попытаю я еще разъ счастья въ справочной конторѣ",-- рѣшилъ Николай.
Быстро шагая по улицѣ, онъ самъ смѣялся надъ собой, ибо за какую-нибудь минуту передъ тѣмъ онъ мысленно бранилъ себя за эту самую стремительность. Но хоть онъ и смѣялся надъ собой, это не заставило его отказаться отъ принятаго рѣшенія, и онъ бодро шелъ впередъ, рисуя себѣ, но мѣрѣ приближенія къ цѣли, всѣ возможные и невозможные случаи пристроиться и считая себя (вѣроятно, не безъ основанія) большимъ счастливцемъ въ томъ смыслѣ, что природа надѣлила его такимъ сангвиническимъ, живымъ темпераментомъ.
Контора нисколько не измѣнилась съ тѣхъ поръ, какъ онъ былъ тамъ въ послѣдній разъ; даже въ окнѣ, за двумя-тремя исключеніями, красовались тѣ самыя объявленія, какія онъ видѣлъ и раньше: все тѣ же безупречные хозяева и хозяйки, ищущіе добродѣтельныхъ слугъ; все тѣ же добродѣтельные слуги, жаждущіе попасть къ безупречнымъ хозяевамъ; все тѣ же великолѣпныя помѣстья, въ высокой степени выгодныя для помѣщенія капиталовъ; все тѣ же несмѣтные капиталы, предлагаемые для вклада къ помѣстья,-- короче говоря, все тѣ же разнообразныя предложенія для людей, стремящихся разбогатѣть. И если до сихъ поръ не находилось желающихъ воспользоваться такими заманчивыми предложеніями, это служило лишь поразительными доказательствомъ высокаго преуспѣянія націи.
Пока Николай стоялъ передъ окномъ, просматривая объявленія, у того же окна остановился какой-то пожилой джентльмэнъ. Перебѣгая взглядомъ по строкамъ объявленій, въ надеждѣ, не встрѣтится ли что-нибудь подходящее, Николай мелькомъ увидѣлъ фигуру этого джентльмэна и невольно отвелъ глаза отъ окна, чтобы хорошенько его разсмотрѣть.
Это былъ плотный старикъ въ длиннополомъ синемъ пальто свободнаго покроя и безъ особенныхъ претензій на талію. Его крѣпкія ноги были облечены въ суконныя брюки и высокія штиблеты, а голову прикрывала низенькая широкополая бѣлая шляпа, какія носятъ богатые прасолы. Пальто было застегнуто до самаго подбородка, и этотъ двойной, съ ямочки мы, подбородокъ покоился на складкахъ бѣлаго галстуха, не изъ тѣхъ высокихъ, туго накрахмаленныхъ, апоплексическихъ галстуховъ, какіе выдумала современная мода, а просторнаго, старомоднаго, мягкаго бѣлаго галстуха, въ которомъ можно лечь спать, выспаться и проснуться не почувствовавъ себя ни на волосъ хуже. Но что больше всего поразило Николая, такъ это взглядъ стараго джентльмэна: ни у кого еще онъ не видѣлъ такого живого, яснаго, честнаго, веселаго взгляда. А старикъ стоялъ себѣ, поглядывая на окно, заложивъ одну руку за бортъ своего пальто, а другою перебирая старомодную золотую цѣпочку отъ часовъ. Голова его слегка склонилась на бокъ, а шляпа сидѣла и совсѣмъ на боку (впрочемъ, это была, очевидно, случайность, а не обыкновенная его манера носить головной уборъ); при этомъ въ уголкахъ его рта играла такая пріятная улыбка и все его веселое старческое лицо дышало такою смѣсью простодушія и лукаваго юмора, доброты и здраваго смысла, что Николай готовъ былъ простоять тутъ до вечера, любуясь имъ и позабывъ, что на свѣтѣ существуютъ такія непріятныя вещи, какъ злость, сварливость и кислыя лица.
Но ему скоро пришлось отказаться отъ этого удовольствія, ибо хотя старикъ и не замѣчалъ, что онъ служитъ предметомъ наблюденій, онъ случайно перехватилъ взглядъ Николая, и молодой человѣкъ, боясь показаться назойливымъ, поскорѣе отвелъ глаза. Но незнакомецъ продолжалъ стоять, просматривая объявленія, и Николай не могъ удержаться, чтобы не взглянуть на него еще разъ. Положительно было что-то притягивающее въ оригинальной, чтобы не сказать чудаковатой наружности этого старика, и Николай съ наслажденіемъ смотрѣлъ на него. А разъ это было такъ, то неудивительно, что старый джентльмэнъ неоднократно ловилъ его на мѣстѣ преступленія. И всякій разъ Николай конфузился и краснѣлъ. Ужъ если говорить всю правду, у него давно мелькала мысль: "А что, если этотъ старикъ ищетъ для себя писца или секретаря?", и, сознавая за собой такую мысль, онъ боялся, что ее могутъ прочесть.
Вся эта комическая сцена заняла гораздо меньше времени, чѣмъ мнѣ понадобилось, чтобы описать ее. Въ ту минуту, когда незнакомецъ собирался уже отойти, Николай опять поймалъ его взглядъ и, окончательно растерявшись, пробормоталъ какое-то извиненіе.
-- Не безпокойтесь, пожалуйста не безпокойтесь, я ничуть не обидѣлся,-- сказалъ пожилой джентльмэнъ.
Это было сказано такъ чистосердечно, голосъ говорившаго до такой степени соотвѣтствовалъ всему его облику и въ тонѣ было столько радушія, что Николай совсѣмъ расхрабрился.
-- Сколько тутъ блестящихъ предложеній, сэръ!-- проговорилъ онъ съ полуулыбкой, показавъ рукой на окно.
-- Да, многіе изъ алчущихъ и жаждущихъ заработка возлагали надежды на эти бумажки,--отозвался старый джентльмэнъ.-- Бѣдные люди!
Съ этими словами онъ пошелъ бы прочь, но, замѣтивъ, что Николай хочетъ что-то казать, добродушно убавилъ шагу, видимо желая его ободрить. Послѣ минутнаго колебанія (какъ это часто бываетъ съ людьми, когда, случайно встрѣтившись на улицѣ и обмѣнявшись поклономъ, они не знаютъ, остановиться ли и заговорить или разойтись) Николай очутился возлѣ старика.
-- Вы, кажется, хотѣли что-то сказать, молодой человѣкъ?..
-- Да... впрочемъ, ничего особеннаго. Я начиналъ было надѣяться... т. е. я было подумалъ, хочу я сказать, что, можетъ быть, просматривая эти объявленія, вы имѣли въ виду какую-нибудь опредѣленную цѣль.
-- Да? Какую же цѣль имѣлъ я въ виду, какую?-- спросилъ незнакомецъ, лукаво поглядывая на молодого человѣка.-- Ужъ не подумали ли вы, что я ищу занятій? Не это ли вы подумали, а?
Николай покачалъ головой.
-- Ха, ха, ха!-- расхохотался пожилой джентльменъ, потирая руки такъ энергично, какъ будто мылъ ихъ мыломъ.-- Впрочемъ, мысль во всякомъ случаѣ весьма естественная, когда видишь человѣка, который пялитъ глаза на объявленія. То же самое я подымалъ о васъ, честное слово!
-- Что же, вы были недалеки отъ истины, сэръ,-- сказалъ Николай.
-- Да, ну?-- воскликнулъ пожилой джентльменъ, оглядывая его съ головы до ногъ.-- Ну нѣтъ. Не можетъ бытъ. Чтобы благовоспитанный человѣкъ могъ дойти до такой крайности... Нѣтъ, нѣтъ, не вѣрю!
Николай поклонился и, пожелавъ ему добраго утра, повернулся и пошелъ было прочь.
-- Постойте!-- окликнулъ его незнакомецъ и, сдѣлавъ ему знакъ слѣдовать за собой, свернулъ въ переулокъ, гдѣ было удобнѣе разговаривать.-- Скажите правду, вы не шутили?
-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ Николай.-- Ваше доброе лицо и ласковое обращеніе, такъ непохожія на то, что мнѣ доводилось видѣть раньше, вырвали у меня признаніе, какого я ни за что не сдѣлалъ бы незнакомому человѣку въ этой лондонской пустынѣ.
-- Пустыня? Да., да, дѣйствительно пустыня... Пустыней была она когда-то и для меня,-- проговорилъ старикъ, оживляясь.-- Я пришелъ сюда босикомъ и никогда не забывалъ этого, благодареніе Богу. Онъ обнажилъ голову, и лицо его приняло торжественное выраженіе. Но объясните мнѣ толкомъ, въ чемъ дѣло. Какъ... какъ вы до этого дошли? Тутъ онъ положилъ руку на плечо Николаю, и они пошли рядомъ.-- Должно быть, вы... Что это?-- воскликнулъ онъ вдругъ, дотрагиваясь пальцемъ до рукава его чернаго платья.-- Вы въ траурѣ. По комъ?
-- По отцѣ,-- отвѣтилъ Николай.
-- А-а... Да, да,-- быстро заговорилъ пожилой джентльменъ,-- лишиться отца -- тяжелая это вещь для юноши, очень тяжелая... Есть мать?
Николай только вздохнулъ.
-- Можетъ быть, братья, сестры?
-- Одна сестра.
-- Бѣдняжка, бѣдняжка!.. Учились вы гдѣ-нибудь?-- продолжалъ старикъ, съ жалостью заглядывая въ лицо своему юному спутнику.
-- Да, я получилъ порядочное образованіе,-- отвѣчалъ Николай.
-- Вотъ это хорошо. Образованіе -- великая вещь, великая вещь! Я не получилъ никакого и тѣмъ больше цѣню его въ другихъ... Да, это хорошо, что вы учились, очень хорошо... Ну, разскажите же мнѣ еще что-нибудь о себѣ. Разскажите мнѣ все. Я не изъ празднаго любопытства... нѣтъ, нѣтъ, не бойтесь!
Въ манерѣ, съ какою были сказаны эти слова, было столько искренняго участія и такое полное пренебреженіе къ условнымъ преградамъ между людьми, что Николай не могъ устоять. Нѣтъ ничего заразительнѣе откровенности для человѣка съ здоровой душой, и Николай мгновенно заразился. Откинувъ всякую сдержанность, онъ разсказалъ свою недлинную исторію въ ея главныхъ чертахъ, опустивъ только имена и стараясь какъ можно меньше распространяться о поступкѣ дяди съ Кетъ. Старикъ выслушалъ его очень внимательно и, когда онъ кончилъ, взялъ его подъ руку и сказалъ съ жаромъ:
-- Ни слова больше, ни слова! Идемте со мной. Не будемъ терять времени.
Онъ потащилъ Николая назадъ, на Оксфордскую улицу,-- остановилъ омнибусъ, который шелъ въ Сити, втолкнулъ въ него молодого человѣка, а потомъ сѣлъ и самъ.
Такъ какъ онъ былъ, повидимому, въ сильнѣйшей ажитаціи и всякій разъ, какъ Николай пробовалъ заговорить, останавливалъ его своимъ: "Ни слова больше, мой милый, ни слова, ни подъ какимъ видомъ!", то молодой человѣкъ счелъ за лучшее замолчать. Такъ они и доѣхали до Сити, не обмѣнявшись ни словомъ, и чѣмъ дальше они ѣхали, тѣмъ больше Николай терялся въ догадкахъ, спрашивая себя, чѣмъ же кончится его приключеніе.
Когда они поровнялись съ банкомъ, пожилой джентльменъ выскочилъ съ замѣчательной живостью, снова подхватилъ подъ руку Николая и повлекъ его сначала вдоль Треднидлъ-Стрита, а потомъ какими-то переулками направо, пока они не вышли, наконецъ, на тихій и тѣнистый маленькій скверъ. Здѣсь незнакомецъ направилъ свои стопы къ одному дому, самому старинному и чистенькому изъ всѣхъ. На дверяхъ этого дома стояла надпись: "Братья Чирибль", и Николай, заглянувъ мимоходомъ на адресы тюковъ, лежавшихъ во дворѣ, рѣшилъ, что братья Чирибль ведутъ торговлю съ Германіей.
Пройдя черезъ складочный магазинъ, являвшій всѣ признаки полнѣйшаго процвѣтанія фирмы, мистеръ Чирибль (Николай догадался, что это былъ самъ хозяинъ, по тѣмъ почтительнымъ поклонамъ, какими встрѣчали его всѣ приказчики, мимо которыхъ спи проходили) -- мистеръ Чирибль привелъ своего спутника въ маленькую контору, перегороженную стеклянной переборкой и напоминавшую стеклянную шкатулку. Здѣсь, на высокомъ табуретѣ сидѣлъ круглолицый, толстенькій, старенькій клеркъ въ серебряныхъ очкахъ и съ напудренной головой, такой чистенькій и прилизанный, точно его посадили въ эту стекляную шкатулку, какъ только она была сдѣлана, накрыли крышкой, да такъ и не выпускали съ тѣхъ поръ.
-- Тимъ, мои братъ у себя?-- спросилъ этого клерка мистеръ Чирибль такимъ же ласковымъ голосомъ, какимъ онъ говорилъ и съ Николаемъ.
-- У себя, сэръ,-- отвѣчалъ толстенькій клеркъ, обращая свои очки на принципала, а глаза на Николая.-- Съ нимъ сидитъ мистеръ Триммерсъ.
-- А-а! А зачѣмъ онъ пришелъ не знаете, Тимъ?
-- Онъ собираетъ подписку въ пользу вдовы и дѣтей одного рабочаго, убитаго въ Остъ-Индскихъ докахъ сегодня по-утру. Попалъ подъ бочку съ сахаромъ, сжръ, до смерти задавило.
-- Хорошій человѣкъ мистеръ Триммерсъ, добрая душа!-- проговорилъ съ жаромъ мистеръ Чирибль.-- Я очень обязанъ мистеру Триммерсу. Это одинъ изъ нашихъ лучшихъ друзей. Благодаря ему, мы узнаемъ много такого, чего никогда не узнали бы безъ него. Я очень, очень обязанъ мистеру Триммерсу. И мистеръ Чирибль принялся потирать руки отъ полноты чувствъ.
Какъ разъ въ эту минуту за стекляной перегородкой показался самъ мистеръ Триммерсъ, уже уходившій. Мистеръ Чирибль бросился ему навстрѣчу и схватилъ его за руку.
-- Спасибо вамъ, Триммерсъ, тысячу разъ спасибо! Вы настоящій другъ, настоящій другъ, честное слово!-- говорилъ мистеръ Чирибль, увлекая его въ уголъ, чтобы ихъ не могли слышать.-- Много ли дѣтей осталось послѣ этого человѣка и сколько пожертвовалъ братъ Нэдъ?
-- Шестеро дѣтей,-- отвѣчалъ Триммерсъ.-- Вашъ братъ подписался на двадцать фунтовъ.
-- Братъ Нэдъ молодчина, да и вы тоже, Триммерсъ. Тутъ мистеръ Чирибль схватилъ его за обѣ руки и принялся немилосердно трясти ихъ. Запишите и отъ моего имени двадцать фунтовъ... Впрочемъ, постойте на минутку. Не будемъ выставляться впередъ. Запишите десять фунтовъ отъ меня и десять отъ Тима Линкинвотера. Тимъ, чекъ на двадцать фунтовъ мистеру Триммерсу. Благослови васъ Богъ, Триммерсъ. Заходите какъ-нибудь на недѣлѣ отобѣдать съ нами. Вы найдете за столомъ готовый приборъ, вы вѣдь знаете, какъ мы вамъ рады всегда. Прощайте, милѣйшій... Тимъ, что же чекъ отъ Линкинвотера?.. Задавило бочкой... шестеро ребятъ!.. Ахъ, Боже мой, Боже!
И, не переставая болтать въ этомъ духѣ, чтобы не дать времени своему пріятелю что-нибудь возразить противъ размѣровъ его пожертвованія, мистеръ Чирибль подвелъ Николая, удивленнаго и растроганнаго всѣмъ, что онъ тутъ видѣлъ и слышалъ, къ полуотворенной двери въ сосѣднюю комнату.
-- Братецъ Нэдъ,-- сказалъ мистеръ Чирибль, легонько постучавшись и нагибаясь, чтобы прислушаться,-- ты занятъ, мой другъ? Можешь удѣлить мнѣ минутку?
-- Братецъ Чарльзъ,-- отвѣчалъ изъ-за двери чей-то голосъ, до такой степени похожій на голосъ только-что говорившаго, что Николай вздрогнулъ отъ неожиданности,-- братецъ Чарльзъ, развѣ можно объ этомъ спрашивать? Входи, конечно, входи!
И они вошли. Каково же было удивленіе Николая, когда навстрѣчу имъ поднялся другой пожилой джентльменъ, совершенный двойникь мистера Чарльза: то же лицо, та же фигура, такіе же сюртукъ, жилетъ и галстухъ, такія же брюки и штиблеты и даже такая точно бѣлая шляпа, только эта шляпа висѣла на стѣнѣ.
Пока братья обмѣнивались горячимъ рукопожатіемъ, причемъ у обоихъ лица сіяли самой искренней братской любовью (которая такъ восхитительна въ дѣтяхъ, а въ старикахъ невыразимо трогаетъ посторонняго зрителя), Николай замѣтилъ, что второй старичокъ былъ повыше и потолще брата; это, да еще нѣкоторая медлительность въ походкѣ и движеніяхъ, вотъ и все различіе между ними, какое можно было уловить. Никто, я думаю, не усумнился бы ни на минуту, что эти братья -- близнецы.
-- Братецъ Нэдъ,-- сказалъ мистеръ Чарльзъ Чирибль, притворяя за собой дверь,-- вотъ это мой молодой другъ, которому надо помочь. Мы прежде наведемъ о немъ справки (это необходимо сдѣлать ради обѣихъ сторонъ) и если то, что онъ разсказывалъ мнѣ о себѣ, подтвердится, въ чемъ я совершенно увѣренъ, мы поможемъ ему, мы поможемъ ему, братецъ Нэдъ.
-- Разъ ты находишь это нужнымъ, мой другъ, то и довольно,-- отвѣчалъ братецъ Нэдъ.-- И если ты такъ увѣренъ въ этомъ молодомъ человѣкѣ, то, по моему, не нужно никакихъ справокъ. Мы поможемъ ему. Въ чемъ онъ нуждается? Что можно для него сдѣлать?.. Гдѣ же Тимъ Линкинвотеръ? Пусть придетъ сюда.
Надо замѣтить, что оба брата говорили быстро и съ азартомъ; при этомъ у обоихъ не хватало однихъ и тѣхъ же зубовъ, вслѣдствіе чего они пришепетывали совершенно на одинъ ладъ.
-- Я позову Тима Линкливотера,-- повторилъ братецъ Нэдъ.
-- Постой, постой!-- проговорилъ братецъ Чарльзъ, отводя его въ сторону.-- У меня есть одинъ планъ, мой милый, чудеснѣйшій планъ. Нашъ Тимъ старѣется, братецъ Нэдъ, а Тимъ былъ намъ вѣрнымъ слугой, и мнѣ кажется, что маленькая пенсія, которую мы выдаемъ его матери и сестрѣ, и скромный памятникъ, поставленный нами его бѣдному покойному брату,-- недостаточная награда за его вѣрную службу.
-- Конечно, нѣтъ, конечно, нѣтъ!-- подхватилъ братецъ Нэдъ.-- Мы далеко не вознаградили всѣхъ его услугъ.
-- Что, если бы мы могли облегчить его трудъ,-- продолжалъ пріятель Николая,-- уговорить его ѣздить на дачу, ну, хоть три раза въ недѣлю, подышать чистымъ воздухомъ? Онъ могъ бы и ночевать тамъ; это легко устроить: надо только, чтобы его занятія начинались часомъ позднѣе. Если бы намъ удалось это обдѣлать, вѣдь нашъ старикъ Тимъ, пожалуй, помолодѣлъ бы опять, а онъ года на три постарше насъ съ тобой.. Ты только представь, себѣ, братецъ, старикъ Тимъ -- опять юноша! А, Боже мой, я помню его совсѣмъ маленькимъ мальчикомъ! И ты тоже? Ха, ха, ха! Бѣдный Тимъ! Бѣдный Тимъ!
Добряки весело смѣялись, вспоминая мальчика Тима, и у обоихъ стояли слезы въ глазахъ.
-- Но прежде выслушай, братецъ Нэдъ, что я тебѣ разскажу о моемь молодомъ другѣ,-- продолжалъ мистеръ Чарльзъ.-- Садись и слушай,-- и онъ торопливо поставилъ два стула по бокамъ Николая.-- Лучше я самъ тебѣ разскажу, а то молодой человѣкъ изъ скромности будетъ конфузиться. Онъ образованный юноша, Надъ, и мнѣ кажется, не слѣдуетъ заставлять его повторять всю свою исторію сначала, какъ будто мы сомнѣваемся въ немъ. Нѣтъ, это не годится, нѣтъ, нѣтъ!
-- Нѣтъ, нѣтъ!-- повторилъ другой братъ серьезно, кивая головой.--Ты правъ, мой другъ, ты правъ.
-- Онъ поправитъ меня, если я ошибусь,-- продолжалъ пріятель Николая. Но какъ бы я ни разсказалъ, я знаю, братецъ Нэдъ, мой разсказъ глубоко тебя тронетъ; онъ напомнитъ тебѣ тѣ времена, когда мы съ тобой были безпріютными мальчиками и зарабатывали наши первые гроши въ этомъ огромномъ городѣ.
Близнецы молча пожали другъ другу руку, и мистеръ Чарльзъ съ отличавшей его простотой, разсказалъ то, что онъ слышалъ отъ Николая. Послѣдовавшіе за этимъ переговоры были довольно продолжительны, а когда они кончились, въ сосѣдней комнатѣ между мистеромъ Нэдомъ и Тимомъ Линкинвотеромъ началось другое совѣщаніе секретнаго характера и почти такое же длинное. Николай былъ такъ растроганъ (надѣюсь, мы не уронимъ его въ глазахъ читателя, сознавшись въ этомъ фактѣ), что послѣ своей бесѣды съ двумя братьями рыдалъ, какъ дитя, и могъ только махать рукой въ отвѣтъ на новыя доказательства ихъ доброты и участія.
Наконецъ, явились братецъ Нэдъ и Тимъ Линкинвотеръ. Тимъ сейчасъ же подошелъ къ Николаю и шепнулъ ему на ухо нѣсколько словъ (Тимъ былъ вообще человѣкъ немногорѣчивый). Теперь онъ сказалъ ему только, что уже записалъ его адресъ и зайдетъ къ нему сегодня же вечеромъ въ восемь часовъ. Покончивъ съ этимъ дѣломъ. Тимъ протеръ и надѣлъ свои очки, приготовляясь выслушать то, что еще имѣли сообщить ему братья.
-- Тимъ,-- началъ братецъ Чарльзъ,-- вы вѣрно уже догадались, что мы намѣрены взять этого молодого джентльмена въ контору.
Тутъ братецъ Надъ замѣтилъ, что Тимъ уже все знаетъ и вполнѣ одобряетъ такое рѣшеніе, а Тимъ кивнулъ головой въ подтвержденіе этихъ словъ, выпрямился и принялъ такой важный видъ, что сталъ казаться еще толще. Затѣмъ наступило гробовое молчаніе.
-- Только ужь какъ хотите я не намѣренъ являться въ контору часомъ позднѣе,-- выпалилъ вдругъ Тимъ самымъ рѣшительнымъ тономъ.-- Не хочу я дышать чистымъ воздухомъ и не намѣренъ ночевать на дачѣ. И ни на какую дачу я не поѣду. Очень нужна мнѣ ваша дача! Вотъ выдумали!
-- Чортъ бы побралъ ваше упрямство, Тимъ Линкинвотеръ,-- сказалъ братецъ Чарльзъ, поглядывая на своего стараго клерка безъ малѣйшей искорки гнѣва, съ сіяющимъ, добрымъ лицомъ.-- Чортъ бы побралъ ваше упрямство, Тимъ! Ну, что вы хотите этимъ доказать?
-- Въ маѣ минетъ сорокъ четыре года,-- продолжалъ Тимъ, выводя перомъ въ воздухѣ какія-то вычисленія и подчеркивай ихъ воображаемой линіей, прежде чѣмъ подвести итогъ,-- въ маѣ минетъ сорокъ четыре года съ той поры, когда я въ первый разъ засѣлъ за книги братьевъ Чирибль. Всѣ эти годы каждое утро (кромѣ воскресныхъ дней) ровно въ девять часовъ я отпиралъ несгораемый шкапъ и каждый вечеръ въ половинѣ одиннадцатаго (кромѣ тѣхъ дней, когда получалась иностранная почта и когда я кончалъ въ сорокъ минутъ двѣнадцатаго) я обходилъ весь домъ со свѣчей и смотрѣлъ, хорошо ли заперты двери и погашены ли огни. Всѣ эти годы и спалъ въ задней комнатѣ верхняго этажа, ни одной ночи не ночевалъ въ другомъ мѣстѣ. Тамъ у меня, на окнѣ, посрединѣ, стоитъ все тотъ же ящикъ съ резедой и все тѣ же четыре цвѣточныхъ горшка, по два съ каждаго боку, которые я привезъ съ собой, когда переѣхалъ сюда. Нѣтъ въ цѣломъ мірѣ, я это всегда говорилъ я всегда повторю, нѣтъ въ цѣломъ мірѣ другого такого сквера, какъ нашъ. Я знаю, что нѣтъ,-- повторилъ Тимъ съ внезапнымъ приливомъ энергіи и строго оглянулся кругомъ.-- Для дѣла ли, для развлеченія ли, въ зимнюю или въ лѣтнюю пору, онъ одинаково хорошъ; ничего подобнаго вы нигдѣ не найдете. Нѣтъ во всей Англіи родника съ такой чистой водой, какъ нашъ насосъ, что во дворѣ у ворогъ. Нѣтъ во всей Англіи такого великолѣпнаго вида, какъ видъ изъ моего окна. У меня еще усы не выросли, когда я любовался имъ изо дня въ день, и, надѣюсь, могу объ этомъ судить. Сорокъ четыре года я жилъ въ этой комнатѣ,-- прибавилъ Тикъ дрогнувшимъ голосомъ,-- и если это не представитъ никакихъ особенныхъ неудобствъ, если это не нарушитъ хода дѣлъ фирмы, я прошу, чтобы мнѣ позволили и умереть въ ней.
-- Чортъ возьми, Тимъ Линкинвотеръ! Какъ вы смѣете говорить о смерти!-- закричали близнецы, громко сморкаясь.
-- Вотъ только это я и хотѣлъ вамъ сказать, мистеръ Эдвинъ и мистеръ Чарльзъ,-- проговорилъ Тимъ, выпрямляясь съ еще болѣе внушительнымъ видомъ.-- Я знаю, вы давно замышляете посадить меня на пенсію: вы не въ первый разъ заводите объ этомъ рѣчь; но, съ вашего позволенія, пусть это будетъ и въ послѣдній. Покончимъ съ этимъ вопросомъ разъ навсегда.
Съ этими словами Тимъ Линкинвотеръ торжественно вышелъ изъ комнаты и заперся въ своей стеклянной шкатулкѣ съ видомъ человѣка, который сказалъ свое слово и твердо рѣшился не датъ себя обойти.
Братья переглянулись и сконфуженно закашлялись, не находя словъ.
-- Такъ нельзя, братецъ Нэдъ,-- заговорилъ, наконецъ, мистеръ Чарльзъ съ большимъ жаромъ,-- надо съ нимъ что-нибудь сдѣлать, нечего смотрѣть на него! Его щепетильность становится просто нестерпима. Возьмемъ его въ компаньоны, Нэдъ, и если онъ не подчинится добромъ, дѣлать нечего, будемъ дѣйствовать силой.
-- Вѣрно, мой другъ, совершенно вѣрно,-- подтвердилъ братецъ Нэдъ, кивая головой съ такимъ видомъ, какъ будто онъ давно уже рѣшилъ этотъ вопросъ.-- Если онъ не послушается резоновъ мы все таки сдѣлаемъ по своему на зло ему! Надо же, наконецъ, заставить его признать нашъ авторитетъ. Мы поссоримся съ нимъ, братецъ Чарльзъ, коли на то пошло.
-- А что жъ, и поссоримся. Если нужно, мы сумѣемъ поссориться съ старикомъ Тимомъ... Однако, Нэдъ, мы задерживаемъ нашего молодого друга, а дома его ждутъ матушка и сестра, можетъ быть, безпокоятся о немъ. Итакъ, молодой человѣкъ, простимся пока и... тише, тише, осторожнѣе, тутъ сундукъ стоятъ... Нѣтъ, нѣтъ, ничего, ничего, ничего!.. Ступайте себѣ съ Богомъ... Тутъ поворотъ, осторожнѣе, и...
Продолжая сыпать этими и тому подобными безсвязными фразами, чтобы остановить изліянія Николая, братья проводили его до наружныхъ дверей, разъ двадцать пожавъ ему руку по дорогѣ и притворяясь весьма неудачно (бѣдняки были плохими актерами), что они не замѣчаютъ обуревавшихъ его чувствъ.
А сердце юноши было до такой степени переполнено радостью и признательностью, что онъ не сразу отважился выйти на улицу; ему нужно было сначала успокоиться. И когда, наконецъ, постоявъ въ темномъ углу подъ воротами и овладѣвъ собой, онъ вышелъ, ему мелькнули въ окно лица двухъ близнецовъ, заглядывавшихъ исподтишка въ стекляную шкатулку, очевидно, въ нерѣшимости, повести ли имъ немедленно свою аттаку на непреклоннаго Тима или отложить ее до болѣе удобнаго времени.
Мы не станемъ описывать того изумленія и восторга, какими были встрѣчены вышеизложенныя событія въ квартиркѣ миссъ Ла-Криви; не будемъ передавать, что тамъ говорилось и дѣлалось, какія мысли, надежды, ожиданія и пророчества были высказаны по этому поводу, ибо это только затянуло бы нашъ разсказъ, мало подвинувъ къ цѣли. Достаточно будетъ сказать, что мистеръ Тимъ Линкнивотеръ явился аккуратно въ назначенный часъ, что при всѣхъ своихъ странностяхъ и при томъ, отличавшемъ его, ревнивомъ отношеніи къ интересамъ хозяевъ, которое, казалось бы, должно было побудить его возстать противъ слишкомъ широкой ихъ щедрости, онъ представилъ имъ самый благопріятный отчетъ о семьѣ Николая и что на другой же день Николай былъ назначенъ на вакантную должность въ конторѣ братьевъ Чирибль съ годовымъ окладомъ въ 120 фунтовъ стерлинговъ.
-- А что, если бы отдать имъ въ наймы нашъ домикъ въ Нау?-- говорилъ въ тотъ же день мистеръ Чарльзъ своему брату.-- Онъ все равно стоитъ пустой, и мы могли бы взять съ нихъ дешевле обыкновенной цѣны. Какъ ты объ этомъ полагаешь, братецъ Нэдъ?
-- Зачѣмъ дешевле? Пусть даромъ берутъ,-- отвѣчалъ братецъ Нэдъ -- Мы богатые люди, и стыдно намъ брать деньги при такихъ обстоятельствахъ. Гдѣ же Тимь Линкинвотеръ?.. Рѣшено, братецъ Чарльзъ, мы отдадимь имъ домикъ безплатно.
-- А не лучше ли будетъ назначить пока хоть небольшою плату, братецъ?-- возразилъ мягко другой.-- Эти помогло бы имъ, знаешь, сохранить привычку къ умѣренности и избавило бы ихъ отъ тяжелаго чувства сознавать себя облагодѣгельетвованными. Ну, скажемъ пятнадцать, двадцать фунтовъ, и если деньги будутъ выплачиваться аккуратно, мы всегда можемъ возмѣстить имъ эту издержку какимъ-нибудь другимъ путемъ. Я могу, напримѣръ, ссудить имъ малую толику на меблировку по секрету отъ тебя, а ты по секрету отъ меня тоже дашь кое-что, и если молодой человѣкъ будетъ работать исправно (а онъ будетъ, я въ этомъ ни на минуту не сомнѣваюсь), ссуда всегда можетъ превратиться въ подарокъ. Не будемъ спѣшить, братецъ Нэдъ: полегоньку, шагъ за шагомъ, такъ-то лучше. Не надо слишкомъ насѣдать на нихъ съ одолженіями, а? Что ты на это скажешь, мой другъ?
Разумѣется, братецъ Нэдъ скрѣпилъ это предложеніе, и не только словомъ, но и дѣломъ. Не прошло и недѣли, какъ Николай окончательно водворился на новомъ мѣстѣ въ конторѣ, а мистрисъ Никкльби съ Кетъ -- въ своей новой квартиркѣ,-- всѣ трое радостные, счастливые, полные новыхъ надеждъ и новыхъ плановъ на будущее.
Вся эта первая недѣля новоселья была недѣлей сюрпризовъ и открытій для семьи. Каждый вечеръ, когда Николай возвращался домой, тамъ оказывалось что-нибудь новое: то виноградный кустъ, неизвѣстно кѣмъ посаженный, то невѣдомо откуда взявшійся котелъ для воды, то ключъ отъ пріемной, какимъ-то таинственнымъ образомъ очутившійся въ пустой кадкѣ. Сегодня въ одной комнатѣ появились вдругъ кисейныя занавѣски, завтра въ другой -- какая-нибудь изящная штора, и все это дѣлалось точно по щучьему велѣнью, неизвѣстно, какъ и когда. Потомъ пріѣхала въ омнибусѣ миссъ Ла-Криви и объявила, что будетъ имъ помогать и прогоститъ денька два. И она въ самомъ дѣлѣ помогала: бѣгала по всему дому съ засученными рукавами, поминутно теряла очень маленькій бумажный свертокъ съ гвоздями и очень большой молотокъ, падала со всѣхъ лѣстницъ и больно ушибалась. Много хлопотала и мистриссъ Никкльби, безъ умолку болтавшая и дѣлавшая иногда кое-что, но не часто. Больше всѣхъ работали Кетъ, вездѣ поспѣвавшая, хоть ея и не было слышно, и Смайкъ, превратившій садикъ въ настоящее чудо красоты и вкуса. А Николай всѣмъ помогалъ понемножку и всѣхъ подбодрялъ. И опять въ семьѣ поселились миръ и веселье, и каждое скромное удовольствіе, каждый часъ общихъ семейныхъ собраній носилъ тотъ отпечатокъ глубокой радости, какой придаютъ имъ только миновавшія разлука и горе.
Короче говоря, бѣдняки Никкльби были дружны и счастливы, а богачъ Никкльби -- одинокъ и несчастенъ.