Цвѣты краснорѣчія, которые сэръ Кадвалледеръ, повидимому, расточалъ передъ своей семьей и Джонсами, были подслушаны садовникомъ, который пололъ сорную траву въ цвѣточныхъ куртинахъ подъ отворенными окнами гостиной. Онъ передалъ слова баронета избранному обществу, собиравшемуся въ сосѣднемъ кабачкѣ, и поднялся такой презрительный смѣхъ, что волоса сэра Кадвалледера встали бы дыбомъ, еслибы онъ это слышалъ.
-- Такъ этотъ дуракъ думаетъ, что отъ одного его слова мы перестанемъ стрѣлять дичь и ловить рыбу! произнесъ одинъ:-- пусть себѣ тѣшится.
-- Онъ полагаетъ, замѣтилъ другой: -- что мы должны плясать отъ радости, когда онъ заговоритъ съ кѣмъ-нибудь изъ насъ! Но онъ только притворяется, что насъ любитъ; онъ даже не отличаетъ насъ одного отъ другого.
-- Конечно, прибавилъ третій: -- онъ въ прошломъ году заходилъ три раза въ мою хижину и каждый разъ спрашивалъ, хорошо ли дѣти учатся въ школѣ, а у насъ и дѣтей-то не осталось, всѣ перемерли. Жена говорила ему объ этомъ каждый разъ, но гдѣ ему помнить, есть ли дѣти или нѣтъ у бѣдныхъ людей?
-- Быть можетъ онъ полагаетъ, что мы съ женами и дѣтьми живемъ только въ тѣ минуты, когда онъ смотритъ на насъ и говоритъ съ нами, сказалъ четвертый.
-- Пускай его болтаетъ сколько хочетъ, промолвилъ пятый: -- плевать намъ на его сужденіе объ нашихъ поступкахъ.
Однако, въ назначенный день состоялся публичный обѣдъ Общества взаимнаго улучшенія и сэръ Кадвалледеръ произнесъ свою рѣчь, которую превознесла до небесъ "Хроника графства", газета его партіи и, слѣдовательно, находившая хорошимъ все, что онъ дѣлалъ, и забрызгалъ грязью "Вѣстникъ страны", державшійся противоположной партіи и потому естественно находившій, что онъ не можетъ ничего сдѣлать хорошаго. Онъ заикался, кашлялъ и торжественно превозносилъ громкія, цвѣтистыя фразы и избитыя общія мѣста, съ особеннымъ удареніемъ останавливаясь на знаменитыхъ восклицаніяхъ о щитѣ и паровомъ молотѣ. Лица, присутствовавшія на обѣдѣ, восторженно рукоплескали его краснорѣчію. Успѣхъ рѣчи еще болѣе убѣдилъ баронета въ его безграничной популярности и онъ говорилъ всѣмъ, что теперь нечего уже бояться эпидеміи незаконной охоты и рыбной ловли.
Конечно, выражать публично такую увѣренность въ могучемъ вліяніи на низшіе классы своего краснорѣчія, было черезчуръ смѣло и "Вѣстникъ Страны" поднялъ его на смѣхъ, сравнивая съ доброй мистрисъ Партингтонъ, которая пыталась вычистить дно моря своей шваброй. Сэръ Кадвалледеръ выражалъ полное пре зрѣніе къ подобнымъ статьямъ, но въ глубинѣ души былъ очень оскорбленъ. Но хуже всего былъ тотъ несомнѣнный фактъ, что незаконная охота, несмотря на его рѣчь и встрѣтившія ее рукоплесканія, принимала ежедневно все большіе размѣры и, повидимому, этой эпидеміи подверглось все населеніе околодка. Послѣднее обстоятельство особенно огорчало баронета, и онъ принималъ это за личное оскорбленіе. Онъ считалъ, что въ этомъ вопросѣ было замѣшано его достоинство: какъ могли желанія и мнѣнія такого вліятельнаго человѣка не имѣть никакого дѣйствія на его бѣдныхъ сосѣдей?
Но, спустя нѣсколько дней послѣ знаменитаго обѣда, въ его собственномъ лѣсу, замаскированныя лица охотились на его собственную дичь и онъ публично объявилъ своимъ фермерамъ и поселянамъ, что наступила минута доказать ихъ преданность къ нему и отвращеніе къ нарушеніямъ закона. Онъ торжественно заклиналъ ихъ розыскать и представить ему злодѣевъ.
Его воззваніе къ добрымъ чувствамъ народа не привело ни къ чему и незаконная охота на его землѣ продолжалась безнаказанно. Тогда онъ пришелъ въ ярость, но все-таки выражалъ свое прежнее убѣжденіе, что безпорядки производились пришлыми негодяями, а не преданными ему "меньшими братьями". Свои воззрѣнія во этому предмету онъ развивалъ подробно всякому, кто только его слушалъ, и прямо объявлялъ, что вскорѣ придется пустить въ ходъ паровой молотъ. Онъ говорилъ съ такой пламенной энергіей, что даже "Вѣстникъ" призадумался и пересталъ смѣяться надъ нимъ, считая болѣе благоразумнымъ подождать и посмотрѣть, не учинитъ ли онъ дѣйствительно какого-нибудь великаго подвига, передъ которымъ надо будетъ преклониться даже его врагамъ.
Что касается лэди Гугъ, то она слушала съ пріятной улыбкой нескончаемыя разглагольствованія мужа объ этомъ скучномъ вопросѣ, но ни мало имъ не интересовалась. Она постоянно говорила сестрѣ, что и законная и незаконная охота не входили въ ея вѣдомство и она умывала руки, предоставляя сэру Кадвалледеру дѣйствовать въ этомъ отношеніи какъ ему угодно.
Чувства Хлои по этому предмету были очень смутны; она была вполнѣ убѣждена, что не хорошо охотиться на чужой землѣ, но вмѣстѣ съ тѣмъ ее плѣняла отвага этихъ нарушителей закона, особенно послѣ пошлой свѣтской жизни, которую она вела въ послѣднее время. Думая объ этомъ, она иногда спрашивала себя, какого мнѣнія объ этомъ былъ бы мистеръ Лайдъ, еслибы онъ находился въ замкѣ Эйтинъ, не потому, чтобы она придавала большое значеніе его мнѣніямъ, но по той простой причинѣ, что пріятно знать, какъ относятся знакомые къ занимающему васъ вопросу.