Благодаря ли искусству доктора или нѣтъ, но во всякомъ случаѣ моя рука, наконецъ, поправилась. Пока я былъ боленъ, миссъ Гвенліана навѣщала меня постоянно, читала мнѣ книги и приносила такіе вкусные супы, желе, пудинги и пр., что я удивлялся, какъ можно было изъ обыкновенныхъ яицъ, муки и мяса приготовить такую прелесть. Я помню, что Пегги, однажды, попробовавъ моего желе, воскликнула, что еслибы у нея былъ поваръ, умѣвшій такъ прекрасно стряпать, то она ѣла бы цѣлый день не останавливаясь. Признаюсь, и я былъ одинакого съ нею мнѣнія.
Разсказы, которые мнѣ читала миссъ Гвенліана, были также удивительные. Въ нихъ не говорилось о добрыхъ дѣтяхъ, которые дѣлались лордами и лэди, и о дурныхъ, кончившихъ жизнь въ тюрьмѣ, но это были разсказы о людяхъ, которые сражались со львами, медвѣдями, волками и змѣями, а также о волшебницахъ, которыя могли дѣлать все, что угодно своимъ жезломъ, походившимъ, въ моихъ глазахъ, на жезлъ Моисея. Всѣ ея разсказы были очень интересны, но я предпочиталъ волшебныя сказки, потому что волшебницы были страшныя и никогда нельзя было предугадать, что онѣ сдѣлаютъ.
Однако, надо сознаться, что о самой миссъ Гвенліанѣ я думалъ болѣе, чѣмъ о всѣхъ сказкахъ и волшебницахъ. Я находился совершенно подъ ея чарами и готовъ былъ все сдѣлать для нея; ея малѣйшее желаніе было для меня закономъ. Мнѣ кажется, что ея глаза дѣйствовали на меня всего болѣе и придавали ей ту страшную силу, которую она имѣла надо мною; и совсѣмъ тѣмъ, чувствуя себя вполнѣ связаннымъ по рукамъ и по ногамъ ея волей, я ни мало не желалъ освободиться изъ подъ этого ярма. Напротивъ, чѣмъ болѣе я ее видѣлъ, тѣмъ болѣе желалъ видѣть.
Узнавъ, что я не умѣю ни читать, ни писать, она начала понемногу учить меня граматѣ, а когда я выздоровѣлъ, то предложила продолжать эти уроки, съ тѣмъ чтобъ я приходилъ въ Пепфоръ, помѣстье ея отца. Конечно, я былъ очень радъ случаю видѣть ее и было рѣшено, что я буду ходить на урокъ каждое воскресенье послѣ обѣдни.
Пепфоръ находился не вдалекѣ отъ Сванси и въ четырехъ миляхъ отъ насъ. Это было прекрасное помѣстье, богатое всякаго рода животными и дичью, потому что сквайръ Тюдоръ былъ страстный охотникъ, зорко оберегалъ свои лѣса и считалъ всякаго охотившагося безъ позволенія самымъ преступнымъ и ненавистнымъ человѣкомъ. Я никогда не былъ въ Пепфорѣ и потому съ любопытствомъ отправился туда въ первое воскресенье по моемъ выздоровленіи. День былъ прекрасный и я достигъ до Пепфора гораздо позже, чѣмъ думалъ, потому что застрялъ на дорогѣ, любуясь прекрасными видами. Съ вершины Киллейской горы виднѣлось голубое море у Сванси, Маргамскіе лѣса и Парткомскіе пески. Потомъ съ холма у старой Гендрефойланской фермы открывалась живописная панорама Илейнскаго лѣса лежавшаго у ногъ съ своей зеленой, бурой листвой, Мумбльской бухты, съ маленькими бѣлыми парусами на зеркальной поверхности и Девонширомъ, туманно обрисовывавшейся на противоположномъ берегу. Все это было такъ прекрасно, залитое яркимъ солнцемъ, что я естественно часто останавливался въ восхищеніи. Увы! мнѣ никогда болѣе не придется взглянуть на эти чудныя, родныя картины, хотя душа моя такъ и рвется къ нимъ.
Наконецъ, я очутился въ Пепфорѣ и медленно пошелъ по дорогѣ къ большему дому сквайра. Но какъ я уже сказалъ, сквайръ Тюдоръ очень заботливо охранялъ свои лѣса, а они изобиловали кроликами и фазанами. Одни прыгали вокругъ меня среди зеленыхъ кустовъ, другіе кричали въ густой листвѣ деревьевъ, представляя большой соблазнъ для такого живого мальчика, какъ я. Въ природѣ всякаго ребенка и взрослаго, богатаго или бѣднаго, поймать и убитъ всякое живое существо, а потому естественно, что мнѣ очень хотѣлось поохотиться за кроликомъ или фазаномъ. Сначала я мужественно противостоялъ соблазну, но вдругъ увидалъ на травѣ стараго большого фазана, который шелъ, лѣниво передвигая лапы, очевидно, не имѣя возможности летать, по случаю какого-нибудь несчастія. Я не вытерпѣть и послѣдовалъ за нимъ: онъ заковылялъ быстрѣе, я уже протянулъ руку, чтобы схватить его. какъ онъ съ громкимъ крикомъ улетѣлъ въ чащу, оставивъ въ моихъ пальцахъ одно длинное перо изъ хвоста. Я остался какъ дуракъ съ открытомъ ртомъ. Что сталось бы со мною, еслибы на шумъ явился лѣсникъ и увидалъ бы у меня въ рукѣ перо фазана? Я поспѣшно вернулся на дорогу и ускорилъ шаги, рѣшившись не обращать болѣе вниманія на соблазнительныхъ птицъ. Но я не закалилъ себя противъ другого рода соблазна, именно противъ кроликовъ, и когда одинъ глупый кроликъ выскочилъ изъ-за куста подъ самыми моими ногами, я инстинктивно, безъ всякаго дурного намѣренія, бросилъ въ него палкой, бывшей у меня въ рукахъ. Маленькое животное, сшибленное съ ногъ сильнымъ ударомъ палки, покатилось по землѣ, я прыгнулъ къ нему, чтобы съ нимъ покончить, но прежде, чѣмъ мнѣ удалось это, кроликъ огласилъ воздухъ раздирающимъ визгомъ. Черезъ минуту, онъ уже спокойно лежалъ въ моемъ карманѣ; но не успѣлъ я сдѣлать двухъ шаговъ, какъ передо мною возсталъ какъ бы изъ подъ земли самъ сквайръ Тюдоръ. Я старался побороть свое смущеніе, но все-таки покраснѣлъ, какъ піонъ. Сквайръ взглянулъ на меня подозрительно.
-- Слышали ли вы визгъ кролика? спросилъ онъ.
Я только могъ пробормотать сквозь зубы:
-- Не знаю.
-- Не знаю! повторилъ онъ рѣзко: -- не говорите вздора. Я вижу, что вы здѣшній, и, конечно, знаете, что такое визгъ кролика. И я бы желалъ знать, зачѣмъ вы шляетесь въ моемъ паркѣ съ такой большой палкой въ рукахъ?
Я былъ такъ смущенъ, что не съумѣлъ сказать, что я шелъ въ его домъ по приглашенію миссъ Гвенліаны, а пробормотать:
-- Я всегда, сэръ, гуляю съ этой палкой.
-- Гм! произнесъ онъ:-- а что это на кончикѣ палки. Дайте ее сюда.
Я взглянулъ на палку, и что же я увидѣлъ? На ея кончикѣ торчалъ маленькій кусокъ шкурки кролика. Нечего сказать, пренепріятный это былъ кроликъ; во-первыхъ, зачѣмъ онъ сунулся мнѣ подъ ноги, когда я объ немъ и не думалъ, во-вторыхъ, зачѣмъ онъ своимъ визгомъ направилъ на меня сквайра и, наконецъ, зачѣмъ оставилъ на моей палкѣ кусокъ своей шкуры, какъ улику противъ меня? Я подалъ, молча, палку и хотѣлъ убѣжать, но сквайръ схватилъ меня за горло.
-- Ахъ, разбойникъ! воскликнулъ онъ, встряхивая меня изо всей силы: -- ты мнѣ, пожалуй, скажешь, что всегда натыкаешь на свою палку кусочки кроличьей шкуры! Я теперь понимаю, въ чемъ дѣло. Отдай мнѣ сейчасъ кролика.
Говоря это, онъ обшарилъ мои карманы и вытащилъ кролика, еще теплаго.
-- Мошенникъ! Лжецъ! Обманщикъ! воскликнулъ онъ внѣ себя отъ злобы:-- а! вотъ какъ ты проводишь воскресенія! Гуляешь, какъ господинъ, по моему парку и убиваешь моихъ кроликовъ у меня подъ носомъ. Но я тебя научу разбойничать!
Онъ старался вырвать у меня изъ рукъ палку, конецъ которой я не выпускалъ; но я не хотѣлъ позволить ему меня побить, и мы стали съ нимъ бороться. Въ эту минуту на дорогѣ показалась миссъ Гвенліана. Мы были такъ близко отъ дома, что она услышала въ своей комнатѣ гнѣвный крикъ отца и поспѣшно выбѣжала въ садъ, чтобъ узнать о случившемся.
-- О, папа, что это? воскликнула она:-- что онъ сдѣлалъ дурного? Это Эванъ Вильямсъ, который остановилъ нашихъ лошадей, когда они понесли въ Фервудѣ. Онъ долженъ былъ прійти сегодня ко мнѣ на урокъ и вотъ уже полчаса, какъ я его жду.
До появленія молодой дѣвушки, я совершенно забылъ, съ кѣмъ я дрался, но теперь, увидавъ и вспомнивъ, что сквайръ -- ея отецъ, устыдился за самого себя. Что онъ подумаетъ обо мнѣ? Я быстро опустилъ руки и остановился, какъ вкопанный. Сквайръ также тотчасъ успокоился.
-- О! такъ это Эванъ Вильямсъ, сказалъ онъ, не выпуская меня, однако, изъ своихъ рукъ: -- ну, такъ вотъ что. Идя къ тебѣ, онъ по дорогѣ воровалъ моихъ кроликовъ. Что это за манеры? Еслибъ онъ меня попросилъ, то я бы ему далъ съ удовольствіемъ не одного, а сто кроликовъ за твое спасеніе; но, клянусь небомъ, я ему не позволю воровать моихъ кроликовъ, хотя бы онъ тебя спасъ сто разъ.
-- Извините, возразилъ я:-- я не такъ низокъ, чтобъ воровать вашихъ кроликовъ. Онъ самъ сунулся мнѣ подъ ноги и я его убилъ безъ всякаго намѣренія. Да, наконецъ, вотъ онъ, возьмите. Значитъ, я его не укралъ.
-- А еслибъ я васъ не накрылъ, то, конечно, не получилъ бы кролика, произнесъ съ улыбкой сквайръ.-- Ну, такъ и быть. Я вамъ прощаю на этотъ разъ, если вы мнѣ обѣщаете никогда ничего не трогать въ моихъ лѣсахъ и никому не говорить, что я освободилъ безъ должной кары такого крупнаго преступника. Подобный безнравственный поступокъ противорѣчитъ всѣмъ моимъ правиламъ.
Я охотно далъ слово и этимъ окончилось мое первое столкновеніе съ сквайромъ.
Съ тѣхъ поръ я никогда не дотрогивался ни до птицъ, ни до животныхъ Пепфорскихъ лѣсовъ, но это не мѣшаетъ мнѣ быть того мнѣнія, что никто не имѣетъ исключительнаго права собственности на кроликовъ и зайцевъ. Когда Богъ создалъ землю, то онъ покрылъ ее ягодами и грибами, а также населилъ зайцами и кроликами для общаго блага; поэтому, я рѣшительно не вижу причины, почему одинъ человѣкъ имѣетъ право назвать ихъ своей собственностью. Нѣтъ, они общее достояніе, какъ вересковыя степи и луговины -- общее достояніе всѣхъ сосѣдей, выгоняющихъ туда на пастбище лошадей, коровъ, свиней и барановъ, причемъ никто не имѣетъ права ихъ огораживать заборами и признавать за свои. Какое право имѣетъ человѣкъ назвать кроликовъ и зайцевъ своими только потому, что они случайно находятся на его землѣ? На этомъ основаніи, я никогда не считалъ воровствомъ поймать кролика на чужой землѣ, и этого мнѣнія держались всѣ въ Верхнемъ Киллеѣ, даже самъ пасторъ. Его паства платила ему столько же натурой, сколько деньгами, и если кто приносилъ ему фазана, то онъ отказывался принять говоря, что не пріемщикъ ворованныхъ вещей, но зайцевъ и кроликовъ онъ всегда бралъ съ удовольствіемъ.