Томъ Девисъ не одинъ ухаживалъ за Мартой. У нея былъ еще другой поклонникъ, Погъ Морганъ, жившій въ Нижнемъ Киллеѣ, некрасивый, рыжій, маленькій человѣчекъ, съ такимъ страннымъ визгливымъ голосомъ, что однажды услыхавъ, вы никогда его не забывали. Онъ былъ сапожникъ, но мало занимался своимъ ремесломъ и рѣдко сидѣлъ дома; онъ постоянно находился въ отлучкахъ и его часто видали на ярмаркахъ и аукціонныхъ продажахъ, потому что онъ отличался такимъ вѣрнымъ глазомъ при покупкѣ лошадей и скота, что многіе фермеры поручали ему дѣлать для нихъ различныя покупки. Что касается до меня, то я его не очень долюбливалъ, особенно съ тѣхъ поръ, какъ онъ меня обманулъ сапогами. Марта же никогда не обращала на него вниманія, а съ тѣхъ поръ, какъ она сошлась съ Томомъ, то перестала и смотрѣть на него, вслѣдствіе чего Погъ возненавидѣлъ Тома и очень дурно выражался о немъ.
Однако, онъ не настолько былъ мнѣ противенъ, чтобъ избѣгать его общества и однажды, въ концѣ 1842 года, я отправился съ нимъ вмѣстѣ на ярмарку въ Кармартенъ. Въ то время прошло болѣе двухъ лѣтъ послѣ отъѣзда миссъ Гвенліаны изъ Пепфора, и я былъ здоровеннымъ, рослымъ двадцатилѣтнимъ юношей.
На ярмарки обыкновенно стекаются люди со всѣхъ сторонъ и пока я разговаривалъ съ встрѣтившимися мнѣ знакомыми, къ Погу подошелъ человѣкъ, котораго я никогда прежде не видалъ. Онъ заговорилъ съ нимъ и они вмѣстѣ куда-то ушли. Потомъ я случайно ихъ снова встрѣтилъ; они выходили изъ маленькой таверны и я слышалъ, какъ незнакомецъ спросилъ у Тома, кто я; тогда онъ пристально посмотрѣлъ на меня. Черезъ нѣсколько часовъ, Погъ отыскалъ меня и предложилъ пойти вечеромъ на митингъ, гдѣ первоклассный ораторъ, по имени Томасъ Бейнонъ произнесетъ рѣчь объ очень важномъ для насъ всѣхъ вопросѣ. Я спросилъ, что это за человѣкъ Бейнонъ и о чемъ онъ будетъ говорить? Погъ отвѣчалъ, что Бейнонъ былъ тотъ незнакомецъ, съ которымъ я его видѣлъ днемъ, что моя наружность ему очень понравилась и онъ просилъ его привести меня на митингъ, если я дамъ слово никому не говорить о всемъ, что услышу, такъ какъ Бейнонъ хотѣлъ говорить о вопіющей несправедливости, оказываемой бѣдному народу правительствомъ. А потому, еслибъ власти узнали объ его рѣчахъ, то навѣрное заперли бы его въ тюрьму. То обстоятельство, что власти были противъ этого митинга, нисколько не отняло у меня охоты быть на немъ, потому что большинство бѣднаго народа смотрѣло на властей какъ на богатыхъ людей, имѣвшихъ силу, издававшихъ законы въ свою пользу и запиравшихъ въ тюрьму всякаго, кто нарушалъ сочиненные ими законы. Въ нашихъ глазахъ власти были люди, которые дозволяли намъ, бѣднякамъ, рождаться, жить, страдать и умирать, и затѣмъ не обращали на насъ никакого вниманія, за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда мы похищали кроликовъ, которыхъ они считали своей собственностью; или инымъ образомъ мѣшали ихъ забавамъ. Поэтому, ихъ несочувствіе къ чему-нибудь, конечно, не могло меня, отъ этого удержать и, отличаясь, какъ всѣ валійцы, страстью къ краснорѣчію, я охотно далъ требуемую клятву и отправился на митингъ съ Погомъ Морганомъ.
Мы вошли съ нимъ въ маленькую таверну и сѣли въ кухнѣ къ огню. Вскорѣ хозяинъ подошелъ къ намъ и спросилъ, не видали ли мы на дорогѣ куртки? Погъ отвѣчалъ, что видѣли куртку, вывороченную на изнанку. Это, вѣроятно, былъ пароль, потому что хозяинъ тотчасъ повелъ насъ чрезъ корридоръ въ комнату, гдѣ сидѣло за столомъ около пятнадцати или двадцати человѣкъ, въ числѣ которыхъ я узналъ Тома Девиса и Гью Риза. Бейнонъ сидѣлъ во главѣ стола и, какъ только мы вошли въ дверь, онъ спросилъ у Пога:
-- Вашъ другъ поклялся никому не говорить о томъ, что онъ услышитъ здѣсь сегодня?
-- Да, отвѣчалъ Погъ:-- иначе я не привелъ бы его сюда.
-- Ну, такъ я начну, потому что сегодня не жду болѣе никого, произнесъ Бейнонъ и началъ длинную рѣчь на Балтійскомъ нарѣчіи.
Съ первыхъ словъ я понялъ, что вопіющую несправедливостью, противъ которой онъ возставалъ, были неправильные, гнетущіе бѣдный народъ налоги. Сдѣлавъ нѣсколько общихъ замѣчаній, онъ продолжалъ:
-- Какое право имѣетъ правительство облагать налогами такіе предметы, которые необходимы бѣдному народу, безъ которыхъ онъ не можетъ жить? И что оно дѣлаетъ съ этими деньгами? Эти люди утопаютъ въ роскоши и богатствѣ, они съѣдаютъ и выпиваютъ въ одинъ обѣдъ столько, что хватило бы на мѣсяцъ для прокормленія цѣлаго семейства бѣднаго рабочаго, они одѣваются въ самыя дорогія матеріи, мѣстныя и иностранныя. И эти-то люди не брезгаютъ послѣднимъ грошомъ бѣдняка и, не стыдясь, прибавляютъ его къ своему богатству, которое они безумно расточаютъ на себя, своихъ дѣтей и знакомыхъ. Словно нельзя найти лучшаго употребленія для нашихъ шиллинговъ и пенсовъ, выработанныхъ въ потѣ лица! Вѣроятно, знатные господа полагаютъ, что деньги, взятыя у насъ, лучше употребить на клубнику и зеленый горошекъ на Рождествѣ, чѣмъ на спасеніе бѣдствующихъ семействъ честныхъ работниковъ, но терпѣть подобную вопіющую несправедливость, друзья мои, стыдъ и позоръ!
Тутъ Бейнонъ остановился и среди его слушателей пробѣжалъ ропотъ одобренія.
Затѣмъ, онъ обтеръ лицо рукой, выпилъ глотокъ воды, и возобновилъ рѣчь. Онъ говорилъ такъ прекрасно и такъ искренно, что увлекъ всѣхъ своихъ слушателей. Мы знали, что относительно насъ онъ говорилъ правду и вѣрили, что все остальное столь же справедливо. Безспорно, что мы платили налоги, и никогда не видали обратно изъ уплаченныхъ денегъ ни одного пенса, исключая тѣхъ случаевъ, когда кончали жизнь въ богадѣльнѣ.
-- Посмотрите на заставы! воскликнулъ Бейнонъ: -- и тутъ, и тамъ, и вездѣ заставы, и у каждой заставы собираютъ деньги за проѣздъ! Идутъ эти деньги на исправленіе дорогъ? Пустяки. На заставахъ собираютъ столько денегъ, что дороги должны бы быть отличныя, еслибъ на ихъ исправленіе шли деньги, но онѣ отвратительныя; значитъ, деньги употребляются не на это. Заставочный налогъ просто одинъ изъ способовъ выжимать изъ насъ деньги, но справедливый ли это налогъ, и ложится ли онъ равномѣрно на всѣхъ? Нѣтъ, ни мало. Онъ не ложится на городскихъ жителей, а гнететъ всей своей тяжестью васъ, жителей деревень, которые должны возить на рынки произведенія своихъ фермъ и покупать тамъ необходимые для себя предметы, а по дорогѣ на рынокъ вы столько платите денегъ на заставахъ, что теряете половину барыша. И эти несправедливо взыскиваемыя деньги умножаютъ доходы правительства, увеличиваютъ богатства тѣхъ, которые уже и такъ не знаютъ, куда бросать деньги. Англія, несчастная, рабская, согбенная подъ игомъ Англія можетъ терпѣть это, если хочетъ, но она намъ не указчикъ. Въ нашихъ жилахъ течетъ не холодная кровь англичанъ. Мы сыны Валлиса, того дикаго Валлиса, который, въ старыя времена, не хотѣлъ повиноваться никому другому, кромѣ своихъ туземныхъ князей, и долго отбивалъ всѣ попытки англійскаго тирана подчинить его своему игу. Развѣ мы переродились? Нѣтъ, никогда про насъ не скажутъ, что мы недостойные потомки достойныхъ предковъ! Довольно терпѣть несправедливости и оскорбленія! Тѣни нашихъ праотцевъ поведутъ насъ къ побѣдѣ. Возстанемъ всѣ, какъ одинъ человѣкъ, и сломаемъ всѣ заставы. Пусть наши дѣйствія говорятъ за насъ, пусть они громко заявятъ, что мы не хотимъ болѣе терпѣть подобныхъ несправедливостей. Помните нашъ древній великой лозунгъ: лучше смерть, чѣмъ стыдъ, и да будетъ стыдно всякому, кто откажется помочь своей родинѣ свергнуть съ себя позорныя оковы!
Слыша эти пламенныя слова, мы всѣ вошли въ азартъ и готовы были броситься на ближайшую заставу и разнести ее въ щепы. Но время для этого еще не пришло.
-- Подождите немного, сказалъ Бейнонъ:-- пока я подговорю другихъ присоединиться къ вамъ. Много народа въ Пемброкшайрѣ и въ другихъ мѣстахъ клятвенно обязались возстать противъ этой вопіющей несправедливости, но мы должны еще болѣе увеличить наши ряды прежде, чѣмъ начать дѣло. А если мы возстанемъ слишкомъ рано, то можемъ все погубить. Будьте готовы, какъ только я вамъ скажу или пришлю сказать, что время настало, и когда всѣ заставы въ странѣ загорятся, то наши тираны увидятъ, что они зашли слишкомъ далеко и что впредь надо осторожно обращаться съ Кимврами.
Эта отсрочка борьбы намъ очень не понравилась, потому что мы жаждали поскорѣе дать исходъ накипѣвшему въ нашемъ сердцѣ воинственному пылу. Но Бейнону удалось немного успокоить насъ увѣреніемъ, что промедленіе только увеличивало шансы нашего успѣха, и что намъ не придется долго ждать.
-- Нѣсколько мѣсяцевъ пройдетъ быстро, замѣтилъ онъ:-- и, пріобрѣтя за это время большую силу, мы нанесемъ врагамъ болѣе чувствительный ударъ.
Потомъ онъ объяснилъ намъ, что странствовалъ по всему Южному Валлису, возбуждая народъ противъ заставъ и подготовляя общее возстаніе всей страны. Для этого дѣла онъ нуждается въ помощникѣ и спросилъ, не хочетъ ли кто изъ насъ сопровождать его, бросивъ на время свой домъ и семью ради общаго блага. Что же касается до остальныхъ, то онъ обѣщалъ, что они будутъ получать по возможности извѣстія о немъ, хотя необходимость соблюдать величайшую тайну въ этомъ дѣлѣ дѣлаетъ очень трудными подобныя сообщенія.
Не успѣлъ онъ окончить своей рѣчи, какъ я вскочилъ и выразилъ желаніе отправиться съ нимъ. Двое другихъ сдѣлали тоже: то были Гью Ризъ и Погъ Морганъ.
Бейнонъ ничего не отвѣтилъ, но пристально посмотрѣлъ на каждаго изъ насъ. Потомъ, обращаясь къ Гью, сказалъ:
-- Судя по вашему лицу, я полагаю, что вы были бы вѣрнымъ товарищемъ, но я васъ вижу теперь впервые и не могу рѣшить сразу, такой ли вы человѣкъ, какого мнѣ надо.
-- Я могу вамъ сказать, что это за человѣкъ, воскликнулъ одинъ изъ присутствовавшихъ:-- онъ только разъ въ полгода бываетъ добръ, но и въ этотъ промежутокъ времени забываетъ, какъ выражается доброта. Если вамъ надо такого человѣка, то берите его.
Раздался общій смѣхъ. Гью злобно взглянулъ на говорившаго и намъ едва удалось удержать ихъ отъ ссоры. Когда порядокъ былъ водворенъ, Бейнонъ уже болѣе не говорилъ о Гью, а обернулся ко мнѣ.
-- Я сомнѣваюсь, чтобы вы мнѣ пригодились, сказалъ онъ:-- вы слишкомъ молоды, смѣлы и горячи для такой дѣятельности. Я не желалъ бы лучшаго товарища въ минуту открытой борьбы, но теперь мнѣ надо человѣка постарше, хладнокровнѣе и стойче. И такъ, прибавилъ онъ, указывая рукой на Пога:-- остаетесь вы одинъ. Я васъ не много знаю, но убѣжденъ, что вы будете въ настоящее время полезнѣе двухъ остальныхъ.
Однако, онъ прибавилъ какъ бы про себя и такъ тихо, что, вѣроятно, никто не слыхалъ его словъ, кромѣ сидѣвшихъ рядомъ съ нимъ:
-- Хотя я не могу сказать, чтобы ваше лицо мнѣ нравилось болѣе другихъ.
На этомъ окончился митингъ и, на слѣдующее утро, Бейнонъ и Погъ отправились изъ Кармартена такъ рано, что я ихъ болѣе не видалъ.
Что касается до меня, то я вернулся домой съ Томомъ Девисомъ. Мы были такъ возбуждены пламенной рѣчью Бейнона, что я съ ненавистью смотрѣлъ на всѣ заставы, надѣясь, что скоро придетъ время поджечь ихъ.
Въ продолженіи двухъ недѣль, мы не имѣли никакихъ извѣстій и ничего не случилось важнаго. Я сгоралъ отъ нетерпѣнія и глубоко сожалѣлъ, что не могъ сообщить Билю Джонсу, какую вопіющую несправедливость составляли заставы, которыя мы собирались уничтожить. Но клятва обязывала меня молчать и большимъ утѣшеніемъ для меня было говорить объ этомъ съ Томомъ и Гью, которые относились къ дѣлу далеко не съ такимъ энтузіазмомъ, какъ я, потому что Гью былъ старше и сдержаннѣе, а Томъ былъ поглощенъ своей любовью къ Мартѣ.
Наконецъ, Гью встрѣтилъ въ Сванси одного изъ людей, бывшихъ на митингѣ въ Кармартенѣ, и этотъ человѣкъ сказалъ ему, что наши враги были на сторожѣ, и что намъ не слѣдовало упоминать о своемъ знакомствѣ съ Бейнономъ, котораго полиція старалась поймать. Гью передалъ это извѣстіе мнѣ и Тому. Спустя два дня, пришелъ къ намъ въ домъ какой-то незнакомецъ и спросилъ, не знали ли мы Томаса Бейнона, и не произносилъ ли онъ рѣчей въ околодкѣ. Незнакомецъ объяснялъ свой вопросъ тѣмъ, что онъ слышалъ чудеса о краснорѣчіи Бейнона и желалъ бы послушать оратора, который говорилъ, повидимому, такъ хорошо и разумно. Искренность и добродушіе этого человѣка такъ пришлись мнѣ по сердцу, что я непремѣнно подружился бы съ нимъ, еслибы не вспомнилъ предостереженія Гью, и потому держалъ языкъ за зубами, а мои родители вполнѣ справедливо объяснили, что Бейнонъ никогда не бывалъ въ Кинлеѣ, и что они даже не слыхивали его имени.
Видя, что онъ ничего не узнаетъ отъ насъ, незнакомецъ пошелъ въ другія хижины и между прочимъ къ Гью. Я зналъ, что въ его домѣ никого не было, кромѣ старой матери Гью, глухой и не говорившей по-англійски, а потому не полагалъ, чтобъ это посѣщеніе могло принести какой-нибудь вредъ. Но я сильно ошибался, хотя происшедшее отъ того зло вовсе не касалось Бейнона и начатого имъ дѣла.
Вечеромъ Гьго Ризъ явился въ таверну "Бѣлый Лебедь" очень сердитый и спросилъ у всѣхъ присутствовавшихъ, кто осмѣлился войти въ его хижину и шарить въ его вещахъ, когда его не было дома, а мать его сидѣла въ саду? Я объяснилъ ему, что, вѣроятно, безпорядокъ въ его вещахъ произвелъ незнакомецъ, спрашивавшій у насъ о Бейнонѣ, потому что я видѣлъ, какъ онъ вошелъ въ его хижину.
Гью мрачно насупилъ брови и тотчасъ удалился изъ таверны, даже не выпивъ стакана пива, что вовсе на него не походило.
Въ эту самую ночь онъ и Томъ Девисъ исчезли, не сказавъ никому, куда они пошли, зачѣмъ, и когда вернутся. Конечно, Томъ забѣжалъ проститься съ Мартой, которая была очень огорчена этимъ неожиданнымъ уходомъ и просила его остаться. Но всѣ ея слезы и мольбы были тщетны: онъ былъ очень взволнованъ и только могъ промолвить, что ему необходимо уйти изъ Верхняго Киллея, и что онъ если не вернется, то она должна пріѣхать къ нему по мѣсту его новаго жительства. Онъ объяснилъ, что самъ еще не знаетъ, гдѣ поселится, но во всякомъ случаѣ увѣдомитъ ее, и вмѣстѣ съ тѣмъ умолялъ не разлюбить его и не вѣрить, если о немъ станутъ дурно говорить.
На слѣдующій день выяснилась причина внезапнаго бѣгства Гью и Тома. Незнакомецъ, посѣтившій насъ наканунѣ, снова явился, но уже съ двумя полисмэнами, и хотѣлъ арестовать Гью. Они очень разсердились, узнавъ объ его исчезновеніи и стали наводить справки по хижинамъ о Гью. Мало по малу, они узнали, когда онъ отлучался изъ Верхняго Киллея на земляныя работы, сколько времени оставался въ отлучкѣ; а равно и о томъ, что Томъ сопровождалъ его. Собравъ эти свѣденія, они объявили, что Гью и Томъ навѣрное совершили кражу со взломомъ въ Нитѣ, надѣлавшую столько шума, и что ихъ арестуютъ какъ только найдутъ.
Потомъ обнаружилось, что посѣтившій насъ незнакомецъ былъ переодѣтый полисмэнъ. Я всегда считалъ ремесло переодѣтыхъ сыщиковъ самымъ гнуснымъ. Когда полицейскій, естественный врагъ всякаго человѣка, ходитъ въ своей оффиціальной, извѣстной всѣмъ одеждѣ, то всякій знаетъ, съ кѣмъ имѣетъ дѣло и во всякомъ случаѣ онъ борется честнымъ оружіемъ. Но переодѣться частнымъ человѣкомъ и заставить васъ проболтаться, а затѣмъ арестовать васъ или вашихъ друзей -- это непостижимая низость, и я не понимаю, какъ находятся люди для такого грязнаго ремесла.
Какъ бы то ни было, но переодѣтый полицейскій, войдя въ домъ Гью для собранія справокъ о Бейнонѣ, не нашелъ тамъ никого, потому что мать Гью на время отлучилась изъ хижины. Тогда, въ надеждѣ найти письма или брошюры Бейнона, онъ сталъ шарить въ столахъ и комодахъ, причемъ нашелъ нѣчто, наполнившее радостью его полицейскую душу. Это былъ мѣшокъ съ очками, русымъ парикомъ и таковой же фальшивой бородой. Означенный полицейскій производилъ и розыски по дѣлу о кражѣ со взломомъ въ Нитѣ, и такъ какъ сильное подозрѣніе пало тогда на неизвѣстнаго человѣка въ очкахъ, длинной бородѣ и съ бѣлокурыми волосами, то онъ тотчасъ сообразилъ, что напалъ на слѣдъ преступника. Онъ поспѣшно отправился въ Сванси за помощью и исполнительнымъ листомъ судьи объ арестѣ Гью, но когда вернулся на слѣдующій день, то Гью и Томъ уже исчезли.
Вечеромъ въ "Бѣломъ Лебедѣ" поднялся горячій споръ о томъ, куда бѣжали Гью и Томъ: одни увѣряли, что они отправились въ Сѣверный Валлисъ, другіе -- въ Девонширъ, а третьи полагали, что они скрывались въ окрестностяхъ Киллея. Но я, въ глубинѣ своего сердца, полагалъ, что они постараются примкнуть къ Бейнону и его друзьямъ, съ цѣлью принять участіе въ борьбѣ противъ заставъ. Конечно, я не могъ никому сообщить эту мысль, потому что одинъ былъ посвященъ въ тайну подготовлявшагося возстанія.
Вернувшись домой, я засталъ бѣдную Марту въ отчаяніи, и это было не удивительно. Полагая, что Томъ, дѣйствительно, сталъ работящимъ и бережливымъ человѣкомъ, она дозволила своей наклонности къ нему развиться въ горячую любовь, и теперь не могла уже разлюбить его, хотя онъ оказался далеко не тѣмъ работящимъ и бережливымъ человѣкомъ, какимъ она его считала. Къ виду его бѣгства и преслѣдованія полиціей, всякая надежда на счастье исчезла и бѣдная Марта всю ночь горько рыдала. Мы съ Билемъ (я спалъ съ нимъ въ одной комнатѣ) слышали ея рыданія черезъ перегородку и, паконецъ, Биль промолвилъ мнѣ шепотомъ:
-- Ты не спишь, Эванъ?
-- Нѣтъ, отвѣчалъ я:-- а что?
-- Я все думаю о Томѣ. Ему, конечно, слѣдовало бы не показываться сюда, но онъ, вѣроятно, захочетъ повидаться съ Мартой и въ одинъ прекрасный день вернется! Вѣдь онъ будетъ въ большой опасности, не правда ли?
-- Да, ты правъ, отвѣчалъ я: -- но мы не можемъ этому помѣшать.
-- Конечно, возразилъ онъ:-- но я хотѣлъ тебѣ сказать объ этомъ, чтобы ты былъ на сторожѣ. Какъ я радъ, Эванъ, что не ты былъ принужденъ бѣжать.
Онъ очень рѣдко выражалъ свои чувства и эти слова меня удивили.
-- Неужели ты радъ, что бѣда обрушилась на Гью, а не на меня? спросилъ я, все еще питая нѣкоторую ревность къ Гью.
-- Онъ выкарабкается изъ всякой бѣды, а ты не съумѣлъ бы. Но неужели ты думаешь, что онъ дороже мнѣ тебя, Эванъ?