VIII

Действительно, граф Милезимо очутился в руках Долгоруковых. Это случилось так: по приказанию князя Алексея Григорьевича Долгорукова кучер графа Милезимо был заменен другим, и последнему было приказано везти Милезимо не туда, где он жил, а в подмосковную Долгоруковых. Два человека, севшие к Милезимо в карету, были дворовыми Долгорукова; им было приказано князем, в случае надобности, употребить силу. Они, согласно приказанию, привезли графа Милезимо в Горенки и сдали его в распоряжение княжеского дворецкого Евсея Наумовича.

Старик-дворецкий жил постоянно в Горенках и являлся управителем усадьбы. Он пользовался расположением и доверием князя, но не злоупотреблял этим; честно управляя усадьбою, он не теснил дворовых и крепостных мужиков и, имея мягкий нрав, со всеми старался жить миролюбиво.

Немало встревожился он, когда привезли в усадьбу пленником графа Милезимо.

-- Что же, братцы, мне делать с этим графом, как обходиться с ним я должен? -- обратился он к дворовым, привезшим в усадьбу графа.

-- Наверное князь Алексей Григорьевич написал тебе об этом вот в этом письме, -- ответил старику один из дворовых и подал ему княжеское письмо.

Евсей поспешно вооружил свой нос очками с большими круглыми стеклами в медной оправе, поцеловал печать, а потом по складам начал читать "княжеские письмена".

Между тем граф Милезимо сидел в карете, у дверей которой стояли по обеим сторонам для "охраны" княжеские охотники с ружьями за плечами.

Князь Алексей Григорьевич между прочим написал дворецкому следующее:

"Держи, Евсей, моего лютого ворога Милезимо под строгим караулом. Отведи ему для временного пребывания одну из горниц верхнего жилья, которая похуже; дверь должна быть всегда заперта и ключ у тебя в кармане... Обед ему отпускай простой, холопский; и того, по своему деянию, он, пес, не стоит. А если станет он дебоширить и бунтовать, то прикажи связать ему руки и из горницы для усмирения в подвал посади. Вообще с этим немчурой не церемонься. Не ты будешь в ответе, а я... А главное -- смотри, старик, в оба, чтобы он не улизнул из усадьбы. Ты за это головою мне ответишь".

-- Ну, не было печали, так черти накачали!.. Легко сказать!.. Такую особу, как граф Милезимо, я должен под замком держать, как холопа или невольника!.. О, Господи!.. Да где граф-то? -- упавшим голосом спросил дворецкий.

-- Да все в карете сидит.

-- Так ведите его сюда. Я должен этого немецкого графа холопским обедом кормить и обхождение с ним иметь холопское. Это с графом-то!.. Да в чем он провинился против князиньки? С нашей княжной Екатериной этот Милезимо амур имел, а теперь княжну обручили с императором; уж не через это ли произошло что-нибудь? -- вслух раздумывал дворецкий Евсей, поджидая Милезимо.

Наконец, графа ввели. Но тут дворецкий забыл приказ своего господина и встретил графа почтительным поклоном.

-- Старик, зачем меня привезли сюда? -- крикнул Милезимо.

-- Не могу знать, господин граф.

-- Кто же будет знать, кто? Помни, я состою при посольстве, за меня и твой князь, и все вы -- все строго ответите! -- продолжал Милезимо.

-- Моей вины нет, ваше сиятельство: я делаю, что мне приказывают.

-- А если прикажут тебе убить меня?

-- И убью, ваше сиятельство! Знаю, что страшный грех приму на душу, а приказа господского не преступлю, -- твердо проговорил старик-дворецкий. -- Ну, а пока на то приказа нет. Мне только велено держать твою милость на холопском положении, под замком.

-- Под замком? Видно, ты, старый дурак, и твой князь с ума сошли? Как вы смеете? За меня вступится мой император. Вы не смеете лишать меня свободы! -- горячился граф Милезимо, но это ничему не помогло, и ему пришлось покориться.

Дворецкий запер его в одной из горниц и ключ взял к себе.

Горница находилась во втором этаже княжеского дома и обширным коридором отделялась от других жилых помещений. В ней находилось одно окно с двойною рамою; в углу были поставлены простая кровать с жестким тюфяком, два-три стула и стол.

Евсей Наумович в точности выполнил приказ своего "князиньки", никуда не выпускал графа, кормил "серой" пищей с холопского стола.

В первое время Милезимо отказывался от такой пищи, требовал лучшей, но ему в том было отказано.

-- Что же, вы хотите морить меня голодом, что ли? -- крикнул граф, отодвигая от себя чашку со щами из свинины.

-- Зачем морить голодом?.. Если бы морили голодом, то щей твоей милости не дали бы, -- самым невозмутимым голосом ответил ему дворецкий.

-- Но пойми, старая дубина, я не могу есть всякую дрянь.

-- Напрасно так говорит твоя милость: хлеб насущный -- Божий дар, а щи да каша -- мать наша.

Однако голод заставил изнеженного графа Милезимо, привыкшего к изысканному столу, есть и грубую пищу.

Так прошло несколько дней, а граф Милезимо все томился в заключении. Лишенный здоровой пищи и без воздуха, он побледнел и похудел, стал раздраженным. Он часто ругался со своим "старым тюремщиком", как называл он дворецкого Евсея, и посылал проклятия на голову Алексея Григорьевича, отца своей возлюбленной, но волей-неволей покорялся своей участи и ждал, когда двери темницы будут для него открыты.

Между тем во всей Москве вскоре только и говорили, что о неожиданном исчезновении молодого графа Генриха Милезимо. Рассказывали, что ночью на него напали разбойники и убили; передавали также, что красавца Милезимо похитила какая-то молодая вдова-боярыня; а другие говорили, что граф Милезимо уехал к себе на родину...

Австрийский посол граф Вратислав обратился к канцлеру Остерману за объяснением, куда девался его родич, граф Милезимо, и просил отыскать его. Остерман, как мог, успокоил Братислава и обещал непременно принять все необходимые меры.

-- Пожалуйста, ваше сиятельство, поспешите, иначе я принужден буду довести об этом до сведения своего императора, -- с тревогой в голосе проговорил Вратислав. -- Да кроме того, отсутствие Генриха и неизвестность его участи сильно беспокоят меня лично. Ведь прошло пять дней, как он исчез, а о нем нет ни слуха ни духа. Я боюсь, не попал ли Генрих в ловушку. Врагов у него здесь немало.

-- Какие же могут быть враги у графа Милезимо?

-- Вы сами знаете их, ваше сиятельство, они довольно могущественные.

-- Кто же они? -- притворно удивляясь, переспросил у посла осторожный Остерман. -- Уверяю вас, господин граф, я ничего не знаю.

-- Ну, если хотите, я назову вам врагов Генриха. Первые -- это князья Долгоруковы, они ненавидят Генриха.

-- За что же им ненавидеть графа Милезимо?

-- И это вы хорошо знаете.

-- Уверяю вас, граф!..

-- Довольно, ваше сиятельство!.. Я не ребенок, которого можно провести пустыми отрицаниями. Да наконец, я полагаю, вы прекрасно знаете всю щекотливость положения, в которое поставлено этим ваше правительство: ведь исчез не кто-нибудь, а один из представителей нашего посольства!.. Вы обещаете мне разыскать моего Генриха, вашим словам я верю и потому покидаю дворец наполовину успокоенным.

Граф Вратислав уехал, а Остерман произнес про себя: "Да, несомненно это Долгоруковы припрятали Милезимо!.. Их дело!.. Милезимо находился "в амурах" с княжной Екатериной, вот они из боязни, чтобы он не помешал им обвенчать государя с княжною, и припрятали ее прежнего милого дружка. Но так оставить это нельзя, надо принудить Долгоруковых выпустить Милезимо, иначе может разгореться большая неприятность. Надо сейчас же об этом переговорить с князем Алексеем Григорьевичем. А всего лучше я кое-что поразведаю от его дочери, сейчас же поеду к ней в Головин дворец, благо туда мне доступ есть".

Остерман поспешил к обрученной царской невесте.

Княжна Екатерина приняла его довольно сухо: она была нерасположена к Остерману.

-- Что привело вас ко мне? -- спросила она.

-- Засвидетельствовать вашему высочеству мое глубокое почтение. -- При этих словах Андрей Иванович низко поклонился княжне Екатерине, которая теперь, как царская невеста, имела титул "высочества". -- А кроме того, думал встретить здесь вашего батюшку, князя Алексея Григорьевича.

-- Отца нет... он куда-то уехал.

-- Как это жаль!.. Ведь дело-то у меня крайне важное и спешное.

-- Если не секрет, скажите.

-- От вас, ваше высочество, секретов быть не может, вы, как будущая царица, должны знать. Изволите ли видеть, ваше высочество, сейчас у меня был граф Вратислав и заявил мне, что его родич граф Милезимо до сих пор не возвращался домой с придворного бала, состоявшегося в день обручения вашего высочества, и неизвестно, где находится. -- И, сказав эти слова, Остерман пристально посмотрел на царскую невесту.

У нее задрожало сердце при этом известии; она поняла, что с ее возлюбленным случилось какое-нибудь несчастье или -- что еще было бы ужаснее -- он пал жертвою мести своих врагов. Невольно вспомнилась ей сцена между Милезимо и ее отцом на ее обручения. Хотя тогда оба они вышли в зал видимо спокойные и даже любезно разговаривали друг с другом, однако она, зная враждебность своего отца к графу, не очень-то верила этому дружественному на вид отношению их друг к другу. Мало того, услышав теперь известие об исчезновении графа, она сперва невольно подумала и потом даже почти уверилась в том, что тут дело не обошлось без участия ее отца.

Однако она хорошо сумела скрыть свое волнение; ни один мускул не дрогнул на ее красивом, холодном лице, но все же она как-то глухо спросила:

-- Ну, и что же?

-- Граф Вратислав просил принять меры к разысканию Милезимо, -- ответил ей Андрей Иванович и при этом подумал: "Что же это? Никакого смущения? Ни волнения или испуга не видно на лице княжны? Я думал поразить ее известием, что Милезимо пропал... Или княжна хитра и скрытна, или все слухи о ее отношениях к красавцу Милезимо -- ложь".

-- При чем же мой отец? -- спросила в этом момент княжна. -- Отыскать Милезимо, напасть на его след, это -- дело полиции и сыщиков.

-- Я желал бы, ваше высочество, посоветоваться с князем Алексеем Григорьевичем, услыхать его мнение об этом деле... Ведь граф Вратислав настоятельно требует, чтобы Милезимо был разыскан.

Однако княжна решила спокойно довести до конца взятую на себя роль, а потому холодно возразила:

-- Странно... Милезимо мог уехать на свою родину.

-- Этого, ваше высочество, быть не может. Граф не поедет прямо с бала за тысячу верст.

-- Да, да, вы правы. Так что же могло случиться с ним? -- задумчиво проговорила княжна Екатерина.

-- Вот это-то и надо узнать, ваше высочество! Очень жалею, что не застал вашего батюшки! Хотел спросить его совета, но, к сожалению, должен спешить.

Андрей Иванович откланялся царской невесте и, пообещав заехать для переговоров с князем Алексеем Григорьевичем в другой раз, уехал.

-- Это непременно дело отца и брата Ивана, они куда-нибудь спровадили Генриха и, наверное, томят его в неволе. Бедный мой Генрих! Надо во что бы то ни стало спасти его, выручить... Я... я заставлю отца выпустить Генриха! -- тихо проговорила княжна Екатерина, с волнением расхаживая по своей горнице.

Через некоторое время вернулся домой отец и, тотчас заметив ее волнение, нежно спросил:

-- Катюша, царевнушка моя, ты как будто чем встревожена? Что с тобою?

-- Со мною-то ничего, а вот вы скажите, что сделали с графом Милезимо? -- резко ответила княжна, пристально посмотрев на него.

-- Что такое? Что ты говоришь, Катюша? -- притворяясь удивленным, воскликнул князь Алексей.

-- Ах, пожалуйста, не притворяйтесь, это ни к чему не поведет. Лучше говорите, куда вы припрятали Милезимо?..

-- Почем я знаю? Я, право, удивляюсь, зачем ты говоришь это.

-- Я требую, чтобы вы сейчас же сказали мне, где Милезимо? Вы безусловно знаете это, так как именно вы прямо с придворного бала приказали увезти куда-то Генриха. Остерман только что был здесь и сделал мне явные намеки на это. Батюшка, вы нехорошее дело задумали! За Милезимо вступился граф Вратислав, он требует чтобы Генрих был разыскан.

-- А мне-то какое дало?.. Пусть разыскивает.

-- Повторяю, не притворяйтесь! Это вы припрятали Генриха и, наверное, держите его в неволе. Догадаться об этом нетрудно: вы боитесь Милезимо из-за его любви ко мне! Да, вы боитесь, чтобы не вышло скандала, чтобы Генрих не отбил меня у царя-мальчика. А это возможно...

-- Катерина, опомнись! -- с ужасом воскликнул князь.

-- Да, да, возможно!.. Ведь я сама люблю Генриха и, если нужно будет, скажу о том даже самому жениху-государю, -- твердо проговорила княжна Екатерина.

-- Молчи, молчи, подслушать могут.

-- Если вы не выпустите Генриха, я на все пойду, ни перед чем не остановлюсь! Не думайте, что меня прельщает возможность стать императрицею, что это сделает меня счастливой. Нет для меня счастья, вы, отец, отняли его у меня!.. Вы разбили мою жизнь, а теперь хотите сделать несчастным и Генриха. Но это вам не удастся. Говорите же, куда вы припрятали Генриха? Вы молчите? Хорошо, я сейчас же пойду к государю и повинюсь ему, что выхожу за него без любви, что я люблю другого. -- И, проговорив эти слова, княжна быстро направилась к двери.

-- Остановись, безумная! Я скажу тебе, где Милезимо. Он в Горенках. Это я приказал свезти его туда, -- с глубоким вздохом ответил Алексей Григорьевич.

-- Сейчас же пошлите приказ выпустить графа и привезти в Москву. Не бойтесь, Милезимо вам не помешает... Сегодня вы его выпустите, а завтра он навсегда уедет из Москвы.

-- Уедет ли, Катюша?

-- Я говорю: уедет. Что еще вам нужно? Пошлите же приказ выпустить Милезимо! -- голосом, не допускающим возражения, сказала отцу княжна.

-- Сейчас, сейчас! -- покорно ответил князь.

Между тем граф Милезимо томился в своем заключении и никак не мог примириться с грубой русской пищей: к щам и каше он питал чуть ли не отвращение. Когда ему надоедало сидеть под замком, он принимался барабанить в дверь руками и ногами. Входил дворецкий Евсей и между ними начиналось препирательство.

-- Ну, что вам надо? -- спросил при одном из таких посещений старик. -- Что вы безобразите? А еще граф!

-- Молчать, старый дурак! -- крикнул на него Милезимо. -- Я не хочу сидеть взаперти!.. Понимаешь, не хочу, мне надоело. Выпусти меня!.. Я озолочу тебя...

-- Это невозможно...

-- Почему? Ведь это от тебя зависит.

-- Если бы от меня зависело, я давно отпустил бы вас. Зачем вы мне? С вами один только грех! Но ведь выпусти я вас, мой князинька прикажет батогами забить меня до смерти. Не дай Бог ему поперечить. Он теперь и-и какой большой человек!.. Шутка ли: будущий тесть государя!..

-- Это я, старик, знаю и без тебя. Ты вот скажи, когда меня твой князинька из неволи выпустит?

-- Думаю, что скоро. Зря держать не будет.

-- Трус твой князь, меня боится, привык делать все подлостью, обманом. Но его поступок со мною даром ему не пройдет. Я вызову его на дуэль и непременно убью.

-- Так он и примет ваш вызов! -- полупрезрительно произнес старик-дворецкий.

-- Я заставлю его принять, заставлю!

Подобные разговоры довольно часто происходило между Милезимо и дворецким, точно исполнявшим приказ своего барина, а иногда кончались бранью, доходившей чуть не до драки; взбешенный граф бросал в старика Евсея всем, что попадало ему под руку; дворецкий обыкновенно ретировался в дверь и, прихлопнув ее, запирал на замок. Если Милезимо ломился в дверь, Евсей грозил ему связать руки и спустить в подвал. Эта угроза оказывала свое действие, и граф уступал и успокаивался.

Однажды, когда граф страшно скучал в заключении, к нему вошел Евсей и отрывисто проговорил:

-- Одевайтесь, ваше сиятельство, вас сейчас повезут в Москву... Его сиятельство князь Алексей Григорьевич выпускает вас на свободу, уже прислана карета из Москвы, с княжеского двора.

-- Не верится мне что-то!.. Нет ли тут опять западни? Может, меня вместо Москвы завезут в какую-нибудь глушь... Ну да, впрочем, посмотрим, -- несколько подумав, проговорил граф и стал поспешно одеваться.

В той самой карете, в которой привезли Милезимо в Горенки, отвезли его в Москву.

Граф Вратислав был сильно возмущен поступком Долгорукова с его родичем Милезимо, грозил чуть ли не разрывом дипломатических сношений Австрии с Россией, так что Остерману стоило немало труда уговорить его, а также графа Милезимо покончить дало миром. Милезимо настаивал на удовлетворении и только тогда согласился примириться с Алексеем Григорьевичем, когда тот разрешил ему последнее свидание с княжною Екатериной. Однако ему было поставлено непременным условием тотчас же покинуть Россию.

Чтобы проникнуть во дворец, s апартаменты княжны Екатерины, графу Милезимо пришлось выбрать поздний вечер, укутаться в женскую шубейку и прикрыть лицо густой вуалью. Любимая горничная княжны, посвященная в ее сердечные тайны, ввела Милезимо в ее горницу.

Княжна была заранее предупреждена отцом об этом свидании. Сперва она никак не могла понять, почему отец согласился на это, и спросила его об этом.

-- Мне волей-неволей, чтобы избежать огласки, а может быть, и чего-либо худшего, пришлось согласиться на это свидание! -- гневно сверкая глазами, произнес князь Алексей. -- Ведь этот сорванец Милезимо грозился вызвать меня на дуэль и убить, если я не соглашусь на это свидание с тобою. Но помни, оно должно быть последним.

-- Ах вот как, батюшка?.. Ну, теперь я понимаю: Генрих купил у вас это свидание, и, как видно, дорогой ценою. Вы поступили с ним как с холопом, как с невольником, держа его под замком, и взамен удовлетворения, которое вы обязаны были дать ему, он выторговал у вас свидание со мною. Ах, вы, не... -- резкое слово готово было сорваться с уст княжны, но она вовремя опомнилась и воскликнула: -- Бедняжка Генрих! Сколько он выстрадал из-за меня!.. Но я сумею вознаградить его за это!..

-- Что ты говоришь, Катюша?

-- Говорю, что за все то зло, какое вы причинили ни в чем не повинному Генриху, мне придется вознаградить его. И это я сделаю, сделаю!..

-- Катюша...

-- Довольно, батюшка, довольно об этом! Оставьте меня, мне надо побыть одной, собраться с мыслями.

-- Я уйду, Катюша, ухожу. Только об одном прошу: не позабудь, что ты -- обрученная невеста императора! -- И князь отец медленно вышел из комнаты дочери.

Едва затихли его шаги, княжна со слезами сказала:

-- Господи!.. И это -- отец, отец! Он торгует моими чувствами! Он смотрит на меня не как на живое существо, а как на бездушную вещь, которая приносит пользу ему, его честолюбию... Он произвольно распоряжается мною... Я жить хочу, жить, а у меня калечат жизнь. Готовят в жены мальчику!.. К чему мне царство, когда мне нужна любовь?

Долго еще убивалась так княжна, но затем постепенно стала утихать под влиянием мысли о предстоявшем свидании с любимым человеком.

Все более приближался вечер, и наконец в комнату царской невесты вошел граф Милезимо.

С какою радостью, с какою страстною любовью встретила его княжна!

-- Милый, милый!.. Ты пришел!.. Как я рада, как счастлива! Ты со мною, со мною, мой Генрих! -- воскликнула она.

Граф, стоя перед нею на коленях, покрывал ее руки бессчетными поцелуями.

-- Уедем отсюда, убежим! Увези меня, голубчик!.. Я с тобою готова бежать на край света... Возьми меня! Без тебя мне нет жизни, -- страстным голосом говорила княжна, обнимая Милезимо.

-- О, с какой радостью я увез бы вас, княжна, к себе на родину, с каким восторгом назвал бы вас своей милой женой!.. Но -- увы! -- теперь сделать это невозможно, невозможно... Ведь вы -- царская невеста.

-- Ах, я и забыла об этом или, вернее, хотела забыть. Да, ты прав, Генрих, теперь и думать нечего о побеге: я -- царская невеста. Но только женою государя я едва ли буду... Ведь император не любит меня; его, бедненького, чуть не силою хотят женить на мне, и я чувствую, что все эти затеи моего отца и родичей окончатся довольно печально. Сердце говорит мне, что царицей я никогда не буду.

-- О, если бы так было!..

-- Так и будет, Генрих.

-- О, в таком случае я не уеду из Москвы и стану ждать.

-- Нет, Генрих, нет, на время тебе необходимо ехать, иначе мой отец опять запрячет тебя куда-нибудь, а может быть, и того хуже -- изведут тебя, и ты погибнешь.

-- Я не боюсь, княжна, ни твоего отца, ни других своих врагов.

-- Знаю, Генрих, ты -- герой, но ведь твои враги в открытый бой с тобой не вступят, они из-за угла погубят тебя. Когда ты хочешь ехать на родину? -- спросила княжна Екатерина, подавив глубокий вздох.

-- Ранним утром.

-- Поезжай, мой Генрих, увози мою любовь с собою. О, как я люблю, как люблю тебя...

Еще долго и страстно говорили влюбленные. Во дворце все уже давно спали, только не спалось князю Алексею Григорьевичу; он несколько раз тихо подходил к запертой двери комнаты дочери, прикладывал к двери ухо, стараясь услышать разговор княжны с Милезимо; но их разговор не доходил до ушей встревоженного князя Долгорукова.

-- Что же это? Скоро ли они кончат говорить? -- бормотал он. -- Постучаться в дверь боюсь -- не наделать бы переполоха. Ох уж мне эта Катерина! Не будь она царской невестой, задал бы я ей трезвону! Хорошо мое положение, нечего сказать! Дочь милуется со своим возлюбленным, а я, как часовой, у дверей стою, не смея нарушить их беседу... Ну, если кто узнает, что в горнице у дочери находится этот заморский пройдоха Милезимо? Ведь тогда все, все погибнет! Чу, кажется, целуются! Видно, прощаются. Так и есть!

Едва лишь князь успел отскочить от двери и спрятаться, из горницы княжны Екатерины поспешно вышел граф Милезимо, в женской шубейке и под густой вуалью. В следующей комнате дворца его встретила доверенная горничная княжны и проводила его до дворцовых ворот.

Здесь графа Милезимо дожидались расписные сани, запряженные тройкою лихих коней, и на них он на следующее утро против своей воли выехал навсегда из Москвы на родину.