Алексей Михайлович Намекин скоро совсем поправился от полученной на дуэли раны и уже мог выезжать. Первый его выезд после выздоровления был к невесте.
Красавица Настя, не помня себя от радости, бросилась встречать дорогого гостя.
-- Я ждал, ждал тебя, Настя, и приехал сам... Что же ты так давно у меня не была? А может, забыла меня и не хотела навестить? -- шутливо проговорил Намекин, усаживаясь на диван в уютной гостиной майорского домика.
-- Алеша, милый, зачем ты так говоришь? Я давно порывалась к тебе...
-- Что же тебя, милая, останавливало?
-- Прихворнула я с той ночи; видно, простудилась...
Молодая девушка проговорилась. Поступок Тольского скрывали от молодого Намекина, опасаясь расстроить его.
-- С какой ночи? -- живо спросил он.
Настя поняла, что проговорилась, и ей волей-неволей пришлось рассказать о том, как Тольский увез ее из отцовского дома, как держал взаперти у поляка Джимковского и как наконец ей удалось спастись оттуда.
Этот рассказ сильно встревожил и огорчил Намекина.
-- Мерзавец! За этот низкий поступок я убью его. Как он смел увезти тебя, мою милую невесту? Нет, это даром не пройдет ему, -- горячо проговорил он.
-- Успокойся, милый, Тольский уже наказан: он в тюрьме... Его по приказу губернатора арестовали и будут судить.
-- И, наверное, признают невиновным и отпустят на все четыре стороны. У этого мерзавца есть в Питере друзья... Нет, я буду судить его своим судом... Я, как твой жених, должен отомстить за тебя...
-- Да не тревожься, Алеша... Поверь, к нему придет возмездие -- рано ли, поздно ли.
-- Какая наглость, и при этом какая смелость! Впрочем, удивляться нечему: Тольский -- тот же разбойник, а разбойники обладают и смелостью, и наглостью. Что же, Настя, твой отец, я думаю, был сам не свой от испуга?
-- Папа переживал за меня ужасно. За те два дня, пока Тольский держал меня под замком, бедный папа крайне изменился, он совсем постарел. А знаешь, Алеша, нет худа без добра: до несчастья со мной папа имел очень крутой нрав, и нашим бедным дворовым немало от него доставалось; а теперь его узнать нельзя: он стал ласковым и в обращении с дворовыми совсем переменился.
-- А он теперь дома?
-- Нет, но скоро придет... Да вон он, легок на помине, -- весело ответила молодая девушка, показывая на входившего в горницу старого майора.
По его лицу видно было, что он чем-то очень встревожен.
-- Я с новостью... И знаете ли, с какой? -- как-то глухо произнес он, обращаясь к дочери и к гостю.
-- С какой? -- в один голос спросили у него молодой Намекин и Настя.
-- Подлец Тольский бежал из тюрьмы. Оказывается, он хитрее самого дьявола: он вместо себя оставил в тюрьме крепостного кучера, а сам, переодевшись в его тулуп, улизнул.
-- Кто же вам сказал об этом?
-- Случайно повстречался мне знакомый пристав, он и сообщил; по всем дорогам за негодяем погоня послана, и наверняка его изловят.
-- Большой мерзавец этот Тольский, но ему придется со мною увидеться: он должен ответить и за меня, и за мою милую невесту! -- воскликнул Намекин.
-- Как, разве вы знаете, Алексей Михайлович?
-- Знаю. Настя все сказала мне.
-- И напрасно сделала. Вы еще не совсем оправились, и вам тяжела всякая неприятность.
-- Нет, нет! Я совершенно здоров, и, чтобы доказать вам это... через неделю меня будут венчать с вашей дочерью... Вы, Гавриил Васильевич, кажется, удивлены моею поспешностью?
-- Правда, удивлен, признаюсь.
-- Я и Настя, мы решили... Не так ли, моя милая?
-- Да, да, Алеша, -- поспешила ответить ему Настя.
-- Ну а как же ваш отец, Алексей Михайлович? -- спросил майор.
-- Отец наверное согласится. Я завтра же поеду к нему в усадьбу...
-- А если не согласится... тогда что?
-- Тогда я обвенчаюсь без его согласия.
Намекин волновался, в его голосе слышалось раздражение.
Майор и его дочь не стали ему возражать, опасаясь расстроить еще более.
На следующий же день Намекин отправился в усадьбу к отцу. Тот довольно холодно встретил сына, догадываясь о причине его приезда.
-- Батюшка, вам известна моя любовь к Насте, и я прошу вас благословить меня, -- твердым голосом произнес Алексей Михайлович.
-- Ты только затем и приехал ко мне? -- немного подумав, спросил генерал.
-- Да, батюшка, только за тем.
-- Не стоило ехать... Тебе хорошо известен мой взгляд на этот неравный брак. Я уже не раз говорил, что никогда не дам тебе согласия жениться на майорской дочери.
-- А все же я женюсь на ней.
-- Что же, дело твое, женись! Только тогда вместо одной свадьбы будут две зараз, -- насмешливым тоном произнес Михаил Семенович. -- Ты хочешь жениться на майорской дочери, а я тоже женюсь -- на дочери моего старосты, на Аришке; ты видал ее, знаешь.
-- Что вы говорите, батюшка, что говорите? -- с удивлением и испугом воскликнул молодой Намекин.
-- А что, сынок любезный, разве мой выбор тебе не по нраву?
-- Вы шутите, батюшка?
-- Почему? Ведь ты же женишься?
-- Жениться в ваши лета, и на ком? На крепостной девке!..
-- Что же, Аришка -- девка красивая, статная, полная, -- говоря эти слова, генерал не спускал насмешливого взгляда с сына и как бы наслаждался его смущением. -- Аришка будет генеральшей хоть куда, поверь мне.
-- Батюшка, прошу вас, умоляю, не разбивайте же моего счастья!
-- Я забочусь о твоем счастье. Пойми, Алексей, ты мне дорог. Ведь вас у меня всего двое: ты да Маша, и мое непременное желание видеть вас счастливыми.
-- Если так, то разрешите мне жениться на Насте, батюшка, и это будет высшим счастьем для меня.
-- Ты думаешь? Смотри, Алексей, не ошибись. Неровню возьмешь, жизнь несчастную наживешь.
-- Да чем же, батюшка, Настя мне неровня? Ведь вы сами хвалили ее красоту, ее нрав.
-- Я и сейчас скажу, что она -- красавица, нрав имеет хороший. А все же тебе она -- неровня, и, пока я жив, я никогда не назову ее своей невесткой.
-- Так вы, батюшка, решительно отказываете в своем согласии на мою женитьбу, да? Так повторяю вам: я все равно женюсь на Насте.
-- Я тоже повторяю, что женюсь на старостиной дочери Аришке, и моя свадьба будет в один день с твоею.
-- Но, если вы решитесь на этот необдуманный поступок, что скажет наше общество?
-- То же, что скажет, когда узнает, что ты -- единственный наследник именитого рода бояр Намекиных -- женишься на дочери худородного майора
-- Между дочерью майора и дочерью крепостного мужика, я думаю, есть некоторая разница!
-- Самая незначительная, -- с насмешкой ответил генерал.
Алексей Михайлович удрученный вышел из кабинета отца и направился к сестре. Он сообщил ей о своем разговоре с отцом и, чуть не плача, воскликнул:
-- Что же делать... что делать?
-- Я и сама потеряла голову. Одно скажу: если папа грозил тебе, что женится на Арине, он так и сделает.
-- Но ведь это будет не свадьба, а позор. Родовитый барин, генерал, и женится на крепостной девке!.. Это -- на весь наш род пятно.
-- И не говори... А мне-то, Алеша, каково?! Хорошо ли, если папа на правах хозяйки введет в наш дом деревенскую девку? Я тогда не останусь здесь... Я в монастырь уйду, или ты меня к себе возьми, -- со слезами проговорила добрая Мария Михайловна.
-- Успокойся, милая, этого никогда не будет.
-- Нет, нет, будет... Ты вопреки желанию папы женишься на Насте, а он, чтобы отомстить тебе, непременно женится на старостиной дочери.
-- Повторяю, Маша, этого не будет. Раз дело складывается так, то, как мне ни больно и ни тяжело, а все же придется на неопределенное время отложить свадьбу.
-- А как же Настя?.. Она так любит тебя!
-- Настя -- умная, рассудительная девушка и поймет мое положение. Ведь наш отец решителен, настойчив и действительно способен жениться на крепостной девке. Чтобы не допустить этого, я должен принести жертву -- отсрочить свадьбу! -- с глубоким вздохом сказал Намекин.
-- Ах, Алеша, ты представить не можешь, как мне жаль и тебя, и Настю. О, как была бы я рада, если бы поскорее состоялась твоя свадьба. Но надо выждать... Может, папа смягчится и даст тебе свое согласие. Ты поезжай в Москву, а я стану говорить о Насте с папой ежедневно, стану хвалить ее красоту и нрав. А если увижу, что папа в хорошем расположении духа, буду у него за вас просить.
-- Отец обругает тебя, прикажет замолчать...
-- Кто знает, может, мне и удастся... Потерпим... может, как говорят, и на нашей улице будет праздник.
-- Делать нечего, станем дожидаться.
Молодой Намекин пробыл в усадьбе отца дня три, больше он уже не начинал с ним разговора о своей женитьбе на Насте, считая это занятие напрасным и не ведущим к цели.
Генерал очень был рад, что сын не беспокоит его неприятным разговором.