Надя смотрела спокойно. Седоусый казачий полковник с красным обветренным лицом напоминал ей возницу, с которым раз пришлось ехать из деревни. Точь-в-точь такой. Все еще расспрашивал, есть ли родители, не скучно ли в деревне одной.
Штатский порылся у себя в бумагах, нагнулся к полковнику и тихо сказал:
-- Активная.
Полковник молча кивнул. Хмуро оглядел Надю с ног до головы.
Сердито подумал:
"Совсем девчонка! И куда суются такие!"
В душе шевельнулось что-то похожее на жалость.
-- Вас взяли с оружием в руках?
-- Нет, без оружия!
-- Но на месте боя?
-- Да.
-- Как же без оружия?
Полковник помолчал, побарабанил толстыми коричневыми пальцами по столу.
-- Вы большевичка?
-- Ну, конечно!
-- Сознательно разделяете их убеждения?
Надя пожала плечами, чуть усмехнулась. Ах, какой этот возница смешной!
-- Вполне сознательно!
Полковник тоже пожал плечами, нахмурился еще больше. Потом вдруг что-то вспомнил, должно быть, очень веселое, -- под длинными седыми усами заиграла улыбка. Нагнулся к чехам и вполголоса стал рассказывать:
-- Понимаете, голенькая... Такой это огурчик наливной... Понимаете, так бы и... Ну, неловко все-таки, кругом казаки, господа офицеры. Махнул рукой, -- всыпать, говорю...
Чехи улыбались кончиками губ.
Полковник сделал строгое лицо, повернулся к Наде.
-- Ну, так...
Опять повернулся к судьям, перекинулся парой слов и, не глядя на Надю, негромко сказал:
-- К повешению!
Настасья Поликарповна с томительным беспокойством ждала Надю. В голову лезли жуткие мысли. Упорно отмахивалась от них.
"Нет, нет, не может быть, ведь социалисты!.."
Когда Надя вернулась, Настасья Поликарповна бросилась к ней.
-- Ну что?!
Надя хотела улыбнуться.
-- Понимаешь, Ася, к повешению.
Перед глазами зашатались и поплыли стены. Бессильно опустилась на табурет. Вздрагивали тонкие посиневшие губы, с побледневшего лица жутко глядели глаза, ставшие вдруг такими большими.
Настасья Поликарповна схватила Надю за руки.
-- Да нет!.. Не может быть!.. Пугают!..
Лицо у Настасьи Поликарповны не отличишь от белой стены камеры.