Близится полночь -- великая полночь.
Мы идём по тёмным иерусалимским улицам к святому Гробу. Впереди идут кавасы, освещая путь смоляными факелами.
При ярком свете этих факелов, дрожащем, кроваво-красном, вырастают из темноты ужасные, отвратительные фигуры -- нищие, сидящие, лежащие вдоль стен домов. Прокажённые, калеки, паралитики, слепые.
При блеске факелов они появляются из тьмы, словно призраки горя, нищеты, страдания. Протягивают к нам руки, стонут, шипят, плачут и вновь исчезают в темноте. Факелы на минуту освещают их страшные лица, их скорченные протянутые руки, их белые, покрытые бельмами глаза, и мы идём этим живым, этим ужасным коридором, осторожно ступая, смотря под ноги, боясь наступить на какого-нибудь несчастного, лежащего на мостовой.
Одни исчезают в темноте, и вместо них появляются из тьмы другие. Такие же страшные, такие же ужасные, такие же похожие на дрожащие призраки при красном свете факелов.
И этот путь, похожий на кошмар, полный ужасных видений, кажется бесконечным, как человеческое страдание.
Храм Воскресения залит светом. Светом паникадил, лампад, тысяч свечей, горящих в руках у богомольцев.
Храм полон народа. Полон звуков. Копты и сирийцы праздновали уже Воскресение Христово днём, и из их приделов несутся громкие, радостные напевы. Из приделов греков слышатся напевы тихие, печальные, -- великий момент ещё не наступил. Его ожиданием, ожиданием трепетным, благоговейным, полна несметная толпа, наводняющая храм,
Народ, куда ни погляди. С хор, из амбразур окон, из нишей, -- отовсюду глядят тысячи лиц.
Царские врата главного греческого придела открываются, и оттуда показывается шествие. Пышное, блестящее, великолепное.
Впереди несут хоругви. Сияя золотом и серебром, идут диаконы с драгоценными, блещущими рипидами, с сверкающими дикириями и трикириями, убранными цветами. Архиереи в митрах, украшенных драгоценными камнями. Бесчисленные священники в горящих золотым блеском тяжёлых парчовых ризах. И за ними патриарх в белоснежном саккосе, в золотой ризе, с митрой, на которой блещет, сияет, сверкает крест из крупных бриллиантов.
В голубоватом облаке кадильного дыма, с тихим, печальным пением, шествие трижды обходит вокруг часовни Гроба Господня и останавливается у входа.
Один из диаконов раскрывает пред патриархом Евангелие, и патриарх медленно, дрожащим голосом читает повесть о том, как пришли жёны мироносицы и увидели гроб открытым и ангела в сверкающих, как солнце, одеждах, сидящего на отваленном камне.
Патриарх принимает кадило и входит в Гроб, оставляя толпу в трепетном, благоговейном ожидании.
Я стою у входа в святую пещеру.
Это было здесь.
Здесь, где стоит теперь эта благоговейная, молчаливая толпа.
Сверху, с хор, из дальних приделов, из-за колонн, из тёмных портиков несутся разноязычные напевы, славящие Бога.
Здесь, на этой площадке, благоговейная тишина. Из святой пещеры льётся тихий, ласковый, золотистый свет.
И вот среди тишины, мёртвой тишины, из глубины пещеры, раздаётся голос, взволнованный, дрожащий:
-- Христос анести эк некрон...[*]
[*] Здесь и далее: Тропарь Пасхи, глас 5:
Χριστός ανέστη εκ νεκρών,
θανάτω θάνατον πατήσας,
και τοις εν τοις μνήμασι,
ζωὴν χαρισάμενος!
Христос воскресе из мертвых,
Смертию смерть поправ,
И сущим во гробех
Живот даровав.
Он раздаётся слабо. Этот голос кажется далёким, далёким. Словно несётся откуда-то из другого мира.
-- Танато танатон патизас! -- радостно подхватывает хор священников и епископов, и всё это тонет в колокольном звоне, раздающемся в храме.
Колокола, висящие здесь же в храме, звонят. Хоругви, по греческому обычаю, вертятся в воздухе.
Великий, светлый, радостный момент наступил.
Волнение, которого нельзя описать, охватывает толпу. Из Гроба появляется патриарх и, осеняя толпу крестом, говорит:
-- Христос анести!
-- Христос воскресе из мёртвых... -- раздаётся пение по-русски.
Поёт хор русских паломниц.
И при перезвоне колоколов, при разноязычном, разноплемённом пении, раздающемся по всему храму, чередуются греческий и русский напевы радостного гимна Воскресения.
Кувуклия горит сотнями огней, свечей, лампад, и из пещеры Святого Гроба льётся ровный, мягкий, золотой свет, словно отблеск далёкого, светлого, прекрасного мира.
Я выхожу из храма, чтобы поспеть к заутрене в русский собор.
Тихая звёздная ночь.
Это разноязычное пение радостного гимна победы над смертью всё ещё звучит в моих ушах.
Ласково улыбаются бриллиантовые звёзды в далёких, тёмных небесах.
-- Христоз воскрез! Христоз воскрез! -- раздаётся кругом в темноте.
Это кричат по-русски нищие, калеки, паралитики, слепые, прокажённые.
И для них, бедных, слабых, отверженных, воскрес сегодня Христос.
И я вижу среди этой тьмы Твои глаза, мой великий Бог, Бог любви, Бог бедных, Бог слабых, Бог страдающих.
Они смотрят так кротко, полны слёз и такой любви, воскресший Христос.
И я слышу Твоё веяние в тишине этой ночи, при блеске этих звёзд, среди этих возгласов страдающих, беспомощных, несчастных людей.
-- Христос воскрес.
Ты воскрес не знающий смерти, Вечный Бог, имя Которого -- любовь к ближним.