Декабрь, глава первая, § IV
<1>
Я никогда потом не мог разубедить себя в этой мысли, и, однако же, с тех пор прошло двадцать пять лет и утекло чрезвычайно много воды. { Далее начато: Так даже} Впоследствии я пришел к личному моему убеждению, {Впоследствии я пришел к личному моему убеждению вписано. } что чем менее на твердой, естественной и народной почве стоит наше общество, тем сильнее в нем эта потребность "высшей мысли" { Далее было: и именно в самой юной части его, еще только лишь приготовляющейся жить} и "высшей жизни" и что в идеализме нашем заключается, { Было: есть} несомненно, как бы нечто болезненное, чего нет или мало у других наций. {и "высшей жизни" ~ наций вписано. } В этом смысле {В этом смысле вписано. } даже самый нигилизм есть, конечно, в основе своей {в основе своей вписано. } потребность высшей мысли. Нигилизм можно в этом смысле отчасти сравнить с атеизмом. То же самое беспокойство, которое увлекает и манит жаждущую веры душу к небесам, заставляет и атеиста отвергать веру в эти небеса. Атеизм есть только обманчивое спокойствие, ибо никогда атеизм не овладевает душою индифферентной (иначе он не атеизм, а лишь жалкий индифферентизм). Душа, успокоивающая себя полным отрицанием, может быть, всего более жаждет положительного подтверждения. { Далее было: Но сделав один вывод (о потребности идеализма), я в то же время сделал и другой, тоже по сие время при мне оставшийся и с [годам<и>] течением времени еще укрепившийся. Это -- что нигде на свете, кроме как у нас, может быть, нет столько мошенников и лакеев мысли, столько самого низменного подбора людей, как в так называемом классе интеллигентном. Это как бы полная и всегда присущая противуположность идеалистам. Это так называемая золотая средина, которая [как бы], кажется, так и родится бездарною и развратною. Между тем она}
Но этот идеализм как часто становится жертвою самой грубой средины. Особенно в последнее время, вероятно, с распространением полуобразования, кажется, всё больше и больше является { Было: рождается} совершенно бездарных и развратных людей. При отсутствии всякой потребности в идеале и в высшей мысли, они тем не менее льнут к прогрессу, потому что около него им выгоднее. И, может быть, нигде на свете не распложается столько лакеев мысли и промышленников в либеральном деле, { Вместо: в либеральном деле -- было: в либерализме} как у нас в последнее время, так как этим людям, без сомнения, живется легче на свете и так как они чрезвычайно нахальны, вследствие своего тупоумия, {и так как они ~ тупоумия вписано. } то труждающаяся и обремененная молодежь наша, "молодежь идеала" -- слишком легко подчиняется им окончательно и отдается им в полное рабство. { Вместо: отдается им в полное рабство -- было: отдается в рабство. Далее было начато: то, что для них есть высшая} Отрицание для них -- не высшая мысль и не потребность ее, а лишь право на бесчестье. Всякая высшая мысль, до которой они прикасаются, -- немедленно ими опошливается. В будущем мечтательном { Далее было: так называемом реальном} устройстве общества они видят лишь право { Обрыв текста. }
<2>
места и карьеры еще с школьной скамейки. Не то чтоб они были без страстей и вечно благоразумны. Напротив, благоразумие в них редко бывает, а страстишки бывают даже и сильные. Тут инстинктивное непосредственное ощущение почти с детства матерьяльного интереса и самосохранения во что бы ни стало. {и самосохранения во что бы ни стало вписано. } Идеи великодушные, требующие труда, страдания и жертв, им могут быть знакомы, но редко волнуют их.
Но есть третий разряд, "самый несчастный". { Вместо: "самый несчастный" -- было: и самых несчастных} Это юные и чистые души, с порывом к великодушию, с жаждою идеи высшей сравнительно с ординарными и материальными интересами, { Было: идеями} управляющими обществом. Этими юными душами часто овладевают идеи сильные, всего чаще чужие, всего чаще у нас -- захожие { Вместо: захожие -- было начато: а. на б. привозны<е>} европейские, { Далее было начато: всего чаще нравственные, великодушные [клоня<щиеся>] сулящие счастье человечеству и требующие} из разряда {из разряда вписано. } сулящих счастье человечеству и для того требующих коренной реформы человеческих обществ. Эти идеи сваливаются на эти души как камень и как бы придавливает их на всю жизнь, -- так, что вся остальная жизнь их состоит как бы из корчей и судорог под этим свалившимся на них камнем. Разумеется, все эти три разряда я привожу отвлеченно: на деле тут столько варьяций уклонений при благородном преследовании высшей цели; столько подчас сознательной плутни с самим собой, столько уступок подлости из видов высшего благородства, столько самолюбия и эгоизма в виде героических жертв. Политические преступники из этого разряда часто преувеличивают вину свою при допросах единственно из самолюбия, так что жертва собою, которою думают они принести пользу обществу и "общему делу", явно обличается их эгоизмом, совершенным равнодушием к общему делу и служением лишь одному самолюбию.
Возьмите теперь ту среду, то общество, в котором возникает этот третий, "несчастный" разряд нашей молодежи, и спросите себя: может ли быть что-нибудь беззащитнее, а в наше время так даже { Обрыв текста. }