По рѣкѣ.
Для путешествія у нихъ было все необходимое. Капитанъ брига, на которомъ американцевъ отправили изъ Квебека, хорошо зналъ Ефраима Саваджа; да и кто не зналъ его на новоанглійскомъ берегу. Поэтому онъ взялъ съ него вексель, съ условіемъ уплаты черезъ три мѣсяца, и за столько процентовъ, сколько только могъ изъ него выжать, далъ ему три превосходныхъ ружья, достаточный запасъ аммуниціи и сумму денегъ, которой могло хватить на всѣ его нужды. Такимъ образомъ тотъ получилъ возможность нанять челнокъ и индѣйцевъ да запастись говядиной и сухарями, по крайней мѣрѣ, дней на десять.
-- Я просто ожилъ, съ тѣхъ поръ, какъ чувствую ружье за спиною и запахъ деревьевъ,-- сказалъ Амосъ. -- Что-жъ, отсюда не болѣе ста миль до Альбани, если идти напрямки.
-- Да, парень; но какъ нашей дѣвчонкѣ пройти тысячу миль по лѣсу? Нѣтъ, нѣтъ; останемся лучше на водѣ и положимся на Господа.
-- Тогда у насъ только одна дорога. Нужно про-плыть всю рѣку Ришелье и взять направо въ озеро Шампленъ и Сенъ-Сакраментъ. Тамъ мы будемъ совсѣмъ у верховьевъ Гудзона.
-- Это -- опасный путь,-- сказалъ де-Катина, который понималъ разговоръ своихъ спутниковъ, хотя не могъ принимать въ немъ участія.-- Намъ придется пробираться вдоль границы Могавковъ.
-- Другого пути нѣтъ, я думаю. Намъ не изъ чего выбирать.
-- А у меня есть пріятель на рѣкѣ Ришелье, который, я увѣренъ, окажетъ намъ всякую помощь,-- сказалъ де-Катина съ улыбкой.-- Адель, ты слыхала отъ меня о Шарлѣ-де-ла-Ну, владѣльцѣ Св. Маріи?
-- Котораго ты называлъ канадскимъ герцогомъ, Амори?
-- Вотъ именно! Его помѣстье находится на Ришелье немножко къ югу отъ форта (укрѣпленіе) Св. Людовика, и я увѣренъ, что онъ облегчитъ намъ наше странствованіе.
-- Прекрасно! -- воскликнулъ Амосъ.-- Если у насъ тамъ найдется другъ, то мы справимся отлично. Штука самая подходящая, и мы будемъ держаться рѣки. Такъ возьмитесь же за весла, потому что тотъ монахъ непремѣнно постарается надѣлать намъ пакостей.
Цѣлую недѣлю наши путники прилагали всѣ усилія, чтобы быстро двигаться по великому водному пути, все придерживаясь южнаго берега. По обѣ стороны потока росъ густой лѣсъ, но тамъ и сямъ въ немъ попадалась выемка, и узкая полоска желтаго жнива отмѣчала мѣсто, гдѣ земля была подъ хлѣбомъ. Адель съ любопытствомъ разсматривала деревянные домики съ выступающими верхними этажами и чудными коньками на крышахъ, прочные, каменные дома помѣщиковъ и мельницы въ каждомъ поселкѣ, служившія для двойной надобности: размалыванія зерна и защиты жителей въ случаѣ вражескаго нападенія. Горькій опытъ научилъ канадцевъ тому, въ чемъ англійскіе поселенцы убѣдились только впослѣдствіи: что въ странѣ дикарей безумно строить домъ земледѣльца уединенно, въ центрѣ его полей. Здѣсь лѣсныя расчистки лучами расходились отъ селъ, и каждая избушка была расположена сообразно потребностямъ обороны всего поселка, такъ чтобы защита могла отстаивать всѣ его пункты, и наконецъ, сосредоточиться на каменномъ помѣщичьемъ домѣ и на мельницѣ. Изъ за каждаго пригорка или холмика вблизи селеній сверкали мушкеты часовыхъ, такъ какъ извѣстно было, что скальпировальные отряды Пяти Племенъ бродятъ повсюду, и никто не могъ сказать, гдѣ они появятся, такъ что ждать ихъ приходилось всздѣ.
Въ самомъ дѣлѣ, куда бы теперь ни направился путникъ: по Св. ли Лаврентію, къ западу ли, на Озера, на берега ли Миссисипи, или къ югу, въ страну Широкіевъ и Криковъ, онъ всюду нашелъ бы обитателей въ одинаковомъ ужасномъ состояніи тревожнаго ожиданія, и все по той же причинѣ. Ирокезы, какъ ихъ называли французы, или Пять-Племенъ, какъ они звали себя сами, нависли, точно туча, надо всею обширною страною. Ихъ союзъ являлся естественнымъ, такъ какъ они происходили отъ одного корня и говорили однимъ нарѣчіемъ, и всѣ попытки разъединить ихъ не приводили ни къ чему. Могавки, Каюги, Онондаги, Онеиды и Сенеки гордились своими племенными значками и отдѣльными вождями; но въ военное время всѣ они становились Ирокезами, и враги однихъ считались врагами всѣхъ. Численность ихъ была не велика, ибо они никогда не могли выставить въ поле и двухъ тысячъ воиновъ: область ихъ тоже была не обширна, такъ какъ поселенія ихъ были разбросаны на пространствѣ между озеромъ Шамплена и озеромъ Онтаріо. Но они крѣпко стояли другъ за друга, были лукавы, отчаянно храбры и нападали съ дикой дерзостью и энергіей. Занимая центральное положеніе, они дѣлали набѣги во всѣ стороны поочередно, никогда не довольствуясь простымъ пораженіемъ противниковъ, но уничтожая и истребляя ихъ окончательно. Война была для нихъ дѣломъ, а мучительство -- развлеченіемъ. Они побѣждали окрестныя племена одно за другимъ, пока на пространствѣ около тысячи квадратныхъ миль не осталось ниеого, кромѣ тѣхъ, чье существованіе они допускали. Въ одномъ ужасномъ побоищѣ они стерли съ лица земли Гуроновъ и гуронскія миссіи. Они истребили племена сѣверозапада, такъ что даже далекіе Саки и Лисицы стали дрожать при ихъ имени. Они прошли въ опустошительныхъ набѣгахъ далеко на западъ, такъ что ихъ скальпировальные отряды начали натыкаться на своихъ родичей, индѣйцевъ -- Сіу, властителей великихъ равнинъ, какъ Ирокезы были властителями лѣсовъ. Новооанглійскіе индѣйцы на востокѣ и Шавпіи и Делавары далѣе къ югу платили имъ дань, и страхъ передъ ихъ оружіемъ достигъ границъ Мериланда и Виргиніи. Можетъ быть, никогда не встрѣчалось примѣра въ исторіи міра, чтобы такой малочисленный народъ такъ долго господствовалъ надъ такой обширной территоріей.
Эги племена питали злобу противъ Франціи . въ теченіи полувѣка: съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ Шампленъ и нѣкоторые изъ его послѣдователей приняли сторону ихъ враговъ. Впродолженіе столькихъ лѣтъ они копили силу въ своихъ лѣсныхъ поселкахъ, лишь время отъ времени позволяя себѣ какой-нибудь отдѣльный пограничный набѣгъ, но въ общемъ выжидая болѣе удобной поры для настоящихъ военныхъ дѣйствій. Теперь имъ казалось, что эта пора наступила. Они истребили всѣ племена, которыя могли бы стать союзниками бѣлыхъ, и слѣдовательно, оставили ихъ безъ помощниковъ. Они запаслись хорошими ружьями и обиліемъ боевыхъ припасовъ отъ голландцевъ и англичанъ изъ Нью-Іорка. Длинная, узкая линія французскихъ поселеній была открыта передъ ними. Они сгруппировались въ лѣсахъ, какъ собаки на сворахъ, ожидая отъ своихъ предводителей приказанія, которое должно было спустить ихъ съ пылающими головнями ит омагавками (оружіе индѣйцевъ, родъ топора) на линію селъ.
Такъ обстояли дѣла, пока наши изгнанники плыли вдоль берега рѣки, видя въ ней единственный путь къ спокойствію и свободѣ. Однако, они хорошо знали, что путь этотъ опасенъ. Вдоль всей рѣки Ришелье были французскіе передовые посты и укрѣпленія, ибо, когда въ Канадѣ вводилась феодальная система, то различнымъ вельможамъ и туземнымъ дворянамъ были розданы помѣстья въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ это было наиболѣе выгодно для всей колоніи. Каждый помѣщикъ со своими вассалами {Такъ назывались въ средніе вѣка землевладѣльцы, обязанные исполнять разныя повивности своему господину (феодалу), отъ котораго получили эту землю (ленъ). Этотъ средневѣковой строй назывался феодальной системой. }, пріученными владѣть оружіемъ, представлялъ собою военную силу совершенно какъ въ средневѣковой Европѣ {Или въ древней Руси, гдѣ каждому, кто былъ пожалованъ отъ государя помѣстьемъ, предписывалось по первому зову являться въ войско конну, людну и дружну. }, гдѣ ленникъ владѣлъ своимъ леномъ подъ условіемъ выступленія въ походъ съ оружіемъ въ рукахъ, по первому требованію. Поэтому старые офицеры Кариньянскаго полка и наиболѣе закаленные изъ колонистовъ получили участки по линіи Ришелье, текущей подъ прямымъ угломъ къ Св. Лаврентію, по направленію къ области Могавковъ. Блокгаузы (укрѣпленія) могли постоять за себя; но кучка путниковъ, принужденная переходить отъ одного къ другому, подвергалась величайшей опасности. Правда, Ирокезы воевали не съ англичанами; но находясь на военномъ пути, они мало способны были разбирать, и американцы, если бы даже захотѣли, не могли отдѣлить судьбы своей отъ участи французской четы, которой сопутствовали.
Плывя вверхъ по Св. Лаврентію, они встрѣтили много лодокъ, направлявшихся внизъ.То ѣхалъ въ столицу офицеръ или чиновникъ изъ Трехъ-Рѣкъ или Монреаля; то индѣйцы или "лѣсные бродяги" везли звѣриныя шкуры для отправки въ Европу; то на маленькомъ челночкѣ попадался загорѣлый, сѣдоватый человѣкъ въ порыжѣлой, слинявшей отъ дождей и солнца, рясѣ, пристававшій то къ тому берегу, то къ другому, и выходившій у каждой индѣйской хижины. Если что нибудь было неладно въ церкви Канадской, то въ этомъ никакъ не были виновны такіе деревенскіе священники, не щадившіе ни трудовъ, ни условій, ни даже жизни своей, чтобы внести утѣшеніе и надежду и хоть не много просвѣщенія въ эти дикія дебри. Не разъ эти встрѣчные путяики пытались заговаривать съ изгнанниками, но тѣ спѣшили далѣе, несмотря на ихъ сигналы и оклики. Съ низовьевъ же рѣки никто не перегналъ ихъ, потому что они работали веслами съ ранняго утра до поздней ночи. Когда они останавливались, то втаскивали челнокъ на берегъ и разводили костеръ изъ хвороста, ибо въ воздухѣ чуялось уже дыханіе близкой зимы.
Въ то время какъ молодая француженка цѣлыми днями просиживала на кормѣ челна, ея изумленные взоры останавливались не только на мѣстныхъ обитателяхъ и ихъ жилищахъ: мужъ и Амосъ Гринъ учили ее также любоваться картинами лѣса и, плывя вдоль берега, указывали ей на многое такое, чего она и не распознала бы при помощи лишь собственныхъ пяти чувствъ. То выглядьшала изъ древесной разсѣлины пушистая морда енота; то выдра плыла подъ защитою прибрежныхъ кустовъ, таща во рту бѣлую рыбку. Порою дикая кошка кралась вдоль толстаго сука, не сводя злобныхъ желтыхъ глазъ съ бѣлокъ, мирно игравшихъ на другомъ концѣ его; порою стремительно и съ трескомъ пролагалъ себѣ путь сквозь спутанную поросль смолистыхъ кустарниковъ и черники канадскій дикообразъ. Она научилась отличать крикъ трясогузки и трепетъ ея крыльевъ среди листвы; нѣжное щебетанье бѣлой съ чернымъ стрепатки и протяжное мяуканье американскаго дрозда, по туземному -- кошки-птицы. На лонѣ широкой, голубой рѣки, слушая чудную музыку природы, долетавшую съ береговъ, любуясь всѣми красками умирающаго лѣса, о которыхъ только могъ бы мечтать художникъ, она вновь стала улыбаться, и ея щеки и губы окрасились цвѣтомъ здоровья, какого никогда не могла дать Франція. Де-Катина видѣлъ въ ней эту перемѣну, но испытывалъ не радость, а гнетущій страхъ: онъ зналъ, что хотя природа создала эти лѣса раемъ, но люди превратили ихъ въ адъ, и что за красою этихъ вянущихъ листьевъ и роскошныхъ цвѣтовъ таится неописанный ужасъ. Часто, ночью, у потухающаго костра, на своемъ ложѣ изъ сосновыхъ вѣтокъ, глядя на закутанную въ одѣяло фигурку, мирно покоящуюся рядомъ съ нимъ, онъ думалъ, что не имѣетъ права подвергать ее такимъ опасностямъ и что наутро повернетъ лодку къ востоку, чтобы покориться всему, что ждетъ его въ Квебекѣ. Но вмѣстѣ съ зарею приходили мысли объ униженіи, объ уныломъ возвращеніи на родину, о разлукѣ, которая ждала бы ихъ на галерахъ или въ крѣпостной тюрьмѣ, и намѣреніе его мѣнялось.
На седьмой день, они остановились всего въ нѣсколькихъ миляхъ отъ устья рѣки Ришелье, гдѣ де-Сорень построилъ большой блокгаузъ -- Фортъ-Ришелье. Отъ форта было недалеко до помѣстья того дворянина, котораго зналъ де-Катина и на поддержку котораго они разсчитывали. Они переночевали на маленькомъ островкѣ, посреди рѣки, и рано на зарѣ принялись стаскивать свой челночекъ съ песчаной отмели, на которой онъ стоялъ, когда Ефраимъ Саваджъ заворчалъ себѣ подъ носъ и указалъ на рѣку.
Противъ теченія неслась большая лодка съ такого быстротою, какую только могли придать ей ея двѣнадцать веселъ. На кормѣ сидѣла темная фигура, наклонявшаяся впередъ при каждомъ усиліи гребцовъ, какъ будто пожираемая стремленіемъ летѣть впередъ. Даже на такомъ отдаленіи ошибиться было невозможно. То былъ францискаискій монахъ, котораго они бросили дорогою.
Спрятавшись въ кустахъ, они дождались, пока ихъ преслѣдователи проплыли мимо и скрылись за поворотомъ рѣки; а потомъ въ смущеніи посмотрѣли другъ на друга.
-- Лучше было выкинуть его за бортъ, или тащить съ собою, какъ балластъ,-- сказалъ Ефраимъ.-- Онъ теперь далеко впереди и несется во всю.
-- Ну, этого ужъ не измѣнишь,-- отвѣтилъ Амосъ.
-- Однако, какъ же намъ далѣе плыть?-- уныло проговорилъ де-Катина.-- Этотъ мстительный дьяволъ предупредитъ всѣхъ и въ фортѣ, и далѣе. Онъ побывалъ въ Квебекѣ. У него губернаторская лодка: она въ полтора раза быстрѣе вашей.
-- Дайте подумать! -- Амосъ Гринъ усѣлся на упавшій кленовый стволъ и оперся головою на руки.
-- Чтожъ! -- сказалъ онъ, наконецъ.-- Если нельзя двигаться ни впередъ, ни назадъ, то остается еще путь, а именно: въ сторону. Не такъ ли, Ефраимъ? А?
-- Такъ-то такъ, парень; коль нельзя плыть, надо лавировать; только у насъ съ обоихъ бортовъ мелковато!
-- На сѣверъ намъ нельзя; значитъ -- двинемъ на югъ.
-- Оставить лодку?
-- Больше ничего не остается. Пойдемъ прямо сквозь лѣсъ къ этой усадьбѣ на Ришелье. Монахъ тогда собьется со слѣда и ужъ не повредитъ намъ, если останется на рѣкѣ Св. Лаврентія.
-- Больше ничего не подѣлаешь,-- сказалъ съ сожалѣніемъ капитанъ Ефраимъ.-- Не люблю ходить берегомъ, когда можно плыть водою, и не нырялъ ни на сажень въ лѣсъ съ самаго короля Филиппа. Такъ ужъ ты держи курсъ и не сбивайся Амосъ.
-- Это не такъ далеко и идти не долго. Выйдемъ на южный берегъ, и съ Богомъ!.. Если супруга ваша устанетъ, де-Катина, то мы можемъ по-очереди нести ее.
-- Ахъ; вы себѣ и представить не можете, какъ хорошо я умѣю ходить! На этомъ чудномъ воздухѣ все шла бы да шла.
-- Такъ давайте переѣзжать.
Скоро они были уже у того берега и причалили у лѣсной опушки. Ружья и заряды, а также провіантъ и скудный багажъ, разобрали мужчины; затѣмъ, расплатившись съ индѣйцами и наказавъ имъ никому не говорить, куда они пошли, они повернулись къ рѣкѣ спиною и углубились въ безмолвный лѣсъ.