Прибытіе монаха.
А дѣла ихъ были плохи. Если бы враги могли обратить пушки противъ двери, то всякое сопротивленіе сразу стало бы тщетнымъ; но сообразительность дю-Люта предотвратила эту возможность. Пушки со стороны рѣки и челноки были неприкосновенны, потому что ихъ защищали окна дома. Но число осажденныхъ страшно уменьшилось, а оставшіеся въ живыхъ были утомлены, изранены и измучены. Въ домъ вбѣжало девятнадцать человѣкъ, но одинъ былъ прострѣленъ насквозь и, лежалъ на полу, а другому разрубили томагавкомъ плечо, и онъ не могъ поднять мушкета. Дю-Лютъ, де-ла-Ну и де-Катина были невредимы; но Ефраиму Саваджу пуля пробила руку, а у Амоса кровь текла изъ порѣза на лицѣ. Изъ остальныхъ, едва ли нашелся бы хоть одинъ безъ раны; но имъ некогда было думать о своихъ поврежденіяхъ, такъ какъ опасность росла, и приходилось дѣйствовать, чтобы не погибнуть. Нѣсколькими выстрѣлами изъ заставленныхъ оконъ удалось очистить внутренность ограды, такъ какъ дворъ былъ открытъ для обстрѣливанія, но зато теперь враги пользовались прикрытіемъ частокола и, помѣстившись съ внѣшней его стороны, не прекращали стрѣльбы въ окна. Съ полдюжины оброчныхъ отстрѣливались отъ нихъ, а предводители совѣщались о томъ, что дѣлать.
-- У насъ двадцать пять женщинъ и четырнадцать дѣтей,-- говорилъ де-ла-Ну.-- Я увѣренъ, вы согласитесь со мною, господа, что нашъ первый долгъ -- позаботиться о нихъ. Нѣкоторые изъ васъ, подобно мнѣ, сегодня лишились братьевъ или сыновей. Спасемъ по крайней мѣрѣ нашихъ женъ и сестеръ.
-- Ирокезскихъ челноковъ не видно было выше усадьбы,-- сказалъ одинъ изъ канадцевъ.-- Если женщины выплывутъ къ ночи, то онѣ доберутся до форта.
-- Клянусь Св. Анной,-- воскликнулъ дю-Лютъ,-- я думаю, хорошо бы услать отсюда и мужчинъ, потому что не знаю, какъ мы продержимся до утра.
Ропотъ одобренія послышался изъ среды канадцевъ, но старый дворянинъ съ рѣшимостью покачалъ своимъ парикомъ.
-- Какъ! Какъ! Что еще за вздоръ!-- воскликнулъ онъ.-- Намъ покинуть замокъ Св. Маріи во власть первой шайки дикарей, которая вздумала напасть на него? Нѣтъ, нѣтъ, господа! Насъ здѣсь около двадцати человѣкъ, и, когда гарнизонъ узнаетъ, какъ намъ плохо, что случится не позже, чѣмъ завтра утромъ, то, конечно, пришлетъ намъ подкрѣпленіе.
Дю-Лютъ сердито покачалъ головой.
-- Если вы не хотите сдаваться, такъ я не покину васъ,-- сказалъ онъ.-- А все-таки, жаль жертвовать храбрыми людьми понапрасну.
-- Челноки едва поднимутъ и женщинъ-то съ дѣтьми,-- закричалъ Терье.-- Ихъ всего два большихъ и четыре малыхъ. Ни для одного мужчины не будетъ мѣста.
-- Значитъ, вопросъ рѣшается самъ собою,-- сказалъ де-Катина.-- Но кто же повезетъ женщинъ?
-- Здѣсь всего нѣсколько миль, и у насъ всѣ женщины умѣютъ грести.
Теперь Ирокезы затихли, и только одиночные выстрѣлы съ деревьевъ или изъ-за ограды временами напоминали объ ихъ присутствіи. Потери ихъ были значительны, и они или подбирали своихъ убитыхъ, или совѣщались о дальнѣйшихъ дѣйствіяхъ. Сумерки наступали; солнце уже зашло за деревья. Оставивъ по часовому у каждаго окошка, предводители сошли къ задней сторонѣ дома, гдѣ на берегу лежали челноки. По рѣкѣ на сѣверъ не было видно враговъ,
-- Намъ везетъ,-- сказалъ Амосъ.-- Набѣгаютъ тучи, и сейчасъ станетъ темно.
-- Это, въ самомъ дѣлѣ, счастье, такъ какъ полнолуніе настало всего три дня назадъ,-- отвѣтилъ дю-Лютъ.-- Удивляюсь, почему Ирокезы не отрѣзали намъ отступленія по водѣ; вѣроятно, ихъ лодки поплыли на югъ за подкрѣпленіемъ. Они могутъ скоро вернуться, и намъ лучше не терять времени.
-- Черезъ часъ будетъ достаточно темно.
-- Надѣюсь, пойдетъ дождь, и тогда станетъ еще темнѣй.
Женщинъ и дѣтей собрали къ берегу и распредѣлили ихъ по лодкамъ. Жены оброчныхъ, суровыя, закаленныя женщины, проведшія всю жизнь подъ угрозой опасности, были по большей части спокойны и разсудительны. Женщина всегда храбрѣе, когда у нея есть ребенокъ, отвлекающій ея мысли отъ собственной особы, и теперь каждой замужней женщинѣ было поручено по ребенку на время плаванія. Онегѣ, женѣ стараго дворянина, опытной и осторожной, было довѣрено начальство надъ женщинами.
-- Это не очень далеко, Адель,-- сказалъ де-Катина, когда жена прижалась къ его плечу.-- Помнишь, какъ мы слышали церковный звонъ въ лѣсу? Это звонилъ въ фортѣ Св. Людовика, значитъ, отсюда не далѣе двухъ миль.
-- Но я не хочу оставлять тебя, Амори! Мы были вмѣстѣ во всѣхъ бѣдахъ. Охъ, зачѣмъ же намъ разлучаться теперь?
-- Мой миленькій голубчикъ, ты разскажешь тамь въ фортѣ, что здѣсь дѣлается, и они придутъ помочь намъ.
-- Пусть другія скажутъ, а я останусь. Я буду помогать вамъ, Амори. Онега научила меня заряжать ружье. Я не буду бояться. Право-же не буду, только оставь меня!
-- Не проси объ этомъ, Адель. Это невозможно, дитя. Я не могу тебя здѣсь оставить.
-- Но я увѣрена, что это будетъ гораздо лучше. Болѣе грубый разумъ мужчины не научился еще цѣнить по достоинству этихъ внушеній тонкаго инстинкта, руководящаго женщинами. Де-Катина доказывалъ и увѣщевалъ до тѣхъ поръ, пока, хотя не убѣдилъ ее, но принудилъ замолчать.
-- Согласись ради меня, дорогая. Ты не знаешь, какую тяжесть снимешь съ моей души, давъ мнѣ увѣренность, что ты -- въ безопасности. И тебѣ нечего бояться за меня. Мы легко продержимся до утра, а тамъ подоспѣютъ люди изъ форта, у нихъ, я знаю, множество лодокъ, и мы всѣ свидимся опять.
Адель не отвѣчала, но ея руки сжимались вокругъ руки мужа. Онъ все еще старался успокоить ее, какъ вдругъ у часового, который глядѣлъ изъ выходившаго на рѣку окна, вырвался крикъ.
-- Къ сѣверу отъ насъ лодка на рѣкѣ! -- крикнулъ онъ.
Осажденные съ досадой поглядѣли другъ на друга: значитъ, Ирокезы таки отрѣзали имъ отступленіе!
-- Сколько въ ней воиновъ?-- спросилъ хозяинъ.
-- Не вижу. Темно, да и отъ берега тѣнь.
-- Куда плыветъ?
-- Сюда плыветъ. Ахъ, вотъ вышла изъ тѣни. Теперь видно! Слава Господу Богу! Двѣнадцать свѣчей поставлю въ Квебекскомъ соборѣ, если доживу до будущаго лѣта!
-- Да что же тамъ такое?-- съ нетерпѣніемъ закричалъ де-ла-Ну.
-- Челнокъ то не ирокезскій. Въ немъ всего одинъ человѣкъ. Это -- канадецъ.
-- Канадецъ! -- воскликнулъ дю-Лютъ, подскочивъ къ окну.-- Кто же, кромѣ безумнаго, отважится сюда одинъ? Ахъ, да теперь и я вижу. Онъ держится вдали отъ берега, чтобы избѣжать ихъ огня. Вотъ онъ среди рѣки и поворачиваетъ къ намъ. Честное слово, этотъ святой отецъ не въ первый разъ держитъ весло въ рукахъ!
-- Это -- іезуитъ,-- сказалъ кто-то, вытягивая шею.-- Они всегда тамъ, гдѣ опаснѣе.
-- Нѣтъ, я вижу его капюшонъ,-- отвѣтилъ другой.-- Это -- францисканскій монахъ.
Минуту спустя, лодка зашуршала по песку, дверь открылась, и вошелъ человѣкъ въ длинномъ коричневомъ платьѣ францисканцевъ. Онъ быстро бросилъ взглядъ вокругъ, и затѣмъ, подойдя къ де-Катина, положилъ на плечо ему руку.
-- Такъ! вы не ушли отъ меня,-- сказалъ онъ.-- Я поймалъ дурное сѣмя, прежде чѣмъ оно успѣло пустить корни.
-- Что вамъ угодно, батюшка?-- спросилъ хозяинъ.-- Это -- мой пріятель, Амори де-Катина, изъ французскихъ дворянъ.
-- Это -- Амори де-Катина, еретикъ и гугенотъ!-- закричалъ монахъ.-- Я гнался за нимъ по Св. Лаврентію, гнался по Ришелье-рѣкѣ и погнался-бы хоть на край свѣта, только бы взять его съ собой!
-- Ну, батюшка, ваше сердце заводитъ васъ слишкомъ далеко,-- отвѣтилъ старый дворянинъ.-- Куда-же вы хотите взять моего друга?
-- Его нужно вернуть во Францію вмѣстѣ съ женою. Въ Канадѣ нѣтъ мѣста для еретиковъ.
Дю-Лютъ громко расхохотался.
-- Ради Св. Анны, батюшка! -- сказалъ онъ.-- Возьмите всѣхъ насъ сейчасъ во Францію, мы будемъ вамъ очень обязаны.
-- И вспомните,-- мрачно сказалъ де-ла-Ну,-- что вы подъ моей кровлей и говорите о моемъ гостѣ.
Но суровый тонъ дворянина не смутилъ монаха.
-- Видите это?-- сказалъ онъ, вытаскивая изъ за назухи бумагу.-- Она подписана губернаторомъ и предписываетъ вамъ, подъ страхомъ королевской немилости, вернуть этого человѣка въ Квебекъ. А, сударь! когда вы въ то утро высадили меня на островъ, вы не ожидали, что я вернусь въ Квебекъ за этой бумагой и проплыву за вами столько сотенъ верстъ по рѣкѣ. Но теперь я васъ нашелъ и не выпущу изъ рукъ, пока не увижу на кораблѣ, который отвезетъ васъ съ женою во Францію.
Несмотря на злобную мстительность, пылавшую въ глазахъ монаха, де-Катина не могъ не полюбоваться силою и стойкостью этого человѣка.
-- Мнѣ кажется, батюшка, что вы болѣе прославились бы какъ воинъ, чѣмъ какъ послѣдователь Христа,-- сказалъ онъ.-- Но такъ какъ вы пробрались за нами сюда, а отсюда выхода нѣтъ, то мы разрѣшимъ этотъ вопросъ потомъ, на досугѣ.
Но американцы не были склонны къ столь мирному отношенію. Борода Ефраима Саваджа топорщилась отъ злобы, и онъ что-то шепнулъ Амосу Грину.
-- Мы съ капитаномъ легко справимся съ нимъ,-- сказалъ молодой охотникъ, отведя де-Катина въ сторону.-- Если онъ такъ настойчиво становится у насъ на пути, то пусть поплатится!
-- Нѣтъ, нѣтъ, ни за что на свѣтѣ, Амосъ! Оставьте его въ покоѣ. Онъ дѣлаетъ то, что считаетъ своей обязанностью, хотя вѣра въ немъ, какъ видно, сильнѣй милосердія. Но вотъ и дождикъ, и теперь достаточно темно для лодокъ.
Большая, темная туча покрыла небо, и ночь спустилась такъ быстро, что едва можно было различить сверканіе рѣки у самыхъ стѣнъ. Въ лѣсу и за отбитою оградою, дикари сидѣли смирно, если не считать рѣдкихъ выстрѣловъ; но визгъ и вой, раздававшіеся въ избахъ оброчныхъ, показывали, что тамъ идетъ грабежъ. Вдругъ мутное, красное зарево начало заниматься надъ одною изъ крышъ.
-- Они поджигаютъ! -- вскричалъ дю-Лютъ.-- Лодки должны плыть сейчасъ-же; а то на рѣкѣ будетъ свѣтло, какъ днемъ. Садиться! садиться! Нельзя терять ни минуты!
Прощаться было некогда. Одинъ крѣпкій поцѣлуй,-- и Адель увели и усадили въ самую маленькую лодку, которая была предназначена для нея, Онеги, двоихъ дѣтей и одной дѣвушки. Остальныя кинулись по своимъ мѣстамъ, и черезъ короткое время уже отчалили и исчезли среди дождя и мрака. Большая туча разразилась, и дождь тяжеловѣсно хлопалъ по крышѣ и брызгалъ оставшимся въ лицо, въ то время какъ они напрягали зрѣніе, стараясь разглядѣть исчезавшія лодки.
-- Благодареніе Богу за эту грозу,-- проворчалъ дю-Лютъ.-- Она не дастъ избамъ разгорѣться слишкомъ быстро.
Но онъ забылъ, что хотя крыши намокли, зато внутри все было сухо, какъ трутъ. Едва онъ успѣлъ отвернуться, какъ изъ одного окна вытянулся длинный огненный языкъ, потомъ еще и еще, пока крыша не провалилась сразу; тогда и вся изба запылала, точно смоляная бочка. Огонь шипѣлъ и трещалъ подъ потоками дождя, но, питаясь сухимъ матеріаломъ снизу, разгорался все выше и ярче, бросая красный отблескъ на деревья и придавая ихъ стволамъ видъ полированной мѣди. При свѣтѣ пожара вокругъ дома и на рѣкѣ сдѣлалось свѣтло, какъ днемъ. Страшный вой изъ лѣса показалъ, что дикари замѣтили лодки, которыя отлично были видны изъ оконъ и успѣли отплыть не болѣе четверти мили.
-- Они бѣгутъ по лѣсу. Они спѣшатъ къ водѣ!-- крикнулъ де-Катина.
-- У нихъ тамъ есть челноки,-- замѣтилъ дю-Лютъ.
-- Но они не минуютъ насъ! -- вскрикнулъ де-ла-Ну.-- Ступайте къ пушкамъ и попытайте удачу.
Едва добѣжали до пушекъ, какъ изъ за тростниковъ, росшихъ къ югу, вылетѣли двѣ лодки, полныя воиновъ, и выплывши на середину, бѣшено погнались за бѣглянками.
-- Жанъ, ты у насъ лучшій стрѣлокъ! -- закричалъ де-ла-Ну.-- Цѣль въ нее, какъ пойдетъ мимо большой сосны. Ламберъ, а ты -- изъ другой пушки. Отъ этихъ выстрѣловъ зависитъ жизнь тѣхъ, кого вы любите!
Оба сморщенныхъ старыхъ артиллериста взглянули изъ-за своихъ пушекъ, потомъ стали ждать челноковъ. Пожаръ пылалъ все ярче и ярче; широкая рѣка казалась листомъ матоваго серебра, посреди котораго быстро двигались двѣ темныя черточки, обозначавшія собою челноки. Одинъ плылъ на десять саженъ впередъ другого, но въ обоихъ индѣйцы усердно налегали на весла. Бѣглянки же уже исчезли за поворотомъ рѣки.
Когда первый челнокъ поровнялся съ первой пушкой, канадецъ перекрестилъ запалъ и выстрѣлилъ. Крики радости, а затѣмъ стонъ вырвались у внимательныхъ зрителей. Зарядъ попалъ въ рѣку у самой лодки и залилъ ее такою массою воды, что чуть совсѣмъ не потонилъ. Но, минуту спустя, волненіе улеглось, а челнокъ летѣлъ впередъ, какъ прежде; только одинъ изъ гребцовъ выпустилъ весло и упалъ головою на спину передняго товарища. Второй пушкарь нацѣлился въ тотъ же челнокъ; но въ то время, какъ подносилъ огонь, упалъ мертвымъ, не успѣвъ даже крикнуть, пронизанный пулей изъ-за ограды.
-- Это дѣло я немножко знаю, парень! -- сказалъ старый Ефраимъ, вдругъ бросаясь впередъ.-- Но когда я палю изъ пушки, я люблю самъ ее направлять. Ромоги-ка двинуть. Наводи прямо на островъ! Пониже! Поровнѣе! Ну, готово! -- онъ опустилъ фитиль и выстрѣлилъ.
Это былъ превосходный выстрѣлъ. Весь зарядъ попалъ въ лодку, футовъ на шесть отъ носа, и перекувырнулъ ее, какъ скорлупку. Прежде, чѣмъ разошелся дымъ, она потонула, и вторая лодка остановилась подобрать раненыхъ. Но оставшіеся въ живыхъ чувствовали себя въ водѣ не хуже, чѣмъ въ лѣсу, и уже плыли къ берегу.
-- Скорѣй! Скорѣй! -- кричалъ де-ла-Ну.-- Заряжай пушку! Можемъ опрокинуть и другую!
Но это не осуществилось. Когда пушка была готова, Ирокезы давно уже собирали раненыхъ и плыли впередъ съ прежнею быстротой. Въ то же время пылавшія избы вдругъ потухли, и все утонуло въ дождѣ и мракѣ.
-- Боже мой! -- внѣ себя кричалъ де-Катина.-- Ихъ догонятъ! Бросимъ этотъ домъ, возьмемъ лодку и поплывемъ за ними! Скорѣе! Скорѣе! не пропускайте ни минуты.
-- Милостивый государь, въ вашемъ весьма естсственномъ безпокойствѣ вы заходите черезчуръ далеко! -- холодно возразилъ старый дворянинъ.-- Я не склоненъ такъ легко покидать мой постъ.
-- Ахъ, что тутъ есть? Только дерево да камни, которые можно добыть вновь. Но подумайте о женщинахъ въ рукахъ этихъ чертей! Охъ! Я сойду съ ума! Ѣдемте! Ѣдемте! Ради Христа, ѣдемте!
-- Я не думаю, чтобы ихъ настигли,-- сказалъ дю-Лютъ, успокоительно кладя ему руку на плечо. -- не бойтесь. Онѣ уплыли много раньше, и здѣшнія бабы умѣютъ грести не хуже мужиковъ. Опять же, въ ирокезскомъ челнокѣ было слишкомъ много народа съ самаго начала, и еще они подобрали раненыхъ. Кромѣ того, эти дубовыя лодки Могавковъ не такъ быстры, какъ наши Алгонкинскія, берестяныя. И какъ бы тамъ ни было, мы не можемъ плыть вслѣдъ, потому что нѣтъ лодокъ.
-- Вонъ одна!
-- Вѣдь она подыметъ всего одного человѣка! Въ ней пріѣхалъ монахъ!
-- Я поѣду въ ней! Мое мѣсто -- тамъ, гдѣ Адель!
Онъ распахнулъ дверь, выскочилъ и уже собирался оттолкнуть утлый челнокъ, какъ кто-то бросился впередъ мимо него и ударомъ топора проломилъ лодкѣ бокъ.
-- Это -- мой челнокъ,-- сказалъ монахъ, бросая топоръ на землю.-- Я могу дѣлать съ нимъ, что хочу.
-- Ахъ, дьяволъ! Вы погубили насъ!
-- Я васъ нашелъ, и вы ужь отъ меня не улизнете!
Кровь бросилась офицеру въ лицо, и, поднявъ топоръ, онъ сдѣлалъ быстрый шагъ впередъ. Изъ открытой двери свѣтъ падалъ на суровое и важное лицо монаха; но ни одна черта не дрогнула въ немъ, когда передъ его глазами взвился топоръ въ рукахъ взбѣшеннаго врага. Онъ только перекрестился и тихо прошепталъ молитву. Это спокойствіе спасло ему жизнь. Де-Катина отъ горькимъ проклятіемъ отшвырнулъ топоръ и отвернулся отъ разбитой лодки, какъ вдругъ, совершенно неожиданно, главная входная дверь съ трескомъ повалилась внутрь, и потокъ воющихъ дикарей полился въ домъ.