На жадринской башнѣ съ часами, составлявшей удивленіе и славу всего околодка, пробило шесть часовъ утра. Рѣдко просыпался я въ такой ранній часъ, еще рѣжѣ вставалъ съ постели въ свѣжую утреннюю пору; но на этотъ разъ всталъ и одѣлся. Старый замокъ, занимавшій такъ много мѣста въ моихъ дѣтскихъ мечтахъ, напоминалъ мнѣ, что я еще не обошелъ всѣхъ его закоулковъ; старые сады и рощи, въ былое время важно шумѣвшіе надъ мою дѣтскою головой, и теперь ждали свиданья со мною. На нѣсколько времени я опять сталъ прежнимъ любопытнымъ и мечтатательнымъ мальчишкой. Прежде всего я прошелъ на бельведеръ, увидалъ оттуда уѣздный городъ, рѣку, названіе которой не разъ слышалъ въ классахъ отъ учителей исторіи, робко ступилъ на ту часть балкона, которая почему-то считалась ненадежною и куда дѣтей не пускали. Спустившись въ залы, я осмотрѣлъ всѣ рѣдкости, и безъ примѣси перечувствовалъ всѣ впечатлѣнія дѣтства: одна фламандская картина, изображавшая жестокій пожаръ въ какакомъ-то городѣ, по прежнему меня испугала, а гобеленовскій коверъ, на которомъ Діана и ея нимфы стрѣлами убивали оленя, наполнилъ меня жалостью къ бѣдному животному, ненавистью къ кровожадной богинѣ. Обошелъ я и залу, устроенную для домашнихъ спектаклей и давно преданную запустѣнію, но все еще сверкавшую золотомъ и пунцовыми драппировками. Садъ подвергся такому же осмотру, а возлѣ сада красивая водяная мельница, мимо которой я прежде проходилъ не помня себя отъ ужаса: меня вопервыхъ, поражалъ шумъ колеса, а сверхъ того колесо это имѣло худую славу: въ него когда-то давно попалъ пьяный мельникъ и былъ выкинутъ въ воду страшно обезображеннымъ трупомъ. Погрузившись въ созерцаніе колеса и молочной, кипѣвшей около него пѣны, я не замѣтилъ, какъ какой-то человѣкъ вышелъ изъ мельницы и подошелъ ко мнѣ съ привѣтствіемъ. Только на второй зовъ я обернулся и увидѣлъ передъ собой именно кого мнѣ было надо: новаго жадринскаго управляющаго, когда-то занимавшаго тамъ же должности разсыльнаго при конторѣ, сырника при скотномъ дворѣ и наконецъ старшаго садовника.
Возвышеніе въ рангѣ нисколько не отразилось на наружности Карла Карлыча (онъ, впрочемъ, вовсе былъ не Карлъ и еще менѣе Карлычъ, а Юганъ, съ прибавленіемъ неудобопроизносимой фамиліи): прежній короткій сюртукъ въ родѣ пальто финскихъ матросовъ, прежній синій жилетъ съ свѣтлыми пуговками, прежнія бѣлыя панталоны въ сапоги, на первыхъ порахъ заставлявшія думать, что Карлъ Карлычъ позабылъ надѣть панталоны. Сожженное солнцемъ лицо казалось гораздо темнѣе цвѣта волосъ, давно не стриженныхъ. Жадринскій управляющій, по происхожденію латышъ, не скрывалъ своей національности, да и нечего было скрывать ее: не красивый и угнетенный народъ, изъ котораго вышелъ Карлъ Карлычъ, не имѣетъ худой славы, а напротивъ того, отличается качествами народовъ страстно преданныхъ хлѣбопашеству, то есть неутомимостью, чистотой нравовъ и безпредѣльною честностью. Эти качества всегда отличали и моего знакомца, но при ничтожныхъ должностяхъ и, главное, при прежнемъ нелѣпомъ хозяйствѣ дяди, Югана считали кроткимъ дурачкомъ и держали больше за его честность. Одинъ разъ генералъ предпринялъ какую-то обширную постройку и захотѣлъ было назначить латыша наблюдать за работами, крайне тяжелыми для барщинниковъ; но Карлъ Карлычъ прямо отказался отъ всѣхъ трудовъ, не имѣющихъ прямого отношенія къ полю, хлѣбу, скоту или саду. Должно быть на это онъ мастеръ, подумалъ дядя, и когда новые порядки заставили подумать о важныхъ перемѣнахъ въ полевомъ хозяйствѣ, вспомнилъ про упрямца.
Между Карломъ Карлычемъ и мною, всегда существовала истинная пріязнь: видя мою любовь къ жадринскому саду, полямъ и рощамъ, чудакъ истолковывалъ ее по своему -- любовью къ землѣ и хозяйству, которой не видалъ онъ ни у сосѣдей помѣщиковъ, ни у ихъ агрономовъ управляющихъ. Потому и въ это свиданіе наше, онъ поспѣшилъ сообщить мнѣ разныя земледѣльческія штуки, для меня совсѣмъ темныя, между прочимъ то, что онъ, значительно сокративъ запашку, все-таки не предвидитъ большой убыли ни въ хлѣбѣ зерновомъ, ни въ соломѣ. Я съ нѣкоторою важностью высказалъ свое одобреніе и поздравилъ его съ тѣмъ, что въ имѣніяхъ дяди все идетъ тихо и благополучно.
-- Да почему жь у насъ не быть тихо? любезнѣйшій мой господинъ, съ простодушіемъ замѣтилъ Карлъ Карлычъ: -- вѣдь вы сами, я полагаю, знаете, что народу у его превосходительства до воли было не очень-то льготно.
-- Неужели жь и вы, Карлъ Карлычъ, того мнѣнія, что у помѣщиковъ смирныхъ крестьянинъ безпокойнѣе?
-- Не безпокойнѣе, а недовольнѣе, потому что прямыхъ выгодъ отъ воли онъ не видитъ, выгодъ же главныхъ и которыя, какъ бы сказать... на общій ходъ его жизни простираются, онъ еще не успѣлъ оцѣнить какъ слѣдуетъ.
-- Невеселый же результатъ сообщили вы мнѣ, если дѣйствительно тотъ, кто менѣе тѣснилъ крестьянина, за свое добро остается въ накладѣ передъ помѣщикомъ строгимъ.
-- Строгій помѣщикъ не бѣда. Коли строгій помѣщикъ, любезный мой господинъ, значитъ онъ хоть сколько нибудь про свое дѣло думаетъ. Жадный помѣщикъ -- худо, злой -- худо, безтолковый -- худо, да и добрякъ вялый -- очень худо.
-- Какой же выходитъ всего лучше по вашему, Карлъ Карлычъ?
-- Какой лучше?... какъ бы сказать вамъ... здѣсь-то по сосѣдству очень похвалить некого.
-- Ну, у какого по крайней мѣрѣ, въ теперешнюю пору, крестьяне покойнѣе?
-- И... это какъ бы сказать... у добраго у безтолковаго дурятъ всего больше, у безтолковаго и сердитаго гораздо поменьше, просто у сердитаго еще меньше, а всего лучше такой помѣщикъ, чтобы былъ и сердитый, и добрый...
Я разсмѣялся при этомъ странномъ сочетаніи качествъ; но приговоръ, забавный для русскаго человѣка, имѣлъ свой смыслъ въ устахъ Летта, земляки котораго дѣйствительно совмѣщаютъ въ своемъ характерѣ кротость съ твердостью, великую долготернимость съ своего рода неукротимою энергіей.
Мы пошли отъ мельницы черезъ окраину парка и длинную старую рощу къ рѣкѣ, на правомъ берегу которой находились лучшіе луга Жадрина и можетъ, быть, всего уѣзда. Управляющій торопился къ косцамъ, отъ которыхъ ушелъ было для какихъ-то приказаній около дома; я слѣдовалъ за нимъ, зная что ранѣе десяти часовъ ни дядя, ни его гости не покинутъ своихъ будуаровъ. Безъ большого труда мнѣ удалось навести Карла Карлыча на подробный разговоръ о ходѣ хрестьянскаго дѣла; замѣтки этого инородца, чуждаго всѣхъ предразсудковъ въ ту или другую сторону, имѣли свою цѣну, хотя тонъ ихъ не показывалъ въ латышѣ особеннаго уваженія къ помѣщикамъ и крестьянамъ нашего края.
-- Однако, любезнѣйшій Карлъ Карлычъ, сказалъ я ему послѣ одного не совсѣмъ-то одобрительнаго отзыва: -- не предполагалъ я, что вы такъ не хорошо думаете про насъ русскихъ.
-- Я не хорошо думаю про русскихъ, любезнѣйшій мой господинъ? съ одушевленіемъ протестовалъ управляющій: -- да развѣ только о томъ хорошо думаешь, кого хвалить надо?... Здѣсь я выросъ и женился, здѣсь похоронилъ я отца, никакого зла русскіе для меня не дѣлали, я человѣкъ простой и живу съ мужикомъ согласно, онъ со мной говоритъ и меня не дичится. Вотъ вы родомъ русскій, а на половину не знаете, сколько добраго находится въ русскомъ простомъ человѣкѣ... А что русскій человѣкъ, по крайней мѣрѣ въ нашемъ краѣ, какъ бы сказать... легокъ и вѣтренъ, того утаивать я нужнымъ не почитаю!
-- Чуть ли не вы первый во всемъ свѣтѣ упрекаете русскихъ въ вѣтрености, замѣтилъ я не безъ удивленія.
-- Да развѣ не отъ вѣтрености общей вы теперь терпите? возразилъ Карлъ Карлычъ:-- вѣдь три года помѣщики знали, что перемѣна будетъ, а кто же изъ самыхъ богатыхъ пальцемъ пошевелилъ за эти годы? Вы -- умный человѣкъ и хозяйство любите (тутъ я отвернулся, чтобы скрыть улыбку), а много ли вы подготовили перемѣнъ какихъ ваша земля требовала? У васъ въ Петербургѣ сколько людей съ деньгами: скажите имъ, что на водку пойдетъ особый откупъ, или, что тамъ подъ землей надо класть какія-то чугунныя трубы... всѣ такъ и кинутся стадомъ: "берите наши деньги!" А понимаетъ ли хоть одинъ изъ нихъ, какъ бы сказать... что земля лучше всякой водки и трубныхъ компаній, что на землѣ и потеря меньше, да и трудъ почестнѣе? Кудь на мѣстѣ русскаго человѣка даже дрянной нѣмецъ, будь теперешняя перемѣна на дрянной нѣмецкой землѣ, ужь давно устроились бы компаніи для найма и поставки вольныхъ рабочихъ въ имѣнія, на землю бы бросились покупщики, вамъ бы отбою не было отъ фермеровъ и арендаторовъ!.. Не хотите хлопотать сами -- вотъ вамъ деньги, только пустите на свое мѣсто работящаго хлѣбопашца! Хотите сами трудиться -- вотъ вамъ всякое пособіе, вотъ вамъ партія къ такому-то числу, да не саксонцевъ, взятыхъ издалека за безумную цѣну, вотъ вамъ молотильная машина съ уплатой въ разсрочку, вотъ вамъ подводчики цѣлою партіей, для отвоза вашего хлѣба въ городъ. Составьте-ка такую компанію, весь край вздохнетъ, и вы въ накладѣ не будете, да и не милліоны тутъ нужны... Нѣтъ, видно связываться съ откупомъ да спаивать мужика выходитъ легче.
-- И мужикъ русскій по вашему тоже вѣтренъ?
-- Всѣхъ Русскихъ не знаю, а въ нашемъ краѣ все равно, что мужикъ, что баринъ. Какіе у насъ урожаи? А при нашихъ цѣнахъ урожай долженъ быть хорошъ: есть изъ-за чего понатужиться. У насъ не бываетъ ни саранчи, ни засухъ долгихъ; если земля мѣстами плоховата, у насъ всѣ средства держать скота гораздо больше, чѣмъ мы держимъ. Здѣшнему мужику надо сидѣть на землѣ, а коли торговать, такъ чѣмъ-нибудь дѣльнымъ, а онъ что дѣлаетъ?.. Это развѣ торговля -- накупить рыбы, да развозить ее по деревнямъ, за безцѣнокъ брать дрянныхъ коровенокъ, когда кормовъ мало, или скупить сады, да потомъ хлопнуться продавцу въ ноги: батюшка, сбавь сто цѣлковыхъ, разсчиталъ худо, въ Питерѣ цѣны плохія! А свою полосу между тѣмъ царапаетъ баба, а гдѣ ни погляди, во мхахъ и по пустошамъ трава остается некошеная. Нажилъ, наконецъ, мой торговецъ триста, пятьсотъ цѣлковыхъ: кажется тутъ-то и начинай торговать или пусти сына... а выходитъ, что онъ триста цѣлковыхъ въ сундукъ, сыну два рубля на разживу, а самъ на печку...
-- Не забудьте, однакоже, Карлъ Карлычъ, что при прежнихъ порядкахъ нашему мужику ни насчетъ воли, ни насчетъ земли, большого ходу не было.
-- Любезнѣйшій мой господинъ, да развѣ въ другихъ земляхъ, да и по сосѣдству, не бывало простымъ людямъ и похуже? Кто самъ не пробивается впередъ, того за руку не далеко протащишь...
-- Ну, теперь, съ волей и землею, нашъ мужикъ можетъ быть и самъ подвинется.
-- Дай-то Богъ, отвѣчалъ набожный латышъ:-- только знаете, повременамъ, вспоминается мнѣ то, что случилось въ Танькиной деревнѣ... изволите знать, гдѣ прошлый годъ убили сумника {Сумникъ тоже, что коробейникъ, отъ сумы, хотя въ нашемъ краѣ этого рода продавцы возятъ свой товаръ въ повозкахъ.}?
-- Прошлый годъ я жилъ за границей, а про Танькину деревню ровно ничего не знаю.
-- Деревня эта отъ насъ въ двѣнадцати верстахъ, въ глуши, въ ней всего семь душъ, а земли десятинъ триста, славной земли, съ покосами, лѣсомъ, двумя озерами. Баринъ ея какой-то поручикъ Пчельниковъ; взялъ онъ эту деревню за женой, самъ здѣсь никогда не былъ, старосты не держитъ, оброкъ съ мужиковъ шелъ самый маленькій, а потомъ пошло и безъ оброка; помѣщикъ неизвѣстно гдѣ, денегъ не взыскиваетъ, да и живъ ли?.. такъ дѣла идутъ лѣтъ ужь восемь. Разсудите жь, любезнѣйшій мой господинъ, найдется ли, ужь не знаю гдѣ, въ Америкѣ что ли, такое положеніе для простого землепашца? Земли сколько хочешь, податей нѣтъ, рекрутчина съ семи душъ когда еще выпадетъ, чиновнику съ нихъ добычи мало, не стоитъ за ней и ѣхать въ такую трущобу... что жь вы думаете, разбогатѣла Танькина деревня? по крайней мѣрѣ хоть порядочно зажили въ ней крестьяне?.. Вотъ за прошлую осень былъ у насъ съ товаромъ знакомый разнощикъ, продавалъ, въ кабакѣ сидѣлъ, говорилъ, что по дорогѣ въ N** на ночь свернетъ въ Танькину, выѣхалъ да и пропалъ, словно въ воду канулъ. Пошли худые слухи. Дали знать вовремя исправнику, тотъ къ намъ, отъ насъ въ Танькину деревню... меня еще баринъ посылалъ въ ту сторону, я за исправникомъ и поѣхалъ. Въѣхали мы въ деревеньку, глядимъ, среди улицы дѣвочка небольшая, на головѣ повязанъ новенькій жолтый платокъ, а рубашка дырявая. Выскочилъ исправникъ: "кто тебѣ далъ платокъ этотъ?" Дѣвочка говоритъ: "матка дала, у ней въ сундукѣ такихъ платковъ много". Созвали народъ, сдѣлали обыскъ, во всякомъ домѣ нашлось что нибудь, а у семидесятилѣтняго дѣда дѣвочки, подъ поломъ, полушубокъ въ крови да еще какая-то улика... Видятъ мужики, что даже и запираться нечего. Ужь и я не вытерпѣлъ, хоть и чужой человѣкъ; говорю старику: "въ могилу глядишь, окаянный, а людей рѣжешь!" Что же вы думаете онъ на это: "Отъ нищеты, батюшка, отъ нищеты, мой родимый!" Давно живу я на свѣтѣ, любезнѣйшій мой господинъ, а какъ бы сказать, никогда такого срама еще и во снѣ мнѣ не снилось!
Немного утѣшительнаго оказывалось въ исторіи, разсказанной Карломъ Карлычемъ; но не трудно было сообразить, что самая исключительность событія уменьшала его общее значеніе... Бесѣдуя такимъ образомъ, мы добрались до мѣста, гдѣ приходилось разстаться: за небольшимъ перелѣскомъ слышались голоса и стукъ оселковъ о косы; и простился съ Латышомъ, передавъ ему приказаніе дяди на счетъ спора съ чемезовскими крестьянами. Оставшись одинъ, я посмотрѣлъ на часы: времени оставалось еще много. Хорошо помня мѣста, я направился въ ту сторону, гдѣ въ былое время природа меня поражала особенною, русскою грандіозностью. Въ сторонѣ отъ полей и жилыхъ мѣстъ, рѣка, про которую упоминалъ я, дѣлала крутое колѣно, а берега ея получали ту физіономію, какую, какъ казалось мнѣ, весь нашъ край непремѣнно имѣлъ лѣтъ за двѣсти или за триста до настоящаго времени. Сонныя воды катились, окаймленныя старымъ лѣсомъ, между которымъ сосна преобладала; между водой и лѣсомъ тянулись луговины, то песчаныя, то зеленыя и болотистыя; тишина и величавое, страшно просторное безлюдье не могли ни съ чѣмъ сравниться: и далеко по теченію рѣки шелъ тотъ же лѣсъ, тѣ же пустынныя узкія луговины, и хоть бы одно жилье, хоть бы одна человѣческая фигура. Только два сѣнные сарая на опушкѣ лѣса, и сѣрый досчатый челнокъ на пескѣ, съ пробитымъ бокомъ, говорили, что по временамъ живыя существа заходятъ въ эту красивую пустыню.
Давно уже я не видалъ ничего подобнаго, давно уже не приходилось мнѣ бывать въ мѣстахъ до такой степени молчаливыхъ. Я долго шелъ задумавшись, и вдругъ вздрогнулъ: возлѣ почуялось мнѣ что-то живое. Я оглядѣлся вокругъ и увидѣлъ, что не обманулся. Двѣ охотничьи собаки англійской породы вертѣлись на берегу: одна изъ нихъ глядѣла на меня съ суровою недовѣрчивостію, другая, очевидно молодая и еще полоумная, при первомъ на нее взглядѣ бросилась ко мнѣ, завиляла хвостомъ и ткнула свой носъ въ мою руку. Затѣмъ, изъ-подъ орѣховаго куста, раздался дребезжащій голосъ, какой можетъ исходить лишь изо рта самаго беззубаго: "Вѣкша, Вѣкша! сюда! экая дура!" Когда я пробрался къ кусту, изъ свѣжей травы, опираясь на ружье, поднялся старичокъ сѣдой и поджарый, но съ глазами довольно свѣжими.
-- Это что такое? кричалъ онъ, закинувъ ружье за спину и протягивая ко мнѣ руки: -- батюшка Сергѣй Ильичъ, вы ли это? И въ такую пору, и безъ ружья, и въ тонкихъ сапогахъ! Точно ли это вы, какъ вы сюда попали?
Дряхлый любитель охоты прозывался Антономъ Андревиченъ Турусовымъ; онъ имѣлъ не дурную усадьбу около имѣнія Чемезовой, но арендовалъ у дяди одну деревеньку съ пустошью, на которой охота оказывалась не въ примѣръ лучше чѣмъ въ его владѣніяхъ. Мы поцаловались, я попросилъ старика вернуться къ мѣсту его отдыха подъ сѣнью орѣховыхъ вѣтвей, и самъ помѣстился около.
-- Однако, Антонъ Андреичъ, сказалъ я въ отвѣтъ на его привѣтствія; -- и васъ я не ожидалъ увидать съ ружьемъ на чужой землѣ, да еще и безъ дичи въ ягдташѣ!
-- Какая теперь охота, отвѣчалъ мой пріятель: -- я больше такъ, чтобы дать собачкамъ пробѣгаться... да и вообще ужь и ходить не подъ силу, что ты будешь дѣлать!
-- Истинному охотнику всегда дѣла много: ружье почистить, прицѣлиться въ ворону, пересыпать дробь изъ руки въ руку, за собаками имѣть надзоръ надлежащій, этихъ радостей уже никакая рѣка временъ отъ васъ не отниметъ.
-- Вамъ бы все подсмѣиваться по прежнему! А вотъ какъ придется-то собакъ, своихъ дорогихъ собакъ, перевѣшать.
-- Ужь не бѣсятся ли онѣ? спросилъ я, отодвигаясь отъ Вѣкши тыкавшей меня носомъ, уже не въ руку, а въ лобъ и щеки.
-- Какое бѣсятся? Про моихъ-то собакъ такихъ вещей лучше бы не говорили. А чѣмъ наши братья-помѣщики станутъ теперь кормить собачекъ, вы не подумаете.
-- Антонъ Андреичъ, перебилъ я съ живостію: -- ужь отъ васъ-то, философа и Немврода, не ждалъ я слышать этихъ проклятыхъ жалобъ. Вы, я думаю, пять лѣтъ не были въ вашемъ настоящемъ имѣніи, о доходѣ не заботитесь, и готовы кушать жаркое изъ старыхъ сапогъ съ тѣмъ только, чтобы вашъ ягдташъ никогда не оставался безъ дичи. Ну, а пара лягавыхъ собакъ еще не поглотитъ всѣхъ вашихъ доходовъ.
-- Да развѣ можно обойдтись съ парой собакъ? Это у васъ все но городскому; мы, батюшка, со столичными жидоморами не живали.
-- Ну не съ парой, такъ съ четырьмя проживете.
-- Съ четырьмя, м-м-мъ... И старикъ-охотникъ уныло задумался.
-- Однако, я долженъ вамъ отпустить комплиментъ, драгоцѣнный Антонъ Андреичъ. Отсюда до вашего домика вѣрныхъ версты четыре, и вамъ еще рано пересыпать дробь, коли вы дѣлаете такія прогулки.
-- Хе, хе, хе! это я на лодкѣ пріѣхалъ. Да что же мы здѣсь сидимъ какъ нѣмцы на Крестовскомъ; видно сегодня ужь мнѣ не охотиться. Хотите напиться у меня чаю, а послѣ чаю васъ на дрожкахъ довезутъ въ Жадрино.
Я согласился и мы пошли къ рѣкѣ, причемъ легко было убѣдиться, что престарѣлый Немвродъ, совершенно отягощенный своими длинными сапогами, и одной версты пройдти не въ состояніи. Къ счастію, перехода долгаго не требовалось; въ ближайшей котловинкѣ оказался яликъ, и въ яликѣ дюжій парень, сладко спавшій. Черезъ полчаса миновали мы еще одно колѣно рѣки, въѣхали въ маленькую рѣчку, вышли изъ лодки и направились къ домику не совсѣмъ привлекательной наружности, красовавшемуся влѣво и отовсюду окруженному лѣсомъ.
-- Ну, вотъ мы наконецъ и дома, говорилъ старикъ, отворяя калитку сада, плохо процвѣтающаго на пескѣ и поддерживаемаго съ небрежностію. Заслышавъ стукъ засова, съ разныхъ концовъ сада бросилось на насъ собакъ шесть, съ ласками и радостнымъ лаемъ; тутъ были Булька, и веселый щенокъ Мишка, и едва влачащій ноги Валетъ, когда-то въ одиночномъ бою задавившій волка и за то очень уважаемый. Не доходя шаговъ десяти до крыльца, Антонъ Андреевичъ отворилъ дверь грязной и сѣрой будки, въ родѣ тѣхъ будокъ, куда садовники ставятъ свои лапаты, лейки и тачки, а изъ двери стремительнымъ ураганомъ вырвалось еще собакъ восемь. Я плюнулъ, и пока эта стая совершала неистовые прыжки кругомъ хозяина, вошелъ въ комнату, всю пропитанную собачьимъ запахомъ, гдѣ стоялъ столъ съ самоваромъ, и сидѣла супруга Антона Андреича, старушка Степанида Егоровна.
-- Что это, Степанида Егоровна, сказалъ я, послѣ первыхъ привѣтствій и первой чашки: -- у васъ просто шагу нельзя сдѣлать, не наступивши на собаку.
-- Ахъ, не долго, не долго имъ бѣдняжкамъ рѣзвиться! печально отвѣчала старушка, а потомъ осторожно оглядѣлась.-- По мнѣ-то, правду сказать, хоть бы ихъ и вовсе не было, ну а Антошѣ-то какъ безъ нихъ обойдтись?
-- Хоть собакъ у васъ и больше чѣмъ надо, да не раззоритъ же васъ ихъ прокормленіе. Однѣ еще малы, другія умрутъ отъ старости, дѣло само и обойдется.
-- Да теперь, какъ Борисъ Николаичъ надѣлитъ крестьянъ зсмлей, и арендовать этой земельки будетъ не зачѣмъ. Сами знаете, мужъ живетъ здѣсь для одной охоты, а какая ужь охота, когда во всякомъ углу мужикъ будетъ возиться.
-- Да ваша брошенная усадьба во сто разъ лучше этой земли, и наконецъ Борисъ Николаичъ не помѣшаетъ же вашему мужу охотиться по его владѣніямъ, гдѣ только угодно.
-- Будешь тутъ считать на Бориса Николаича, перебилъ меня самъ Немвродъ, подсаживаясь къ давно налитой для него чашкѣ; -- пока онъ живъ -- такъ, а какъ переселится въ Елисейскія? Онъ, старый грибъ, песочница, охоту совсѣмъ бросилъ...
Я не мои, не улыбнуться; старый грибъ Борисъ Николаевичъ одной рукой повалилъ бы десять Немвродовъ въ родѣ Антона Андреевича.
-- А вѣдь лютый былъ охотникъ въ свое время, надо сказать правду, восторженно продолжалъ Антонъ Андреевичъ.-- Не одного медвѣдя мы съ нимъ царапнули, не одну лису затравили! Вѣдь это на моихъ глазахъ онъ отдулъ хлыстомъ этого ѳетюка Пахомова, на облавѣ. И дѣльно, и за вину, скажу я, хоть тамъ себѣ весь уѣздъ вотъ какъ окрысился. Посудите сами, какъ дѣло происходило. Разставили насъ на Красной Гищенкѣ...
-- Знаю, знаю, замѣтилъ я, не имѣя желанія припоминать скандаловъ, давно минувшихъ.
-- Да, хорошъ былъ охотникъ, меланхолически повторялъ мой хозяинъ: -- одного только въ немъ... выдержки, охотничьей выдержки въ немъ не было! Просить все, разогнать псарей, раздарить собакъ кому попало... тьфу! хоть бы онъ про то вспомнилъ, что теперь во всей губерніи не осталось ни одной охоты, конной охоты, псовой охоты, я разумѣю...
Степанида Егоровна разумно замѣтила, что наша губернія, какъ и нѣкоторыя другія по сосѣдству, ни мѣстностью, ни цѣнами хлѣба, ни даже привычками народа, не допускаютъ возможности псовой и конной охоты.
-- Отчего же прежде допускали? возразилъ Антонъ Андреевичъ.-- Коли народъ изъерыжничался, а баре гонятся за копѣйкой, такъ хотя богачи-то по крайней мѣрѣ не поддавались бы... Я говорилъ генералу: продайте дома въ Петербургѣ, а охоту держите! Господи Боже мой, да при этомъ жидоморствѣ скоро на борзую собаку придется глядѣть за деньги, какъ на рѣдкость. Вотъ и мнѣ отъ отца охота досталась... и держалъ же я ее покуда послѣдней деревеньки не продали!
Степанида Егоровна только покачала головою.
-- Поправился я съ годами, за тобой взялъ имѣніе... чтожь ты думаешь? не завелъ бы я опять охоты? на бѣду только на твоей землѣ даже и зайцевъ не бѣгаетъ. Пришлось шататься съ ружьемъ, вотъ теперь и ноги не ходятъ, а будь у меня псовая охота, на лошади я бы еще съ кѣмъ хочешь потягался бы! Одно оставалось собачекъ разводить хорошихъ, теперь ужь и это совѣтуютъ оставить. Нѣтъ же, нѣтъ, самъ ничего не стану ѣсть, а собакъ не убавлю.
Я снова принялся увѣрять Немврода, что его собаки, даже полагая ихъ болѣе дюжины, не поглотятъ же всѣхъ его доходовъ, но утѣшенія мои принимались какъ-то печально, съ таинственно-отчаяннымъ видомъ. Ужь не имѣется ли у него еще гдѣ-нибудь сѣрой будки съ собаками? подумалъ я, и въ это время, при визгѣ, лаѣ и прыганьѣ животныхъ, мнѣ уже знакомыхъ, къ крыльцу подъѣхали приготовленныя для меня дрожки.
Досидѣвъ почти до десяти часовъ, я простился съ Степанидой Егоровной, хозяинъ же сѣлъ со мною доѣхать, "вотъ до того лѣсочка", сказалъ онъ, указывая на сосновую рощицу, отдѣлявшуюся отъ непрерывной стѣны лѣса. Когда мы туда доѣхали, я примѣтилъ въ глазахъ Антона Андреевича что-то тревожное. Онъ сошелъ съ дрожекъ и какъ-то замялся, не давая мнѣ руки и не прощаясь со мною. Мнѣ показалось, что онъ желаетъ, чтобъ я за нимъ слѣдовалъ и въ тоже время стыдился просить объ этомъ. Прямо передъ нами, подъ деревьями, шла хорошо утоптанная тропинка и что-то въ родѣ забора мелькало вдали... я рѣшился слѣдовать за хозяиномъ. Антонъ Андреевичъ вздохнулъ свободнѣе, но не сказалъ ни слова; казалось онъ глядѣлъ на себя какъ на жреца, почему-то обязаннаго соблюдать осторожность передъ невѣжественнымъ спутникомъ. Сдѣлавъ шаговъ двѣсти, мы уперлись въ заборъ съ глухою калиткой, за заборомъ возвышался бревенчатый домикъ съ трубою и раздавались какіе то странные звуки. Антонъ Андреевичъ, съ зардѣвшимся, просіявшимъ лицомъ, взялъ меня за руку, толкнулъ калитку колѣномъ и ввелъ меня въ святилище.
Черезъ мгновеніе, святилище огласилось хохотомъ, съ которымъ, при всемъ желаніи, я совладать былъ не въ силахъ. Никогда не видалъ я ничего подобнаго; до сихъ поръ сцена мнѣ тогда представившаяся, какъ живая передъ моими глазами.
На голой и совершенно гладкой площадкѣ, обнесенной заборомъ и осѣненной нѣсколькими тощими деревьями, паслось стадо, настоящее стадо собакъ, стадо головъ изъ осьмидесяти, считая тутъ щенковъ и несовершеннолѣтнихъ. Тутъ были всѣ цвѣта собачьей шерсти, но коричневый преобладалъ надъ другими. Невзирая на гнусный запахъ, заражавшій воздухъ по всей площадкѣ, невозможно было бы самому Гераклиту не разсмѣяться при этомъ зрѣлищѣ. Молодежь прыгала, бѣсилась, трепала другъ друга за уши и вдругъ, въ необузданномъ порывѣ своего возраста, набѣжавъ на какого нибудь грознаго барбоса, стремительно разбѣгалась отъ него въ разсыпную. Другіе щеночки, самые крошечные сосали своихъ родительницъ, и около семейной сцены непремѣнно находился кружокъ задумчивыхъ зрителей, можетъ быть вспоминавшихъ невозвратные годы собственнаго дѣтства. Двѣ собаки особенно глубокомысленнаго вида гуляли рядомъ, отдѣлившись отъ шумной толпы; казалось онѣ имѣли переговорить между собой о чемъ-то важномъ, едва ли доступномъ пониманію всѣхъ этихъ лѣнивцевъ и вѣтрениковъ, которые бродили кучами. Еще поодаль, невдалекѣ отъ избушки спалъ дряхлый водолазъ огромнаго роста, очевидно большой добрякъ, потому что на немъ, съ закрытыми глазами, лежали и нѣжились два щенка, кажется сеттеры. Горячее лѣтнее солнце весело озаряло всю картину достойную кисти Ландсира.
Антонъ Андреевичъ, не обращая вниманія на мой смѣхъ и даже на подозрительную чистоту почвы, повергнулся на площадку, какъ истомленный жаромъ путникъ повергается въ воду купальни, имѣющей освѣжить его бренное тѣло. Въ одну секунду онъ былъ весь покрытъ своими коричневыми и пѣгими питомцами, особенно изъ щенковъ очень обрадованныхъ появленію гостей въ ихъ мирномъ убѣжищѣ.
-- И со всѣмъ этимъ придется проститься, жалобно говорилъ; онъ, поворачивая голову въ направленіи ко мнѣ: -- и этихъ славныхъ собачекъ будетъ кормить нечѣмъ! Вотъ до чего дожилъ, Сергѣй Ильичъ, вотъ какихъ бѣдъ надѣлали мнѣ ваши новые порядки! Да вамъ что? вотъ хоть бы вы дотронулись до одной, а еще должно быть добрый человѣкъ: видите какъ онѣ къ вамъ ластятся! Къ худому человѣку не побѣжитъ ласкаться собачка. А вы-то мнѣ говорили, что съ четырьмя собаками прожить можно!
-- Признаюсь вамъ, я и въ умѣ не держалъ возможности такого стада. Да скажите, Бога ради, что вы съ нимъ дѣлаете? Вѣдь надо на что нибудь употребить этихъ щенятъ, когда они вырастутъ?
-- Какъ же иначе! Я человѣкъ не жадный. Иногда подаришь кому нибудь собаку, да и чума много губитъ щеночковъ, проклятая. Не хотите ли, выберу я вамъ такого сеттера, что тамъ у васъ всѣ городскіе Англичане ахнутъ? Или вотъ поглядьте на этого пѣгаго... Эй Трезорка, иси... бестія...
Не имѣя никакого желанія изумлять Англичанъ и хорошо зная, что дальнѣйшее пребываніе на собачьемъ дворѣ наградитъ меня бѣдствіемъ, уже одинъ разъ испытаннымъ въ безсонную ночь у господина Евдокимова, я поторопился проститься съ Антономъ Андреевичемъ, сурово отвергнулъ двухъ щенковъ, еще разъ протянутыхъ ко мнѣ на прощанье, и велѣлъ кучеру скорѣе ѣхать въ Жадрино.