Описано въ письмѣ одного изъ офицеровъ, служившихъ на семъ кораблѣ, къ отцу своему.
Репульсъ принадлежалъ къ флоту, состоявшему подъ начальствомъ Адмирала Сира Алана Гарднера, и находившемуся на станціи Британскаго Канала; но на этотъ разъ онъ былъ отряженъ для перехватыванія судовъ, возившихъ въ Брестъ съѣстные припасы. Ночью 10-го Марта 1800 года онъ сталъ на подводный камень, называемый, какъ тогда полагали, Мейсъ, который лежитъ отъ острова Узсаита къ ZO, въ разстояніи около 25-ти лигъ. Экипажъ выѣхалъ на одинъ изъ Глененскихъ Острововъ, находящихся отъ французскаго берега въ двухъ миляхъ. Здѣсь капитанъ и большая часть офицеровъ были взяты въ плѣнъ и отосланы въ Кемперъ, а два лейтенанта, штурманъ, два мичмана и восемь матросовъ пустились съ корабля на большомъ катерѣ, и пробывъ въ морѣ четыре дня, подвергаясь часто опасности, прибыли наконецъ къ острову Гериси.
Слѣдующее письмо отъ одного изъ офицеровъ, такимъ образомъ спасшихся, къ отцу его, заключаетъ въ себѣ полное описаніе сего кораблекрушенія и приключеній, послѣдовавшихъ съ катеромъ со времени отбытія его отъ корабля до прихода въ Гернси.
Гернси, 13-го Марта 1800.
Любезнѣйшій родитель!
Пользуясь отправленіемъ пакетъ-бота въ Англію, извѣщаю васъ о несчастной участи нашего корабля Репульса. 9-го Марта мы подошли къ каменьямъ Пенмаркъ вмѣстѣ съ кораблемъ Агамемнономъ, при весьма крѣпкомъ вѣтрѣ и сильномъ волненіи, которымъ корабль качало страшнымъ образомъ. Тогда случилось у насъ несчастіе: при качкѣ Капитанъ нашъ Альмсъ, упавъ со шканецъ въ ахтеръ-люкъ, переломилъ себѣ, нѣсколько реберъ и въ другихъ мѣстахъ былъ очень больно ушибенъ. Того же числа, въ погонѣ за чужимъ судномъ, находившимся у насъ подъ вѣтромъ, мы разлучились съ Агамемнономъ. Около шести часовъ догнали мы чужое судно, и нашли, что это былъ нашъ вестъ-индскій пакетъ-ботъ Принцесса, взятый французами, которымъ мы и овладѣли. Въ слѣдующее утро Капитанъ Альмсъ, находя себя гораздо хуже, рѣшился итти въ Торбей, почему мы и взяли такой курсъ, который, если бъ счисленіе наше было вѣрно, провелъ бы насъ довольно далеко къ западу отъ Уэсанта. Но, къ несчастію нашему, мы не имѣли нѣсколько дней астрономическихъ наблюденій, а теченіе, столь сильное у французскихъ береговъ, причинило въ счисленіи корабля разности по долготѣ на три градуса къ востоку. Отчего, въ полночь на 10-е число, идучи подъ весьма малыми парусами (трехъ рифленые марсели на эзельгофтѣ), чтобъ взятое судно могло держаться съ нами, увидѣли мы бурунъ прямо передъ носомъ. Погода была чрезвычайно пасмурная, а корабль шелъ почти на фордевиндъ, по семи узловъ, и потому, не смотря на все наше стараніе, мы никакъ не могли избѣжать опасности. Въ ту же минуту корабль ударился съ величайшею силою, и тотчасъ мы увидѣли его такъ плотно со всѣхъ сторонъ окруженнымъ каменьями, что нельзя было примѣтить прохода, коимъ онъ вошелъ. Въ этомъ ужасномъ положеніи мы находились около трехъ четвертей часа: отъ весьма большаго волненія, производившаго страшный на каменьяхъ бурунъ, корабль било весьма крѣпко, и мы каждую минуту ожидали, что онъ развалится.
Не беру на себя описывать то ужасное зрѣлище, которое въ это время представилось моимъ взорамъ: какъ множество людей, бывъ при дверяхъ гроба, готовились встрѣтить смерть, такъ сказать, на одинъ шагъ отъ нихъ отстоявшую. Но не могу прейти молчаніемъ одного обстоятельства, весьма меня поразившаго: я замѣтилъ, что всѣ тѣ, кои доселѣ тщеславились наиболѣе своею неустрашимостью и были извѣстны по своей дерзости и безбожію, теперь сдѣлались величайшими трусами и были столь малодушны, что не имѣли довольно духа для предпринятія чего либо въ собственное свое избавленіе.
Мы лишены были всякой надежды спасти себя; правда, призовое судно было съ нами, и мы дѣлали сигналы для извѣщенія его о нашемъ бѣдствіи; но положеніе наше было таково, что не было ему ни какой возможности оказать намъ помощь, и если уже сигнальные наши выстрѣлы могли избавить отъ кораблекрушенія нашъ призъ, то этого было слишкомъ довольно. Чтобъ не упустить изъ виду ничего такого, что могло бы намъ послужить въ пользу, мы положили всѣ паруса на стеньгу, и съ помощью Божіею были столь счастливы, что корабль двинулся назадъ и сошелъ съ мели.
Радость наша при семъ случаѣ была однако жъ кратковременна, ибо въ кораблѣ открылась такая течь, что въ полчаса вода поднялась до орлопъ-дека, и руль, повредясь, не дѣйствовалъ, а потому намъ оставалось только одно средство: итти къ французскимъ берегамъ. Въ слѣдствіе чего мы привели корабль на О, и поставили всѣ паруса, какіе было можно. Въ это время мы имѣли довольно занятія для всего экипажа: одни отливали воду помпами, другіе бросали за бордъ пушки и прочія тяжести, а нѣкоторые между тѣмъ нашивали на парусъ простыни, одѣяла, и проч. Парусъ этотъ послѣ былъ подведенъ подъ корабль и послужилъ намъ къ немалой пользѣ. Вода же въ трюмѣ поднялась уже гораздо выше орлопъ-дека; тогда могли мы, въ помощь помпамъ, выливать ее ведрами изъ всѣхъ трехъ люковъ. Такимъ образомъ, посредствомъ крайняго напряженія силъ нашихъ, могли мы удержать корабль на водѣ до шести часовъ утра, а въ это время, когда густой туманъ не позволялъ намъ видѣть предметы на разстояніи длины корабля, раздавшееся по горамъ эхо сигнальнаго выстрѣла показало, что мы находимся весьма близко берега! Но посудите что мы должны были чувствовать, когда въ ту же минуту увидѣли себя въ нѣсколькихъ саженяхъ отъ утеса, вышиною съ наши мачты? Валы разбивались объ него съ ужаснымъ стремленіемъ! Къ этому-то гибельному берегу шли мы съ большою скоростью! Якоря составляли въ семъ случаѣ единственное наше спасеніе. Мы ихъ бросили, но они не задержали, и когда конецъ утлегаря почти готовъ былъ упереться въ утесъ, и мы ожидали мгновенной смерти вмѣстѣ съ разбитіемъ корабля, тогда Провидѣніе опять простерло къ намъ всемощную свою десницу: вѣтеръ, отраженный отъ скалы, сильно ударивъ на насъ, положилъ. всѣ паруса въ одну секунду на стеньгу, и спасъ насъ отъ погибели.
Мы отрубили канаты, и корабль понесло вдоль берега: мы миновали каменный мысъ, бывшій отъ насъ около четверти мили подъ вѣтромъ; тогда паруса наполнились и двинули насъ подъ вѣтеръ довольно высокаго берега, который послужилъ намъ нѣкоторымъ закрытіемъ. Тутъ корабль сталъ на мель, и бился, по причинѣ большаго буруна, такъ сильно, что мы опасались, чтобъ онъ не развалился, прежде нежели мы сыщемъ средство оставить его. И потому мы со всевозможною поспѣшностью спустили гребное судно на воду, а потомъ срубили мачты; тогда корабль стоялъ покойнѣе.
Я еще рано поутру рѣшился самъ про себя лучше пуститься на одномъ изъ гребныхъ судовъ въ море, чѣмъ отдаться въ плѣнъ, а теперь открылъ мое намѣреніе пятому Лейтенанту Гордону, который тотчасъ согласился быть моимъ товарищемъ. Такъ какъ осьмивесельный катеръ находился уже на водѣ, и притомъ онъ былъ самый удобный для нашего предпріятія, то я спустился въ него подъ предлогомъ, что хочу искать способнаго мѣста на берегу для высаживанія экипажа, и взявъ съ собою столько людей, сколько катеръ могъ поднять, высадилъ ихъ подъ вѣтромъ мыса въ разстояніи около одной мили отъ корабля, и потомъ возвратился за другимъ отрядомъ. Между тѣмъ, на обратномъ пути, я открылъ мой планъ, гребцамъ, и тотчасъ получилъ ихъ согласіе. Приставши къ кораблю, я послалъ одного изъ нихъ за компасомъ, мачтами, парусами и проч., но, къ большому моему огорченію, онъ принесъ только одинъ компасъ; паруса же были убраны въ шхиперской каютѣ. Теперь лоцманъ нашъ сошелъ въ шлюпку, чтобъ ѣхать на берегъ. Этотъ человѣкъ могъ быть намъ очень полезенъ: я старался склонить его на наше предпріятіе, и успѣлъ.
Послѣ сего я еще ѣздилъ раза четыре или пять на берегъ съ людьми, а потомъ первый Лейтенантъ Ротери велѣлъ мнѣ подождать его, и когда онъ вошелъ въ катеръ, я съ величайшимъ удовольствіемъ услышалъ, что Г. Гордонъ уже извѣстилъ его о нашемъ намѣреніи, на которое онъ былъ совершенно согласенъ, и даже успѣлъ заготовить нѣкоторое количество съѣстныхъ припасовъ, а именно: нѣсколько кусковъ вяленой говядины, которая хотя была сырая, но все лучше, чѣмъ ничего; небольшое количество сухарей и полдюжины бутылокъ, какъ онъ полагалъ, французской водки, которыя послѣ оказались съ виномъ, а когда я упомянулъ ему о парусахъ, то онъ сказалъ, что ихъ достать было невозможно, и что мы должны ихъ замѣнить скатертями и простынями, которыя онъ принесъ съ собою.
Мы безпрестанно ѣздили взадъ и впередъ между кораблемъ и берегомъ, доколѣ не перевезли почти всего экипажа, и на семъ переходѣ подняли съ воды мачту и парусъ съ нашего яла, и мачты и реи съ другихъ гребныхъ судовъ. И такъ теперь намъ недоставало только одной прѣсной воды: я вспомнилъ, что на бизань-русленяхъ была у насъ небольшая бочка съ водою, и потому велѣлъ одному изъ матросовъ столкнуть ее за бордъ, а потомъ мы подняли ее на катеръ. Послѣ сего, поручивъ себя Провидѣнію, отдались мы опять на волю вѣтровъ и волнъ.
Прежде однако жъ отчета моего о плаваніи нашемъ на катерѣ, упомяну о числѣ лишившихся жизни при потерѣ корабля. Когда мы сперва ударились на камень, пять человѣкъ изъ нижнихъ чиновъ, отъ испуга потерявъ разсудокъ, бросились въ шлюпку, висѣвшую на бизань-боканцахъ, и желая скорѣе спастись, отрубили одни тали, а другія не успѣли перерѣзать въ то же время, отчего шлюпка повисла, и стремленіемъ своимъ, при паденіи одного конца ея, сбросила ихъ въ воду: они всѣ утонули. Я позабылъ также сказать, что пока мы перевозили людей, оставшіеся на кораблѣ сыскали средство передать концы перленей на каменья собравшимся на нихъ крестьянамъ, которые ихъ тамъ закрѣпили. Многіе изъ экипажа перебрались по симъ перленямъ, а двое матросовъ, будучи очень пьяны, сорвались съ нихъ и утонули; да еще я видѣлъ на палубѣ четырехъ солдатъ, лежавшихъ замертво пьяныхъ, которые, я думаю, не съѣхали на берегъ. Вотъ всѣ, которыхъ мы лишились. Теперь обращаюсь къ нашему странствованію.
Имѣя попутный вѣтеръ, мы поставили парусъ съ яла вмѣсто фока, и пошли въ путь; потомъ слегка позавтракали; при семъ случаѣ хотѣли, для подкрѣпленія силъ нашихъ, выпить по рюмкѣ водки, однако жъ съ горестью увидѣли, что въ бутылкахъ не водка, а вино. Но это бездѣлица, а мы встрѣтили другой, гораздо важнѣйшій недостатокъ: бочка съ водою была такъ часто крашена блякъ-варнишемъ, что вода получила сильный запахъ смолы, и была такъ отвратительна, что многихъ изъ насъ тошнило и рвало отъ употребленія ея. При этомъ несчастій мы утѣшались мыслію, что по причинѣ дурнаго свойства воды, ея можетъ намъ стать на большое время. По счастію нашему, у одного изъ гребцовъ случились въ карманѣ парусныя иголки, и мы тотчасъ приступили къ работѣ: нѣкоторые распускали линь, и сучили парусныя нитки, а другіе шили паруса. Изъ простыней и изъ скатертей мы сдѣлали гротъ, а изъ лоскута парусины, найденной на катерѣ, бизань; и такъ чрезъ нѣсколько часовъ, мы имѣли полный комплектъ парусовъ.
Около полудня мы заштилѣли между каменьями ПенъМаркъ, и принуждены были грести со всевозможнымъ усиліемъ, чтобы нашего катера не разбило въ куски. Но вскорѣ послѣ того получили мы опять хорошій вѣтеръ, и около пяти часовъ вечера находились подлѣ самаго берега, въ нѣсколькихъ миляхъ къ югу отъ мыса Раца. Вѣтеръ былъ такъ крутъ, что мы едва могли итти подъ парусами вдоль берега, и принуждены были пройти подъ самою крѣпостью и вплоть подлѣ сигнальныхъ постовъ, изъ коихъ на каждомъ непріятель, имѣетъ пушки, и потому мы ожидали всякую минуту, что въ насъ будутъ стрѣлять. Я думаю, что по причинѣ скудной нашей оснастки и бѣлизны паруса, на постахъ приняли насъ за французовъ, а притомъ мы употребили еще хитрость:, снявъ шляпы, повязали головы платками.
Въ сумерки мы опять были въ опасности, и едва избѣжали ее, находясь на каменномъ рифѣ подлѣ мыса Раца; на рифъ этотъ принесло насъ зыбью и сильнымъ теченіемъ. По наступленіи ночи погода грозила бурею, почему зашли мы въ глубоко вдавшійся заливъ, немного южнѣе Бреста, съ тѣмъ, чтобъ до утра простоять тамъ на дрекѣ; но обгибая одинъ мысъ, подъ которымъ мы хотѣли укрыться, удивились, усмотрѣвъ на немъ что-то похожее на крѣпость. Опасеніе наше вскорѣ подтвердилось, когда часовой вдругъ сталъ окликать насъ, и спрашивалъ два раза. Мы тотчасъ пустились прочь отъ мыса, и я думаю, удалились изъ вида прежде, нежели могли они изготовить пушки. Между тѣмъ, мы видѣли на крѣпости многіе огни, ходившіе взадъ и впередъ.
Этотъ случай такъ напугалъ нѣкоторыхъ изъ нашихъ гребцовъ, что они стали считать предпріятіе наше совершенно безразсуднымъ и отчаяннымъ, и совѣтовали намъ добровольно отдаться въ плѣнъ; ихъ однако жъ мы не послушались, а рѣшились, не подвергая себя опасности у берега, стать на дрекъ посреди залива, и дожидаться разсвѣта. Около одиннадцати часовъ вѣтеръ сдѣлался умѣреннѣе, и луна свѣтила хорошо; мы подняли дрекъ, и пошли между матерымъ берегомъ и островками, называемыми Святыми. Проходъ этотъ весьма опасенъ. Около двухъ часовъ ночи мы уже миновали Уэсантъ, прошедъ также между имъ и материкомъ.
Теперь мы находились въ полномъ удовольствіи: прошедъ французскіе берега, и имѣя попутный вѣтеръ въ Англію, съ радости мы выпили по лишней рюмкѣ вина. Съ попутнымъ вѣтромъ мы шли во весь тотъ день; но въ четыре часа послѣ полудня, къ превеликой нашей горести, наступило совершенное безвѣтріе, и тогда, когда по нашему счисленію, мы считали себя только въ осьми лигахъ разстоянія отъ Плимута. Мы принялись за весла, но успѣха было мало. Въ семь часовъ вѣтеръ задулъ отъ N, а въ восемь часовъ скрѣпчалъ, и произвелъ большое волненіе. Онъ усиливался до одиннадцати часовъ, и привелъ насъ въ большую опасность: мы находились на открытомъ гребномъ суднѣ, посреди Англійскаго Канала, гдѣ ожидали ежеминутно, что валомъ зальетъ и утопитъ насъ.
Въ такомъ крайнемъ положеніи лоцманъ объявилъ, что для спасенія нашего есть одно только средство: спуститься къ островамъ Гернси или Джерси. На это предложеніе мы охотно бы согласились, но опасались, что если приведемъ катеръ на фордевиндъ, тогда его тотчасъ зальетъ. Во время нашего совѣщанія о семъ важномъ для насъ дѣлѣ, случилось странное происшествіе, понудившее насъ принять совѣтъ лоцмана: къ ZO блеснула молнія три раза въ равные промежутки времени; это былъ точно тотъ румбъ, на который находились отъ насъ вышепомянутые острова. Суевѣріе гребцовъ нашихъ тотчасъ изъяснило молнію небеснымъ знаменіемъ, насъ руководствующимъ, и они настояли, что мы должны были спуститься и править по тому румбу, на который видѣли молнію. Обращая всевозможное вниманіе на руль, и стараясь держать катеръ всегда прямо по направленію волнъ, мы нашли, что онъ плылъ гораздо покойнѣе и безопаснѣе, нежели какъ мы ожидали.
На слѣдующее утро вѣтеръ нѣсколько утихъ, а около двухъ часовъ пополудни, къ неизъяснимой нашей радости, увидѣли мы берега острова Гернси; но какъ вѣтеръ къ ночи затихъ, то мы не прежде достигли желаемаго берега, какъ уже на другой день.