Извѣстіе о семъ кораблекрушеніи сообщилъ намъ Г. Пейджъ, бывшій вторымъ офицеромъ на кораблѣ Фанни. Въ Мартѣ 1803 года отправился онъ въ Восточную Индію на кораблѣ Эльфистонѣ, подъ начальствомъ Капитана Крейга, въ качествѣ вольнопрактикующаго мореходца. Чрезъ двѣнадцать дней по отбытіи ихъ изъ Диля, прибыли они къ острову Мадерѣ; въ половинѣ Мая достигли Мыса Доброй Надежды, имѣя на семъ переходѣ много перемѣнныхъ вѣтровъ и дурную погоду.

Пребываніе его на Мысѣ Доброй Надежды было непродолжительно, ибо войска, за которыми единственно они туда заходили, отправились на другомъ кораблѣ, за нѣсколько дней до ихъ прихода, а потому, они скоро пошли въ путь, и 7-го Іюля прибыли въ Бомбей.

Въ Бомбеѣ, съ помощію рекомендательныхъ писемъ, привезенныхъ имъ къ разнымъ особамъ изъ Англіи, вступилъ онъ въ должность втораго Офицера на корабль Фанни, подъ начальствомъ Капитана Робертсона: кораблю сему надлежало плыть въ Китай.

8-го Августа поутру отправились они въ путь. Плаваніе ихъ до самаго Малакскаго Пролива совершилось благополучно, но тамъ стали они на мель, и у корабля отбило руль, который однако жъ они, снявшись съ мели, опять вставили, и продолжали, по-прежнему, плыть довольно счастливо до половины Сентября. Плаваніе въ семъ мѣсяцѣ, Китайскимъ Моремъ, чрезвычайно опасно, ибо по большей части тогда перемѣняется муссонъ, а перемѣны эти всегда сопровождаются ужасными бурями, которымъ рѣдкіе корабли могутъ противиться. Бури сіи, или ураганы называются тифонами отъ китайскаго реченія: тай-фунъ, то есть, крѣпкій вѣтеръ. Г. Барро, въ Путешествіи своемъ въ Китай, описываетъ ихъ слѣдующимъ образомъ:

"Эти ураганы дуютъ съ такою ужасною силою, что если бъ можно было, говоритъ одинъ опытный морской капитанъ остъ-индской службы, заставить нѣсколько тысячъ человѣкъ играть на трубамъ и бить въ барабаны на бакѣ, въ минуты самой величайшей свирѣпости тифона, то вѣрно на шканцахъ того же корабля звука этого нельзя было бы слышать. Множество китайскихъ судовъ разбивается во время тифоновъ; извѣстно, что изъ одного порта Кантона, при сихъ буряхъ, ежегодно погибаютъ отъ десяти до двѣнадцати тысячъ человѣкъ."

15-го Августа, наружный видъ луны предвѣщалъ бурю, которая дѣйствительно настала 19-го числа, и произвела большое волненіе, увеличивавшееся по мѣрѣ постепеннаго прибавленія силы вѣтра; по 20-го числа на небѣ показался яркій красноватый цвѣтъ, тучи быстро носились по всѣмъ направленіямъ, и на морѣ произошло странное толкучее волненіе. Всѣ эти явленія предзнаменовали что нибудь необыкновенное, и потому на кораблѣ, на всякій случай, сдѣланы были всѣ нужныя приготовленія и приняты мѣры къ отвращенію бѣдствія. Корабль Фанни былъ крѣпокъ и хорошо построенъ, слѣдовательно экипажъ не страшился встрѣтить всякую обыкновенную бурю.

Въ полдень 21-го числа началъ свирѣпствовать жестокій вѣтеръ, который къ осьми часамъ вечера усилился до такой степени, что на кораблѣ нельзя было поднять ни какого паруса. Жестокость бури во всю ночь усиливалась болѣе и болѣе, и волненіе было чрезвычайно велико. Это продолжалось до осьми часовъ утра: тогда вдругъ вѣтеръ прекратился, и настала совершенная тишина.

Никто на кораблѣ не предвидѣлъ наступленія тифона, который, въ половинѣ девятаго часа, началъ дуть ужаснымъ образомъ, превосходящимъ всякое описаніе. Онъ произвелъ такое волненіе, что море походило на кипящую въ котлѣ воду. Около девяти часовъ утра сломилась фокъ-мачта, которая, задѣвъ за руль, въ минуту оторвала его: тогда корабль стало нести по направленію вѣтра и волнъ. Въ это время у него было три фута воды въ трюмѣ, а потому весь экипажъ принялся за помпы. Къ несчастію еще, старшій штурманъ, помѣшался въ умѣ и дошелъ до совершеннаго бѣшенства, а самъ капитанъ до того впалъ въ уныніе, что не могъ дѣлать ни какихъ распоряженій. Что принадлежитъ до Г. Пейджа, то онъ находился у помпъ, и не переставалъ ободрять людей. Не взирая однако жъ на ужасное ихъ положеніе, Провидѣніе опредѣлило имъ испить несравненно горшую еще того чашу!

Въ полночь вѣтеръ немного сдѣлался тише, и экипажъ, безпрестанно дѣйствуя помпами, успѣлъ къ десяти часамъ утра 23-го числа отлить изъ корабля воду до девяти дюймовъ. Между тѣмъ корабль, по неимѣнію руля, продолжалъ нестись по вѣтру: если бъ они лишились всѣхъ своихъ мачтъ, то и это несчастіе не было бы столько для нихъ ощутительно, какъ потеря руля {Я не могу при семъ случаѣ не замѣтить пользы, которую принесъ нашимъ мореплавателямъ чиновникъ 7-го класса А. Я. Глотокъ, напечатаніемъ собранныхъ имъ описаній всѣхъ донынѣ извѣстныхъ способовъ дѣлать временные рули. Прим. перев.}. Въ это время они находились посреди опасностей, будучи въ широтѣ 17° 42' сѣверной, долготѣ 112° 18' восточной {Это было во 120-ти итал. миляхъ отъ острова Гайнана къ юго-востоку. Прим. перев.}. Вѣтеръ теперь примѣтно утихалъ, и потому зыбью качало корабль чрезвычайно, и, къ несчастію, нельзя было поднять на немъ ни одного паруса, чтобъ уменьшить качку, отъ которой въ десять часовъ ночи сломилась рротъ-стенга; она паденіемъ своимъ убила до смерти одного человѣка, а пятерыхъ ранила.

24-го числа удалось имъ поставить фальшивую фокъ-мачту; послѣ того около мѣсяца шли они кое-какъ по здѣшнему морю; правили посредствомъ парусовъ, и оттого нѣсколько разъ находились, такъ сказать, на волосъ отъ погибели. Наконецъ 13-го Октября увидѣли они гайнанскій берегъ, и того же дня стали при немъ въ одномъ небольшомъ заливѣ на якорь, а на другой день вставили временной руль, который сдѣлали, пока находились въ морѣ.

Послѣ полудня, 15-го числа, крѣпкимъ вѣтромъ подорвало у нихъ канатъ, и вынесло корабль изъ залива. Хотя они очень сожалѣли о потерѣ якоря, и тѣмъ болѣе, что нечѣмъ было замѣнить его, но, по крайней мѣрѣ, ихъ утѣшало то, что они успѣли вставить руль, слѣдовательно теперь могли опять править кораблемъ какъ должно.

Когда корабль пришелъ въ заливъ, старшій штурманъ уѣхалъ на берегъ, объявивъ, что онъ рѣшился лучше проводить жизнь свою съ дикими звѣрями, чѣмъ оставаться на кораблѣ, гдѣ онъ сдѣлался не только человѣкомъ безполезнымъ, но даже и въ тягость всему экипажу, и что находясь съ онымъ, онъ болѣе разстроитъ свое здоровье. Онъ отправился на берегъ въ посланной за водою шлюпкѣ, которая не успѣла возвратиться прежде того времени, какъ корабль вынесло бурею изъ залива, а потому, кромѣ штурмана и его слуги, остались на берегу еще четыре человѣка.

16-го числа корабль претерпѣлъ еще одну бурю, а 17-го увидѣли они берегъ, и стали на якорь въ заливѣ Тонгосоѣ, на юговосточной сторонѣ острова Гайнана. Заливъ сей, хорошо закрытый отъ сѣверовосточнаго муссона, позволилъ кораблю пробыть въ немъ три недѣли. Экипажъ запасся достаточнымъ количествомъ прѣсной воды, но съѣстныхъ припасовъ не могъ получить, ибо, не взирая на усильныя просьбы капитана, жителямъ было запрещено торговать съ кораблемъ. Но такъ какъ экипажъ издержалъ все свое сарачинское пшено, то для содержанія не имѣлъ ни какого другаго запаса, кромѣ четырехъ мѣшковъ индѣйскаго гороха. Правда, у нихъ было еще сорокъ мѣшковъ пшена, но никто на кораблѣ не зналъ, гдѣ оно положено {Не только на купеческихъ судахъ, на которыхъ часто некому записывать, гдѣ какая вещь погружена; но даже и на казенныхъ транспортахъ, имѣющихъ много офицеровъ, нерѣдко случается то же самое, а особливо когда грузъ состоитъ изъ многихъ разнородныхъ вещей. А весьма нужно, по многимъ отношеніямъ, знать, гдѣ именно въ кораблѣ какой грузъ положенъ. Прим. перев. }, а чтобъ отыскать его, надлежало перерыть весь трюмъ, на что нужно было бы употребить по крайней мѣрѣ цѣлый мѣсяцъ, ибо главный грузъ корабля состоялъ въ хлопчатой бумагѣ, которую кладутъ въ трюмъ, нажимая домкратами съ большимъ трудомъ, а притомъ для такой работы потребно много людей; слѣдовательно, если бъ они и знали мѣсто, гдѣ погружена крупа, то, со малолюдству, не могли бы достать ее. Увидѣвъ, что жители Гайнана не были расположены снабжать ихъ съѣстными припасами, капитанъ нашелся принужденнымъ опредѣлить на каждаго человѣка по полуфунту гороху въ сутки. Служители терпѣливо переносили сей недостатокъ: хотя и были голодны и примѣтнымъ образомъ теряли силы, однако жъ никогда не роптали.

До отбытія корабля изъ сего мѣста, капитанъ получилъ письмо отъ своего штурмана, который извѣщалъ его, что онъ и оставшіеся съ нимъ на берегу матросы взяты въ плѣнъ жителями, которые привели ихъ въ мѣстечко, находящееся недалеко отъ корабля, и поступаютъ съ ними самымъ безчеловѣчнымъ образомъ, что жестокость ихъ совершенно излечила его отъ сумасшествія, и онъ усерднѣйше проситъ капитана освободить его и несчастныхъ его товарищей.

Между тѣмъ четыре человѣка изъ экипажа взяли потихоньку барказъ съ намѣреніемъ бѣжать, и пустились къ берегу, однако жъ барказъ занесло въ бурунъ и разбило на мелкія части, а какъ жители н.е хотѣли выдать сихъ людей безъ выкупа, то Англичане, имѣя четыре шестифунтоваго калибра пушки, рѣшились принудить ихъ къ тому силою. Намѣреніе ихъ было, застращать жителей, для чего хотѣли они съ кораблемъ подойти къ самому селенію и объявить, что если не выдадутъ ихъ людей, то всѣ эти жилища будутъ превращены въ прахъ.

На сей конецъ 4-го Ноября снялись они съ якоря, но вскорѣ послѣ того вѣтеръ сдѣлался имъ противный и крѣпкій, которымъ отнесло ихъ отъ берега. Въ два часа пополудни изорвало у нихъ гротъ, который скоро замѣнили они другимъ, и поворотивъ, стали держать въ заливъ. Корабль достигъ уже 30-ти саженъ глубины, какъ вдругъ оторвало у него руль; отчего понесло ихъ въ море среди опасностей, и тогда, какъ пагубный рифъ, называемый Парасельсъ, который никогда не былъ хорошо описанъ {Нынѣ онъ извѣстенъ очень хорошо. См. Остъ-Индскую Лоцію, послѣднее изданіе 1819 года. Прим. перев.}, находился у нихъ подъ вѣтромъ.

Счастливы они были тѣмъ, что ихъ понесло между рифами и берегомъ Кохинхины. Не взирая однако жъ на это, корабль ежечасно встрѣчалъ новыя опасности, которыхъ избѣгалъ чудеснымъ образомъ. Напослѣдокъ экипажу удалось кое-какъ поворотить корабль на другой галсъ; тогда понесло ихъ къ юговостоку мимо южной оконечности рифа Парасельсъ. Такимъ образомъ несло ихъ до 21-го Ноября; тогда они кончили и вставили новый временной руль.

Будучи теперь опять въ состояніи править кораблемъ, капитанъ велѣлъ держать въ продолженіе ночи къ SO, а на разсвѣтѣ слѣдующаго утра вдругъ увидѣли они вокругъ себя каменья и песчаныя мели; старались найти проходъ между ими, но не могли, и потому принуждены были стать на якорь.

На кораблѣ была небольшая китайская лодка, которую экипажъ получилъ на островѣ Гайнанѣ, только въ такомъ дурномъ состояніи, что не было ни какой возможности спустить ее на воду, а потому рѣшено было починить ее и послать для отысканія прохода между рифами. На эту починку употреблено было трое сутокъ, въ теченіе коихъ корабль становился ближе и ближе къ подвѣтреннымъ каменьямъ, ибо при всякомъ порывѣ вѣтра его понемногу дрейфовало. Онъ находился не далѣе одной мили отъ ближайшаго къ нему рифа, на которомъ ходилъ ужасный бурунъ. На кораблѣ только и было два якоря, которые оба были положены. Къ несчастію экипажа, онъ не могъ хорошо починить лодку, которая почти столько же текла, сколько и прежде, а потому имъ оставалось одно средство спасти себя: они подняли одинъ якорь, а другой отрубили и вступили подъ паруса.

Въ это время подвѣтренный рифъ находился отъ нихъ не далѣе 100 ярдовъ (50 саженъ) разстоянія, однако жъ они могли бы миновать его, если бъ, къ несчастію ихъ, вдругъ не перемѣнился вѣтеръ; они хотѣли поворотить на другой галсъ и употребили всѣ средства спасти корабль, но тщетно: онъ сталъ на каменья!

Несчастіе это случилось въ часъ пополудни 26-го Ноября. Первымъ ударомъ отбило у нихъ руль, который стоилъ имъ столь много трудовъ и времени. Потомъ буруны били корабль чрезвычайнымъ образомъ, и подвигали далѣе и далѣе на рифъ. Опасаясь, чтобъ его совсѣмъ не разбило, экипажъ счелъ за нужное срубить бизань-мачту; послѣ сего корабль стоялъ покойнѣе и скоро сдѣлался недвижимъ. Когда корабль сталъ на мель, была полная вода, и потому они, кромѣ мелководія, ничего вокругъ себя не видали, но при отливѣ начали показываться вершины каменьевъ, а въ самую малую воду они окружены были на нѣсколько миль открывшимися каменными грядами. Во время полной воды подъ кораблемъ глубина была 12 футъ, и его весьма много накренило, а потому капитанъ велѣлъ спустить реи, и употребить ихъ вмѣсто стрѣлъ для поддержанія корабля.

Положеніе мореходцевъ при наступленіи ночи было таково, что они не чаяли уже видѣть восхожденія солнца! Едва ли вообразить себѣ можно состояніе, ужаснѣе и отчаяннѣе того, въ которомъ они находились! Корабль стоялъ на каменномъ, до сего неизвѣстномъ рифѣ, въ широтѣ 9° 44' N; долготѣ 113° 51' О (по луннымъ разстояніямъ) въ такое время, когда сѣверовосточный муссонъ дулъ съ величайшею своею силою. Ближайшею къ нимъ землею былъ берегъ Кохинхины, въ разстояніи отъ нихъ 250 миль, но берега сего, по причинѣ противнаго муссона, они достичь никакъ не могли. Къ одному только острову Пуло-Ауро, находившемуся отъ нихъ въ 800 миляхъ, была имъ возможность прійти, но они не имѣли ни одного гребнаго судна, которое было бы въ состояніи поднять ихъ; экипажъ же въ это время состоялъ изъ 56-ти человѣкъ. И ко всему этому надлежитъ присовокупить, что они ожидали всякую минуту погибнуть на разбившемся кораблѣ; къ счастію, однако жъ, онъ былъ такъ крѣпокъ, что въ продолженіе нѣсколькихъ дней могъ выдерживать удары буруновъ. Бѣдные Индѣйцы, сдѣлавшись, такъ сказать, полумертвы отъ голоду и отъ страху, не могли быть употреблены ни къ какой тяжелой работѣ.

Послѣ многихъ совѣтовъ, разсужденій и споровъ {Весьма обыкновенныхъ, въ опасныхъ случаяхъ, на купеческихъ судахъ, а не рѣдко и на военныхъ, гдѣ нѣтъ надлежащаго порядка и строгости, и гдѣ капитанъ противозаконными поступками, какъ напримѣръ пьянствомъ, торговлею и проч., подаетъ поводъ офицерамъ и нижнимъ чинамъ не уважать его, и не бояться его представленій. Прим. перев. }, рѣшено было снять съ корабля ютъ, и сдѣлать изъ него два плоскодонные парома (flat-bottomed floats); въ немъ только одномъ способѣ экипажъ находилъ нѣкоторую надежду спасти себя. Хотя бѣдствующіе крайне сомнѣвались въ успѣхѣ своего предпріятія, но охотно принялись за работу, и на другой день сняли ютъ, и приготовили доски для паромовъ. Между тѣмъ выбросили они въ воду нѣсколько кипъ хлопчатой бумаги, чтобъ не допустить корабля совсѣмъ повалиться на бокъ. Доставая кипы изъ трюма, къ величайшему удовольствію всего экипажа, нашли они 26 мѣшковъ сарачинскаго пшена, которое было въ весьма хорошемъ состояніи. Нашедъ это сокровище, они досыта накормили бѣдныхъ ласкаровъ {Ласкарами называются индѣйскіе матросы, служащіе на англійскихъ торговыхъ судахъ. Прим. перев.}; эта любимая ихъ пища придала имъ бодрости и духу, и они тотчасъ принялись помогать Англичанамъ; но одинъ изъ нихъ прямо сказалъ, что скорѣе лишится жизни, чѣмъ станетъ работать; объ участи этого человѣка будетъ сказано въ послѣдствіи.

Г. Пейджъ, усмотрѣвъ, что ихъ яликъ, имѣвшій около 12-ти футъ длины, можетъ быть исправленъ, предложилъ капитану починить его, чтобы въ случаѣ, если корабль разобьется прежде окончанія паромовъ, можно было имъ спастись на немъ. Намѣреніе его было, починивъ ялъ, повѣсить его за кормою, положить въ него нѣкоторое количество сарачинскаго пшена, прѣсной воды и нѣсколько бутылокъ вина, и если корабль до того ослабнетъ, что нельзя будетъ безъ опасности на немъ оставаться, тогда капитанъ съ своимъ слугою, констапель и онъ могутъ тайнымъ образомъ отправиться отъ экипажа на яликѣ; буде же паромы будутъ готовы прежде разбитія корабля, тогда они на немъ же могутъ ѣхать вмѣстѣ съ ними. Капитанъ тотчасъ согласился на это мнѣніе, и они скоро приступили къ тому. Это случилось 29-го Ноября: тогда въ кораблѣ было два фута семь дюймовъ воды, которая 2-го Декабря поднялась до четырехъ футъ девять дюймовъ.

2-го Декабря ботъ былъ уже совершенно исправленъ и по наружности казалось, что онъ не будетъ имѣть течи. Капитанъ и Г. Пейджъ освидѣтельствовали его съ кормы до носа, обмѣрили и расчислили грузъ, который онъ поднять можетъ; но констапель ничему не хотѣлъ вѣрить, кромѣ опыта, и потому влилъ въ ботъ съ полдюжины ведеръ воды, которая, къ величайшей ихъ горести, полилась изъ него, какъ изъ рѣшета. Опытъ сей до того ихъ изумилъ, что въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ они не могли сказать ни слова, но съ ужасомъ смотрѣли то на ялъ, то другъ на друга!

Между тѣмъ въ трюмѣ было уже воды шесть футъ два дюйма, а какъ единственную свою надежду полагали они на ялъ, то, прервавъ прежнюю свою работу, снова начали починивать его. Поутру 3-го Декабря, вода въ трюмѣ поднялась уже до семи футъ девяти дюймовъ; вечеромъ была восемь футъ шесть дюймовъ; слѣдующаго утра (4-го числа) девять футъ десять дюймовъ, а въ полдень корабль совершенно наполнился, ибо вода въ трюмѣ пришла въ уровень съ поверхностью моря. Въ это время члены корабля во многихъ мѣстахъ стали расходиться, и обшивныя доски начали трещать и ломаться. Это привело экипажъ въ чрезвычайное смятеніе, ибо никто уже не думалъ, чтобъ послѣ сего корабль долго могъ оставаться въ цѣлости. Въ пятый день ялъ былъ снова починенъ, и найденъ совершенно крѣпкимъ и на счетъ течи безопаснымъ. Теперь постигло ихъ новое горе: недостатокъ прѣсной воды, который однако жъ былъ отвращенъ всесильною рукою Провидѣнія, ибо нѣсколько часовъ шелъ проливной дождь, и доставилъ имъ случай, посредствомъ растянутыхъ парусовъ, налить три или четыре бочки воды. Между тѣмъ они съ величайшимъ прилежаніемъ продолжали строить свои паромы.

Рифъ, на коемъ они находились, весь состоялъ изъ остроконечныхъ каменьевъ, кромѣ того мѣста, гдѣ стоялъ корабль; тутъ было песчаное дно, и мѣсто это во время отлива походило на небольшой заливъ. Если бы ихъ бросило только на нѣсколько саженъ въ сторону отъ сего мѣста, то въ нѣсколько часовъ корабль разбился бы на части, но Провидѣніе невидимо ихъ руководствовало. Въ малую воду, когда каменья совсѣмъ обсыхали, экипажъ сбиралъ но нимъ раковины, въ числѣ коихъ попадалось много устрицъ, но мясо ихъ было такъ жестко, что одни только Индѣйцы могли ѣсть его.

Пробывъ около двухъ недѣль въ семъ мѣстѣ, они начали чувствовать дѣйствіе гнилаго запаха, происходившаго отъ подмоченной хлопчатой бумаги. Воздухъ сдѣлался отъ нея такъ ядовитъ и заразителенъ, что серебряная ложка, будучи на самое короткое время опущена въ трюмъ, начинала чернѣть, а люди тотчасъ заболѣвали. Эта необыкновенная зараза начиналась опухолью лица и головы, и дѣйствовала такъ скоро, что тѣ, кои ложились спать въ совершенномъ здоровьѣ, вставали поутру такъ обезображенными опухолью, что ихъ узнать было нельзя. Капитанъ также занемогъ, но его болѣзнь гнѣздилась въ печени, и произошла отъ долговременнаго употребленія одного сарачинскаго пшена и соленаго мяса. Онъ скоро слегъ въ постель, и день отъ дня становилось ему хуже. Весь экипажъ былъ боленъ: въ одну недѣлю умерли четыре человѣка; да и всѣ прочіе доведены были до чрезвычайной слабости и величайшаго унынія, а потому сооруженіе паромовъ не имѣло почти ни какого успѣха. Ко всѣмъ симъ бѣдствіямъ должно присовокупить и то, что корабль часъ отъ часу во всѣхъ своихъ членахъ раздавался болѣе и болѣе. Въ такомъ злополучномъ состояніи пребывали они до 22-го Декабря, когда, къ неизреченному ихъ удивленію, усмотрѣли они на востокѣ корабль, прямо къ нимъ шедшій.

Принявъ судно это за малайское, отнесенное бурею отъ береговъ острова Борнео, и зная варварскій нравъ сего народа, оои не хотѣли имѣть съ нимъ ни какого сообщенія, а такъ какъ между ими протягивалась большая каменная гряда, то Малайцы ни какъ не могли приблизиться къ нимъ, не подвергая себя большой опасности. Когда это судно подошло ближе, они разсмотрѣли, что это былъ бригъ подъ американскимъ флагомъ: тогда и они подняли англійскій флагъ, гюйсомъ внизъ, въ знакъ претерпѣваемаго ими бѣдствія. Американецъ, увидѣвъ сигналъ, тотчасъ подошелъ къ самому рифу, и легъ въ дрейфъ, въ разстояніи около двухъ миль отъ ихъ корабля; потомъ отправилъ къ нимъ шлюпку; она пошла вдоль рифа, на коемъ море разбивалось страшными волнами.

Въ срединѣ сего рифа былъ только одинъ узкій проходъ,которымъ гребное судно могло пройти; но какъ Г. Пейджъ боялся, что Американцы не усмотрятъ его, то самъ съ тремя человѣками на яликѣ поѣхалъ къ проходу, и махая шляпою, показалъ его Американцамъ, которые, подъѣхавъ къ самому рифу, и увидѣвъ, что и въ проходѣ бурунъ былъ не малъ, приглашали знаками Г. Пейджа выѣхать къ нимъ. Желаніе ихъ онъ легко могъ исполнить, ибо ялъ его былъ особенной постройки, весьма удобный для мелководныхъ мѣстъ, но его удерживала мысль, что выѣхавши на тихую, глубокую воду, можетъ быть, онъ не будетъ уже имѣть возможности возвратиться къ кораблю. Въ такомъ случаѣ ему надлежало бы отправиться на американскомъ бригѣ, оставивъ несчастныхъ своихъ товарищей на погибшемъ кораблѣ. Но рѣшиться на такой поступокъ онъ никакъ не могъ, и хотя имѣлъ вѣрный случай спастись, но не желалъ имъ воспользоваться, а приглашалъ къ себѣ знаками Американцевъ, которые, опасаясь пуститься въ проходъ, поѣхали на свой бригъ, тогда и Г. Пейджъ возвратился къ кораблю.

Тотчасъ по пріѣздѣ американской шлюпки на бригъ, онъ пошелъ отъ рифа. Бѣдствующіе думали, что Американецъ рѣшился совсѣмъ ихъ оставить, однако жъ ошиблись: около полудня онъ опять подошелъ къ рифу, гораздо ближе прежняго, и послалъ гребное судно, которое, послѣ многихъ безполезныхъ покушеній, наконецъ успѣло пройти за рифъ, и прибыло на корабль. Тогда Англичане узнали, что бригъ сей изъ Филадельфіи и называется Пенсилваніею; за 43 дня предъ симъ вышелъ онъ изъ Малакки, и идетъ къ Кантонъ восточнымъ путемъ {Eastern passage: Англичане восточнымъ проходомъ называютъ путь между Молукскими Островами и вдоль береговъ Филиппинскихъ Острововъ къ сѣверу, и потомъ въ Кантонъ. Корабли плывутъ симъ путемъ, когда упустятъ время попутнаго муссона въ Китайскомъ Морѣ. Прим. перев. }.

Это извѣстіе объяснило причину встрѣчи брига въ здѣшнихъ водахъ" столь рѣдко посѣщаемыхъ европейскими мореплавателями. Американцы привезли къ Капитану Гобертсону письмо отъ ихъ начальника, который предлагалъ свои услуги и хотѣлъ сего же дня весь экипажъ перевести на бригъ, а на другой день забрать съ корабля нужные ему снаряды и вещи. На это предложеніе капитанъ отвѣчалъ, что онъ рѣшился не оставлять корабля иначе, какъ на паромахъ, которые теперь у него строятся, впрочемъ онъ не попрепятствуетъ никому изъ своихъ подчиненныхъ переѣхать на бригъ, буде они пожелаютъ.

Офицеръ, пріѣхавшій съ брига, отозвавъ въ сторону Г. Пейджа, совѣтовалъ ему не упускать сего случая, можетъ быть, единственнаго, который представился ему, спасти себя, а въ убѣжденіе примолвилъ, что теперь уже всѣ договоры и обязательства между имъ и капитаномъ сами собою уничтожаются, ибо корабль погибъ невозвратно, и что по всѣмъ причинамъ онъ въ правѣ оставить его, и за сей поступокъ никто въ Кантонѣ винить его не будетъ. Невзирая однакожъ на то, что всѣ ласкары готовы были оставить корабль, а старшій штурманъ давно уже съ него ушелъ, Г. Пейджь не рѣшился принять сей дружескій совѣтъ, но сказалъ Американцу въ отвѣтъ, что онъ весьма сожалѣетъ о себѣ и о своемъ капитанѣ, который принялъ столь отчаянное намѣреніе, но какъ онъ считаетъ поступокъ, оставить корабль и своего начальника прежде самой послѣдней крайности, недостойнымъ моренаго офицера, то и не можетъ никакъ согласиться на его предложеніе {Не показываетъ ли это, что даже купеческихъ кораблей чиновники за стыдъ и безчестіе вмѣняютъ при кораблекрушеніяхъ оставлять свои суда, доколѣ не принудитъ ихъ къ тому совершенная невозможность оставаться на нихъ? А военные Офицеры еще болѣе должны дорожить своею честію: имъ никогда не надобно забывать, что въ опасныхъ случаяхъ на морѣ, стихіи представляютъ непріятеля, а корабль крѣпость въ осадѣ. Прим. перев.}.

Послѣ сего американская шлюпка отправилась на свои бригъ, начальникъ коего, извѣстясь о намѣреніи Англичанъ, прислалъ Капитану Робертсону нѣсколько сахару, уксусу, сухарей и проч., и велѣлъ сказать ему, что онъ теперь не хочетъ взять на бригъ болѣе четырехъ человѣкъ, и тѣ, чтобъ были христіане. Объявленіе это жестоко опечалило всѣхъ прочихъ; но дѣлать было нечего: жребій палъ на четырехъ матросовъ изъ Португальцевъ, которые, взявъ съ позволенія капитана, нѣсколько снастей и парусовъ, отправились на бригъ.

На другой день поутру (25-го числа) бригъ еще находился въ виду, а въ десять часовъ пополуночи скрылся. Наши бѣдствующіе очень были рады, что онъ удалился, отъ нихъ изъ вида, и не напоминалъ имъ сильнѣе о несчастномъ положеніи, въ коемъ они находились. Легко можно себѣ представить, какъ провели они сей день Рождества Христова: всѣ они, вспоминая о прежнихъ подобныхъ праздникахъ, проведенныхъ счастливо въ кругу своихъ родственниковъ, друзей и знакомыхъ, заливались слезами.

Сахаръ, уксусъ и сухари въ нѣсколько дней возстановили здоровье капитана, и онъ могъ уже лично надсматривать надъ строеніемъ паромовъ, которые наконецъ были приведены къ окончанію 31-го Декабря. Суда эти, нѣкоторымъ образомъ, походили на весьма большіе ящики или сундуки, переднія или носовыя части коихъ имѣли уклона 45°, наподобіе употребляемыхъ въ Англіи грузовыхъ баржей {Barge, river-lighter: грузовое, плоскодонное и плосконосое судно. Любопытные могли прежде и на Невѣ видѣть остатки этихъ нескладныхъ машинъ: онѣ плавали между Петербургомъ и Кронштадтомъ, и извѣстны были подъ названіемъ плоскодонныхъ ботовъ. Въ Англіи, гдѣ есть сильный приливъ и отливъ, съ помощію коихъ ходятъ сіи суда, они удобны, но къ намъ введены не надолго пристрастіемъ къ англійскому. Прим. перев. }. Длиною они были 17 1/2 футовъ на днѣ, а вверху, по причинѣ уклона носовой части, 20 футъ; глубины имѣли пять футъ и столько же ширины, а какъ стѣны ихъ также имѣли небольшой уклонъ, и именно 15° отъ вертикала, то ширина вверху была восемь футъ. Паромовъ было два, и судя по числу экипажа, они были очень малы, а притомъ открыты, ибо малость ихъ не позволяла сдѣлать палубъ. Строеніе сихъ судовъ было весьма затруднительно и шло медленно, потому что для укрѣпленія ихъ по надлежащему, должно было отрывать отъ корабля баргоутныя доски и мѣдь. По окончаніи паромовъ три дня были употреблены на оснастку и нагрузку: они положили въ нихъ, сверхъ запасныхъ снастей и парусовъ, съѣстные припасы и прѣсную воду, но послѣдней только было по полторы бочки большой руки (butt) {Butt: бочка, содержащая 32 1/2 ведра.} въ каждомъ паромѣ.

Наконецъ, 4-го Января 1804 года, послѣ сорокодневнаго пребыванія на каменьяхъ, оставили они ихъ и погибшій корабль, ввѣривъ опять судьбу свою непостоянству стихій. Они помѣстились на сихъ необыкновенныхъ судахъ весьма тѣсно: на одномъ изъ нихъ находился капитанъ, штурманъ и всѣ Европейцы, числомъ 23 человѣка, а на другомъ всѣ ласкары, въ числѣ 24 человѣкъ. Суда ихъ, по образу своего строенія, могли плыть только по вѣтру и волненію; а при боковомъ, крѣпкомъ вѣтрѣ, они тотчасъ погибли бы, ибо волненіемъ могло ихъ скоро залить и пустить на дно. Малакка была ближайшая земля, къ которой они имѣли возможность пристать съ нѣкоторою безопасностью, но она находилась отъ нихъ въ 1,100 миляхъ; островъ Пуло-Ауро былъ гораздо ближе (800 миль); только онъ обитаемъ Малайцами, народомъ варварскимъ, который, по всѣмъ вѣроятностямъ, лишилъ бъ ихъ жизни, если бы имъ и удалось доплыть до сего острова.

Опасности угрожали имъ со всѣхъ сторонъ; они могли только выбрать одно зло предпочтительнѣе предъ другимъ. Но всякое предпріятіе было лучше, нежели оставаться на каменьяхъ и умереть съ голоду; и такъ, сообразивъ всѣ обстоятельства, они рѣшились пуститься къ Малаккѣ. На кораблѣ было одиннадцать ружей и нѣсколько аммуниціи, которыя капитанъ взялъ на свое судно, ибо ласкары слишкомъ робки, чтобъ могли защищать сами себя, а потому Англичане взялись оборонять ихъ. Китайскій свой ялъ привязали они за корму, и, съ помощію Божіею отправились въ путь.

Но предпріятіе ихъ въ самомъ началѣ было ознаменовано несчастнымъ происшествіемъ: покушаясь пройти за рифъ, оба парома стали на каменья, гдѣ ихъ било съ такою силою, что несчастные мореходцы ожидали каждую минуту гибели. Два часа пробыли они въ такомъ отчаянномъ положеніи; наконецъ добрались до находившагося въ рифѣ ущелья, имѣвшаго восемь футъ глубины, гдѣ на ночь стали на якорь. Удары, претерпѣнные капитанскимъ паромомъ на каменьяхъ, весьма много повредили у него дно и оторвали часть обшивной мѣди; отъ сего течь сдѣлалась столь велика, что два человѣка должны были во всю ночь безпрерывно отливать воду.

Поутру 5-го Января, долго искали они сквозь рифъ прохода, который наконецъ удалось имъ найти; только онъ былъ такъ узокъ, что паромъ ихъ едва могъ пройти и выйти на чистую воду. Послѣ сего отправили они свой ялъ на помощь къ другому парому, бывшему тогда въ превеликой опасности; однакожъ, посредствомъ необыкновеннаго усилія и трудовъ, удалось имъ и его вывесть за рифъ.

Люди, возвратившіеся на ялѣ, привезли извѣстіе, что ночью одинъ изъ ласкаровъ отравилъ себя опіумомъ: это былъ тотъ самый Индѣецъ, который, въ бытность ихъ на мели, не хотѣлъ работать. Теперь оказалось, что онъ не могъ перенести укоризнъ и насмѣшекъ своихъ товарищей, и отъ стыда лишилъ себя жизни.

Будучи на просторѣ, они поставили паруса, и стали править настоящимъ своимъ курсомъ. Паромы ихъ были только девять дюймовъ выше воды, будучи въ грузу четыре фута три дюйма, иначе нельзя было бы нести паруса; отъ сего плескало въ нихъ много воды, которую безпрестанно должно было выливать. Для отвращенія сего неудобства, они возвысили стѣны еще на девять дюймовъ досками, а потомъ парусиною во всю ширину оной. Сей способъ удерживалъ волненіе, но всплески не преставали попадать временно.

Для облегченія другаго парома, они посадили двухъ ласкаровъ на ялъ, бывшій у нихъ за кормою, и научили ихъ, какъ имъ править. Въ продолженіе дня они плыли очень хорошо, а на ночь подняли фонарь на мачтѣ, для означенія своего мѣста товарищамъ, которыхъ, на слѣдующее утро, къ величайшему ихъ удовольствію, увидѣли не въ дальнемъ отъ себя разстояніи.

Поутру 8-го Января, Англичане не видали другаго парома, и хотя во весь тотъ день шли подъ весьма малыми парусами, но онъ не показывался, а потому, заключивъ, что онъ потонулъ ночью, пошли они своимъ путемъ, ожидая и сами рано или поздно имѣть ту же участь. Но ядъ поднимался на волнахъ весьма легко; нужно было только хорошо имъ править, а потому штурманъ безпрестанно предостерегалъ бывшихъ въ немъ людей: на рулю не зѣвать, какъ говорятъ морскіе. Совѣтъ сей нѣсколько времени имѣлъ свое дѣйствіе, но 9-го Января рулевой опло шалъ, и волна опрокинула ялъ вверхъ дномъ: одинъ изъ ласкаровъ успѣлъ схватиться за буксиръ и спасся, а другой, вскричавъ: Алла, Алла, пошелъ на дно. Ялъ же былъ брошенъ, чтобъ не мѣшалъ править.

Послѣ сего несчастнаго происшествія, плыли они нѣсколько дней, наблюдая всевозможныя осторожности, чтобъ ихъ не залило; но въ семнадцатый день ихъ плаванія, волненіе увеличилось до такой степени, что они каждую минуту ожидали быть погребенными въ водахъ Океана, и приготовились къ сему страшному случаю!

Они находились въ самомъ ужасномъ положеніи, какое только себѣ можно представить: не говоря уже о смерти, которой всякую секунду они должны были ожидать, постигли ихъ разныя болѣзни. Капитанъ не могъ владѣть ни руками, ни ногами, а всѣ прочіе заразились цынготою; десять человѣкъ изъ нихъ не могли ничего дѣлать: десны и горло у нихъ распухли и покрылись ранами такъ, что они ничего не могли глотать; даже старыя раны, которыя за нѣсколько лѣтъ до того были залечены, теперь опять открылись. Болѣзнь эта произошла отъ подмоченнаго морскою водою сарачинскаго пшена, которое они ѣли. Вообще всѣ они болѣе или менѣе страдали цынгою, хотя и могли съ нуждою заниматься дѣломъ, кромѣ штурмана, котораго одного небо сохранило для общаго ихъ спасенія. Не взирая однако жъ на всѣ эти бѣдствія, они были такъ счастливы, что 23-го Января увидѣли берегъ, называемый Южный Анамбасъ.

26-го числа сильнымъ теченіемъ снесло ихъ по западную сторону необитаемаго острова Пуло-Тингея, къ которому они пристали, и простояли у него два дня въ надеждѣ сыскать какихъ нибудь пособій противъ цынги, но не нашедъ ничего, налили только пустыя бочки прѣсною водою, и пошли въ путь,

30-го числа, находясь въ Малаккскомъ Проливѣ, встрѣтили они бригъ, шедшій въ мѣстечко Рано, на островѣ Бентангѣ, для покупки у Малайцевъ перцу. Капитанъ брига снабдилъ Англичанъ небольшимъ количествомъ съѣстныхъ припасовъ, и совѣтовалъ имъ держаться ближе къ малаккскому берегу, потому что проливъ наполненъ морскими разбойниками, которые недавно напали на его бригъ, убили у него старшаго штурмана, а самого его ранили, и бригъ весьма повредили. Принявъ сей совѣтъ, бѣдные наши мореходцы пошли своимъ путемъ, по теченіемъ приблизило ихъ къ берегамъ острова Суматры, которыхъ они старались избѣгать всѣми средствами.

Пять дней шли они въ Проливѣ Малаккскомъ, наконецъ, 4-го Февраля, подошли къ гавани сего имени; находясь отъ нея въ шести миляхъ, встрѣтили они рыбацкую лодку, на которой отправили записку къ губернатору, и въ тотъ же день получили отъ него, на двухъ ботахъ, достаточное количество живности, плодовъ, зелени и вина. Боты взяли паромъ на буксиръ, и на слѣдующее утро ввели его въ рѣку, при многочисленномъ стеченіи жителей, собравшихся смотрѣть странниковъ.

Почетные граждане города старались, наперерывъ другъ передъ другомъ, оказать имъ всякое пособіе и гостепріимство. Опасно больныхъ немедленно отправили въ госпиталь, а прочихъ размѣстили по квартирамъ.

Вскорѣ послѣ ихъ прибытія, вошло въ портъ купеческое судно, на которомъ находился одинъ изъ ласкаровъ, бывшихъ на другомъ паромѣ; отъ него свѣдали, что плотъ ихъ, по разлученіи съ ними, шелъ прямо по вѣтру, доколѣ не подошелъ къ одному небольшому островку, въ проливѣ лежащему, къ которому они пристали по нуждѣ въ прѣсной водѣ; но безчеловѣчные Малайцы, напавъ на беззащитныхъ полумертвыхъ людей, всѣхъ ихъ перебили, кромѣ вышепомянутаго ласкара, спасшагося бѣгствомъ въ лѣсъ. Ночью спустилъ онъ потихоньку лодку, и переѣхалъ на островъ Бентангъ, гдѣ нашелъ христіанское судно, капитанъ коего принялъ его и доставилъ въ Малакку.

Капитанъ Робертсонъ и Г. Пейджъ, пробывъ въ Малаккѣ около двадцати дней, отправились оттуда на Остъ-Индскомъ флотѣ, шедшемъ изъ Китая въ Бомбей, куда и прибыли благополучно.