На почве торговых сношений возникли и мирные договоры некоторых древнерусских земель с немецкими городами. С русской стороны в, этой торговле принимали участие земли, лежащие по великому водному пути "изъ варягъ въ грекы". Этот путь шел по р. Неве, Ладожскому озеру, р. Волхову, затем по озеру Ильменю, р. Ловати и далее до верхних притоков Днепра; или по р. Западной Двине и ее притокам до правых притоков Днепра. В этом районе расположены были земли: Новгородская, Псковская, Смоленская, Витебская и Полоцкая. С немецкой стороны торговлю вели многие города еще до возникновения Ганзейского союза, а потом члены этого союза. Особенно видную роль играли г. Висби на о. Готланде и г. Рига со времени ее основания в 1201 г.
Древнейший из сохранившихся договоров заключен Новгородом и дошел в копии, приписанной к другому позднейшему договору Новгорода, заключенному в 1257 - 1263 гг. Оба договора сохранились на одном длинном куске пергамента, исписанном сплошь с обеих сторон; к нижнему и верхнему краям листка привешено по три печати, которые относятся к более позднему договору. Оба договора не имеют хронологических дат; но по именам упоминаемых в начале каждого князей, посадников и тысяцких нетрудно определить приблизительно время составления каждого. На лицевой стороне сначала записан договор, начинающийся словами: "Се азъ князь Олександръ и сынъ мои Дмитрии, съ посадникомь Михаилемь, и с тысяцькымь Жирославомъ, и съ всеми новгородци, докончахомъ миръ с посломь немьцкымь Шивордомь" и пр. Князь Александр Невский занимал стол в Новгороде в последний раз в 1257 - 1259 гг.; в 1259 г. он уехал оттуда, "посадивъ сына своего Дмитрия на столь". Зимою 1257 г. "даша посадничьство Михаiлу Федоровичю, выведше изъ Ладоги; а тысячьское Жироху даша". Александр Невский умер 14 ноября 1263 г., а в 1264 г. "выгнаша новгородци князя Дмитрия, сдумавше с посадникомь Михаиломь: зане князь еще малъ бяше". Из этих данных явствует, что рассматриваемый договор заключен в промежуток между зимою 1258 и ноябрем 1263 г. Более точное определение даты для историка права особого значения не имеет. Содержание договора чрезвычайно краткое, с неоднократными ссылками на старый мир. Некоторые условия изложены столь сжато, что и понять их нельзя; например: "А старый миръ до Котлигне". Эта лаконичность условий и ссылки на старый мир и вызвали, надо думать, следующие слова в конце грамоты: "А се старая наша правда и грамота, на чемь целовали отци ваши и наши кресть. А иное грамоты у насъ нетуть, ни потаили есмы, ни ведаемъ; на томь крестъ целуемъ". После этих слов и пробела в одну строку, на той же стороне листка записана старая грамота, начинающаяся словами: "Се язъ князь Ярославъ Володимеричь, сгадавъ с посадником с Мирошкою и с тысяцькымь Яковомь и съ всеми новгородьци, потвердихомъ мира стараго, съ посломь Арбудомь" и пр. На лицевой стороне грамота занимает десять строк и продолжается на обороте, который исписан весь, кроме последних трех строк. Князь Ярослав Владимирович княжил в Новгороде три раза: в 1182 - 1184 гг., 1187 - 1196 и 1197 - 1199 гг. В 1189 г. новгородцы "отяша посадницьство у Михаля вдаша Мирошки Нездиницю"; он умер посадником в 1203 г. За это время он в течение двух лет отсутствовал из Новгорода, так как в 1195 г. в качестве новгородского посла был задержан кн. Всеволодом и вернулся вместе с кн. Ярославом в 1197 г. Когда был тысяцким Яков - неизвестно. Значит, договор мог быть заключен в 1189 - 1195 и 1197 - 1199 гг. Этот древнейший из сохранившихся договоров с немцами вовсе не первый мирный трактат Новгорода; из начальных его слов видно, что он является подтверждением старого мира. По содержанию своему он гораздо важнее договора Александра Невского, так как содержит ряд любопытных норм из области частного международного права. Но, к сожалению, сохранился, по-видимому, не в полном списке. Переписчик с половины оборотной стороны листка, заметив, очевидно, что ему остается еще вписать многое, стал писать убористее, но все же всего не переписал: у грамоты недостает обычного конца; недостает той статьи, в которой содержалось бы разъяснение непонятного условия: "А старый миръ до Котлигне"; весьма вероятно, что не дописана статья о "насилiи робе".
Кроме рассмотренных двух грамот сохранился из истории сношений Новгорода с немцами ряд других: до конца XIV века известно их не менее 10. Между ними особенно любопытен по богатству содержания договор 1270 г. на нижненемецком языке.
Из договоров с немцами других земель старейшим и самым интересным является бесспорно договор, заключенный смоленским князем Мстиславом Давидовичем. Договор сохранился в семи экземплярах, все на русском языке, из которых пять, как и два старейших новгородских договора, найдены в Рижском городском архиве. Все экземпляры напечатаны в приложении к изданию: "Русско-Ливонские акты, собранные К.Е. Напьерским" (СПб., 1868). В предисловии к приложению ученый редактор "Актов", академик А.А. Куник, представил первый опыт ученой разработки этих памятников и установил, что все экземпляры должны быть разделены на две редакции: к первой, готландской, должны быть отнесены экземпляры А, В, С; ко второй, рижской, - D, Е, F. Разница между редакциями сводится к существенному отличию в строе и оборотах речи, к порядку расположения статей и даже некоторой разнице постановлений. Несомненно, что каждая из редакций возникла независимо одна от другой. Вместе с тем А.А. Куник доказал, что это не два разных договора, как предполагалось некоторыми раньше, так как с той и другой стороны в составлении договора принимали участие те же города и те же лица, да и постановления, кроме немногих дополнений второй редакции, оказываются тождественными.
Но как же возникли эти две редакции? В решении этого вопроса А.А. Куник сделал только первый шаг, второй сделал П.В. Голубовский (История Смоленской земли до начала XV ст. Киев, 1895), хотя полного и твердого решения нет до сих пор.
Во вступлении к договору сказано, что князь Мстислав Давидович прислал в Ригу своего лучшего попа Еремея и с ним умного мужа Пантелея, которые были послами в Риге, а оттуда "ехали на Гочкый берьго, тамо твердити миръ"; далее указано, что при составлении договора особо потрудились добрые люди: "Родфо ис Кашеля, Божий дворянинъ, Тоумаше Смольнянинъ". Последний, немец Томас, потому и привлечен был к выработке статей соглашения, что владел немецким языком (в ту пору das Niederdeutsche). Это привело А.А. Куника к догадке, что условия сначала вырабатывались по-немецки, а потом уже переведены по-русски. Подтверждение этому он нашел как в указании, что некогда в Рижском архиве хранились немецкие списки договора, давно уже оттуда исчезнувшие, так и в языке первой редакции договора, сохранившей явные следы перевода с немецкого. Таковы выражения: 1) "Божiй дворянинъ", - термин, не встречающийся в тексте 2-й редакции, - есть дословный перевод немецкого "Ridder Gots" или "Gottesridder". Так титуловали себя члены ордена меченосцев, называвшие себя по-латыни "fratres militiae Christi". 2) "Албрахтъ фоготь" - не более как простая переписка русскими буквами немецких слов "Albrecht voget"; во 2-й редакции стоит: "Алберь, соудия Рижьскыи". 3) "Оустоко море" из немецкого "Ostsee"; во 2-й редакции правильнее "восточное море". Грамота датирована в списках первой редакции так: "Коли ся грамота псана, йшлъ былъ отъ Рожества господня до сего лета 1000 леть и 200 летъ и 8 летъ и 20". Этот способ летосчисления не соответствует ни русским обычаям, ни русскому языку; у нас лета считали от сотворения мира и написали бы истекло 1228 лет; "8 летъ и 20" опять дословный перевод с немецкого "achtundzwanzig".
Списки же 2-й редакции, по догадке г. Голубовского, носят некоторые следы перевода с латинского. Так, выражение "коли епископъ Алъбрахтъ Рыжьскыи мертвъ" без вспомогательного глагола является неловким переводом латинского ablativus absolutus: "episcopo Albrachto Rigensi mortuo". Дата грамоты гласит: "А си грамота написана бысть отъ распятья было 1000 летъ и 200 летъ и 30 летъ безъ лета". Непонятное летосчисление от распятия по форме счисления передает латинский подлинник: "mille ducenti undetrigirita". Название города "Жюжажать", вместо "Жат" 1-й редакции, не могло произойти от немецкого Soest, а только от латинского Susatium. Наконец, термин "соудия Рижьскыи", вместо "фоготь", соответствует, вероятно, латинскому подлиннику "judex Rigensis".
Но если и принять вывод, что одна редакция произошла от немецкого, а другая от латинского подлинника, то остается неясным, как произошли два подлинника, немецкий и латинский. Проф. П.В. Голубовский предполагает, что и немецкий подлинник был переводом с латинского. На эту мысль действительно наводит начало введения к договору - "Что ся деете по веремьнемь, та отъйде то по верьмьнемь" - передающее латинскую формулу: "Quum ea quae fiunt in tempore labuntur in tempore" (на что было указано уже И.Ф.Г. Эверсом). Отсюда г. Голубовский заключает, что при заключении договора уполномоченными обеих сторон был составлен сперва латинский текст, затем этот текст был переведен на современный немецкий язык, потому что не все члены союза немецких купцов могли понимать латинский текст. В то же время и с теми же целями сделан перевод на смоленское наречие (2-я редакция). К русскому экземпляру немецкие власти привесили свои печати и вручили его смоленским представителям. С немецкого же экземпляра сделан еще раз перевод на русский язык (1-я редакция); к этому экземпляру привешены были печати смоленских властей, и он вручен немецким представителям.
Отдельные экземпляры каждой редакции произошли следующим образом. Экз. А есть первоначальный оригинал, отличающийся наибольшею древностью языка. К нему привешены печати с надписями: "Велiкого княз... Федо... печать" и "пчат, перьф Влъдыкъ. моленско.". Это печати кн. Мстислава Давидовича (нареченного в крещении Федором) и смоленского епископа Перфилия. Экз. В имеет такую надпись: "Се язъ князь Смоленский Олексанъдръ докончалъ семь с Немьци по давному докончанью, како то докончали отци наши, деди наши. На тех же грамотах целовалъ есмь кресть, а се моя печать". Кн. Александр Глебович захватил смоленский стол после смерти своего отца в 1297 г. и умер в 1313 г. Значит, по своем вокняжении он подтвердил Мстиславов договор и свою крестоцеловальную грамоту с своею печатью отослал в Ригу. Экз. С не имеет указаний на свое происхождение; но на основании большей близости языка его к оригиналу заключают, что он составлен раньше экз. В. Экземпляры 2-й ред. представляют лишь копии с того оригинала с немецкими печатями, который хранился у кн. Мстислава и безвозвратно погиб. Что экз. D и Е позднейшего происхождения, доказывается следующими к ним приписями: "Што немецьскыхъ дворовъ и дворищь Смоленьскъ коупленины и церкве ихъ место, не надобе ни комоужо, комоу дадять ли, посадять ли кого Немци, то по своеi воли; а на которомь подворьи стоять Немци, или гость Немьцьскии, не поставити на томь дворе князю ни татарина, ни иного которого посла". Зависимость Смоленска от татар началась не ранее второй половины XIII в. Поэтому указанные приписки могли появиться не ранее 60-х или 70-х годов этого века.
Надо думать, что все эти копии списывались при возобновлении договора по случаю ли смены правителей или после размирья. Мстиславов договор, таким образом, долго сохранял свою силу, причем со временем сделаны были в нем незначительные дополнения статей (ст. 3 б) или вставлены немногие новые статьи (ст. 23 и 35). Огромное большинство статей оставалось без всякого изменения. Даже имена послов из оригинального договора продолжали переписываться, хотя при возобновлении мирных условий являлись, конечно, каждый раз особые послы.
По содержанию своему договор 1229 - 1230 г., названный в тексте "Правдою", богаче древнейшего новгородского договора.
Договоры с немцами имеют, в противоположность договорам с греками, весьма важное значение в качестве источников изучения древнерусского права. Обе договаривающиеся стороны стояли приблизительно на одном уровне культурного развития и правосознания. И нормы, определяющие порядок восстановления нарушенных прав, легко было согласовать. Это, однако, не устраняет необходимости каждый раз строго взвешивать, русское ли или немецкое право нашло большее отражение в той или другой статье. Несомненная близость статей древнейших договоров с некоторыми статьями Русской Правды лучше всего подтверждает родства этих юридических памятников (статьи Мстиславова договора, сходные с Русской Правдой, указаны у Н.В. Калачова: Калачов Н.В. Предварительные юридические сведения для полного объяснения "Русской Правды". 2-е изд. СПб., 1880. С. 161 - 167).
Литература
Издания договоров с немцами: Грамоты, относящиеся до сношения северо-западной России с Ригою и Ганзейскими городами / Изд. Археографической Комиссии. СПб., 1857; РЛА. СПб., 1868; Русско-Ливонские акты. СПб.. 1868; Liv-, Esth- und Curlandisches Urkundenbuch. Reval, 1852 - 1857. Bd. I - III; Antiquites russes, editees par la societe des antiquaires du nord. Copenhague, 1852. V. II; Hansisches Urkundenbuch / Bearbeitet von K. Hohlbaum. Halle, 1876 - 1899. Bd I - V; Sveriges tractater med frammande magter jemte andra dithorande handlingar / Utgifue af O. S. Rydberg. Stockholm. 1877 - 1883. D. I - II; Хрест. Вып. 1.
Комментарии и пособия:
Срезневский И.И. Древнейшие договорные грамоты Новгорода с немцами // Известия Академии наук. 1857. Т. VI. Вып. 2; Тобин Э.С. (Tobien E. S.) Die altesten Tractate Russlands. Derpt, 1855. Bd II: Андреевский И.Е. О договоре Новгорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 году. СПб., 1855 (ср. поправки Авг. Энгельмана: Отечественные Записки. 1855. N 5): Энгельман А. Хронологические исследования в области русской и ливонской истории в XIII и XIV ст. СПб., 1858; Боннель Э. (Bonnel E). Russisch-livlandische Chronographie von der Mitte des 9. Jahrhunderts bis zur Jahre 1410. St. Peterburg. 1862: Бережков М. Н. О торговле Новгорода с Ганзою до конца XV века. СПб., 1879; Шиманн Т. (Schiemann Th.). Russland. Polen und Livland bis ins 17. Jahrhundert. Berlin. 1885. Bd I; Гелъбаум К. (Hohlbaum К.). Deutscher Handel mil Nowgorod // Hansisches Urkundenbuch. Halle. 1886. Bd III. S. 357 и сл.: ГолуСювскии /7. В. История Смоленской земли до начала XV столстия. Киев, 1895; Бук В. (Buck W.) Der deutsche Handel in Nowgorod bis zur Mitte des XIV Jh. St. Peterburg, 1895; Гаусманн Р. (Hausmann R.) Zur Geschichte des Hofes von St. Peter in Nowgorod // Baltische Monatsschrift. Riga, 1904. Heft 10/11; Таль П. Третья новгородская скра (ок. 1235 г.) // ЧОИДР. 1905. Кн. 4; Арбузов Л. (Arbusow L.) Die Beziehungen des deutschen Ordens zum Ablasshandel seit dem XV Ih. // Mitteiluneen ans der Geschichte Lif-, Est- und Kurlands. Riga. 1910. Bd. XX. S. 367 - 478; Шлютвр В. (SchluterW.) Die Mowgoroder Schra in sieben Fassungen vom XIII bis XVII Jh. Dorpat, 1911; Остен-Саккен П. (Osten-Sacken P.). Der Kampf der livlandischen Sta'dte um die Vorherrschaft im Hansekontor zu Nowgorod bis 1442. Reval, 1912; Краузе А. Древние сношения Вел. Новгорода с нижненемецкими городами//ИОРЯС. 1913. Кн. 1.
К типу международных договоров должны быть отнесены и договоры между отдельными русскими князьями, так как они заключались между представителями политически независимых княжений. Такие ряды между князьями должны были возникнуть с того момента, когда налицо оказалось несколько князей, стоявших во главе отдельных земель: уже в X в. между сыновьями Святослава возникли враждебные столкновения, и была первая попытка заключить мир. Враждебные столкновения составляют повседневное явление в междукняжеских отношениях; но они по большей части завершались мирными соглашениями. "Рать стоить до мира, миръ до рати", говорили в старину. А сами князья предлагали друг другу "урядиться любо войною, любо миромъ". На пространстве пяти с лишком веков до объединения Московского государства было заключено, конечно, значительное число договоров между князьями, но первый сохранившийся до нас договор заключен между сыновьями Ивана Калиты в 1341 г. Все более ранние не дошли до нас. Несомненно, что первые по времени договоры были устными; но уже от XII в. имеются указания на крестные грамоты, которые возвращались одним князем другому в ознаменование прекращения мирных соглашений (Ипат. лет. СПб., 1871. С. 255, 451). Хотя все эти грамоты до половины XIV в. и не сохранились, но о содержании некоторых из них имеются краткие указания в летописи. Судя по этим отрывочным данным, можно думать, что содержание этих не дошедших до нас договоров сводилось преимущественно к двум главным темам: 1) это были условия о порядке распределения столов между князьями; так, на Любечском съезде князья в 1097 г. согласились между собой: "кождо да держить отчину свою". Или же условия имели целью обеспечить спокойное владение волостью для данного князя со стороны других претендентов, которые обязуются данного стола "не подозрети", "не искати"; 2) это были разнообразные условия мирного союза, основным требованием которого было обязательство "иматися по едино сердце", "быти за единъ брать", "не разлучатися ни въ добре, ни въ зле", т.е. жить в согласии и любви; к этому присоединялись еще обязательства иметь общих врагов ("кто тобе ворогъ, то ти и намъ") и не вступать в новые соглашения без ведома союзника ("како еси послалъ сына своего ко королеви, а со мною не спрошався, соступился еси ряду"; "А ныне безъ его думы хочемь миритися; а, брате, поведаю ти, сего ти мира зде не улюбить брать мой Рюрик" (Ипат. лет. С. 446, 469). Этими мирными обязательствами в значительной мере определялись и взаимные отношения между князьями.
Иной характер носят договоры князей с народом и договоры князей с дружиною: ими определяются отношения между сторонами в пределах одного данного княжения. Первый вид договоров возник из права населения приглашать к себе на стол того или другого князя. Приглашенный князь утверждался с людьми крестным целованием. Но и князю, занимавшему стол помимо народной воли, было необходимо утвердиться с людьми, так как без поддержки населения ему невозможно было удержаться на столе. Такие ряды заключались обычно при занятии князьями столов, но могли иметь место и в других случаях. При неустойчивости княжеских отношений положение князя могло существенно видоизмениться в короткое время; ему могли угрожать непредвиденные прежде опасности со стороны князей-претендентов на его стол или со стороны враждебных ему партий среди населения. Это нередко приводило к новым соглашениям. Наконец один и тот же князь мог занимать один и тот же стол по нескольку раз в течение своей жизни, и каждое новое занятие вызывало и новое соглашение. Так, в 1169 г. кн. Мстислав Изяславич был приглашен на Киевский стол и, явившись туда, "възма рядъ съ братьею и съ дружиною и с Кияны"; вынужденный вскоре оставить этот стол, он в 1172 г. снова успел занять его, "и вшедъ въ Киевъ вземъ ряды съ братьею... и с Кианы". Поэтому надо думать, что число таких рядов также было весьма значительно. С XII в., а может быть и раньше, они уже заключались письменно: в 1175 г. жители г. Владимира посадили кн. Ярополка Ростиславича "в Городе Володимере на столе, въ святей Богородици весь порядъ положивъше". Но, несмотря на такое обилие памятников этого рода, из них ни один не сохранился до нас, за исключением договоров Новгорода с князьями, каковых сохранилось до 20, причем старейший из дошедших до нас заключен с кн. Ярославом Ярославичем (1264 - 1265). Имеется любопытное указание, что по тексту Витебского земского привился 1503 г. и Полоцкого привился 1511 г. можно с большою вероятностью восстановить до 11 статей древних договоров, заключенных полоцкими и витебскими князьями с населением этих областей (Якубовский И. Земские привилегии великого княжества Литовского // ЖМНП. 1903. N 6. С. 275 - 276). О содержании договоров других городов с князьями можно судить только по кратким летописным записям, случайно упоминающим о тех или других пунктах условий (некоторые подробности об этих условиях см. в главе о ведомстве веча).
О договорах князя с дружиною летопись упоминает часто одновременно с другими княжескими соглашениями, как например в вышеприведенном случае с кн. Мстиславом, под 1169 г. Эти "ряды с дружиною" могли заключаться как с отдельными дружинниками, вступающими в состав дружины, так с целою дружиною, например после смерти князя, когда его дружина переходила к другому князю. Пока существовала вольная служба, такие соглашения дружинников, позднее вольных слуг, заключались постоянно. Но, по-видимому, они заключались устно; по крайней мере в памятниках нет упоминаний о договорных грамотах князей со слугами вольными. О содержании этих условий имеется еще менее известий, чем о содержании других княжеских договоров. Известно, что главною обязанностью дружинников была ратная служба, а потому, надо думать, в соглашениях шла речь о размерах этой службы и пожалованиях за отбывание ее. Может быть, в договоры с членами старшей дружины входили и условия об участии их в советах по делам внешней и внутренней политики. В сохранившихся междукняжеских договорах встречается ряд условий, обеспечивавших вольным слугам право отъезда с сохранением всех личных и имущественных прав (об этом ниже).