Со странным чувством шел Нил Субботин по чугунному мосту, который несколько месяцев назад казался ему воздушным, фантастическим. Теперь мост был угрюм, плотен и висел над неподвижной мертвой массой снега и льда.
С того времени, как он поселился у Бекира, Нил впервые возвращался в город. Он обещал Жене к вечеру вернуться. Расставаясь они дружески поцеловались, и Женя немного цинично погрозила ему пальцем.
Нил думал навестить брата Сергея, от которого теперь получал редкие, малопонятные письма. Но главной целью было зайти к Щетинину и попросить в долг триста рублей.
Шум и суета огромного города, усилившиеся в это предвесеннее время, будили мысли, которые не давали о себе знать в течении его монотонной жизни на окраине. Субботин вспомнил Колымову: он увидел ее до того ясно и близко, что заныло в одной точке против сердца так, как в вечер, когда выпал снег и он встретил Женю.
-- Не надо было возвращаться в город, -- подумал Нил и шел дальше.
Словно много лет прошло с тех пор, как он покинул эти места, знакомые лишь наполовину. Он казался себе постаревшим, пропустившим что-то важное. Люди, дома, витрины магазинов, лошадиные морды были ему милы. Иными глазами смотрел он на них. Молодость и странное раскаяние, в котором он боялся сознаться, бились в нем.
Приближаясь к каждому углу, он тревожно оглядывался, как будто искал кого-то. Небо было высоко, светлый воздух ясен, и многоэтажные красивые дома говорили о чистой осмысленной жизни. Где-то среди низких деревянных домиков, покосившихся от непогод и времени, живет шепелявая, ограниченная девушка с маленьким мозгом и холодной душой. Он связан с нею навеки -- надолго, пока не произойдет что-нибудь резкое, неожиданное, и не изменит его жизнь...
-- Я должен жениться на ней -- поспешил он подумать, как бы прячась от других мыслей, -- жениться и иметь от нее ребенка. Ее жизнь будет наполнена ребенком...
Нил не понимал, что думая так, он отталкивал ее к будущему ребенку для того, чтобы быть одному со своими переживаниями. Он чуждался ее.
Нил, не постучавшись, вошел в комнату Сергея и поразился -- необычной картиной.
Сергей, опустившись на колени, полулежал на полу возле своей кровати, и рыдал, спрятав голову в подушку.
Страх охватил Нила. В непонятной позе Сергея было столько отчаяния, смирения и благородного горя, что душа Нила окрылилась, будто освещенная изнутри. Он понял, что впереди готовятся события, темные причины которых кроются в настоящем. Он содрогнулся, как человек, вызвавший сонм духов и внезапно потерявший над ними власть.
-- Сергей, -- позвал он. -- Сережа.
Так странно поднялся Сергей! Он не оглянулся на брата и, только подойдя к окну, тихо и печально произнес:
-- Вернулся Нил. Как ты?
Нил стоял в пальто и в фуражке и глядел на брата. Печальная усталость была в словах, голосе и в побледневшем лице Сергея, как будто он отошел на большое расстояние и говорил издали.
-- Ты здоров? -- спросил Нил.
Сергей рассеянно кивнул головой и взглянул на брата необыкновенно печальными глазами.
-- Я люблю тебя, Нил. Я был с тобою все время и много думал о тебе. Вот ты и вернулся.
-- Нет, -- ответил Нил. -- Я уйду опять.
Сергей продолжал глядеть с глубокой скорбью и говорил как будто издали:
-- Ты не вернешься. Может быть, так и надо.
-- Почему я не вернусь? Ты знаешь что-нибудь?
-- Не знаю. Так мне кажется. Я ждал тебя.
-- Ты ждал?
Опять Нил ощутил в комнате призрак Колымовой. Теперь у нее был такой же печальный взгляд, как у Сергея. Он задумался о девушке, и сердце и глаза затосковали по ней.
-- Да, -- вдруг произнес Сергей.
Нил поднял голову и встретился с глазами брата, которые скорбно, упрямо, беззлобно глядели на него. Опять мелькнула очень странная, неправдоподобная мысль, которую он однажды в туманный день уже отогнал от себя, но которая теперь сделалась более настойчивой.
-- Да! -- повторил Сергей, точно подтверждая неправдоподобную мысль.
Но Нил боялся понять и поэтому не понимал. Он прятался за все то, что прожил, не хотел новых страданий и событий, которые, казалось, висели в воздухе, готовые обрушиться.
-- Да! да! -- в третий раз совсем откровенно, как бы толкая и наводя, произнес Сергей. Нил прошептал:
-- Я не понимаю... Было письмо от отца?
Глаза Сергея угасли. Он вяло протянул письмо.
Нил стал читать, довольный, что может спрятаться от умных глаз Сергея.
-- Теперь я меньше люблю отца, -- сказал Нил.
Сергей кивнул головой как бы одобряя.
-- Все же напиши ему, Нил, как можно ласковее. -- Сергей задумался. -- С близким трудно сойтись. Мешает близость. Но ведь она только кажущаяся. Будь всегда ласков к людям, -- продолжал, со странной нежностью Сергей. -- В тебе есть суровая строгость к себе и к другим. Я много думал о тебе и о тех, кто тебя окружает.
-- Ты работал? -- перебил Нил.
-- Не могу. Устал. Нет, не устал. Не могу.
Братья помолчали. Сергею показалось, что Нил избегает с ним говорить.
-- Что было с тобой? -- вдруг спросил Нил. -- Ты нездоров.
-- Мне было плохо. -- Он задумался. -- Теперь прошло, -- Он опять помолчал. -- Теперь все пойдет хорошо. Ты вернулся.
-- Я пройдусь -- сказал Нил, поднимаясь.
-- Посиди. Мы давно не видались.
-- Ты хочешь мне рассказать что-то?
Сергей, прислонившись к окну, неожиданно сказал:
-- В несовершенстве человеческого духа -- залог длинного пути. Правда любит жить там, где смесь великодушия и низости, счастья и падения, наивной мудрости и жалкой глупости. Иногда кажется, что многое не совершилось бы и что многое можно остановить, если вовремя произнести нужное слово. Но это неправда. Не надо слов. Пусть будет тихо, великодушно-тихо. Не знаю, как это происходит, но я несколько раз замечал необычайную силу скрытого и невысказанного: все становится ясным через некоторое время, и тогда совершившееся, словно одевается в новые торжественные одежды. Прошлое как будто начинает жить вторично. Я чувствую, что моя судьба связана с жизнью людей, которых я, может быть, никогда не видел. Вероятно, помимо внешней жизни существует и другая. Это самое чудесное.
Нил слушал с волнением; ему казалось, что все это имеет особый смысл.
-- Хорошо, -- сказал он примирительно улыбаясь. -- Пусть будет великодушно-тихо.
Он встал.
-- Если можешь, останься ночевать, -- попросил Сергей.
Нилу сделалось стыдно: точно он спешит убежать от брата, который, видимо, страдает от одиночества.
-- Приду ночевать, -- ответил он.
Сергей проводил брата до дверей потом неожиданно проговорил:
-- Есть только одно средство освободиться от страданий.
-- Какое?
-- Пойти к ним навстречу.
-- Крест? -- спросил Нил, понизив голос.
-- Добровольный крест. Все равно, в какой обстановке. Люди различаются не умом, способностями или характером, а только своим отношением к кресту.
-- Как странно, что и ты об этом говоришь, -- задумчиво произнес Нил и вспомнил слова Колымовой.
Сергей не удивился и продолжал:
-- Один идет к своему кресту нехотя и с мукой, другой бессознательно, как овечка, третий еще не видит своего креста, и жизнь кажется ему бессмысленным нагромождением случайностей. Наиболее мучительна судьба тех, кто знает куда идет его дорога, но все же бежит в страхе и прячется... Если крест, то нет смерти.
-- Это похоже на самоубийство, -- сказал Нил.
-- Нет, совсем не самоубийство, -- живо возразил брат. -- Совсем не самоубийство, а осмысленная жизнь, как можно дольше.
Сергей протянул ему руку, чего никогда не делал.
-- Убивают себя именно из страха перед крестом. Я буду тебя ждать, так?
-- Да, -- кивнул Нил.
Был уже вечер. Город горел тысячами огней. Субботин шел и ненасытимо вбирал в себя все, что видел. Он теперь понял то, о чем в одно туманное утро, при лампе, говорил Сергей:
-- Я вдыхаю счастье.
Он подумал: "Странно, что я понимаю слова Сергея не сразу, а некоторое время спустя. Он идет впереди меня и предостерегает". Он был благодарен Сергею за его слова о добровольном кресте: они напоминали ему последний разговор с Колымовой и имели отношение к тому, что он пережил за зиму. Его бедная и порою жалкая жизнь теперь представилась освещенной ярким смыслом, который до сих пор ускользал от него. Отдельные события, скрепляя друг друга, приобретали разумную цель, так как были воплощением человеческой воли.
-- "Следовательно, жизнь, до известной степени, все же находится в руках личности", -- думал Субботин и чувствовал себя гордым.
Ему не хотелось отрываться от своих настроений, но невольно вспоминал Сергея на полу возле кровати, зарывшегося с головой в подушку. "Что-то произошло с ним и он просит не расспрашивать. Пусть будет великодушно тихо".
На тротуаре одной из главных улиц он увидел нарядную даму, которая была так пьяна, что шаталась в стороны. Субботин удивился, потому что дама, видимо, принадлежала к лучшему кругу общества, и вместе с другими стал следить за нею. Дама несколько походила лицом на Веселовскую, которую он однажды встретил у великого человека. Нил подошел ближе, и сходство увеличилось. Все еще не уверенный он сказал даме:
-- Что с вами?
-- Проводите меня, пожалуйста. Посадите на извозчика, -- попросила дама, схватясь за сердце.
Тут он понял, что она вовсе не пьяна, а шатается, едва держась на ногах, от какого-то внутреннего потрясения.
-- Со мной произошло несчастие, -- сказала Юлия Леонидовна Веселовская. -- Моя девочка ночью перерезала себе вены на ногах. Я сейчас из больницы.
Нил крепко держал ее под руку, чтобы она не упала.
-- Жива?
-- Да. Вероятно, выздоровеет. Доктор говорит, что выздоровеет... Юлинька...
Она вряд ли узнала Нила, но говорила так, будто перед нею был очень близкий друг.
-- Я провожу вас домой, -- тихо сказал Субботин.
Они поехали. Нил думал свое. Разом потухли все мысли о разумно направленной воле. Перед глазами была суровая, страшная жизнь, в которой ничего нельзя было понять.
-- Он тоже ушел от меня.
-- Кто? -- шепотом спросил Нил и сообразил, что она говорит о Яшевском.
-- Ушел. Совсем. Прислал письмо. Вы знаете Колымову, Елену Дмитриевну? Они вместе уезжают... далеко... вместе...
Нил довез ее до дому и сдал с рук на руки чахоточной горничной Даше, которая с испугом смотрела на барыню.
-- Началось, -- сказал себе Нил и согнулся. -- Не хочу ничего.
Он машинально зашел на телеграф и предупредил Женю, что приедет только завтра.
-- Женюсь на ней, -- подумал он.
Потом направился к Щетинину. Деньги, которые он думал попросить, казались ему якорем, за который он зацепит всю свою будущую жизнь; поэтому волновался, когда подходил к воротам старинного, несколько мрачного дома.
Небо очистилось от зимних туч. Высыпали мирные звезды. В сердце сочилась болью свежераскрывшаяся рана.