Уже будучи студентом Академии Художеств, я на Рождестве посетил родной город. Гуляя по улице, я встретился с бывшим вольноопределяющимся 3. У него давно уже исчезли передние зубы, вокруг рта образовались две складки, и я несколько лет под ряд думал, что он постоянно улыбается. Поэтому в редкие встречи наши я всегда обращался к нему с шуткой и делал веселое лицо, как -- предполагалось -- и у него. Говорили, что он много задолжал и нечисто.
Теперь мне показалось, что он снова улыбается; я относился к нему снисходительно, но в то же время не желал показать своего превосходства над ним.
-- Приехали? -- окликнул он меня.
-- Нет еще -- отозвался я.
-- Молодец -- сказал он: -- художник.
-- От слова: "худо"?
Он как будто не расслышал; около рта были улыбающиеся ямочки.
-- Помните, как вы боялись моей щетки? -- сказал он: -- помните?
-- Какой щетки?
-- Вот так.
Он обнял меня и потерся щекой о мою. Кто-то из прохожих остановился. Я уж брился несколько лет и не почувствовал, что колет.
Я рассмеялся, вспомнил Некрасова, и красный пояс, и наши ставни, и многое, что тихо дремало в памяти, как на кладбище.
Утром в городе заговорили о том, что бывший вольноопределяющийся 3. ночью отравился сулемой. Я с ужасом понял, что он вовсе не улыбался; что я все время ему лгал; что прошел мимо, менее поняв его, чем если бы это был житель иной планеты.
На похоронах я не был.