Борьба вокругъ энциклопедіи.
1. "Энциклопедическая шайка" и ея покровитель Малербъ.-- 2. Лагерь антиэнциклопедистовъ: король, духовенство, парламентъ.-- 3. Защитники власти и церкви: богословы, міряне.
1. "Энциклопедическая шайка" и ея покровитель Малербъ.
"Энциклопедія" была составлена, какъ показываетъ ея названіе, "Обществомъ литераторовъ". Но что въ сущности представляло изъ себя это общество? По мнѣнію нѣкоторыхъ авторовъ это былъ настоящій полкъ заговорщиковъ, отлично дисицплинированныхъ, повиновавшихся приказамъ трехъ вождей, тѣсно связанныхъ другъ съ другомъ: Дидро, Даламбера и Вольтера. По словамъ этихъ авторовъ, они говорятъ между собой на "разбойничьемъ языкѣ" (такъ объясняютъ прозвища, которыя они давали другъ другу въ письмахъ); они связаны торжественной клятвой, которой обмѣнялись между 1748--1750 гг. Какъ говорила г-жа де-Жанлисъ, "они составили подробный планъ обширной конспираціи на мрачныхъ сборищахъ (у барона Гольбаха)". Какъ бы мало цѣны не заслуживали вообще сплетни г-жи де-Жанлисъ, но въ данномъ случаѣ она является вѣрнымъ отголоскомъ того, что говорили, а, можетъ быть, до сихъ поръ говорятъ защитники стараго режима.
Въ сущности не было и не могло быть (мы сейчасъ увидимъ почему) такого полнаго соглашенія между этими врагами католической церкви. Іезуиты, взявшіеся разсказать исторію революціи, всѣ эти Жоржели и Барржели, въ извѣстномъ отношеніи создавали философовъ по своему подобію. Они приписывали имъ то же пассивное послушаніе и безукоризненную дисциплину, создавшую силу іезуитскаго ордена, и видѣли въ "Обществѣ литераторовъ", составившихъ "Энциклопедію", нѣчто вродѣ ненавистнаго подобія "Обществу Іисуса". И развѣ ихъ не поощряли въ этомъ направленіи раскаявшіеся философы, вродѣ Ла-Гарна, который пытался получить прощеніе за прошлыя заблужденія, отдавая въ жертву общественному негодованію "фанатизмъ" своихъ недавнихъ друзей? Такимъ образомъ политическіе писатели, обративъ философизмъ въ козла отпущенія пустили въ ходъ самое упрощенное пониманіе исторіи: въ шайкѣ неистовыхъ конспираторовъ оно олицетворили всѣ сложныя и отдаленныя причины французской революція.
Мы уже пытались выяснить въ одной изъ предыдущихъ главъ, какая доля отвѣтственности за взрывъ 89 г. надаетъ на философовъ. Но если они и могли, согласно общепринятому мнѣнію, содѣйствовать этому взрыву, то, какъ мы увидимъ ниже, они были совершенно неспособны приготовлять его по заранѣе обдуманному плану. Мы убѣдимся въ этомъ, разсмотрѣвъ подробнѣе, каково было само это "Общестоо".
Ла-Гарнъ въ своемъ "Лицеѣ" и, вслѣдъ за нимъ, многіе другіе, желая запятнать его, совершенно неправильно называютъ его именемъ "секты". Гдѣ нѣтъ полной общности доктрины, нѣтъ какого-нибудь "credo", политическаго, религіознаго или философскаго, тамъ нѣтъ и настоящей секты. А у энциклопедистовъ никогда не было ничего подобнаго. Въ религіи одни изъ нихъ деисты, другіе атеисты, а что касается до самой "энциклопедіи", то о ней можно сказать, какъ Дидро говорилъ о Жанъ-Жакѣ, что она переходитъ "отъ атеизма къ колокольному звону". Для Дидро Вольтеръ "святоша", а для Гельвеція "безбожникъ". Гольбаха Гриммъ называлъ капуциномъ-атеистомъ, а о Руссо именно потому не приходится много говорить въ связи съ "энциклопедіей", что онъ и въ религіи, какъ и во многомъ другомъ, осмѣлился "составить особую шайку". Даламберъ совершенно правъ, говори, что если въ чемъ можно упрекнуть философовъ, то ужъ никакъ не въ однообразіи ихъ философскихъ системъ.
Было-ли больше единства въ ихъ взглядахъ на формы правленія? Припомнимъ, что во всей "Энциклопедіи" мы не могли отыскать настоящей политической доктрины. Мы согласимся тогда, что въ нихъ съ перваго же взгляда поражаетъ не сектантскій духъ, въ истинномъ смыслѣ этого слова, а именно то, за что ихъ упрекалъ Маллэ дю Панъ, -- "анархія мнѣній".
Въ одиннадцатой главѣ "Книги Бытія" сказано: "И сказали они: придите, построимъ башню, чтобы вершина ея достигла до небесъ. Но Господь спустился къ нимъ и сказалъ: "смѣшаемъ языки ихъ такъ, чтобы ни одинъ изъ нихъ не понималъ, что говоритъ сосѣдъ". Эта надменная башня, грозящая небесамъ, есть прообразъ энциклопедіи. Здѣсь также "каменьщики", какъ называлъ Вольтеръ своихъ сотрудниковъ, говорятъ на разныхъ языкахъ. Стоитъ только вспомнить многочисленныя противорѣчія большого словаря. Въ такой вавилонской башнѣ, конечно, не могла поселиться никакая секта. Какого рода общеніе могли бы имѣть между собой члены такой секты, напримѣръ, протестантъ де-Жокуръ и аббатъ Ивонь, или аббать Малэ и нечестивый Гольбахъ?
Значитъ-ли это, что между теми, кого называли однимъ общимъ именемъ энциклопедистовъ, не было совсѣмъ ничего общаго. Напротивъ, -- но вотъ что слѣдуетъ подразумѣвать подъ этимъ общимъ наименоватемъ: "Въ 1760 г., -- писалъ Лакретень, -- у единомышленниковъ не было никакого центра, они постоянно разъединялись и никогда не сходились на одной цѣли. А въ слѣдующемъ году (1761 г.) создался такой центръ, -- эта была "Энциклопедія". И ея сотрудники, вопреки указаннымъ выше разногласіямъ, всѣ сходились на одной общей цѣли. Этой цѣлью была война сначала скрытая и коварная, потомъ, по мѣрѣ того, какъ все кругомъ становилось смѣлѣе, болѣе открытая война со всѣми злоупотребленіями и съ тѣми, кто ихъ защищаетъ, находя въ нихъ выгоду для себѣ.
Итакъ, между энциклопедистами создавалась все большая общность не догматовъ и положительныхъ доктринъ, а стремленія и недовольства. Они сгруппировались вокругъ изданія, общее направленіе котораго не возбуждало сомнѣній, чтобы вмѣстѣ бороться противъ всѣхъ привилегированныхъ классовъ. Если это и не секта, то, конечно, это партія, такъ какъ смыслъ партіи прежде всего въ борьбѣ съ общимъ врагомъ. Они совсѣмъ не сходятся въ томъ, во что вѣрятъ, но зато совершенно сходятся въ томъ, что желаютъ уничтожить или преобразовать. "Люди держатся своей партіи, -- говоритъ Жанъ-Жакъ, -- не по привязанности, а тѣмъ болѣе не изъ уваженія къ ней, но только изъ ненависти къ противной партіи". Теперь, -- говорилось на общемъ съѣздѣ католическаго духовенства въ 1775 г., -- невѣрующіе, "раздѣленные въ объектахъ своей вѣры, сходятся въ мятежномъ отношеніи къ авторитету традиціи".
Итакъ, на лицо два лагеря: съ одной стороны -- энциклопедисты, съ другой -- тѣ, съ кѣмъ они сражаются, или кто съ ними сражается и кого мы называемъ анти-энциклопедистами, какъ это было принято въ XVIII вѣкѣ. Попробуемъ сначала охарактеризовать партію энциклопедистовъ.
Они не были, особенно вначалѣ, хорошо организованы и мы указывали причину этого. Многіе сотрудники "Энциклопедіи" не знали даже своихъ товарищей, разбросанныхъ по всей Франціи. Большинство сотрудниковъ, -- говорилъ Гриммъ, -- даже не знаютъ другъ друга въ лицо. "Мы одиноки", -- прибавлялъ не безъ огорченія самъ Дидро. Безъ сомнѣнія, нѣкоторые изъ тѣхъ, кто жилъ въ Парижѣ, видѣлись въ опредѣленные дни въ нѣкоторыхъ, наиболѣе извѣстныхъ, салонахъ. Такъ, у "метръд'отеля философіи", барона Гольбаха, говорилось все, что угодно и какъ угодно. Но тутъ-то они и переставали понимать другъ друга. Послѣ обильнаго ужина, разногласія, о которыхъ мы говорили, проявлялись рѣзче и вызывали споры среди гостей, дѣлавшихся послѣ шампанскаго экспансивнѣе и правдивѣе. Ихъ шумныя пренія меньше всего наводили на мысль о заговорѣ или о знаменитомъ "шабашѣ", приводившемъ въ ужасъ г-жу Жофрэнъ. "Не слѣдуетъ думать, -- говоритъ Мореллэ, -- что въ этомъ чисто-философскомъ обществѣ (у барона Гольбаха) всѣ раздѣляли взгляды Дидро. Насъ тамъ было не мало теистовъ, и мы нисколько не стѣснялись и защищались изо всѣхъ силъ".
Къ тому же была еще одна важная причина, почему въ лагерѣ энциклопедистовъ не было согласія; они были литераторы и, слѣдовательно, скорѣе готовы были разорвать другъ друга, чѣмъ помогать одинъ другому. "Ихъ нельзя обвинять во взаимномъ согласіи", -- признается Даламберь. Напротивъ, они очень часто ссорятся, иногда съ трескомъ наносятъ другъ другу "смертельныя раны", -- какъ обвиняютъ одинъ другого Дидро и Жанъ-Жакъ, и готовы даже разсказывать всему свѣту о мелочныхъ причинахъ своихъ бурныхъ ссоръ. Дидро очень искусно описалъ вамъ всѣ мелкія язвы, злословіе, низменную зависть, царившія въ монастырѣ его "Монахини". Почти тоже самое творилось въ "монастырѣ Вольтера", какъ иронически говорилъ Монтескьё. Такъ напримѣръ, каждый, въ пику сосѣду, хвалилъ свою спеціальность. Дидро съ коварнымъ удовольствіемъ отмѣчалъ, что геометрія, а съ ней и Далижберъ, пошли на пониженіе въ 1768 г. и понемногу уступали мѣсто естественнымъ наукамъ и физикѣ, которыми онъ самъ съ успѣхомъ занимался. Зато геометръ Кондорсе подавлялъ своимъ презрѣніемъ физиковъ и ихъ науку.
Слова становятся еще рѣзче, когда можно унизить не спеціальность, а самый талантъ дорогого коллеги. Мы видимъ, что думалъ и что говорилъ, при закрытыхъ дверяхъ, о своихъ сотрудникахъ Вольтеръ. А вотъ что писалъ своимъ иностраннымъ корреспондентамъ Гриммъ, т.-e. въ данномъ случаѣ эхо Дидро, о Даламберѣ: "Это надменный и тщеславный педантъ, который умѣетъ только говорить: "Я показалъ, я проникъ, я открылъ". А Мармонтель?-- "Это деревянный человѣкъ; когда его толстые пальцы берутся за хрупкія вещи, у меня морозъ по кожѣ идетъ".
Вольтеръ, знавшій свои міръ, находилъ, что литераторы "также злы, какъ и попы" и, конечно, также лицемѣрны, такъ какъ ему больше чѣмъ кому-нибудь друзья и кадили, и завидовали. Мульту, живниввь Парижѣ въ кругу философовъ, писалъ въ маѣ 1778 г.: "Вольтеръ умираетъ. Литераторы въ восторгѣ, что кончается человѣкъ, до такой степени стѣснявшій ихъ". Когда онъ умеръ, они должны были испустить такой-же вздохъ облегченія, катъ и Коллэ, который однако былъ врагомъ ихъ всѣхъ: "Наконецъ-то мы увидимъ республику"!
Вотъ слабыя стороны и недостатки партіи: энциклопедисты были разрознены и соперничали другъ съ другомъ къ великому отчаянію Вольтера, который, постоянно поджигая всѣхъ на литературныя распри, самъ вѣчно проповѣдывалъ миръ и соглашеніе: "Но овцы разбѣгаются, -- грустно говоритъ онъ, -- волкъ пожираетъ ихъ". Однако передъ лицомъ волка, несмотря на всю зависть и внутреннія смуты, имъ удавалось соединиться, помогать другъ другу и даже, какъ мы увидимъ, проталкивать другъ друга впередъ и взаимно прославлять другъ друга, точно они были въ нѣжнѣйшей дружбѣ. Дѣло въ томъ, что они сходились не только на томъ, что слѣдуетъ разрушить, на привилегіяхъ и привилегированныхъ классахъ. Очень быстро они поняли, что надо поставить на мѣсто того и другого: ихъ самихъ и ихъ собственныя права. Сокрушить нечестивую -- было ихъ лозунгомъ: воцариться на ея мѣстѣ скоро сдѣлалось ихъ единодушнымъ и тайнымъ стремленіемъ. "Сомкинитесь! -- кричалъ имъ Вольтеръ, -- и вы будете хозяевами". Но хозяевами чего?
Прежде всего умовъ и сердецъ, которые надо вырвать отъ подавляющей опеки церкви, чтобы отдать ихъ философіи и наукѣ -- двумъ освободительницамъ. Сетье былъ правъ, когда говорилъ въ своей обвинительной рѣчи въ 1770 г., что "философы возвели себя въ санъ наставниковъ человѣческаго рода". Только то. что въ устахъ яраго генералъ-прокурора было упрекомъ, они считали заслугой и старались все больше и больше добиваться этого. И мало-по-малу мы видимъ, какъ они овладѣваютъ общественнымъ мнѣніемъ, руководятъ имъ и въ театрѣ, гдѣ заставляютъ апплодировать своимъ доктринамъ и въ академіи, куда пускаютъ только своихъ друзей.
Это много, но они хотятъ большаго, такъ какъ все это, въ сущности, духовныя преимущества, дающія удовлетвореніе только самолюбію. А они хотятъ реальныхъ благъ, то-есть мѣстъ и пенсій. Они хотятъ, чтобы первыя раздавались по конкурсу, какъ ясно говоритъ Дидро, а вторыя были распредѣлены равномѣрнѣе. Чтобы Мопу, напримѣръ, не могъ отъ имени короли, назначать пенсію "за мудрость" въ двѣ тысячи ливровъ какимъ-нибудь Батё или Фонсеманъ. Настанетъ день, и они всячески стараются ускорить его наступленіе, когда, но предсказанію ихъ патріарха, "первыя мѣста будутъ заняты философами". Въ ожиданіи этого правленія ученыхъ и мудрецовъ, этой желанной софократіи, которая должна уничтожить и мало-по-малу стереть послѣдніе слѣды старинной теократіи, философы справедливо считаютъ, что вѣрно выражаютъ законныя требованія просвѣщенной буржуазіи того времени.
Чего же хочетъ эта послѣдняя? Прежде всего, какъ мы видѣли, занять, наконецъ, въ государствѣ мѣсто, соотвѣтствующее ея растущему значенью, ея просвѣщенному уму, ея неуставному трудолюбію. Но какими же способами философы и буржуа будутъ отвоевывать свое мѣсто въ подлунной? Единственнымъ способомъ, дѣйствительнымъ я возможнымъ въ неограниченной монархіи. Они отлично знаютъ, что живутъ не въ свободной странѣ, вродѣ вызывающей ихъ зависть Англіи, гдѣ всѣ поприща открыты таланту, гдѣ писатели и ученые, каково бы ни было ихъ происхожденіе, достигаютъ высшихъ государственныхъ должностей. Здѣсь нѣтъ ничего подобнаго, милости и отличія исходятъ отъ короля и его министровъ. Взять хотя бы привилегію на "Меркурія", выданную Мармонтелю, или возведеніе Вольтера въ камеръ-юнкеры. Значитъ, надо добиться того, чтобы просвѣтить мини-строкъ, т.-е. управлять ими, а при ихъ помощи и самихъ королемъ, такъ какъ все исходитъ отъ него, -- "чего хочетъ король, того хочетъ законъ". Вѣдь и главный ихъ врагъ, католическая церковь, только то и дѣлала, что искусно вторгалась въ государство, втиралась въ довѣріе повелителя и пользовалась, во имя своихъ интересовъ, какъ свѣтской властью, такъ и духовными преимуществами.
Чтобы отобрать отъ церкви то, что давала ей власть, надо въ свою очередь образовать партію сильную, хотя бы только по виду, внушить къ себѣ уваженіе и сочувствіе общественнаго мнѣнія, а для этого надо безмѣрно и беззастѣнчиво публично восхвалять другъ друга и возносить до небесъ. И "горе тому, кто нападаетъ на энциклопедію!"
"Кругомъ всѣ обскуранты, -- говорилъ Вольтеръ, -- только у нашихъ братьевъ есть здравый смыслъ". Это было лозунгомъ всей партія. Они всегда поддерживаютъ другъ друга и обмѣниваются гиперболическими похвалами, даже на страницахъ своего словаря. Палиссо правъ, говоря, что они раздаютъ другъ другу патенты на безсмертіе. "Стоить вамъ сдѣлаться ихъ сотрудникомъ, -- и вы становитесь мыслителемъ, у васъ оказывается талантъ". Очевидно о нихъ, о "шайкѣ энциклопедистовъ" (по выраженію Вольтера) думалъ Монтескьё, когда презрительно писалъ: "Трудно повѣрить, какъ дешево цѣнится въ нашъ вѣкъ восторгъ". Но какъ только человѣкъ отказывается присоединиться къ нимъ, онъ становится "бездѣльникомъ и дуракомъ".
La ligue chaque Jour, croit et se fortifie,
Le cri de ralliement c'est la Philosophie;
Ce mot tient lieu de tout, on n'est rien sans ее mot,
Ou l'on est philosophe ou bien l'on n'est qu'un sot;
Et le meilleur écrit n'est qu'une rapsodie,
A moins d'être timbré de l'Encyclopédie *).
*) "Лига все растетъ и крѣпнетъ; философія -- вотъ ихъ лозунгъ. Это слово замѣняетъ все: безъ него вы ничто, всѣ это не философы -- дураки. И лучшее писаніе -- дрянь, если на немъ нѣтъ клейма энциклопедіи". Клеманъ "Сатиры".
Значитъ, дѣйствительно былъ энциклопедическій духъ, партійность, то, что они между собой въ минуту откровенности называли: "духомъ клики и заговора. При видѣ геройскаго поступка вы прежде всего спрашиваете себя: нашъ-ли тотъ, кто это сдѣлалъ"?
Несмотря на мелкое соперничество, на личные, злобные счеты, они сплотились таки, какъ упрекалъ ихъ Ле-Франкъ де-Помпиньянъ въ очень опасный и очень всѣмъ мѣшавшій кружокъ. Объ этомъ говорили всѣ, кто писалъ объ энциклопедистахъ.Но никто не хотѣлъ видѣть, что энциклопедисты только платили той-же монетой, что въ сущности ихъ кружковщина была только вынужденнымъ отвѣтомъ на сословный духъ ихъ противниковъ. А послѣдній давалъ себя чувствовать самымъ раздражающимъ и безтактнымъ образомъ.
Дѣйствительно, въ теченіе всего XVIII вѣка самымъ большимъ препятствіемъ къ выполненію вполнѣ законныхъ желаній философовъ и вообще всѣхъ реформъ, которыхъ требовало общественное мнѣніе, являлось единодушное упорство привилегированныхъ классовъ, дворянъ и прелатовъ, не желавшихъ уступать того, что они считали своей неотъемлемой и священной собственностью.
Надо вспомнить декретъ 1781 г., закрывавшій офицеру доступъ къ званію капитана, если его дворянство было не старше четырехъ поколѣній. Другое постановленіе Совѣта гласитъ, что всѣ церковныя бенефиціи, безъ исключенія, будутъ предоставлены дворянамъ. Итакъ только дворянамъ предоставлены высшія должности и въ церковномъ вѣдомствѣ, и въ арміи, и на государственной службѣ; только они пользуются завидной привилегіей приближаться къ трону, быть въ дѣйствительности, -- по прекрасному выраженію Сенъ-Симона, -- latérales régis. Что изъ того, что позже, въ ночь на 4-е августа, они принесли свои феодальныя права въ жертву на алтарь отечества. Они все-таки сохранятъ я своя земельныя богатства, и неискоренимую спѣсь, созданную предразсудками состоянія и крови. Слѣдовательно, дворяне сами образуютъ нѣчто худшее, чѣмъ кружокъ, настоящую касту, горделивую, эгоистичную и замкнутую, не смотря на улыбающійся скептицизмъ и свѣтскую претензію на гуманность. Мы сейчасъ увидимъ, какъ представители церкви сомкнулись и противупоставили свою священную фалангу, -- на что, конечно, они имѣли полное право, -- философическимъ дерзостямъ энциклопедистовъ. Здѣсь мы должны отмѣтить, что духовенство въ качествѣ сплоченнаго сословія и богатаго собственника дорожили своими землями не меньше чѣмъ догматами. Извѣстны слова епископа Д'Юзэ, сказанныя въ ночь на 4-е августа. "Я хотѣлъ бы имѣть землю, -- мнѣ отрадно было бы передать ее въ руки землепашца: вѣдь мы только хранители этой земли". Имущество духовенства священно, трогать его всѣ равно что затрагивать религію.
Духовенство готово привить участіе въ общественныхъ нуждахъ, но не динаріями, а только молитвами и заботами о спасеніи душъ. Въ 1750 г., Машо (Machaolt) предложилъ установить налогъ въ двадцатую часть дохода (vingtième) и сдѣлать его дѣйствительно всеобщимъ, уничтоживъ различный льготы, благодаря которымъ десятина (dixième), была такъ мало прибыльна. Уже тогда духовенство, въ цѣлой массѣ брошюръ, протестовало противъ этой уравнительной мѣры, провозглашавшей равенство всѣхъ передъ налогомъ: "Гдѣ это видано, -- возмущается духовный авторъ одной изъ этихъ брошюръ, -- чтобы правитель долженъ былъ соблюдать равенство въ распредѣленіи налоговъ? Подобные порядки должны возбуждать негодованіе, я уже не говорю, священниковъ, но и дворянства и чиновничества. Дѣйствительно, ни священники, ни дворяне не признаютъ такого общества, не понижаютъ, даже вообще жизни безъ удобствъ и почестей, которыя принадлежатъ имъ по праву; и право это также неприкосновенно и божественно, какъ право короля на скипетръ".
Можно-ли послѣ этого удивляться, что философы, стоя лицомъ къ лицу съ двумя сплошными и непримиримыми кастами, въ свою очередь составили лигу, поддерживали другъ друга, сплотились въ тотъ пресловутый Гольбаховскій кружокъ, который сердилъ Жанъ-Жака и, возбуждая бѣшенство Фрэроновъ и Помпиньяновъ, вызывалъ болѣе или менѣе остроумныя насмѣшки. Философамъ приходилось или "coкрушить" противника или отказаться отъ своихъ самыхъ горячихъ и, по моему, самыхъ законныхъ требованій. Въ наше время можно находить, что они были неразборчивы въ выборѣ средствъ, что читать. ихъ скучно, что они обнаружили плохой вкусъ, осыпая друзей нелѣпыми похвалами, а враговъ глупыми оскорбленіями. Съ этимъ нельзя спорить, но надо помнитъ, что имъ надо было или погибнуть, или во чтобы то ни стало побѣдить. И это оправдываетъ ихъ передъ. вами, передъ звуками тѣхъ, кого они освободили.