Предшественники энциклопедистовъ.
1) Возрожденіе и Реформація. -- 2) Вольнодумцы (Libertins). -- 3) Декартъ и Бэйль.-- 4) Англійскіе дэисты.
I.
Три крупныхъ явленія господствуютъ въ религіозной исторіи и характеризуютъ общій духъ среднихъ вѣковъ. Это прежде всего власть церкви. ЗатѢмъ католическая доктрина, предписывающая разуму молчать, а плоти умерщвлять себя. И въ третьихъ преслѣдованіе каждаго, кто не подчиняется этой власти, кто не примыкаетъ къ этой доктринѣ.
Эти три явленія сплетаются и взаимно подчиняются другъ другу. Развѣ власть церкви не вытекаетъ изъ самой доктрины, которой она учитъ? Царство Божіе, говоритъ она, принадлежитъ не тѣмъ, кто живетъ во времени, кто предается плотскимъ наслажденіямъ, но тѣмъ, кто уходить отъ своего вѣка и укрощаетъ плоть, держитъ суровый постъ, отталкиваетъ отъ себя семейныя права и обязанности {"Побѣда христіанства на тысячу лѣтъ убила гражданскую жизнь". Ренанъ, "Маркъ Аврелій". Послушайте, что говоритъ Боссюэ: "Законы божьяго града и законы земные различны". (Max. et réfl sur la comédie)... Истинные сыны божія жаждутъ только неба... Къ этимъ урокамъ христіанство добавляетъ слѣдующія совѣты: отказаться отъ наслажденія, жить въ тѣлѣ, какъ бы не имѣя тѣла; отречься отъ всего, все отдать бѣднымъ, чтобы владѣть только богомъ однимъ. Безбрачіе есть подражаніе жизни ангеловъ, преданныхъ только Богу и цѣломудренному упоенію его любовью. (Disc. sur l'histoire unive. p. II ch. XIX). И наконецъ еще: "Бракъ предполагаетъ вожделѣніе... это зло, говоритъ св. Августинъ, порочность злоупотребляетъ имъ, бракъ пользуется имъ лучше, а дѣвственность и воздержаніе поступаютъ еще лучше, избѣгая его". (Max. et. réfl sur la comédie VI).}. Отнынѣ избранники божіи не міряне, а только духовныя лица. Отказываясь отъ міра, они образуютъ покорное воинство церкви, а она, при ихъ помощи, будетъ управлять міромъ. Развѣ не священнослужители, т.-е. аскеты, чистые тѣломъ, должны вести, а слѣдовательно и управлять другими людьми, погруженными въ порочныя наслажденія, преданными злу и гибели? При помощи парадоксальнаго обхода, проповѣдуя отреченье отъ всего земного, средневѣковая церковь завоевала себѣ власть надъ міромъ. Вольтеръ самъ не звалъ, сколько мѣткости въ его шуткѣ, когда говорилъ: "Люди приносятъ обѣтъ бѣдности -- и въ силу этого обѣта получаютъ до 200.000 экю дохода, и они-же, вслѣдствіе обѣта смиренія, деспотически царятъ надъ человѣчествомъ". Въ средніе вѣка крестъ былъ символомъ и покорности, и господства: покорности людей передъ богомъ и господства священника, служителя божія, надъ людьми. Мы видимъ, какъ власть церкви вытекаетъ изъ самой ея доктрины, т.-е, какъ теократія основывается на аскетизмѣ. Отнынѣ священникъ является представителемъ бога, и противиться священнику значитъ противиться богу. "Церковь это богъ", говоритъ св. Іоаннъ-Златоустъ. Еретики, т.-е. враги церкви и враги бога, должны подвергнуться жестокимъ преслѣдованіямъ въ интересахъ ихъ-же души, которую надо спасти, хотя бы наперекоръ имъ самимъ: "Всякое вѣрованіе не католическое, говоритъ св. Августинъ, влечетъ за собой вѣчныя муки, и вѣротерпимость есть истинная жестокость". Такимъ образомъ средневѣковая католическая доктрина, или то, что было ея душой, христіанскій аскетизмъ, роковымъ образомъ толкалъ церковь къ двумъ вещамъ -- къ завоеванію неограниченной власти и къ тому, чтобы сдѣлать эту власть орудіемъ самой безпощадной нетерпимости.
И философы XVIII вѣка будутъ бороться одновременно и противъ власти, и противъ доктрины и нетерпимости церкви. Вотъ какъ они это поведутъ. Всѣ моральныя и политическія теоріи, которыя они будутъ проводить къ своихъ книгахъ, могутъ въ конечномъ анализѣ свестись къ тремъ идеямъ, развивающимся различно, но составляющимъ какъ бы руководящія идеи всей ихъ философіи: природа, разумъ и гуманность. Какъ разъ эти три идеи составляютъ противовѣсъ тремъ принципамъ, по моему мнѣнію, резюмирующимъ духъ среднихъ вѣковъ и управляющимъ ихъ исторіей. Во имя природы и ея законныхъ требованій философы начнутъ войну противъ католическаго аскетизма, создавшаго теократію; во имя разума они будутъ бороться противъ наивной вѣры въ сверхъестественное. Призывая къ терпимости, они произнесутъ приговоръ надъ религіозными преслѣдованіями. Мы увидимъ, какъ они противопоставятъ теократіи -- гражданскую власть, основанную на естественномъ правѣ, доктринѣ воздержанія и отреченія -- раціонализмъ естественной морали и, наконецъ, фанатизму -- права гуманности.
Итакъ, XVIII вѣкъ является живой антитезой среднихъ вѣковъ. Для средневѣковой церкви идеальный человѣкъ это монахъ, т.-e. тотъ, кто побѣдилъ свою плоть, закрылъ глаза на красоту природы, отрекся отъ радостей семьи, отъ общественныхъ удовольствій. н, напротивъ, философія XVIII вѣка учитъ, что каждый человѣкъ хотѣлъ бы быть "естественнымъ человѣкомъ" и "гражданиномъ", т.-е. безъ всякихъ угрызеній пользоваться всѣми наслажденіями, и чувственными. и духовными, которыя такъ щедро предлагаетъ природа, и добиваться всѣхъ правъ, всѣхъ преимуществъ, связанныхъ съ общественнымъ укладомъ. Скептическаго энциклопедиста, человѣка природы, человѣка свѣтскаго, раздѣляетъ отъ Божьяго человѣка среднихъ вѣковъ, догматика и аскета, безконечное разстояніе, какъ отъ неба до земли. И философы были правы, такъ упорно противопоставляя вѣкъ крестовыхъ походовъ вѣку энциклопедіи; нѣтъ ничего болѣе противорѣчащаго, болѣе враждебнаго наивной вѣрѣ крестоносцевъ, какъ критическій разумъ энциклопедистовъ. Только философы напрасно думали, будто одинъ только ихъ "просвѣщенный вѣкъ" разогналъ мракъ средневѣковаго католицизма.
Въ этой главѣ я хочу показать какъ много было просвѣтителей на длинномъ пути отъ вѣка святого Людовика до вѣка Вольтера, т.-е. указать вкратцѣ, кто былъ предтечами Энциклопедіи.
Природа, разумъ и гуманность, эти три руководящія идеи, къ которымъ сводятся, какъ къ основнымъ принципамъ, всѣ теоріи XVIII вѣка, должны были логически родиться одна изъ другой и одна послѣ другой. Дѣйствительно, если природа хороша и всѣ ея наслажденія законны, то что же надо думать о религіи, угрожающей вѣчными муками сыну природы, если онъ поддается влеченью къ дозволеннымъ наслажденіямъ, голосу невинныхъ страстей? Тоть первая должна была поднять протестъ противъ христіанскаго ригоризма, потому что ея требованія болѣе властны, чѣмъ требованія духа, и потому, что все-таки прежде чѣмъ философствовать, надо жить. Очень вѣрныя слова Массильона о вольнодумцахъ его времени, можно примѣнить къ самой исторіи свободной мысли: "Начинаютъ со страстей, сомнѣнія приходятъ потомъ." Но они являются какъ слѣдствія взбунтовавшихся страстей, и отнынѣ религіи приходится бороться съ новыми врагами. Это -- царство скептицизма, оно можетъ длиться долго, но всегда будетъ только переходной эпохой; человѣкъ -- существо прежде всего дѣятельное, рожденное не для того, чтобы отрицать, чтобы вѣчно взвѣшивать свои сужденія, но чтобы утверждать или вѣрить. Отъ лѣниваго и пассивнаго сомнѣнія человѣкъ вернется къ вѣрѣ, и, конечно, къ вѣрѣ въ ту самую способность, которая пробудила въ насъ сомнѣнія, т.-е. въ человѣческій разумъ. И вотъ, послѣ природы, разумъ предъявляетъ свои права. Легко предвидѣть, какія будутъ отсюда послѣдствія. Непогрѣшимыя утвержденія церкви сначала поколеблены сомнѣніями, потомъ, конечно, для невѣрующихъ ниспровергнуты разумомъ. Нельзя больше признать за церковью право преслѣдовать во имя столь шаткой религіи; со всѣхъ сторонъ раздадутся негодующіе протесты противъ ея нетерпимости, противъ того, что они назовутъ ея гнуснымъ фанатизмомъ.
Таково логическое развитіе трехъ великихъ преобладающихъ принциповъ XVIII вѣка. Исторія свободной мысли, въ своихъ главныхъ чертахъ, подтверждаетъ наши взгляды. Я сейчасъ укажу болѣе подробно, какъ въ XV вѣкѣ итальянскій Ренессансъ прежде всего реабилитировалъ плоть.
Потомъ, какъ переходъ ко второму періоду, въ XVI вѣкѣ, вслѣдъ за Монтэнемъ прокрадываются сомнѣнія и, украдкой притаившись подъ плащомъ тѣхъ, которыхъ зовутъ вольнодумцами и пиррониками, проскальзываютъ они въ XVII вѣкъ.
Затѣмъ разумъ требуетъ слова и въ первый разъ, послѣ античнаго міра, говоритъ громко и твердо въ лицѣ Декарта, быть можетъ, самаго опаснаго врага церкви; одному авторитету онъ противопоставляетъ другой, противоположный и неопровержимый.
Наконецъ, сомнѣнія и критическій разумъ, соединенный въ одномъ человѣкѣ, приводятъ къ третьей ступени человѣческой мысли: Бэйль, скептикъ и резонеръ, провозглашаетъ вѣротерпимость. Теперь философы могутъ явиться; ихъ главныя идеи уже разсѣяны понемногу по всему свѣту, имъ остается только развить ихъ, облечь ихъ въ боевыя и громкія формулы. Я попытаюсь изложить, по возможности, коротко и точно, это медленное приближеніе человѣческой мысли къ торжествующей философіи, къ побѣдоносному разуму ХVIII вѣка. И тутъ же я укажу, какимъ вѣкамъ, какимъ мыслителямъ, философы обязаны, конечно, не всѣми своими теоріями, но тѣми основными истинами, которыя подготовили и сдѣлали возможною энциклопедію.
Философамъ надо прежде всего бороться противъ католицизма. Объявивъ себя непогрѣшимымъ, католицизмъ долженъ былъ черезъ всѣ вѣка остаться вѣренъ себѣ въ своихъ основныхъ догмахъ.
Въ томъ же видѣ, въ которомъ онъ царилъ въ средніе вѣка, онъ хотѣлъ властвовать и во времена энциклопедистовъ, все такой же неподвижный и враждебный всякому прогрессу человѣческаго разума.
"И вотъ она религія, -- восклицаетъ Боссюэ, -- всегда единая, или вѣрнѣе -- все та же отъ начала міра"; вѣдь "церковь осталась незыблемой, церковь не измѣняется никогда". Дѣйствительно, зачѣмъ же ей мѣняться? "Католическая истина дана Богомъ и также совершенна, какъ онъ". Обо всѣхъ философахъ или ученыхъ, которые сомнѣвались въ догматѣ, или колебали одну изъ основъ авторитета церкви, можно сказать, что они сражались за разумъ, и готовили побѣду науки и философіи. Но среди всѣхъ предшественниковъ Энциклопедистовъ, мы укажемъ здѣсь, характеризуя въ главныхъ чертахъ ихъ трудъ, только тѣхъ людей и тѣ группы, которые больше всего содѣйствовали возстановленію трехъ принциповъ, являющихся въ нашей работѣ и исходной точкой и связью.
Въ нихъ трехъ выразились всѣ стремленія XVIII-го вѣка, и ихъ какъ девизъ можно написать на фронтонѣ энциклопедіи:
Природа, разумъ и гуманность.