Энциклопедія была не только научнымъ словаремъ, куда заносился быстрый прогрессъ всѣхъ наукъ въ серединѣ XVIII вѣка. Она называлась также разумнымъ словаремъ и въ силу этого была вѣрнымъ отраженіемъ эпохи, которую Дюкло въ 1750 г., когда Дидро и Даламберъ принимались за работу, опредѣлялъ такъ: "Не знаю, можетъ быть, у меня слишкомъ хорошее мнѣніе о нашемъ вѣкѣ, во мнѣ кажется, что происходить нѣкоторое повсемѣстное броженіе, которое можно было бы направить и ускорить при помощи соотвѣтственнаго воспитанія". энциклопедія и беретъ на себя это воспитаніе. Развѣ энциклопедистъ не является прежде всего "учителемъ народа"? Какъ и читатель, къ которому они обращаются, авторы словаря "интересуются не столько званіемъ и цитатами, сколько философіей".
Въ общемъ, они стремятся быть не столько учеными, сколько "мыслителями". Разсмотримъ же, какія новыя и значительныя мысли высказывали -они въ энциклопедіи, такъ какъ этимъ путемъ можно рѣшить, основательно ли они гордились правомъ на благодарность потомства. Объ ихъ наукѣ мы уже говорили, попробуемъ же оцѣнить ихъ философію. Это вполнѣ естественный переходъ, такъ какъ въ XVIII в. почти всѣ науки сводятся къ философіи. Что, въ сущности, дѣлаетъ философъ? Онъ наблюдаетъ и объясняетъ природу во всѣхъ ея видахъ: физическая природа, природа человѣка, и естественная, (природная) или считавшаяся такою, -- нравственность и религія. Философъ, говоритъ Вольтеръ, "знаетъ природу, сомнѣвается въ старыхъ басняхъ (потому что онѣ оскорбляютъ его природный здравый смыслъ) и владѣетъ здоровой метафизикой, свободной отъ школьныхъ дерзостей (т.-е. физикой)". Словомъ, говоритъ одинъ изъ враговъ энциклопедіи, отлично резюмируя ихъ философію, Какуаки (энциклопедисты) во всемъ изучаютъ природу.
А такъ какъ для нихъ лучшими толкователями природы были Бэконъ и Локкъ, т.-е. философы опыта, то энциклопедисты вполнѣ логично дѣлаютъ нѣсколько очень важныхъ выводовъ изъ экспериментальной философіи.
Прежде всего, если, какъ говоритъ Локкъ, всѣ идеи порождаются нашими чувствами, то слѣдуетъ научить эти чувства и вообще человѣческое тѣло. Такимъ образомъ, физіологія займетъ большое мѣсто въ словарѣ и ея руководитель напишетъ, какъ извѣстно, "Элементы физіологіи".
Но чувства, какъ и умъ, естественнаго человѣка, употребляя тогдашнее выраженіе, измѣняются на тысячу ладовъ, не только отъ физическихъ условій, отъ климата, какъ это съ большой готовностью доказываетъ Монтескье, но, главное, (что Монтескье упускаетъ изъ виду) въ зависимости отъ учрежденій, отъ нравовъ, отъ царящихъ въ обществѣ идей, отъ всей соціальной среды. И философъ будетъ изучать общество, въ которомъ живетъ. Прошли тѣ времена, когда онъ могъ, какъ Декартъ, запираться въ голландской печкѣ, глазъ на глазъ со своими "размышленіями" или, какъ Малебраншъ, тщательно задергивать занавѣси своего рабочаго кабинета, чтобы внѣшніе предметы не заслоняли отъ него "Божественныхъ видѣній". Теперь философъ открываетъ глаза на внѣшній міръ и на окружающее общество, такъ какъ этому міру онъ обязанъ своими идеями (врожденныхъ идей нѣтъ); а обществу, среди котораго онъ живетъ, обязанъ нравственными идеями и даже религіозными вѣрованіями:
J'eusse été, prôs du Gange esclave des faux dieux,
Chrétienne dans Parie, musulmane en ces lieux. *)
*) На берегахъ Ганга я была бы рабой идоловъ, христіанкой въ Парижѣ, а здѣсь я мусульманка.
Для философа, желающаго опытнымъ путемъ изучить природу человѣка, уже недостаточно наблюдать ее въ своей странѣ. Надо, чтобы онъ изучилъ также чужіе края. И философія становится путешественницей. Она отправляется знакомиться съ Пруссіей, Россіей, со всей Европой. Къ тому-же Европа сама является къ услугамъ нашихъ любознательныхъ философовъ. Въ то время, когда создавалась энциклопедія, Парижъ служитъ мѣстомъ свиданія; Галіани говорилъ: "это kafè всей Европы". Что же касается до обитателей очень отдаленныхъ странъ, которыхъ не встрѣтишь въ Парижѣ, то ихъ мысли угадывались, а нравы описывались, или по разсказамъ путешественниковъ, или, что еще легче, просто съ помощью нѣкотораго усилія воображенія. Отдаленность уже не служитъ оправданіемъ незнанія чужихъ краевъ. Напротивъ, это достаточная причина, чтобы о нихъ судить, а главное восхвалятъ. Чѣмъ меньше народъ извѣстенъ, тѣмъ больше будутъ о немъ говорить въ энциклопедіи. Напримѣръ, къ китайцамъ они относятся благосклонно. Одинъ изъ пріемовъ энциклопедіи состоялъ именно въ томъ, чтобы расхваливать не только вообще иностранные нравы, но даже, главнымъ образомъ, наиболѣе странные нравы. Ихъ контрастъ съ нравами французовъ придастъ особую пикантность критикѣ послѣднихъ. энциклопедисты хотятъ принести своего читателя къ тому, чтобы онъ спрашивалъ себя не о томъ, "какъ можно быть персомъ", а о томъ, "какъ можно быть французомъ"? Это проистекаетъ оттого, что ихъ честолюбіе, дѣлающее имъ несомнѣнную честь, было направлено на одну главную цѣль, -- расширить душу человѣка. А затѣмъ, увеличивъ умственныя горизонтъ современниковъ, заставить ихъ пожелать и для своей родины такихъ обычаевъ и нововведеній, которые сдѣлаютъ жизнь и разумнѣе, и счастливѣе. Ихъ философія, -- и въ этомъ ея особенность, ея отличіе отъ чисто спекулятивной философіи предыдущаго вѣка, -- преимущественно носитъ практическій характеръ. Она стремится, -- употребляя удачное выраженіе, изобрѣтенное ихъ предшественникомъ аббатомъ де Сентъ-Пьеромъ, -- быть "благодѣтельной". Наконецъ, она дѣлаетъ кругосвѣтное путешествіе для того, чтобы скорѣе водворить у себя порядокъ и благоденствіе.
Итакъ, энциклопедисты намѣрены преобразовать общество, по ихъ мнѣнію не благоустроенное. Но что же собственно хотятъ они передѣлать въ этомъ обществѣ? Въ то время многія причины мѣшали счастью индивидумовъ, которое для ихъ сенсуалистической, практической философія представляется высшей цѣлью жизни. Прежде всего многочисленныя злоупотребленія, пагубныя для торговли, промышленности, для всякаго труда, на которомъ основано благосостояніе народа. Поэтому энциклопедисты прежде всего будутъ требовать матерьяльныхъ реформъ, Но могутъ-ли они имѣть значеніе безъ моральныхъ реформъ, неразрывныхъ съ первыми, такъ какъ причина злоупотребленій всегда лежитъ въ предразсудкахъ? Итакъ, война предразсудкамъ! Это и будетъ пароль философовъ XVIII рѣка. И если энциклопедія будетъ написана, то, главнымъ образомъ, для того, какъ заявляетъ ея основатель, "чтобы измѣнить общепринятый образъ мыслей".
Но какіе-же предразсудки хотятъ они разрушить? Вѣдь, въ то время, особенно въ глазахъ философовъ, во всѣхъ областяхъ было довольно предразсудковъ. Существовали предразсудки рожденія, ка которыхъ основаны привилегіи, и политическіе предразсудки, узаконивающіе абсолютную власть. Эти то основы общества они и хотятъ улучшить. Но когда рѣчь заходитъ о политическихъ и общественныхъ учрежденіяхъ Франціи, энциклопедисты очень робки, -- такъ какъ говоритъ свободно опасно, -- и въ то же время неопредѣленны, -- такъ какъ ихъ политическая наука находится еще въ зачаточномъ состояніи. За то есть предразсудокъ, который они съ безпощадной ненавистью будутъ преслѣдовать за всѣ безчисленныя бѣды, причиненныя имъ слишкомъ довѣрчивому человѣчеству, -- это суевѣріе.
Можно сказать, что энциклопедисты хотѣли оказать обществу три услуги. Во первыхъ, они критиковали нѣкоторыя злоупотребленіи, свойственныя ихъ времени, и предлагали со ціальныя реформы. Во-вторыхъ, они изслѣдовали и обсуждали принципы правленія, и въ-третьихъ, и больше всего, они боролись съ господствующей религіей, т.-e. съ католичествомъ. Слѣдовательно, можно разсматривать ихъ полемическую дѣятельность съ трехъ точекъ зрѣнія: съ соціальной, политической и религіозной.
Начнемъ съ критики злоупотребленій и покажемъ, какихъ соціальныхъ реформъ требовали энциклопедисты.
Въ XVIII вѣкѣ, передъ великолѣпной колонадой Лувра можно было видѣть цѣлую толпу мелкихъ тряпичниковъ. Они раскладывали здѣсь свои гнусныя лохмотья, и роскошь зданія еще ярче оттѣняла нищету этихъ бѣдняковъ. Роскошь и нищета -- это есть воплощеніе всей Франціи при Людовикѣ XV. "Франція, -- говоритъ Сисмонди, -- была тогда полна самыхъ странныхъ противорѣчій. Настоящій народъ, населявшій провинцію, былъ обреченъ на такія страданія, нищету и притѣсненія, которыхъ онъ никогда еще не испытывалъ, ни даже въ самую варварскую эпоху (въ феодальный періодъ даже рабы, если и зависѣли отъ господъ, то все таки были подъ ихъ покровительствомъ). Напротивъ, та Франція, которую звали иностранцы, которая показывалась въ Парижѣ, въ Версалѣ, въ нѣсколькихъ большихъ городахъ, была болѣе полка блеска и веселья, чѣмъ въ лучшія времена царствованія Людовика XIV. Въ деревняхъ подати и соляной налогъ истощали сельское хозяйство. Напротивъ, въ Парижѣ громадныя богатства стекались въ руки откупщиковъ и финансистовъ. Царедворцы, осыпанные милостями двора, щедро раздавали деньги тѣмъ, кто умѣлъ ихъ развлечь. Съ одной стороны правительство, представлявшее изъ себя "расточительную анархію", и дворъ, становишійся благодаря безумному мотовству "гробницей народа" (такъ опредѣляетъ Д'Аржансонъ дворъ и правительство). Съ другой стороны несчастный народъ, подавленный налогами, несправедливыми, взимаемыми съ крайней суровостью. Противъ этого-то добраго стараго времени возстаетъ энциклопедія. Но какъ она принимается за это.
Если, какъ мы это показали, середина XVIII в. была удобнымъ моментомъ для научнаго обзора, то для критики злоупотребленій моментъ былъ гораздо менѣе удобенъ. И полемическая работа энциклопедистовъ была гораздо труднѣе ихъ научнаго предпріятія. Не преувеличивая, какъ это слишкомъ часто дѣлалось, опасности для писателя затрогивать запретные для него вопросы, мы можемъ смѣло утверждать, что правительство, минутами, или вѣрнѣе приступами, довольно терпимое, даже благодушное, все-таки имѣю право поступить, какъ ему вздумается, съ писателемъ, по его мнѣнію опаснымъ. И, какъ извѣстно, оно и пользовалось очень капризно, а подчасъ и очень жестоко, этимъ правомъ, провозглашая его во всеуслышаніе и въ самой драконовской формѣ. Въ общимъ "энциклопедія" появилась въ такое время, когда ни о чемъ нельзи было говорить свободно, а но самому своему назначенію она обязана была говорить обо всемъ. Положеніе очень затруднительное, котораго нельзя забывать, говоря о ней. Поэтому вполнѣ естественно, что "энциклопедія" иногда предлагала свои реформы робко, или скорѣе съ осторожностью, вызванной многократными запрещеніями и предостереженіями. "Позволяется почтительно указать на злоупотребленія". Очень часто она ни проситъ уничтожить обычай или привилегію, а просить только не злоупотреблять привилегіей, или пользоваться обычаемъ разумно, во имя общественнаго блага. Напримѣръ, по поводу барщины сказано только, что она "тяжела для честныхъ людей", и что нужно, по меньшей мѣрѣ, "хорошо руководить ею, чтобы извлечъ какъ можно больше пользы изъ драгоцѣнныхъ дней работника". И тутъ же слѣдуетъ чисто практическая диссертація "о лучшемъ распредѣленій работъ".
Они не добиваются также отмѣны "милицій". Но желали бы "исправить неудобства, встрѣчающіяся въ выполненіи законовъ о военномъ наборѣ". Наборъ, благодаря цѣлому ряду льготъ, почта цѣликомъ падалъ на крестьянъ: "Повсюду бѣглые солдаты (крестьяне) скрывались въ лѣса, а жандармы гонялись за ними".
Нельзя не удивляться тому, что по поводу привилегіи, всего болѣе возмущавшей крестьянъ при старомъ порядкѣ, по поводу права охоты, энциклопедисты только заявляютъ, что "по естественному праву она доступна всѣмъ". И, вмѣсто того, чтобы извлечь изъ этого возвышеннаго, но смутнаго положенія, хорошіе доводы противъ возмутительнаго права помѣщика топтать своими конями засѣянныя поля крестьянъ, они ограничиваются тѣмъ, что перечисляютъ всѣ тогдашнія предписанія по этому вопросу. Отъ писателей, бывшихъ, какъ мы увидимъ, защитниками крестьянъ и земледѣльцевъ, ожидали большаго.
Зато они доблестно защищаютъ интересы ремесленниковъ и пишутъ убѣдительную, пылкую статью противъ цеховъ. "Самый большой ихъ недостатокъ, что они порождаютъ бездѣльниковъ, которыхъ такъ много развелось. Учрежденные якобы для провѣрки способностей и искусства тѣхъ, кто занимается торговлей и ремеслами, и поддержанія между ними соревнованія, цехи въ сущности являются утонченной монополіей, вредной для интересовъ народа. Они только поддерживаютъ невѣжество, недобросовѣстность и лѣнь". Гораздо больше опасности, но за то и больше заслуги заключало въ себѣ требованіе справедливаго распредѣленія налоговъ. "Хотите вы сдѣлать націю богаче и могущественнѣе? Исправьте злоупотребленія и тяжесть податей, особенно налога на соль. Распредѣлите налоги сообразно съ принципами правосудія, воздающаго по заслугамъ. Франція была бы слишкомъ могущественна, а французы слишкомъ счастливы, если бы это было исполнено. Но близка-ли заря такого счастливаго дня"? Любопытно отмѣтить, что въ предъидущемъ томѣ, въ статьѣ "Пошлина на соль", нѣтъ и тѣни критики. Дѣло въ томъ, что первые семъ томовъ появились въ 1751--1757 гг., а всѣ остальные 8 лѣтъ спустя, въ 1765 г. За это время они стали смѣлѣе и, если, напр., барщина (corvée) гораздо болѣе робко написана, чѣмъ цехъ (maîtrise), то просто потому, что для с, въ 1759 г., надо было больше смѣлости, чѣмъ для m, въ 1765 г. Во главѣ всѣхъ томовъ "Энциклопедіи" стоялъ слѣдующій девизъ, который плохо подходилъ къ этому безпорядочному словарю: "Tantum series juncturaque pollet" {"Такую силу имѣетъ порядокъ и соединеніе".}. Его можно бы замѣнить другимъ, который больше соотвѣтствуетъ возрастающей смѣлости его сотрудниковъ: "Vires acquirit euado" {"Увеличиваетъ силы, шествуя".}.
Были однако вопросы, правда менѣе опасные, но очень важные, которые съ начала до конца одинаково возбуждали рвеніе и пылъ энциклопедистовъ. Съ перваго -- же тома (1751) агрикультура находить въ нихъ горячаго защитника. Ея успѣхи они принимаютъ близко къ сердцу и предлагаютъ иноземные пріемы "помѣщикамъ, которымъ средства позволяютъ такіе дорогіе опыты". Въ слѣдующихъ томахъ заботливость энциклопедистовъ объ "обитателяхъ полей" удваивается. Они требуютъ, "чтобы взоры правительства были всегда направлены на этотъ интересный классъ людей". Позже, въ 1765 г., они прибавляютъ, что "полная свобода хлѣбнаго экспорта необходимое условіе процвѣтанія земледѣлія". Агрикультура стала въ это время "модной болѣзнью", и до какой степени развилась эта болѣзнь, указываетъ слѣдующая характерная фраза энциклопедіи: "Насажденія я помѣщаю въ разрядъ добродѣтелей".
Извѣстна жалоба башмачника у Лафонтзна:
Le mal est que, dans l'an, s'entremêlent des jours
Qu'il faut châmer; on nous ruine en fêtes1).
1) Бѣда въ томъ, что въ году ужъ слишкомъ много дней, когда надо бездѣльничать. Насъ разоряютъ праздниками.
Хотя при Людовикѣ XIV Парижскій архіепископъ и разрѣшилъ отмѣнить 17 праздниковъ, но ихъ все-таки оставалось 88. Вмѣстѣ съ воскресеньями, это составляло для рабочихъ 90 дней прогула. И кто-же больше всѣхъ выигрывалъ отъ этихъ праздничныхъ дней? Откупъ, такъ какъ большинство шло не въ церковь, а въ кабакъ, и Мерсье жалуется, что "на каждомъ шагу попадаются пьяницы, пропивающіе недѣльный заработокъ". Вольтеръ въ своемъ остроумномъ Докладѣ всѣмъ чиновникамъ королевства (1770 г.) заявилъ, что "разъ позволено бывать въ "Комической оперѣ" въ день Іоанна Крестителя, то не должно считаться преступнымъ пахать или сѣять въ день св. Матвѣя или св. Іуды", но энциклопедія еще раньше утверждала, что "нація станетъ гораздо богаче, если будетъ отмѣнена половина праздничныхъ дней". (Ст. "Налогъ").
Съ другой стороны, уже не говоря о знаменитыхъ "Таблицахъ" Дидро, гдѣ всѣ механическія ремесла описаны удивительно точно, а иногда и изображены въ увлекательной, часто драматической формѣ, во всемъ изданіи восхваляются не войны и побѣды (энциклопедисты непрестанно возмущаются и тѣмъ, и другимъ), но мирный трудъ и "сильные, искусные" ремесленники. Руководитель энциклопедіи не забываетъ, что онъ сынъ ножовщика, и одна изъ лучшихъ статей его словаря, одна изъ самыхъ основательныхъ и въ тоже время смѣлыхъ, это статья "Сбереженье". "Можно-ли найти что нибудь почтеннѣе профессіи купца"? пишутъ они въ тотъ годъ (1765 г.), когда Седэнъ приводитъ въ восторгъ честнаго Вандерка.
Въ другихъ вопросахъ, напримѣръ, въ вопросѣ воспитанія, энциклопедія принадлежала заслуга далеко опередить общественное мнѣніе. Начиная съ 1751 г., они не перестаютъ возмущаться "мачихами, которыя не кормятъ сами своихъ дѣтей и не боятся поручать ихъ наемницамъ". Въ 1755 г., т.-e. за 7 лѣтъ до появленіи "Эмиля", Даламберъ отмѣчаетъ, какъ вредно пеленать новорожденныхъ и пишетъ слѣдующія пророческія строки: "Слѣдовало бы предупредить несчастья, о которыхъ я говорилъ, замѣнивъ свивальникъ лучшими приспособленіями. Но, въ ожиданіи того, что какой нибудь достойный гражданинъ посвятитъ себя этому (такимъ и будетъ женевскій гражданинъ) укажемъ на нѣсколько разумныхъ предосторожностей. Наконецъ, Даламберъ высказываетъ нѣсколько смѣлыхъ и здравыхъ взглядовъ объ обученіи и они являются интереснымъ документомъ, свидѣтельствующимъ объ отношеніи къ латыни въ XVIII в.: "Семь или восемь лѣтъ учатъ слова, потомъ переходятъ на риторику и составляютъ разсужденія, именуемыя "распространенія" {"Amplification" значить также и многоглаголенье.}. Они состоятъ въ томъ, чтобы разводить на двухъ страницахъ пустословія то, что можно сказать въ двухъ строкахъ. Затѣмъ учатъ логику, съ ея "общими свойствами, категоріями, фигурами, -- напоминающую разсужденія "Мѣщанина въ дворянствѣ". Отводится также слишкомъ много времени исполненію обрядовъ (это уже первая робкая попытка придать школѣ свѣтскій характеръ). И Даламберъ заканчиваетъ такъ: "Слѣдовательно, молодой человѣкъ, проведя въ коледжѣ десять лѣтъ, выходитъ изъ него, въ лучшемъ случаѣ съ неполнымъ знаніемъ (также какъ въ XIX в.) мертваго языка. Мы излагаемъ здѣсь только то, что думаютъ самые разумные учителя, но что ни одинъ изъ нихъ не смѣетъ написать. Я думаю, что достаточно было-бы слушать Горація и Виргилія, а сочинять по латыни, это только даромъ тратить время. Труднѣе хорошо писать и говорить на своемъ языкѣ, чѣмъ на мертвомъ (такъ какъ древнихъ Вольтеровъ нѣтъ на лицо, чтобы смѣяться надъ вами). Иностранные языки гораздо полезнѣе знать, чѣмъ мертвые. Я не могу безъ сожалѣнія вспомнить о томъ, сколько времени потерялъ я въ дѣтствѣ даромъ". ("Колледжъ").
Наконецъ, въ нѣкоторыхъ областяхъ энциклопедія умѣетъ такъ точно и ясно формулировать свои требованія, что изъ нихъ зарождается новая наука. Мы говоримъ о политической экономіи. Въ 1756 и 1757 г. появились въ энциклопедіи двѣ замѣчательныя статьи, "фермеры" и "хлѣба". Онѣ написаны Кэне и въ нихъ уже заключились всѣ главныя идеи системы физіократовъ. Не пытаясь давать здѣсь оцѣнку этой системы, мы измѣримъ только то, что интересно для насъ въ данномъ случаѣ, а именно, что въ зарождающейся физіократіи есть двѣ особенности. Съ одной стороны, какъ прекрасно сказалъ Эспинасъ, она заключаетъ "рядъ требованій, вызванныхъ нуждами страны" и, конечно, эти требованія нашли мѣсто въ энциклопедіи. Съ другой стороны, своимъ проектамъ реформъ, какъ и всѣмъ своимъ соціальнымъ теоріямъ, Кэне сумѣлъ придать чисто научную форму. Онъ первый сталь примѣнятъ къ соціальнымъ вопросамъ тотъ методъ, который съ такимъ успѣхомъ примѣнялся тогда къ міру физическихъ явленій. По мнѣнію его и его учениковъ, человѣческія дѣла должны управляться, какъ и дѣла физическія, естественными законами, т.-е. исходящими изъ природы вещей. Физіократы (Мерсье-де-ла-Ривьеръ) тоже писали книги "Объ естественномъ устройствѣ общества".
Такимъ образомъ, въ энциклопедическія статьи Кэне входитъ, во-первыхъ, историческія очеркъ положенія земледѣлія во Франціи въ XVIII вѣкѣ и проекты реформъ, на которыя наводитъ его это грустное положеніе. И во-вторыхъ, его наблюденья. Систематическія и документально точныя, они послужатъ исходной точкой для новой науки, и такимъ образомъ, энциклопедія явилась колыбелью политической экономія.
Мы позволимъ себѣ указать въ нѣсколькихъ строкахъ, какъ велось въ энциклопедіи это интересное изслѣдованіе положенія нашей деревни. Напримѣръ, чѣмъ питались крестьяне въ 1757 г.? "Ячмень, овесъ, черный хлѣбъ, картофель, вотъ пища, которую добываетъ онъ себѣ и своимъ дѣтямъ. Такое питанье, едва поддерживая жизнь, разрушаетъ ихъ тѣло и убиваетъ большинство еще въ дѣтскомъ возрастѣ". Но почему французскій крестьянинъ бѣденъ? "Если бы торговля хлѣбомъ была свободна, если бы дѣти фермеровъ освобождались отъ милиціи, а барщина была бы отмѣнена, то большинство оброчныхъ собственниковъ (proprietaires taillables), живущихъ безъ дѣла въ городахъ, вернулись бы въ деревню обрабатывать свою землю. Сословіе богатыхъ земледѣльцевъ пользовалось бы почетомъ и покровительствомъ, и обработка при помощи воловъ (мелкая культура, какъ ее тогда называли) почти совсѣмъ бы исчезла. Такимъ образомъ, рядомъ съ ясно очерченными недугами, указаны точно и лекарства отъ нихъ. Къ тому же все это подтверждается цифрами и таблицами, представляющими для васъ историческіе документы. Наконецъ, когда дѣло идетъ объ искорененіи злоупотребленій, никакой доводъ не является лишнимъ, и они ссылаются на слова одного изъ своихъ современниковъ. Одинъ англичанинъ, Мёнъ, издалъ въ 1700 г. сочиненіе "О выгодахъ и невыгодахъ для Англіи внѣшней торговли". Въ энциклопедіи приводятся изъ него слѣдующія строки, которыя могутъ возбудить рвеніе читателей, а можетъ быть и правительства: "Если побывать въ нѣсколькихъ провинціяхъ Франціи, то мы увидимъ, что не только остаются нераспаханными многія земли, могущія родить хлѣбъ и кормить скотъ, во что и обработанные участки даютъ большей частью не пропорціонально качеству земли, такъ какъ у земледѣльца нѣтъ средствъ, чтобы поднять ихъ доходность. Не безъ удовольствія замѣтилъ я во французскомъ государствѣ недостатокъ, послѣдствія котораго такъ значительны; и я поздравилъ съ этимъ мою родину. Но я не могъ въ то же время не почувствовать какой грозной можетъ стать Франція, если она воспользуется преимуществами и своихъ естественныхъ богатствъ и своего населенія".
Мерсье сожалѣлъ, что въ Парижѣ не было, какъ нѣкогда въ Аѳинахъ, "трибуны для рѣчей. съ высоты которой можно было бы гремѣть противъ злоупотребленій и предлагать то, что можетъ быть полезно для общественнаго блага". Развѣ мы не можемъ послѣ всего приведеннаго выше сказать, что энциклопедія замѣнила подобную трибуну, конечно, со всѣми неизбѣжными для того времени ограниченіями? Дѣйствительно, мы видѣли, что не было злоупотребленія, которое она бы не раскрыла, не было полезной реформы, которой бы она не требовала, то робко, то осторожными намеками, то болѣе открыто, а иногда съ такой точностью и краснорѣчіемъ, о которыхъ вспомнятъ ея читатели, составляя тетради 89 г. (cahiers).