ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

I.

Кто была Діана де-Меридоръ.

Бюсси былъ внѣ себя отъ счастія и вошелъ съ Діаной въ залу, изъ которой за нѣсколько минутъ вышелъ Монсоро.

Онъ смотрѣлъ на Діану съ восторгомъ, смѣшаннымъ съ изумленіемъ, никакъ не ожидая, чтобъ женщина, которую онъ искалъ, могла выдержать сравненіе съ тою, которую представляло ему его воображеніе,-- а между-тѣмъ, дѣйствительность была выше, совершеннѣе мечты его.

Діанѣ было восьмнадцать или девятнадцать лѣтъ, то-есть, она была въ первомъ цвѣтѣ юности и красоты. Выраженіе взгляда было слишкомъ-понятно; Діана чувствовала, что Бюсси былъ отъ нея въ восторгѣ и не имѣла ни силы, ни твердости, чтобъ разрушить сладостныя мечты, въ которыя онъ былъ погруженъ, смотря на нее.

Наконецъ, надобно было прервать это слишкомъ-выразительное молчаніе.

-- Мосьё де-Бюсси, сказала она:-- вы отвѣчали только на одинъ изъ моихъ вопросовъ: я спросила васъ, кто вы, и вы сказали; но я еще спросила, какъ вы зашли сюда?... На этотъ вопросъ вы мнѣ ничего не отвѣтили.

-- Графиня, отвѣчалъ Бюсси: -- по нѣсколькимъ словамъ, подслышаннымъ мною изъ разговора вашего съ г. де-Монсоро, я понялъ, что причины моего пребыванія здѣсь окажутся сами-собою изъ вашего разсказа о себѣ. Вы, кажется, сейчасъ обѣщались разсказать мнѣ, кто вы.

-- О да, графъ, я самъ все разскажу, отвѣчала Діана: -- одно ваше имя внушило мнѣ полную къ вамъ довѣренность; я часто слышала, что это имя принадлежитъ человѣку, котораго мужеству, прямодушію и благородству можно ввѣриться.

Бюсси молча поклонился.

-- Изъ немногихъ словъ, слышанныхъ вами, сказала Діана: -- вы могли понять, что я дочь барона де-Меридора, то-есть, единственная наслѣдница одного изъ славнѣйшихъ и древнѣйшихъ именъ въ Анжу.

-- Былъ баронъ де-Меридоръ, сказалъ Бюсси: -- который могъ спастись при Павіи, но, узнавъ, что король его въ плѣну, самъ отдалъ Испанцамъ свою шпагу и попросилъ, какъ милости, чтобъ ему позволили слѣдовать за Францискомъ I въ Мадритъ; тамъ онъ не отходилъ отъ высокаго плѣнника и оставилъ его только для того, чтобъ собрать во Франціи выкупъ за него.

-- Это отецъ мой; и если вамъ когда-нибудь случится войдти въ большую залу Меридорскаго-Замка, вы увидите портретъ Франциска I, написанный мастерскою кистью Леонардо да-Вничи, и подаренный моему отцу королемъ въ память его преданности.

-- Да! сказалъ Бюсси: -- въ то время короли умѣли еще награждать своихъ подданныхъ.

-- По возвращеніи изъ Испаніи, отецъ мой женился. Первыя дѣти, два сына, умерли. Глубока была горесть барона де-Меридора, видѣвшаго, что родъ его долженъ пресѣчься. Вскорѣ умеръ и король; тогда горесть моего отца превратилась въ отчаяніе; нѣсколько лѣтъ спустя послѣ этого событія, онъ оставилъ дворъ и поселился съ женою въ своемъ Меридорскомъ-Замкѣ. Тамъ я родилась какъ-бы чудомъ, десять лѣтъ спустя послѣ смерти моихъ братьевъ.

"Тогда вся любовь барона сосредоточилась на единственной его дочери; онъ не любилъ, а обожалъ меня. Трехъ лѣтъ я лишилась матери; это былъ еще горестный ударъ для барона. Будучи еще слишкомъ-молода и не понимая всей важности этой потери, я не переставала улыбаться, и эта улыбка утѣшала отца моего.

"Я росла при немъ; способности мои развивались подъ его надзоромъ. Такъ точно, какъ я была все для него, такъ и онъ, мой бѣдный отецъ, былъ для меня всѣмъ. Мнѣ минуло шестнадцать лѣтъ, и я даже не подозрѣвала, что существовалъ другой міръ, кромѣ того, въ которомъ я жила съ своими овечками, павлинами, лебедями и голубями, не думая о томъ, что эта жизнь должна была измѣниться и не желая того.

"Замокъ Меридорскій былъ окруженъ обширными лѣсами, принадлежавшими герцогу анжуйскому; лѣса эти были населены оленями, которыхъ никто не безпокоилъ и которые отъ-того были почти ручными; я знала почти всѣхъ; одни изъ нихъ до того привыкли къ моему голосу, что прибѣгали, когда я звала ихъ; особенно одна лань, моя любимица, моя бѣдная Дафна, привыкла ѣсть съ моей руки.

"Одной весной, я цѣлый мѣсяцъ не видала своей любимицы; я думала, что она погибла, и оплакала ее какъ друга, по вдругъ она появилась съ двумя маленькими оленями; птенцы сначала боялись, но, увидѣвъ, съ какою довѣрчивостью подходила ко мнѣ ихъ мать, они поняли, что меня нечего бояться и тоже стали ласкаться ко мнѣ.

"Около того времени разнесся слухъ, что герцогъ анжуйскій прислалъ вице-губернатора въ главный городъ провинціи. Нѣсколько дней спустя, узнали, что вице-губернаторъ пріѣхалъ, и что его звали графомъ де-Монсоро.

"Отъ-чего это имя поразило меня въ самое сердце, когда его въ первый разъ произнесли при мнѣ? Теперь только я понимаю, что это было предчувствіе.

"Прошла недѣля. Разные были у насъ толки о графѣ де-Монсоро. Однажды утромъ лѣса огласились звуками роговъ и лаемъ собакъ; я поспѣшила къ рѣшеткѣ замка и, подоспѣвъ къ ней, увидѣла Дафну, промелькнувшую какъ молнія и преслѣдуемую стаей собакъ; молодые олени слѣдовали за нею.

"Минуту спустя, на ворономъ конѣ пронесся, подобно видѣнію, мосьё де-Монсоро.

"Я вскрикнула, хотѣла просить, чтобъ пощадили мою любимицу, но онъ не слышалъ моего голоса или не обратилъ на него вниманія, увлекаемый охотою.

"Тогда, забывъ безпокойство, которое я могла причинить своему отцу, если онъ замѣтитъ мое отсутствіе, я побѣжала въ ту сторону, куда ускакали охотники, надѣясь встрѣтить самого графа или кого-нибудь изъ его свиты и упросить, чтобъ они пощадили мою фаворитку.

"Я пробѣжала такимъ образомъ съ пол-льё, сама не зная куда бѣжала, потому-что давно уже потеряла изъ вида и лань, и стаю собакъ, и охотниковъ. Вскорѣ я перестала даже слышать лай собакъ, упала у дерева и горько заплакала. Я пробыла тамъ около четверти часа, когда вдали послышался мнѣ шумъ охоты; я не ошибалась: шумъ этотъ постепеино приближался и сталъ такъ близокъ, что я не сомнѣвалась, что охота пройдетъ мимо меня или, по-крайней-мѣрѣ, въ весьма недальнемъ отъ меня разстояніи.

"Я поспѣшно встала и увидѣла мою бѣдную Дафну, утомленную и измученную; при ней остался только одинъ маленькій олень; другой, вѣроятно, былъ загнанъ и разорванъ собаками.

"Она сама видимо ослабѣвала; разстоянія между ею и стаей было гораздо-менѣе, нежели въ первый разъ; она уже не бѣжала, а скакала; увидѣвъ меня, она жалостно затосковала.

"Какъ и въ первый разъ, я дѣлала тщетныя усилія, чтобъ остановить охотниковъ. Монсоро не видѣлъ ничего, кромѣ оленя, имъ преслѣдуемаго; онъ пронесся опять съ быстротою молніи, громко трубя въ рогъ.

"За нимъ три или четыре охотника подстрекали собакъ голосомъ и звуками роговъ. Подобно вихрю пронеслась мимо меня эта гроза, составленная изъ лая, фанфаръ и криковъ, исчезла въ чащъ лѣса и утихла въ отдаленіи.

"Я была въ отчаяніи; я говорила себѣ, что еслибъ приблизилась еще только на пятьдесятъ шаговъ на край лощины, то мосьё де-Монсоро замѣтилъ бы меня, и, вѣроятно, по моей просьбѣ, пощадилъ бы бѣдное животное.

"Эта мысль придала мнѣ бодрости; охотники могли въ третій разъ проскакать мимо меня. Я пошла по дорогѣ, обсаженной прекрасными деревьями и ведущей въ замокъ Боже. Этотъ замокъ, принадлежавшій герцогу анжуйскому, находится въ трехъ льё отъ замка отца моего. Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, я увидѣла Боже, и только тогда вспомнила, что удалилась одна отъ МеридорскагоЗамка.

"Признаюсь, мною овладѣлъ необъяснимый ужасъ, и только въ эту минуту я подумала о неосторожности и даже о непристойности своего поведенія. Я пошла по берегу пруда, чтобъ дойдти до сада и попросить садовника, добраго человѣка, часто дарившаго мнѣ красивые букеты, чтобъ онъ проводилъ меня домой, какъ вдругъ опять услышала шумъ охоты. Я остановилась и начала прислушиваться. Шумъ усиливался. Я все забыла. Почти въ то же мгновеніе, лань появилась по другой сторонѣ пруда. Собаки уже догоняли ее. Она была одна: и другой маленькій олень достался въ добычу собакамъ; видъ воды придалъ ей новыя силы; она ноздрями вдохнула въ себя свѣжесть и бросилась въ прудъ, какъ-бы намѣреваясь доплыть до меня.

"Сначала, она плыла скоро; казалось, силы ея возстановились. Я смотрѣла на нее со слезами на глазахъ, протянувъ впередъ руки и съ невыразимою боязнію... но мало-по-малу силы стали покидать ее, между-тѣмъ, какъ собаки все болѣе и болѣе оживлялись, надѣясь на скорую добычу. Вскорѣ самыя ожесточенныя достигли ея, и она перестала плыть. Въ то же мгновеніе, г. де-Монсоро появился у опушки лѣса, подъѣхалъ къ пруду и соскочилъ съ коня. Тогда я собрала всѣ свои силы и, сложивъ руки, вскричала умоляющимъ голосомъ: "пощадите!" Кажется, онъ замѣтилъ меня, и я вскричала еще разъ, громче прежняго. Онъ услыхалъ меня, поднялъ голову, побѣжалъ къ лодкѣ, отвязалъ ее и скоро поплылъ къ бѣдному животному, окруженному уже всей стаей. Я не сомнѣвалась, что г. де-Монсоро былъ тронутъ моимъ умоляющимъ голосомъ и хотѣлъ спасти Дафну; онъ подплылъ къ ней, обнажилъ охотничій ножъ, который блеснулъ на солнцѣ... я громко вскрикнула... весь ножъ вонзился въ горло бѣднаго животнаго. Брызнула кровь и окрасила воду вокругъ лодки. Лань застонала жалобнымъ голосомъ, стала биться въ водѣ, вытянула шею и... умерла.

"Я безъ чувствъ упала на берегу пруда.

"Я пришла въ себя уже на постели въ замкѣ Боже. У изголовья горько плакалъ мой отецъ, за которымъ тотчасъ же послали.

"Такъ-какъ мое безпамятство было только нервическимъ кризисомъ, произведеннымъ усталостью и сильнымъ волненіемъ, то на другой же день я могла воротиться въ Меридоръ. Однакожь, въ-продолженіи трехъ или четырехъ дней, я не выходила изъ комнаты.

"На четвертый, отецъ мой сказалъ мнѣ, что во все время моей болѣзни г. де-Монсоро приходилъ освѣдомляться обо мнѣ; онъ былъ въ отчаяніи, когда узналъ, что быль невольною причиною этого несчастія, и просилъ, чтобъ ему позволили извиниться предо мною, говоря, что онъ утѣшится только тогда, когда я прощу ему.

"Смѣшно было бы не принять его, и, не смотря на все отвращеніе, которое онъ внушалъ мнѣ, я согласилась на его просьбу.

"На другой день, онъ явился; я поняла все безразсудство своей горести: охота такое удовольствіе, въ которомъ принимаютъ участіе даже женщины; слѣдственно, я сама нѣкоторымъ образомъ должна была извиняться въ впечатлѣніи, произведенномъ на меня смертію моей бѣдной Дафны.

"Графъ притворялся неутѣшнымъ и двадцать разъ клялся честію, что еслибъ онъ могъ угадать, какое участіе я принимала въ его жертвѣ, онъ почелъ бы за счастіе пощадить ее; его увѣренія, однакожь, не убѣдили меня, и графъ удалился, не разсѣявъ тягостнаго впечатлѣнія, которое онъ произвелъ на мое сердце.

"Удаляясь, графъ просилъ у отца моего позволеніе навѣщать насъ. Онъ родился въ Испаніи, былъ воспитанъ въ Мадритѣ. Отцу моему пріятно было встрѣтить человѣка, съ которымъ онъ могъ говорить о странѣ, гдѣ прожилъ такъ долго въ добровольномъ плѣну. Притомъ же, графъ былъ древняго происхожденія, вице-губернаторъ провинціи, любимецъ, какъ говорили, герцога анжуйскаго; слѣдственно, не было никакихъ причинъ не принимать его.

"Но съ этой минуты прекратилось если не счастіе, то спокойствіе мое. Вскорѣ я замѣтила, какое впечатлѣніе произвела на графа. Сначала, онъ приходилъ разъ въ недѣлю, потомъ два, и наконецъ сталъ ходить каждый день. Онъ понравился отцу моему своею къ нему внимательностью. Я видѣла, съ какимъ удовольствіемъ батюшка разговаривалъ съ нимъ. Я не смѣла жаловаться; и на что было мнѣ жаловаться? Графъ былъ любезенъ со мною, какъ съ любовницей, почтителенъ, какъ съ сестрою.

"Однажды утромъ, батюшка вошелъ ко мнѣ въ комнату. Лицо его было серьёзнѣе обыкновеннаго; не смотря на то, на немъ была написана внутренняя радость.

"-- Дитя мое, сказалъ онъ: -- ты всегда увѣряла меня, что не хочешь разлучаться со мною?

"-- О, батюшка! вскричала я: -- вы знаете, что это мое высшее желаніе!

"-- Другъ мой, продолжалъ онъ, наклонившись, чтобъ поцаловать меня: -- отъ тебя самой зависитъ исполненіе этого желанія.

"Не знаю, отъ-чего я угадала, что онъ хотѣлъ сказать, и такъ поблѣднѣла, что онъ остановился, не коснувшись еще губами до моего лба.

"-- Діана! милое дитя моя! вскричалъ онъ: -- что съ тобою?

"-- Мосьё де-Монсоро, не правда ли? проговорила я.

"-- Что же? спросилъ онъ съ изумленіемъ.

"-- О! никогда, батюшка: -- если вы чувствуете хоть сколько-нибудь состраданія къ своей дочери... никогда!

"-- Діана, другъ мой, сказалъ онъ: -- ты знаешь, что не изъ состраданія, а изъ любви къ тебѣ я готовъ отказать ему; но подумай... можетъ-быть, черезъ недѣлю...

"-- О, нѣтъ, нѣтъ! вскричала я: -- это напрасно; ни недѣли, ни часа, ни минуты. Нѣтъ, нѣтъ...

"И я залилась слезами.

"Отецъ мой нѣжно любилъ меня; никогда еще онъ не видѣлъ моихъ слезъ; онъ обнялъ и утѣшилъ меня двумя словами, давъ честное слово, что не будетъ болѣе говорить мнѣ объ этомъ бракѣ.

"И точно, цѣлый мѣсяцъ я не видала г. де-Монсоро, и никто не говорилъ мнѣ о немъ. Однажды мы получили приглашеніе на балъ, который давалъ г. де-Монсоро въ честь брата короля, посѣтившаго провинцію.

"Къ этому письму было приложено собственноручное приглашеніе принца, писавшаго, что онъ имѣлъ уже удовольствіе знать моего отца при дворѣ короля Генриха, и что радъ будетъ случаю снова увидѣться съ нимъ.

"Первымъ движеніемъ моимъ было просить батюшку, чтобъ онъ отказался, и онъ, безъ всякаго сомнѣнія, исполнилъ бы мою просьбу, еслибъ приглашеніе было сдѣлано отъ имени одного Монсоро; но отецъ мой боялся оскорбить его высочество отказомъ.

"Мы поѣхали на балъ. Г. де-Монсоро принялъ насъ такъ, какъ-будто бы ничего между нами не происходило; обращеніе его со мною было не холодно и вообще ни мало не отличалось отъ обращенія съ прочими дамами. Это меня обрадовало и успокоило.

"Но совсѣмъ иначе поступилъ герцогъ анжуйскій.-- Лишь-только онъ увидѣлъ меня, какъ не спускалъ съ меня глазъ. Мнѣ было неловко подъ тяжестію этого взгляда и, не объясняя причины, заставлявшей меня дѣйствовать, я такъ долго упрашивала отца, что онъ, наконецъ, рѣшился уѣхать со мною съ бала.

"Три дня спустя, г. де-Монсоро явился въ Меридоръ: -- я издали увидѣла его и удалилась въ свою комнату.

"Я боялась, чтобъ батюшка не послалъ за мною; но страхъ мой былъ напрасенъ.-- по прошествіи получаса, я увидѣла, что г. де-Монсоро удалился. Отецъ не говорилъ мнѣ даже объ этомъ посѣщеніи; только я замѣтила, что онъ сталъ печаленъ и мраченъ.

"Прошло еще нѣсколько дней. Я возвращалась съ прогулки по окрестностямъ, когда мнѣ доложили, что у отца моего былъ г. де-Монсоро. Батюшка два или три раза спрашивалъ обо мнѣ, не понимая гдѣ я такъ долго оставалась. Онъ приказалъ немедленно извѣстить его, когда я возвращусь.

"И точно, едва я воротилась къ себѣ въ комнату, батюшка вошелъ ко мнѣ.

"-- Дитя мое, сказалъ онъ мнѣ: -- обстоятельство, причину котораго мнѣ теперь не за чѣмъ объяснять, заставляетъ меня разлучиться съ тобою на нѣсколько дней. Не спрашивай, но будь увѣрена, что это обстоятельство должно быть чрезвычайно-важно, потому-что я рѣшаюсь разлучиться съ тобою на недѣлю, на двѣ -- быть-можетъ, на мѣсяцъ.

"Я затрепетала, хотя не могла угадать, чему подвергалась, какая опасность ожидала меня. Но вторичный визитъ г. де-Монсоро не предвѣщалъ мнѣ ничего хорошаго.

"-- Куда же вы меня отсылаете? спросилъ я.

"-- Въ Людскій-Замокъ, къ сестрѣ моей; тамъ ты будешь сокрыта отъ всѣхъ взоровъ. Чтобъ прибытіе твое осталось тайнымъ, ты въѣдешь въ замокъ ночью.

"-- Вы не проводите меня?

"-- Нѣтъ, я долженъ остаться здѣсь, чтобъ отклонить подозрѣнія. Даже домашніе не будутъ знать, куда ты уѣдешь.

"-- Съ кѣмъ же я поѣду?

"-- Съ двумя вѣрными людьми, на которыхъ я вполнѣ полагаюсь.

"-- Батюшка...

"Онъ поцаловалъ меня.

"-- Дитя мое, сказалъ онъ: -- это необходимо.

"Я знала, какъ отецъ любилъ меня, и потому болѣе не настаивала и не требовала отъ него другихъ объясненій: -- мы только условились, что Гертруда, дочь моей кормилицы, проводитъ меня.

"Батюшка удалился, приказавъ мнѣ готовиться къ отъѣзду.

"Въ восемь часовъ было уже темно, потому-что это было въ серединѣ зимы. Въ восемь часовъ вечера, батюшка пришелъ за мной.-- Я была готова; мы сошли внизъ безъ шума, перешли черезъ садъ; онъ самъ отворилъ маленькую калитку, изъ которой былъ выходъ въ лѣсъ; тамъ ждалъ меня экипажъ и два человѣка; батюшка долго говорилъ съ ними, прося ихъ беречь меня; потомъ я сѣла въ экипажъ; Гертруда помѣстилась возлѣ меня. Батюшка поцаловалъ меня еще разъ и мы отправились.

"Я не знала, какая опасность угрожала мнѣ и заставляла удалиться изъ Меридора, разспрашивала Гертруду, -- но и она ничего не знала. Я не смѣла разспрашивать проводниковъ, которыхъ не знала. Мы ѣхали лѣсомъ. Но прошествіи двухъ часовъ, ровное и однообразное движеніе начинало усыплять меня, какъ вдругъ Гертруда схватила меня за руку. Экипажъ остановился.

"-- Ахъ, сударыня! вскричала бѣдная дѣвушка:-- что это съ нами случилось?

"Я выглянула изъ экипажа; насъ окружали шесть замаскированныхъ всадниковъ; проводники хотѣли-было защищаться, но ихъ обезоружили.

"Я такъ испугалась, что не могла даже звать на помощь; притомъ же кто услышалъ бы крикъ мой?

"Человѣкъ, казавшійся начальникомъ замаскированныхъ людей, приблизился къ экипажу.

"-- Успокойтесь, сударыня, сказалъ онъ: -- вамъ не сдѣлаютъ никакого зла; только вы должны послѣдовать за нами.

"-- Куда? спросила я.

"-- Туда, гдѣ вамъ не только нечего опасаться, но гдѣ съ вами будутъ поступать какъ съ королевой.

"Это утѣшеніе испугало меня болѣе угрозы.

"-- О, батюшка! батюшка! проговорила я.

"-- Послушайте, сударыня, сказала мнѣ шопотомъ Гертруда: -- здѣшнія окрестности мнѣ извѣстны; я душевно привязана къ вамъ, сильна, и намъ, вѣроятно, удастся убѣжать.

"Слова бѣдной служанки не успокоили меня. Однакожь, такъ пріятно имѣть близь себя существо преданное, что я нѣсколько пришла въ себя.

"-- Дѣлайте съ нами, что угодно, господа, отвѣчала я: -- мы бѣдныя, слабыя женщины, и не можемъ защищаться.

"Одинъ изъ замаскированныхъ сошелъ съ лошади, сѣлъ на мѣсто нашего проводника, и экипажъ поворотилъ въ другую сторону.

"Мы ѣхали почти три часа; потомъ экипажъ остановился. Я услышала скрипъ двери, говоръ и вслѣдъ за тѣмъ экипажъ поѣхалъ далѣе. По звуку я могла угадать, что мы ѣхали по подъемному мосту, и не ошибалась: -- я выглянула изъ экипажа и увидѣла, что мы въѣхали въ замокъ.

"Кому принадлежалъ этотъ замокъ -- этого не знала ни я, ни Гертруда... Часто, во время дороги, мы хотѣли знать гдѣ ѣхали, но видѣли только, что со всѣхъ сторонъ окружалъ насъ непроницаемый лѣсъ. Мы подумали, что насъ нарочно кружили въ лѣсу, чтобъ сбить съ толку.

"Дверцы экипажа отворились, и человѣкъ, который уже прежде говорилъ съ нами, просилъ насъ выйдти.

"Я молча повиновалась. Два человѣка, вѣроятно принадлежавшіе къ замку, вышли къ намъ на встрѣчу съ факелами. Согласно обѣщанію, испугавшему меня, насъ приняли сколь-возможно-почтительно. Мы послѣдовали за людьми съ факелами; они провели насъ въ великолѣпно-убранную спальню.

"На столѣ былъ приготовленъ роскошный ужинъ.

"-- Вы у себя, сударыня, сказалъ мнѣ тотъ же человѣкъ, который прежде говорилъ съ нами: -- и такъ-какъ вамъ необходима женская прислуга, то ваша служанка останется при васъ; комната ея смежна съ вашей.

"Мы помѣнялись съ Гертрудой радостными взглядами.

"-- Всякій разъ, когда вамъ угодно будетъ позвать, продолжалъ замаскированный: -- потрудитесь только постучать этимъ молоткомъ въ дверь, и человѣкъ, который будетъ постоянно въ передней, немедленно явится на зовъ вашъ.

"Эта мнимая внимательность показала намъ, что за нами строго присматривали.

"Замаскированный поклонился и вышелъ; мы услышали, что онъ заперъ дверь на два оборота ключа.

"Я осталась одна съ Гертрудой.

"Съ минуту мы сидѣли неподвижны, смотря одна на другую при свѣтѣ двухъ свѣчей, стоявшихъ на томъ столѣ, на которомъ былъ приготовленъ ужинъ. Гертруда хотѣла что-то сказать; я сдѣлала ей знакъ, чтобъ она молчала: насъ, вѣроятно, подслушивали.

"Дверь въ комнату, которую назначили Гертрудѣ, была отворена; намъ вмѣстѣ пришла мысль осмотрѣть эту комнату. Гертруда взяла подсвѣчникъ, и мы вмѣстѣ вошли туда.

"То была большая туалетная комната, принадлежавшая къ спальнѣ и дополнявшая ее. Въ ней была дверь, параллельная двери той комнаты, въ которую насъ ввели: -- эта дверь, точно какъ и первая, была украшена прелестнымъ чеканеннымъ мѣднымъ молоткоагь, упадавшимъ на пуговку изъ того же металла. И молотки и пуговки были отдѣланы съ такимъ искусствомъ, какъ-будто-бы вышли изъ мастерской Бенвенуто Челлини.

"Замѣтно было, что обѣ двери вели въ одну и ту же переднюю.

"Гертруда приблизила свѣчу къ замку и увидѣла, что дверь была заперта на ключъ.

"Мы были въ заточеніи.

"Удивительно, какъ люди совершенно-различныхъ состояній, будучи въ одной опасности, въ одномъ положеніи, имѣютъ однѣ и тѣ же мысли и хорошо понимаютъ другъ друга.

"Гертруда подошла ко мнѣ.

"-- Замѣтили ли вы, сударыня, сказала она тихимъ голосомъ: -- что мы прошли только пять ступеней?

"-- Да, отвѣчала я.

"-- Слѣдовательно, мы въ нижнемъ этажѣ.

"-- Это ясно.

"-- Такъ-что, прибавила она еще болѣе понизивъ голосъ и устремивъ глаза на окна: -- такъ-что...

"-- А рѣшетки? возразила я.

"-- Ничего; лишь бы у васъ достало смѣлости...

"-- Смѣлости! вскричала я: -- о, будь спокойна, въ смѣлости у меня недостатка нѣтъ.

"Тогда Гертруда приложила палецъ къ губамъ.

"-- Понимаю, отвѣчала я ей."

"Гертруда знакомъ показала мнѣ, чтобъ я осталась тамъ, гдѣ была, и снесла подсвѣчникъ на столъ.

"Я уже поняла ея намѣреніе, подошла къ окну и стала искать задвижки внутренняго ставня.

"Я, или, вѣрнѣе, Гертруда, воротившись, нашла ее. Ставень отворился.

"Я невольно вскрикнула отъ радости; окно было безъ рѣшетокъ.

"Но Гертруда успѣла уже замѣтить причину этой мнимой безпечности нашихъ сгражеи: подъ самыми окнами былъ большой прудъ, который болѣе преграждалъ намъ средства къ бѣгству, нежели рѣшетки.

"Но, осмотрѣвъ внимательно видъ, представлявшійся намъ изъ оконъ, я узнала мѣстоположеніе: мы находились въ заточеніи въ замкѣ Бож е, куда я прежде часто приходила съ отцомъ и гдѣ лишилась чувствъ въ день смерти моей бѣдной Дафны.

"Замокъ Боже принадлежалъ герцогу анжуйскому.

"Тогда вся истина, подобно громовому удару, представилась уму моему.

"Съ мрачнымъ наслажденіемъ глядѣла я на прудъ; въ немъ я видѣла послѣднее средство противъ насилія, послѣднюю защиту отъ безчестія.

"Мы закрыли ставень... Не раздѣваясь я легла въ постель, а Гертруда сѣла у ногъ моихъ въ кресло.

"Двадцать разъ въ-продолженіи этой ночи я внезапно просыпалась съ невыразимымъ ужасомъ; но ничто до-сихъ-поръ не оправдывало этого страха, исключая положенія, въ которомъ я находилась; ничто не свидѣтельствовало о какихъ-либо дурныхъ замыслахъ противъ меня; всѣ спали въ замкѣ, и только крикъ болотныхъ птицъ прерывалъ ночную тишину.

"Стало свѣтать; дневной свѣтъ убѣдилъ меня во вчерашнихъ опасеніяхъ; не было рѣшительно никакого средства къ побѣгу безъ чьей-либо помощи; но отъ кого могли мы ожидать помощи?

"Около девяти часовъ, кто-то постучался въ дверь. Я ушла въ комнату Гертруды, сказавъ ей, чтобъ она позволила войдти.

"Вошли вчерашніе наши похитители; они унесли ужинъ, до котораго мы не коснулись, и принесли завтракъ.

"Гертруда стала-было разспрашивать ихъ, но они удалились, не отвѣтивъ ни слова.

"Но наше заточеніе въ замкѣ Бож е и мнимое уваженіе, которое намъ оказывали, открыли мнѣ всю истину. Герцогъ анжуйскій видѣлъ меня на балѣ у Монсоро; онъ влюбился въ меня; отца моего увѣдомили объ этомъ; онъ хотѣлъ избавить меня отъ преслѣдованій, жертвой которыхъ я могла сдѣлаться, и удалилъ изъ Меридора; но или невѣрный слуга, или несчастный случай измѣнили ему; предосторожность его была напрасна: я попалась во власть человѣка, отъ котораго онъ тщетно старался спасти меня.

"Я остановилась на этой мысли, которая одна была возможна и справедлива.

"По настоянію Гертруды, я выпила чашку молока и съѣла кусокъ хлѣба.

"Мы провели все утро, придумывая разные безразсудные планы къ бѣгству. На сто шаговъ разстоянія отъ насъ, была лодка съ веслами. Еслибъ мы могли добраться до нея, то навѣрно были бы спасены.

"Во все утро, никто не безпокоилъ насъ. Намъ принесли обѣдъ такимъ же образомъ, какъ завтракъ; я была чрезвычайно-слаба и сѣла за столъ; одна Гертруда прислуживала мнѣ, потому-что слуги исчезли, поставя обѣдъ на столъ. Но вдругъ, разламывая хлѣбъ, я нашла въ немъ маленькую записочку. Развернувъ ее, прочла слѣдующія слова:

"Васъ бережетъ другъ. Завтра вы узнаете кто онъ и вмѣстѣ получите извѣстіе о своемъ отцѣ."

"Вы можете понять, какъ сильна была моя радость: сердце мое билось сильно. Я показала записку Гертрудѣ. Мы провели весь день въ ожиданіи и надеждѣ.

"Вторая ночь такъ же прошла спокойно, какъ первая; наступалъ нетерпѣливо-ожидаемый часъ завтрака; я была увѣрена, что найду въ хлѣбѣ еще записочку -- и не ошиблась; я нашла записку слѣдующаго содержанія:

"Особа, похитившая васъ, прибудетъ въ замокъ Боже сегодня вечеромъ въ десять часовъ; но другъ, берегущій васъ, будетъ подъ вашими окнами въ девять часовъ, съ письмомъ отъ вашего отца, которое послужитъ къ тому, чтобъ внушить вамъ къ нему довѣренность. Сожгите эту записку."

"Я нѣсколько разъ перечитывала записку и бросила ее въ огонь. Почеркъ былъ совершенно-незнакомъ мнѣ, и я никакъ не могла догадаться, кто былъ этотъ другъ".

"Мы съ Гертрудой терялись въ догадкахъ; сто разъ въ-теченіи дня подходили съ нею къ окнамъ, чтобъ посмотрѣть, нѣтъ ли кого на берегу пруда или въ лѣсной чащѣ, -- но не видно было ни души.

"Часъ спустя послѣ обѣда, постучались въ дверь; такъ-какъ это было въ первый разъ въ такое время, то мы чрезвычайно изумились и обезпокоились; однакожь, такъ-какъ не было никакой возможности запереться изнутри, то мы но-необходимости должны были впустить стучавшагося.

"Это былъ все тотъ же человѣкъ, который говорилъ съ нами во время похищенія. Я не могла узнать его по лицу, потому-что въ то время онъ былъ въ маскѣ, но узнала по голосу съ первыхъ словъ, которыя произнесъ онъ.

"Онъ подалъ мнѣ письмо.

"-- Отъ кого вы? спросила я.

"-- Потрудитесь прочитать письмо, сударыня, отвѣчалъ онъ: -- и вы узнаете.

"-- Но я не хочу читать письма, не зная, отъ кого оно.

"-- Какъ вамъ угодно. Мнѣ приказано отдать это письмо, и я кладу его къ ногамъ вашимъ... если вамъ будетъ угодно, вы поднимите его.

"И точно, онъ положилъ письмо на скамейку, на которой лежали мои ноги, и вышелъ.

-- Что мнѣ дѣлать? спросила я Гертруду.

-- По моему мнѣнію, сударыня, вамъ слѣдуетъ прочитать письмо. Можетъ-быть, оно извѣщаетъ о какой-нибудь опасности, отъ которой мы, будучи предувѣдомлены, можемъ избавиться.

"Совѣтъ этотъ былъ такъ благоразуменъ, что я подняла письмо и развернула его..."

При этихъ словахъ, Діана прервала свой разсказъ, встала, открыла маленькій ящикъ и изъ шелковаго бумажника вынула письмо.

Бюсси взглянулъ на адресъ и прочиталъ:

"Прелестной Діанѣ де-Меридоръ".

Потомъ, взглянувъ на молодую женщину, онъ сказалъ:

-- Это почеркъ герцога анжуйскаго.

-- Ахъ! отвѣчала она со вздохомъ:-- слѣдовательно, онъ не обманулъ меня.

Письмо было у Бюсси въ рукахъ, но онъ не смѣлъ открыть его.

-- Читайте, сказала ему Діана: -- Если сама судьба назначила васъ быть повѣреннымъ тайнъ моей жизни, я не хочу ничего скрывать отъ васъ.

Бюсси повиновался и сталъ читать:

-- "Несчастный принцъ, котораго божественная красота ваша поразила въ самое сердце, прійдетъ сегодня вечеромъ, въ десять часовъ, извиниться на-счетъ поведенія своего съ вами, -- поведенія, которое, какъ онъ самъ знаетъ, можетъ быть оправдано только пламенною любовію, которую вы внушили ему.

"Франсуа."

-- Слѣдовательно, это письмо точно отъ герцога анжуйскаго? спросила Діана.

-- Да, отвѣчалъ Бюсси:-- это его почеркъ и подпись.

Діана вздохнула.

-- Не-уже-ли онъ не такъ виновенъ, какъ я полагала? прогорила она.

-- Кто, принцъ? спросилъ Бюсси.

-- Нѣтъ, графъ де-Монсоро?

Но Бюсси не отвѣчалъ.

-- Продолжайте, сударыня, и тогда мы произнесемъ судъ надъ герцогомъ и графомъ.

-- Это письмо, въ неподложности котораго я тогда не имѣла никакой причины сомнѣваться, потому-что оно такъ хорошо согласовалось съ моими собственными опасеніями, -- это письмо возвѣщало мнѣ, Какъ предвидѣла Гертруда, опасность, въ которой я находилась и въ которой покровительство неизвѣстнаго друга, предлагавшаго мнѣ свою помощь именемъ отца моего, было мнѣ еще драгоцѣннѣе. На немъ я основала всѣ свои надежды.

"Мы съ Гертрудой опять не спускали глазъ съ другаго берега пруда и той части лѣса, которая находилась противъ нашихъ оконъ, но не замѣтили ничего такого, что могло бы оправдать наши надежды.

"Наступила ночь; но такъ-какъ это было въ январѣ, то стемнѣло уже въ четыре часа: слѣдственно, пять смертельныхъ часовъ оставалось еще до рѣшительной минуты; мы ждали съ невыразимою боязнію.

"Была прекрасная, свѣтлая зимняя ночь: небо, усѣянное звѣздами, было ясно, и луна освѣщала природу серебристымъ свѣтомъ; мы открыли окно въ комнатѣ Гертруды, за которою, вѣроятно, наблюдали не такъ строго, какъ за моею.

"Около восьмаго часа, надъ прудохмъ поднялся легкій туманъ; но, подобно прозрачному кисейному покрывалу, онъ не скрывалъ отъ насъ предметовъ, или, лучше сказать, глаза наши такъ привыкли къ темнотѣ, что могли различать явственно всѣ предметы.

"Такъ-какъ мы не могли въ точности опредѣлять времени, то и не знали, который именно былъ часъ, какъ вдругъ сквозь туманъ замѣтили мы у опушки лѣса движущіяся тѣни. Онѣ осторожно приближались, пробираясь около деревьевъ и какъ-бы стараясь скрыться во мракѣ, ихъ окружавшемъ. Можетъ-быть, мы подумали бы, что представлявшееся нашимъ глазамъ было не что иное, какъ игра нашего утомленнаго зрѣнія, но ржаніе лошади поразило слухъ нашъ.

"-- Это наши друзья, проговорила Гертруда.

"-- Или герцогъ, отвѣчала я.

"-- О, нѣтъ! сказала она: -- герцогъ не сталъ бы скрываться.

"Это простое замѣчаніе разсѣяло мои опасенія и успокоило меня.

"Мы смотрѣли съ удвоеннымъ вниманіемъ.

"Одинъ человѣкъ отдѣлился отъ прочихъ, которые остались въ лѣсу, пошелъ прямо къ лодкѣ, отвязалъ ее и поплылъ къ намъ.

"По мѣрѣ того, какъ лодка приближалась, я начинала узнавать человѣка, правившаго ею; мнѣ казалось, что то были мрачныя и рѣзкія черты графа де-Монсоро; наконецъ, когда онъ былъ въ десяти шагахъ отъ насъ, я уже болѣе не сомнѣвалась.

"Съ той минуты, я стала столько же страшиться помощи, какъ и самой опасности.

"Я оставалась нѣмая, неподвижная въ сторонѣ отъ окна, такъ, что онъ не могъ меня видѣть. Подплывъ къ стѣнѣ, онъ прицѣпилъ лодку за желѣзное кольцо, и голова его появилась въ окнѣ.

"Я невольно вскрикнула.

"-- Ахъ, простите! сказалъ графъ Монсоро: -- я думалъ, чтобы ожидали меня.

"-- Я ожидала, отвѣчала я: -- но не васъ.

"Горькая улыбка появилась на лицѣ графа.

"-- Кто же заботится о спасеніи чести Діаны де-Меридоръ, кромѣ меня и отца ея?

"-- Вы писали мнѣ, что прійдете за мною отъ имени моего отца.

"-- Правда; и такъ-какъ я зналъ, что вы не будете имѣть ко мнѣ полной довѣренности, то запасся письмомъ барона.

"И онъ подалъ мнѣ письмо.

"Мы не зажгли свѣчей, потому-что темнота могла способствовать намъ привесть въ исполненіе наше намѣреніе. Я пошла въ свою комнату, стала на колѣни возлѣ камина и прочла слѣдующее:

"Милая Діана! Мосьё де-Монсоро одинъ можетъ спасти тебя отъ опасности, въ которой ты находишься; опасность эта велика! Ввѣрься же ему, какъ лучшему другу, котораго небо посылаетъ намъ.

"Онъ тебѣ послѣ откроетъ мое тайное желаніе; только исполненіе этого желанія вознаградитъ графа за благодѣяніе, намъ оказываемое.

"Твои отецъ

Баронъ де-Меридоръ."

"Въ умѣ моемъ не было ничего опредѣленнаго противъ Монсоро; отвращеніе мое къ нему было болѣе инстинктивное, нежели обдуманное. Я могла обвинить его только въ убіеніи лани,-- а въ охотникѣ это было совсѣмъ не преступленіе.

"Я возвратилась къ нему.

"-- Что же? спросилъ онъ.

"-- Я прочитала письмо, графъ; батюшка пишетъ, что вы можете спасти меня отсюда, но не говоритъ, куда вы меня отвезете.

"-- Туда, гдѣ баронъ ожидаетъ васъ.

"-- Гдѣ же онъ меня ожидаетъ?

"-- Въ Меридорскомъ-Замкѣ.

"-- Слѣдовательно, я увижусь съ отцомъ моимъ?

"-- Черезъ два часа.

"-- О, графъ! если вы меня не обманываете...

"Я замолчала; видно было, что графъ ждалъ окончанія моей фразы.

"-- То можете быть увѣрены въ вѣчной моей признательности, прибавила я слабымъ, дрожащимъ голосомъ, потому-что понимала, чего онъ могъ ожидать отъ моей признательности.

"-- Итакъ, вы готовы слѣдовать за мною?

"Я съ безпокойствомъ взглянула на Гертруду; видно было, что мрачное лицо графа успокоивало ее не болѣе меня.

"-- Не забудьте, что каждая минута теперь дороже, нежели вы можете думать, сказалъ онъ.-- Я уже опоздалъ почти получасомъ; сейчасъ будетъ десять часовъ, а вы, кажется, были предувѣдомлены, что въ десять часовъ принцъ будетъ въ Бож е?

"-- Да! отвѣчала я.

"-- Когда принцъ будетъ здѣсь, мнѣ можно будетъ только рисковать жизнію безъ всякой надежды, между-тѣмъ, какъ теперь я рискую съ полной увѣренностью спасти васъ.

"-- Зачѣмъ же батюшка самъ не пріѣхалъ?

"-- Не-уже-ли вы думаете, что за барономъ не присматриваютъ? Каждый шагъ его извѣстенъ.

"-- Но вы? спросила я.

"-- Я -- другое дѣло; я другъ; повѣренный принца.

"-- Но если вы другъ, повѣренный принца, то...

"-- То я измѣняю ему? это правда. Я сейчасъ говорилъ вамъ, что рискую жизнью, чтобъ спасти васъ отъ безчестія.

"Въ этомъ отвѣтѣ графа было столько убѣдительнаго, онъ былъ такъ похожъ на истину, что, ощущая еще нѣкоторое отвращеніе къ тому, чтобъ идти за графомъ, я, однакожь, не находила болѣе словъ, чтобъ выразить это отвращеніе.

"-- Я жду, сказалъ графъ.

"Я посмотрѣла на Гертруду: она такъ же колебалась...

"-- Посмотрите, сказалъ графъ: -- посмотрите въ эту сторону, если еще сомнѣваетесь.

"И со стороны, противоположной той, съ которой онъ пріѣхалъ, мы увидѣли толпу всадниковъ, приближавшихся къ замку.

"-- Что это за люди? спросила я.

"-- Это герцогъ анжуйскій и его свита, отвѣчалъ графъ.

"-- Сударыня, вскричала Гертруда: -- теперь ужь нельзя болѣе медлить.

"-- Ради Бога, сказалъ графъ:-- рѣшайтесь; время дорого!

"Я упала на стулъ; силы измѣняли мнѣ.

"-- О, Боже, Боже мой! что мнѣ дѣлать? проговорила я.

"-- Слышите ли, сказалъ графъ: -- слышите ли, они стучатся въ ворота.

"И точно, два человѣка, отдѣлившіеся отъ толпы, стучали въ ворота.

"-- Еще пять минутъ, сказалъ графъ, и будетъ поздно.

"Я хотѣла встать, но не могла.

"-- Помоги мнѣ, Гертруда! проговорила я.

"-- Сударыня, сказала бѣдная дѣвушка:-- слышите ли вы? Ворота отперли... слышите ли вы стукъ копытъ по каменной мостовой?..

"-- Да, да! отвѣчала я едва-внятно.-- Но силы измѣняютъ мнѣ.

"-- О, такъ я вамъ помогу! вскричала она, подняла меня какъ ребенка, и передала на руки графа.

"Почувствовавъ прикосновеніе этого человѣка, я задрожала такъ сильно, что чуть не выпала изъ рукъ его въ воду.

"Но онъ крѣпко прижалъ меня къ груди и посадилъ въ лодку.

"Гертруда послѣдовала за мною, не нуждаясь въ помощи графа.

"Тогда я замѣтила, что мои вуаль упалъ и плавалъ по водѣ.

"Я подумала, что онъ можетъ показать преслѣдователямъ дорогу, которую мы избрали для побѣга.

"-- Мой вуаль! сказала я графу: -- достаньте мой вуаль.

"Графъ бросилъ взглядъ въ ту сторону, куда я указывала пальцемъ.

"-- Ничего, сказалъ онъ: -- это лучше.

"И, схвативъ весла, онъ далъ такое быстрое движеніе лодкѣ, что въ нѣсколько ударовъ мы были уже близь противоположнаго берега.

"Въ это время мы увидѣли, что окна моей комнаты освѣтились; слуги вошли туда со свѣчами.

"-- Обманулъ ли я васъ? Могли ли мы еще медлить?

"-- О, нѣтъ, нѣтъ! вскричала я: вы точно мой спаситель.

"Мы видѣли, какъ свѣчи скоро переходили изъ моей комнаты въ комнату Гертруды, и услышали крики. Вошелъ какой-то человѣкъ; всѣ остановились передъ нимъ. Этотъ человѣкъ подошелъ къ открытому окну, выглянулъ въ него, замѣтилъ вуаль, плававшій по водѣ и страшно вскрикнулъ.

"-- Видите ли, какъ мы хорошо сдѣлали, что оставили вуаль, сказалъ графъ: -- принцъ подумаетъ, что вы бросились въ воду и пока васъ будутъ искать, мы успѣемъ спастись.

"Мнѣ стало страшно этого мрачнаго ума, который напередъ разсчиталъ выгоду подобнаго средства.

"Мы причалили къ берегу."

II.

Продолженіе разсказа. Договоръ.

Наступила минута молчанія. Діана, почти столько же взволнованная воспоминаніями, какъ дѣйствительностію, не могла болѣе говорить; голосъ ея ослабѣвалъ. Бюсси слушалъ ее всѣми способностями души своей и напередъ клялся вѣчною ненавистью къ врагамъ ея и преслѣдователямъ.

Наконецъ, вдохнувъ изъ флакончика, который былъ у ней въ карманѣ, Діана продолжала:

-- Едва мы сошли на берегъ, какъ семь или восемь человѣкъ подошли къ намъ. То, были слуги графа, между которыми я узнала двухъ слугъ, провожавшихъ нашъ экипажъ въ ту ночь, когда на насъ напали люди герцога. Конюшій велъ двухъ лошадей; одна изъ нихъ была вороная лошадь графа; другая, бѣлая, назначалась мнѣ, Графъ помогъ мнѣ сѣсть на бѣлую лошадь и потомъ самъ вскочилъ на своего коня.

"Гертруду посадилъ съ собою одинъ изъ слугъ графа, и мы ускакали въ галопъ.

"Замѣтивъ, что графъ взялъ мою лошадь подъ уздцы, я сказала ему, что умѣю довольно-хорошо ѣздить верхомъ и чтобъ онъ не безпокоился; но онъ отвѣчалъ, что бѣлая лошадь была очень-пуглива и можетъ меня сбросить.

"Мы скакали уже около десяти минутъ, когда я услышала голосъ Гертруды, звавшей меня. Я оглянулась и увидѣла, что толпа всадниковъ раздѣлилась; четверо поскакали съ Гертрудой въ лѣсъ, между-тѣмъ, какъ графъ де-Монсоро и четверо другихъ слугъ продолжали скакать по прежней дорогѣ.

"-- Гертруда! вскричала я:-- графъ, зачѣмъ вы разлучаете меня съ Гертрудой?

"-- Это необходимая предосторожность, сказалъ графъ:-- если за нами погонятся, мы должны оставить два слѣда; надобно, чтобъ съ двухъ сторонъ люди въ селеніяхъ говорили, что видѣли, какъ похищали женщину. Можетъ случиться, что герцогъ анжуйскій ошибется и поскачетъ за вашей служанкой; но во всякомъ случаѣ преслѣдователи должны будутъ раздѣлиться на двѣ части.

"Не смотря на положительность этого отвѣта, онъ не успокоилъ меня: но что было дѣлать? я вздохнула и молчала.

"Впрочемъ, дорога, по которой мы ѣхали, точно вела въ Меридоръ. По скорости, съ которою мы скакали, намъ оставалось до замка не болѣе четверти часа, какъ вдругъ на перекресткѣ, который былъ мнѣ очень-хорошо знакомъ, графъ, вмѣсто того, чтобъ продолжать дорогу къ замку отца моего, поворотилъ на-лѣво, совсѣмъ въ другую сторону. Я вскрикнула и, не смотря на быстроту лошади, готовилась уже соскочить съ нея, когда графъ, наблюдавшій, вѣроятно, за всѣми моими движеніями, наклонился ко мнѣ, обхватилъ мою талью и перекинулъ къ себѣ на сѣдло. Бѣлая лошадь, чувствуя себя свободною, громко заржала и поскакала въ лѣсъ.

"Графъ такъ скоро сдѣлалъ это, что я успѣла только вскрикнуть.

"Онъ зажалъ мнѣ ротъ рукою.

"-- Клянусь вамъ честью, сказалъ онъ:-- что въ точности исполняю волю вашего отца и докажу вамъ это на первомъ роздыхѣ; если и это доказательство не убѣдитъ васъ, или покажется вамъ сомнительнымъ, то еще разъ клянусь честію, вы будете свободны.

"-- Но вы сказали, что отвезете меня къ отцу? вскричала я, отталкивая его руку и откинувъ голову назадъ.

"-- Да, я это сказалъ, потому-что, мнѣ казалось, вы колебались слѣдовать за мною, и одна минута этой нерѣшимости могла погубить и его, и васъ, и меня, что, впрочемъ, вы сами видѣли. Скажите же, спросилъ графъ, остановивъ лошадь:-- хотите ли вы погубить барона? хотите ли вы подвергнуться безчестію? Скажите одно слово, и я отвезу васъ въ Меридоръ.

"-- Но вы сейчасъ сказали, будто у васъ есть доказательство, что вы дѣйствуете по приказанію моего отца?

"-- Вотъ оно, сказалъ графъ: -- возьмите это письмо и прочтите его въ первомъ домъ, въ которомъ мы остановимся. Если и послѣ того вамъ все-еще угодно будетъ вернуться въ замокъ, -- повторяю вамъ, вы свободны. Но если вамъ угодно будетъ послушаться приказаній барона, то вы не вернетесь въ замокъ, я въ томъ увѣренъ.

"-- Такъ поскачемте скорѣе, графъ; я нетерпѣливо желаю удостовѣриться, правду ли вы говорите.

"-- Вспомните, что вы добровольно слѣдуете за мною.

"-- Да, добровольно, въ такой, однакожь, степени, въ какой можетъ дѣйствовать добровольно молодая дѣвушка, находясь въ этомъ положеніи, гдѣ она съ одной стороны видитъ смерть отца и свой собственный позоръ, а съ другой стороны необходимость ввѣриться человѣку, котораго она почти не знаетъ; все равно, я слѣдую за вами добровольно, и вы сами удостовѣритесь въ томъ, если прикажете мнѣ подать коня.

"Графъ сдѣлалъ знакъ одному изъ своихъ людей, чтобъ онъ слѣзъ съ коня, и минуту спустя, я скакала возлѣ графа.

"-- Бѣлая лошадь недалеко убѣжала, сказалъ онъ слугѣ: -- поищи ее въ лѣсу, позови ее; ты знаешь, что она послушна, какъ собака. Пріѣзжай за нами прямо въ Ла-Шатръ.

"Я невольно вздрогнула. Ла-Шатръ былъ въ десяти льё отъ Меридорскаго-Замка, по дорогѣ въ Парижъ.

"-- Графъ, сказала я: -- я слѣдую за вами; но въ Ла-Шатрѣ мы условимся...

"-- Въ Ла-Шатрѣ, сударыня, отвѣчалъ графъ: -- вы сообщите мнѣ свои приказанія.

"Это мнимое повиновеніе не успокоивало меня; но такъ-какъ это было единственное средство спастись отъ герцога анжуйскаго, то я молча слѣдовала за Монсоро. На разсвѣтѣ мы прибыли въ Ла-Шатръ. Но вмѣсто того, чтобъ въѣхать въ селеніе, мы поворотили по полю во стѣ шагахъ отъ первыхъ садиковъ и направились къ уединенному домику.

"Я остановила лошадь.

"-- Куда мы ѣдемъ? спросила я.

"-- Позвольте, отвѣчалъ графъ: -- я уже замѣтилъ точность вашего ума, а потому обращаюсь опять къ вашему уму. Можемъ ли мы, спасаясь отъ преслѣдованій могущественнѣйшаго лица въ государствѣ послѣ короля, остановиться въ обыкновенной гостинницѣ, посреди селенія, гдѣ первый крестьянинъ, который насъ увидитъ, можетъ выдать насъ? Можно подкупить одного человѣка, но не цѣлую деревню.

"Во всѣхъ отвѣтахъ графа была точность и положительность, противъ которой я не могла ничего возразить.

"-- Хорошо, сказала я.-- Поѣдемте туда.

"И мы отправились далѣе.

"Насъ ожидали; я не замѣтила, что одинъ изъ нашихъ слугъ поскакалъ впередъ. Свѣтлый огонь горѣлъ въ каминѣ довольно-опрятной комнаты; тамъ же была приготовлена постель.

"-- Вотъ ваша комната, сказалъ графъ: -- я буду ожидать вашихъ приказаній.

"Онъ поклонился и вышелъ.

"Я осталась одна.

"Первымъ движеніемъ моимъ было подойдти къ лампѣ и вынуть письмо отца моего; вотъ оно, г. де-Бюсси; читайте и будьте моимъ судьею."

Бюсси взялъ письмо и сталъ читать:

"Возлюбленная моя Діана, если, въ -- чемъ я не сомнѣваюсь,-- ты исполнила мою просьбу и послѣдовала за графомъ де-Монсоро, то онъ, вѣроятно, объяснилъ тебѣ, что, по несчастію, ты понравилась герцогу анжуйскому, и что онъ похитилъ и отвезъ тебя въ замокъ Боже; по этому поступку ты можешь сама судить о томъ, на что герцогъ способенъ и какой позоръ угрожаетъ тебѣ. Теперь же представляется средство спастись отъ безчестія, котораго я не переживу: ты должна выйдти за нашего благороднаго друга; сдѣлавшись его женою, ты будешь уже находиться подъ его защитой, и графъ де-Монсоро поклялся мнѣ, что съумѣетъ защитить тебя. Слѣдовательно, величайшее мое желаніе состоитъ въ томъ, чтобъ бракъ вашъ совершился сколь-возможно-скорѣе, и если ты готова исполнить мою просьбу, то къ совершенному согласію присовокупляю мое отеческое благословеніе и молю Бога, чтобъ Онъ даровалъ тебѣ всѣ сокровища блаженства, которыми Онъ, по милосердію своему, надѣляетъ сердца, подобныя твоимъ.

"Твой, не приказывающій, но умоляющій отецъ,

"Баронъ де-Меридоръ".

-- Увы! сказалъ Бюсси: -- если это письмо точно отъ вашего отца, оно рѣшительно.

-- Оно точно отъ него, я въ томъ не сомнѣваюсь; не смотря на то, я три раза прочитала его, не зная, на что рѣшиться. Наконецъ я позвала графа.

"Онъ вошелъ немедленно, почему я и заключила, что онъ ждалъ за дверью.

"Письмо было у меня въ рукахъ.

"-- Что же? спросилъ онъ:-- читали ли вы?

"-- Да, отвѣчала я.

"-- Сомнѣваетесь ли вы еще въ моей преданности и моемъ уваженіи?

"-- Письмо это отнимаетъ у меня всякое сомнѣніе, отвѣчала я.-- Скажите же, графъ, что вы намѣрены дѣлать, еслибъ... еслибъ я послѣдовала совѣту моего отца?

"-- Я намѣренъ отвезти васъ въ Парижъ; тамъ легче всего будетъ скрыть васъ.

"-- А батюшка?

"-- Когда пройдетъ опасность, вы увидитесь съ нимъ.

" -- Графъ! я готова принять вашу защиту съ условіями, которыя вы предпишете.

"-- Я ничего не предписываю, отвѣчалъ графъ: -- я только предлагаю средство спасти васъ, и больше ничего.

"-- Извините; я готова принять средство спасенія, предлагаемое вами, на трехъ условіяхъ.

"-- Говорите.

"-- Первое -- то, что вы возвратите мнѣ Гертруду.

"-- Она здѣсь, отвѣчалъ графъ.

"-- Второе -- что мы не вмѣстѣ поѣдемъ въ Парижъ.

"-- Чтобъ совершенно успокоить васъ, я самъ хотѣлъ предложить вамъ это.

"-- Въ-третьихъ -- что нашъ бракъ будетъ заключенъ при моемъ отцѣ, если только тому не воспрепятствуютъ обстоятельства, признанныя дѣйствительными мною-самою.

"-- Это мое величайшее желаніе; благословеніе вашего батюшки осчастливитъ союзъ нашъ.

"Я была поражена изумленіемъ. Я думала, что графъ сдѣлаетъ хоть какое-нибудь возраженіе на мои три условія, а между-тѣмъ онъ самъ былъ одного со мною мнѣнія.

"-- Позвольте же мнѣ теперь подать вамъ нѣсколько совѣтовъ, сказалъ Монсоро.

"-- Извольте; я слушаю.

"-- Путешествуйте только ночью.

"-- Я уже рѣшилась на это.

"-- Позвольте мнѣ назначить мѣста, гдѣ вамъ останавливаться, и дорогу, по которой ѣхать; всѣ предосторожности мои будутъ имѣть одну цѣль, именно -- спасти васъ отъ герцога апжуйскаго.

"-- Если вы точно любите меня такъ, какъ говорите, то моя безопасность должна быть вамъ такъ же дорога, какъ и ваша собственная; слѣдовательно, я не могу дѣлать ни какихъ возраженій противъ вашего желанія.

"-- Наконецъ, прошу васъ принять въ Парижѣ ту квартиру, которую я вамъ приготовлю, какъ бы она ни была проста и уединенна.

"-- Чѣмъ проще и уединеннѣе будетъ квартира, тѣмъ она мнѣ болѣе понравится.

"-- Въ такомъ случаѣ, мы во всемъ согласны, и мнѣ остается только засвидѣтельствовать вамъ мое почтеніе, прислать къ вамъ Гертруду и приступить къ исполенію нашего плана.

"-- Я дворянка, графъ; если вы сдержите свои обѣщанія, и я не измѣню своимъ.

"-- Это обѣщаніе говоритъ мнѣ, что вскорѣ я буду счастливѣйшимъ изъ смертныхъ.

"Съ этими словами, онъ поклонился и вышелъ.

"Пять минутъ спустя, вошла Гертруда.

"Велика была радость этой бѣдной дѣвушки; она думала, что ее навсегда хотѣли разлучить со мною. Я разсказала ей обо всемъ; мнѣ нуженъ былъ человѣкъ, который понялъ бы мои намѣренія, помогалъ бы мнѣ, слушался бы, въ случаѣ нужды, одного знака, одного взгляда. Согласіе графа на всѣ мои условія пугало меня; я думала, что онъ поступалъ такимъ-образомъ потому только, что хотѣлъ сначала завлечь меня подальше.

"Когда я разговаривала съ Гертрудой, мы услышали стукъ копытъ удаляющейся лошади. Я выглянула въ окно: графъ во весь галопъ возвращался въ ту сторону, съ которой мы пріѣхали. Зачѣмъ возвращался онъ назадъ? Я не могла объяснить себѣ этого. Но онъ исполнилъ первое условіе, возвративъ мнѣ Гертруду, а удаляясь, исполнялъ и второе. Впрочемъ, куда бы онъ ни уѣзжалъ, отсутствіе его успокоивало меня.

"Мы пробыли цѣлый день въ маленькомъ домикѣ; намъ прислуживала хозяйка; только къ вечеру, человѣкъ, казавшійся начальникомъ нашихъ провожатыхъ, вошелъ ко мнѣ; такъ-какъ мнѣ казалось, что опасность будетъ уменьшаться по мѣрѣ удаленія моего отъ замка Боже, то я сказала этому человѣку, что готова къ отъѣзду; пять минутъ спустя, онъ воротился и доложилъ, что все было готово. У крыльца стояла моя бѣлая лошадь; графъ де-Монсоро не ошибся: она прибѣжала по первому зову.

"Мы ѣхали всю ночь и опять только на разсвѣтѣ остановились. Я разсчитала, что мы проѣхали около пятнадцати льё; всѣ мѣры были приняты графомъ, чтобъ я не терпѣла ни отъ холода, ни отъ усталости. Лошадь, которую онъ выбралъ для меня, была смирна; рысь у нея была чрезвычайно-спокойная; на плечи мнѣ накинули плащъ, подбитый мѣхомъ.

"Во время всего путешествія, со мною поступали одинаково почтительно и заботливо: ясно было, что намъ предшествовалъ человѣкъ, заготовлявшій все для нашего принятія. Не знаю, самъ ли графъ взялъ на себя эту обязанность, или одинъ изъ повѣренныхъ его, но во всякомъ случаѣ онъ дѣйствовалъ совершенно-согласно второму моему условію, и во всю дорогу я ни разу не увидала его.

"Около вечера седьмаго дня, я съ высоты холма увидѣла громадную кучу домовъ. То былъ Парижъ.

"Мы остановились и съ наступленіемъ ночи отправились далѣе; вскорѣ мы въѣхали въ ворота, за которыми первый предметъ, представившійся глазамъ моимъ, было огромное зданіе, казавшееся мнѣ монастыремъ. Мы два раза переѣхали черезъ рѣку, поворотили направо и, десять минутъ спустя, очутились на Площади-Бастиліи. Тамъ вышелъ къ намъ на встрѣчу изъ одного дома человѣкъ, по-видимому, дожидавшійся насъ. Онъ подошелъ къ начальнику провожатыхъ и сказалъ;

"-- Здѣсь.

"Начальникъ обратился ко мнѣ.

Мы пріѣхали, сударыня, сказалъ онъ.

"И, соскочивъ съ лошади, онъ помогъ мнѣ сойдти на землю.

"Дверь въ домъ была отворена; на ступеняхъ лѣстницы стояла лампа.

"-- Сударыня, сказалъ мнѣ начальникъ провожатыхъ:-- вы здѣсь у себя; у этой двери кончается возложенное на меня порученіе; могу ли льстить себя надеждою, что оно было исполнено согласно вашимъ желаніямъ и даннымъ мнѣ приказаніямъ?

"-- Я душевно вамъ благодарна, отвѣчала я: -- поблагодарите также отъ моего имени добрыхъ людей, меня провожавшихъ. Я желала бы вознаградить ихъ... но у меня ничего нѣтъ.

"-- Не безпокойтесь, отвѣчалъ онъ: -- они уже щедро награждены.

"Онъ поклонился мнѣ и вскочилъ на коня.

"-- За мной! сказалъ онъ, обратившись къ слугамъ: -- да чтобъ никто изъ васъ завтра утромъ не помнилъ этого дома!

"Послѣ этихъ словъ, они ускакали въ галопъ и исчезли при поворотѣ въ Сент-Антуанскую-Улицу.

"Первымъ движеніемъ Гертруды было запереть дверь. Потомъ она взяла лампу и стала свѣтить мнѣ.

"Мы взошли на лѣстницу, потомъ въ корридоръ: всѣ двери были отворены. Зала эта была освѣщена какъ теперь.

"Я отворила эту дверь: за нею была туалетная комната, а за этою -- спальня, въ которой, къ величайшему своему изумленію, увидѣла я свой портретъ.

"Это тотъ самый, который висѣлъ въ комнатѣ моего отца, въ Меридорѣ; вѣроятно, батюшка подарилъ его графу.

"Я задрожала при этомъ новомъ доказательствѣ того, что батюшка считалъ меня уже женою графа Монсоро.

"Мы обошли весь домъ: въ немъ никого не было, но за то не было и ни въ чемъ недостатка; всѣ печи затоплены, а въ столовой приготовленъ ужинъ.

"Я скоро взглянула на столъ: на немъ былъ только одинъ приборъ; это успокоило меня.

"-- Видите ли, сударыня, сказала мнѣ Гертруда:-- графъ твердо держитъ свое обѣщаніе.

"-- Да, отвѣчала я со вздохомъ, потому-что мнѣ было бы пріятнѣе, еслибъ графъ, измѣнивъ одному изъ своихъ обѣщаній, далъ и мнѣ право отступиться отъ своего слова.

"Послѣ ужина мы еще разъ обошли весь домъ, но и въ этотъ разъ не нашли ни живой души: онъ принадлежалъ намъ, намъ однѣмъ.

"Гертруда спала въ моей комнатѣ.

"На другой день, она вышла со двора и, воротившись, разсказала мнѣ, что мы жили на концѣ Сент-Антуанской-Улицы, противъ турнельскаго отеля, и что черное, мрачное зданіе, возвышавшееся съ правой стороны, было -- Бастилія.

"Впрочемъ, это не послужило мнѣ ни къ чему. Я никогда не была въ Парижъ, и потому не знала его.

"День прошелъ спокойно; вечеромъ, когда я садилась за столъ, кто-то постучался.

"Я съ безпокойствомъ посмотрѣла на Гертруду.

"Опять стали стучаться.

"-- Посмотри, кто тамъ, сказала я Гертрудѣ.

"-- А если графъ? спросила она, увидѣвъ, что я поблѣднѣла.

"-- Если графъ, отвѣчала я съ усиліемъ: -- впусти его, Гертруда; онъ сдержалъ свое обѣщаніе, и я не должна измѣнять слову.

"Минуту спустя, Гертруда воротилась.

"-- Графъ, сказала она.

"-- Проси, отвѣчала я.

"Гертруда удалилась; графъ появился на порогѣ.

"-- Сдержалъ ли я свои обѣщанія? спросилъ онъ.

"-- Сдержали, отвѣчала я:-- благодарю васъ.

"-- Слѣдовательно, вамъ угодно будетъ теперь принимать меня у себя? продолжалъ онъ съ улыбкой, иронію которой не могъ скрыть, не смотря на всѣ свои старанія.

"-- Войдите.

"Графъ вошелъ и остановился у стола. Я сдѣлала ему знакъ, чтобъ онъ сѣлъ.

"-- Не принесли ли вы мнѣ какихъ новостей? спросила я.

"-- Откуда и отъ кого?

"-- Отъ отца моего, изъ Меридора.

"-- Я не возвращался въ Меридорскій-Замокъ, и потому не видался съ барономъ.

"-- Такъ отъ герцога, изъ Боже.

"-- Это другое дѣло: я былъ въ Боже и видѣлъ герцога.

"-- Какъ вы нашли его?

"-- Въ сомнѣніи.

"-- На-счетъ чего?

"-- На-счетъ вашей смерти.

"-- Но вы утвердили его въ этомъ мнѣніи?

"-- Я дѣлалъ, что могъ.

"-- Гдѣ же теперь герцогъ?

"-- Въ Парижѣ, со вчерашняго вечера.

"-- Отъ-чего жь онъ воротился такъ поспѣшно?

"-- Отъ-того, что непріятно оставаться въ такомъ мѣстѣ, гдѣ мы должны обвинять себя въ смерти женщины.

"-- Видѣли ли вы его въ Парижѣ?

"-- Я сейчасъ отъ него.

"-- Говорилъ ли онъ вамъ обо мнѣ?

"-- Я не далъ ему выговорить ни слова.

"-- О чемъ же вы ему говорили?

"-- Объ обѣщаніи, которое онъ мнѣ далъ, и которое я просилъ его исполнить. Онъ обязался выхлопотать мнѣ званіе обер-егермейстера за услуги, которыя я оказалъ ему.

"-- Ахъ, да! отвѣчала я ему съ грустной улыбкой, вспомнивъ о смерти моей бѣдной Дэфны:-- вѣдь вы страшный охотникъ... я помню... вы имѣете полное право на это званіе.

"-- Я получаю его не какъ охотникъ, а какъ вѣрный слуга герцога; мнѣ дадутъ его не потому, что я имѣю на него право, а потому-что герцогъ анжуйскій побоится быть ко мнѣ неблагодарнымъ.

"Не смотря на все уваженіе, которое оказывалъ мнѣ графъ де-Монсоро, въ словахъ его было что-то устрашавшее меня, -- именно, выраженіе мрачной и твердой воли.

"Я молчала нѣсколько минутъ.

"-- Могу ли я писать къ отцу моему? спросила я.

"-- Разумѣется; но помните, что ваши письма могутъ быть перехвачены.

"-- Смѣю ли я выходить?

"-- Вы смѣете дѣлать все, что вамъ угодно; только позвольте мнѣ замѣтить, что за вами могутъ приглядывать.

" -- По-крайней-мѣрѣ, могу ли я идти въ воскресенье къ обѣднѣ?

"-- Можете; но лучше не ходить. Впрочемъ, если это вамъ непремѣнно угодно, то позвольте посовѣтовать вамъ идти въ Церковь-св.-Екатерины.

"-- А гдѣ эта церковь?

"-- Напротивъ васъ, на-искось.

"-- Благодарю.

"Опять наступило молчаніе.

"-- Когда я опять увижу васъ, графъ?

"-- Жду вашихъ приказаній.

"-- Будто они что-нибудь значатъ для васъ?

"-- Конечно; теперь я еще для васъ человѣкъ чужой.

"-- У васъ нѣтъ ключа отъ этого дома?

"-- Ключъ отъ него можетъ имѣть только вашъ мужъ.

"-- Графъ, отвѣчала я, испуганная этими покорными отвѣтами: -- графъ, вы можете приходить когда вамъ будетъ угодно, или когда вамъ нужно будетъ сообщить мнѣ что-либо важное.

"-- Благодарю вас ъ, сударыня; я воспользуюсь этимъ позволеніемъ, но не употреблю его во зло... первымъ доказательствомъ этому пусть послужитъ то, что я теперь же удаляюсь.

"Съ этими словами графъ всталъ.

"-- Вы уходите? спросила я, болѣе и болѣе удивленная поведеніемъ, котораго никакъ не ожидала.

"-- Сударыня, отвѣчалъ графъ: -- знаю, что вы меня не любите, и не хочу употреблять во зло вашего положенія, заставляющаго васъ принимать мое покровительство. Навѣщая васъ не часто и оставаясь недолго, я надѣюсь, что вы мало-по-малу привыкнете ко мнѣ; жертва будетъ казаться вамъ не столь тягостною, когда наступитъ минута сдѣлаться моей женою.

"-- Графъ, сказала я вставая:-- я сознаю всю деликатность вашихъ поступковъ и, не смотря на сухость и жесткость, сопровождающую каждое ваше слово, умѣю цѣнить ихъ надлежащимъ образомъ. Вы правы, я буду говорить съ вами такъ же откровенно, какъ вы со мною говорили. У меня были противъ васъ предубѣжденія, которыя, я надѣюсь, разсѣетъ время.

"-- Позвольте мнѣ, сказалъ графъ: -- питать ту же надежду и ожидать этой счастливой минуты.

"Потомъ, поклонившись мнѣ со всею почтительностью, которую я могла ожидать отъ нижайшаго изъ слугъ своихъ, онъ сдѣлалъ знакъ Гертрудѣ, въ присутствіи которой происходилъ этотъ разговоръ, чтобъ она посвѣтила ему, и вышелъ."

III.

Продолженіе разсказа. Бракъ.

-- Странный человѣкъ! сказалъ Бюсси.

-- Не правда ли, очень-странный? Онъ выражалъ мнѣ любовь свою со всею горечью ненависти. Когда Гертруда воротилась, она застала меня болѣе грустною и печальною, нежели прежде.

"Гертруда старалась утѣшить меня; но ясно было, что бѣдная дѣвушка столько же безпокоилась, какъ и я сама. Это ледяное почтеніе, ироническое повиновеніе, побѣждаемая страсть, рѣзкими звуками отзывавшаяся въ каждомъ словѣ его, были страшнѣе, нежели ясно-высказанная воля, съ которою я могла бы еще бороться.

"На слѣдующій день было воскресенье: съ самаго дѣтства своего я не пропускала ни одной обѣдни. Колоколъ Церкви-св.-Екатерины какъ-бы призывалъ меня. Я видѣла, какъ народъ шелъ къ Божьему дому, закрылась плотнымъ вуалемъ и въ сопровожденіи Гертруды вмѣшалась въ толпу богомольцевъ, собиравшихся по звуку колокола.

"Я выбрала самый темный уголокъ и преклонила тамъ колѣни. Гертруда стала какъ-будто на стражѣ, между свѣтомъ и мною. Но это было напрасно: никто не обращалъ на меня вниманія.

"На третій день, графъ опять пришелъ и объявилъ мнѣ, что пожалованъ въ обер-егермейстеры. Вліяніе герцога анжуйскаго доставило ему это мѣсто, почти обѣщанное одному изъ любимцевъ короля, г. де-Сен-Люку. Самъ графъ не ожидалъ такой милости."

-- Точно, сказалъ Бюсси: -- это обстоятельство удивило насъ всѣхъ.

-- Онъ пришелъ возвѣстить мнѣ эту новость, надѣясь, что полученіе почетнаго званія заставитъ меня скорѣе дать свое согласіе; только онъ самъ не просилъ, не упоминалъ даже о бракѣ, ожидая всего отъ моего обѣщанія и самаго положенія дѣлъ.

"Что же касается до меня, то, полагая, что герцогъ анжуйскій считаетъ меня умершею, я начинала надѣяться, что опасность миновалась, и, слѣдовательно, я не была болѣе обязана сдѣлаться женою графа.

"Прошла цѣлая недѣля безъ особыхъ приключеній, кромѣ двухъ посѣщеній графа. Эти посѣщенія были, по-прежнему, холодны и почтительны; но я уже говорила вамъ, какъ странны и почти страшны были эти холодность и почтительность.

"Въ слѣдующее воскресенье, я опять пошла въ церковь и заняла то же мѣсто, которое занимала за недѣлю. Спокойствіе дѣлаетъ насъ неосторожными: посреди молитвы, я невольно откинула вуаль... въ домѣ божіемъ я помышляла только о Богѣ... Я усердно молилась за своего отца, какъ вдругъ почувствовала, что Гертруда коснулась руки моей: она должна была повторить это движеніе, чтобъ вывести меня изъ религіознаго одушевленія, въ которое я погружена была. Я подняла голову, машинально осмотрѣлась и съ ужасомъ увидѣла въ двухъ шагахъ отъ себя герцога анжуйскаго, прислонившагося къ колоннѣ и пожиравшаго меня глазами,

"Съ нимъ былъ человѣкъ, казавшійся болѣе повѣреннымъ, нежели слугой его."

-- Это былъ Орильи, сказалъ Бюсси:-- его музыкантъ на лютнѣ.

-- Кажется такъ, отвѣчала Діана: -- Гертруда послѣ узнала его имя.

-- Продолжайте, умоляю васъ, продолжайте, сказалъ Бюсси: -- я начинаю все понимать.

-- Я поспѣшно опустила вуаль, но уже было поздно: онъ увидѣлъ меня, и если не узналъ, то во всякомъ случаѣ сходство мое съ дѣвушкою, которую онъ любилъ и считалъ погибшею, сильно его поразило. Смущенная его взоромъ, я встала и пошла къ двери; но онъ поспѣлъ туда прежде меня, обмакнулъ пальцы въ кропильницу и подалъ мнѣ святую воду.

"Я притворилась, будто не замѣтила его, и прошла мимо.

"Но не оглядываясь я поняла, однакожь, что за мною слѣдовали. Еслибъ я знала Парижъ, то нашла бы средство скрыть отъ герцога свое настоящее мѣсто жительства; но я не знала другой дороги, кромѣ той, которая вела отъ дома, гдѣ жила я, до церкви; я никого не знала, у кого могла бы просить гостепріимства на четверть часа; у меня не было ни одного друга... былъ, правда, защитникъ, но его боялась я болѣе врага..."

-- О, Боже мой! проговорилъ Бюсси:-- зачѣмъ Провидѣніе или случай не позволили мнѣ ранѣе встрѣтиться съ вами!..

Діана взглядомъ поблагодарила молодаго человѣка.

-- Но простите, сказалъ Бюсси: -- я безпрестанно прерываю васъ, а между-тѣмъ самъ умираю отъ любопытства. Продолжайте, Бога ради.

-- Въ тотъ же вечеръ пришелъ графъ де-Монсоро. Я не знала, должна ли была я говорить ему о своемъ приключеніи, когда онъ самъ уничтожилъ мою нерѣшимость.

"-- Вы спрашивали меня, сказалъ онъ: -- можете ли ходить къ обѣднѣ; я отвѣчалъ, что вы были властны располагать своими поступками, но что лучше было бы, еслибъ вы не выходили изъ дома: вы не послушались меня и вышли сегодня утромъ въ Церковь-св.-Екатерины. Случай, или скорѣе фатализмъ привелъ туда герцога: онъ видѣлъ васъ.

"-- Это правда, и я не рѣшилась открывать вамъ этого, потому-что не была увѣрена, узналъ ли меня герцогъ.

"-- Вашъ видъ поразилъ его, ваше сходство съ дѣвушкой, которую онъ считаетъ погибшею, показалось ему необыкновеннымъ: онъ послѣдовалъ за вами и справлялся; но никто не могъ сказать ему, кто вы, потому-что никто этого не знаетъ.

"-- Боже мой! что жь изъ этого выйдетъ? вскричала я.

"-- Герцогъ настойчивъ и неумолимъ, отвѣчалъ графъ де-Монсоро.

"-- О, я надѣюсь, онъ забудетъ меня!

"-- Не думаю: кто васъ видѣлъ хоть одинъ разъ, тотъ уже не можетъ васъ забыть. Я дѣлалъ все, что могъ, чтобъ забыть васъ, но убѣдился въ невозможности...

"Молнія страсти, блеснувшая при этихъ словахъ въ глазахъ графа, испугала меня въ эту минуту болѣе, нежели видъ герцога анжуйскаго въ церкви.

"Я не могла отвѣчать.

"-- Что же вы намѣрены дѣлать? спросилъ графъ.

"-- Не могу ли я перемѣнить квартиры, жить въ другомъ домѣ, въ другой улицѣ, на другомъ концѣ Парижа, или, что еще лучше, воротиться въ замокъ моего отца?

"-- Все это не послужило бы ни къ чему, сказалъ Монсоро, покачавъ головой: -- герцогъ неутѣшенъ; онъ напалъ на вашъ слѣдъ; вы теперь можете уединяться куда вамъ будетъ угодно, но отъ него не уйдете.

"-- О, Боже мой! вы пугаете меня.

"-- Не пугаю, а говорю правду.

"-- Такъ позвольте же и мнѣ спросить, что вы намѣрены дѣлать, графъ?

"-- Увы! отвѣчалъ Монсоро, съ горькой ироніей: -- я не одаренъ ни воображеніемъ, ни изобрѣтательнымъ умомъ. Я нашелъ одно средство, оно вамъ не нравится: такъ не приказывайте мнѣ искать другого.

"-- Но, Боже мой! возразила я: -- опасность, можетъ-быть, не такъ велика, какъ вы полагаете.

"-- Это докажутъ намъ послѣдствія, сказалъ графъ, вставая.-- На всякій случай, я повторяю вамъ, что графиня де-Монсоро тѣмъ менѣе должна будетъ опасаться герцога, что теперь, по новому своему званію, я завишу прямо отъ короля, и, слѣдовательно, мы можемъ искать у него защиты и покровительства.

"Я отвѣчала вздохомъ. То, что говорилъ графъ, было и благоразумно, И возможно.

"Монсоро молчалъ, какъ-бы желая дать мнѣ время хорошенько обдумать отвѣтъ; но я не имѣла силы произнести слова. Онъ стоялъ предо мною, готовясь удалиться. Горькая улыбка появилась на лицѣ его; онъ поклонился и вышелъ.

"Я слышала, какъ онъ произносилъ проклятія, сходя внизъ.

"Я позвала Гертруду.

"Гертруда обыкновенно бывала или въ кабинетѣ, или въ спальнѣ, во время посѣщеній графа; она немедленно явилась на зовъ мой.

"Я стояла у окна, за занавѣсками, такъ-что, не будучи сама замѣчена, могла видѣть все, что происходило на улицѣ.

"Графъ вышелъ изъ дома и удалялся.

"Мы около часа простояли у окна... все было тихо.

"Ночь прошла спокойно.

"На другой день, Гертруда, выходя изъ дома, встрѣтила молодаго человѣка, того самого, который былъ въ церкви съ герцогомъ; но на всѣ вопросы его она не отвѣчала ни слова; ни просьбы, ни убѣжденія его на нее не подѣйствовали.

"Молодой человѣкъ удалился съ досадой.

"Эта встрѣча внушила мнѣ невыразимый ужасъ. Она была началомъ преслѣдованія, которое, вѣроятно, этимъ не удовольствуется. Я боялась, что Монсоро не прійдетъ, и что, можетъ-быть, ночью приняты будутъ противъ меня какія-нибудь насильственныя мѣры; я послала за графомъ: онъ пришелъ немедленно.

"Я разсказала ему все, и, по словамъ Гертруды, описала ему наружность молодаго человѣка.

"-- Это Орильи, сказалъ онъ: -- что ему отвѣчала Гертруда?

"-- Гертруда ничего не отвѣчала.

"Монсоро задумался.

"-- Напрасно, сказалъ онъ.

"-- Отъ-чего же?

"-- Отъ-того, что намъ нужно выиграть время.

"-- Время?

"-- Да; сегодня я еще въ зависимости отъ герцога анжуйскаго; но черезъ двѣ недѣли, черезъ полторы, черезъ недѣлю, быть-можетъ, герцогъ будетъ зависѣть отъ меня. Слѣдовательно, надобно обмануть его, чтобъ онъ согласился ждать.

"-- Боже мой!

"-- Надежда сдѣлаетъ его терпѣливымъ. Рѣшительный отказъ можетъ заставить его приступить къ отчаяннымъ мѣрамъ.

"-- Графъ! напишите къ батюшкѣ, вскричала я: -- онъ пріѣдетъ и упадетъ къ ногамъ короля, король сжалится надъ заслуженнымъ старикомъ!

"-- Это зависитъ отъ расположенія духа, въ которомъ будетъ находиться король, и отъ того, будетъ ли въ политическихъ видахъ его выказать себя другомъ или недругомъ герцога анжуйскаго. Сверхъ того, нужно не менѣе шести дней времени, чтобъ послать вѣстника къ вашему отцу; столько же нужно вашему отцу, чтобъ пріѣхать сюда. А въ двѣнадцать дней герцогъ достигнетъ своей цѣли, если мы не остановимъ его.

"-- Но какъ его остановить?

"Графъ де-Монсоро не отвѣчалъ. Я поняла мысль его и опустила глаза.

"-- Графъ, сказала я послѣ минутнаго молчанія: -- отдайте ваши приказанія Гертрудѣ... она исполнитъ ихъ.

"Едва-замѣтная улыбка выступила на лицѣ графа при этомъ обращеніи къ его покровительству.

"Онъ сталъ разговаривать съ Гертрудой.

"-- Я могу быть замѣченнымъ, выходя отсюда, сказалъ мнѣ графъ: -- до ночи осталось еще два или три часа -- позволите ли вы мнѣ провесть это время у васъ?

"Графъ де-Монсоро имѣлъ почти право требовать; но онъ просилъ; я сдѣлала ему знакъ, чтобъ онъ сѣлъ.

"Тогда я замѣтила, какую могущественную власть Монсоро имѣлъ надъ самимъ-собою; онъ въ то же мгновеніе преодолѣлъ всю тягость нашего взаимнаго положенія, и разговоръ его, которому обычная его рѣзкость придавала энергическій характеръ, сдѣлался занимателенъ и разнообразенъ. Графъ много путешествовалъ, много испыталъ, много видѣлъ, много мыслилъ, и по прошествіи двухъ часовъ я поняла всю силу вліянія, которое этотъ странный человѣкъ пріобрѣлъ надъ отцомъ моимъ."

Бюсси глубоко вздохнулъ.

"-- Съ наступленіемъ ночи, продолжала Діана: -- онъ прекратилъ разговоръ, простился со мною и удалился.

"Вечеромъ, мы съ Гертрудой опять стали у окна. Въ этотъ вечеръ, мы увидѣли двухъ человѣкъ, внимательно разсматривавшихъ домъ. Они нѣсколько разъ подходили къ двери; насъ они не могли видѣть, потому-что всѣ свѣчи были погашены.

"Около одиннадцати часовъ, они удалились.

"На другой день, Гертруда опять встрѣтила того же молодаго человѣка, на томъ же самомъ мѣстѣ; онъ опять подошелъ къ ней и снова сталъ ее разспрашивать. Гертруда была не такъ сурова съ нимъ и уже сказала ему нѣсколько словъ.

"На слѣдующій день, Гертруда сдѣлалась еще разговорчивѣе; она сказала молодому человѣку, что я была вдова совѣтника и, не имѣя состоянія, жила очень-уединенно; онъ хотѣлъ узнать еще болѣе, но Гертруда не говорила болѣе ни слова.

"На третій день, Орильи обнаружилъ нѣкоторое сомнѣніе въ справедливости разсказа Гертруды и заговорилъ объ Анжу, замкѣ Боже и Меридоръ.

"Гертруда отвѣчала, что въ жизнь свою не слыхала такихъ именъ.

"Тогда Орильи признался, что онъ находится при дворѣ герцога анжуйскаго, что герцогъ влюбился въ меня. Вслѣдъ за тѣмъ онъ сталъ дѣлать ей и мнѣ великолѣпныя предложенія, -- ей за то, чтобъ дать герцогу средство войдти въ домъ, мнѣ -- чтобъ я согласилась принять его.

"Монсоро приходилъ каждый вечеръ, и каждый вечеръ я сообщала ему положеніе нашихъ дѣлъ. Онъ оставался отъ восьми часовъ до полуночи; замѣтно было, что онъ сильно безпокоился.

"Въ субботу вечеромъ, онъ пришелъ блѣдный, раздраженный, взволнованный.

"-- Послушайте, сказалъ онъ мнѣ:-- надобно все обѣщать ко вторнику или къ середѣ.

"-- Обѣщать? вскричала я: -- зачѣмъ?

"-- Герцогъ на все рѣшился. Въ эту минуту, онъ въ дружбѣ съ королемъ и, слѣдовательно, отъ короля защиты ожидать нельзя.

"-- Но развѣ до середы можетъ случиться что-нибудь благопріятное для меня? Развѣ до середы я могу быть спасена?

"-- Можетъ-быть. Со-дня-на-день ожидаю я обстоятельства, которое поставитъ герцога въ зависимость отъ меня. Я стараюсь приблизить срокъ этого событія не только желаніями, но и дѣйствіями. Завтра я долженъ оставить васъ и ѣхать въ Монтро.

"-- Вы должны? спросила я съ нѣкоторымъ ужасомъ, смѣшаннымъ съ радостію.

"-- Да; у меня тамъ назначено свиданіе для ускоренія того событія, о которомъ я вамъ говорилъ.

"-- А если до вторника ничто не перемѣнится -- что тогда будетъ, Боже мой!

"-- Но что же могу я предпринять противъ принца, не имѣя никакого права защищать васъ?.. Надобно будетъ покориться.

"-- О, батюшка! батюшка! вскричала я.

"Графъ пристально взглянулъ на меня.

"-- Такъ вы сильно ненавидите меня? спросилъ онъ.

"-- Графъ...

"-- Какая же причина вашей ненависти?

"-- О, никакой нѣтъ! напротивъ...

"-- Не преданъ ли я вамъ, какъ другъ, не почтителенъ ли, какъ братъ?

"-- Вы поступаете со мною какъ благородный человѣкъ.

"-- Не дали ли вы мнѣ обѣщанія?

"-- Дала...

"-- Напоминалъ ли я вамъ хоть разъ объ этомъ обѣщаніи?

"-- Ни разу.

"-- И не смотря на то, вы, стоя между честію и позоромъ, лучше соглашаетесь сдѣлаться любовницей герцога анжуйскаго, нежели женою графа де-Монсоро?

"-- Я не говорю этого.

"-- Такъ рѣшайтесь же.

"-- Я рѣшилась.

"-- Сдѣлаться графиней де-Монсоро?

"-- Лучше, нежели любовницей герцога анжуйскаго.

"-- Лучше, нежели любовницей герцога анжуйскаго:-- это предпочтеніе весьма для меня лестно.

"Я не отвѣчала.

"-- Все-равно, сказалъ графъ: -- скажите Гертрудѣ, чтобъ она постаралась выиграть время до вторника, а тамъ мы увидимъ.

"На другой день, Гертруда, по обыкновенію, вышла со двора, но не встрѣчала Орильи. Это обезпокоило насъ еще болѣе, нежели его постоянное появленіе. Гертруда нарочно вышла во второй разъ, безъ всякой надобности, только въ надеждѣ встрѣтить его, но напрасно. Третій выходъ былъ такъ же безполезенъ, какъ и два первые.

"Я послала Гертруду къ графу де-Монсоро, -- его не было дома, и никто не зналъ, куда онъ уѣхалъ.

"Мы были однѣ, беззащитны, слабы; въ первый разъ я почувствовала всю свою несправедливость къ графу."

-- О! вскричалъ Бюсси: -- вы напрасно стараетесь такъ скоро оправдывать этого человѣка; въ поведеніи его есть тайна, которой мы еще не знаемъ, но которую откроемъ.

"-- Наступилъ вечеръ; нами овладѣлъ невыразимый ужасъ; я рѣшилась на все, лишь бы не даться живою въ руки герцога анжуйскаго. Я вооружилась этимъ кинжаломъ и намѣревалась поразить имъ себя въ ту минуту, когда принцъ или люди его захотятъ наложить на меня руку. Мы заставили всѣмъ, чѣмъ могли, дверь въ мою спальню. По непостижимой безпечности, у двери, ведшей на улицу, не было внутренней задвижки или запора. Мы спрятали лампу и опять стали у окна.

"Все было тихо до одиннадцати часовъ; въ одиннадцать часовъ, пять человѣкъ вышли изъ Сент-Антуанской Улицы, стали совѣтоваться между собою и спрятались въ уступѣ стѣны турнельскаго отеля.

"Страхъ нашъ увеличился; эти люди, вѣроятно, пришли съ намѣреніемъ напасть на насъ.

"Однакожь, они не трогались. Прошло около четверти часа.

"Наконецъ, изъ-за угла Улицы-Св.-Павла вышли еще два человѣка. Луна, выступившая изъ-за тучъ, освѣтила этихъ людей, и Гертруда узнала въ одномъ изъ нихъ Орильи.

"-- Ахъ, сударыня! это они, проговорила бѣдная дѣвушка.

"-- Да, отвѣчала я, дрожа отъ ужаса;-- а первые пять человѣкъ ихъ сообщники.

"-- Но они должны будутъ выломать дверь, сказала Гертруда:-- а на шумъ сбѣгутся сосѣди.

"-- Какое дѣло до насъ сосѣдямъ? Не-уже-ли ты думаешь, что они захотятъ вмѣшаться въ непріятное дѣло изъ-за женщинъ, которыхъ они не знаютъ? Нѣтъ, Гертруда, у насъ остался только одинъ защитникъ -- графъ!

"-- Такъ зачѣмъ же вы, сударыня, не хотите сдѣлаться его женою?

"Я вздохнула.

IV.

Продолженіе разсказа. Бракъ.

"Между-тѣмъ, два человѣка, вышедшіе изъ Улицы-Св.-Павла, пробрались возлѣ домовъ и подошли подъ наши окна.

"Мы тихонько отворили окно.

"-- Увѣренъ ли ты, что это здѣсь? спросилъ одинъ голосъ.

"-- Здѣсь, ваше высочество, я въ томъ убѣжденъ. Пятый домъ отъ угла Улицы-Св.-Павла.

"-- А увѣренъ ли ты, что ключъ подойдетъ?

"-- Я воскомъ снялъ форму замка.

"Я схватила руку Гертруды и судорожно сдавила ее.

"-- А когда мы войдемъ?

"-- Тамъ ужь мое дѣло. Горничная отворитъ намъ. У вашего высочества есть въ карманѣ золотой ключъ, подходящій ко всѣмъ замкамъ.

"-- Отпирай же.

"Мы услышали, какъ замокъ щелкнулъ...

"Вдругъ люди, скрывшіеся въ углубленіи, отдѣлились отъ стѣны и бросились къ принцу и къ Орильи съ криками:

"-- На смерть! на смерть!

"Я уже ничего не понимала и только угадывала, что неожиданная помощь подоспѣла къ намъ. Я упала на колѣни и благодарила Бога.

"Но лишь-только принцъ выступилъ впередъ, лишь-только онъ назвалъ себя, какъ всѣ голоса умолкли, всѣ шпаги опустились и неожиданные защитники мои отступили."

-- Да, да, сказалъ Бюсси: -- они поджидали не принца, а меня.

"-- Какъ бы то ни было, продолжала Діана: -- это нападеніе удалило принца. Мы увидѣли, какъ онъ ушелъ; молодые же дворяне опять стали на прежнее мѣсто въ уступѣ стѣны турнельскаго отеля.

"Нельзя было сомнѣваться, что по-крайней-мѣрѣ въ эту ночь опасность миновалась для насъ, потому-что скрывавшіеся дворяне имѣли дурной умыселъ не противъ меня. Но мы были такъ обезпокоены и взволнованы, что не могли лечь спать. Мы остались у окна и съ боязнію ожидали какого-нибудь новаго происшествія.

"Мы ждали не долго. Посерединѣ Сент-Антуанской-Улицы показался всадникъ.

"Это былъ, по-видимому, тотъ, котораго поджидали молодые люди, потому-что, увидѣвъ его, они закричали: "впередъ, впередъ!" и бросились на него.

"Вы знаете все, что случилось далѣе..." сказала Діана.

-- Напротивъ, возразилъ Бюсси, надѣясь открыть какую-нибудь тайну сердца молодой женщины: -- я не знаю ничего, кромѣ поединка, или, лучше сказать, битвы, потому-что послѣ лишился чувствъ.

-- Не считаю нужнымъ объяснять вамъ, какое участіе принимали мы въ этой битвѣ, столь неровной, но вмѣстѣ съ тѣмъ столь мужественно поддерживаемой съ вашей стороны", сказала Діана, слегка покраснѣвъ.-- "При каждой перемѣнѣ этой битвы, мы вскрикивали... молились... за васъ. Мы видѣли, какъ ваша лошадь покачнулась и упала. Мы думали, что вы погибли, но нѣтъ! храбрый Бюсси оказался достойнымъ своей славы. Вы встали на ноги, и противники ваши встрѣтили грознаго врага; наконецъ, будучи окружены, угрожаемы со всѣхъ сторонъ, вы отступили какъ левъ, обратившись лицомъ къ непріятелю, и прислонились къ нашей двери... тогда въ умѣ нашемъ мелькнула мгновенно одна и та же мысль: мы хотѣли сойдти внизъ, отворить дверь и впустить васъ... Гертруда взглянула на меня...

"-- Да, сказала я ей, и мы вмѣстѣ побѣжали къ лѣстницѣ.

"Но я уже говорила вамъ, что мы заставили дверь, и потому прошло нѣсколько минутъ, пока мы могли отставить отъ нея нагроможденную мёбель... Въ то самое мгновеніе, когда мы вышли на лѣстницу, мы услышали, что дверь наша съ шумомъ захлопнулась.

"Мы остановились неподвижны. Кто вошелъ къ намъ и какимъ образомъ?

"Вскорѣ послышались чьи-то шаги въ корридорѣ; они приближались къ лѣстницѣ... показался мужчина... онъ шелъ нетвердыми шагами и выставивъ руки впередъ... покачнулся и упалъ съ глухимъ стономъ.

"Тогда мы увидѣли, что намъ-самимъ нечего было страшиться, и что, напротивъ, незнакомецъ нуждался въ нашей помощи.

"-- Принеси лампу! сказала я Гертрудѣ.

"Она побѣжала и воротилась съ огнемъ.

"Мы не ошиблись: вы были въ обморокѣ. Мы узнали въ васъ дворянина, который такъ мужественно защищался противъ пятерыхъ, и немедленно рѣшились подать вамъ помощь, снесли васъ въ мою комнату и уложили на постель.

"Вы не приходили въ себя; помощь врача казалась необходимою. Гертруда вспомнила, что ей разсказывали о чудесной операціи, исполненной недавно однимъ молодымъ докторомъ, жившимъ... въ улицѣ... въ улицѣ Ботрельи. Она знала, гдѣ онъ жилъ, и предложила мнѣ сходить за нимъ.

"-- Но, замѣтила я:-- этотъ молодой человѣкъ можетъ измѣнить намъ.

"-- Будьте спокойны, отвѣчала она: -- я прійму свои мѣры. Гертруда дѣвушка смѣлая и вмѣстѣ осторожная. Я совершенно положилась на нее. Она взяла деньги, ключъ и кинжалъ мой... я осталась одна съ вами... и молилась за васъ."

-- О! воскликнулъ Бюсси: -- я не зналъ всего своего счастія!..

-- Четверть часа спустя, продолжала Діана: -- Гертруда воротилась, ведя съ собою молодаго доктора, который на все согласился и слѣдовалъ за нею съ завязанными глазами."

-- Да, сказалъ Бюсси:-- въ эту минуту я пришелъ въ себя, глаза мои остановились на вашемъ портретъ, и мнѣ показалось, что онъ ожилъ, вышелъ изъ рамы.

-- Я точно вошла въ эту минуту; безпокойство заставило меня забыть осторожность; я сдѣлала нѣсколько вопросовъ молодому доктору; онъ осмотрѣлъ вашу рану, сказалъ, что она неопасна, и я успокоилась.

-- Все это сохранилось въ моей памяти, сказалъ Бюсси: -- но такъ неясно, какъ остается воспоминаніе о сновидѣніи; а между-тѣмъ здѣсь, прибавилъ молодой человѣкъ, приложивъ руку къ сердцу: -- здѣсь мнѣ что-то говорило, что это не было сновидѣніемъ.

"-- Докторъ, перевязавъ вашу рану, вынулъ изъ кармана маленькую сткляночку съ красною жидкостью и вылилъ вамъ въ ротъ нѣсколько капель...

"-- Этотъ эликсиръ, сказалъ онъ:-- усыпитъ раненнаго и прогонитъ лихорадку.

"И точно, минуту спустя, вы опять закрыли глаза и впали опять въ безпамятство, изъ котораго на минуту вышли.

"Я испугалась; но докторъ успокоилъ меня.

"-- Все къ лучшему, сказалъ онъ: -- дайте теперь больному хорошенько выспаться.

"Гертруда опять завязала ему глаза и проводила въ улицу Ботрельи. Она замѣтила, что онъ считалъ шаги."

-- Точно, сказалъ Бюсси:-- онъ сосчиталъ шаги.

-- Это предположеніе испугало насъ. Молодой врачъ могъ измѣнить намъ. Мы рѣшились скрыть всѣ слѣды оказаннаго вамъ гостепріимства; но самое главное состояло въ томъ, чтобъ скрыть васъ-самихъ... но какъ? куда?

"Я собрала всѣ силы; было два часа по полуночи; на улицахъ не было ни души. Гертруда сильна; она совѣтовала вынести васъ... Положеніе наше было таково, что мы должны были рѣшиться на это. Мы вмѣстѣ подняли васъ и донесли до тампльскаго рва.

Потомъ на-скоро воротились домой, испуганныя смѣлостью, съ которою мы, женщины, вышли однѣ на улицу въ такое время, когда даже мужчины выходятъ только въ сопровожденіи слугъ.

"Господь берегъ насъ: мы не встрѣтили никого и воротились домой никѣмъ незамѣченныя.

"Воротившись, я лишилась чувствъ..."

-- О, Боже мой! вскричалъ Бюсси, сложивъ руки: -- чѣмъ я заплачу за то, что вы для меня сдѣлали!

Наступила минута молчанія, во время котораго Бюсси съ нѣжностью смотрѣлъ на Діану. Молодая женщина, опершись на столъ, опустила голову.

Посреди этого молчанія, раздался бой башенныхъ часовъ на Церкви-св.-Екатерины.

-- Два часа! сказала Діана вздрогнувъ.-- Два часа! а вы еще здѣсь!

-- О, ради-Бога, умолялъ Бюсси:-- не отсылайте меня, не объяснивъ, какъ и чѣмъ я могу быть вамъ полезенъ. Предположите, что Господь даровалъ вамъ брата, и скажите этому брату, что онъ можетъ сдѣлать для сестры своей.

-- Увы! теперь ничего! сказала молодая женщина:-- уже поздно!

-- Что было на другой день? спросилъ Бюсси:-- что дѣлали вы въ тотъ день, когда я думалъ только о васъ, не будучи однакожь убѣжденъ въ томъ, что вы не были только мечтою, видѣніемъ?

-- Въ-продолженіи этого дня, продолжала Діана: -- Гертруда вышла и встрѣтила Орильи. Онъ разспрашивалъ ее болѣе прежняго и не сказалъ ни слова о ночномъ покушеніи, но только именемъ своего господина просилъ у меня свиданія.

"Гертруда согласилась, прося, чтобъ онъ обождалъ до середы, то-есть до сегодня.

"Орильи обѣщалъ, что господинъ его умѣритъ свое нетерпѣніе и будетъ ждать.

"Итакъ, намъ предстояли три дня отдыха.

"Вечеромъ пришелъ графъ де-Монсоро.

"Мы разсказали ему все, кромѣ того, что касалось до васъ. Мы сказали ему, что въ прошедшую ночь герцогъ отворилъ дверь фальшивымъ ключомъ, но что въ то самое время, когда онъ намѣревался войдти, на него напали пять дворянъ, между которыми были д'Эпернонъ и Келюсъ, имена которыхъ я запомнила.

"-- Да, да, сказалъ графъ:-- я уже слышалъ объ этомъ; слѣдовательно, у него есть ключъ... Я ожидалъ этого.

"-- Нельзя ли перемѣнить замка? спросила я его.

"-- Онъ сдѣлаетъ новый ключъ, отвѣчалъ графъ.

"-- Прикажите сдѣлать задвижки.

"-- Онъ прійдетъ съ десятью человѣками и выломаетъ дверь.

"-- Но вы ожидали какого-то событія, которое дастъ вамъ власть надъ герцогомъ.

"-- Оно отложено, можетъ-быть, на долгое время.

"Я замолчала; холодный потъ выступилъ на лбу моемъ, и я уже не могла болѣе скрывать отъ себя, что могла спастись отъ герцога анжуйскаго только сдѣлавшись женою графа.

"-- Графъ, сказала я ему:-- повѣренный герцога обѣщалъ ждать до середы... я прошу васъ подождать до вторника.

"-- Во вторникъ вечеромъ, сударыня, сказалъ графъ:-- въ такое же время, я буду здѣсь.

"И, не говоря болѣе ни слова, онъ всталъ и удалился.

"Я слѣдила за нимъ глазами и увидѣла, что, вмѣсто того, чтобъ удалиться, онъ всталъ въ углубленіе турнельской стѣны и, казалось, рѣшился простоять тамъ всю ночь, чтобъ въ случаѣ нужды подоспѣть ко мнѣ на помощь. По-крайней-мѣрѣ, я такъ думала.

"Каждое доказательство преданности этого человѣка поражало меня въ сердце.

"Два дня прошли быстро; ничто не возмутило нашего уединенія. Не могу вамъ объяснить, что я ощущала въ эти два дня.

"Когда наступила ночь втораго дня, я была уничтожена; всѣ чувства, казалось, мало-по-малу покидали меня. Я была неподвижна, нѣма и холодна, какъ статуя; одно сердце мое только билось, все остальное существо какъ-бы перестало жить.

"Гертруда стояла у окна. Я, сидя на одномъ мѣстѣ, отирала платкомъ выступавшій на лицѣ потъ.

"Вдругъ Гертруда протянула ко мнѣ руку; это движеніе, которое за нѣсколько дней заставило бы меня вздрогнуть, не произвело теперь на меня никакого дѣйствія.

"-- Сударыня! сказала она.

"-- Что?

"-- Четыре человѣка., я вижу четырехъ человѣкъ... они приближаются сюда... отворяютъ дверь... входятъ...

"-- Пусть входятъ, отвѣчала я не трогаясь.

"-- Но это люди, вѣроятно, герцога анжуйскаго, Орильи и сообщники ихъ.

"Вмѣсто отвѣта, я взяла кинжалъ и положила его возлѣ себя на столъ.

"-- Позвольте мнѣ сперва посмотрѣть, вскричала Гертруда, бросившись къ двери.

"И минуту спустя, она воротилась.

"-- Сударыня, это графъ.

"Я спрятала кинжалъ не сказавъ ни слова, только обратилась лицомъ къ входившему графу.

"Кажется, блѣдность моя испугала его.

"-- Гертруда сказала мнѣ, что вы меня приняли за герцога и хотѣли убить себя, еслибъ ваше опасеніе оправдалось? вскричалъ онъ.

"Я въ первый разъ видѣла его взволнованнымъ, Было ли это волненіе дѣйствительно или притворно?

"-- Гертруда напрасно сказала вамъ это, отвѣчала я.

"Наступила минута молчанія.

"-- Вы знаете, что я пришелъ не одинъ, сказалъ графъ.

"-- Гертруда видѣла четырехъ людей.

"-- Догадываетесь ли вы, кто они?

"-- Я полагаю, что одинъ изъ нихъ священникъ, а двое свидѣтели.

"-- Согласны ли вы сдѣлаться моею женою?

"-- Развѣ я не дала вамъ слова? Только я не забываю нашего договора; мы условились, что только въ крайности я выйду за васъ не въ присутствіи моего отца.

"-- Я не забылъ этого условія, только мнѣ кажется, что положеніе дѣлъ таково...

"-- Вы правы.

"-- Что же?

"-- Я готова сдѣлаться вашею женою, графъ. Но замѣтьте одно: вы вступите въ права мужа не прежде, пока я не увижусь съ отцомъ моимъ.

"Графъ насупилъ брови и сжалъ губы.

"-- Я не намѣренъ приневоливать васъ, сказалъ онъ: -- вы дали слово... я готовъ отказаться отъ своихъ правъ; вы свободны... только...

"Онъ подошелъ къ окну и бросилъ взглядъ на улицу.

"-- Только, продолжалъ онъ: -- смотрите...

"Я встала, движимая могущественнымъ влеченіемъ, заставляющимъ насъ удостовѣряться въ несчастій, и подъ окномъ увидѣла человѣка, закутаннаго въ плащъ и какъ-бы старавшагося войдти въ домъ..."

-- Боже мой! вскричалъ Бюсси: -- вы говорите, что это было вчера?

-- Да, вчера, около девяти часовъ вечера.

-- Продолжайте, сказалъ Бюсси.

-- Минуту спустя, къ этому человѣку присоединился еще одинъ: у послѣдняго былъ въ рукахъ фонарь.

"-- Что думаете вы объ этихъ людяхъ? спросилъ меня графъ де-Монсоро.

"-- Я думаю, что это герцогъ и его повѣренный, отвѣчала я.

Бюсси глубоко вздохнулъ.

"-- Теперь, продолжалъ графъ: -- приказывайте -- уйдти мнѣ, или оставаться?

"Я колебалась... Да, не смотря на письмо моего отца, не смотря на данное обѣщаніе, не смотря на близкую, страшную опасность, я колебалась... и еслибъ у двери не было этихъ людей..."

-- О! я несчастный! вскричалъ Бюсси: -- человѣкъ въ плащѣ былъ я; человѣкъ съ фонаремъ былъ Реми-ле-Годуэнъ, тотъ молодой врачъ, за которымъ вы посылали!

-- Вы! вскричала Діана съ изумленіемъ.

-- Да, я...я, болѣе-и-болѣе убѣжденный въ дѣйствительности своихъ воспоминаній, старался отъискать домъ, въ которомъ мнѣ было оказано гостепріимство, комнату, въ которой лежалъ, женщину, или, лучше сказать, ангела, котораго видѣлъ... О! я несчастный, несчастный!

И Бюсси былъ какъ-бы уничтоженъ подъ бременемъ фатализма, воспользовавшагося имъ, чтобъ заставить Діану отдать руку графу.

-- Слѣдовательно, продолжалъ онъ, послѣ минутнаго молчанія: -- теперь вы... жена его?

-- Со вчерашняго вечера, отвѣчала Діана.

И опять наступило молчаніе, прерываемое только тяжелымъ дыханіемъ молодыхъ людей.

-- Но скажите, спросила вдругъ Діана: -- какимъ-образомъ вы вошли въ этотъ домъ?

Бюсси молча показалъ ей ключъ.

-- Ключъ! вскричала Діана: -- откуда вы достали этотъ ключъ? Кто вамъ далъ его?

-- Гертруда обѣщала принцу ввести его къ вамъ сегодня вечеромъ... Принцъ видѣлъ графа де-Монсоро и меня; а такъ-какъ и Монсоро и я также видѣли его, то онъ побоялся опасности и послалъ меня вмѣсто себя.

-- И вы приняли на себя это порученіе? сказала Діана съ легкимъ упрекомъ.

-- Это было единственное средство войдти къ вамъ. Не-ужели вы будете такъ несправедливы и осудите меня за то, что я пришелъ сюда за одною изъ величайшихъ радостей и одною изъ величайшихъ горестей моей жизни?

-- Да, я осуждаю васъ, сказала Діана: -- потому-что лучше было бъ, еслибъ вы не видали меня... и забыли бы обо мнѣ.

-- Нѣтъ, сказалъ Бюсси: -- вы ошибаетесь. Самъ Господь послалъ меня къ вамъ, чтобъ открыть страшныя козни, которыхъ жертвой вы сдѣлались. Послушайте; съ той минуты, какъ я впервые увидѣлъ васъ, вся жизнь моя принадлежитъ вамъ. Теперь же я приступлю къ исполненію долга, который я самъ возложилъ на себя.-- Вы желали имѣть извѣстія объ отцѣ своемъ?

-- О, да! вскричала Діана: -- я не знаю, что сталось съ нимъ.

-- Я все узнаю и все сообщу вамъ, сказалъ Бюсси: -- вспоминайте только иногда о томъ, кто, начиная съ этой минуты, будетъ жить только вами и для васъ.

-- Но этотъ ключъ? спросила Діана съ безпокойствомъ.

-- Я возвращаю его вамъ, сказалъ Еюссд: -- потому-что хочу пользоваться имъ только въ такомъ случаѣ, когда вы сами дадите его мнѣ. Клянусь честію, что я буду пользоваться этимъ ключомъ, какъ почтительный и преданный братъ.

-- Я вѣрю слову храбраго Бюсси, сказала Діана: -- возьмите.

И она подала ключъ молодому человѣку.

-- Не позже какъ черезъ двѣ недѣли, сказалъ Бюсси: -- мы узнаемъ, что такое графъ де-Монсоро.

И, поклонившись Діанѣ съ почтительностію, смѣшанною съ пламенною любовію и глубокою грустію, Бюсси исчезъ за дверью.

Діана опустила голову и долго прислушивалась къ удалявшимся шагамъ молодаго человѣка. Давно уже умолкъ этотъ звукъ, а она все еще слушала съ сильнымъ сердечнымъ біеніемъ и слезами на глазахъ...

V.

Какъ путешествовалъ король Генрихъ III и сколько времени ему было нужно, чтобъ доѣхать изъ Парижа въ Фонтенбло.

Четыре или пять часовъ спустя послѣ разсказаннаго нами, блѣдное солнце, едва серебрившее края красноватаго облака, освѣтило отъѣздъ короля Генриха III въ Фонтенбло, гдѣ, какъ мы уже сказали, дѣлались приготовленія къ большой охотѣ.

Этотъ отъѣздъ, который, при другомъ государѣ, остался бы незамѣченнымъ, при Генрихѣ -- этомъ странномъ королѣ, царствованіе котораго мы вознамѣрились описать,-- составлялъ важное событіе по шуму и суматохѣ, его сопровождавшимъ.

И точно, съ восьми часовъ утра по луврской набережной тянулась длинная процессія, выходившая изъ большихъ воротъ, между Угловой-Башней и Астрюсской-Улицей; впереди, на красивыхъ лошадяхъ, ѣхали дежурные дворяне, закутанные въ подбитые мѣхомъ плащи; за ними безчисленное множество пажей, потомъ толпа лакеевъ и, наконецъ, дворцовая швейцарская стража, за которою непосредственно слѣдовалъ королевскій экипажъ.

Этотъ экипажъ, запряженный восьмью мулами подъ великолѣпными попонами, заслуживаетъ особаго вниманія.

Представьте себѣ четыреугольный продолговатый ящикъ на четырехъ колесахъ, внутри обложенный кругомъ подушками, а снаружи обвѣшенный парчевыми занавѣсами; онъ имѣлъ до пятнадцати футовъ длины и до восьми ширины. По тяжелой дорогѣ или въ гористыхъ мѣстахъ, къ восьми муламъ припрягалось неопредѣленное число воловъ, которыхъ медленный ходъ не прибавлялъ скорости, но по-крайней-мѣрѣ доставлялъ надежду прибыть къ цѣли, хотя двумя или тремя часами позже.

Въ этомъ ящикѣ помѣщался Генрихъ III и весь дворъ его, исключая, однакожь, королевы, Луизы-Водемонской, которая такъ мало принадлежала ко двору своего мужа, что появлялась только въ путешествіяхъ къ святымъ мѣстамъ, или въ другихъ религіозныхъ процессіяхъ.

Итакъ, оставивъ бѣдную королеву въ сторонѣ, скажемъ, изъ кого состоялъ дорожный дворъ Генриха III.

Онъ состоялъ, во-первыхъ, изъ самого короля, врача его Марка-Мирона, капеллана, имя котораго не дошло до насъ, шута Шико, нашего стараго знакомаго, изъ пяти или шести миньйоновъ, находившихся въ милости, Келюса, Шомберга, д'Эпернона, д'О и Можирона -- изъ пары гончихъ собакъ, которыя, посреди всѣхъ этихъ людей лежавшихъ, сидѣвшихъ, или стоявшихъ, протягивали свои острыя, змѣиныя морды и зѣвали, и, наконецъ, изъ корзинки, набитой цѣлою семьею щенковъ англійской породы, и которая то лежала на колѣняхъ короля, то висѣла на цѣпочкѣ или на лентѣ у него на шеѣ.

По-временамъ, изъ нарочно-устроенной въ экипажѣ конуры вытаскивали суку, которая кормила щенятъ и на которую какъ-бы съ сожалѣніемъ смотрѣли гончія собаки, увѣренныя въ особенной оказываемой ей милости, и потому не считавшія нужнымъ ревновать.

Къ потолку была прицѣплена мѣдная золоченая клѣтка, въ которой сидѣли два прелестные голубя, бѣлые какъ снѣгъ, съ двойнымъ чернымъ кольцомъ на шейкахъ.

Если случайно въ экипажъ попадалась какая-нибудь дама, то звѣринецъ умножался еще двумя или тремя обезьянами, которыя въ то время были въ модѣ у дамъ двора послѣдняго короля изъ рода Валуа.

Статуэтка шартрской Божіей Матери, высѣченная изъ мрамора скульпторомъ Жаномъ Гужономъ для короля Генриха II, стояла на одномъ концѣ экипажа, въ вызолоченной нишѣ, и какъ-бы съ изумленіемъ смотрѣла на окружавшіе ее предметы.

Всѣ памфлеты того времени -- недостатка въ нихъ не было,-- всѣ сатирики той эпохи часто упоминали объ этомъ экипажѣ, называя его ноевымъ ковчегомъ.

Король сидѣлъ на одномъ концѣ, подъ самой нишей статуэтки; у ногъ его Келюсъ и Можиронъ сплетали ленты, -- занятіе, составлявшее одно изъ самыхъ серьёзныхъ дѣлъ молодыхъ людей того времени; оно послужило къ открытію множества самыхъ замысловатыхъ узловъ, тайна которыхъ потеряна въ наше время. Можиронъ вышивалъ въ одномъ углу свой гербъ съ новымъ девизомъ, будто бы имъ-самимъ придуманнымъ; въ другомъ углу, капелланъ разговаривалъ съ врачомъ; д'О и д'Эпернонъ выглядывали въ окна и, вставъ слишкомъ-рано, зѣвали заодно съ гончими; наконецъ, Шико, сидя у однѣхъ дверецъ, вывѣсивъ ноги наружу, чтобъ быть всегда наготовѣ выйдти изъ экипажа, когда ему вздумается, пѣлъ кантаты, декламировалъ пасквили, или, по модѣ того времени, сочинялъ анаграммы и во всѣхъ именахъ придворныхъ находилъ чрезвычайно-непріятныя личности.

Прибывъ на площадь Шатл е, Шико запѣлъ кантату.

Капелланъ, разговаривавшій, какъ мы уже сказали, отвернулся съ неудовольствіемъ и нахмурился.

-- Шико, другъ мой, сказалъ король: -- берегись.

-- Спасибо за совѣтъ, сынъ мой, сказалъ Шико:-- я и забылъ про нашего достойнаго капеллана, разговаривающаго съ докторомъ. Не нужно кантатъ? изволь; я спою тебѣ самую новенькую пѣсеньку, только-что-сложенную.

-- На какой голосъ? спросилъ король.

-- Все на тотъ же, отвѣчалъ Шико, и запѣлъ во все горло:

Notre roi doit cent millions (*)...

(*) Нашъ король долженъ двѣсти мильйоновъ.

-- Я долженъ больше этого, сказалъ Генрихъ:-- тотъ, кто слагалъ эту пѣсенку, лжетъ, Шико; я долженъ больше.

Не обращая вниманія на эти слова, Шико продолжалъ:

Henri doit deux cent millions,

Et faut, pour acquitter les dettes

Que Messieurs les mignons ont faites

De nouvelles inventions,

Nouveaux impôts, nouvelles tailles,

Qu'il faut, du profond des entrailles

Des pauvres sujets arracher.

Malheureux qui traînent leurs vies

Sous la griffe de ces harpies

Qui avalent tout sans mâcher (*).

(*) Генрихъ долженъ двѣсти мильйоновъ, и нужны, чтобъ покрыть долги, сдѣланные господами миньйонами, новыя выдумки, новые налоги, новые поборы, которые должно вырвать изъ внутренности бѣдныхъ подданныхъ, несчастныхъ, влекущихъ жизнь подъ когтями грабителей, которые поглощаютъ все, не жуя.

-- Хорошо! сказалъ Келюсъ, продолжая сплетать шелковыя ленты:-- у тебя прекрасный голосъ, Шико. Продолжай, другъ мой; спой намъ второй куплетъ.

-- Послушай, Валуа, сказалъ Шико, не отвѣчая Келюсу: -- не вели своимъ друзьямъ называть меня другомъ: это обидно.

-- Говори стихами, Шико, отвѣчалъ король: -- проза твоя никуда не годится.

-- Изволь, сказалъ Шико и продолжалъ:

Leur parler et leur vêtement

Se voit tel qu'une honnête femme

Aurait peur d'en recevoir blâme,

Vêtue aussi lascivement.

Le cou ne же tourne à son aise.

Dedans les replis de leur fraise;

Déjà le froment n'est plus bon

Pour l'empois blanc de leur chemise,

Et faut pour faèon plus exquise,

Faire de riz leur amidon (*).

(*) Ихъ языкъ и одежда таковы, что честная женщина подверглась бы осужденію, еслибъ нарядилась такъ сладострастно. Шеѣ ихъ мѣшаютъ поворачиваться нѣжныя складки брызжей, и пшеница ужь не годится для того, чтобъ крахмалить ихъ рубахи, а для вящшаго ихъ удовольствія, должно дѣлать крахмалъ изъ риса.

-- Браво! сказалъ король:-- кажется, д'О изобрѣлъ рисовый крахмалъ?

-- Никакъ нѣтъ, ваше величество, отвѣчалъ Шико: -- не д'О, а мосьё де-Сен-Мегренъ, преставившійся въ прошломъ году подъ ударами мосьё де-Манеина. Помилуйте, за что вы лишаете бѣднаго покойника его достоинствъ? крахмалъ и то, что онъ сдѣлалъ мосьё де-Гизу, составляютъ всю славу его; отнимите у него крахмалъ, и имя его не дойдетъ до потомства.

И, не обращая вниманія на лицо короля, омрачившееся при этомъ воспоминаніи, Шико продолжалъ:

Leur poil est tondu au compas...

-- Все это говорится о миньйонахъ, замѣтилъ Шико, прервавъ пѣніе.

-- Понимаемъ, понимаемъ; продолжай! сказалъ Шомбергъ.

Шико продолжалъ:

Leur poil est tondu au compas,

Mais non d'une faèon pareille,

Car en avant, depuis l'oreille,

Il est long et derrière bas (*).

(*) Волосы ихъ подстрижены по циркулю, но только не одинаково, ибо спереди отъ ушей они длинны, а сзади коротки.

-- Старая пѣсня! сказалъ д'Эпернонъ.

-- Старая? вчера только сложена.

-- Ну, а мода ужь перемѣнилась сегодня утромъ: смотри.

И д'Эпернонъ снялъ токъ, чтобъ показать Шико, что спереди волосы его были такъ же коротко-острижены, какъ сзади.

-- О! какъ это скверно! вскричалъ Шико и продолжалъ:

Leurs cheveux droits par artifice,

Par la gomme qui les hérisse,

Retordent leurs plis refrisés

Et dessus leur tête légère,

Un petit bonnet par derrière

Les rend encor plus déguisés (*).

(*) Волосы ихъ искусственно приглажены, клей становитъ ихъ дыбомъ, кудри искусно завиты; а сверхъ вѣтренныхъ головъ надѣта сзади маленькая шапочка, которая еще болѣе обезображиваетъ ихъ.

-- Пропускаю четвертый куплетъ, сказалъ Шико:-- онъ слишкомъ-безнравственъ.

Потомъ онъ опять запѣлъ:

Pensez-vous que nos vieux Franèais,

Qui par leurs armes valeureuses

En tant de guerres dangereuses

Ont fait retentir leurs exploits,

Epandant le fruit de leur gloire.

Avec le nom de leur victoire,

En tant de périlleux hasards,

Eussent la chemise empesée,

Eussent la perruque frisée,

Eussent le teint blanchi de fards (*)?

(*) Не-уже-ли вы думаете, что у нашихъ древнихъ французовъ, которые съ своимъ страшнымъ оружіемъ въ столькихъ опасныхъ битвахъ прославились подвигами, распространяли плоды своей славы вмѣстѣ съ именемъ своихъ побѣдъ, въ столькихъ опасныхъ случаяхъ, -- не-уже-ли вы думаете, что у нихъ рубахи были накрахмалены, парики завиты, лицо намазано бѣлилами?

-- Браво! вскричалъ Генрихъ: -- еслибъ братъ мой былъ здѣсь, онъ поблагодарилъ бы тебя, Шико.

-- Кого называешь ты братомъ, сынъ мой? спросилъ Шико.-- Ужь не Жозефа ли Фулона, сен-женевскаго аббата, къ которому, какъ говорятъ, ты ходишь на покаяніе?

-- Нѣтъ, отвѣчалъ Генрихъ, спускавшій Шико всѣ его шутки.-- Я говорю о братъ моемъ, Франсуа.

-- Ахъ, да! Понимаю, понимаю, ты говоришь о Франсуа, принцѣ крови Божіею милостію, герцога брабантскаго, лотьерскаго, люксамбурскаго, гвельдрскаго, алансонскаго, анжуйскаго, туренскаго, беррійскаго, эврёскаго, шато-тьерскаго, графа фландрскаго, голландскаго, зеландскаго, зютфенскаго, менскаго, пертскаго, мантскаго, миланскаго и бофорскаго, маркиза святой имперіи, сеньора фризскаго и малинскаго, защитника бельгійской свободы, которому природа дала одинъ носъ, оспа два, и на котораго я сочинилъ слѣдующее четверостишіе:

Messieurs, ne soyez étonnés,

Si voyez à Franèois deux nés,

Car par droit comme par usage,

Faut deux nez à double visage (*).

(*) Господа, не удивляйтесь, если увидите два носа у Франсуа, ибо по праву и по обычаю нужно два носа двойному лицу.

Миньйоны разсмѣялись, потому-что герцогъ анжуйскій былъ личный врагъ ихъ, и эпиграмма на принца заставила ихъ на время забыть пасквиль на нихъ-самихъ, пропѣтый шутомъ.

Что касается до короля, то какъ до-сихъ-поръ Шико не задѣвалъ его-самого, онъ смѣялся громче другихъ, не щадя никого, кормя сахаромъ и пирожнымъ собакъ и злословя брата и друзей.

Вдругъ Шико вскричалъ:

-- О! Генрихъ, ты не соблюдаешь политики; Генрихъ, это дерзко и неосторожно.

-- Что такое? спросилъ король.

-- Нѣтъ, слово честнаго шута, ты не долженъ бы сознаваться въ такихъ вещахъ... фи, фи!

-- Въ какихъ вещахъ? спросилъ Генрихъ съ изумленіемъ.

-- Въ тѣхъ, которыя ты самъ говоришь про себя, когда подписываешь свое имя. А, Генрихъ! а, сынъ мой! это нехорошо.

-- Берегитесь, ваше величество, сказалъ Келюсъ, угадывавшій какую-нибудь колкость по сладкому выраженію лица Шико.

-- Что ты за вздоръ несешь, дуракъ? спросилъ король.

-- Какъ ты подписываешься? Ну-ка, скажи!

-- Pardieu!.. Я подписываюсь... я подписываюсь... Henri de Valois.

-- Замѣтьте, господа, сказалъ Шико: -- онъ самъ это говоритъ; посмотримъ, нѣтъ ли въ этихъ тринадцати буквахъ буквы V?

-- Разумѣется; Valois начинается съ буквы V.

-- Достопочтенный капелланъ, выньте свою записную книжку, потому-что я нашелъ настоящее имя короля; Henri de Valois не что иное, какъ анаграмма.

-- Какъ такъ?

-- Конечно, анаграмма. Я вамъ сейчасъ скажу пасгоящее имя моего сына. Итакъ: въ Henri de Valois есть V; пишите V, достопочтенный капелланъ.

-- Написано, сказалъ д'Эпернонъ.

-- Нѣтъ ли въ этой подписи буквы і?

-- Конечно есть, это послѣдняя буква имени Henri.

-- Какъ велика злоба людская! сказалъ Шико:-- зачѣмъ она отдѣлила эти двѣ буквы, которыя созданы для того, чтобъ стоять рядомъ! Итакъ: поставьте послѣ V букву i. Готово ли?

-- Готово, отвѣчалъ д'Эпернонъ.

-- Поищемъ теперь, не найдется ли буква l; есть? ладно! Буква a тоже есть; другое i, сидитъ; есть и n. Ладно! Умѣешь ли ты читать, Ногар е?

-- Умѣю, къ стыду своему, отвѣчалъ д'Эпернонъ.

-- Полно важничать; не-уже-ли ты считаешь себя такимъ важнымъ лицомъ, что тебѣ можно быть невѣждой?

-- Дерзкій! вскричалъ д'Эпернонъ, замахнувшись на Шико сарбаканомъ.

-- Бей, но читай, сказалъ Шико.

Д'Эпернонъ засмѣялся и сталъ читать по складамъ.

-- Vi -- lain, vilain...

-- Ладно! вскричалъ Шико.-- Видишь ли, Генрихъ, какъ это хорошо начинается: имя твое я ужь нашелъ. Надѣюсь, ты дашь мнѣ такую же пенсію, какую братъ нашъ Карлъ IX платилъ Аміо, когда я составлю и фамилію твою.

-- Шико, ты доведешь до того, что тебя надобно будетъ приколотить палками, сказалъ король.

-- А гдѣ ростутъ палки, которыми колотятъ дворянъ? Скажи, пожалуйста, сынъ мой.

-- Мнѣ кажется, сказалъ Келюсъ: -- что мосьё де-Майеннъ не нуждался въ палкахъ, мой бѣдный Шико, въ тотъ день, когда засталъ тебя съ своей любовницей.

-- За то я у него въ долгу. Не бойтесь, сеньёръ Купидонъ, это внесено у меня въ приходъ.

И Шико приставилъ палецъ ко лбу.

-- Полно, Келюсъ, сказалъ д'Эпернонъ: -- я увѣренъ, что по твоей милости Шико не доскажетъ намъ фамиліи.

-- Не бойся, сказалъ Шико: -- я поймалъ уже ее...

-- Скажи, скажи фамилію! вскричали молодые люди.

-- Во-первыхъ, въ остающихся буквахъ у насъ есть большое H; пиши H, Ногаре.

Д'Эпернонъ повиновался.

-- Потомъ e, потомъ r, потомъ возьмемъ въ Valois -- о; потомъ е, возьму то слово, которое грамотки называютъ частицей -- d, е; потомъ прибавь букву s, которою кончается имя. Все это вмѣстѣ составитъ... складывай, д'Эпернонъ, H, e, r, o, d, е, s.

-- Hérodes, сказалъ д'Эпернонъ.

-- Vilain Hérodes! вскричалъ король.

-- Угадалъ, отвѣчалъ Шико: -- и вотъ что ты не стыдишься подписывать каждый день. О, сынъ мой!

И Шико съ комическимъ ужасомъ закрылъ лицо, опрокинувшись назадъ,

-- Мосьё Шико, сказалъ Генрихъ:-- вы забываетесь.

-- Нисколько, отвѣчалъ Шико:-- я говорю, что вижу; вотъ что значитъ быть откровеннымъ!, Какъ-разъ разсердишь кого-нибудь!

-- Хороша твоя генеалогія! сказалъ Генрихъ.

-- Не отрекайся отъ нея, сынъ мой, сказалъ Шико:-- ventre de biche! Это самая лучшая генеалогія для короля, который безпрестанно имѣетъ дѣло съ Жидами.

-- Этотъ грубіянъ всегда найдется, вскричалъ король.-- Господа, молчите; такимъ-образомъ ему некому будетъ отвѣчать.

Въ ту же минуту наступило глубокое молчаніе.

Шико, внимательно глядѣвшій на дорогу, не намѣревался прерывать молчанія, какъ вдругъ, нѣсколько минутъ спустя, на Моберской-Площади, на углу улицы Нойе, Шико выскочилъ изъ экипажа, растолкалъ стражей и бросился на колѣни возлѣ угла дома довольно-красивой наружности и съ балкономъ на разрисованныхъ бревнахъ, выдавшимся на улицу.

-- Эй, нечестивецъ! вскричалъ король: -- что ты тамъ дѣлаешь?

Но Шико не отвѣчалъ; онъ сталъ на колѣни на мостовой и вслухъ произносилъ слова, которыя явственно доходили до слуха короля.

-- Вотъ домъ,-- я узнаю его и всю жизнь свою не забуду,-- вотъ домъ, въ которомъ Шико пострадалъ. Шико никогда не призывалъ несчастій на мосьё де-Майенна, виновника своихъ несчастій, ни на Николая Давида, орудіе пытки. Нѣтъ, Шико ждалъ, потому-что Шико терпѣливъ, хотя и не безгрѣшенъ,-- и вотъ уже добрыхъ шесть лѣтъ, между которыми одинъ годъ високосный, какъ Шико насчитываетъ проценты долга господамъ де-Майенну и Николаю Давиду... по десяти процентовъ -- которые должно теперь называть законными процентами, потому-что самъ король платитъ ихъ своимъ кредиторамъ,-- и такъ по десяти процентовъ, сложность ихъ удвоиваетъ капиталъ въ-теченіи семи лѣтъ. Пусть же у Шико достанетъ терпѣнія подождать еще годъ, чтобъ пятьдесятъ ударовъ, которые Шико получилъ въ этомъ домъ по приказанію принца лотарингскаго, отъ рукъ разбойника, нормандскаго адвоката, удвоились вмѣстѣ съ кружкою крови, которую они выпустили изъ Шико.

Шико поцаловалъ землю, и къ невыразимому изумленію собравшихся зрителей, непонимавшихъ смысла этой сцены, вернулся и занялъ прежнее свое мѣсто въ экипажѣ.

-- Что значитъ, спросилъ король: -- эта длинная и странная рѣчь и вся эта комедія?

-- Ваше величество, отвѣчалъ шутъ:-- Шико похожъ на лисицу; Шико долго-долго чуетъ и лижетъ камни, на которыхъ осталась его кровь, -- лижетъ до-тѣхъ-поръ, пока не раздавитъ этими же каменьями головы тѣхъ, которые пролили кровь его.

-- Ваше величество! вскричалъ Келюсъ: -- мнѣ послышалось, что Шико произнесъ имя герцога майеннскаго, а потому я готовъ биться объ закладъ, что рѣчь его относится къ тѣмъ побоямъ, о которыхъ онъ сейчасъ говорилъ.

-- Бейтесь, Жакъ де-Леви, графъ де-Келюсъ, сказалъ Шико: -- бейтесь объ закладъ -- выиграете.

-- Слѣдовательно?.. спросилъ король.

-- Именно, ваше величество, отвѣчалъ Шико: -- въ этомъ домѣ у Шико была любовница, доброе и прелестное существо, да еще дворянка, въ добавокъ. Однажды ночью, когда онъ пришелъ къ ней, какой-то ревнивый принцъ приказалъ окружить домъ, приказалъ схватить Шико и бить его палками такъ немилосердо, что Шико выскочилъ въ окно, или, лучше сказать, не имѣя времени отворить окна, соскочилъ съ этого маленькаго балкона, который вы видите, на улицу и Шико остался живъ только чудомъ.

-- Ахъ, бѣдный Шико! А вы еще бранили его, ваше величество!

-- Такъ тебя больно прибили, мой бѣдный Шико?

-- О, очень, ваше величество! Только все-таки не довольно.

-- Какъ такъ?

-- Въ-самомъ-дѣлѣ, я былъ бы очень-доволенъ, еслибъ мнѣ досталось больше.

-- За грѣхи твои?

-- Нѣтъ, за грѣхи герцога маценнскаго.

-- А! понимаю; ты думаешь мстить отважному воину...

-- Нѣтъ, ошибаетесь, ваше величество. Нашъ великій полководецъ, неустрашимый воинъ -- это старшій братъ, который добивается короны Франціи; нѣтъ, у этого разсчетъ съ Генрихомъ де-Валуа; это касается до тебя, сынъ мой; знай свои долги такъ, какъ я знаю свои.

Генрихъ не любилъ, чтобъ ему говорили о его двоюродномъ братѣ, де-Гизѣ; а потому отвѣтъ Шико заставилъ его задуматься, такъ-что до самаго Бисетра прерванный разговоръ уже не возобновлялся.

Въ три часа времени, экипажъ доѣхалъ отъ Лувра до Бисетра, и оптимисты полагали, что на будущій день къ вечеру прибудутъ въ Фонтенбло, между-тѣмъ, какъ пессимисты предлагали пари, что прибудутъ туда не ранѣе полудня третьяго дня.

Шико же увѣрялъ, что они никогда не доѣдутъ.

По выѣздѣ изъ Парижа, кортежъ сталъ свободнѣе подвигаться впередъ.

Утро было ясное; вѣтеръ утихъ; солнце проникло наконецъ сквозь тучи, и день походилъ на одинъ изъ тѣхъ прекрасныхъ октябрьскихъ дней, во время которыхъ, при шелестѣ послѣднихъ падающихъ листьевъ, взоръ гуляющаго съ грустнымъ сожалѣніемъ погружается въ синеватую таинственную даль шепчущихъ лѣсовъ.

Было три часа пополудни, когда поѣздъ приблизился къ первымъ стѣнамъ жювизиской ограды. Съ этой точки можно было уже замѣтить мостъ, выстроенный на Оржѣ и большую гостинницу подъ названіемъ "Cour de France", смѣшивавшую съ рѣзкимъ вечернимъ вѣтеркомъ запахъ своихъ жаркихъ и веселый трескъ своихъ каминовъ.

Носъ Шико на-лету схватилъ кухонныя испаренія. Онъ высунулся изъ экипажа и издали у двери гостинницы увидѣлъ нѣсколько человѣкъ, закутанныхъ въ плащи. Посреди этихъ людей былъ кто-то низенькій и толстый, лицо котораго было совершенно скрыто широкими полями шляпы.

Эти люди поспѣшно вошли въ гостинницу при появленіи поѣзда.

Но низенькій толстякъ поотсталъ на минуту отъ другихъ, и видъ его поразилъ Шико. Въ то самое мгновеніе, когда толстякъ исчезъ, Шико выскочилъ изъ экипажа, взялъ свою лошадь у пажа, ведшаго ее подъ уздцы, и, скрывшись за угломъ стѣны и незамѣчаемый въ наступившія сумерки, онъ далъ проѣхать поѣзду, медленно подвигавшемуся къ Эссонну, гдѣ король намѣревался провесть ночь; потомъ, когда послѣдніе всадники исчезли у Шико изъ виду, когда не стало слышно шума колесъ на мостовой, шутъ выѣхалъ изъ-за своего угла, тайкомъ объѣхалъ замокъ и подскочилъ къ гостинницъ, какъ-будто-бы пріѣхалъ изъ Фонтенбло. Приблизившись къ окну, Шико бросилъ быстрый взглядъ во внутренность и съ удовольствіемъ увидѣлъ, что люди, которыхъ онъ замѣтилъ, все еще были тамъ, а съ ними и толстякъ, котораго онъ, по-видимому, удостоивалъ особаго вниманія. Только такъ-какъ Шико имѣлъ свои причины стараться не быть замѣченнымъ, то, вмѣсто того, чтобъ войдти въ ту комнату, въ которой былъ толстякъ, онъ вошелъ въ другую, приказалъ подать себѣ бутылку вина и сѣлъ такимъ-образомъ, что могъ видѣть каждаго, кто захотѣлъ бы войдти или выйдти.

Изъ этой комнаты, Шико, осторожно усѣвшійся въ тѣни, могъ видѣть уголъ огромнаго камина въ сосѣдней комнатѣ. Въ этомъ углу сидѣлъ на табуретѣ толстякъ низкаго роста, вполнѣ освѣщенный краснымъ свѣтомъ пламени, которому вязка виноградныхъ лозъ, брошенныхъ въ эту минуту, придала еще болѣе яркости.

-- Я не ошибся, говорилъ Шико про-себя: -- и когда я проклиналъ его у дома въ улицѣ Ноане, то, казалось, чуялъ возвращеніе этого человѣка. Но отъ-чего же онъ тайкомъ возвращается въ столицу моего друга Ирода? Зачѣмъ онъ прячется отъ него? А! Пиладъ! Пиладъ! Не-уже-ли намъ прійдется разсчитаться скорѣе, нежели я думалъ?

Вскорѣ Шико замѣтилъ, что съ мѣста, которое онъ себѣ выбралъ, онъ не только могъ видѣть, но, по странному случайному акустическому дѣйствію, могъ и слышать разговоръ этихъ людей. Шутъ навострилъ уши съ такимъ же вниманіемъ, съ какимъ наблюдалъ за всѣми движеніями толстяка.

-- Господа, сказалъ толстякъ своимъ товарищамъ: -- мнѣ кажется, пора ѣхать; послѣдній изъ лакеевъ поѣзда проѣхалъ, и я думаю, что въ это время дорога еще безопасна.

-- Совершенно-безопасна, ваша свѣтлость, отвѣчалъ голосъ, заставившій вздрогнуть Шико и принадлежавшій человѣку, котораго онъ прежде не замѣтилъ, обративъ все свое вниманіе на главное лицо.

Человѣкъ, которому принадлежалъ этотъ голосъ, былъ такъ же высокъ ростомъ, какъ тотъ, котораго онъ называлъ свѣтлостью, былъ низокъ, столько же блѣденъ, какъ тотъ румянъ, столько же почтителенъ, какъ тотъ дерзокъ.

-- А! почтеннѣйшій Давидъ, сказалъ Шико про себя и тихонько смѣясь:-- Tu quoque... Ладно! Я буду очень-несчастливъ, если мы разстанемся и въ этотъ разъ не сказавъ другъ другу пары словъ.

Шико выпилъ вино и заплатилъ хозяину, чтобъ ничто не могло задержать его, когда ему вздумается уйдти.

Предосторожность его была не напрасна, потому-что семь человѣкъ, обратившихъ на себя вниманіе Шико, также стали расплачиваться, или, лучше сказать, толстякъ заплатилъ за всѣхъ; потомъ слуги или конюшіе подвели имъ лошадей, и вскорѣ всадники, поскакавъ по направленію къ Парижу, исчезли въ туманѣ первыхъ вечернихъ сумерекъ.

-- Хорошо! сказалъ Шико: -- онъ ѣдетъ въ Парижъ; такъ и я за нимъ.

И Шико, также сѣвъ на лошадь, послѣдовалъ издали за всадниками, ни на минуту не теряя изъ вида ихъ сѣрыхъ плащей, или прислушиваясь къ топоту коней ихъ.

Вся кавалькада своротила съ большой дороги въ Фроманто, направилась къ Шуази, потомъ, переѣхавъ черезъ Сену по Шарантонскому-Мосту, въѣхала въ городъ чрезъ Сент-Антуанскія-Ворота и подобно рою пчелъ скрылась въ домѣ Гиза, въ которомъ ихъ, по-видимому, ожидали.

-- Чудесно! сказалъ Шико, прячась за уголъ:-- это, какъ видно, козни не одного Майенна -- тутъ есть и гизовскія!.. До-сихъ-поръ это было только любопытно, теперь же становится чрезвычайно-интереснымъ. Подождемъ.

И Шико прождалъ въ-самомъ-дѣлѣ добрый часъ, не смотря на холодъ и голодъ, начинавшіе жестоко терзать его. Наконецъ, дверь опять отворилась: но, вмѣсто шести всадниковъ, закутанныхъ въ плащи, изъ нея вышли семь монаховъ, закрытыхъ капюшонами и вооруженныхъ огромными четками.

-- О! вскричалъ Шико:-- какая неожиданная развязка! Не-ужели домъ Гизовъ до того проникнутъ притворнымъ благочестіемъ, что нечестивцы обращаются въ Божьихъ овечекъ, только переступивъ за порогъ его?.. Теперь эта исторія становится еще занимательнѣе.

Шико послѣдовалъ за монахами точно такъ, какъ прежде слѣдовалъ за всадниками, не сомнѣваясь, что подъ монашеской одеждой скрывались тѣ же люди, которые прежде скрывались подъ плащами.

Монахи перешли черезъ мостъ Нотр-Дамъ, прошли городъ, дошли до Моберской-Улицы и вступили въ Улицу-Св.-Женевьевы.

-- Ой, ой, ой! сказалъ Шико, снявъ шляпу, когда проходилъ мимо дома, передъ которымъ онъ утромъ преклонялъ колѣни: -- ужь не возвращаемся ли мы въ Фонтенбло? Въ такомъ случаѣ, я напрасно хлопоталъ... Однако нѣтъ... мы идемъ не туда.

Монахи остановились у воротъ Аббатства-Св.-Женевьевы и исчезли подъ сводами, во мракѣ которыхъ стоялъ другой монахъ того же ордена; послѣдній выступилъ впередъ и пропускалъ пришедшихъ не иначе, какъ съ величайшимъ вниманіемъ осмотрѣвъ ихъ руки.

-- Tudieu! подумалъ Шико: -- чтобъ попасть сегодня вечеромъ въ аббатство, нужно, какъ кажется, чистенько вымыть руки. Нѣтъ... нѣтъ... тутъ скрывается что-то необыкновенное!

Послѣ этого размышленія, Шико, довольно озабоченный тѣмъ, какъ бы узнать намѣренія людей, за которыми слѣдовалъ, сталъ осматриваться и съ изумленіемъ увидѣлъ со всѣхъ сторонъ монаховъ, шедшихъ къ аббатству поодиначки и попарно.

-- Что бы это значило? подумалъ Шико:-- что за важное совѣщаніе сегодня въ Аббатствѣ-Св.-Женевьевы?.. Въ первый разъ въ жизнь мнѣ приходитъ охота побывать на монашескомъ совѣщаніи... и, признаюсь, страшная охота!

Монахи исчезали подъ сводомъ, показывая руки или извѣстный значокъ, бывшій у нихъ въ рукахъ.

-- Я бы охотно пошелъ за ними, подумалъ Шико: -- но для этого у меня не достаетъ двухъ необходимыхъ вещей: во-первыхъ, монашеской одежды, ибо я не вижу ни одного свѣтскаго между этими почтенными особами, а во-вторыхъ той вещицы, которую они показываютъ брату-привратнику; я увѣренъ, что они показываютъ какой-то значокъ! Ахъ, братъ Горанфло, братъ Горанфло! еслибъ ты былъ теперь здѣсь, мой достойный другъ!

Это восклицаніе было вынуждено воспоминаніемъ объ одномъ изъ почтенныхъ братій женовефицовъ, котораго Шико обыкновенно угощалъ, когда не обѣдалъ въ Луврѣ,-- о томъ самомъ, съ которымъ, во время покаятельнаго шествія, шутъ остановился въ гостинницѣ у Монмартрскихъ-Воротъ.

Монахи все-еще продолжали стекаться со всѣхъ сторонъ, такъ-что можно было подумать, что половина населенія Парижа поступила въ монашество; а братъ-привратникъ не переставалъ осматривать всѣхъ съ одинакимъ вниманіемъ.

-- Нѣтъ никакого сомнѣнія, сказалъ Шико про себя:-- сегодня вечеромъ происходитъ что-то необыкновенное. Я долженъ найдти средство удовлетворить своему любопытству. Теперь половина восьмаго; братъ Горанфло, вѣроятно, сидитъ въ гостинницѣ Рога-Изобилія; онъ, обыкновенно, ужинаетъ въ это время.

Шико оставилъ монаховъ и, пустивъ лошадь въ галопъ, вскорѣ доскакалъ до Сен-Жакской-Улицы, гдѣ насупротивъ Монастыря-Св.-Бенуа процвѣтала гостинница Рога-Изобилія.

Шико былъ знакомъ въ этой гостинницѣ не какъ обычный посѣтитель, но какъ одинъ изъ тѣхъ таинственныхъ гостей, которые оставляли по-временамъ золотую монету и часть своего ума въ заведеніи Клода Бономе. Такъ звали раздавателя даровъ Цереры и Бахуса, которые постоянно сыпались изъ знаменитаго миѳологическаго рога, служившаго вывѣской заведенію.

VI.

Читатель будетъ имѣть удовольствіе познакомиться съ братомъ Горанфло, о которомъ уже два раза было упомянуто въ нашемъ разсказѣ.

За прекраснымъ днемъ наступилъ прекрасный вечеръ; но такъ-какъ день былъ холодный, то вечеръ былъ еще холоднѣе. Подъ шляпами запоздалыхъ прохожихъ видѣнъ былъ паръ ихъ дыханія, освѣщаемый красноватымъ свѣтомъ факеловъ, шаги прохожихъ явственно слышались по мерзлой мостовой вмѣстѣ съ покрякиваньемъ, къ которому вынуждалъ холодъ. Однимъ словомъ, былъ одинъ изъ тѣхъ крѣпкихъ весеннихъ морозовъ, которые придаютъ двойную прелесть розовому цвѣту оконъ освѣщенныхъ гостинницъ.

Шико вошелъ въ общую залу, окинулъ взоромъ всѣ уголки и закоулки и, не находя между гостями того, кого искалъ, спокойно отправился въ кухню.

Хозяинъ заведенія былъ углубленъ въ благочестивое чтеніе возлѣ огромной сковороды, на которой шипѣло масло, въ ожиданіи мерлановъ, лежавшихъ наготовь на столѣ и усыпанныхъ густо мукою.

При входѣ Шико, Боном е поднялъ голову.

-- А! это вы, ваша милость, сказалъ онъ, закрывая книгу.-- Желаю вамъ добраго вечера и хорошаго аппетита.

-- Благодарю за двойное желаніе, хотя одна половина его такъ же выгодна для васъ, какъ пріятна для меня. Но это еще не рѣшеное дѣло.

-- Какъ не рѣшемое?

-- Да; вы знаете, что я не люблю ѣсть одинъ.

-- Если вашей милости будетъ угодно, сказалъ Бономе, приподнявъ зеленый колпакъ:-- такъ я отъужинаю съ вами.

-- Благодарю, любезный; хоть я и знаю, что вы славный собесѣдникъ, но я ищу...

-- Брата Горанфло, не такъ ли? спросилъ Бономе.

-- Именно, отвѣчалъ Шико:-- что онъ, принялся уже за свой ужинъ?

-- Нѣтъ еще, но все-таки совѣтую вамъ поторопиться.

-- Поторопиться?

-- Да, потому-что черезъ пять минутъ онъ кончитъ.

-- Братъ Горанфло не принимался еще за ужинъ, а вы говорите, что черезъ пять минутъ онъ кончитъ?

И Шико покачалъ головой въ знакъ недовѣрчивости.

-- Ваша милость, вѣроятно, изволили забыть, что сегодня середа, сказалъ Клодъ: -- и что завтра начинается постъ.

-- Такъ что же? сказалъ Шико съ видомъ, мало говорившимъ въ пользу религіозныхъ наклонностей брата Горанфло.

-- А! то-то и есть! возразилъ хозяинъ съ движеніемъ, которое, вѣроятно, означало: оно такъ, да я и самъ не понимаю этого.

-- Рѣшительно, въ подлунной машинѣ разстроился какой-нибудь механизмъ, сказалъ Шико.-- Можетъ ли быть, чтобъ братъ Горанфло проглотилъ свой ужинъ въ пять минутъ? Кажется, мнѣ сегодня суждено быть свидѣтелемъ разныхъ чудесъ.

И съ видомъ путешественника, вступающаго на незнакомую землю, Шико сдѣлалъ нѣсколько шаговъ къ небольшому отдѣльному кабинету со стекляяою дверью, завѣшенною занавѣской съ бѣлыми и розовыми клѣтками; онъ толкнулъ дверь и увидѣлъ въ этой комнаткѣ, при свѣтъ сальной свѣчи съ нагорѣвшей свѣтильной, почтеннаго женовефица, небрежно мѣшавшаго ложкой порцію шпината, варенаго въ водѣ и которому онъ старался придать болѣе сочности кускомъ сыра.

Между-тѣмъ, пока почтенный братъ углубленъ въ это занятіе съ гримасой, доказывавшей, что онъ не слишкомъ полагался на помощь сыра, мы постараемся представить его въ свѣтѣ, который вознаградитъ читателей за то, что они такъ долго были лишены удовольствія познакомиться съ нимъ.

Брату Горанфло было около тридцати-восьми лѣтъ; росту онъ былъ пяти футовъ. Этотъ низенькій ростъ вознаграждался, по словамъ самого брата, пропорціональностью формъ; то, чего ему не доставало въ вышину, онъ выгадывалъ въ ширину, потому-что въ плечахъ имѣлъ до трехъ футовъ ширины, что соотвѣтствуетъ, какъ всякому извѣстно, девяти футамъ въ объемѣ.

Въ центрѣ его геркулесовскихъ плечъ торчала воловья шея съ жилами толщиною въ палецъ. По несчастію, и шея была пропорціональна съ прочими частями тѣла, то-есть, была толста и коротка, что при первомъ слишкомъ-сильномъ волненіи угрожало брату Горанфло апоплексическимъ ударомъ. Но, сознавая этотъ недостатокъ и опасность, которой онъ его подвергалъ, достойный женовефицъ никогда не волновался; даже выраженіе неудовольствія, которое замѣтилъ Шико, вошедъ въ комнату, рѣдко появлялось на лицѣ брата Горанфло.

-- Эй, пріятель! что вы тутъ дѣлаете? вскричалъ Гасконецъ, смотря попеременно то на шпинатъ, то на Горанфло, то на нагорѣвшую свѣчу, то на кружку, наполненную водой, подкрашенной нѣсколькими каплями вина.

-- Какъ видите, братъ мой, ужинаю, отвѣчалъ Горанфло голосомъ звучнымъ и могущественнымъ, какъ колоколъ аббатства.

-- Да развѣ такъ ужинаютъ? Кто ѣстъ эту траву съ сыромъ? Полно! вскричалъ Шико.

-- Сегодня первая середа поста, надобно заботиться о спасеніи души, надобно поститься! отвѣчалъ Горанфло гнуся и поднявъ глаза къ небу.

Шико остолбенѣлъ. По выраженію лица его можно было угадать, что ему не разъ случалось видѣть, какъ Горанфло постился.

-- Въ которомъ же часу вы обѣдали?

-- Я не обѣдалъ, братъ мой, сказалъ монахъ, гнуся больше прежняго.

-- Да что вы гнусите? Не-ужь-то вы думаете, что я гнусить не умѣю? Посмотримъ, кто лучше... Коли вы не обѣдали, братъ, сказалъ Шико, въ-самомъ-дѣлѣ гнуся сильнѣе монаха:-- такъ чѣмъ же вы занимались?

-- Я сочинялъ рѣчь, отвѣчалъ Горанфло, гордо закинувъ голову.

-- О-го, вотъ какъ! а зачѣмъ?

-- Чтобъ произнести ее сегодня вечеромъ въ аббатствѣ.

-- Странно, подумалъ Шико: -- онъ будетъ говорить рѣчь... сегодня вечеромъ... странно!

-- Надобно поторопиться, сказалъ Горанфло, проглотивъ первую ложку шпината съ сыромъ:-- а не то слушатели мои разсердятся.

Шико вспомнилъ о безчисленномъ множествѣ монаховъ, входившихъ въ аббатство, и полагая, что герцогъ майеннскій, по всѣмъ вѣроятностямъ, былъ въ числѣ ихъ, изумился, что настоятель монастыря, Жозефъ Фулонъ, избралъ Горанфло, неотличавшагося ни малѣйшимъ краснорѣчіемъ, для произнесенія проповѣди предъ лотарингскимъ принцемъ и такимъ многочисленнымъ собраніемъ.

-- Будто-бы! сказалъ онъ: -- а въ которомъ часу вы будете проповѣдывать?

-- Отъ девяти до половины десятаго часа, братъ мой.

-- Э! теперь только три четверти девятаго; вы удѣлите мнѣ пять минутъ. Ventre de biche! Мы не видались цѣлую недѣлю.

-- Мы въ томъ не виноваты, братъ мой, сказалъ Горанфло:-- и смѣю надѣяться, это нисколько не вредитъ нашей дружбѣ. Ваша служба удерживаетъ васъ при особѣ нашего великаго короля Генриха III, да сохранитъ его Господь! Моя же приказываетъ мнѣ собирать подаянія и молиться; а потому не удивительно, что мы рѣдко видимся.

-- Да, отвѣчалъ Шико:-- но, corboeuf! тѣмъ болѣе мы должны веселиться, когда случай сводитъ насъ вмѣстѣ.

-- Да я очень-веселъ, сказалъ Горанфдо, сдѣлавъ плачевную мину:-- не смотря на то, я непремѣнно долженъ разстаться съ вами.

И онъ хотѣлъ встать.

-- Доѣшьте, по-крайней-мѣрѣ, эту траву, сказалъ Шико, опустивъ руку на плечо монаха и заставивъ его сѣсть.

Горанфло посмотрѣлъ на шпинатъ и вздохнулъ; потомъ глаза его обратились къ кружкѣ съ подкрашенной водой, и онъ невольно отвернулся.

Шико замѣтилъ, что это была удобная минута приступить къ аттакѣ.

-- Помните ли вы нашъ послѣдній обѣдъ? сказалъ онъ: -- у Монмартрскихъ-Воротъ, когда нашъ великій король Генрихъ III колотилъ себя и другихъ?.. Обѣдъ былъ чудесный, дичь славная, бургонское перваго сорта... какъ-бишь это вино называется? Да вы, кажется, и открыли его?

-- Это вино моей родины, отвѣчалъ Горанфло:-- изъ Романіи.

-- Да, да, помню; это молоко, которое вы сосали, родившись на свѣтъ, достойный сынъ мой!

Горанфло съ задумчивой улыбкой провелъ языкомъ по губамъ.

-- Каково было винцо, а? сказалъ Шико.

-- Хорошо, отвѣчалъ женовефецъ: -- да только оно бываетъ лучше.

-- То же самое утверждалъ на-дняхъ Клодъ Бономе, нашъ хозяинъ; онъ увѣряетъ, будто у него въ погребѣ есть пятьдесятъ бутылокъ этого винца, предъ которымъ вино его товарища, хозяина гостинницы близь Монмартрскихъ-Воротъ, просто вода!

-- Истинно такъ, сказалъ Горанфло.

-- Какъ? вскричалъ Шико: -- вы это знаете и пьете отвратительную подкрашенную воду, когда вамъ стояло только руку протянуть за бутылкой отличнѣйшаго вина? фи!

Схвативъ кружку съ водою, Шико бросилъ ее на полъ.

-- На все есть свое время, братъ мой, возразилъ Горанфло.-- Вино тогда хорошо, когда, напившись его, намъ нечего болѣе дѣлать, какъ прославлять Господа, создавшаго оное! Но когда проповѣдь впереди, такъ вода лучше и для вкуса, и для обычая: facunda est aqua.

-- Вздоръ! возразилъ Шико.-- Magis facundum est vinum, и, въ доказательство, скажу вамъ, что и мнѣ нужно произнести рѣчь, и что именно по этой причинѣ я прикажу себѣ подать бутылку вашего винца... да чего бы мнѣ съѣсть, Горанфло?

-- Чего хотите, только не шпината, отвѣчалъ монахъ: -- онъ никуда не годится.

-- Бррр! вскричалъ Шико, взявъ тарелку и поднося ее къ носу:-- бррр!

И, открывъ окно, онъ выкинулъ на улицу тарелку со шпинатомъ.

-- Хозяинъ! вскричалъ онъ.

Клодъ Бономе, вѣроятно подслушивавшій за дверью, въ то же мгновеніе явился на порогѣ.

-- Хозяинъ, сказалъ ему Шико: -- принеси мнѣ двѣ бутылки романейскаго вина; вѣдь ты хвалился имъ!

-- Двѣ бутылки, сказалъ Горанфло.-- Зачѣмъ? Я пить не стану.

-- Еслибъ я думалъ, что вы будете пить, такъ я велѣлъ бы принести четыре, шесть бутылокъ; я велѣлъ бы принести весь запасъ, какой есть у хозяина, сказалъ Шико.-- Но когда мнѣ приходится пить одному, такъ съ меня будетъ двухъ бутылокъ.

-- Точно, возразилъ Горанфло: -- двѣ бутылки очень-благоразумно, и если вы притомъ будете ѣсть постное, такъ духовнику вашему не за что будетъ побранить васъ.

-- Разумѣется, сказалъ Шико:-- фи! Кто станетъ ѣсть скоромное въ среду постомъ!

И, отправившись къ буфету, между-тѣмъ, какъ Бономе побѣжалъ за виномъ, Шико вытащилъ жирную пулярку.

-- Что вы тамъ дѣлаете? спросилъ Горанфло, съ невольнымъ участіемъ слѣдившій за всѣми движеніями Гасконца:-- что вы тамъ дѣлаете?

-- Какъ видите, овладѣваю карпомъ, чтобъ другой кто не перебилъ у меня. Въ постъ къ рыбѣ доступу нѣтъ.

-- Карпъ! рыба! вскричалъ Горанфло съ изумленіемъ.

-- Разумѣется, карпъ, отвѣчалъ Шико, сунувъ женовефецу подъ носъ жирную пулярку.

-- Это?

-- Ну, да, это.

-- Я давно ли у карпа клевъ? спросилъ монахъ.

-- Клевъ? спросилъ Гасконецъ:-- да гдѣ тутъ клевъ? просто рыбья головка!

-- А крылья? продолжалъ монахъ.

-- Это плавательныя перья.

-- А перья?

-- Это чешуя. Любезный Горанфло, вы пьяны.

-- Пьянъ! вскричалъ Горанфло:-- пьянъ!.. Что вы? Я ничего не ѣлъ, кромѣ шпината, и ничего не пилъ, кромѣ воды.

-- Такъ, значитъ, шпинатъ обременяетъ вашъ желудокъ, а вода бросается въ голову?

-- Да вотъ хозяинъ, сказалъ Горанфло: -- пусть онъ рѣшитъ, рыба это, или пулярка.

-- Пожалуй. Но пусть онъ сперва откупорить вино. Я хочу удостовѣриться, то ли вино принесъ онъ. Откупоривайте, Боном е.

Хозяинъ откупорилъ бутылку и налилъ полстакана Шико.

Шико проглотилъ вино и сталъ щелкать языкомъ.

-- Я плохой знатокъ и не имѣю рѣшительно никакой памяти на вина; не знаю, лучше оно или хуже того, что мы пили у Монмартрскихъ-Воротъ. Я даже не знаю, то ли оно.

Глаза Горанфло заблистали, когда онъ увидѣлъ бутылки.

-- Послушайте, братъ мой, сказалъ Шико, наливъ нѣсколько капель вина въ стаканъ монаха: -- ваше назначеніе помогать ближнимъ; помогите жь мнѣ узнать, точно ли это то вино, и хорошо ли оно?

Горанфло взялъ стаканъ, поднесъ ко рту и съ наслажденіемъ, по каплѣ, выпилъ.

-- То, совершенно то, отвѣчалъ онъ: -- но...

-- Но что?

-- Но вы мнѣ налили слишкомъ-мало; я не могу рѣшить хорошо ли оно.

-- Жаль! а мнѣ очень хочется знать достоинство этого вина, потому-что я не хочу, чтобъ меня обманывали. Еслибъ вамъ не нужно было говорить сегодня проповѣди, я попросилъ бы васъ выпить еще немножко.

-- Такъ и быть, изъ дружбы къ вамъ, сказалъ монахъ.

-- Вотъ люблю!

И онъ налилъ монаху полстакана.

Горанфло съ такимъ же почтеніемъ, какъ въ первый разъ, поднесъ стаканъ ко рту и сталъ пить съ такимъ же наслажденіемъ.

-- Это вино лучше, сказалъ онъ: -- гораздо-лучше, могу васъ увѣрить.

-- Э! да вы, я вижу, заодно съ хозяиномъ.

-- Знатокъ, отвѣчалъ Горанфло: -- съ перваго раза узнаётъ названіе вина, со второго -- качества его, а съ третьяго лѣта.

-- О, да! вскричалъ Шик о.-- Скажите мнѣ, пожалуйста, сколько лѣтъ этому вину?

-- Это не трудно, отвѣчалъ Горанфло, подставляя ему стаканъ:-- налейте мнѣ только двѣ капельки, и я скажу вамъ, сколько ему лѣтъ.

Шико до трехъ четвертей наполнилъ стаканъ; монахъ выпилъ его медленно, но не останавливаясь.

-- 1561-го! сказалъ онъ, поставивъ стаканъ на столъ.

-- Ахъ, ты Господи! сказалъ Бономе:-- именно такъ! 1561 года.

-- Братъ Горанфло, сказалъ Гасконецъ, поклонившись монаху:-- въ Римѣ поклоняются людямъ, которые не стоятъ вашего мизинца!

-- Привычка, сказалъ Горанфло съ скромностію.

-- И природныя дарованія, сказалъ Шико:-- а то, извините! съ одной привычкой далеко не уйдешь! Я самъ привыкъ пить, да все-таки не знаю толку въ винѣ... Но что вы дѣлаете?

-- Какъ видите, встаю.

-- Зачѣмъ?

-- Чтобъ идти въ собраніе.

-- Не отвѣдавъ моего карпа?

-- Ахъ, да! Мнѣ кажется, любезный братъ, что въ пищѣ вы знаете еще менѣе толкъ, чѣмъ въ питьѣ. Бопоме, что это за звѣрь?

И братъ Горанфло показалъ на предметъ спора.

Трактирщикъ съ изумленіемъ посмотрѣлъ на вопрошавшаго.

-- Да, прибавилъ Шико: -- скажите намъ, что это за звѣрь?

-- Вотъ вопросъ! что это за звѣрь? Разумѣется, пулярка.

-- Пулярка! съ изумленіемъ вскричалъ Шико.

-- И еще майская, прибавилъ Клодъ.

-- А что? спросилъ Горанфло торжествуя.

-- А то, что я, какъ кажется, не правъ, отвѣчалъ Шико: -- но такъ-какъ мнѣ ужасно хочется съѣсть эту пулярку и не оскоромиться, то удружите, любезный братъ, въ знакъ вашего расположенія, и магической силой обратите ее въ карпа.

-- Ха, ха, ха! засмѣялся Горанфло.

-- Нѣтъ, пожалуйста, серьёзно продолжалъ Шико: -- удружите, а не то оскоромишься!

-- Такъ и быть! отвѣчалъ Горанфло, увлеченный своею природною веселостью и виномъ, которое выпилъ почти на тощакъ.

И Шико налилъ женовефицу полный стаканъ. Первая бутылка опорожнилась.

-- Именемъ Бахуха, Момуса и Комуса, сказалъ Горанфло:-- будь ты карпомъ!

И онъ вспрыснулъ виномъ пулярку и девять разъ повторилъ свою формулу.

-- Теперь, сказалъ Гасконецъ, чокнувшись съ женовефицомъ: -- выпьемъ за здоровье превращеннаго; пусть хорошо изжарится и пусть искусство Клода Бономе увеличитъ и разовьетъ качества, дарованныя ему природою.

-- За его здоровье! вскричалъ Горанфло, громко захохотавъ и проглотивъ разомъ стаканъ вина: -- за его здоровье, morbleu!.. Славное вино!

-- Хозяинъ, сказалъ Шико:-- посадите немедленно этого карпа на вертелъ; поливайте его свѣжимъ тепленькимъ масломъ, въ которое прошу накрошить свинаго жира и шалотокъ; потомъ, когда онъ станетъ золотиться, то-есть, по-просту поджариваться, подавайте живѣе.

Горанфло не говорилъ ни слова, но взоромъ и легкимъ движеніемъ головы одобрялъ распоряженія Шико.

-- Теперь же, продолжалъ Шико: -- подайте намъ сардинокъ, да тунца. У насъ теперь постъ, хозяинъ, и я хочу слѣдовать наставленіямъ почтеннаго брата Горанфло. Да постойте, принесите еще двѣ бутылки романійскаго вина 1561 года.

Изъ кухни вскорѣ пронесся пріятный запахъ, производившій странное дѣйствіе на монаха. Онъ сталъ облизываться, но все-еще крѣпился и дѣлалъ усиліе, чтобъ встать съ мѣста.

-- Не-уже-ли, спросилъ Шико:-- вы хотите оставить меня одного въ рѣшительную минуту?

-- Что дѣлать! Надо идти, отвѣчалъ Гораифло, поднявъ глаза къ потолку съ видомъ нелицемѣрнаго сожалѣнія.

-- Однако, вы неосторожно поступаете, отправляясь говорить проповѣдь не закусивъ.

-- Отъ-чего же? проговорилъ монахъ.

-- Отъ-того, что у васъ будетъ одышка. Галліенъ сказалъ: Pulmo hominis facile deficit.

-- Увы! да, сказалъ Горанфло: -- я это не разъ испыталъ на себѣ; еслибъ у меня не было одышки, я былъ бы образцомъ краснорѣчія.

-- Вотъ вы сами сознаетесь! сказалъ Шико.

-- По счастію, отвѣчалъ Горанфло, опять усѣвшись на стулѣ:-- по счастію, у меня есть усердіе... рвеніе!

-- Да; но усердія и рвенія недостаточно; на вашемъ мѣстѣ я отвѣдалъ бы сардинокъ и выпилъ бы еще нѣсколько капель этого нектара.

-- Одну сардинку, отвѣчалъ Горанфло: -- и одинъ стаканъ.

Шико положилъ сардинку на тарелку монаха и налилъ ему стаканъ вина.

Горанфло съѣлъ сардинку и опорожнилъ стаканъ.

-- Ну, что? сказалъ Шико, который только потчивалъ монаха, а самъ ничего не ѣлъ и не пилъ: -- ну, что?

-- Въ-самомъ-дѣлѣ, отвѣчалъ Горанфло: -- это немножко подкрѣпило меня.

-- Ventre de biche! вскричалъ Шико: -- если вамъ предстоитъ длинная проповѣдь, такъ вы должны подкрѣплять себя не немножко, а хорошенько; на вашемъ мѣстѣ, продолжалъ Гасконецъ: -- я бы съѣлъ пару плавательныхъ перьевъ этого карпа, потому-что если вы не закусите получше, такъ отъ васъ будетъ пахнуть виномъ. Merum sobrio male olet.

-- А, чортъ возьми! сказалъ Горанфло: -- вѣдь вы правду говорите.

Въ это время принесли пулярку; Шико отрѣзалъ одну изъ лапокъ, которыя онъ называлъ плавательными перьями, подалъ ее монаху и тотъ съ большимъ аппетитомъ съѣлъ ее.

-- Честное слово! вскричалъ Горанфло: -- это превкусная рыба.

Шико отрѣзалъ другую лапку и положилъ ее на тарелку пріятеля, между-тѣмъ, какъ самъ принялся за крылышко.

-- И славное вино, сказалъ Шико, откупоривая третью бутылку. Возбудивъ свой огромный аппетитъ, Горанфло не могъ уже остановиться; онъ съѣлъ вторую лапку, превратилъ прочую часть пулярки въ скелетъ и позвалъ Бономе.

-- Хозяинъ, сказалъ онъ: -- у меня пробудился аппетитъ; вы, кажется, хвастали, что у васъ есть славная яичница съ ветчинкой?

-- Конечно, есть, отвѣчалъ Шико:-- она уже заказана. Не правда ли, Боном е?

-- Какъ же, какъ же, сказалъ трактирщикъ, никогда не противоречившій своимъ покупателямъ, когда рѣчи ихъ клонились въ въ его пользу.

-- Такъ подавайте, подавайте, хозяинъ! сказалъ монахъ.

-- Черезъ пять минутъ будетъ готово, отвѣчалъ Клодъ, который, по знаку Шико, скоро выскочилъ изъ комнаты, чтобъ приготовить требуемое.

-- А! протяжно вздохнулъ Горанфло, опустивъ на столъ свой огромный кулакъ, вооруженный вилкой:-- теперь легче.

-- Не правда ли?

-- Да; и еслибъ яичница была готова, такъ я проглотилъ бы ее разомъ, точно такъ, какъ разомъ проглочу этотъ стаканъ вина.

И съ сверкающими отъ жадности взорами, монахъ проглотилъ четверть третьей бутылки.

-- Но скажите, спросилъ Шико:-- развѣ вы были нездоровы?

-- Не нездоровъ, а глупъ, пріятель! отвѣчалъ Горанфло: -- эта проклятая рѣчь измучила меня; я сочинялъ ее три дня.

-- Должно быть, она чудесна?

-- Великолѣпна!

-- Скажите мнѣ нѣсколько словъ изъ нея въ ожиданіи яичницы.

-- Вотъ-еще! вскричалъ Горанфло: -- кто станетъ говорить рѣчи за столомъ? Гдѣ ты это видалъ, шутъ? Не у твоего ли господина, при дворѣ?

-- При дворѣ короля Генриха -- да хранитъ его Господь!-- произносятъ славныя рѣчи! сказалъ Шико, приподнявъ шляпу.

-- А о чемъ толкуютъ эти рѣчи?

-- О добродѣтели.

-- Да, да, вскричалъ монахъ, опустившись на спинку стула: -- тѣмъ болѣе, что твой король Генрихъ III ужасно добродѣтеленъ!

-- Не знаю, добродѣтеленъ ли онъ, сказалъ Шико:-- но я знаю, что мнѣ ни разу ни отъ чего не случалось краснѣть при дворѣ,

-- Повѣрю! сказалъ монахъ:-- ты, я думаю, давно уже разучился краснѣть, развратникъ!

-- Что? я развратникъ! вскричалъ Шико: -- да я олицетворенная воздержность и умѣренность! Я слѣдую за всѣми процессіями, соблюдаю всѣ посты...

-- Да, ты! слуга Сардананала, Навуходоносора, Ирода! Процессіи ваши лицемѣрны, посты не безкорыстны. По счастію, мы узнали твоего короля Генриха III!

И, вмѣсто рѣчи, которой онъ не хотѣлъ говорить шуту, Горанфло запѣлъ во все горло слѣдующую пѣсенку:

Le roi, pour avoir de l'argent,

А fait le pauvre et l'indigent

Et l'hypocrite;

Le grand pardon il а gagné

Au pain, à l'eau et à jeun

Comme un ermite;

Mais Paris, qui le connaît Lien,

Ne fui voudra plus prêter rien

A sa requête;

Car il а déjà tant prêté

Qu'il а de lui dire arrêté:

-- Allez en quête (*).

(*) Король, чтобъ деньги получить, прикидывался бѣднымъ, нищимъ и лицемѣрилъ; прощеніе онъ получилъ постясь на хлѣбѣ, на водѣ, какъ отшельникъ; но Парижъ теперь его узналъ и не даетъ больше ничего; Парижъ ужь столько давалъ, что рѣшился ему отвѣчать: "Ступайте собирать подаяніе".

-- Браво! вскричалъ Шико: -- браво!-- Потомъ прибавилъ про себя: -- коли, запѣлъ, такъ скоро и заговоритъ.

Въ это время явился Бономе съ яичницей въ одной и двумя бутылками въ другой рукѣ.

-- Неси, неси! закричалъ Горанфло, улыбнувшись и открывъ ротъ до ушей.

-- Но, другъ мой, замѣтилъ Шико: -- вы забываете, что вамъ надобно говорить рѣчь.

-- Она здѣсь! отвѣчалъ монахъ, хлопнувъ широкою ладонью по лбу, до котораго начинала уже разливаться краска, выступившая на щекахъ его.

-- Въ половинѣ десятаго, прибавилъ Шико.

-- Я солгалъ, сказалъ монахъ: -- omuis homo mendax, confiteor.

-- А въ которомъ же часу?

-- Въ десять.

-- Въ десять? Я думалъ, что аббатство запираютъ въ девять.

-- Пускай запираютъ! отвѣчалъ Горанфло, любуясь рубиновымъ цвѣтомъ вина и поднося стаканъ къ свѣчѣ: -- пускай запираютъ; у меня свой ключъ.

-- Ключъ отъ воротъ аббатства? вскричалъ Шико: -- не-уже-ли?

-- Онъ здѣсь, отвѣчалъ Горанфло, ударивъ по карману.

-- Не можетъ быть, сказалъ Шико:-- я знаю монастырскія постановленія; я былъ на покаяніи въ трехъ монастыряхъ. Ключа отъ воротъ не повѣрятъ простому монаху.

-- Вотъ онъ, отвѣчалъ Горанфло, опрокинувшись на стулѣ и съ громкимъ смѣхомъ показывая Шико монету.

-- Деньги? А, понимаю! вскричалъ Шико.-- Вы подкупаете брата-привратника, чтобъ возвращаться домой въ непозволенные часы. О, несчастный грѣшникъ!

Ротъ Горанфло опять расширился до ушей съ сладкой улыбкой человѣка, на котораго начинаютъ дѣйствовать винные пары.

-- Suflicit... пробормоталъ онъ.

Онъ хотѣлъ уже спрятать монету въ карманъ, но Шико остановилъ его.

-- Постойте, постойте, сказалъ онъ.-- Какая странная монета!

-- Съ изображеніемъ еретика, сказалъ Горанфлсь -- За то она и просверлена на томъ мѣстѣ, гдѣ должно быть сердце.

-- Точно, точно, проговорилъ Шико, разсматривая монету.

-- Кинжаломъ въ грудь, бормоталъ Горанфло: -- смерть еретику! Тому, кто убьетъ еретика, прощаются всѣ грѣхи!.. Я самъ отдаю ему свой уголокъ въ раю.

-- А-га! подумалъ Шико:-- дѣло начинаетъ объясняться; только онъ еще не довольно-пьянъ.

И онъ опять наполнилъ стаканъ монаха.

-- Да, сказалъ онъ вслухъ: -- смерть еретику и виватъ католикамъ!

-- Виватъ православнымъ! сказалъ Горанфло, залпомъ опорожнивъ стаканъ: -- виватъ!

-- Слѣдовательно, сказалъ Шико, который, при видѣ монеты, вспомнилъ о братѣ-привратникѣ, внимательно разсматривавшемъ руки монаховъ, сходившихся со всѣхъ сторонъ къ воротамъ аббатства: -- слѣдовательно, вы покажете эту монету брату-привратнику и...

-- И онъ меня впуститъ, дополнилъ Горанфло.

-- Не говоря ни слова?

-- Я пройду съ этой монетой въ аббатство точно такъ же свободно, какъ это вино проходитъ въ мое горло.

И женовефицъ выпилъ еще стаканъ вкуснаго вина.

-- Peste! сказалъ Шико: -- если сравненіе вѣрно, такъ вы въ-самомъ-дѣлѣ пройдете какъ ни въ чемъ не бывали.

-- То-есть... вотъ какъ... бормоталъ Горанфло совершенно-пьяный:-- то-есть такъ... что брату Горанфло настежь отворятъ... объ половинки... воротъ... то-есть вотъ какъ!

-- И вы будете говорить рѣчь?

-- И буду говорить рѣчь, отвѣчалъ женовефецъ.-- Видишь ли, какъ это дѣлается: вотъ, на-примѣръ, вхожу... слушаешь ли ты, Шико?

-- Еще бы! обоими ушами.

-- Ну, такъ слушай же... обоими ушами. Вхожу... знаешь, вхожу. Собраніе большое... избранное; и есть бароны, есть и графы, есть даже герцоги...

-- Чего добраго, и принцы?

-- И принцы, отвѣчалъ монахъ:-- ты угадалъ... и принцы; знай нашихъ! Я съ покорностью вхожу къ вѣрнымъ членамъ союза...

-- Къ вѣрнымъ членамъ союза? повторилъ Шико: -- что это за союзъ?

-- Не мѣшай; вхожу къ вѣрнымъ... членамъ союза; зовутъ брата Горанфло; я выхожу впередъ...

Съ этими словами, монахъ всталъ.

-- Вы выходите впередъ? повторилъ Шико.

-- Выхожу впередъ, продолжалъ Горанфло, стараясь исполнить то, что говорилъ; но едва онъ ступилъ шагъ, какъ наткнулся на уголъ стола и повалился на полъ.

-- Браво! сказалъ Шико, подымая его и сажая на стулъ: -- вы выходите впередъ, кланяетесь собранію и говорите...?

-- А вотъ врешь! Не знаешь... такъ и не толкуй. Я ничего не говорю... друзья говорятъ...

-- Что же они говорятъ?

-- Друзья говорятъ: "Братъ Горанфло, говорите рѣчь! Говорите, достойный нашъ союзникъ, братъ Горанфло!"

И женовефицъ гордо произнесъ свое имя.

-- Достойный союзникъ? повторилъ Шико про-себя: -- какую тайну откроетъ мнѣ это вино?

-- И я начинаю...

Женовефицъ всталъ, закрылъ глаза и прислонился къ стѣнѣ: онъ былъ мертвецки-пьянъ.

-- Вы начинаете? повторилъ Шико, поддерживая его.

-- Я начинаю: "Братія, сегодня великій день для вѣры... братія, сегодня чрезвычайно-великій день для вѣры, право... право... славно..."

Послѣ этихъ словъ, Горанфло сталъ повторять несвязные звуки, и Шико увидѣлъ, что отъ него ничего нельзя было болѣе добиться, а потому пересталъ поддерживать его.

Братъ-Горанфло, хранившій равновѣсіе только при помощи Шико, повалился вдоль стѣны, какъ неплотно-приставленное бревно, и ногами толкнулъ столъ, съ котораго упало нѣсколько пустыхъ бутылокъ.

-- Аминь! сказалъ Шико.

Почти въ то же мгновеніе окна маленькой комнатки задрожали отъ громоподобнаго храпѣнія женовефица.

-- Прекрасно, сказалъ Шико:-- лапки пулярки исполнили свое дѣло. Пріятель мой проспитъ двѣнадцать часовъ безъ просыпа, и я смѣло могу раздѣть его.

Разсудивъ, что не должно было терять времени, Шико развязалъ тесемки чернаго кафтана монаха и, поворотивъ Горанфло какъ мѣшокъ съ орѣхами, стащилъ съ него кафтанъ, завернулъ его самого въ скатерть, повязалъ ему голову салфеткой и, спрятавъ кафтанъ подъ плащъ, вышелъ въ кухню.

-- Хозяинъ, сказалъ онъ Бономе, отдавая ему золотую монету: -- вотъ вамъ за ужинъ; вотъ еще монета за то, чтобъ вы поберегли мою лошадь, которую оставлю у васъ, а вотъ еще за то, чтобъ не будили бѣднаго брата Горанфло, который спитъ сномъ праведника.

-- Ладно, ладно! отвѣчалъ трактирщикъ, вполнѣ довольный щедрой платой:-- все будетъ исполнено... не безпокойтесь, мосьё Шико.

Послѣ этихъ словъ, Шико вышелъ, и съ легкостью серны, съ хитростью лисицы, добѣжалъ до Сент-Этьеиской-Улицы, гдѣ, взявъ въ правую руку монету, накинулъ на себя кафтанъ монаха и въ три четверти десятаго, не безъ нѣкотораго сердечнаго волненія, подошелъ къ воротамъ Монастыря-Святой-Женевьевы.

VII.

Какъ Шико замѣтилъ, что легче было войдти въ СкитЖеневьевское-Аббатство, нежели выйдти изъ него.

Надѣвая платье монаха, Шико изъ предосторожности подложилъ подъ плечи свой плащъ, чтобъ казаться толще; борода была у него того же цвѣта, какъ у Горанфло, и хотя онъ родился на берегахъ Гаронны, а женовефецъ на берегахъ Саоны, однакожь Шико такъ часто передразнивалъ голосъ монаха, что удивительнымъ-образомъ научился подражать ему. Всѣмъ извѣстно, что монаха, закрытаго капюшономъ, можно узнать только по бородѣ, да по голосу.

Братъ-привратникъ готовился уже запирать ворота, когда къ нимъ подошелъ Шико. Гасконецъ показалъ просверленную монету и былъ немедленно впущенъ. Передъ нимъ прошли два монаха; онъ послѣдовалъ за ними и вошелъ въ капеллу, въ которой часто бывалъ съ королемъ.

Генрихъ III всегда особенно покровительствовалъ Сент-Женевьевскому-Аббатству.

Капелла была построена въ одиннадцатомъ или двѣнадцатомъ столѣтіи, и, какъ всѣ капеллы того времени, имѣла хоры, подъ которыми находился склепъ или подземная церковь. По этой причинѣ хоры были восемью или десятью футами выше церковной трапезы; на хоры вели двѣ боковыя лѣстницы, между которыми была желѣзная дверь, ведшая изъ трапезы въ склепъ; за дверью шла внизъ лѣстница.

На хорахъ, занимавшихъ боковыя стороны церкви по сторонамъ алтаря, украшеннаго образомъ святой Женевьевы, работы живописца Россо, стояли статуи Кловиса и Клотильды.

Три лампы освѣщали капеллу; одна изъ нихъ висѣла посреди хоровъ, другія двѣ были повѣшены на равномъ другъ отъ друга разстояніи въ трапезной.

Этотъ скудный свѣтъ придавалъ еще большую торжественность церкви, какъ-бы удвоивая ея размѣры, потому-что воображеніе могло продолжить до безконечности части, терявшіяся во мракѣ.

Глаза Шико не съ разу привыкли къ темнотѣ; чтобъ скорѣе приглядѣться, онъ сталъ считать монаховъ. Ихъ было сто-двадцать въ трапезѣ, и двѣнадцать на хорахъ, всего сто-тридцать-два человѣка. Двѣнадцать монаховъ, находившихся на хорахъ, были разставлены въ рядъ предъ алтаремъ и какъ-бы служили стражей для защиты дарохранительницы.

Шико съ удовольствіемъ замѣтилъ, что онъ пришелъ не послѣдній къ тѣмъ, которыхъ Горанфло называлъ "братьями союза". За нимъ вошли еще три монаха въ широкихъ сѣрыхъ рясахъ: они стали передъ тѣмъ рядомъ, о которомъ мы уже упомянули.

Маленькій служка, котораго Шико сначала не замѣтилъ, обошелъ капеллу, чтобъ осмотрѣть, всѣ ли были по мѣстамъ; потомъ пошелъ къ одному изъ трехъ монаховъ, прибывшихъ послѣ Шико, и сталъ что-то говорить ему.

-- Насъ сто-тридцать-шесть человѣкъ, сказалъ этотъ монахъ громкимъ, звучнымъ голосомъ:-- это Божье число.

Въ то же мгновеніе, сто-двадцать монаховъ, находившихся въ трапезной, разошлись и заняли мѣста на стульяхъ и скамьяхъ. Шумъ тяжелыхъ желѣзныхъ затворовъ и скрипъ петлей, послышавшійся вслѣдъ за тѣмъ, возвѣстилъ о томъ, что запирались массивныя двери.

Хотя Шико былъ не трусливъ, однакожь сердце его сильно забилось при этомъ шумѣ. Чтобъ прійдти въ себя, онъ сѣлъ въ тѣни за каѳедрой, откуда могъ видѣть трехъ монаховъ, казавшихся главными лицами этого собранія.

Имъ принесли кресла, и они усѣлись на нихъ, точно судьи. Монахи, стоявшіе за ними, не садились.

Когда шумъ отъ запиравшихся дверей и усаживанья монаховъ утихъ, ударилъ три раза маленькій колоколъ.

Это былъ, вѣроятно, знакъ возстановленія тишины, потому-что при первыхъ двухъ ударахъ раздалось продолжительное тсс!, а при третьемъ наступила глубокая тишина.

-- Братъ Монсоро, сказалъ тотъ же монахъ, который уже говорилъ:-- какія вѣсти принесли вы союзу изъ Анжу?

Два обстоятельства обратили на себя вниманіе Шико: первое -- звучный, громкій голосъ говорившаго, которому было приличнѣе выходить изъ-подъ забрала шлема на полѣ битвы, нежели изъ-подъ монашескаго капюшона въ церкви; второе -- имя Монсоро, недавно появившагося при дворѣ, гдѣ, какъ мы уже сказали, онъ произвелъ непріятное впечатлѣніе.

Монахъ высокаго роста, въ рясѣ съ угловатыми складками, вышелъ изъ среды братій и смѣлымъ, твердымъ шагомъ взошелъ на каѳедру.

Шико тщетно старался разсмотрѣть его лицо.

-- Тѣмъ лучше, подумалъ онъ:-- если я не увижу ничьего лица, то, по-крайней-мѣрѣ, и моего не увидятъ.

-- Братія, произнесъ человѣкъ, по первымъ звукамъ голоса котораго онъ узналъ обер-егермейстера: -- извѣстія изъ анжуйской провинціи неблагопріятны, не потому, чтобъ мы не встрѣчали тамъ единомышленниковъ, но потому-что не имѣемъ тамъ представителей. Распространеніе союза въ этой провинціи было возложено на барона де-Меридора; но этотъ старецъ, опечаленный недавнею смертію своей дочери, пренебрегъ дѣлами святой лиги, и мы ничего не можемъ ожидать отъ него, пока онъ не утѣшится. Что касается до меня, то я пріобрѣлъ трехъ новыхъ членовъ обществу и, согласно постановленію, опустилъ имена ихъ въ церковную кружку. Пусть совѣтъ рѣшитъ, могутъ ли эти три новые брата,-- за которыхъ я, впрочемъ, отвѣчаю какъ за самого-себя,-- сдѣлаться членами союза.

Одобрительный ропотъ пробѣжалъ по рядамъ монаховъ; братъ Монсоро воротился уже на свое мѣсто, а ропотъ все еще не утихъ.

-- Братъ ла-Гюрьеръ, продолжалъ тотъ же монахъ, который, казалось, по произволу вызывалъ вѣрныхъ: -- скажите намъ, что вы сдѣлали въ Парижѣ?

Другой монахъ, также съ опущеннымъ капюшономъ, взошелъ на каѳедру.

-- Братія, сказалъ онъ:-- всѣмъ вамъ извѣстна моя преданность каѳолической вѣрѣ; я на дѣлѣ доказалъ ее въ тотъ день, въ тотъ великій день, когда наша вѣра восторжествовала. Да, братія, съ этого дня я сдѣлался однимъ изъ пламеннѣйшихъ приверженцевъ нашего великаго Генриха де-Гиза, и отъ самого г. де-Бема, -- да благословитъ его Господь!-- получилъ приказанія, которыя ему угодно было дать мнѣ, и которыя я выполнялъ съ такою ревностью, что хотѣлъ даже убить собственныхъ постояльцовъ своихъ. Эта преданность къ нашей святой вѣрѣ доставила мнѣ надзоръ за кварталомъ, и, смѣю сказать, это весьма-важное обстоятельство для нашей цѣли. Благодаря званію надзирателя, я могъ узнать и записать имена всѣхъ еретиковъ квартала Сен-Жермен-л'Оксерруа, въ которомъ по-прежнему содержу гостинницу, въ Улицѣ-Арбр-Секъ, куда и приглашаю васъ, о братія!.. Конечно, я уже не столько жажду крови гугенотовъ, какъ въ прежнія времена, но не могу скрыть отъ себя настоящей цѣди нашего святаго союза.

-- Надобно прислушать, подумалъ Шико: -- этотъ ла-Гюрьеръ былъ, если не ошибаюсь, страшный преслѣдователь еретиковъ, и онъ долженъ знать всѣ подробности лиги...

-- Говорите, говорите, произнесло нѣсколько голосовъ.

Ла-Гюрьеръ, весьма-довольный случаемъ развить свои ораторскія способности, которыя онъ считалъ въ себѣ врожденными, поправился, прокашлялся и продолжалъ:

-- Если я не ошибаюсь, братія, такъ насъ въ эту минуту занимаетъ не одно истребленіе частныхъ ересей. Добрый Французскій народъ долженъ убѣдиться, что никогда не встрѣтитъ еретиковъ между королями, которымъ суждено управлять имъ. Позвольте же спросить васъ, братія, въ какомъ положеніи дѣла? Францискъ II, обѣщавшій сдѣлаться ревностнымъ защитникомъ вѣры, умеръ бездѣтенъ. Карлъ IX, бывшій ревностнымъ католикомъ, умеръ бездѣтенъ. Король Генрихъ III, о вѣрованіяхъ и дѣйствіяхъ котораго судить мнѣ не подобаетъ, -- умретъ, вѣроятно, не оставивъ наслѣдника; слѣдовательно, остается герцогъ анжуйскій, у котораго не только нѣтъ дѣтей, но который, кромѣ того, весьма-слабо преданъ святой лигѣ.

Нѣсколько голосовъ, и между ними голосъ обер-егермейстера, прервали слова оратора.

-- Отъ-чего же? Почему вы говорите, что онъ слабо преданъ? Какой поводъ подалъ принцъ къ этому обвиненію?

-- Я говорю, что онъ слабо преданъ, потому-что до-сихъ-поръ онъ не вступилъ еще въ члены святой лиги, хотя знаменитый братъ Монсоро обѣщалъ намъ это отъ его имени.

-- А кто вамъ говоритъ, что онъ не вступилъ въ члены, вскричалъ голосъ Монсоро: -- если я самъ объявилъ, что представилъ сегодня новыхъ членовъ? Пока имена ихъ сдѣлаются извѣстными, вы никого не имѣете права обвинять.

-- Справедливо, отвѣчалъ ла-Гюрьеръ:-- я подожду еще; но герцогъ анжуйскій смертенъ; члены рода его недолговѣчны,-- у него нѣтъ дѣтей... Кто же послѣ него вступитъ на престолъ? Самый свирѣпѣйшій изъ гугенотовъ, ренегатъ, отступникъ, Навуходоносоръ!..

При этихъ словахъ, не ропотъ, а бѣшеныя рукоплесканія покрыли голосъ оратора.

-- Генрихъ-Беарискій, противъ котораго преимущественно составленъ союзъ нашъ; Генрихъ-Беарискій, который является въ то самое время въ Парижѣ, когда всѣ воображаютъ, что онъ погрязъ въ своихъ любовныхъ интригахъ въ По или въ Тарбѣ!

-- Онъ въ Парижѣ? вскричало нѣсколько голосовъ: -- въ Парижѣ? Не можетъ быть!

-- Онъ былъ въ Парижѣ, вскричалъ ла-Гюрьеръ:-- въ ту самую ночь, когда была умерщвлена госпожа де-Совъ; онъ, быть-можетъ, и теперь еще въ столицѣ.

-- Смерть Беарнцу! вскричали нѣкоторые голоса.

-- Да, конечно, смерть! закричалъ ла-Гюрьеръ: -- и еслибъ онъ когда-нибудь остановился въ моей гостинницѣ la Belle-Etoile, я ручаюсь за себя... да не остановится! Въ одинъ и тотъ же капканъ два раза не поймаешь одной и той же лисицы. Онъ остановится у кого-нибудь изъ своихъ друзей, потому-что у этого еретика есть друзья. Да, братія, и число этихъ-то друзей мы должны стараться уменьшить по-воможности. Нашъ союзъ святъ, наша лига благородна; ее освятилъ, благословилъ, утвердилъ самъ святѣйшій папа Григорій III. Итакъ я требую, чтобъ вы перестали хранить нашъ союзъ втайнѣ; пусть надзирателямъ за частями и кварталами будутъ розданы списки, и пусть они отправляются съ ними по домамъ приглашать добрыхъ гражданъ къ подпискѣ. Тѣ, которые подпишутъ, будутъ нашими друзьями; тѣ, которые откажутся, будутъ нашими врагами, и если вторая варѳоломеевская ночь окажется необходимою, мы повторимъ ее!

Раздался громъ рукоплесканій; потомъ, когда волненіе утихло, опять послышался звучный голосъ перваго монаха, который сказалъ:

-- Святой союзъ благодаритъ брата ла-Гюрьера за его усердіе и принимаетъ предложеніе его къ соображенію; оно будетъ разсмотрѣно въ высшемъ совѣтѣ.

Рукоплесканія усилились. Ла-Гюрьеръ поклонился нѣсколько разъ, чтобъ благодарить собраніе и, сошедши съ каѳедры, сѣлъ на прежнее мѣсто согбенный подъ громадностью торжества своего.

-- А-га! подумалъ Шико: -- я начинаю понимать дѣло. На православіе моего пріятеля Генриха III менѣе полагаются, нежели на православіе брата его Карла IX и господъ Гизовъ. Не удивительно! потому-что самъ герцогъ майеннскій запутанъ въ это дѣло. Господа Гизы хотятъ составить въ государствѣ маленькое отдѣльное общество, начальниками котораго хотятъ быть сами; великій Генрихъ, полководецъ, будетъ управлять арміей; толстый Майеннъ завладѣетъ гражданами; знаменитый кардиналъ сдѣлается главой церкви, и въ одно прекрасное утро мой пріятель Генрихъ увидитъ, что у него остались однѣ четки, съ которыми его попросятъ удалиться въ какой-нибудь монастырь. Умно придумано! Ахъ да!.. а герцогъ анжуйскій? Чортъ возьми, что останется герцогу анжуйскому?

-- Братъ Горанфло! произнесъ тотъ же монахъ, который вызывалъ уже обер-егермейстера и ла-Гюрьера.

Отъ-того ли, что онъ былъ слишкомъ занятъ собственными размышленіями, или отъ-того, что не привыкъ еще отвѣчать на имя монаха, одеждой котораго завладѣлъ, но Шико не отвѣчалъ.

-- Братъ Горанфло! произнесъ служка такимъ рѣзкимъ и тоненькимъ голосомъ, что Шико вздрогнулъ.

-- О-го! проговорилъ онъ:-- точно женскій голосокъ зоветъ брата Горанфло. Не-уже-ли въ этомъ почтенномъ собраніи участвуетъ и прекрасный полъ?

-- Братъ Горанфло, повторилъ тотъ же тоненькій голосокъ: -- гдѣ вы?

-- Ахъ, чортъ возьми! проворчалъ Шико: -- вѣдь Горанфло-то я; совсѣмъ изъ ума вонъ!

Потомъ, гнуся изо всѣхъ силъ, онъ отвѣчалъ вслухъ:

-- Здѣсь, здѣсь! Я былъ погруженъ въ глубокія размышленія, пробужденныя во мнѣ рѣчью брата ла-Гюрьера, и потому не слышалъ, что меня звали.

Опять послышался одобрительный ропотъ въ пользу ла-Гюрьера, слова котораго отзывались еще во всѣхъ сердцахъ; этотъ ропотъ далъ Шико время приготовиться.

Шико могъ бы, скажутъ, не отвѣчать на зовъ главнаго монаха, такъ-какъ всѣ сидѣли съ опущенными капюшонами. Но просимъ читателей вспомнить, что присутствующіе были сочтены; слѣдовательно, они знали и ждали другъ друга; и отсутствіе одного брата, между-тѣмъ, какъ счетомъ всѣ были тутъ, заставило бы ихъ поднять капюшоны, и тогда Шико былъ бы въ великой опасности.

Онъ не колебался ни минуты, всталъ, поднялъ плечи, взошелъ на каѳедру и еще ниже опустилъ капюшонъ.

-- Братія! сказалъ онъ, удивительно-вѣрно подражая голосу монаха:-- я, какъ вамъ извѣстно, собиратель милостыни въ этомъ монастырѣ и, слѣдовательно, имѣю возможность входить во всѣ жилища здѣшнихъ прихожанъ. Пользуюсь этимъ правомъ ради православной церкви.

"Братія!" продолжалъ онъ, припоминая первыя слова рѣчи Горанфло, прерванной такъ жестоко крѣпкимъ сномъ, которымъ онъ и теперь еще наслаждался: "братія, сегодня великій день для вѣры православной! Мы въ домѣ Всевышняго, о братія, и потому будемъ говорить откровенно.

"Что такое Французское Королевство? Тѣло. Это сказалъ св. Августинъ: Ornais civitas corpus est -- "Всякгіі градъ т ѣ ло есть". Какое же первое условіе спасенія тѣла? Здоровье. Чѣмъ можно сохранять здоровье тѣла? Осторожными кровопусканіями въ случаѣ избытка силъ. Несомнѣнно, что враги каѳолической церкви слишкомъ усилились, потому-что мы опасаемся ихъ: слѣдовательно, надо еще разъ пустить кровь громадному тѣлу, называемому обществомъ; это повторяютъ мнѣ каждый день прихожане, отъ которыхъ я приношу въ монастырь молоко, яйца, ветчину и деньги."

Это начало рѣчи Шико произвело сильное впечатлѣніе на слушателей.

Шико обождалъ, чтобъ одобрительный ропотъ, возбужденный его словами, затихъ, и продолжалъ:

-- Мнѣ, можетъ-быть, скажутъ, что церковь не любитъ проливать крови: ecclesia abhorret a sanguine, продолжалъ онъ.-- Но замѣтьте хорошенько слѣдующее: богословъ не объясняетъ къ какой крови церковь питаетъ отвращеніе. Я готовъ прозакладовать вола на яйцо, что онъ говоритъ не о крови еретиковъ. И точно: Fons mains, corruptorum sanguis hereticorum autem pessimus!.. Но вотъ еще другой аргументъ, братія: я сказалъ "церковь". Но мы не всѣ принадлежимъ къ церкви. Братъ Монсоро, который сейчасъ говорилъ такъ краснорѣчиво, вѣроятно, опоясанъ и теперь ножомъ обер-егермейстера. Братъ ла-Гюрьеръ ловко управляетъ вертеломъ: veru agreste, lethiferum tarnen instrumentum. Я самъ, о братія, я самъ, Жакъ-Непомюсенъ Горанфло, носилъ оружіе въ Шампаньи и жегъ гугенотовъ въ ихъ молельняхъ. Кажется, и этого было довольно съ меня, чтобъ попасть въ рай; но внезапно въ совѣсти моей пробудилось сомнѣніе: прежде, чѣмъ мы сожгли гугенотовъ, мы немножко ограбили ихъ. Кажется, это испортило нашъ великодушный поступокъ... по-крайней-мѣрѣ, такъ увѣрялъ духовникъ мой... Въ-слѣдствіе этого, я поспѣшилъ постричься въ монахи и, чтобъ смыть съ себя пятно, положенное на меня еретиками, я съ той минуты далъ обѣтъ провесть остатокъ дней моихъ въ воздержаніи и знаться только съ добрыми католиками.

Вторая часть рѣчи оратора понравилась не менѣе первой, и всѣ удивлялись, какими непостижимыми путями совершилось обращеніе брата Горанфло.

Къ одобрительному ропоту присовокупились нѣкоторыя рукоплесканія. Шико скромно раскланялся во всѣ стороны и продолжалъ:

-- Теперь намъ остается поговорить о начальникахъ, которыхъ мы избрали себѣ, и о которыхъ мнѣ, недостойному женовефецу, кажется, есть что сказать. Конечно, похвально, въ-особенности осторожно, пробраться ночью, въ монашескомъ одѣяніи, въ капеллу, чтобъ слышать рѣчь брата Горанфло; но мнѣ кажется, что этимъ не должна ограничиться обязанность высокихъ Сановниковъ. Такая осторожность заставляетъ окаянныхъ гугенотовъ смѣяться надъ нами, долгъ справедливости заставляетъ сказать, что они насъ не боятся, потому-что они суровы на словахъ, храбры на дѣлѣ... Я требую, чтобъ и мы поступали болѣе-достойнымъ образомъ, какъ люди благородные, стремящіеся... Къ чему мы стремимся? къ истребленію ереси?.. Да; но тутъ скрываться не за чѣмъ! Не скрываться должны мы, а открыто выйдти на улицу, благочестивымъ шествіемъ, и пусть солнечный свѣтъ играетъ на вашихъ блестящихъ оружіяхъ!.. Зачѣмъ же мы дѣйствуемъ, какъ тати ночные?...

"Все это прекрасно, отвѣтите вы, но кто первый подастъ примѣръ? Кто?.. Я!.. я, Жакъ-Непомюсенъ Горанфло, я, недостойный братъ ордена Св. Женевьевы, скромный и покорный собиратель милостыни; я облекусь, если вамъ угодно, въ стальную кирассу, надѣну на голову шлемъ, возьму мушкетъ въ руки и пойду передъ добрыми католиками, хоть бы только для того, чтобъ пристыдить начальниковъ, которые скрываются, какъ-будто-бы дѣло шло не о защищеніи церкви, а о какой-нибудь трактирной ссорѣ!.."

Рѣчь Шико, согласовавшаяся съ мнѣніемъ многихъ изъ членовъ лиги, невидѣвшихъ надобности скрываться, а желавшихъ идти прямо къ цѣли, которая, шесть лѣтъ назадъ, была достигнута варѳоломеевскою ночью,-- рѣчь эта произвела въ большей части слушателей пылкій восторгъ, и они закричали въ одинъ голосъ:

-- Виватъ! да здравствуетъ церковь! Виватъ храброму брагу Горанфло! Будемъ дѣйствовать открыто!.. открыто!..

Энтузіазмъ былъ тѣмъ пламеннѣе, что усердіе почтеннаго брата впервые являлось въ такомъ свѣтѣ. Ближайшіе друзья дотолѣ считали его человѣкомъ ревностнымъ, безъ всякаго сомнѣнія, но вмѣстѣ съ тѣмъ осторожнымъ, удерживаемымъ въ границахъ благоразумія чувствомъ самосохраненія. Но вдругъ братъ Горанфло выступилъ какъ-бы въ боевомъ вооруженіи на арену изъ полусвѣта, въ которомъ дотолѣ оставался... и чѣмъ неожиданнѣе, тѣмъ пламеннѣе былъ восторгъ его пріятелей.

По несчастію или по счастію для Шико, начальники не были одного съ нимъ мнѣнія, и, слѣдовательно, выгоды ихъ требовали прекращенія этого восторга. Одинъ изъ трехъ молчаливыхъ монаховъ наклонился къ уху служки и, секунду спустя, тоненькій голосокъ произнесъ трижды:

-- Братія, наступилъ часъ отдыха; засѣданіе кончено.

Монахи съ шумомъ поднялись съ своихъ мѣстъ и, рѣшившись единодушно требовать въ будущее засѣданіе подтвержденія предложеній брата Горанфло, медленно направились къ двери. Многіе изъ нихъ подошли къ каѳедрѣ, чтобъ поблагодарить собирателя милостыни, рѣчь котораго имѣла такой блистательный успѣхъ, когда онъ сойдетъ внизъ. Но Шико разсудилъ, что вблизи могли узнать его по голосу, могли замѣтить, что онъ былъ выше брата Горанфло, который, конечно, повысился въ умѣ своихъ слушателей, но только морально, и потому онъ, поспѣшно преклонивъ колѣни, притворился усердно-молящимся.

Пріятели уважили его внезапный экстазъ и направились къ выходу, разговаривая щопотомъ, но съ жаромъ, чрезвычайно-забавлявшимъ Шико.

Однакожь, Шико не достигнулъ своей цѣли.

Онъ оставилъ короля Генриха III потому, что увидѣлъ герцога майеннскаго. Онъ вернулся въ Парижъ, потому-что увидѣлъ Николая Давида. Шико, какъ читатели уже знаютъ, поклялся двойною местію. Но онъ былъ человѣкъ слишкомъ-ничтожный, чтобъ могъ дерзнуть напасть на принца изъ лотарингскаго дома, а потому рѣшился выжидать удобнаго случая. Совсѣмъ другое дѣло было съ Николаемъ Давидомъ, простымъ нормандскимъ адвокатомъ. Правда, и онъ былъ въ свое время солдатомъ, по Шико мастерски владѣлъ оружіемъ, и потому нетерпѣливо ждалъ встрѣчи со своимъ смертельнымъ врагомъ.

Шико внимательно слѣдилъ за всѣми монахами, чтобъ узнать долговязую, тощую фигуру Давида; но вдругъ замѣтилъ, что, при выходѣ, каждый монахъ подвергался такому же осмотру, какъ при входѣ; братъ-привратникъ выпускалъ ихъ по какому-то условленному знаку. Шико сначала подумалъ, что онъ ошибался; по вскорѣ это сомнѣніе превратилось въ увѣренность... холодный потъ выступилъ на тѣлѣ бѣдняка..

Братъ Горанфло объяснилъ ему, что нужно было сдѣлать, чтобъ войдти, но онъ забылъ узнать, съ помощію какого знака можно было выйдти.

VIII.

Какъ Шико, невольно оставшійся въ капеллѣ аббатства, увидѣлъ и услышалъ вещи, которыя было весьма-опасно слышать и видѣть.

Шико поспѣшилъ соидти съ каѳедры и вмѣшался въ толпу монаховъ, чтобъ узнать какъ-нибудь значокъ и добыть себѣ его, если было еще возможно. И точно, вытянувъ шею и слѣдя за движеніями выходившихъ и привратника, онъ увидѣлъ, что выходный знакъ была монета, обрѣзанная въ видѣ звѣзды.

Монетъ этихъ было довольно въ карманѣ у Гасконца, но по несчастію ни одна не была обрѣзана такимъ страннымъ образомъ, который навсегда изгонялъ ее изъ обращенія.

Шико мигомъ понялъ опасность своего положенія.

Подойдя къ двери и не будучи въ состояніи предъявить своего значка, онъ былъ бы узнанъ; какъ шутъ и одинъ изъ ближайшихъ людей къ королю, онъ могъ быть весьма-опасенъ братіямъ союза, а потому ему пришлось бы плохо. Шико понялъ все это и спрятался за колонну.

-- Мало того, думалъ Шико:-- что я погублю себя, но потеряю случай оказать услугу королю, къ которому я, привязанъ, хотя и говорю ему безпрестанно дерзости. Конечно, мнѣ теперь лучше бы воротиться въ гостинницу Рога-Изобилія, къ брату Горанфло, но на нѣтъ и суда нѣтъ.

Разсуждая такимъ образомъ, Шико старался спрятаться за уголъ исповѣдальни.

Минуту спустя, послышался голосъ служки, кричавшаго съ паперти:

-- Всѣ ли вышли? Сейчасъ запрутъ двери.

Никто не отвѣчалъ. Шико вытянулъ впередъ шею и увидѣлъ, что въ часовнѣ остались только три монаха въ сѣрыхъ рясахъ.

-- Ладно, сказалъ Шико: -- лишь бы не запирали оконъ, такъ я ужь выберусь.

-- Осмотримъ церковь, сказалъ служка брату-привратнику.

-- Ventre-de-biche! проворчалъ Шико: -- я не удѣлю мѣста въ своемъ сердцѣ этому монашку!

Братъ-привратникъ зажегъ восковую свѣчу и вмѣстѣ съ привратникомъ сталъ обходить церковь.

Положеніе Шико было чрезвычайно-опасно. Братъ-привратникъ и служка должны проидти мимо его и непремѣнно замѣтили бы его. Шико постепенно обходилъ колонну по-мѣрѣ-того, какъ свѣтъ приближался и оставаясь такимъ образомъ въ тѣни; потомъ, отворивъ тихонько исповѣдальню, вошелъ въ нее и заперъ за собою дверь.

Братъ-привратникъ и служка прошли въ четырехъ шагахъ отъ него, и сквозь рѣшетку свѣтъ упалъ на платье Шико.

-- Чортъ возьми! ворчалъ про себя Шико:-- не вѣчно же братъ-привратникъ, служка и три сѣрые монаха останутся въ церкви; когда они уйдутъ, такъ я подставлю стулья къ окну и вылѣзу...

-- Да! вылѣзу... продолжалъ Шико, отвѣчая самому-себѣ:-- вмлѣзу на дворъ, а не на улицу!.. Нѣтъ, ужь лучше дождаться утра... закутаюсь въ рясу Горанфло и усну... нечего дѣлать!

-- Гаси лампы, сказалъ служка.-- Пусть снаружи всѣ видятъ, что совѣщаніе кончилось.

Привратникъ, съ помощію длиннаго гасильника, погасилъ обѣ лампы, и трапеза погрузилась въ глубокій мракъ.

Потомъ онъ погасилъ и лампу на хорахъ.

Только блѣдный лучъ зимней луны слабо освѣщалъ церковь, пробиваясь сквозь цвѣтныя стекла.

Вмѣстѣ съ мракомъ наступила и тишина.

Колоколъ ударилъ двѣнадцать разъ.

-- Ventre de biche! проворчалъ Шико: -- въ полночь, одинъ, въ церкви, пріятель мой Горанфло порядочно бы струсилъ; но къ-счастію, я не такой слабой комплекціи. Шико, другъ мой, желаю тебѣ доброй ночи и спокойнаго сна!

Прошло десять минутъ; глаза его стали слипаться, и онъ начиналъ погружаться въ сонъ; уму его представлялись фантастическіе образы и неясныя видѣнія, какъ вдругъ рѣзкій ударъ по мѣдной доскѣ дребезжа разнесся во церкви,

-- Это что? спросилъ Шико, открывъ глаза и прислушиваясь.

Въ то же время опять засвѣтилась лампа на хорахъ и синеватое пламя ея освѣтило прежнихъ трехъ монаховъ, сидѣвшихъ на томъ же мѣстѣ и въ той же неподвижности.

Невольный суевѣрный страхъ овладѣлъ Гасконцемъ; не смотря на всю свою храбрость, онъ принадлежалъ къ своей эпохѣ, а въ его время вѣрили фантастическимъ преданіямъ и страшнымъ легендамъ.

Онъ сотворилъ крестное знаменіе и произнесъ топотомъ:

-- Vade retro, satanas!

Еслибъ видѣніе было адское, еслибъ все представлявшееся глазамъ Шико было дьявольское навожденіе, то оно непремѣнно исчезло бы послѣ словъ Шико; но такъ-какъ монахи остались на своихъ мѣстахъ, вопреки vacle retro, то Гасконецъ сталъ думать, что видитъ вещи весьма-естественныя, и хотя не настоящихъ монаховъ, то по-крайней-мѣрѣ живыхъ людей.

Не смотря на это, дрожь человѣка пробуждающагося, смѣшанная съ трепетомъ человѣка боящагося, пробѣжала по тѣлу Шико.

Секунду спустя, одна плита пола медленно поднялась и остановилась, безъ всякой видимой посторонней опоры, на собственномъ своемъ узкомъ основаніи. Въ отверстіи показался сперва сѣрый капюшонъ, потомъ явился цѣлый монахъ, который, медленно поднявшись, вступилъ на полъ; за нимъ плита медленно закрылась.

При этомъ зрѣлищѣ, Шико пересталъ вѣрить въ дѣйствительность своего заклинанія. Волосы поднялись дыбомъ на головѣ его, и онъ вообразилъ, что всѣ пріоры, аббаты и старшины Монастыря-св.-Женевьевы, начиная съ Опта, умершаго въ 533 году, и до Пьерра Будена, предшественника настоящаго начальника, возстанутъ изъ своихъ гробовъ, находившихся въ склепѣ.

Но сомнѣніе его было непродолжительно.

-- Братъ Монсоро, сказалъ одинъ изъ трехъ монаховъ появившемуся столь страннымъ образомъ: -- прибылъ ли тотъ, кого мы ждемъ?

-- Онъ ждетъ приказанія войдти, отвѣчалъ тотъ, къ кому обращался вопросъ.

-- Отворите ему дверь, и пусть онъ войдетъ.

-- О-го! подумалъ Шико: -- кажется, комедія-то въ двухъ дѣйствіяхъ, а я видѣлъ только первое. Два дѣйствія! шутка!..

И, не смотря на то, что Гасконецъ шутилъ съ самимъ-собою, онъ не могъ, однакожь, преодолѣть невольнаго трепета, отъ котораго ему казалось, что вся скамья, гдѣ сидѣлъ онъ, была обита острыми иглами.

Братъ Монсоро приблизился къ трапезѣ и отворилъ желѣзную дверь, находившуюся между двумя лѣстницами, ведшими на хоры.

Въ то же время, монахъ, сидѣвшій на хорахъ между двумя другими, опустилъ свой капюшонъ и открылъ такимъ образомъ широкій шрамъ, благородный знакъ, по которому Парижане узнавали съ такимъ восторгомъ того, кто слылъ уже героемъ католиковъ, не сдѣлавшись еще ихъ мученикомъ.

-- Знаменитый Генрихъ де-Гизъ, подумалъ Шико: -- а мой пріятель воображаетъ, что онъ занятъ осадой Ла-Шариг е. А! теперь я все понимаю. Тотъ, который сидитъ по правую сторону, долженъ быть кардиналъ лотарингскій, по лѣвую -- мой закадычный другъ, герцогъ майеннскій; но гдѣ же, чортъ его возьми, Николай Давидъ?

И точно, въ то же мгновеніе, какъ-бы для подтвержденія мнѣнія Шико, капюшоны другихъ двухъ монаховъ опустились назадъ, открывъ съ одной стороны умное лицо, широкій лобъ и проницательный взоръ знаменитаго кардинала, а съ другой гораздо-менѣе благородное и выразительное лицо герцога майеннскаго.

-- Ага! узналъ я васъ, подумалъ Шико: -- теперь посмотримъ, что ты будешь дѣлать; послушаемъ, что ты скажешь.

Въ это самое время, Монсоро подошелъ къ желѣзной двери.

-- Полагали ли вы, что онъ прійдетъ? спросилъ человѣкъ съ шрамомъ своего брата, кардинала.

-- Не только полагалъ, но былъ въ томъ такъ увѣренъ, что взялъ съ собою все, что нужно для помазанія мѵромъ.

И Шико, сидѣвшій такъ близко, что легко могъ все слышать и видѣть, замѣтилъ, какъ слабый свѣтъ лампы блеснулъ на золотомъ ящичкѣ съ выпуклыми украшеніями.

-- Кажется, они хотятъ помазать кого-то на царство.-- Какъ это хорошо; мнѣ уже давно хотѣлось видѣть такую церемонію!

Между-тѣмъ, человѣкъ двадцать монаховъ, скрытые подъ большими капюшонами, вошли въ желѣзную дверь и заняли мѣста въ трапезной. Одинъ изъ нихъ вошелъ вслѣдъ за графомъ де-Монсоро и всталъ на правую сторону трехъ братьевъ, на хорахъ.

Служка опять явился, почтительно выслушалъ приказанія Генриха де-Гиза и исчезъ.

Герцогъ де-Гизъ окинулъ взоромъ собраніе, которое было въ шесть разъ малочисленнѣе перваго и, вѣроятно, состояло только изъ избранныхъ; увѣрившись, что всѣ не только слушали его, но съ нетерпѣніемъ ожидали, чтобъ онъ заговорилъ, онъ сказалъ:

-- Друзья, время дорого, и я пойду прямо къ цѣли. Полагаю, что вы были въ первомъ собраніи, и потому слышали, что нѣкоторые изъ членовъ лиги обвиняютъ въ равнодушіи и даже въ нерасположеніи одного изъ главнѣйшихъ между нами, принца самаго приближеннаго къ трону. Наступила минута выказать этому принцу все наше участіе и уваженіе. Вы сами услышите его, и, какъ люди, стремящіеся къ первой цѣли святой лиги, будете сами судить о томъ, справедливы ли упреки и обвиненія въ равнодушіи, холодности и бездѣйствіи, высказанные сейчасъ однимъ изъ братьевъ святой лиги, которому мы не сочли нужнымъ открывать нашей тайны, -- а именно Горанфло.

При этомъ имени, произнесенномъ герцогомъ де-Гизомъ съ выраженіемъ, свидѣтельствовавшемъ о нерасположеніи къ бѣдному женовефецу, Шико не могъ удержаться отъ внутренняго смѣха, который хотя не былъ громкомъ, но не менѣе того былъ неприличенъ, судя по важности лицъ, возбуждавшихъ его.

-- Братья, продолжалъ герцогъ: -- принцъ, содѣйствія котораго мы желали и надѣялись -- здѣсь!

Всѣ взоры съ любопытствомъ обратились къ монаху, стоявшему по правую сторону трехъ братьевъ.

-- Ваше высочество, сказалъ герцогъ де-Гизъ, обратившись къ тому, на котораго въ эту минуту было обращено общее вниманіе: -- мнѣ кажется, что воля Господа теперь несомнѣнна; такъ-какъ вы согласились присоединиться къ намъ, то наше дѣло должно быть правое. Позвольте же попросить ваше высочество поднять капюшонъ, чтобъ ваши приверженцы могли собственными глазами убѣдиться въ исполненіи даннаго имъ обѣщанія... обѣщанія столь лестнаго, что имъ трудно было повѣрить ему.

Таинственное лицо, къ которому обращался Генрихъ де-Гизъ, откинуло капюшонъ назадъ, и Шико, ожидавшій увидѣть подъ рясой какого-нибудь лотарингскаго неизвѣстнаго принца, съ изумленіемъ увидѣлъ лицо герцога анжуйскаго; оно было такъ блѣдно, что при синеватомъ свѣтѣ лампады казалось высѣченнымъ изъ мрамора.

-- Нашъ братецъ анжуйскій! подумалъ Шико: -- не-ужь-то онъ не перестанетъ играть чужими головами въ чужія короны?

-- Да здравствуетъ его высочество герцогъ анжуйскій! вскричали всѣ присутствующіе.

Франсуа поблѣднѣлъ болѣе прежняго.

-- Не бойтесь, ваше высочество, шепнулъ ему Генрихъ де-Гизъ: -- въ капеллѣ нѣтъ ни одного лишняго человѣка, а двери крѣпко заперты.

-- Разумѣется, подумалъ Шико.

-- Братья, сказалъ графъ де-Монсоро:-- его высочество желаетъ вамъ сказать нѣсколько словъ.

-- Пусть говоритъ, пусть говорить! вскричали остальные: -- мы слушаемъ.

Три лотарингскіе принца обратились къ герцогу анжуйскому и поклонились ему.

Герцогъ анжуйскій оперся на спинку скамьи; казалось, онъ готовъ былъ упасть.

-- Господа, сказалъ онъ такимъ глухимъ и дрожащимъ голосомъ, что сначала было трудно разслышать его:-- господа, я вѣрю, что Господь обратилъ на насъ свой милостивый взоръ, и что, рано ли, поздно ли, Онъ положитъ конецъ смутамъ и безпорядкамъ, которые суть слѣдствія безразсуднаго людскаго честолюбія.

Начало рѣчи герцога было такъ же темно, какъ мраченъ былъ его характеръ; всѣ въ молчаніи ожидали, чтобъ рѣчь его высочества прояснилась нѣсколько, и чтобъ можно было судить о ней.

Герцогъ продолжалъ болѣе-твердымъ голосомъ:

-- Я самъ бросилъ взоръ на этотъ міръ и, не будучи въ состояніи окинуть всю поверхность его своимъ слабымъ взглядомъ, остановилъ его на Франціи. Что же увидѣлъ я тогда въ этомъ королевствѣ? Святая вѣра Христова поколеблена въ своемъ основаніи, и истинные слуги Божіи разсѣяны и изгнаны. Тогда я измѣрилъ глубину бездны, уже разверстой ересями, потрясающими вѣрованія подъ предлогомъ быть угодными Господу, и душа моя погрузилась въ печаль и сѣтованіе...

Одобрительный ропотъ пробѣжалъ по собранію.

Герцогъ высказалъ свое сочувствіе къ страданіямъ церкви, что почти равнялось объявленію войны виновникамъ этихъ страданій.

-- Посреди этой глубокой горести, продолжалъ принцъ: -- я услышалъ, что многіе благородные дворяне, благочестивые люди и приверженные къ обычаямъ нашихъ предковъ, приняли на себя попеченіе объ утвержденіи поколебленнаго алтаря. Я бросилъ вокругъ себя грустный взглядъ, и мнѣ показалось, что наступилъ уже день страшнаго суда, что Господь отдѣлилъ уже избранныхъ отъ отчужденныхъ. Съ одной стороны, были послѣдніе, и я съ ужасомъ отдалился отъ нихъ; съ другой стороны были избранные, и я бросился въ ихъ объятія... Братія, я съ вами!

-- Очень-хорошо! произнесъ Шико тихимъ голосомъ.

Но предосторожность его была напрасна: онъ могъ бы закричать во все горло, и все-таки никто бы не услышалъ его: такъ шумны были клики и рукоплесканія, раздавшіяся подъ сводами церкви послѣ словъ герцога.

Три лотарингскіе принца первые подали знакъ къ этому шуму; потомъ кардиналъ, стоявшій ближе другихъ къ герцогу, ступилъ еще шагъ къ нему и сказалъ:

-- Добровольно ли вы пришли къ намъ, принцъ?

-- Совершенно-добровольно.

-- Кто открылъ вамъ нашу святую тайну?

-- Другъ мой, усердный приверженецъ католической вѣры, графъ де-Монсоро.

-- Такъ-какъ вы теперь изъ нашихъ, сказалъ герцогъ де-Гизъ:-- то благоволите, ваше высочество, объявить намъ, что вы намѣрены сдѣлать для блага религіи и святой лиги?

-- Я намѣренъ исполнять всѣ требованія римско-католическо-апостолической религіи, отвѣчалъ новопосвященный.

-- Ventre de biche! проворчалъ Шико:-- охота же людямъ окружать себя таинственностью, чтобъ твердить подобныя глупости! Что бы имъ идти прямо къ Генриху III? Онъ охотно вступилъ бы въ союзъ ихъ. Вѣдь процессіи, бичеванія, истребленіе ереси -- его любимыя занятія!.. Чудаки, право! Corboeuf! Добрый герцогъ анжуйскій такъ растрогалъ меня, что мнѣ хочется выйдти изъ исповѣдальни и просить этихъ господъ, чтобъ они приняли и меня въ свою лигу! Продолжай, достойный братъ моего благопріятеля, продолжай! Это очень-похвально!..

И герцогъ анжуйскій, какъ-бы угадавъ мысли Шико, продолжалъ въ-самомъ-дѣлѣ.

-- Но, сказалъ онъ:-- благородные дворяне должны имѣть цѣлію не одни интересы религіи. Я вижу еще другую цѣль.

-- Говоры, анжуйскій, говори! говорилъ Шико про себя:-- я тоже дворянинъ, и надѣюсь -- благородный; слѣдовательно, цѣль твоя касается и до меня.

-- Ваше высочество, сказалъ кардиналъ де-Гизъ:-- мы съ глубочайшимъ вниманіемъ готовы васъ слушать.

-- Тѣмъ болѣе, что слова ваши пробуждаютъ надежду въ нашихъ сердцахъ, прибавилъ герцогъ майеннскій.

-- Такъ я объяснюсь, сказалъ герцогъ анжуйскій, устремивъ безпокойный взглядъ въ мрачный конецъ капеллы, какъ-бы для того, чтобъ удостовѣриться, не услышатъ ли его словъ уши, недостойныя ихъ слышать.

Графъ де-Монсоро понялъ безпокойство принца и успокоилъ его улыбкой и выразительнымъ взглядомъ.

-- Всякій дворянинъ долженъ сперва помышлять о Богѣ, а потомъ... при послѣднихъ словахъ герцогъ анжуйскій невольно понизилъ голосъ.

-- Потомъ о королѣ, пробормоталъ Шико; -- старая пѣсня!

-- Потомъ объ отечествѣ, сказалъ герцогъ анжуйскій: -- и онъ спрашиваетъ себя, точно ли отчизна его наслаждается тою честію и тѣмъ благосостояніемъ, которыхъ она заслуживаетъ...

-- И такъ, я спрашиваю себя, продолжалъ герцогъ анжуйскій, угловатыя скулы котораго мало-по-малу оживлялись лихорадочнымъ румянцемъ: -- я спрашиваю себя пользуется ли моя отчизна тѣмъ спокойствіемъ и счастіемъ, которыхъ заслуживаетъ прекрасная, чудная страна, называемая Франціей, и -- вижу съ горестію, что нѣтъ.

"И точно, братія! самыя разнообразныя, но могущественныя власти и партіи терзаютъ государство. По слабости высшей воли, которая забываетъ, что она должна надъ всѣмъ господствовать для блага своихъ подданныхъ и только изрѣдка, и то всегда некстати, принимается за энергическія дѣйствія, которыя, поэтому самому, производятъ только вредъ, -- по слабости этой воли мы смѣло можемъ обвинить въ злополучномъ положеніи Франціи только ея... правителя!...

"Но, братія, обвинять не значитъ утверждать.

"Хотя мы не знаемъ настоящаго источника зла, а только подозрѣваемъ его, -- но зло, однакожь, существуетъ... Если виновникъ этого зла и не король, такъ виновны мнимые друзья, его окружающіе, а потому я долженъ былъ, какъ истинный, вѣрный служитель церкви и престола, присоединиться къ тѣмъ, которые всѣми способами стремятся истреблять еретиковъ и коварныхъ совѣтниковъ. Вотъ, господа, чему и я хочу содѣйствовать всѣми силами; вотъ почему и я присоединяюсь къ лигѣ."

-- О-го! подумалъ Шико съ изумленіемъ: -- одно ушко выказалось, да только не ослиное, какъ я думалъ сперва, а лисье.

Эта рѣчь герцога анжуйскаго,-- показавшаяся, быть-можетъ, нѣсколько-длинною нашимъ читателямъ, незнакомымъ съ политикой того вѣка,-- такъ сильно возбудила участіе слушателей, что почти Всѣ приблизились къ принцу, чтобъ не проронить ни одного слова изъ рѣчи, произносимой болѣе и болѣе глухимъ, неявственнымъ голосомъ, по мѣрѣ того, какъ смыслъ ея становился яснѣе.

Зрѣлище было любопытное. Толпа изъ двадцати-пяти или тридцати слушателей, съ откинутыми капюшонами, оставлявшими незакрытыми благородныя, смѣлыя физіономіи, на которыхъ было написано сильное любопытство, группировалась вокругъ принца и была освѣщаема блѣднымъ свѣтомъ единственной лампы.

Остальная часть церкви, какъ-бы чуждая драмы, разъигрывавшейся на одной точкѣ, была погружена въ глубокій, непроницаемый мракъ.

Посреди группы видно было блѣдное лицо герцога анжуйскаго, со впалыми глазами и ртомъ, походившимъ на челюсть черепа.

-- Ваше высочество, сказалъ герцогъ де-Гизъ: -- благодаря васъ за произнесенныя слова, осмѣлюсь прибавить, что вы окружены людьми преданными не только изложеннымъ вами правиламъ, но и особѣ вашего высочества, въ чемъ послѣдствія этого совѣщанія вполнѣ убѣдятъ васъ.

Герцогъ анжуйскій поклонился и, поднявъ голову, окинулъ собраніе безпокойнымъ взоромъ.

-- Ваше высочество, сказалъ кардиналъ, отъ котораго не ускользнулъ взглядъ принца: -- если вы еще опасаетесь, такъ надѣюсь, что одни имена окружающихъ васъ могутъ ручаться за вѣрность и преданность ихъ. Вогъ губернаторъ д'Онисъ, д'Антрагъ младшій, де-Риберакъ и де-Ливаро, молодые дворяне, знакомые вашему высочеству; вотъ еще вид а мъ кастильйонскій, баронъ де-Люсиньянъ, господа Крюсе и Леклеръ,-- все люди, убѣжденные въ благоразуміи вашего высочества и счастливые тѣмъ, что служатъ святой религіи и престолу подъ вашимъ начальствомъ. Слѣдовательно, мы всѣ съ признательностью готовы принять повелѣнія вашего высочества.

Герцогъ анжуйскій не могъ скрыть движенія гордости. Надменные Гизы, которыхъ онъ никогда не могъ подчинить волѣ своей, теперь сами говорили о повиновеніи.

-- По происхожденію своему и уму, сказалъ герцогъ майеннскій:-- вы естественный начальникъ святаго союза, и отъ вашего высочества мы должны узнать, какъ поступать съ тѣми ложными друзьями короля, о которыхъ вы сейчасъ изволили говорить.

-- Это весьма-просто, отвѣчалъ герцогъ съ тѣмъ лихорадочнымъ одушевленіемъ, которое въ людяхъ малодушныхъ замѣняетъ мужество: -- когда чужеядныя и ядовитыя растенія росгугъ въ полѣ и вредятъ полезнымъ растеніямъ, ихъ должно истреблять. Король окруженъ не друзьями, но льстецами, которые губятъ его и подаютъ примѣръ ужасной, позорной жизни!

-- Правда, сказалъ герцогъ де-Гизъ мрачнымъ голосомъ.

-- Притомъ же, эти льстецы, прибавилъ кардиналъ: -- препятствуютъ намъ, истиннымъ друзьямъ его высочества, имѣть доступъ къ престолу, принадлежащій намъ по праву.

-- А потому, внезапно вскричалъ герцогъ маненнскій -- пусть простые члены лиги заботятся о пользѣ церкви. Служа церкви, они будутъ угождать только членамъ ея. Мы же будемъ дѣлать свое! Есть люди, мѣшающіе намъ, оскорбляющіе насъ и неоказывающіе должнаго уваженія принцу, которому мы душевно преданы и котораго избрали своимъ начальникомъ.

Лицо герцога анжуйскаго покрылось краской.

-- Истребимъ, продолжалъ Майеинъ:-- истребимъ до послѣдняго эту окаянную сволочь, которую король обогащаетъ намъ же во вредъ! Пусть только каждый изъ насъ возьметъ на себя отправить на тотъ свѣтъ хоть одного. Насъ здѣсь тридцать человѣкъ, сочтемъ враговъ.

-- Это благоразумно, сказалъ герцогъ анжуйскій:-- и вы, мосьё де-Майеннъ, уже сдѣлали свое.

-- Что сдѣлано, то не въ счетъ, отвѣчалъ герцогъ майеннскій.

-- Однакожь вы должны оставить и на нашу долю нѣкоторыхъ, сказалъ д'Антрагъ.-- Я беру на себя Келюса.

-- Я Можирона, сказалъ Ливаро.

-- Я Шомберга, сказалъ Риберакъ.

-- Хорошо, хорошо! вскричалъ герцогъ: -- не забывайте, что у меня остается еще Бюсси, мой храбрый Бюсси, который возьметъ на свою долю нѣсколькихъ.

-- А мы? а мы? кричали другіе.

Граъъ де-Монсоро выступилъ впередъ.

-- А-га! оберъ-егермейстеръ пришелъ просить свою долю, проговорилъ Шико, который, видя, какой оборотъ принимали дѣла, уже не смѣялся.

Но онъ ошибался на-счетъ графа де-Монсоро.

-- Господа, сказалъ послѣдній:-- прошу позволенія сказать нѣсколько словъ. Мы люди смѣлые, рѣшительные, а между-тимъ боимся откровенно говорить другъ съ другомъ. Мы люди разсудительные, а между-тѣмъ останавливаемся на пустякахъ. Будьте же, господа, посмѣлѣе, порѣшительнѣе, пооткровеннѣе. Дѣло идетъ не о миньйонахъ короля Генриха и не о томъ, что мы не имѣемъ къ нему доступа...

-- О чемъ же? проговорилъ Шико, приставивъ къ уху руку, въ видѣ акустической трубы, чтобъ не проронить ни одного слова.

-- Говори же скорѣе, о чемъ? я жду.

-- Насъ теперь занимаетъ затруднительное, невыносимое положеніе, въ которомъ мы находимся. Власть, которая нами управляетъ, недостойна французскаго дворянства: что значатъ религіозныя комедіи, безсиліе и оргіи, щедрость на празднества, заставляющія съ сожалѣніемъ улыбаться всю Европу, скупость ко всему, что относится къ войнѣ и искусствамъ? Подобное поведеніе происходитъ не отъ невѣдѣнія, не отъ малодушія, а отъ разстройства умственныхъ силъ!

Могильная тишина наступила за словами обер-егермейстера.

Впечатлѣніе, произведенное ими, было тѣмъ глубже, что каждый втайнѣ твердилъ слова, произнесенныя имъ вслухъ, такъ-что всѣ вздрогнули, какъ-бы услышавъ отголосокъ собственнаго своего мнѣнія, собственнаго своего убѣжденія.

Графъ де-Монсоро, очень-хорошо понимавшій, что молчаніе это было слѣдствіемъ общаго согласія, продолжалъ:

-- Не-уже-ли мы должны терпѣть сумасшедшаго, малодушнаго и празднаго короля, когда Испанія зажигаетъ свои костры, когда въ Германіи, въ древнихъ монастыряхъ, пробуждаются ересеначальники, когда непоколебимая политика Англіи отсѣкаетъ головы? Всѣ эти націи со славою стремятся къ чему-нибудь? Мы же находимся въ презрѣнномъ, позорномъ усыпленіи! Простите мнѣ, господа, что я дерзаю говорить это въ-присутствіи великаго принца. Вотъ уже четыре года, какъ нами управляетъ не король, а монахъ!...

При этихъ словахъ, энтузіазмъ присутствующихъ, искусно-подготовленный и воздерживаемый въ-продолженіи цѣлаго часа осторожнымъ дѣйствіемъ начальниковъ, разразился съ такою силою, что никто не узналъ бы въ этомъ пылкомъ порывѣ прежнихъ холодныхъ и разсудительныхъ союзниковъ.

-- Не хотимъ болѣе Генриха! кричали всѣ: -- дайте намъ въ начальники дворянина, короля-воина, тирана, если нужно, но не хотимъ монаха!

-- Господа, господа! сказалъ лицемѣрно герцогъ анжуйскій:-- пощадите, умоляю васъ, моего брата, который ошибается или котораго обманываютъ. Позвольте мнѣ надѣяться, что наши умные совѣты и благодѣтельное вмѣшательство могущества лиги наставятъ его на путь истинный.

-- Шипитъ, змѣя, шипитъ! ворчалъ Шико.

-- Ваше высочество, сказалъ герцогъ де-Гизъ: -- изволили выслушать искреннее выраженіе мнѣнія нашего общества. Нѣтъ, здѣсь идетъ дѣло о союзѣ противъ Беарнца, пугалища глупцовъ, а не о лигѣ для поддержанія правъ церкви, которая сама съумѣетъ поддержать ихъ лучше насъ; мы заботимся о томъ, чтобъ вывести французское дворянство изъ постыднаго положенія, въ которомъ оно находится. Долго удерживало насъ уваженіе къ вашему высочеству; долго мысль о привязанности вашего высочества къ своимъ роднымъ удерживала насъ въ границахъ скрытности. Теперь вы все узнали, а потому услышите цѣль настоящаго засѣданія лиги....

-- Что вы говорите, герцогъ? спросилъ принцъ съ безпокойствомъ.

-- Ваше высочество, продолжалъ герцогъ де-Гизъ:-- мы собрались не для того, чтобъ вступать въ богословскіе диспуты, а для того, чтобъ дѣйствовать и дѣйствовать рѣшительно. Сегодня мы избирали начальника, способнаго обогатить дворянство Франціи; а такъ-какъ у древнихъ франковъ существовалъ обычай дѣлать подарокъ избираемому начальнику, то мы предлагаемъ начальнику, избранному нами...

Всѣ сердца забились; но сильнѣе другихъ забилось сердце герцога. Однакожъ, онъ оставался нѣмъ и неподвиженъ... только страшная блѣдность измѣняла его волненію.

-- Господа, продолжалъ герцогъ де-Гизъ, взявъ со скамьи и поднявъ надъ головою принца что-то тяжелое: -- вотъ подарокъ, который я, отъ имени всѣхъ, подношу принцу.

-- Корона! вскричалъ герцогъ, схватившись за спинку скамьи, чтобъ не упасть: -- корона мнѣ?

-- Виватъ Франциску III! вскричали дворяне, обнажая шпаги.

Глухо, страшно раздавалось это восклицаніе подъ тяжелыми сводами церкви.

-- Мнѣ?.. мнѣ? говорилъ принцъ, дрожа отъ радости и страха: -- мнѣ?.. Но это невозможно!.. Братъ мой еще живъ!... Братъ мой помазанникъ Господа!

-- Мы ждемъ, сказалъ герцогъ де-Гизъ:-- чтобъ судъ Божій былъ произнесенъ...

-- О, господа! произнесъ слабымъ голосомъ принцъ:-- пощадите!

-- Ваше высочество, сказалъ кардиналъ: -- мы уважаемъ вашу братнюю любовь; но вотъ нашъ отвѣтъ на ваше замѣчаніе: Генрихъ III былъ помазанникъ Божій, но я, по дарованной. мнѣ свыше власти, отрѣшилъ его: не онъ, а вы теперь избранникъ Божій!.. Этотъ храмъ такъ же важенъ, какъ реймскій соборъ, потому-что въ немъ хранятся мощи святой Женевьевы, покровительницы Парижа; здѣсь было погребено тѣло Кловиса, перваго христіанскаго короля... И въ этомъ святомъ храмѣ, передъ статуей истиннаго основателя Французской Монархіи, я, одинъ изъ сановниковъ церкви, имѣющій полное право надѣяться быть со-временемъ главой ея, провозглашаю васъ королемъ и помажу на царство святымъ мѵромъ, присланнымъ папою Григоріемъ XIII! Ваше высочество, назовите будущаго реймскаго архіепископа, назовите вашего коннетабля, и черезъ минуту вы будете королемъ, и братъ вашъ Генрихъ будетъ провозглашенъ незаконнымъ владѣтелемъ престола, если откажется уступить вамъ его добровольно! Служка, зажги свѣчи на алтарѣ!

И въ одно мгновеніе служка, ожидавшій, по-видимому, этого приказанія, зажегъ свѣчи алтаря.

Ярко освѣтился алтарь, и всѣ увидѣли на немъ митру, осыпанную драгоцѣнными каменьями, и мечъ съ гербомъ Франціи. То была архіепископская митра... то былъ мечъ коннетабля...

И въ то же время подъ сводами пронесся звукъ органа, заигравшаго Veni Creator.

Эта эффектная развязка, подготовленная тремя лотарингскими принцами и которой не ожидалъ самъ герцогъ анжуйскій, произвела глубокое впечатлѣніе на присутствующихъ. Сильные воспламенились, слабые стали сильными.

Герцогъ анжуйскій поднялъ голову и шагомъ болѣе-твердымъ, нежели можно было ожидать, пошелъ къ алтарю, въ правую руку взялъ митру, въ лѣвую мечъ и, возвратившись къ герцогу и кардиналу, которые ожидали этой чести, возложилъ митру на кардинала и вручилъ мечъ герцогу.

Единодушныя рукоплесканія привѣтствовали этотъ рѣшительный и тѣмъ болѣе неожиданный поступокъ, что всѣмъ былъ извѣстенъ нерѣшительный характеръ принца.

-- Господа, сказалъ герцогъ присутствующимъ: -- пусть герцогъ майеннскій запишетъ ваши имена: въ тотъ день, когда я сдѣлаюсь королемъ, вы всѣ будете кавалерами ордена.

Рукоплесканія усилились, и всѣ присутствующіе поочередно стали подходить къ герцогу майеннскому.

-- Mordieu! подумалъ Шико: -- вотъ славная окказія получить голубую лепту: стоитъ только показаться! Но не покажусь -- я презираю суетность!

-- Теперь къ алтарю, ваше величество, сказалъ кардиналъ де-Гизъ.

-- Мосьё де-Монсоро, вы полковникъ; господа де-Риберакъ и д'Антрагъ -- капитаны, де-Ливаро -- лейтенантъ моей стражи, займите на хорахъ мѣста, которыя принадлежатъ вамъ по чинамъ, которые я вамъ жалую.

Каждый изъ названныхъ занялъ мѣсто, которое въ настоящей коронаціи принадлежало бы имъ.

-- Господа, сказалъ герцогъ, обращаясь къ прочимъ:-- каждый изъ васъ можетъ просить у меня чего угодно; я постараюсь удовлетворить всѣхъ.

Между-тѣмъ, кардиналъ ушелъ за дарохранительницу и воротился оттуда въ полномъ облаченіи, неся въ рукахъ чашу съ муромъ.

Служка, по данному знаку, принесъ евангеліе и крестъ. Кардиналъ взялъ и то и другое, положилъ крестъ на евангеліе и подалъ ихъ принцу, который положилъ на нихъ руку.

-- Предъ лицомъ Бога, сказалъ принцъ: обѣщаю моему народу уважать и защищать права святой вѣры нашей, какъ слѣдуетъ христіанскому королю и старшему сыну церкви. Да поможетъ мнѣ Господь и святое евангеліе!

-- Аминь! отвѣчали въ одинъ голосъ всѣ присутствующіе.

-- Аминь! повторилъ какъ-бы отголосокъ въ глубинѣ церкви.

Герцогъ де-Гизъ, исполнявшій, какъ мы уже сказали, должность коннетабля, подошелъ къ алтарю и положилъ на него свой мечъ.

Кардиналъ благословилъ его, вынулъ изъ ноженъ, взялъ за лезвеё и подалъ Франциску, который принялъ его за рукоять.

-- Государь, сказалъ кардиналъ: -- пріймите этотъ мечъ вмѣстѣ съ благословеніемъ Господа; пусть этотъ мечъ, силою Святаго Духа, послужитъ вамъ на защиту отъ враговъ и на покровительство святой церкви и государства, вамъ ввѣряемаго. Пріймите этотъ мечъ, чтобъ, съ помощію его, творить судъ и расправу, защищать вдовъ и сиротъ и уничтожать безпорядки; царствуйте со славою и доблестно, чтобъ удостоиться царствовать съ тѣмъ, котораго вы замѣняете на землѣ и котораго царствію не будетъ конца! Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь.

Герцогъ опустилъ мечъ такимъ образомъ, что остріе его касалось пола, и черезъ минуту опять отдалъ его герцогу де-Гизу.

Служка принесъ подушку и положилъ ее предъ герцогомъ анжуйскимъ, который преклонилъ на ней колѣно.

Потомъ кардиналъ открылъ маленькую золотую шкатулку и остріемъ золотой иглы извлекъ изъ нея частицу святаго мѵра, которую положилъ на дискосъ.

Взявъ дискосъ въ лѣвую руку, онъ произнесъ надъ герцогомъ двѣ молитвы.

Потомъ, взявъ святой елей большимъ перстомъ, онъ сотворилъ имъ крестное знаменіе на головѣ принца, говоря:

-- Ungo te in regem de oleo sanctificato, in nomine Patris et Filii et Spiritus-Sancti.

Вслѣдъ за тѣмъ, служка стеръ елей платкомъ, вышитымъ золотомъ.

Тогда кардиналъ взялъ въ обѣ руки корону и опустилъ ее на голову принца, не выпуская, однакожь, изъ рукъ. Герцогъ де-Гизъ и де-Майеннъ приблизились и съ обѣихъ сторонъ взялись за корону.

И кардиналъ, поддерживая ее одною лѣвою рукою, сказалъ, благословляя принца правою:

-- Господь вѣнчаетъ тя вѣнцомъ славы и правосудія.

Потомъ, отнявъ и лѣвую руку, произнесъ:

-- Прійми сей вѣнецъ во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Корона опустилась на голову блѣднаго и дрожавшаго всѣми членами герцога анжуйскаго, и въ то же мгновеніе онъ инстинктивно схватился за нее руками...

Служка прозвонилъ, и всѣ присутствующіе преклонили головы...

Но вскорѣ они опять подняли ихъ, обнажили шпаги и вскричали:

-- Да здравствуетъ король Францискъ III!

-- Ваше величество, сказалъ кардиналъ герцогу анжуйскому: -- съ этой минуты вы царствуете надъ Франціею, потому-что васъ вѣнчалъ представитель самого папы Григорія XIII.

-- Ventre de biche! проворчалъ Шико:-- преинтересное зрѣлище! Спасибо имъ... удружили! все показали.

-- Господа, сказалъ герцогъ анжуйскій съ гордостью и величіемъ:-- я никогда не забуду именъ тридцати дворянъ, которые первые сочли меня достойнымъ царствовать надъ ними... Прощайте, господа, да хранитъ васъ Богъ!

Кардиналъ и герцогъ де-Гизъ поклонились; но Шико, смотрѣвшіи на нихъ съ боку, замѣтилъ, что пока герцогъ майеннскій провожалъ новаго короля, братья помѣнялись иронической улыбкой.

-- Ой, ой, ой! Это еще что значитъ? подумалъ Гасконецъ:-- и что за игра, когда всѣ плутуютъ?

Между-тѣмъ, герцогъ ушелъ въ желѣзную дверь, ведшую въ склепъ, куда за нимъ послѣдовали всѣ присутствовавшіе, исключая трехъ братьевъ, которые вошли въ трапезную, пока братъ-привратникъ гасилъ свѣчи на алтарѣ.

Служка затворилъ желѣзную дверь, и церковь опять была освѣщена только одною лампою, которая, подобно символу, непостижимому массѣ, говорила избраннымъ о чемъ-то таинственномъ...

IX.

Какъ Шико, думая заняться исторіей, проходилъ курсъ генеалогіи.

Шико всталъ въ исповѣдальнѣ, чтобъ поразмяться. Онъ могъ надѣяться, что это засѣданіе было послѣднее; а такъ-какъ было уже около двухъ часовъ пополуночи, то онъ хотѣлъ уже устроиться, чтобъ лучше уснуть.

Но, къ величайшему изумленію его, когда всѣ двери были заперты, три лотарингскіе принца вышли изъ трапезной; только теперь они скинули съ себя монашеское одѣяніе и явились въ обыкновенныхъ своихъ костюмахъ.

Въ то же время, при появленіи ихъ, служка засмѣялся такъ громко и весело, что и Шико не могъ удержаться отъ смѣха, самъ не зная, чему смѣется.

Герцогъ майеннскій поспѣшно подошелъ къ лѣстницѣ.

-- Не смѣйтесь такъ громко, сестра, сказалъ онъ:-- они только-что вышли и могутъ васъ услышать.

-- Сестра? подумалъ Шико съ новымъ изумленіемъ:-- не-ужь-то этотъ монашекъ женщина?

И точно, служка откинулъ назадъ свой капюшонъ и открылъ преумное и премилое женское личико.

У нея были черные глаза, блиставшіе лукавствомъ, но въ серьёзныя минуты принимавшіе грозное выраженіе.

У нея былъ алый, прелестный ротикъ; носъ прекрасно-очерченный, кругленькій подбородокъ, оканчивавшій правильный овалъ нѣсколько-блѣднаго лица, на которомъ ярко отдѣлялись черныя брови.

Это была сестра Гизовъ, мадамъ де-Монпансь е, опасная сирена, искусно умѣвшая скрыть подъ тяжелой монашеской одеждой неровность плечъ, изъ которыхъ одно было нѣсколько-выше другаго, и некрасивую форму правой ноги, заставлявшую ее слегка хромать.

Благодаря этимъ несовершенствамъ, въ тѣлъ этой женщины, которую Господь надѣлилъ лицомъ ангела, поселилась душа демона.

Шико часто видалъ ее при дворъ королевы Луизы-Водемонской, ея кузины, и понялъ всю тайцу предшествовавшихъ сценъ.

-- Ахъ! братецъ-кардиналъ, говорила герцогиня, не переставая хохотать: -- а онъ подставлялъ голову! Фи! Какъ онъ былъ нехорошъ въ коронѣ!

-- Все равно, сказалъ герцогъ: -- мы достигли того, что намъ было нужно, и Франсуа теперь не отступится. Монсоро, у котораго, вѣроятно, были свои тайныя, мрачныя причины, довелъ насъ до этого, и теперь мы увѣрены, что онъ не отступится отъ насъ, какъ отъ ла-Моля и Коконна, когда ихъ повели на эшафотъ.

-- О! отвѣчалъ герцогъ майеннскій: -- принцамъ нашего рода далеко до этой дороги.

Шико понялъ, что съ герцогомъ анжуйскимъ съиграли комедію, и такъ-какъ онъ ненавидѣлъ принца, то за эту мистификацію охотно поцаловалъ бы Гизовъ, исключая, однакожъ, Майенна, за котораго онъ поцаловалъ бы два раза герцогиню де-Монпансь е.

-- Но возвратимтесь къ дѣламъ, сказалъ кардиналъ.-- Все крѣпко заперто, не правда ли?

-- Все, все! отвѣчала герцогиня: -- впрочемъ, можно посмотрѣть.

-- Нѣтъ, сказалъ герцогъ:-- вы, должно-быть, устали, мой миленькій служка.

-- Напротивъ, мнѣ было слишкомъ-весело.

-- Майеннъ, вы говорите, что онъ здѣсь? спросилъ герцогъ.

-- Да.

-- Но я не видалъ его.

-- Еще бы! Онъ спрятанъ.

Шико пересталъ смѣяться.

-- Гдѣ же? спросилъ герцогъ де-Гизъ.

-- Въ исповѣдальнѣ.

Эти слова раздались въ ушахъ Шико какъ сто тысячь трубъ апокалипсиса.

-- Кто спрятанъ въ исповѣдальнѣ? ворчалъ онъ, задрожавъ: -- ventre de biche! Кажется, я одинъ здѣсь!

-- Слѣдовательно, онъ все видѣлъ, все слышалъ? спросилъ герцогъ.

-- Такъ что же? Онъ въ нашихъ рукахъ.

-- Приведите его, Майеннъ.

Майеннъ сошелъ съ лѣстницы, осмотрѣлся и пошелъ прямо къ исповѣдальнѣ, въ которой сидѣлъ нашъ Гасконецъ.

Шико былъ храбръ; но въ этотъ разъ холодный потъ выступилъ на лбу его, и онъ такъ задрожалъ, что зубы застучали во рту его.

-- Однакожь, думалъ онъ, стараясь высвободить шпагу изъ-подъ широкаго платья монаха: -- я не хочу умереть, какъ собака, въ этомъ ящикъ. Пойду на встрѣчу, смерти, ventre de biche! А такъ-какъ представляется удобный случай, такъ прежде убью Майенна, а потомъ умру самъ.

И, чтобъ привести въ исполненіе это мужественное намѣреніе, Шико, схватившись за рукоятку шпаги, хотѣлъ уже отдернуть задвижку, когда послышался голосъ герцогини:

-- Не въ этой, Майеннъ, не въ этой! сказала она: -- въ другой, налѣво.

-- А! въ другой, сказалъ герцогъ, протягивавшій уже руку къ двери; онъ скоро повернулся и пошелъ къ противоположной исповѣдальнѣ.

-- Уфъ! произнесъ Гасконецъ съ глубокимъ вздохомъ, которому позавидовалъ бы самъ Горанфло:-- хорошо, что она предупредила кровопролитіе... Да кой-чортъ сидитъ тамъ?

-- Выходи, Николай Давидъ, сказалъ Майеннъ: -- мы одни.

-- Я здѣсь, ваша свѣтлость, отвѣчалъ человѣкъ, выходившій изъ исповѣдальни.

-- А! дружокъ, тебя-то и не доставало! проворчалъ Гасконецъ: -- я тебя вездѣ искалъ и нахожу въ то самое время, когда пересталъ искать,

-- Ты все слышалъ, все видѣлъ, не правда ли? спросилъ герцогъ де-Гизъ.

-- Я не проронилъ ни одного слова, не пропустилъ ни одного обстоятельства; будьте спокойны, ваша свѣтлость.

-- Слѣдовательно, ты можешь все передать его святѣйшеству Григорію XIII? спросилъ опять де-Гизъ.

-- Все, до одного слова.

-- Братъ мой, де-Майеннъ, говоритъ, что ты сдѣлалъ чудеса для насъ. Разсказывай же, что ты сдѣлалъ?

Кардиналъ и герцогиня приблизились съ любопытствомъ. Три принца и сестра составили одну группу.

Николай Давидъ стоялъ въ трехъ шагахъ отъ нихъ, вполнѣ освѣщенный пламенемъ лампы.

-- Я сдѣлалъ, что обѣщалъ, ваша свѣтлость, отвѣчалъ Николай Давидъ: -- то-есть, я нашелъ средство возвесть васъ на престолъ Франціи, безъ споровъ и препятствій.

-- И они лѣзутъ на престолъ! подумалъ Шико.-- Сколько же у насъ будетъ королей?

Читатели видятъ, что храбрый Шико опять повеселѣлъ. Эта веселость происходила отъ трехъ причинъ:

Во-первыхъ, онъ спасся неожиданнымъ образомъ отъ страшной опасности; во-вторыхъ, онъ открылъ заговоръ; въ-третьихъ, по этому самому заговору, онъ нашелъ средство отмстить своимъ двумъ злѣйшимъ врагамъ: герцогу майеннскому и адвокату Николаю Давиду.

-- Милый Горанфло, проговорилъ онъ, когда привелъ въ порядокъ всѣ свои мысли: -- какой же ужинъ я тебѣ задамъ завтра за то, что ты одолжилъ мнѣ свое платье! ужь угощу!

-- Если средство твое слишкомъ-рѣшительно, такъ я отказываюсь отъ него, сказалъ Генрихъ де-Гизъ.-- Я не хочу имѣть на шеѣ всѣхъ королей христіанскаго міра, царствующихъ по праву наслѣдства.

-- Я все предусмотрѣлъ, ваша свѣтлость, отвѣчалъ адвокатъ, поклонившись герцогу и съ увѣренностью взглянувъ на тріумвиратъ.-- Я не только умѣю ловко владѣть шпагой, какъ говорятъ мои враги, желавшіе лишить меня довѣренности вашей свѣтлости: я изучилъ всѣ богословскія и юридическія книги, какъ ученый правовѣдъ; я разобралъ всѣ лѣтописи и всѣ законы, и изъ нихъ извлекъ все то, что намъ нужно. Главное дѣло -- доказать ваши права на престолъ и законность этихъ правъ; это мнѣ удалось, ваша свѣтлость, и я открылъ, что вы законные наслѣдники, между-тѣмъ, какъ домъ Валуа принадлежитъ къ отрасли, незаконно владѣющей престоломъ...

Увѣренность, съ которою Николай Давидъ произнесъ эту небольшую рѣчь, сильно обрадовала герцогиню де-Монпансье, внушила большое любопытство кардиналу и де-Майенну, и вызвала улыбку на строгое лицо герцога де-Гиза.

-- Трудно однакожь доказать, сказалъ онъ: -- чтобъ лотарингскій домъ, не смотря на свое высокое происхожденіе, могъ оспоривать первенство у дома Валуа.

-- Это доказано, ваша свѣтлость, отвѣчалъ Николай, приподнявъ длинное монашеское платье и вытащивъ изъ-подъ него большой листъ пергамента. Въ то же время можно было замѣтить, что онъ былъ вооруженъ.

Герцогъ взялъ пергаментъ изъ рукъ Николая Давида.

-- Что это? спросилъ онъ.

-- Родословное древо лотарингскаго дома.

-- Ведущаго свой родъ отъ...?

-- Отъ Карла-Великаго, ваша свѣтлость.

-- Отъ Карла-Великаго! вскричали братья съ недовѣрчивостью, но вмѣстѣ съ невольною радостію: -- не можетъ быть. Первый лотарингскій герцогъ былъ современникъ Карла-Великаго, назывался Раньё, но не былъ родственникомъ этого великаго императора.

-- Погодите, ваша свѣтлость, сказалъ Николай: -- позвольте вамъ замѣтить, что я не прибѣгъ бы къ тому доказательству, которое можно опровергнуть и уничтожить съ перваго слова. Что вамъ нужно? Процессъ, добрый процессъ, который длился бы долго, занялъ бы парламентъ и народъ, чтобъ, во время его, вамъ можно было склонить на свою сторону не народъ, -- онъ вашъ,-- но парламентъ. Итакъ, извольте взглянуть, ваша свѣтлость: я поступилъ какъ слѣдуетъ; во-первыхъ:

"Ранье, первый герцогъ лотарингскій, современникъ Карла-Великаго.

"Гильберъ, сынъ его, современникъ Лудовика-Кроткаго.

"Генрихъ, сынъ Гильбера, современникъ Карла-Лысаго.

-- Но... прервалъ его герцогъ де-Гизъ.

-- Потерпите, ваша свѣтлость; сейчасъ увидите. Извольте прислушать. Бона...

-- Да, сказалъ герцогъ: -- Бона, дочь Рисина, втораго сына Ранье.

-- Прекрасно, отвѣчалъ адвокатъ: -- въ супружествѣ... съ кѣмъ?

-- Кто? Бона?

-- Да.

-- Съ Карломъ-Лотарингскимъ, сыномъ Лудовика VI, королемъ Франціи.

-- Съ Карломъ-Лотарингскимъ, сыномъ Лудовика VI, королемъ Франціи, повторилъ Давидъ.-- Теперь извольте прибавить: братомъ Лотаря, лишеннаго престола Франціи незаконнымъ владѣтелемъ Гугомъ-Капетомъ.

-- О! произнесли вмѣстѣ герцогъ майеннскій и кардиналъ.

-- Продолжай, сказалъ Генрихъ де-Гизъ: -- я начинаю понимать.

-- Карлъ-Лотарингскій наслѣдовалъ бы престолъ послѣ брата своего Лотаря, еслибъ родъ послѣдняго угасъ. Родъ Лотаря угасъ; слѣдовательно, вы единственный и настоящій наслѣдникъ престола Франціи.

-- Mordieu! проворчалъ Шико: -- эта змѣя ядовитѣе, нежели я полагалъ.

-- Что вы скажете на это, братъ? спросили вмѣстѣ кардиналъ и герцогъ майенискій.

-- Я говорю, отвѣчалъ Генрихъ:-- что, по несчастію, во Франціи существуетъ законъ, называемый салическимъ, и уничтожающій всѣ наши замыслы.

-- Я ждалъ этого замѣчанія, ваша свѣтлость, вскричалъ Давидъ съ гордостью удовлетвореннаго самолюбія: -- назовите мнѣ первый примѣръ салическаго закона?

-- Восшествіе на престолъ Филиппа де-Валуа, вопреки правъ Эдуарда-Англійскаго.

-- Назовите мнѣ годъ этого восшествія?

Герцогъ сталъ думать.

-- Тысяча триста двадцать-восьмой, отвѣчалъ кардиналъ не думая.

-- То-есть, триста-сорокъ-одинъ годъ послѣ незаконнаго вступленія на престолъ Гуго-Капета, двѣсти сорокъ-шесть лѣтъ послѣ пресѣченія рода Лотаря. Слѣдовательно, за двѣсти-сорокъ лѣтъ до того предки ваши имѣли право на престолъ: за двѣсти-сорокъ лѣтъ до учрежденія салическаго закона. Всякому извѣстно, что законъ не имѣетъ обратной силы.

-- Вы человѣкъ весьма-искусный, Давидъ, сказалъ герцогъ, смотря на адвоката съ изумленіемъ, къ которому примѣшивалось, однакожь, нѣкоторое презрѣніе.

-- Это замысловато! сказалъ кардиналъ.

-- Умно! сказалъ Майеннъ.

-- Удивительно! вскричала герцогиня.-- А какъ я теперь принцесса крови, то выйду замужъ только за какого-нибудь германскаго императора.

-- Боже мой! проворчалъ Шико: -- объ одномъ я всегда молилъ и еще молю: Nec nos inducas in tentationein et libera nos ab avocatibus.

Одинъ герцогъ де-Гизъ остался задумчивъ посреди общаго восторга.

-- Не-уже-ли человѣкъ, подобный мнѣ, долженъ унижаться до подобныхъ уловокъ? проговорилъ онъ.-- Не-уже-ли народы повинуются охотнѣе подобнымъ пергаментамъ, нежели благородству и величію, написанному на лицѣ человѣка, молніямъ, сверкающимъ въ глазахъ это?

-- Что дѣлать, Генрихъ, вы правы, совершенно правы. Еслибъ смотрѣли только на лицо, такъ вы были бы царь между царями, потому-что всѣ прочіе принцы, какъ всѣ говорятъ, кажутся простолюдинами передъ вами. Но, чтобъ вступить на престолъ, главное дѣло, какъ очень-умно замѣтилъ Николай Давидъ, затѣять добрый процессъ; а родословная нужна для того, чтобъ нашъ гербъ не уступалъ гербамъ другихъ владѣтелей въ Европѣ.

-- Слѣдовательно, эта родословная дѣйствительна, продолжалъ, вздохнувъ, Генрихъ де-Гизъ: -- вотъ двѣсти экю, обѣщанные вамъ, Николай Давидъ, моимъ братомъ герцогомъ майеннскимъ.

-- А вотъ и еще двѣсти экю, сказалъ кардиналъ адвокату, глаза котораго заблистали радостно при видѣ золота: -- за новое порученіе, которое мы возложимъ на васъ.

-- Говорите, я весь къ услугамъ вашей милости.

-- Мы не можемъ послать васъ самихъ въ Римъ къ нашему святѣйшему отцу Григорію XIII, съ этой родословной, чтобъ онъ утвердилъ ее. Вы слишкомъ-незначительное лицо, и предъ вами не отворится дверь Ватикана.

-- Увы! сказалъ Николай Давидъ: -- сердце у меня благородное, но происхожденія я ничтожнаго! Ахъ, еслибъ я былъ только простой дворянинъ!

-- Замолчишь ли ты, бродяга! проворчалъ съ дворянскимъ негодованіемъ Шико.

-- Но вы не дворянинъ, продолжалъ кардиналъ:-- къ-сожалѣнію. Слѣдовательно, мы должны возложить это порученіе на Пьера де-Гонди.

-- Позвольте, братецъ, сказала герцогиня серьёзно: -- Гонди -- люди ученые, въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія; но мы не имѣемъ надъ ними никакого вліянія, никакой власти. За нихъ намъ можетъ поручиться одно ихъ честолюбіе; по они могутъ удовлетворить свое честолюбіе такъ же хорошо съ королемъ Генрихомъ, какъ съ Гизами.

-- Сестра говоритъ правду, сказалъ герцогъ майеннскій:-- и мы не можемъ положиться на Пьера де-Гонди съ тою же увѣренностью, съ какою полагаемся на Николая Давида; онъ нашъ, и мы можемъ его повѣсить, если намъ вздумается.

Эта наивность герцога, высказанная безъ чиновъ, въ глаза Николаю Давиду, произвела на бѣднаго законника самое странное впечатлѣніе: онъ засмѣялся судорожнымъ смѣхомъ, свидѣтельствовавшимъ о большомъ страхѣ.

-- Братъ мой Карлъ шутитъ, сказалъ Генрихъ де-Гизъ поблѣднѣвшему адвокату: -- мы знаемъ, что вы намъ преданы; вы доказали это во многихъ случаяхъ.

-- Да, доказалъ; это я знаю! подумалъ Шико, грозя кулакомъ своему врагу, или, вѣрнѣе сказать, двумъ врагамъ.

-- Успокойтесь, Карлъ; успокойтесь, Екатерина; я принялъ всѣ мѣры. Пьеръ де-Гонди отвезетъ эту родословную въ Римъ, но вмѣстѣ съ другими бумагами, не зная самъ, что везетъ. Папа утвердитъ или не утвердитъ, а Гонди ничего не будетъ знать. Вы, Николай Давидъ, отправитесь почти въ одно время съ нимъ и будете ждать его въ Шалонѣ, Ліонѣ или Авиньйонѣ, смотря по приказанію, которое получите отъ насъ; такимъ-образомъ вамъ однимъ будетъ извѣстна наша тайна. Слѣдовательно, вы видите, что повѣреннымъ нашимъ остаетесь вы одни.

Давидъ поклонился.

-- Да; но не забывай, дружокъ, на какомъ условіи, ворчалъ Шико:-- ты будешь повѣшенъ, если измѣнишь; но не бойся, клянусь святой Женевьевой, изображенной здѣсь въ разныхъ видахъ, что ты теперь стоишь между двумя висѣлицами, но ближе къ той, которую я тебѣ готовлю.

Братья пожали другъ другу руки и поцаловали сестру, которая принесла имъ монашескія рясы, снятыя ими въ трапезной; потомъ, когда они надѣли ихъ, она сама опустила на лицо капюшонъ и пошла вмѣстѣ съ ними по направленію къ двери, у которой ждалъ ихъ братъ-привратникъ. Вскорѣ они исчезли во мракѣ, и только слышно было, какъ деньги звучали въ карманѣ Николая Давида.

Братъ-привратникъ заложилъ за ними затворы и, воротившись въ церковь, погасилъ лампу; тогда опять наступилъ глубокій мракъ, уже прежде наводившій такой таинственный ужасъ на Шико.

Шумъ сандалій монаха на каменномъ полу мало-по-малу утихалъ и, наконецъ, совсѣмъ затихъ.

Пять минутъ, казавшіяся вѣчностью Гасконцу, прошли, и ничто не нарушало ни тишины, ни мрака.

-- Слава Богу, сказалъ Шико: -- теперь, кажется, все кончено; три дѣйствія съиграны; актёры разъѣхались. Постараюсь и я выбраться отсюда: будетъ съ меня и этой комедіи!

И, не желая болѣе провесть ночь въ церкви съ-тѣхъ-поръ, какъ увидѣлъ, что и подъ поломъ и въ исповѣдальняхъ скрывались мнимые монахи, Ши ко отдернулъ тихонько задвижку, осторожно отворилъ дверь и вышелъ изъ своей будки.

Онъ замѣтилъ, что въ одномъ углу стояла лѣстница, которую приставляли къ окнамъ, чтобъ чистить стекла и рамы. Онъ не терялъ времени. Выставивъ впередъ руки, осторожно переступая, онъ тихо добрался до лѣстницы, поднялъ ее и приставилъ къ окну.

При свѣтѣ луны, Шико замѣтилъ, что не ошибся въ своемъ разсчетѣ: окно выходило на монастырское кладбище.

Гасконецъ открылъ окно, сѣлъ верхомъ на подоконникъ, притащилъ къ себѣ лѣстницу съ ловкостью, которую всегда сообщаетъ радость или страхъ, и потомъ спустилъ ее наружу.

Сошедъ внизъ, онъ спряталъ лѣстницу за уголъ и, пробираясь между могилами, дошелъ до стѣны, отдѣлявшей кладбище отъ улицы и перелѣзъ черезъ нее, сваливъ за собою нѣсколько каменьевъ, которые упали на улицу.

Тамъ Шико вздохнулъ свободнѣе.

Онъ отдѣлался нѣсколькими царапинами отъ опасности, нѣсколько угрожавшей его жизни.

Потомъ, начавъ дышать свободнѣе, Шико побѣжалъ къ Улицѣ-Сен-Жакъ, и остановился только у гостинницы Рога-Изобилія, въ дверь которой немедленно постучался.

Клодъ Бономе самъ отворилъ ему дверь. Онъ былъ изъ тѣхъ людей, которые знаютъ, что за всякое безпокойство платятъ наличными деньгами, и надѣялся болѣе разбогатѣть экстраординарными доходами.

Онъ съ перваго взгляда узналъ Шико, хотя тотъ ушелъ свѣтскимъ человѣкомъ, а воротился монахомъ.

-- А! это ваша милость, сказалъ онъ: -- добро пожаловать!

Шико далъ ему экю.

-- А братъ Горанфло? спросилъ онъ.

Пріятная улыбка выступила на лицѣ хозяина; онъ пошелъ къ маленькой комнаткѣ, толкнулъ дверь и сказалъ:

-- Посмотрите.

Братъ Горанфло храпѣлъ на томъ же мѣстѣ, на которомъ оставилъ его Шико.

-- Ventre de biche! сказалъ Гасконецъ:-- достойный другъ мой, ты еще самъ не знаешь, какой тебѣ приснился страшный сонъ!

X.

Какъ путешествовали мосьё и мадамъ де-Сен-Люкъ и какъ они нашли себѣ спутника.

На другой день утромъ, около того времени, когда просыпался братъ Горанфло, закутанный въ свой черный кафтанъ, читатель нашъ встрѣтилъ бы по дорогъ изъ Парижа въ Анжеръ, между Шартромъ и Ножаномъ, двухъ всадниковъ, дворянина съ пажомъ, смирные кони которыхъ шли рядомъ, лаская другъ друга мордами и бесѣдуя ржаніемъ и дыханіемъ, какъ пара добрыхъ животныхъ, которыя, будучи лишены дара слова, нашли-таки средство сообщать другъ другу свои ощущенія.

Наканунѣ, всадники прискакали въ Шартръ на лошадяхъ, покрытыхъ пѣною; одна изъ нихъ упала на самой соборной площади, и такъ-какъ въ то самое время благочестивые граждане Шартра шли въ церковь, то зрѣлище прекраснаго коня, издыхавшаго отъ усталости и покинутаго своими хозяевами, подобно какой-нибудь ничтожной клячѣ, доставило имъ не малое развлеченіе.

Нѣкоторые изъ нихъ замѣтили, -- жители Шартра съ давнихъ временъ слывутъ за тонкихъ наблюдателей, -- замѣтили, что тотъ изъ всадниковъ, который былъ повыше ростомъ и казался господиномъ, далъ прохожему мальчику экю, чтобъ тотъ проводилъ его до ближайшей гостинницы, изъ заднихъ воротъ которой, выходившихъ на поляну, оба всадника выѣхали, полчаса спустя, на новыхъ коняхъ.

Выѣхавъ на поляну, еще голую и холодную, но уже украшенную синеватыми тонами, предвѣстниками весны, всадникъ, который былъ повыше ростомъ, приблизился къ меньшему и обнявъ его, сказалъ:

-- Поцалуемся; теперь намъ нечего бояться.

Тогда г-жа де-Сен-Люкъ -- то была она, -- раскрыла плащъ, который былъ у нея на плечахъ, наклонилась къ молодому человѣку и, опершись обѣими руками на плеча его, съ нѣжнымъ взглядомъ его поцаловала.

Изъ увѣренія въ томъ, что они находились въ безопасности, а можетъ-быть и изъ долгаго сладкаго поцалуя воспослѣдовало то, что въ этотъ день мосьё и мадамъ де-Сен-Люкъ остановились въ маленькой гостиницѣ Курвилльскаго-Селенія, находящагося въ четырехъ льё отъ Шартра и представлявшаго, по своему уединенію, двойнымъ запорамъ и разнымъ другимъ удобствамъ, множество выгодъ.

Они остались тамъ цѣлый день и цѣлую ночь, и приказавъ принести себѣ покушать, заперлись, сказавъ хозяину, что нуждаются въ покоѣ послѣ долгаго, утомительнаго путешествія, а потому желаютъ, чтобъ ихъ не безпокоили до слѣдующаго утра. Приказаніе ихъ было исполнено въ точности.

Утромъ этого слѣдующаго дня мы встрѣчаемъ молодыхъ супруговъ на дорогѣ изъ Шартра въ Ножанъ.

Такъ-какъ въ этотъ день они были еще спокойнѣе и беззаботнѣе, то ѣхали уже не какъ бѣглецы, даже не какъ влюбленные, а какъ школьники, ежеминутно сворачивающіе съ прямой дороги, чтобъ любоваться первыми древесными почками, отъискивали первый зеленѣющій мохъ, собирали первые цвѣтки, первенцы весны, пробивающіеся сквозь тающій снѣгъ, и отъ-души радовались при видѣ солнечнаго луча, ласкающаго отливчатую шейку утокъ или прыжками зайца, пробѣгавшаго по полянѣ.

-- Morbleu! вскричалъ вдругъ Сен-Люкъ: -- какъ пріятно быть на свободѣ! Была ли ты когда-нибудь на свободѣ, Жанна?

-- Я? отвѣчала молодая женщина весело и звучнымъ голоскомъ:-- никогда; я въ первый разъ въ волю наслаждаюсь открытымъ воздухомъ. Отецъ мой былъ всегда мнителенъ. Мать была домосѣдка. Я никогда не выходила безъ гувернантки, двухъ горничныхъ и долговязаго лакея, такъ-что мнѣ ни разу не удавалось порѣзвиться на лугу, съ-тѣхъ-поръ, какъ я, беззаботное и рѣзвое дитя, бѣгала по большимъ меридорскимъ лѣсамъ съ моей доброй Діаной, перегоняя ее и иногда разбѣгаясь въ разныя стороны. Тогда мы останавливались съ боязнію, при видѣ оленя или лани, испуганной нами, и со страхомъ спрашивали тишину лѣсной чащи... Но ты, мой милый Сен-Люкъ, ты всегда былъ свободенъ!

-- Я свободенъ?

-- Разумѣется, мужчина...

-- Ошибаешься, мой другъ; я никогда не былъ свободенъ. Будучи воспитанъ съ герцогомъ анжуйскимъ, я уѣхалъ съ нимъ въ Польшу, воротился въ Парижъ, былъ прикованъ къ нему вѣчнымъ деспотизмомъ этикета и преслѣдуемъ плачевнымъ голосомъ, твердившимъ мнѣ безпрестанно: "Сен-Люкъ, другъ мой, мнѣ скучно; давай скучать вмѣстѣ." Свободенъ, одѣтъ, -- а корсетъ, сжимавшій мнѣ животъ, а накрахмаленные брыжжи, царапавшіе мнѣ шею, а завитые волосы, вымазанные разными помадами, а токъ, булавками приклеенный къ моей головѣ... О, нѣтъ, нѣтъ, моя добрая Жанна, мнѣ кажется, я былъ менѣе свободенъ, нежели ты. За то, ты видишь теперь, какъ я пользуюсь своей свободой. Vive Dieu! чудная вещь свобода!..

-- А если насъ поймаютъ, Сен-Люкъ, сказала молодая женщина, оглянувшись съ безпокойствомъ: -- если насъ посадятъ въ Бастилію?

-- Если насъ посадятъ вмѣстѣ, милая Жанна, такъ бѣда еще не очень-велика; кажется, вчера мы просидѣли вмѣстѣ точно государственные преступники, а между-тѣмъ не скучали.

-- Сен-Люкъ, отвѣчала Жанна съ лукавой и веселой улыбкой: -- насъ вмѣстѣ не посадятъ... этого-то я и боюсь!

И прелестная молодая женщина покраснѣла отъ-того, что хотѣла много высказать, а сказала такъ мало.

-- Такъ скроемся подальше, сказалъ Сен-Люкъ.

-- О, будь спокоенъ! отвѣчала Жанна: -- въ этомъ отношеніи намъ бояться нечего; мы скроемся какъ-нельзя-лучше; ты не знаешь Меридора съ его высокими дубами, похожими на колонны храма, сводомъ которому служитъ само небо; ты не знаешь его безконечныхъ галерей и лѣнивыхъ рѣкъ, текущихъ лѣтомъ подъ мрачными арками зелени, а зимой подъ слоями сухихъ, желтыхъ листьевъ; ты не знаешь огромныхъ прудовъ, полей, засѣянныхъ рожью, цвѣтниковъ, мягкихъ луговъ и маленькихъ башенъ, населенныхъ тысячами голубей, летающихъ и воркующихъ подобно пчеламъ вокругъ улья; но это еще не все, Сен-Люкъ: посреди всего этого, царица этого маленькаго царства, очаровательница этихъ армидиныхъ лѣсовъ, прелестная, добрая, несравненная Діана, алмазное сердце въ золотой оболочкѣ... о, ты полюбишь ее, Сен-Люкъ!

-- Я уже люблю ее за то, что она тебя любила!

-- Я увѣрена, что она и теперь еще любитъ меня и всегда будетъ любить меня. Діана постоянна въ своей дружбѣ. Можешь ли ты представить себѣ, какую счастливую жизнь будемъ мы вести въ этомъ гнѣздѣ изъ цвѣтовъ, которые распустятся съ наступленіемъ весны! Діана управляетъ домомъ своего отца, стараго барона; слѣдовательно, о его пріемѣ заботиться нечего. Онъ старый воинъ временъ Франциска I, нѣкогда сильный и храбрый, теперь слабый и кроткій, сохранившій одно воспоминаніе о прошедшемъ, о побѣдителѣ при Мариньйонѣ и побѣжденномъ при Павіи, питающемъ одну привязанность въ настоящемъ и одну надежду въ будущемъ -- любовь къ Діанѣ!.. Мы можемъ прожить въ Меридорѣ такъ, что онъ и знать того не будетъ. А если и узнаетъ, такъ онъ будетъ намъ радъ какъ-нельзя-болѣе! Стоитъ только слушать его, когда онъ будетъ говорить, что Діана очаровательнѣйшая дѣвушка въ мірѣ, и что король Францискъ I величайшій полководецъ въ исторіи!

-- О, это прелестно! сказалъ Сен-Люкъ:-- только я предвижу частыя ссоры.

-- Съ кѣмъ?

-- Съ барономъ.

-- За что? За короля Франциска I?

-- Нѣтъ. Я, пожалуй, соглашусь съ нимъ въ этомъ; но что касается до очаровательнѣйшей дѣвушки...

-- Да вѣдь я твоя жена, а не дѣвушка.

-- И то правда, сказалъ Сен-Люкъ.

-- Можешь ли ты представить себѣ наше блаженство? продолжала Жанна.-- Съ утра мы выйдемъ въ лѣсъ изъ маленькаго павильйона, въ которомъ будемъ жить. Я знаю этотъ павильйонъ; двѣ башенки связаны зданіемъ, выстроеннымъ во времена Лудовика XII, очаровательной архитектуры; онъ тебѣ понравится... А изъ оконъ спокойный видъ на безконечный лѣсъ, въ темныхъ аллеяхъ котораго вдали виднѣются олень или лань, подымающіе голову при малѣйшемъ шумѣ; съ противоположной же стороны обширный видъ на золотистыя поляны, на селенія изъ бѣлыхъ домиковъ съ красными кровлями; на Луару, искрящуюся при солнечныхъ лучахъ и покрытую челноками. Потомъ, въ трехъ льё отъ насъ, будетъ озеро, съ лодками; у насъ будутъ свои лошади, свои собаки, съ которыми мы будемъ охотиться въ большихъ лѣсахъ, между-тѣмъ, какъ старый баронъ, не зная о гостяхъ, будетъ прислушиваться къ отдаленнымъ звукамъ охотничьихъ роговъ, къ лаю собакъ, и будетъ говорить:

"-- Слушай, дочь моя, слушай... точно будто Астрея и Флегетонъ охотятся...

"-- Пускай охотятся, добрый папенька, отвѣтитъ ему Діана...

-- Скорѣй, скорѣй, Жанна, сказалъ Сен-Люкъ: -- я бы желалъ уже быть въ Меридорѣ.

И они погоняли лошадей, которыя часа два скакали безъ отдыха, потомъ мало-по-малу умѣряли бѣгъ, и молодые люди опять вступали въ разговоръ, или мѣнялись поцалуями.

Такимъ-образомъ они доѣхали до Маиса, гдѣ почти совершенно-успокоенные, пробыли цѣлый день. Еще счастливая станція на счастливомъ пути ихъ!

Съ твердымъ намѣреніемъ прибыть въ тотъ же вечеръ въ Меридоръ, они на слѣдующій день въѣхали въ песчаные лѣса, простиравшіеся въ то время отъ Геселара до Экомуа.

Прибывъ туда, Сен-Люкъ считалъ себя уже внѣ всякой опасности, зная то пылкій, то лѣнивый правъ короля, который, по расположенію духа, либо отправилъ за нимъ въ погоню двадцать курьеровъ и сто стражей съ приказаніемъ привести его живаго или мертваго, либо вздохнулъ, потянулся и проворчалъ, зѣвнувъ:

-- О! измѣнникъ Сен-Люкъ, не зналъ же я тебя!

А такъ-какъ за ними не было никакой погони, то было очень-вѣроятно, что Генрихъ III находился не въ первомъ, а во второмъ расположеніи духа.

Такъ думалъ Сен-Люкъ, оглядываясь по-временамъ на пустынную дорогу, на которой незамѣтно было ни малѣйшаго преслѣдователя.

-- Я увѣренъ, думалъ онъ: -- что вся гроза разразилась надъ бѣднымъ Шико, который, не смотря на всю свою глупость, а, можетъ-быть, по причинѣ этой глупости, далъ мнѣ очень-хорошій совѣтъ... Я отдѣлаюсь какою-нибудь болѣе или менѣе остроумною анаграммою.

И Сен-Люкъ вспомнилъ страшную анаграмму, которую Шико сочинилъ на него, когда онъ былъ еще въ милости.

Вдругъ Сен-Люкъ почувствовалъ, что жена схватила его за руку. Онъ вздрогнулъ. Движеніе ея не походило на ласку.

-- Что съ тобой? спросилъ онъ.

-- Смотри, сказала Жанна.

Сен-Люкъ оглянулся и увидѣлъ вдали всадника, скакавшаго во весь опоръ по той же дорогѣ, по которой они ѣхали.

Всадникъ этотъ находился на вершинѣ холма, рѣзко отдѣлялся отъ блѣднаго неба, и по тому обману перспективы, который, вѣроятно, многіе изъ нашихъ читателей замѣчали, казался великаномъ.

Это обстоятельство показалось дурнымъ предзнаменованіемъ Сен-Люку, потому-что въ то самое время, когда онъ считалъ себя уже внѣ опасности, дѣйствительность какъ-бы опровергала его мнѣніе. Не смотря на спокойствіе, онъ внутренно страшился какой-либо внезапной прихоти Генриха III.

-- Да, точно, отвѣчалъ онъ, поблѣднѣвъ: -- всадникъ.

-- Ускачемъ поскорѣе, сказала Жанна, пришпоривъ лошадь.

-- Нѣтъ, возразилъ Сен-Люкъ, который, не смотря на ощутительный страхъ, не терялъ присутствія духа:-- нѣтъ; этотъ всадникъ одинъ, если я не ошибаюсь, а отъ одного человѣка я бѣжать не могу. Посторонимся и дадимъ ему дорогу; когда онъ проѣдетъ, мы будемъ продолжать путь.

-- А если онъ остановится?

-- Если остановится, такъ мы увидимъ, съ кѣмъ имѣемъ дѣло, и будемъ дѣйствовать сообразно обстоятельствамъ.

-- Ты правъ, сказала Жанна:-- и я напрасно безпокоилась, находясь, мой милый Сен-Люкъ, подъ твоей защитой.

-- Однакожъ все-таки пришпоримъ лошадей, сказалъ Сен-Люкъ, бросивъ послѣдній взглядъ на незнакомца, скакавшаго во весь галопъ прямо къ нимъ:-- я узнаю шляпу и на шляпѣ перо, которое пугаетъ меня.

-- О, Боже мой! Что же можетъ быть страшнаго въ шляпѣ и перѣ? спросила Жанна, слѣдуя за мужемъ, схватившимъ лошадь ея подъ уздцы и тащившимъ ее за собою въ лѣсъ.

-- То, что перо самаго новомоднаго цвѣта, а шляпа нынѣшней формы; подкрашивать эти перья стоитъ слишкомъ-дорого, шляпы эти также непомѣрпо-дороги, по причинѣ своей новомодности; слѣдоватольно за нами скачетъ не какой-нибудь деревенскій дворянинъ, землякъ жирныхъ пулярдокъ, которыхъ столько уважаетъ Шико. Ускачемъ скорѣе, Жанна; этотъ всадникъ похожъ на посланца моего повелителя, августѣйшаго Генриха III.

-- Ускачемъ! отвѣчала молодая женщина, дрожа какъ листъ при одной мысли о томъ, что ее могли разлучить съ мужемъ.

Но говорить было легко, исполнить трудно. Сосны были такъ часты въ лѣсу, что образовывали настоящую зеленую стѣну; да и лошади вязли въ сыпучемъ пескѣ.

Между-тѣмъ, всадникъ приближался съ быстротою молніи, и уже слышался топотъ копя его по склону холма.

-- Боже мой! нѣтъ никакого сомнѣнія; онъ гонится за нами! вскричала молодая женщина.

-- Morbleu! отвѣчалъ Сен-Люкъ:-- если за нами, такъ посмотримъ, что ему угодно, потому-что бѣжать невозможно; онъ пѣшкомъ догонитъ насъ.

-- Онъ остановился, сказала молодая женщина.

-- Сходитъ съ коня, прибавилъ Сен-Люкъ: -- входитъ въ лѣсъ. А, morbleu! хоть бы онъ былъ самъ чортъ, такъ я пойду къ нему на встрѣчу.

И точно, привязавъ лошадь къ дереву, незнакомецъ вошелъ въ лѣсъ и кричалъ:

-- Эй, дворянинъ! не бѣгите, тысяча чертей! Я хочу отдать вамъ вещь, которую вы потеряли.

-- Что онъ говоритъ? спросила графиня.

-- Онъ говоритъ, что мы потеряли какую-то вещь, отвѣчалъ Сен-Люкъ.

-- Эй, господинъ пажъ, продолжалъ незнакомецъ: -- вы забыли свои браслетъ въ курвилльской гостинницѣ. Чортъ возьми! женскихъ подарковъ терять не должно, а особенно съ портретомъ, и тѣмъ болѣе съ портретомъ почтенной мадамъ де-Коссе. Я же хочу вамъ услужить, а вы заставляете меня бѣгать за вами.

-- Да это знакомый голосъ! вскричалъ Сен-Люкъ.

-- Онъ говоритъ о маменькѣ.

-- Развѣ ты потеряла браслетъ, другъ мой?

-- Ахъ, Боже мой, да! Я только сегодня утромъ замѣтила это, и никакъ не могла вспомнить, гдѣ его оставила.

-- Да это Бюсси! вскричалъ вдругъ Сен-Люкъ.

-- Графъ де-Бюсси, спросила Жанна: -- нашъ другъ?

-- Разумѣется, нашъ другъ! вскричалъ Сен-Люкъ, спѣша такъ же скоро на встрѣчу дворянину, какъ онъ бѣжалъ отъ него.

-- Сен-Люкъ! слѣдовательно я не ошибся, сказалъ звучнымъ, веселымъ голосомъ де-Бюсси, который однимъ скачкомъ очутился возлѣ молодыхъ супруговъ.-- Здравствуйте, графиня, продолжалъ онъ, смѣясь и подавая графинѣ портретъ, который она въ-самомъ-дѣлѣ забыла въ курвилльской гостинницѣ, гдѣ, какъ мы уже говорили, наши путешественники переночевали.

-- Не король ли послалъ васъ за нами лъ погоню, мосьё де-Бюсси? спросила Жанна, улыбаясь.

-- Меня? О, нѣтъ! Я не такъ-друженъ съ его величествомъ, чтобъ могъ удостоиться подобнаго порученія. Нѣтъ, я нашелъ вашъ браслетъ въ Курвиллѣ, и по-этому догадался, что вы ѣдете по этой дорогѣ. Тогда я погналъ своего копя, увидѣлъ васъ и невольно загналъ въ лѣсъ. Извините.

-- Слѣдовательно, спросилъ Сен-Люкъ, не совсѣмъ еще убѣжденный:-- одинъ случай привелъ васъ на эту дорогу.

-- Случай, отвѣчалъ Бюсси:-- или, лучше сказать, Провидѣніе.

И всѣ сомнѣнія Сен-Люка разсѣялись при взглядѣ въ свѣтлые глаза и на откровенную улыбку прекраснаго молодаго человѣка.

-- Слѣдовательно, вы путешествуете? спросила Жанна.

-- Путешествую, отвѣчалъ Бюсси, садясь на лошадь.

-- Только не такъ, какъ мы?

-- Нѣтъ, къ-сожалѣнію.

-- То-есть я хотѣла сказать, вы не въ милости!

-- Почти.

-- А куда вы ѣдете?

-- Къ Анжеру. А вы?

-- Туда же.

-- Понимаю; имѣніе Бриссакъ находится въ десяти льё отсюда, между Анжеромъ и Самюромъ; вы ѣдете искать убѣжища въ родномъ гнѣздышкѣ, какъ гонимые голубки; это очень-мило, и я позавидовалъ бы вашему счастію, еслибъ зависть не, была такой нехорошій порокъ!

-- Э! мосьё де-Бюсси, сказала Жанна съ выраженіемъ признательности:-- женитесь, и вы будете такъ же счастливы, какъ мы; счастіе само приходитъ, когда намъ есть кого любить.

И она улыбаясь взглянула на Сен-Люка, какъ-бы требуя, чтобъ тотъ подтвердилъ слова ея.

-- Графиня, отвѣчалъ Бюсси:-- я не довѣряю этому счастію; вѣдь не всякому удастся жениться съ разрѣшенія короля...

-- Полноте, мосьё де-Бюсси; будто вы не знаете, что васъ всѣ любятъ.

-- Когда насъ любятъ всѣ, графиня, отвѣчалъ улыбаясь Бюсси:-- такъ это значитъ, что никто насъ не любитъ.

-- Знаете что, сказала Жанна, значительно взглянувъ на мужа: -- я найду вамъ невѣсту; это, во-первыхъ, успокоитъ многихъ ревнивыхъ мужей, которыхъ я знаю, а во-вторыхъ, это доставитъ вамъ то счастіе, которое вы отрицаете.

-- Я не отрицаю этого счастія, отвѣчалъ Бюсси, вздохнувъ:-- я только говорю, что для меня оно не существуетъ.

-- Хотите ли, я женю васъ? повторила мадамъ де-Сен-Люкъ.

-- Если вы хотите женить меня по своему вкусу, такъ нѣтъ; а по моему -- такъ да.

-- Вы говорите это, какъ человѣкъ, рѣшившійся остаться холостякомъ.

-- Можетъ-быть.

-- Не-уже-ли вы влюблены въ женщину, на которой не можете жениться?

-- Графъ, ради Бога, сказалъ Бюсси: -- попросите мадамъ де-Сен-Люкъ, чтобъ она перестала терзать мое бѣдное сердце.

-- Берегитесь, Бюсси; вы заставите меня думать, что вы влюблены въ жену мою.

-- Въ такомъ случаѣ вы должны сознаться въ моей скромности и въ томъ, что ревнивымъ мужьямъ нечего меня бояться.

-- Правда! сказалъ Сен-Люкъ, вспомнивъ, что Бюсси привелъ къ нему жену въ Лувръ.-- Но все равно, признайтесь, сердце ваше несвободно.

-- Признаюсь, отвѣчалъ Бюсси.

-- По любви, или по прихоти? спросила Жанна.

-- По страсти, графиня.

-- Я вылечу васъ.

-- Не думаю.

-- Я женю васъ.

-- Сомнѣваюсь.

-- И вы будете такъ счастливы, какъ заслуживаете...

-- Увы! единственное мое счастіе теперь то, что я несчастливъ.

-- Объявляю вамъ, что я ужасно упряма.

-- А я больше васъ! отвѣчалъ Бюсси.

-- Графъ, вы уступите мнѣ.

-- Послушайте, графиня, сказалъ молодой человѣкъ:-- будемъ путешествовать какъ добрые друзья. Не будемъ ссориться. Выѣдемъ сперва изъ этой песочницы и поѣдемъ полемъ къ тому маленькому селенію, которое виднѣется тамъ, вправо...

-- Зачѣмъ же къ этому, а не къ другому?

-- Мнѣ все равно.

-- Такъ стало-быть вы ѣдете съ нами.

-- До извѣстнаго мѣста, если позволите.

-- Съ удовольствіемъ. Но вы сдѣлаете еще лучше, если поѣдете съ нами.

-- Куда?

-- Въ Меридорскій-Замокъ.

Кровь бросилась сперва въ лицо, а потомъ къ сердцу Бюсси. Онъ сначала покраснѣлъ, а потомъ такъ поблѣднѣлъ, что тайна его была бы открыта, еслибъ Жанна не смотрѣла въ это время съ улыбкой на мужа.

Бюсси имѣлъ время прійдти въ себя, пока молодые супруги, или, лучше сказать, любовники, взорами бесѣдовали другъ съ другомъ; собравшись съ духомъ, онъ спросилъ:

-- Въ Меридорскій-Замокъ, графиня? Что это такое?

-- Имѣніе одной изъ моихъ подругъ, отвѣчала Жанна.

-- Изъ вашихъ... подругъ... продолжалъ Бюсси: -- и она... теперь у себя... въ имѣніи?

-- Разумѣется, отвѣчала г-жа де-Сен-Люкъ, не имѣвшая ни малѣйшаго свѣдѣнія о томъ, что происходило въ послѣдніе два мѣсяца въ Меридорѣ:-- не-уже-ли вы, графъ, никогда не слышали ничего о баронѣ де-Меридорѣ, одномъ изъ богатѣйшихъ владѣтелей въ этомъ краю?.. И...

-- И? повторилъ Бюсси, замѣтивъ, что Жанна остановилась.

-- И о дочери его, Діанѣ де-Меридоръ, прелестнѣйшей дѣвицѣ не только въ здѣшнемъ краю, но и въ цѣлой Франціи?

-- Не слыхалъ, съ трудомъ отвѣчалъ Бюсси.

И пока Жанна опять смотрѣла на мужа съ нѣжнымъ выраженіемъ, молодой дворянинъ спрашивалъ себя, по какому странному счастію встрѣчалъ онъ на этой дорогѣ, безъ всякой причины, безъ всякой логики, людей, которые заговаривали съ нимъ о Діанѣ де-Меридоръ, о единственной женщинѣ, о которой онъ могъ помышлять въ настоящую минуту. Было ли это сдѣлано съ намѣреніемъ? Не можетъ-быть, потому-что Сен-Люкъ не былъ уже въ Парижѣ, когда Бюсси вошелъ къ графинѣ де-Монсоро и когда онъ узналъ, что графиня де-Монсоро была Діана де-Меридоръ.

-- А далеко ли отсюда это имѣніе? спросилъ Бюсси.

-- Кажется, въ семи льё, и я готова биться объ закладъ, что мы тамъ переночуемъ, а не въ этомъ селеніи, которое вамъ столько нравится. Ѣдете вы съ нами?

-- Съ удовольствіемъ.

-- А! произнесла Жанна: -- вотъ мы уже ступили шагъ къ тому счастію, которое я вамъ предлагаю.

Бюсси поклонился и продолжалъ ѣхать возлѣ молодыхъ супруговъ, которые были съ нимъ очень-любезны за услугу, имъ оказанную.

Въ-продолженіи нѣсколькихъ минутъ они ѣхали молча.

Наконецъ, Бюсси, которому хотѣлось узнать многое, рѣшился сдѣлать вопросъ. Какъ человѣкъ, котораго приглашали въ незнакомый домъ, онъ имѣлъ на то полное право.

-- А что за человѣкъ этотъ баронъ де-Меридоръ, о которомъ вы мнѣ говорите?

-- Онъ истинный дворянинъ, рыцарь древнихъ временъ, который, еслибъ жилъ во времена короля Артура, то навѣрное попалъ бы за круглый столъ.

-- А, спросилъ Бюсси, съ неимовѣрнымъ усиліемъ стараясь придать лицу своему равнодушное выраженіе:-- за кого выдалъ онъ свою дочь?

-- Свою дочь?

-- Да.

-- За кого?

-- Я спрашиваю васъ о томъ.

-- Діану?

-- Что жь въ этомъ удивительнаго?

-- Ничего; но Діана не замужемъ; иначе меня первую увѣдомили бъ о томъ.

Сердце Бюсси сжалось, и горестный, тяжкій вздохъ вырвался изъ груди его.

-- Слѣдовательно, продолжалъ онъ: -- мамзель де-Меридоръ въ замкѣ, у своего отца?

-- Надѣемся, отвѣчалъ Сен-Люкъ съ удареніемъ, которымъ какъ бы хотѣлъ показать женѣ, что онъ понялъ ее, соглашался съ нею и вступалъ съ нею въ союзъ.

Наступила минута молчанія, во время котораго каждый былъ занятъ своими мыслями.

-- Ахъ! вскричала вдругъ Жанна, приподнявшись на стременахъ: -- вотъ и башни замка. Смотрите, смотрите, мосьё де-Бюсси, посреди этого огромнаго обнаженнаго лѣса, который черезъ мѣсяцъ покроется очаровательною зеленью, видите ли вы аспидную кровлю?

-- Вижу, вижу, отвѣчалъ Бюсси съ волненіемъ, которому самъ изумился.-- Такъ это замокъ Меридоръ?

И по обороту мысли, весьма-понятному и естественному при видѣ богатой и прекрасной природы даже въ это время года, при видѣ дворянскаго жилища, онъ вспомнилъ о бѣдной плѣнницѣ, заключенной въ удушливомъ домикѣ Сент-Антуанской-Улицы, посреди парижскихъ испареній и тумановъ...

Онъ еще разъ вздохнулъ. Обѣщая счастіе, г-жа де-Сен-Люкъ внушила ему надежду.