I.
Убитые.
Домъ, въ которомъ жилъ адмиралъ, былъ, какъ мы уже сказали, въ улицѣ Бетизи. Это было огромное зданіе; главный корпусъ его возвышался въ глубинѣ двора, и отъ него шли къ улицѣ два флигеля. Во дворъ входили большими воротами и двумя калитками, бывшими въ стѣнѣ, окружавшей все это мѣсто.
Когда наши три путника вошли въ улицу Бетизи изъ улицы Фоссе-Сен-Жермень-л'Оксерруа, они увидѣли, что домъ адмирала окруженъ Швейцарцами, солдатами и вооруженными жителями города. Въ правой рукѣ у всѣхъ были шпаги, копья или пищали; въ лѣвой, у иныхъ факелы, освѣщавшіе эту сцену дикимъ и дрожащимъ свѣтомъ, скользя по мостовой, по стѣнамъ, или сверкая молніями по оружіямъ этого живаго моря. Вокругъ дома и въ ближнихъ улицахъ: Тиршанъ, Этьенъ и Бертен-Пуаре, совершалось уже страшное дѣло. Слышались продолжительные вопли, пальба, и изрѣдка, какъ преслѣдуемыя лани, выбѣгали на свѣтъ несчастныя жертвы, полунагія, блѣдныя, окровавленныя.
Въ одну минуту Кокона, Морвель и ла-Гюрьеръ, издали узнанные по бѣлымъ крестамъ и встрѣченные криками радости, очутились въ толпѣ, посреди самой давки. Они, конечно, не могли бы пройдти; но нѣкоторые узнали Морвеля и очистили ему мѣсто. Коконна и ла-Гюрьеръ проскользнули за нимъ въ-слѣдъ; всѣ трое прошли во дворъ.
Посреди двора, въ который три входа были выломаны, стоялъ человѣкъ, вокругъ котораго убійцы держались почтительно въ широкомъ кружкѣ; онъ опирался на обнаженную шпагу и устремилъ глаза на балконъ, возвышавшійся на высотѣ футовъ пятнадцати надъ главнымъ окномъ дома. Онъ нетерпѣливо топалъ ногою, и по-временамъ обращался съ вопросомъ къ близь-стоявшимъ.
-- И все-еще ничего! сказалъ онъ.-- Никого... Его предувѣдомили, онъ убѣжалъ. Какъ ты думаешь, дю-Гастъ?
-- Невозможно, ваше высочество.
-- Почему? Не ты ли сказалъ мнѣ, что, за минуту до нашего прихода, прибѣжалъ, какъ-будто скрывавшійся отъ погони, человѣкъ съ открытой головой и съ обнаженной шпагой; что онъ постучался, и ему отворили.
-- Такъ точно; но почти въ ту же мимуту пришелъ и Бемъ; ворота выломили и домъ окружили. Неизвѣстный вошелъ, но вѣрно не вышелъ.
-- Если я не ошибаюсь, сказалъ Коконна ла-Гюрьеру: -- такъ это герцогъ Гизъ?
-- Онъ. Да, это великій Гизъ ждетъ выхода адмирала, чтобъ сдѣлать ему то же, что адмиралъ сдѣлалъ отцу его. Всякому приходитъ своя очередь, и, слава Богу, сегодня нашъ чередъ.
-- Бемъ! Бемъ! закричалъ герцогъ своимъ звонкимъ голосомъ.-- Не-уже-ли еще не кончено?
И въ нетерпѣніи онъ началъ выбивать изъ мостовой искры концомъ своей шпаги.
Въ эту минуту, въ домѣ послышался крикъ, потомъ выстрѣлы, потомъ топотъ и звукъ оружія, и вдругъ все опять умолкло.
Герцогъ хотѣлъ броситься въ домъ.
-- Ваше высочество, сказалъ дю-Гастъ, останавливая его: -- санъ вашъ требуетъ, чтобъ вы не ходили. Останьтесь и ждите.
-- Ты правъ, дю-Гастъ! благодарю тебя; я подожду... Но я умираю отъ нетерпѣнія и безпокойства. А! если онъ ускользнетъ!
Вдругъ шумъ шаговъ сталъ ближе... стекла перваго этажа освѣтились, какъ пожаромъ. Окно, на которое такъ часто оглядывался герцогъ, открылось, или, лучше сказать, разлетѣлось въ дребезги, и на балконѣ явился человѣкъ съ блѣднымъ лицомъ и бѣлою, окровавленною шеею.
-- Бемъ! воскликнулъ герцогъ.-- Наконецъ-то! Ну что? что?
-- Вотъ, смотрите! равнодушно отвѣчалъ Нѣмецъ, нагнувшись и въ то же время подымаясь съ усиліемъ, какъ-будто поднимая значительную тяжесть.
-- А другіе? съ нетерпѣніемъ спросилъ герцогъ:-- гдѣ другіе?
-- Другіе доканчиваютъ другихъ.
-- А ты, ты что сдѣлалъ?
-- Увидите. Посторонитесь немного.
Герцогъ отступилъ на шагъ.
Въ эту минуту можно было разглядѣть, что такое подымалъ Бемъ съ такимъ усиліемъ. Это былъ трупъ старика. Онъ поднялъ его надъ балкономъ, покачалъ въ воздухѣ, и бросилъ къ ногамъ герцога.
Глухой шумъ паденія, кровь, далеко брызнувшая изъ трупа, поразили ужасомъ даже герцога. Но это чувство было мимолетпо; любопытство взяло верхъ, и всѣ подошли на нѣсколько шаговъ, чтобъ освѣтить и разсмотрѣть жертву.
Увидѣли сѣдые волосы, почтенное лицо, руки, скорченныя смертью.
-- Адмиралъ! воскликнули вдругъ голосовъ двадцать, и вдругъ замолкли.
-- Да, адмиралъ. Это точно онъ, сказалъ герцогъ, подходя къ трупу, чтобъ молча насладиться зрѣлищемъ.
-- Адмиралъ! адмиралъ! повторили въ-полголоса всѣ свидѣтели этой ужасной сцены, тѣснясь другъ къ другу и робко приближаясь къ павшему старику.
-- А! Вотъ ты наконецъ! сказалъ торжествуя Гизъ.-- Ты велѣлъ убить отца моего,-- я мщу.
И онъ осмѣлился наступить на грудь протестантскаго героя. Но въ ту же минуту глаза умирающаго открылись съ усиліемъ, окровавленная, раздробленная рука его вздрогнула въ послѣдній разъ, и.адмиралъ, не измѣняя своей неподвижности, проговорилъ гробовымъ голосомъ:
-- Генрихъ Гизъ! Пріидетъ день, когда ты также почувствуешь на груди твоей ногу убійцы... Я не убивалъ твоего отца... Будь проклятъ!
Герцогъ, дрожа и блѣднѣя невольно, почувствовалъ, какъ холодъ пробѣжалъ по его костямъ. Онъ повелъ рукою по лбу, какъ-будто желая отогнать мрачное видѣніе. Когда онъ опустилъ руку и снова осмѣлился взглянуть за адмирала, -- глаза убитаго были закрыты, рука неподвижна, и черная кровь заступила за губахъ его мѣсто словъ, только-что произнесенныхъ.
Герцогъ поднялъ шпагу съ смѣлостью отчаянья.
-- Довольны ли вы? спросилъ его Бемъ.
-- Доволенъ, отвѣчалъ Генрихъ:-- ты отмстилъ...
-- За герцога Франсуа, не правда ли?
-- За религію, глухо отвѣчалъ Гизъ.-- Теперь, продолжалъ онъ, обращаясь къ Швейцарцамъ, солдатамъ и гражданамъ, наполнявшимъ дворъ:-- теперь, друзья мои, за дѣло!
-- Здравствуйте, де-Бемъ! сказалъ Коконна, чуть не съ благоговѣніемъ подходя къ Нѣмцу, все-еще стоявшему на балконѣ и спокойно отиравшему кровь съ своей шпаги.
-- Такъ это вы его спровадили? въ восторгѣ воскликнулъ ла-Гюрьеръ.-- Какъ это вы сдѣлали?
-- Очень-просто, очень-просто. Онъ услышалъ шумъ, отворилъ дверь, а я и просадилъ его шпагою. Да это еще не все: дѣло дошло, кажется, и до Теливьи. Слышите, какъ онъ кричитъ?
Въ это время, дѣйствительно, послышался вопль отчаянья, и притомъ какъ-будто женскій; красноватый блескъ освѣтилъ одинъ изъ флигелей. Видно было, какъ два человѣка бѣгутъ, преслѣдуемые толпою убійцъ. Пуля убила одного; другой встрѣтилъ на бѣгу открытое окно, и, не измѣряя высоты, не думая о томъ, что внизу ждутъ его новые враги, смѣло прыгнулъ во дворъ.
-- Убейте, убейте его! кричали убійцы, видя, что жертва готова ускользнуть отъ нихъ.
Соскочившій поднялся на ноги, схватилъ выпавшую изъ рукъ шпагу и наклонивъ голову, ринулся, прорываясь посреди убійцъ. Онъ свалилъ трехъ или четырехъ, одного прокололъ шпагою, и среди грома пистолетныхъ выстрѣловъ и проклятій промахнувшихся солдатъ молніей мелькнулъ мимо Коконна, ждавшаго его у воротъ съ кинжаломъ въ рукѣ.
-- Попался! крикнулъ Пьемонтецъ, пронзая руку его тонкимъ клинкомъ кинжала.
-- Подлецъ! отвѣчалъ бѣгущій, рубнувъ шпагою по лицу своего непріятеля и не могши проколоть его за недостаткомъ мѣста.
-- О! тысячу чертей! воскликнулъ Коконна.-- Это ла-Моль!
-- Ла-Моль! повторили ла-Гюрьеръ и Морвель.
-- Это тотъ самый, который предувѣдомилъ адмирала! кричали нѣсколько солдатъ.
-- Бей его! Бей! раздалось со всѣхъ сторонъ.
Коконна, ла-Гюрьеръ и десятокъ солдатъ бросились за ла-Молемъ; ла-Моль, весь въ крови, дошелъ до степени отчаянной восторженности, послѣдней вспышки силы въ человѣкѣ. Онъ мчался по улицамъ, руководимый инстинктомъ. Раздававшіеся позади его крики и топотъ его враговъ какъ-будто придавали ему крылья. Иногда пуля свистѣла мимо его уха, и, готовый упасть, онъ вдругъ начиналъ бѣжать съ новою силой. Онъ уже не дышалъ, а какъ-то дико хрипѣлъ. Потъ и кровь капали съ волосъ и текли по лицу его. Камзолъ сталъ тѣсенъ для біеній его сердца -- онъ сорвалъ его. Шпага стала тяжела для руки его -- онъ бросилъ ее. Иногда ему казалось, что шаги за нимъ затихаютъ, и что онъ скоро скроется отъ убійцъ; но на крикъ отстававшихъ являлись на пути его другіе, бросали свое кровавое дѣло и гнались за нимъ. Вдругъ онъ увидѣлъ влѣвѣ тихо-текущую рѣку; какъ загнанный олень онъ почувствовалъ невыразимое желаніе броситься въ воду, но его удержала еще сила разсудка. Направо возвышался Лувръ, мрачный, неподвижный, но глухо шумѣвшій внутри. По подъемпому мосту входили и выходили люди въ каскахъ и латахъ, холодно отражавшихъ лучи мѣсяца. Ла-Моль вспомнилъ о королѣ наваррскомъ, какъ прежде вспомнилъ о Колиньи. Это были его единственные два защитника. Онъ собралъ послѣднія силы, взглянулъ на небо, молча давая обѣтъ отречься, если спасется, обманулъ ловкимъ поворотомъ своихъ преслѣдователей, бросился прямо къ Лувру, ринулся на мостъ въ толпу солдатъ, получилъ еще лёгкій ударъ кинжаломъ въ бокъ, и несмотря на клики: бей! бей! раздававшіеся вокругъ и позади его, не смотря на сопротивленіе часовыхъ, онъ какъ стрѣла влетѣлъ во дворъ, прянулъ въ сѣни, на лѣстницу, во второй этажъ, нашелъ дверь и началъ стучать руками и ногами.
-- Кто тамъ? проговорилъ женскій голосъ.
-- О! Боже! Боже мой! отвѣчалъ ла-Моль.-- Они идутъ... я слышу... они близко!.. я вижу ихъ... это я! я!
-- Кто такой? повторилъ тотъ же голосъ.
Ла-Моль вспомнилъ пароль.
-- Наварра! Наварра! закричалъ онъ.
Дверь тотчасъ отворилась; ла-Моль, не видя и не благодаря Гильйонны, ворвался въ прихожую, пробѣжалъ корридоръ, двѣ или три комнаты и достигъ наконецъ четвертой, освѣщенной лампою, висѣвшею съ потолка.
За бархатными, шитыми золотомъ занавѣсами, на рѣзной дубовой кровати, лежала женщина въ ночномъ платьѣ; облокотившись на руку, она въ ужасѣ остановила свои взоры.
Ла-Моль бросился къ ней.
-- Они убиваютъ, они рѣжутъ моихъ братьевъ! воскликнулъ онъ.-- Они хотятъ зарѣзать и меня. Вы королева... спасите меня!
И онъ бросился къ ногамъ ея, оставляя за собою широкій кровавый слѣдъ.
При видѣ этого блѣднаго, измученнаго, колѣнопреклоненнаго передъ нею человѣка, королева наваррская, легшая въ постель не раздѣваясь въ-слѣдствіе предостереженія герцогини Лоррень, вскочила въ ужасѣ, и, закрывъ лицо руками, начала звать на помощь.
-- Не кричите, ради Бога! сказалъ ла-Моль, стараясь приподняться:-- я погибъ, если васъ услышатъ; убійцы преслѣдуютъ меня, -- они бѣжали за мною по лѣстницѣ. Я ихъ слышу... вотъ они! вотъ они!
-- Помогите! закричала Маргерита внѣ себя отъ испуга:-- помогите!
-- А! такъ это вы убили меня, воскликнулъ ла-Моль въ отчаяніи.-- Умереть отъ такого сладкаго голоса, отъ такой нѣжной руки,-- я думалъ, что это невозможно!
Въ ту же минуту двери растворились, и въ комнату ринулась толпа запыхавшихся, бѣшеныхъ людей, съ лицами въ крови и порохѣ, съ пищалями, аллебардами и шпагами въ рукахъ.
Впереди всѣхъ былъ Коконна; рыжіе волосы его были всклочены, блѣдные голубые глаза на выкатѣ, щека, разрубленная ла-Молемъ, въ крови... на Пьемонтца страшно было смотрѣть -- такъ онъ былъ безобразенъ.
-- Mordi! закричалъ онъ.-- Вотъ онъ! вотъ онъ! А! теперь онъ не уйдетъ!
Де-ла-Моль оглянулся, нѣтъ ли какого-нибудь оружія,-- но оружія не было. Онъ взглянулъ на королеву: глубочайшее состраданіе выражалось на лицѣ ея. Онъ понялъ, что только она можетъ спасти его, бросился къ ней и обхватилъ ее руками.
Коконый сдѣлалъ шага три впередъ, и кольнулъ еще разъ концомъ своей длинной шпаги въ плечо ла-Моля; алая, горячая кровь брызнула на бѣлое, надушенное платье Маргериты.
Маргерита видѣла, какъ брызнула эта кровь, какъ вздрогнуло тѣло, прильнувшее къ ней, и бросилась съ нимъ за кровать. И пора была: ла-Моль, потерявъ послѣднія силы, не могъ ни бѣжать, ни защищаться. Онъ склонилъ блѣдную голову на плечо молодой женщины и руки его судорожно ухватились за ея платье, раздирая тонкій волнистый батистъ.
-- Спасите меня! пролепеталъ онъ умирающимъ голосомъ. Больше онъ не могъ произнести ни слова. Глаза его подернулись мракомъ смерти; отяжелѣвшая голова опрокинулась назадъ, руки опустились, и онъ упалъ на полъ въ крови, увлекая за собою королеву.
Въ эту минуту Коконна, взволнованный криками, опьянѣвшій отъ запаха крови, раздраженный продолжительнымъ бѣгомъ, протянулъ руку къ алькову. Еще минута, и шпага его пронзила бы сердце ла-Моля, и, вмѣстѣ съ нимъ, можетъ-быть, и сердце королевы.
При видѣ обнаженнаго клинка и, можетъ-быть, еще болѣе неслыханной дерзости, королева встала и вскрикнула такимъ воплемъ ужаса, негодованія и ярости, что Пьемонтецъ окаменѣлъ отъ неиспытаннаго имъ до-сихъ-поръ чувства. Впрочемъ, еслибъ сцена продолжалась между одними и тѣми же лицами, это чувство растаяло бы какъ снѣгъ на апрѣльскомъ солнцѣ.
Но въ это мгновеніе изъ-за потайной двери вбѣжалъ молодой человѣкъ лѣтъ 16-ти или 17-ти, весь въ черномъ, блѣдный, съ растрепанными волосами.
-- Я здѣсь, сестрица, я здѣсь! воскликнулъ онъ.
-- Франсуа, Франсуа! спаси меня, сказала Маргерита.
-- Герцогъ д'Алансонъ! проговорилъ ла-Гюрьеръ, наклоняя свою пищаль.
-- Mordi! Французскій принцъ! проворчалъ Коконна, отступая на шагъ.
Герцогъ д'Алансонъ оглянулся вокругъ. Маргерита, съ распущенными волосами, прекрасная еще болѣе, нежели когда-нибудь, стояла прислонившись къ стѣнѣ; ее окружали люди съ яростными взглядами, съ лицами покрытыми потомъ.
-- Негодяи! вскричалъ онъ.
-- Спасите меня, братецъ! повторила Маргерита.-- Они хотятъ убить меня.
На блѣдномъ лицѣ герцога какъ-будто сверкнулъ огонь.
Онъ былъ безоруженъ; но, вѣроятно, полагаясь за свой санъ, онъ подошелъ съ сжатымъ кулакомъ къ Коконна и его товарищамъ, отступившимъ въ страхѣ отъ молній, сверкавшихъ въ глазахъ его.
-- Посмотримъ, какъ убьете вы и Французскаго принца? сказалъ онъ.
Они продолжали отступать, и онъ прибавилъ:
-- Эй! капитанъ, прикажите перевѣшать этихъ мерзавцевъ!
Коконна, запуганный безоружнымъ юношей, какъ не запугалъ бы его цѣлый отрядъ рейтаровъ или ландкнехтовъ, добрался уже до порога. Ла-Гюрьеръ сходилъ по лѣстницѣ съ быстротою оленя; солдаты толкались въ прихожей, стараясь уйдти какъ-можно-скорѣе; но дверь была слишкомъ-узка для всѣхъ, старавшихся уйдти разомъ.
Между-тѣмъ, Маргерита, по какому-то инстинкту, набросила на лежавшаго безъ памяти ла-Моля камчатное покрывало и отошла отъ него подальше.
Когда исчезъ и послѣдній изъ убійцъ, герцогъ оборотился.
-- Не ранена ли ты, сестра? спросилъ онъ, замѣтивъ на Маргеритѣ кровь.
И онъ бросился къ ней съ безпокойствомъ, которое сдѣлало бы честь его нѣжному чувству, еслибъ это чувство не обвиняли въ томъ, что оно не чисто-братское.
-- Нѣтъ, кажется, отвѣчала она.-- Или если ранена, такъ слегка.
-- Но эта кровь, сказалъ герцогъ, ошупывая дрожащими руками Маргериту: -- откуда эта кровь?
-- Не знаю, отвѣчала молодая женщина.-- Одинъ изъ этихъ мошенниковъ схватилъ меня рукою; можетъ-быть, онъ былъ равенъ?
-- Коснуться сестры моей! воскликнулъ герцогъ.-- О, еслибъ ты только указала на него пальцемъ, еслибъ ты сказала, который именно, еслибъ я зналъ, гдѣ его найдти!
-- Тсс! сказала Маргерита.
-- Это почему? спросилъ Франсуа.
-- Потому-что если увидятъ васъ въ эту пору у меня въ комнатъ...
-- Да развѣ братъ не можетъ прійдти къ сестрѣ?
Королева взглянула на брата такъ пристально и грозно, что онъ отступилъ.
-- Да, да, Маргерита, ты права, сказалъ онъ.-- Я уйду. Но ты не можешь оставаться одна въ эту ужасную ночь. Позвать Гильйонну?
-- Нѣтъ, никого не надо; ступай, Франсуа, ступай откуда пришелъ.
Молодой принцъ повиновался. Едва онъ ушелъ, какъ Маргерита услышала за кроватью стонъ; она бросилась къ потаенной двери, задвинула ее задвижкой, потомъ замкнула и другую дверь, -- въ ту самую минуту, когда толпа солдатъ, преслѣдовавшая другихъ гугенотовъ, жившихъ въ Луврѣ, пронеслась какъ ураганъ въ концѣ корридора.
Оглянувшись внимательно вокругъ, чтобъ увѣриться, что она дѣйствительно одна, Маргерита подошла къ алькову, приподняла покрывало, скрывшее ла-Моля отъ глазъ герцога, съ трудомъ вытащила тѣло на середину комнаты и видя, что несчастный еще дышетъ, сѣла возлѣ него, склонила голову на колѣни, и вспрыснула лицо его водою, стараясь привести его въ память.
Теперь только, когда вода смыла пыль, кровь и копоть отъ пороха съ лица раненнаго, Маргерита узнала красиваго юношу, который, полный жизни и надежды, часа четыре назадъ, просилъ ее о свиданіи съ королемъ наваррскимъ, и оставилъ ее, пораженный ея красотою, въ глубокомъ раздумьѣ.
Маргерита вскрикнула отъ ужаса; она чувствовала къ раненному что-то больше состраданія. Онъ былъ для нея уже не чужой, а почти-знакомый. Подъ заботливою рукою королевы прекрасное лицо ла-Моля скоро очистилось; но оно было блѣдно и истомлено. Маргерита съ смертною дрожью и почти столько же блѣдная, приложила руку къ его сердцу: сердце еще билось. Тогда она взяла съ ближайшаго стола стклянку съ солью и дала ему понюхать.
Ла-Моль открылъ глаза.
-- О, Боже мой! прошепталъ онъ.-- Гдѣ я?
-- Спасенъ! Успокойтесь, вы спасены! сказала Маргерита.
Ла-Моль съ усиліемъ обратилъ глаза къ королевѣ, и, пожирая ее взоромъ, пролепеталъ:
-- О, какъ вы прекрасны!
И, какъ-будто ослѣпленный, онъ тотчасъ же опустилъ вѣки и вздохнулъ.
Маргерита слегка вскрикнула. Молодой человѣкъ поблѣднѣлъ еще болѣе, если это было возможно; съ минуту она считала этотъ вздохъ послѣднимъ.
-- Господи, сжалься надъ нимъ! сказала она.
Въ это время сильно постучали въ дверь корридора.
Маргерита привстала, поддерживая ла-Моля подъ плечо.
-- Кто тамъ? закричала она.
-- Это я, я! отвѣчалъ женскій голосъ.-- Герцогиня де-Неверъ!
-- Анріетта! воскликнула Маргерита.-- О, не бойтесь! нѣтъ опасности; это свои, слышите ли, сударь?
Ла-Моль сдѣлалъ усиліе и привсталъ на колѣно.
-- Старайтесь поддержать себя, покамѣстъ я пойду отворить дверь.
Ла-Моль уперся рукою въ полъ и сохранилъ равновѣсіе.
Маргерита сдѣлала шагъ къ двери, но вдругъ остановилась, вздрогнувъ отъ ужаса.
-- Ты не одна! сказала она, услышавъ шумъ оружія.
-- Нѣтъ, не одна; со мною двѣнадцать человѣкъ гвардіи; ихъ далъ мнѣ Гизъ.
-- Гизъ! проговорилъ ла-Моль.-- О, убійца, убійца!
-- Тише! сказала Маргерита.-- Ни слова!
И она оглянулась, куда бы спрятать раненнаго.
-- Шпагу, кинжалъ... шепталъ ла-Моль.
-- Для защиты? безполезно; развѣ вы не слышали? Ихъ двѣнадцать, а вы одни.
-- Нѣтъ, не для защиты; а для того только, чтобъ не достаться имъ въ руки живому.
-- Нѣтъ, нѣтъ, сказала Маргерита.-- Нѣтъ, я спасу васъ... Вотъ кабинетъ; сюда, сюда!
Ла-Моль, поддерживаемый Маргеритою, насилу дотащился до кабинета. Маргерита замкнула за нимъ дверь, и пряча ключъ къ себѣ въ кошелекъ, шепнула ему въ щель:-- ни крика, ни жалобы, ни вздоха, -- и вы спасены.
Потомъ, накинувъ ночной плащъ, она отворила дверь своей пріятельницѣ, бросившейся ей въ объятія.
-- А! сказала она:-- съ вами ничего не случилось, не правда ли?
-- Нѣтъ, ничего, отвѣчала Маргерита, закутываясь въ плащъ, чтобъ не замѣтили кровавыхъ пятенъ на ея пеньюарѣ.
-- Тѣмъ лучше; но на всякій случай оставляю вашему величеству шесть солдатъ; Гизъ далъ мнѣ ихъ двѣнадцать, чтобъ проводить меня домой; мнѣ не нужно такъ много. Шесть солдатъ Гиза въ эту ночь надежнѣе цѣлаго полка королевской гвардіи.
Маргерита не смѣла отказаться; она разставила своихъ шесть часовыхъ въ корридорѣ и съ благородностью обняла герцогиню де-Неверъ; герцогиня, съ другими шестью солдатами, благополучно пришла въ отель Гиза, гдѣ жила въ отсутствіи своего мужа.