IX.

Мечты о мщеніи.

Вечеромъ милэди отдала приказаніе ввести д'Артаньяна, какъ только онъ придетъ, по своему обыкновенію. Но онъ не пришелъ.

На слѣдующій день Кэтти пришла къ молодому человѣку и разсказала ему все, происшедшее наканунѣ. Д'Артаньянъ улыбнулся: этотъ ревнивый гнѣвъ милэди былъ ему мщеніемъ.

Вечеромъ милэди была еще болѣе нетерпѣливой, чѣмъ наканунѣ; она повторила свое приказаніе относительно гасконца, но, какъ и наканунѣ, она прождала его совершенно напрасно.

На другой день Кэтти явилась къ д'Артаньяну, но далеко уже не такая живая и веселая, какъ въ предшествовавшіе дни, а, напротивъ -- въ высшей степени грустная.

Д'Артаньянъ спросилъ бѣдную дѣвушку, что съ ней, но та, вмѣсто всякаго отвѣта, вынула изъ кармана письмо и подала его ему.

Это письмо было написано рукою милэди, но только на этотъ разъ оно было адресовано самому д'Артаньяну, а не графу Варду.

Онъ распечаталъ письмо и прочелъ:

"Любезный г. д'Артаньянъ, нехорошо такъ рѣдко бывать у своихъ друзей, въ особенности въ то время, когда предстоитъ скоро разстаться съ ними надолго. Мой зять и я совершенно напрасно ждали васъ вчера и третьягодня. Повторится ли то же самое и сегодня?

Признательная вамъ лэди Кларикъ".

-- Это очень просто и ясно, сказалъ д'Артаньянъ,-- и я ожидалъ этого письма. Мой кредитъ поднимается по мѣрѣ того, какъ кредитъ графа падаетъ.

-- Вы пойдете? спросила Кэтти.

-- Послушай, милое дитя, сказалъ гасконецъ, старавшійся оправдать себя въ своихъ собственныхъ глазахъ въ томъ, что онъ собирался измѣнить обѣщанію, данному имъ Атосу,-- ты понимаешь, что было бы неполитично не пойти на такое любезное приглашеніе. Милэди, видя, что я не прихожу, не поняла бы причины, вслѣдствіе которой я прекратилъ свои посѣщенія; она стала бы кое о чемъ догадываться, и кто скажетъ, до чего можетъ дойти месть такой женщины, какъ она!

-- О, Боже мой, сказала Кэтти,-- вы умѣете представить все въ такомъ видѣ, что всегда останетесь правы, но вы, навѣрно, опять станете ухаживать за ней, и если на этотъ разъ вы ей понравитесь подъ вашимъ настоящимъ именемъ, то это будетъ гораздо хуже, чѣмъ въ прошлый разъ.

Бѣдная дѣвушка инстинктивно предугадывала то, что отчасти должно было случиться.

Д'Артаньянъ сталъ разувѣрять ее, насколько могъ, и обѣщалъ остаться нечувствительнымъ къ обольщеніямъ милэди.

Онъ поручилъ ей сказать, что онъ какъ нельзя болѣе благодаренъ ей за ея доброту и что онъ исполнитъ ея приказаніе; онъ побоялся отвѣтить письменно изъ опасенія, что не сумѣетъ для такихъ опытныхъ глазъ, какъ у милэди, достаточно измѣнить свой почеркъ.

Было ровно девять часовъ, когда д'Артаньянъ явился на Королевскую площадь. Очевидно, что слуги, ожидавшіе въ передней, были предупреждены, потому что какъ только д'Артаньянъ появился, раньше еще даже, чѣмъ онъ успѣлъ спросить, можно ли видѣть милэди, одинъ изъ нихъ побѣжалъ доложить.

-- Просите войти, сказала милэди отрывистымъ голосомъ, но настолько громко, что д'Артаньянъ изъ передней услышалъ его.

Его попросили войти.

-- Меня ни для кого больше нѣтъ дома, сказала милэди,-- слышите ли, ни для кого.

Лакей вышелъ.

Д'Артаньянъ съ любопытствомъ взглянулъ на милэди она была блѣдна и глаза ея имѣли очень усталый видъ, можетъ быть отъ слезъ, а можетъ и отъ безсонницы. Преднамѣренно былъ уменьшенъ свѣтъ въ комнатахъ, но тѣмъ не менѣе молодая женщина была не въ состояніи скрыть слѣды лихорадки, снѣдавшей ее послѣдніе два дня. Д'Артаньянъ подошелъ къ ней съ обычной ему любезностью; она сдѣлала тогда надъ собой невѣроятное усиліе, чтобы принять его, и никогда еще на ея разстроенномъ, встревоженномъ лицѣ не появлялось такой любезной улыбки.

На вопросъ, предложенный ей д'Артаньяномъ относительно ея здоровья:

-- Нехорошо, отвѣтила она,-- очень нехорошо.

-- Въ такомъ случаѣ, сказалъ д'Артаньявъ,-- я пришелъ не во-время; вамъ нуженъ, безъ сомнѣнія, отдыхъ, и я лучше удалюсь.

-- О, нѣтъ, сказала милэди,-- напротивъ, останьтесь, г. д'Артаньянъ, ваше любезное общество развлечетъ меня.

-- Ого! подумалъ д'Артаньянъ,-- она никогда не была такой очаровательной: надо держать ухо востро.

Милэди приняла самый ласковый, дружескій тонъ, на какой была только способна, и придала необыкновенное оживленіе разговору. Вмѣстѣ съ тѣмъ лихорадка, оставившая было ее на одну минуту, возвратила опять блескъ ея глазамъ, румянецъ -- щекамъ и розовый цвѣтъ -- губамъ. Д'Артаньянъ снова нашелъ въ ней прежнюю Цирцею, очаровавшую его уже своими чарами. Его любовь, казавшаяся ему уже погасшей, была только усыплена и снова пробудилась въ его сердцѣ. Милэди улыбалась, и д'Артаньянъ чувствовалъ, что готовъ заслужить себѣ вѣчную кару изъ-за одной этой улыбки.

Была одна минута, когда онъ почувствовалъ въ себѣ что-то вродѣ угрызеній совѣсти. Мало-по-малу милэди сдѣлалась болѣе сообщительной. Она спросила у д'Артаньяна, есть ли у него любовница.

-- Увы! сказалъ д'Артаньянъ самымъ нѣжнымъ голосомъ, на какой былъ только способенъ,-- можете ли вы быть настолько жестоки, чтобы предлагать мнѣ подобные вопросы, мнѣ, который съ тѣхъ поръ, какъ увидѣлъ васъ, только и дышитъ, и живетъ вами и для васъ.

У милэди появилась странная улыбка.

-- Такъ вы меня любите? спросила она.

-- Нужно ли мнѣ говорить вамъ это и развѣ вы не замѣтили сами?

-- Напротивъ, но вы знаете: чѣмъ въ сердцѣ болѣе гордости, тѣмъ труднѣе оно сдается.

-- О, что дается трудно, меня не пугаетъ; я страшусь только невозможнаго.

-- Для дѣйствительной любви нѣтъ ничего невозможнаго.

-- Ничего?

-- Ничего, сказала милэди.

-- Чортъ возьми! подумалъ про себя д'Артаньяны -- тонъ совсѣмъ перемѣнился. Не влюбилась ли ужъ въ меня эта капризная, женщина и не собирается ли она дать мнѣ лично еще другой такой же сапфиръ, какой ужъ дала мнѣ вмѣсто Варда?

Д'Артаньянъ быстро придвинулъ свой стулъ къ милэди.

-- Посмотримъ, сказала она,-- что бы вы сдѣлали, чтобы доказать мнѣ любовь, про которую вы говорите?

-- Все, чего бы отъ меня ни потребовали. Приказывайте, и я готовъ повиноваться,

-- Всему?

-- Всему! вскричалъ д'Артаньянъ, знавшій впередъ, что, говоря такъ, онъ немногимъ рискуетъ.

-- Если такъ, поговоримте немножко, сказала милэди, въ свою очередь придвигая кресло къ стулу д'Артаньяна.

-- Я слушаю васъ, сударыня.

Милэди на минуту призадумалась, какъ бы колеблясь; затѣмъ, точно рѣшившись, она сказала:

-- У меня есть врагъ.

-- У васъ врагъ?! вскричалъ д'Артаньянъ, притворяясь изумленнымъ.-- Господи, возможно ли это? у такой прекрасной и доброй, какъ вы!

-- И врагъ смертельный.

-- Въ самомъ дѣлѣ?

-- Врагъ, оскорбившій меня такъ жестоко, что между мной и имъ -- война на смерть. Могу ли я разсчитывать на васъ, какъ на помощника?

Д'Артаньянъ сейчасъ же понялъ, чего именно хочетъ мстительное созданье.

-- Можете, сударыня, сказалъ онъ съ напускной важностью:-- моя рука, какъ и мое сердце, принадлежатъ вамъ вмѣстѣ съ моей любовью.

-- Въ такомъ случаѣ, сказала милэди,-- если вы настолько же великодушны, какъ и влюблены...

Она пріостановилась.

-- Ну, что же? спросилъ д'Артаньянъ.

-- А то, сказала милэди послѣ минутнаго молчанія,-- что съ сегодняшняго дня не говорите больше о невозможности.

-- Мнѣ не вынести такого счастья! вскричалъ д'Артаньянъ, бросаясь на колѣни и покрывая поцѣлуями руки, которыхъ она не отнимала.

-- Отомсти за меня этому низкому Варду, думала милэди, стиснувъ зубы,-- и я сумѣю затѣмъ отдѣлаться и отъ тебя, двойной глупецъ, живая шпага.

-- Отдайся добровольно въ мои руки такъ нагло сначала посмѣявшаяся надо мной, лицемѣрная и зловредная женщина, думалъ про себя д'Артаньянъ,-- и тогда я посмѣюсь надъ тобою вмѣстѣ съ тѣмъ, котораго ты хочешь убить моей рукой.

Д'Артаньянъ поднялъ голову.

-- Я готовъ, сказалъ онъ.

-- Такъ, значитъ, вы меня поняли, дорогой г. д'Артаньянъ?

-- Я понялъ бы васъ по одному взгляду.

-- Итакъ, вы согласны поднять за меня вашу руку, которая уже доставила вамъ столько славы?

-- Сію же минуту.

-- Но я, сказала милэди,-- какъ отплачу я вамъ за такую услугу; я знаю влюбленныхъ, эти люди никогда даромъ не дѣлаютъ ничего.

-- Вы знаете, что я прошу единственной награды отвѣчалъ д'Артаньянъ,-- единственной, достойной васъ и меня.

И онъ нѣжно привлекъ ее къ себѣ. Она почти не сопротивлялась.

-- Какой корыстолюбивый! сказала она, улыбаясь.

-- Ахъ! вскричалъ д'Артаньянъ, дѣйствительно увлеченный страстью, которую эта женщина умѣла разжигать въ его сердцѣ,-- ахъ! это потому, что мнѣ такъ трудно вѣрится въ мое счастье, и, постоянно опасаясь, чтобы оно не улетѣло, какъ мечта, я тороплюсь поскорѣе осуществить его.

-- Такъ заслужите же это предполагаемое счастье.

-- Я жду вашихъ приказаній.

-- Правду вы говорите? спросила милэди съ проблескомъ послѣдняго сомнѣнія.

-- Назовите мнѣ того низкаго человѣка, который могъ заставить ваши прекрасные глаза пролить слезы.

-- Кто вамъ сказалъ, что я плакала?

-- Мнѣ показалось...

-- Такія женщины, какъ я, не плачутъ.

-- Тѣмъ лучше!.. Но скажите же его имя.

-- Не забудьте, что въ ею имени -- моя тайна.

-- Но, все-таки, нужно же мнѣ знать, какъ его зовутъ!

-- Да, нужно... Вотъ видите, какъ я вамъ довѣряю!..

-- Вы наполняете меня такой радостью!.. Его имя?

-- Вы его знаете.

-- Право?

-- Да.

-- Надѣюсь, что это не кто-нибудь изъ моихъ друзей? спросилъ д'Артаньянъ, притворяясь колеблющимся, чтобы заставить повѣрить своему невѣдѣнію.

-- А если бы это оказался одинъ изъ вашихъ друзей, такъ вы бы не рѣшились? вскричала милэди, и угроза молніей блеснула въ ея глазахъ.

-- Нѣтъ, будь это хоть мой братъ! вскричалъ д'Артаньянъ, точно въ порывѣ восторга.

Нашъ гасконецъ шелъ такъ далеко ничѣмъ не рискуя, такъ какъ онъ зналъ, чѣмъ это кончится.

-- Мнѣ нравится ваша преданность, сказала милэди.

-- Увы! вамъ только это нравится во мнѣ?

-- Я люблю также и васъ, васъ самихъ, отвѣчала она, взявъ его за руку.

-- Такъ вы любите меня, вы! вскричалъ онъ.-- О! если бы это была правда, я съ ума бы сошелъ!

Онъ заключилъ ее въ свои объятья; она не дѣлала попытки уклониться отъ его поцѣлуя, но не отвѣтила на него.

Губы ея были холодны: д'Артаньяну показалось, что онъ поцѣловалъ статую.

Тѣмъ не менѣе, онъ былъ упоенъ счастьемъ, наэлектризованъ любовью; ему почти вѣрилось въ любовь милэди; ему почти вѣрилось въ дѣйствительность преступленія Варда. Если бы Вардъ подвернулся въ настоящую минуту ему подъ-руку, онъ убилъ бы его. Милэди воспользовалась этой минутой.

-- Его зовутъ... начала она.

-- Де-Вардъ, я знаю! вскричалъ д'Артаньянъ.

-- Какъ вы это знаете? спросила милэди, схвативъ его обѣ руки и стараясь прочитать въ его глазахъ сокровенныя мысли его души.

Д'Артаньянъ почувствовалъ, что онъ позволилъ себѣ увлечься и, слѣдовательно, сдѣлалъ ошибку.

-- Скажите, скажите... но скажите же! повторяла милэди,-- почему вы это знаете?

-- Почему я это знаю? спросилъ д'Артаньянъ.

-- Да.

-- Потому что вчера въ одной гостиной, гдѣ я встрѣтился съ Вардомъ, онъ показывалъ кольцо, полученное, какъ онъ говорилъ, отъ васъ.

-- Подлецъ! вскричала милэди.

Этотъ эпитетъ, какъ легко поймутъ, отозвался въ глубинѣ сердца д'Артаньяна.

-- Ну, и что же? продолжала она.

-- Я отомщу за васъ этому негодяю, произнесъ д'Артаньянъ, принимая видъ дона Іафета Арменійскаго.

-- Благодарю васъ, мой храбрый другъ! вскричала милэди,-- но когда же я буду отомщена?

-- Завтра, сію минуту, однимъ словомъ, когда хотите!

Милэди хотѣла вскрикнуть: "сію же минуту!" но она разсудила, что подобная поспѣшность была бы большой нелюбезностью относительно д'Артаньяна.

Къ тому же ей нужно было принять тысячу предосторожностей и преподать тысячу совѣтовъ своему защитнику для того, чтобы онъ избѣжалъ какихъ бы то ни было объясненій съ графомъ при свидѣтеляхъ. Все это было объяснено д'Артаньяну

-- Завтра, сказалъ онъ,-- я отомщу за васъ или умру.

-- Нѣтъ! Отомстите и не умирайте. Онъ -- трусъ.

-- Съ женщинами, можетъ быть, но не съ мужчинами; относительно этого мнѣ кое-что извѣстно.

-- Но мнѣ кажется., что въ борьбѣ съ нимъ вы не могли пожаловаться на недостатокъ счастья?

-- Счастье все равно, что куртизанка: вчера оно было мнѣ благопріятно, а завтра можетъ повернуться ко мнѣ спиной.

-- Другими словами, вы начинаете колебаться теперь!

-- Нѣтъ, я не колеблюсь, сохрани меня Богъ отъ этого, но справедливо ли будетъ послать меня на возможную смерть, не вознаградивъ меня, по крайней мѣрѣ, какъ-нибудь больше, а не одной только надеждой на будущее блаженство?

Милэди отвѣтила ему взглядомъ, выражавшимъ:

-- И только?-- говорите же.

И затѣмъ прибавила:

-- Это слишкомъ справедливо, произнесла она съ нѣжностью.

-- О! вы ангелъ! вскричалъ молодой человѣкъ.

-- Итакъ, все рѣшено?

-- Кромѣ того, о чемъ я прошу васъ, душа моя.

-- Но я вѣдь говорю вамъ, что вы можете положиться на мою любовь?

-- Я не располагаю завтрашнимъ днемъ, чтобы дожидаться его.

-- Молчите, я слышу шаги брата: не нужно, чтобы онъ засталъ васъ здѣсь.

Она позвонила; явилась Кэтти.

-- Уйдите черезъ эту дверь, сказала она, отворяя маленькую, потайную дверь,-- и возвращайтесь въ одиннадцать часовъ, мы окончимъ этотъ разговоръ; Кэтти васъ проведетъ ко мнѣ.

Бѣдный ребенокъ чуть не упалъ, лишившись чувствъ, услышавъ послѣднія слова милэди.

-- Что же вы стоите здѣсь, точно статуя! Проводите г. д'Артаньяна и сегодня вечеромъ, въ одиннадцать часовъ... вы слышали?..

Какъ кажется, она всегда назначаетъ свои свиданія въ одиннадцать часовъ: это ея обыкновеніе.

Милэди протянула ему руку, которую онъ нѣжно поцѣловалъ.

-- Однако, думалъ онъ, уходя и едва отвѣчая на упреки Кэтти,-- не разыграть бы изъ себя дурака; положительно, эта женщина большой руки мошенница, будемъ держать себя осторожно.