Происшествіе въ Портсмутѣ 23-го августа 1628 г.
Фельтонъ простился съ милэди, какъ прощается братъ съ сестрой, отправляясь на обыденную прогулку, просто поцѣловавъ у нея руку.
Вся его фигура выражала полное, обычное ему спокойствіе, только глаза его блестѣли какимъ-то необыкновеннымъ огнемъ, точно въ лихорадкѣ; онъ былъ блѣднѣе обыкновеннаго, губы сжаты, слова отрывисты и кратки, что указывало на то, что его тревожили мрачныя мысли.
Все время, пока онъ переѣзжалъ на лодкѣ съ корабля на берегъ, Фельтонъ стоялъ, повернувшись лицомъ къ милэди, которая, оставаясь на палубѣ, провожала его глазами. Оба они почти уже не боялись преслѣдованія: въ комнату къ милэди никогда не входили ранѣе девяти часовъ, а чтобы доѣхать отъ замка до Лондона надо было всего три часа.
Фельтонъ вышелъ на берегъ, поднялся на небольшой холмъ, который велъ на скалу, въ послѣдній разъ поклонился милэди и направился къ городу.
Дорога шла понижаясь отъ берега, а потому, пройдя шаговъ сто, онъ не могъ ничего уже болѣе видѣть, кромѣ мачты шлюпки.
Онъ тотчасъ же быстро пошелъ по направленію къ Портсмуту, который виднѣлся какъ разъ напротивъ него, приблизительно на разстояніи полмили, вырисовываясь въ туманѣ начинающагося дня своими башнями и домами.
За Портсмутомъ виднѣлось море, покрытое кораблями, мачты которыхъ, подобно лѣсу тополей, лишенныхъ зимой своей листвы, качались отъ вѣтра.
Идя своей быстрой походкой, Фельтонъ припоминалъ всѣ обвиненія, истинныя или ложныя, противъ любимца Іакова VI и Карла I, которыя противорѣчили его личнымъ наблюденіямъ, но которыхъ ему пришлось много наслушаться въ продолженіе своего долгаго пребыванія между пуританами. Когда онъ сравнивалъ преступленія этого министра, если можно такъ выразиться, "европейскія преступленія", съ личными, неизвѣстными преступленіями, въ которыхъ его обвиняла милэди, Фельтонъ находилъ, что изъ двухъ людей, какимъ рисовался изъ этого сравненія Букингамъ, былъ гораздо преступнѣе тотъ изъ нихъ, жизнь котораго была неизвѣстна. Это было слѣдствіемъ его необыкновенной, пламенной, впервые имъ испытанной любви къ милэди, которая заставляла его видѣть низкія и вымышленныя лэди Винтеръ преступленія Букингама въ огромныхъ размѣрахъ, какъ обыкновенно кажутся сквозь увеличительное стекло страшными чудовищами едва замѣтные атомы.
Скорая ходьба еще болѣе воспламеняла его; мысль о томъ, что тамъ, позади него, осталась женщина, подвергавшаяся страшной мести, женщина, которую онъ любилъ, или, вѣрнѣе, боготворилъ, какъ святую, только что испытанное волненіе, усталость,-- все это еще болѣе возбуждало его.
Онъ вошелъ въ Портсмутъ около восьми часовъ утра; все населеніе было уже на ногахъ; барабаны били въ городѣ, и въ гавани войска, назначенныя для отправленія на корабляхъ, шли къ морю. Фельтонъ пришелъ къ адмиралтейству весь покрытый пылью и потомъ; его обыкновенно блѣдное лицо было красно отъ жары и гнѣва. Часовой не хотѣлъ пропустить его, но Фельтонъ позвалъ начальника поста и, вынувъ изъ кармана бумаги, которыя онъ долженъ былъ подать, сказалъ:
-- Важныя бумаги отъ лорда Винтера.
При имени лорда Винтера, котораго знали, какъ одного изъ короткихъ друзей его свѣтлости, начальникъ поста отдалъ приказаніе пропустить Фельтона, который притомъ же былъ въ мундирѣ морского офицера.
Фельтонъ быстро вошелъ во дворецъ.
Въ ту минуту, какъ онъ входилъ въ переднюю, вмѣстѣ съ нимъ туда же вошелъ какой-то человѣкъ, весь въ пыли, усталый, едва переводившій дыханіе, оставившій у воротъ лошадь, которая тотчасъ же по пріѣздѣ пала.
Фельтонъ и онъ одновременно обратились къ Патрику, довѣренному камердинеру герцога. Фельтонъ назвалъ барона Винтера, неизвѣстный не хотѣлъ сказать, отъ кого онъ, говоря, что только одному герцогу онъ можетъ сказать, кто онъ. И тотъ, и другой настаивали, желая пройти раньше.
Патрикъ, знавшій, что лордъ Винтеръ находится и въ дѣловыхъ, и въ дружескихъ сношеніяхъ съ герцогомъ, отдалъ предпочтеніе тому, кто явился отъ имени лорда. Другому пришлось дожидаться, и было легко замѣтно, что онъ проклиналъ это замедленіе.
Камердинеръ провелъ Фельтона черезъ большую залу, въ которой дожидались депутаты отъ жителей Лярошели, съ герцогомъ де-Субизомъ во главѣ, и ввелъ его въ кабинетъ, гдѣ Букингамъ, выйдя изъ ванны, оканчивалъ туалетъ, которымъ онъ, какъ всегда, занимался съ особеннымъ тщаніемъ.
-- Лейтенантъ Фельтонъ, доложилъ Патрикъ,-- съ порученіемъ отъ лорда Винтера.
-- Отъ лорда Винтера? переспросилъ Букингамъ:-- просите.
Фельтонъ вошелъ. Въ эту минуту Букингамъ бросилъ на диванъ богатый халатъ, затканный золотомъ, чтобы надѣть камзолъ изъ голубого бархата, весь вышитый жемчугомъ.
-- Отчего баронъ самъ не пріѣхалъ? спросилъ Букингамъ:-- я ждалъ его сегодня утромъ.
-- Онъ поручилъ мнѣ передать вашей свѣтлости, отвѣтилъ Фельтонъ:-- что, къ его большому сожалѣнію, онъ не могъ имѣть этой чести, потому что принужденъ былъ остаться караулить замокъ.
-- Да, да, я знаю, у него есть плѣнница.
-- Объ этой-то плѣнницѣ именно я и хотѣлъ поговорить съ вашей свѣтлостью.
-- Говорите!
-- То, что я хочу сказать вамъ, никто не долженъ слышать, кромѣ васъ, милордъ.
-- Оставьте насъ, Патрикъ, приказалъ Букингамъ:-- но не уходите далеко, чтобы услышать колокольчикъ; я позову васъ сейчасъ же.
Патрикъ вышелъ.
-- Милордъ, баронъ Винтеръ писалъ вамъ прошедшій разъ, прося васъ подписать приказъ о ссылкѣ, касающійся одной женщины, по имени Шарлотты Баксонъ...
-- Да, и я отвѣтилъ ему, чтобы онъ привезъ самъ или прислалъ мнѣ приказъ, и я подпишу его.
-- Вотъ онъ, милордъ.
-- Давайте!
И, взявши бумагу изъ рукъ Фельтона, онъ бѣгло пробѣжалъ ее. Тогда, убѣдившись, что это былъ именно тотъ приказъ, о которомъ ему писалъ лордъ Винтеръ, онъ положилъ бумагу на столъ, взялъ перо и собрался подписать.
-- Извините, милордъ, сказалъ Фельтонъ, удерживая герцога:-- но извѣстно ли вашей свѣтлости, что имя Шарлотты Баксонъ не настоящее имя этой молодой женщины?
-- Да, мнѣ это извѣстно, отвѣтилъ герцогъ, обмакивая перо въ чернила.
-- Въ такомъ случаѣ ваша свѣтлость знаеть ея настоящее имя? спросилъ Фельтонъ отрывистымъ тономъ.
-- Я его знаю.
Герцогъ поднесъ перо къ бумагѣ. Фельтонъ поблѣднѣлъ.
-- И, зная это настоящее имя, продолжалъ Фельтонъ,-- ваша свѣтлость все-таки подпишетъ приказъ?
-- Безъ сомнѣнія, и еще тѣмъ охотнѣе.
-- Я не могу вѣрить, продолжалъ Фельтонъ, голосомъ, который дѣлался все болѣе и болѣе отрывистымъ:-- что вашей свѣтлости извѣстно, что дѣло идетъ о лэди Винтеръ.
-- Мнѣ это отлично извѣстно, хотя я очень удивленъ, какъ вы можете знать объ этомъ.
-- И ваша свѣтлость подпишете этотъ приказъ безъ угрызенія совѣсти?...
-- Однакожъ, знаете ли, вы предлагаете мнѣ очень странные вопросы, и я очень снисходителенъ, что отвѣчаю вамъ!
-- Отвѣчайте, ваша свѣтлость, потому что дѣло гораздо важнѣе, чѣмъ вы, можетъ быть, думаете.
Букингамъ подумалъ, что, безъ сомнѣнія, молодой человѣкъ говоритъ это ему отъ имени лорда Винтера, и смягчился.
-- Безъ всякаго угрызенія совѣсти, сказалъ онъ,-- и барону извѣстно, какъ и мнѣ, что лэди Винтеръ -- большая преступница; ограничить ея наказаніе ссылкой значитъ почти оказать ей милость.
Герцогъ готовъ былъ подписать бумагу.
-- Вы не подпишете этого приказа, милордъ! произнесъ Фельтонъ, дѣлая шагъ къ герцогу.
-- Я не подпишу этого приказа? почему?
-- Потому, что вы заглянете въ свою совѣсть, и тогда отнесетесь справедливо къ милэди.
-- Было бы большей справедливостью послать ее въ Тибурнъ, сказалъ Буннигамъ,-- милэди -- подлая женщина.
-- Ваша свѣтлость, милэди -- ангелъ, вы это знаете, и я прошу у васъ для нея свободы.
-- Вѣроятно, вы сошли съ ума, что такъ говорите со мной!
-- Извините меня, милордъ, я выражаюсь какъ умѣю; я сдерживаюсь. Тѣмъ не менѣе, подумайте о томъ, милордъ, что вы собираетесь сдѣлать, и бойтесь перейти границы!
-- Что? Боже праведный! вскричалъ Букингамъ:-- мнѣ кажется, что онъ мнѣ угрожаетъ!
-- Нѣтъ, милордъ, я васъ еще прошу; я вамъ говорю: одной капли довольно, чтобы переполнить чашу, налитую до краевъ; одна легкая ошибка можетъ вызвать наказаніе на голову человѣка, котораго долго щадили, несмотря на всѣ его преступленія.
-- Г. Фельтонъ, вы сію же минуту должны выйти отсюда и отправиться подъ арестъ.
-- Выслушайте меня до конца, милордъ. Вы обольстили эту молодую дѣвушку, вы ее жестоко оскорбили, затоптали въ грязь; загладьте свои преступленія относительно нея, дайте ей возможность свободно уѣхать, и я ничего больше не потребую отъ васъ.
-- Вы ничего не потребуете?! проговорилъ Букингамъ, смотря на Фельтона съ удивленіемъ и дѣлая удареніе, на каждомъ словѣ.
-- Милордъ, продолжалъ Фельтонъ, по мѣрѣ того, какъ говорилъ, все болѣе и болѣе воодушевляясь,-- берегитесь, милордъ, вся Англія утомлена вашими преступленіями и несправедливостями; милордъ, вы злоупотребили королевской властью, которую вы почти присвоили себѣ; милордъ, отъ васъ въ ужасѣ отворачиваются и люди, и Богь... Господь васъ накажетъ послѣ, а я, я накажу васъ сегодня!
-- Ахъ! это ужъ слишкомъ! вскричалъ Букингамъ, дѣлая шагъ къ двери. Фельтонъ преградилъ ему дорогу.
-- Я прошу у васъ со смиреніемъ, униженно, сказалъ онъ,-- подпишите приказъ объ освобожденіи лэди Винтеръ; подумайте о томъ, что вы обезчестили эту женщину.
-- Ступайте вонъ, или я позову людей и велю надѣть на васъ кандалы.
-- Вы никого не позовете, проговорилъ Фельтонъ, бросаясь между герцогомъ и колокольчикомъ, стоявшимъ на столикѣ съ серебряной инкрустаціей:-- берегитесь, милордъ, вы теперь въ рукахъ Божьихъ.
-- Въ рукахъ дьявола, хотите вы сказать, вскричалъ Букингамъ, возвышая голосъ, чтобы привлечь вниманіе, но никого не призывая прямо на помощь.
-- Подпишите, милордъ, подпишите приказъ объ освобожденіи лэди Винтеръ, настаивалъ Фельтонъ, протягивая герцогу бумагу.
-- Вы хотите заставить меня сдѣлать это силой? Вы смѣетесь надо мной. Эй, Патрикъ!
-- Подпишите, милордъ.
-- Никогда!
-- Никогда?!
-- Ко мнѣ! эй, люди! вскричалъ герцогъ и въ то же время схватилъ шпагу.
Но Фельтонъ не далъ ему времени вынуть ее изъ ноженъ: онъ держалъ у себя на груди ножъ, которымъ ранила себя милэди, и однимъ скачкомъ бросился на герцога.
Въ эту минуту вошелъ въ кабинетъ Патрикъ, крича:
-- Милордъ, письмо изъ Франціи.
-- Изъ Франціи! вскричалъ Букингамъ: забывъ все при одной мысли о той, отъ кого было это письмо.
Фельтонъ воспользовался этой минутой и вонзилъ ему ножъ въ бокъ по рукоятку.
-- А, измѣнникъ! вскричалъ Букингамъ: -- ты меня убилъ!..
-- Убійство! закричаль Патрикъ.
Фельтонъ бросилъ взглядъ вокругъ себя, ища возможности скрыться, и, увидя, что дверь открыта, бросился въ сосѣднюю комнату, гдѣ, какъ мы уже сказали, ждали депутаты Лярошели, пробѣжалъ ее и устремился на лѣстницу, но на первой ступенькѣ встрѣтился съ лордомъ Винтеромъ, который, увидя его блѣднаго, испуганнаго, съ кровью на рукахъ и лицѣ, схватилъ его за горло, крича:
-- Я это зналъ! я догадался, но опоздалъ одной только минутой! О! я несчастный! несчастный!
Фельтонъ не оказалъ ни малѣйшаго сопротивленія; лордъ Винтеръ передалъ его въ руки стражей, которые въ ожиданіи дальнѣйшихъ приказаній отвели его на маленькую террасу, выходящую на море, а самъ бросился въ кабинетъ Букингама.
На крикъ герцога, на зовъ Патрика, человѣкъ, пріѣхавшій одновременно съ Фельтономъ, вбѣжалъ въ кабинетъ.
Онъ нашелъ герцога лежавшимъ на диванѣ и судорожно сжимавшимъ рану.
-- Лапортъ, сказалъ онъ слабымъ, умирающимъ голосомъ:-- Лапортъ, ты отъ нея?
-- Да, ваша свѣтлость, отвѣчалъ вѣрный слуга Анны Австрійской,-- но, можетъ быть, уже слишкомъ поздно.
-- Тише, Лапортъ, насъ могутъ услышать... Патрикъ, не впускайте никого. О! я не узнаю, что она велѣла мнѣ сказать! Боже мой! я умираю!
Герцогъ лишился чувствъ. Между тѣмъ лордъ Винтеръ, депутаты, начальники экспедиціи и приближенные офицеры изъ свиты Букингама толпой вошли въ комнату; всюду раздавались крики отчаянія. Новость, наполнившая дворецъ жалобными криками, распространилась по всему городу.
Пушечный выстрѣлъ возвѣстилъ, что случилось что-то очень важное и неожиданное.
Лордъ Винтеръ рвалъ на себѣ волосы.
-- Одной минутой только опоздалъ! кричалъ онъ,-- только одной минутой! О, Боже! Боже! какое несчастіе!
Дѣло было такъ: въ восемь часовъ утра ему пришли доложить, что у одного изъ оконъ замка виситъ веревочная лѣстница; онъ тотчасъ же побѣжалъ въ комнату милэди и увидѣлъ, что она пуста, окно открыто, желѣзныя рѣшетки выпилены; онъ вспомнилъ при этомъ предостереженіе д'Артаньяна, переданное ему на словахъ посланнымъ, испугался за жизнь герцога, побѣжалъ въ конюшню и, чтобы не терять времени, вскочилъ на первую попавшуюся лошадь, не осѣдлавъ ее, во весь духъ примчался во дворецъ, соскочилъ съ лошади на дворѣ, быстро взбѣжалъ но лѣстницѣ и на верхней ея ступенькѣ, какъ мы уже сказали, встрѣтилъ Фельтона. Однако, герцогъ еще не умеръ; онъ пришелъ въ чувство, открылъ глаза, и надежда оживила всѣ сердца.
-- Господа, сказалъ онъ; -- оставьте меня одного съ Лапортомъ и Патрикомъ. А, это вы, Винтеръ! вы прислали мнѣ сегодня утромъ какого-то страннаго сумасшедшаго: посмотрите, что онъ со мной сдѣлалъ.
-- О, милордъ! вскричалъ баронъ,-- я никогда не прощу себѣ этого.
-- И худо сдѣлаешь, любезный Винтеръ, проговорилъ Букингамъ, протягивая ему руку:-- я не знаю ни одного человѣка, который стоилъ бы того, чтобы о немъ сожалѣлъ другой всю свою жизнь... Но оставь насъ, прошу тебя.
Баронъ вышелъ, рыдая.
Въ кабинетѣ остались только раненый герцогъ, Патрикъ и Лапортъ.
Искали доктора, но не могли найти.
-- Вы будете жить, вы будете жить, милордъ, повторялъ, стоя на колѣняхъ, вѣрный слуга Анны Австрійской.
-- Что она мнѣ пишетъ? слабымъ голосомъ спросилъ Букингамъ, истекая кровью и превозмогая страшную боль для того, чтобы поговорить о той, которую онъ любилъ.-- Что она мнѣ пишетъ? Прочитай мнѣ ея письмо.
-- О! милордъ! произнесъ Лапортъ.
-- Повинуйся, Лапортъ: развѣ ты не видишь, что мнѣ нельзя терять времени.
Лапортъ сломалъ печать и, развернувъ пергаментъ, поднесъ его къ глазамъ герцога, но Букингамъ напрасно дѣлалъ усиліе, чтобы разобрать написанное.
-- Читай же, приказалъ онъ,-- читай, я ничего не вижу; читай же, потому что, быть можетъ, скоро я не буду въ силахъ слышать, и умру, не узнавши, что она мнѣ пишетъ.
Лапортъ больше не возражалъ и прочиталъ:
"Милордъ!
"Заклинаю васъ всѣмъ, что я перенесла черезъ васъ и для васъ съ тѣхъ поръ, какъ я васъ знаю, и если вамъ дорого мое спокойствіе -- прекратите всѣ ваши вооруженія противъ Франціи и войну, о которой открыто говорятъ, что вопросъ религіозный -- только видимый предлогъ, а втихомолку прибавляютъ, что настоящая ея причина -- ваша любовь ко мнѣ. Эта война можетъ принести не только большія бѣды Франціи и Англіи, но и вамъ, милордъ,-- несчастіе, въ которомъ я никогда не утѣшусь.
"Берегите свою жизнь, которой угрожаетъ опасность и которая будетъ для меня драгоцѣннѣе съ той минуты, какъ я перестану видѣть въ васъ врага.
Расположенная къ вамъ Анна".
Букингамъ собралъ послѣднія силы, чтобы выслушать это письмо; затѣмъ, когда оно было окончено, онъ какъ будто разочаровался въ своемъ ожиданіи.
-- Развѣ вамъ ничего не поручено больше передать мнѣ на словахъ, Лапортъ? спросилъ онъ.
-- Напротивъ, ваша свѣтлость: королева поручила мнѣ сказать вамъ, чтобы вы были осторожны, потому что до нея дошелъ слухъ, что васъ хотятъ убить.
-- И это все, и это все? спросилъ Букингамъ нетерпѣливо.
-- Она поручила мнѣ еще сказать вамъ, что она любитъ васъ попрежнему.
-- А! произнесъ Букингамъ,-- слава Богу! Моя смерть, значитъ, не будетъ для нея смертью чужого человѣка.
Лапортъ залился слезами.
-- Патрикъ, принесите мнѣ ящичекъ гдѣ были спрятаны брильянтовые наконечники.
Патрикъ принесъ шкатулочку, и Лапортъ узналъ въ ней ту самую, которая принадлежала королевѣ.
-- Теперь принесите бѣлый атласный мѣшочекъ, на которомъ жемчугомъ вышитъ ея вензель.
Патрикъ исполнилъ приказаніе.
-- Возьмите, Лапортъ, вотъ эти единственные залоги ея расположенія, которые я имѣю отъ нея: этотъ ящичекъ и два письма. Отдайте ихъ ея величеству и, какъ послѣднюю память обо мнѣ... (онъ искалъ глазами вокругъ себя какую-нибудь драгоцѣнность)... вы присоедините...
Онъ посмотрѣлъ еще, но отуманенные приближающейся смертью глаза его не встрѣтили ничего, кромѣ ножа, выпавшаго изъ рукъ Фельтона, лезвіе котораго было покрыто алой, еще дымящейся кровью.
-- ...вы присоедините къ этому ножъ, досказалъ герцогъ, сжимая руку Лапорта.
Онъ смогъ еще положить мѣшочекъ на дно серебряной шкатулочки, сунулъ туда же ножъ, показывая Лапорту знакомъ, что онъ не можетъ больше говорить; затѣмъ, не будучи въ состояніи скрыть послѣднихъ предсмертныхъ конвульсій, которыхъ онъ не могъ на этотъ разъ превозмочь, онъ упалъ съ дивана на полъ.
Патрикъ громко вскрикнулъ.
Буннигамъ хотѣлъ улыбнуться въ послѣдній разъ, но смерть остановила мысль его, слѣды которой отпечатлѣлись на его лицѣ, какъ послѣдній поцѣлуй любви.
Въ эту минуту вбѣжалъ, запыхавшись, докторъ герцога; онъ былъ уже на адмиральскомъ кораблѣ, и нужно было туда посылать за нимъ.
Онъ подошелъ къ герцогу, взялъ его руку, подержалъ ее съ минуту и опустилъ.
-- Все безполезно, сказалъ онъ:-- онъ умеръ.
-- Умеръ, умеръ! вскричалъ Патрикъ.
При этомъ восклицаніи толпа вошла въ залу, и всѣми овладѣло смущеніе и отчаяніе.
Когда Винтеръ увидѣлъ, что Букингамъ умеръ, онъ побѣжалъ къ Фельтону, котораго солдаты продолжали стеречь на террасѣ.
-- Негодяй, сказанъ онъ молодому человѣку, который со смертью Букингама вернулъ все свое спокойствіе и хладнокровіе, болѣе его не покидавшія:-- негодяй, что ты сдѣлалъ?
-- Я отомстилъ за себя, сказалъ онъ.
-- Ты! сказанъ баронъ.-- Скажи лучше, что ты послужилъ орудіемъ этой проклятой женщины... Но, клянусь тебѣ, что это ея преступленіе будетъ послѣднимъ.
-- Я не знаю, что вы хотите сказать, спокойно отвѣтилъ Фельтонъ:-- и я не знаю, о комъ вы говорите, милордъ: я убилъ Букингама за то, что онъ два раза отказалъ на вашу же просьбу произвести меня въ капитанскій чинъ; я наказалъ его за его несправедливость, вотъ и все.
Изумленный Винтеръ смотрѣлъ на людей, которые вязали Фельтона, и не зналъ, что думать и чѣмъ объяснить подобную безчувственность.
Одно только безпокоило Фельтона.
При малѣйшемъ шумѣ наивному пуританину казалось, что онъ слышитъ шаги и голосъ милэди, готовой броситься въ его объятія, обвинить себя и такимъ образомъ погубить.
Вдругъ онъ вздрогнулъ, устремивъ глаза на одну точку на морѣ, которое видно было далеко съ той террасы, на которой онъ находился: орлинымъ взоромъ моряка онъ увидѣлъ на такомъ разстояніи, гдѣ всякій бы другой ничего не различилъ, кромѣ чайки, качающейся на волнахъ, парусъ судна, направлявшагося къ берегамъ Франціи.
Онъ поблѣднѣлъ, приложилъ руку къ сердцу, которое готово было разорваться, и понялъ измѣну.
-- Прошу у васъ послѣдней милости, милордъ! сказалъ онъ барону.
-- Какой?
-- Скажите, который теперь часъ?
Баронъ вынулъ часы.
-- Девять безъ десяти минутъ.
Милэди ускорила свой отъѣздъ на полтора часа; какъ только она услышала пушечный выстрѣлъ, возвѣстившій о роковомъ событіи, она тотчасъ же приказала сняться съ якоря.
Судно плыло подъ голубымъ небомъ, на большомъ разстояніи отъ берега.
-- Такъ Богу было угодно, сказалъ онъ съ покорностью фанатика, не сводя тѣмъ не менѣе глазъ съ этой скорлупки, на палубѣ которой, какъ ему, безъ сомнѣнія, казалось, онъ видѣлъ бѣлый призракъ той, которой онъ пожертвовалъ своей жизнью.
Лордъ Винтеръ прослѣдилъ за его взглядомъ, отгадалъ его страданія и все понялъ.
-- Ты будешь наказанъ сначала одинъ, негодяй, сказалъ онъ Фельтону, который не могъ оторвать глазъ съ моря:-- но клянусь тебѣ памятью моего брата, котораго я такъ любилъ, что твоя сообщница не спасется.
Фельтонъ опустилъ голову, не издавъ ни одного звука.
Винтеръ быстро спустился съ лѣстницы и направился къ гавани.