Казнь.
Было около полуночи; полукруглая луна, окрашенная въ кровавый цвѣтъ послѣдними слѣдами бури, поднималась надъ маленькимъ городкомъ Армантьеръ; при ея блѣдномъ свѣтѣ обрисовались мрачные силуэты его домикомъ и тонкая верхушка высокой узорчатой башни. Напротивъ его Ли катила свои воды, походившія цвѣтомъ на расплавленный свинецъ, а по другую сторону рѣки виднѣлась черная группа деревьевъ, вырисовывавшихся на бурномъ небѣ, покрытомъ большими тучами буро-мѣднаго цвѣта, составлявшими что-то вродѣ сумерекъ посреди темной ночи. Налѣво возвышалась старая, заброшенная мельница съ неподвижными крыльями, въ развалинахъ которой періодически раздавались пронзительные, монотонные крики ночной совы. Кое-гдѣ по полю налѣво и направо отъ дороги, по которой тянулся печальный кортежъ, попадались низкія приземистыя деревья, казавшіяся безобразными карликами, присѣвшими на корточки, чтобы подстеречь людей въ этотъ зловѣщій часъ.
Время отъ времени молнія освѣщала горизонтъ во всю его ширину, извиваясь змѣйками надъ черной массой деревьевъ, и точно страшнымъ палашомъ разсѣкала небо и воду надвое.
Въ удушливой атмосферѣ не было ни малѣйшаго вѣтерка. Мертвое молчаніе тяготѣло надъ природою; земля была сырая и скользкая отъ дождя, который только что пересталъ лить, и освѣженная трава и зелень издавали сильный, пріятный запахъ.
Двое слугъ вели милэди, держа ее за руки; палачъ шелъ за ними, а лордъ Винтеръ, д'Артаньянъ, Атосъ, Портосъ и Арамисъ шли за палачомъ.
Плянше и Базенъ шли позади всѣхъ.
Мускетонъ и Гримо вели милэди къ рѣкѣ.
Милэди молчала, но глаза ее горѣли невыразимымъ краснорѣчіемъ, умоляя поочередно всѣхъ, къ кому она обращалась.
Такъ какъ она шла на нѣсколько шаговъ впереди другихъ, то, обратившись къ слугамъ, сказала:
-- Я дамъ тысячу пистолей каждому изъ васъ, если вы поможете мнѣ бѣжать, но если вы предадите меня въ руки вашихъ господъ, у меня есть здѣсь по близости мстители, которые заставятъ васъ дорого поплатиться за мою жизнъ.
Гримо колебался; Мускетонъ дрожалъ всѣмъ тѣломъ. Атосъ, услыхавшій голосъ милэди, быстро подошелъ къ нимъ; лордъ Винтеръ послѣдовалъ его примѣру.
-- Смѣните этихъ слугь, сказалъ онъ: -- она что-то говорила имъ, и теперь на нихъ нельзя болѣе положиться.
Позвали Плянше и Базена, которые смѣнили Гримо и Мускетона.
Дойдя до берега рѣки, палачъ подошелъ къ милэди и связалъ ей руки и ноги.
Тогда она нарушила молчаніе, чтобы воскликнуть:
-- Вы -- подлые, презрѣнные убійцы; васъ собралось десятеро, чтобы убить одну женщину... Берегитесь! Если мнѣ не придутъ на помощь, то за меня отомстятъ!
-- Вы не женщина, хладнокровно отвѣтилъ Атосъ:-- вы не принадлежите къ человѣческому роду, вы -- демонъ, убѣжавшій изъ ада и котораго мы заставимъ вернуться на свое мѣсто.
-- О, добродѣтельные господа! сказала милэди:-- примите къ свѣдѣнію, что кто тронетъ хоть одинъ волосъ на моей головѣ, тотъ будетъ въ свою очередь тоже убійцей.
-- Палачъ можетъ убивать и не быть все-таки убійцей, сударыня, сказалъ человѣкъ въ красномъ плащѣ, ударяя рукой по своей широкой шпагѣ:-- онъ является послѣднимъ судьей и только: Nachrichter, какъ говорятъ наши сосѣди-нѣмцы.
И, говоря это, онъ вязалъ ее, причемъ милэди два или три раза вскрикнула дикимъ голосомъ, который произвелъ какое-то странное, мрачное впечатлѣніе, нарушивъ тишину ночи и теряясь въ глубинѣ лѣса.
-- Но если я виновна, если я совершила преступленія, въ которыхъ вы меня обвиняете, дико кричала милэди:-- то отведите меня въ судъ; вы не судьи, чтобы судить и обвинить меня!
-- Я предлагалъ вамъ Тибурнъ, сказалъ лордъ Винтеръ:-- отчего же вы не захотѣли?
-- Потому что я не хочу умирать! вскричала милэди, стараясь вырваться:-- потому что я слишкомъ молода для того, чтобы умереть!
-- Женщина, которую вы отравили въ Бетюнѣ, была еще моложе васъ, сударыня, а между тѣмъ она умерла, сказалъ д'Артаньянъ.
-- Я пойду въ монастырь, я сдѣлаюсь монахиней!.. говорила милэди.
-- Вы уже были въ монастырѣ, возразилъ палачъ,-- и ушли оттуда, чтобы погубить моего брата.
Милэди въ ужасѣ вскричала и упала на колѣни.
Палачъ поднялъ ее за руки и хотѣлъ отнести въ лодку.
-- О, Боже мой! вскричала она,-- Боже мой! неужели вы хотите меня утопить?
Въ этихъ крикахъ было столько раздирающаго душу, что д'Артаньянъ, бывшій до сихъ поръ самымъ ожесточеннымъ преслѣдователемъ милэди, сѣлъ на какой-то пень, опустилъ голову и заткнулъ уши обѣими рѣками, но, несмотря на это, онъ все-таки слышалъ, какъ она угрожала и кричала.
Д'Артаньянъ былъ всѣхъ моложе и потому не выдержалъ этой сцены.
-- О! я не могу видѣть этого ужаснаго зрѣлища! Я не могу допустить, чтобы эта женщина умерла такимъ образомъ!
Милэди услышала эти слова, и для нея блеснулъ лучъ надежды.
-- Д'Артаньянъ, д'Артаньянъ! вскричала она:-- вспомни, что я тебя любила когда-то!
Молодой человѣкъ хотѣлъ подойти къ ней.
Но Атосъ обнажилъ свою шпагу и загородилъ ему дорогу.
-- Если вы сдѣлаете только одинъ, шагъ еще, д'Артаньянъ, сказалъ онъ:-- то мы скрестимъ съ вами шпаги.
Д'Артаньянъ упалъ на колѣни и сталъ молиться.
-- Ну, продолжалъ Атосъ,-- палачъ, исполняй свою обязанность.
-- Охотно, отвѣчалъ палачъ:-- потому что, такъ же, какъ и въ томъ, что я хорошій католикъ, я твердо убѣжденъ, что поступаю справедливо, исполнивъ мою обязанность по отношенію къ этой женщинѣ.
-- Хорошо.
Атосъ приблизился къ милэди.
-- Я прощаю вамъ зло, сказалъ онъ:-- которое вы мнѣ сдѣлали; я прощаю вамъ и то, что вы разбили всю мою будущность, что я потерялъ черезъ васъ мою честь; прощаю вамъ мою поруганную любовь и счастіе, навсегда потерянное вслѣдствіе отчаянія, въ которое вы привели меня. Умрите спокойно.
Лордъ Винтеръ также приблизился къ ней.
-- Я вамъ прощаю, сказалъ онъ,-- отравленіе моего брата, убійство его свѣтлости лорда Букингама; я вамъ прощаю смерть бѣднаго Фельтона, я вамъ прощаю ваши попытки убить меня самого.
-- Я погибла! прошептала на этотъ разъ по-англійски милэди:-- я должна умереть.
Тогда она безъ посторонней помощи встала и окинула все вокругъ себя пламеннымъ взглядомъ.
Она ничего не видѣла.
Она прислушалась, но ничего не услыхала.
Около нея не было никого, кромѣ ея враговъ.
-- Гдѣ я умру? спросила она.
-- На томъ берегу, отвѣтилъ палачъ.
Тогда онъ посадилъ ее на паромъ, и въ ту минуту, какъ онъ самъ занесъ на него ногу, Атосъ передалъ ему мѣшокъ съ золотомъ.
-- Возьмите, сказалъ онъ:-- вотъ вамъ плата за исполненіе казни; пусть знаютъ, что мы дѣйствуемъ, какъ судьи.
-- Хорошо, сказалъ палачъ:-- а теперь пусть эта женщина тоже знаетъ, что я исполняю не только свою обязанность, но и свой долгъ.
И съ этими словами онъ бросилъ мѣшокъ съ золотомъ въ рѣку. Паромъ отчалилъ по направленію къ лѣвому берегу Ли, увозя преступницу и исполнителя казни; всѣ остальные остались на правомъ берегу и опустились на колѣни.
Паромъ медленно скользилъ вдоль веревки, освѣщаемый отраженіемъ бѣлаго облака, висѣвшаго прямо надъ рѣкой. Видно было, какъ они пристали къ противоположному берегу; темныя фигуры людей, казавшіяся черными тѣнями, вырисовывались на красноватомъ горизонтѣ. Милэди во время переѣзда удалось развязать веревку, которой были связаны ея ноги; достигши берега, она съ легкостью спрыгнула съ парома на землю и пустилась бѣжать.
Но земля была мокрая; поднявшись на откосъ, она поскользнулась и упала.
Суевѣрная мысль, вѣроятно, пришла ей тогда въ голову: она поняла, что Небо отказываетъ ей въ своей помощи, и осталась въ томъ положеніи, въ которомъ была, склонивъ голову и сложивъ руки.
Тогда съ другого берега увидѣли, какъ палачъ медленно поднялъ обѣ руки, лунный свѣтъ блеснулъ на лезвіи его широкой сабли, и обѣ руки опустились снова; послышался свистъ палаша и крикъ жертвы, и затѣмъ обезглавленный трупъ упалъ подъ ударомъ.
Палачъ снялъ тогда свой красный плащъ, разостлалъ его на землѣ, положилъ на него тѣло, бросилъ туда же и голову, связалъ плащъ за углы, взвалилъ всю эту массу себѣ на плечи и взошелъ опять на паромъ.
Выѣхавъ на середину Ли, онъ остановилъ паромъ и, поднявъ свою ношу надъ водой, вскрикнулъ громкимъ голосомъ:
-- Да совершается правосудіе Божіе!
И съ этими словами опустилъ трупъ въ самое глубокое мѣсто; водяная поверхность на минуту всколыхнулась и стала опять гладкой.
Чере.ть три дня послѣ этого четыре мушкетера вернулись въ Парижъ; они ни на одинъ день не просрочили даннаго имъ отпуска и въ тотъ же самый вечеръ сдѣлали обычный визитъ де-Тревилю.
-- Ну, что, господа, спросилъ ихъ храбрый капитанъ:-- удалось вамъ весело провести время?
-- Какъ нельзя лучше, отвѣтилъ Атосъ за себя и за товарищей.