XXXVI.

Капля воды.

Какъ только Рошфоръ вышелъ, вошла г-жа Бонасье. Она застала милэди веселою.

-- Итакъ, сказала молодая женщина,-- то, чего вы боялись, случилось: сегодня вечеромъ или завтра кардиналъ пришлетъ взять васъ.

-- Кто вамъ это сказалъ, мое дитя? спросила милэди.

-- Я объ этомъ слышала отъ самого гонца.

-- Подойдите и сядьте вотъ тутъ около меня, предложила милэди.

-- Извольте.

-- Подождите, надо удостовѣриться, что никто насъ не подслушиваетъ.

-- Для чего всѣ эти предосторожности?

-- Вы сейчасъ это узнаете.

Милэди встала, подошла къ двери, отворила ее, заглянула въ коридоръ, затѣмъ вернулась и сѣла около г-жи Бонасье.

-- Значить, онъ хорошо сыгралъ свою роль.

-- Кто это?

-- А тотъ, который представился игуменьѣ, какъ посланный отъ кардинала.

-- Такъ это онъ сказалъ нарочно?

-- Да, мое дитя.

-- Такъ, значитъ, этотъ человѣкъ...

-- Этотъ человѣкъ, сказала милэди, понижая голосъ,-- мой братъ.

-- Вашъ братъ? спросила г-жа Бонасье.

-- Только вы однѣ должны знать эту тайну, мое дитя: если вы кому-либо на свѣтѣ ее довѣрите, я погибла, а можетъ быть и вы также.

-- Ахъ, Боже мой!

-- Слушайте, вотъ что случилось: мой брать, который ѣхалъ сюда мнѣ на помощь съ тѣмъ, чтобы въ случаѣ надобности освободить меня силой, встрѣтилъ шпіона, посланнаго за мной кардиналомъ; тогда онъ поѣхалъ за нимъ. Доѣхавши до одного пустыннаго, отдаленнаго отъ жилья мѣста, онъ обнажилъ шпагу и, угрожая гонцу, потребовалъ, чтобы тотъ отдалъ ему бумаги, которыя везъ; гонецъ не повиновался, и братъ мой убилъ его...

-- О! произнесла г-жа Бонасье, вздрогнувъ отъ ужаса.

-- Примите во вниманіе, что это было единственнымъ средствомъ. Послѣ этого братъ мой рѣшился дѣйствовать не силою, а хитростью: онъ взялъ бумаги, явился сюда съ ними въ качествѣ посланнаго отъ кардинала, и черезъ часъ или два за мной пріѣдетъ карета отъ имени его высокопреосвященства.

-- Я понимаю: эту карету пришлетъ за вами вашъ брать?

-- Именно такъ, но это еще не все: письмо, которое вы думаете, что получили отъ г-жи де-Шеврезъ...

-- Ну... что же?

-- Оно подложное.

-- Какъ такъ?

-- Да, подложное: это -- западня, устроенная для того, чтобы вы не воспротивились, когда за вами пріѣдутъ.

-- Но за мной пріѣдетъ д'Артаньянъ?

-- Разувѣрьтесь въ этомъ: д'Артаньянъ и его друзья заняты осадой Лярошели.

-- Откуда вы это знаете?

-- Мой братъ встрѣтилъ посланныхъ кардинала, одѣтыхъ мушкетерами. Васъ вызвали бы къ двери, вы подумали бы, что имѣете дѣло съ друзьями, васъ схватили бы и отвезли въ Парижъ.

-- О, Боже! Я совсѣмъ теряю голову въ этомъ хаосѣ всякихъ несправедливостей! Я чувствую, что если все будетъ такъ продолжаться, проговорила г-жа Бонасье, сжимая лобъ руками,-- я сойду съ ума.

-- Подождите...

-- Чего?

-- Я слышу лошадиный топотъ: это уѣзжаетъ мой братъ; я хочу съ нимъ еще разъ проститься, пойдемте.

Милэди отворила окно и сдѣлала знакъ г-жѣ Бонасье подойти къ ней. Молодая женщина подошла.

Рошфоръ ѣхалъ галопомъ.

-- Прощай, братъ! закричала милэди.

Всадникъ поднялъ голову, увидѣлъ двухъ женщинъ и, не останавливаясь, послалъ рукой дружественный привѣтъ милэди.

-- Добрый Жоржъ, сказала она, затворяя окно съ выраженіемъ грусти и искренняго расположенія къ удалявшемуся всаднику.

И она опять сѣла на прежнее мѣсто, точно погруженная въ какія-то размышленія, лично ее касающіяся.

-- Простите, сударыня, обратилась къ ней г-жа Бонасье:-- что я прерываю ваши мысли... Что посовѣтуете вы мнѣ дѣлать? Боже мой! Вы опытнѣе меня, посовѣтуйте что-нибудь, и я васъ послушаюсь.

-- Прежде всего, отвѣчала милэди,-- можетъ статься, что я ошибаюсь, и д'Артаньянъ и его друзья въ самомъ дѣлѣ пріѣдутъ къ вамъ на помощь.

-- О, это было бы слишкомъ хорошо! вскричала г-жа Бонасье:-- и такое счастье создано не для меня.

-- Въ такомъ случаѣ вы понимаете, что весь вопросъ въ томъ, кто пріѣдетъ раньше. Если пріѣдутъ ваши друзья -- вы спасены; если пріѣдутъ тѣлохранители кардинала -- вы погибли.

-- О! да, да, погибну безъ всякаго милосердія. Что же дѣлать, что дѣлать!

-- Есть одно средство, очень простое и вѣрное.

-- Какое?

-- Это ждать, скрываясь гдѣ-нибудь но близости, и тогда удостовѣриться прежде, что за люди пріѣдуть за вами.

-- Но гдѣ же ждать?

-- О, объ этомъ не можетъ быть рѣчи; я сама остановилась на этой мысли и скроюсь гдѣ-нибудь въ нѣсколькихъ лье отсюда до тѣхъ поръ, пока за мной не пріѣдетъ братъ... Хотите, я увезу васъ съ собой, мы спрячемся и будемъ ждать вмѣстѣ?

-- Но меня не пустятъ: я здѣсь какъ заключенная.

-- Такъ какъ думаютъ, что я уѣзжаю но требованію кардинала, то имъ и въ голову не придетъ предположить, что вы очень спѣшите присоединиться ко мнѣ.

-- Ну.

-- Карета будетъ стоять у воротъ, вы захотите со мной проститься и станете на подножку, чтобы въ послѣдній разъ обнять меня: лакей брата, котораго онъ за мной пришлетъ, уже предупрежденъ -- онъ сдѣлаетъ знакъ кучеру, и мы ускачемъ въ галопъ.

-- Но если пріѣдетъ д'Артаньянъ, если пріѣдетъ д'Артаньянъ?

-- Развѣ мы этого не узнаемъ?

-- Какимъ образомъ?

-- Да ничего не можетъ быть легче. Мы пошлемъ въ Бетюнь лакея моего брата, которому, я вамъ повторяю, мы можемъ вполнѣ довѣриться; онъ переодѣнется и помѣстится напротивъ монастыря: если пріѣдутъ шпіоны кардинала, онъ не двинется съ мѣста; если пріѣдетъ д'Артаньянъ со своими друзьями, онъ проводитъ ихъ къ намъ.

-- Развѣ онъ ихъ знаетъ.

-- Безъ сомнѣнія: онъ вѣдь много разъ видѣлъ д'Артаньяна у меня.

-- О, да, да, ваша правда!.. Итакъ, все пока идетъ хорошо, все къ лучшему, но только уѣдемъ не очень далеко отсюда.

-- За семь или за восемь лье, самое большее; мы остановимся у границы, и при первой тревогѣ уѣдемъ изъ Франціи.

-- А до тѣхъ поръ что же дѣлать?

-- Ждать.

-- А если они пріѣдутъ?

-- Карета моего брата пріѣдетъ раньше.

-- А если я буду гдѣ-нибудь далеко отъ васъ въ ту минуту, когда за вами пріѣдутъ: напримѣръ, если я буду обѣдать или ужинать въ это время?

-- Вотъ что сдѣлайте...

-- Что?

-- Скажите вашей доброй игуменьѣ, что для того, чтобы намъ какъ можно меньше разставаться, вы просите у нея позволеніе обѣдать со мной.

-- Дастъ ли она на это разрѣшеніе?

-- Что же она можетъ имѣть противъ этого?

-- О, если такъ, отлично; такимъ образомъ мы не разстанемся ни на минуту.

-- Такъ пойдите же къ ней и попросите ее объ этомъ. Я чувствую, что у меня тяжела голова, и пойду немного прогуляться по саду.

-- Идите, но гдѣ я найду васъ?

-- Здѣсь, черезъ часъ.

-- Здѣсь, черезъ часъ. О! благодарю васъ, вы такъ добры.

-- Какъ же мнѣ не принять участія въ васъ? Если бы даже вы и не были сами по себѣ такъ красивы и очаровательны, то развѣ вы не другъ одного изъ моихъ лучшихъ друзей?

-- Милый д'Артаньянъ! О, какъ онъ будетъ вамъ благодаренъ.

-- Надѣюсь. Ну, теперь мы обо всемъ условились, сойдемте внизъ.

-- Вы пойдете въ садъ?

-- Да.

-- Ступайте по этому коридору, а затѣмъ по маленькой лѣстницѣ спуститесь внизъ.

-- Отлично, благодарю.

И обѣ женщины разстались, обмѣнявшись улыбками.

Миледи сказала правду: у нея дѣйствительно болѣла голова, потому что всѣ ея планы и предположенія не были еще ни вполнѣ ясны, ни опредѣленны и бродили въ ея головѣ, образуя полнѣйшій хаосъ.

Ей необходимо было на нѣкоторое время остаться одной, чтобы собраться съ мыслями и привести ихъ въ порядокъ. Будущее представлялось ей еще смутно, но ей нужно было только немного спокойствія и уединенія, чтобы придать своимъ не совсѣмъ еще яснымъ мыслямъ вполнѣ опредѣленную форму и составить законченный планъ.

Прежде всего надо было поспѣшить и похитить г-жу Бонасье, скрыть ее въ какомъ-нибудь надежномъ мѣстѣ и въ случаѣ неудачи держать заложницей. Милэди начала страшиться исхода этой ужасной борьбы, въ которой ея враги выказывали столько упорства, а она -- столько ожесточенія.

Къ тому же она чувствовала, какъ чувствуютъ приближеніе грозы, что исходъ этотъ близокъ и долженъ быть ужасенъ.

Итакъ, для нея, какъ мы уже сказали, главнымъ образомъ важно было имѣть г-жу Бонасье въ своихъ рукахъ.

Г-жа Бонасье для д'Артаньяна составляла все, ея жизнь была для него дороже своей, потому что это была жизнь женщины, которую онъ любилъ, а потому на тотъ случай, если бы счастье отвернулось отъ нея и она потерпѣла бы неудачу, г-жа Бонасье являлась средствомъ вступить въ переговоры и добиться какихъ-нибудь выгодныхъ условій.

Слѣдовательно, съ этимъ вопросомъ было покончено: г-жа Бонасье совершенно довѣрчиво послѣдуетъ за ней, а разъ имъ удастся скрыться въ Армантьерѣ, ее легко будетъ увѣрить, что д'Артаньянъ не пріѣзжалъ въ Бетюнъ. Черезъ двѣ недѣли -- самое большее Рошфоръ возвратится, а въ продолженіе этихъ пятнадцати дней она придумаетъ и рѣшитъ, какъ отомстить четыремъ друзьямъ. Благодаря Бога, она не соскучится, потому что ей предстояло самое пріятное времяпровожденіе, какое только могли доставить обстоятельства женщинѣ съ ея характеромъ, а именно: составлять планъ мщенія.

Среди размышленій она осмотрѣла мѣстоположеніе сада и составила въ свой головѣ топографическую его карту. Милэди дѣйствовала, какъ опытный полководецъ, который все предвидитъ и, подготовляя побѣду, въ то же самое время принимаетъ и мѣры на случай пораженія, чтобы, смотря по ходу битвы, быть готовымъ идти впередъ или отступать. По прошествіи часа она услышала тихій голосъ, который звалъ ее. Это была г-жа Бонасье. Добрая игуменья, понятно, изъявила согласіе на все, и для начала онѣ пошли вмѣстѣ ужинать.

Когда онѣ вышли на дворъ, то услышали стукъ подъѣхавшей кареты, которая остановилась у воротъ.

Милэди прислушалась.

-- Вы слышите? спросила она.

-- Да, какъ будто подъѣхала карета.

-- Это та самая, которую прислалъ за мной братъ.

-- О, Боже!

-- Ну, будьте же смѣлѣе!

У воротъ монастыря позвонили; милэди не ошиблась.

-- Подите въ вашу комнату, сказала она г-жѣ Бонасье:-- навѣрно у васъ есть какія-нибудь драгоцѣнныя бездѣлушки, которыя вамъ хотѣлось бы захватить съ собой.

-- У меня есть письма д'Артаньяна.

-- Вотъ и захватите ихъ и возвращайтесь ко мнѣ; мы наскоро отужинаемъ, потому что, можетъ быть, намъ придется ѣхать всю ночь и надо подкрѣпиться.

-- Великій Боже! сказала г-жа Бонасье, хватаясь за грудь,-- я задыхаюсь, я не могу идти.

-- Да ободритесь же, ободритесь! Подумайте, что черезъ четверть часа вы будете свободны, и что все, что вы собираетесь дѣлать, вы сдѣлаете для него.

-- О, да, все для него! Вы однимъ этимъ словомъ возвратили мнѣ всю бодрость... Идите, я приду къ вамъ.

Милэди скорымъ шагомъ пошла къ себѣ; она нашла въ своей комнатѣ лакея Рошфора, которому дала всѣ необходимыя инструкціи.

Онъ долженъ былъ ждать у воротъ; если бы случайно появились мушкетеры, карета должна была тотчасъ же умчаться галопомъ, повернуть за уголъ монастыря и ждать милэди у маленькой деревеньки, находившейся по другую сторону лѣса. Въ послѣднемъ случаѣ милэди должна была пройти черезъ садъ и пѣшкомъ дойти до деревни; мы уже сказали, что милэди отлично знала всю мѣстность въ этой части Франціи.

Если же мушкетеры не пріѣдутъ, то все должно было произойти, какъ было условлено заранѣе: г-жа Бонасье вскочитъ на подножку подъ предлогомъ въ послѣдній разъ проститься съ милэди, которая и увезетъ ее.

Г-жа Бонасье пришла, и тогда, чтобы уничтожить въ ней всякое подозрѣніе, если она и имѣла таковое, милэди въ ея присутствіи повторила лакею вторую половину своихъ инструкцій.

Она сдѣлала лакею нѣсколько вопросовъ относительно кареты; оказалось, что она запряжена тройкой лошадей, которыми правитъ почтовый ямщикъ, а лакей Рошфора долженъ былъ ѣхать впереди курьеромъ.

Милэди совершенно напрасно опасалась, что г-жа Бонасье въ чемъ-нибудь заподозритъ ее: бѣдная молодая женщина была слишкомъ чиста душой, чтобы заподозрѣть въ женщинѣ такъ много коварства и вѣроломства, къ тому же имя графини Винтеръ, которое она слышала отъ игуменьи, было ей совершенно незнакомо, и она не подозрѣвала, чтобы какая-нибудь женщина принимала такое большое и роковое участіе въ несчастіяхъ ея жизни.

-- Вы видите, сказала милэди, когда лакей вышелъ,-- все готово. Игуменья ни о чемъ не догадывается и думаетъ, что за мной пріѣхали отъ кардинала. Этотъ человѣкъ сдѣлаетъ послѣднія распоряженія, а пока хоть немного скушайте чего-нибудь, выпейте вина и поѣдемте.

-- Да, машинально повторила г-жа Бонасье,-- поѣдемте.

Милэди знакомъ пригласила ее сѣсть напротивъ себя, налила ей маленькій стаканчикъ испанскаго вина и подала ей кусокъ цыпленка.

-- Видите, сказала она: -- какъ все намъ благопріятствуете вотъ ужъ и ночь наступаетъ; на разсвѣтѣ мы пріѣдемъ въ наше убѣжище, и никто и не отгадаетъ, гдѣ мы. Ну, ободритесь же, скушайте чего-нибудь.

Г-жа Бонасье совершенно машинально съѣла нисколько кусочковъ и обмакнула губы въ вино.

-- Да выпейте же, выпейте немного вина, настаивала милэди, поднося рюмку къ своимъ губамъ,-- берите примѣръ съ меня.

Но въ ту самую минуту, какъ она поднесла ее ко рту, послышался отдаленный лошадиный топотъ, который все болѣе и болѣе приближался, и рука ея остановилась въ воздухѣ; затѣмъ почти въ то же самое время она услышала ржанье лошадей.

Этотъ шумъ лишилъ ея веселости, все равно, какъ шумъ бури пробуждаетъ отъ тяжкаго сна; она поблѣднѣла и подбѣжала къ окну, между тѣмъ какъ г-жа Бонасье, дрожа всѣмъ тѣломъ, встала и оперлась на стулъ, чтобы не упасть.

Ничего еще не было видно, а только все яснѣе и яснѣе становился слышенъ лошадиный топотъ.

-- О, Боже, произнесла г-жа Бонасье: -- что это за шумъ?

-- Это ѣдуть или наши друзья, или наши враги, сказала милэди съ ужаснымъ хладнокровіемъ.-- Оставайтесь тутъ, я вамъ скажу, кто это.

Г-жа Бонасье стояла молча, неподвижная и блѣдная, какъ статуя.

Топотъ становился все слышнѣе; лошади были уже не дальше, какъ за полтораста шаговъ, и если ихъ еще не было видно, то только потому, что въ этомъ мѣстѣ быль поворотъ дороги. Но во всякомъ случаѣ топотъ былъ уже слышенъ настолько явственно, что можно было сосчитать число лошадей по отрывистому стуку желѣзныхъ подковъ.

Милэди вглядывалась съ величайшимъ вниманіемъ: было еще настолько свѣтло, что она могла узнать всадниковъ.

Вдругъ на поворотѣ дороги она увидѣла, что блеснули шляпы, обшитыя галунами, и развѣвающіяся перья; сначала показались двое, затѣмъ пять, а всего восемь человѣкъ; одинъ изъ нихъ ѣхалъ впереди остальныхъ.

Милэди испустила глухой стонъ: въ томъ изъ всадниковъ, который ѣхалъ впереди, она узнала д'Артаньяна.

-- О, Боже, Боже! вскричала г-жа Бонасье:-- что тамъ такое?

-- Это мундиры гвардейцевъ кардинала, нельзя терять ни минуты! вскричала милэди.-- Бѣжимъ, бѣжимъ!

-- Да, да, бѣжимъ! повторила г-жа Бонасье, но отъ страха она не могла сдѣлать ни одного шага, прикованная ужасомъ къ тому мѣсту, на которомъ стояла.

Слышно было, какъ всадники проѣзжали мимо окна.

-- Идите же! да идите же! кричала милэди, таща за руку молодую женщину.-- Черезъ садъ мы еще успѣемъ убѣжать, у меня ключъ... Но поспѣшите, черезъ пять минутъ ужъ будетъ слишкомъ поздно.

Г-жа Бонасье хотѣла идти, сдѣлала два шага и упала на колѣни. Милэди попробовала ее поднять и унести, но не въ состояніи была это сдѣлать.

Въ эту самую минуту послышался стукь колесъ отъѣзжающей кареты, которая, съ появленіемъ мушкетеровъ, умчалась галопомъ. Вслѣдъ затѣмъ раздались три или четыре выстрѣла.

-- Въ послѣдній разъ васъ спрашиваю, хотите ли вы идти? вскричала милэди.

-- О, Боже, Боже! вы сами видите, что у меня нѣтъ силъ, что я совсѣмъ не могу идти: бѣгите однѣ.

-- Бѣжать одной? Оставить васъ здѣсь? нѣтъ, нѣтъ, никогда! вскричала милэди.

Вдругъ она остановилась, зловѣщая молнія блеснула въ ея глазахъ; она подбѣжала къ столу и что-то всыпала въ рюмку г-жи Бонасье, стоявшую съ виномъ, изъ камня своего перстня, который она открыла съ поразительной быстротой.

Это было какое-то красноватое зернышко, которое тотчасъ же растаяло. Затѣмъ, взявъ твердой рукой стаканъ, она сказала:

-- Выпейте, это вино придастъ вамъ силы, выпейте.

И она поднесла стаканъ къ губамъ молодой женщины, которая машинально выпила.

-- Ахъ, не такъ мнѣ хотѣлось отомстить за себя, произнесла милэди, ставя съ адской улыбкой стаканъ на столъ:-- но что же дѣлать, приходится сдѣлать только то, что возможно.

И она бросилась изъ комнаты.

Г-жа Бонасье видѣла, какъ она убѣжала, но не могла за ней послѣдовать; она была въ положеніи тѣхъ людей, которые видятъ во снѣ. что ихъ преслѣдуютъ, и не могутъ двинуться съ мѣста.

Прошло нѣсколько минутъ, у воротъ раздался страшный стукъ; каждую минуту г-жа Бонасье ждала возвращенія милэди, которая, однако, не появлялась.

Нѣсколько разъ, безъ сомнѣнія, отъ страха, холодный потъ выступалъ у нея на лбу.

Наконецъ она услышала скрипъ отворявшихся рѣшетокъ, и на лѣстницѣ раздался стукъ сапогъ и шпоръ; послышались голоса, которые все болѣе и болѣе приближались, и ей показалось, что произносили ея имя.

Вдругъ она радостно вскрикнула и бросилась къ двери: она узнала голосъ д'Артаньяна.

-- Д'Артаньянъ! д'Артаньянъ! закричала она:-- вы ли это? Сюда, сюда!

-- Констанція! Констанція! отвѣчалъ молодой человѣкъ,-- гдѣ вы? Боже мой!

Въ эту самую минуту дверь скорѣе поддалась напору, чѣмъ открылась; нѣсколько человѣкъ съ шумомъ вошли въ комнату; г-жа Бонасье упала въ кресло, не будучи въ состояніи сдѣлать ни одного движенья.

Д'Артаньянъ бросилъ еще дымившійся пистолетъ, который онъ держалъ въ рукѣ, и упалъ на колѣни передъ своей возлюбленной; Атосъ заткнулъ свой за поясъ, а Портосъ и Арамисъ, державшіе шпаги наголо, вложили ихъ въ ножны.

-- О, д'Артаньянъ, дорогой мой д'Артаньянъ! Наконецъ ты пріѣхалъ, тыменяне обманулъ!.. Это дѣйствительно ты!

-- Да, да, Констанція, наконецъ мы опять вмѣстѣ.

-- О, она могла сколько хотѣла увѣрять меня, что ты не пріѣдешь, я все-таки смутно надѣялась, я не хотѣла бѣжать. О! какъ я хорошо сдѣлала, какъ я счастлива.

При словѣ "она" Атосъ, сидѣвшій спокойно, вдругъ всталъ.

-- Она? кто это она? спросилъ д'Артаньянъ.

-- Моя подруга, та самая, которая изъ дружбы ко мнѣ хотѣла меня избавить отъ преслѣдованій; та самая, которая приняла васъ за гвардейцевъ кардинала и убѣжала.

-- Ваша подруга! вскричалъ д'Артаньянъ, сдѣлавшись блѣднѣе бѣлой вуали своей возлюбленной:-- о какой подругѣ вы говорите?

-- О той, чья карета стояла у ворогъ, о женщинѣ, которая выдаетъ себя за вашего друга, д'Артаньянъ, и которой вы все разсказали.

-- Ея имя, ея имя? спрашивалъ д'Артаньянъ.-- Боже мой, неужели вы не знаете ея имени?

-- Напротивъ, при мнѣ называли его... погодите... но какъ это странно... о, Боже мой, у меня кружится голова, я ничего не вижу.

-- Ко мнѣ, мои друзья, помогите! Ея руки точно ледъ, вскричалъ д'Артаньянъ,-- ей дурно. Великій Боже! она падаетъ въ обморокъ.

Между тѣмъ какъ Портосъ во все горло звалъ на помощь, Арамисъ подбѣжалъ къ столу, чтобы налить стаканъ воды, но онъ остановился, видя, какъ страшно измѣнилось лицо Атоса, который, стоя у стола, смотрѣлъ на одинъ изъ стакановъ; казалось, въ немъ зародилось какое-то страшное подозрѣніе.

-- О, говорилъ Атосъ,-- о, нѣтъ, этого быть не можетъ, Господь не допуститъ такого преступленія.

-- Воды, воды, кричалъ д'Артаньянъ,-- воды!

-- О! бѣдная женщина, бѣдная женщина! шепталъ Атосъ разбитымъ голосомъ.

Г-жа Бонасье, оживленная поцѣлуями д'Артаньяна, снова открыла глаза,

-- Она приходитъ въ себя! вскричалъ молодой человѣкъ.-- Боже, Боже, благодарю Тебя.

-- Сударыня, сказалъ Атосъ: -- сударыня, ради Бога скажите, чей этотъ пустой стаканъ?

-- Мой, отвѣтила молодая женщина едва слышнымъ голосомъ.

-- Кто вамъ налилъ вина, которое тамъ было?

-- Она.

-- Кто же это она?

-- Ахъ, я вспомнила, сказала г-жа Бонасье:-- графиня Винтеръ...

Всѣ четверо вскричали въ одинъ голосъ, но крикъ Атоса былъ громче всѣхъ.

Въ эту минуту лицо г-жи Бонасье сдѣлалось синевато-блѣднымъ. Страшная боль овладѣла ею, и она, задыхаясь, упала на руки Портоса и Арамиса.

Д'Артаньянъ схватилъ руки Атоса съ невыразимой тоскою.

-- А что ты думаешь?.. началъ д'Артаньянъ, и голосъ его прервался отъ рыданій.

-- Я допускаю нсе, отвѣчалъ Атосъ, кусая губы до крови, чтобы скрыть свое волненіе.

-- Д'Артаньянъ, д'Артаньянъ! вскричала г-жа Бонасье:-- гдѣ ты? не оставляй меня, ты видишь, я умираю.

Д'Артаньянъ выпустилъ руки Атоса, которыя онъ еще судорожно сжималъ, и подбѣжалъ къ г-жѣ Бонасье.

Ея нѣкогда прекрасное лицо страшно измѣнилось; помутившіеся глаза ничего уже болѣе не выражали; судорожная дрожь пробѣгала по всему тѣлу, и холодный потъ покрывалъ лобъ.

-- Ради Бога, бѣгите, позовите кого-нибудь... Портосъ, Арамисъ, помогите.

-- Безполезно, сказалъ Атосъ -- безполезно: противъ яда, который даетъ она, нѣтъ противоядія.

-- Да, да, помогите, помогите!-- шептала г-жа Бонасье:-- помогите.

Затѣмъ, собравъ послѣднія силы, она взяла обѣими руками голову молодого человѣка, съ минуту смотрѣла на него такъ, точно хотѣла въ этомъ послѣднемъ взглядѣ перелить всю свою душу, и съ рыданіемъ прижала свои губы къ его губамъ.

-- Констанція, Констанція! кричалъ д'Артаньянъ.

Послѣдній вздохъ вылетѣлъ изъ устъ г-жи Бонасье и коснулся устъ д'Артаньяна; съ этимъ вздохомъ улетѣла на небо ея чистая, любящая душа.

Д'Артаньянъ сжималъ въ своихъ объятіяхъ только ея трупъ. Молодой человѣкъ вскрикнулъ и упалъ около своей возлюбленной, такой же блѣдный, похолодѣвшій, какъ и она.

Портосъ плакалъ, Арамисъ указалъ ему рукой на небо, Атосъ перекрестился.

Въ это самое время въ дверяхъ показался человѣкъ, такой же блѣдный, какъ и всѣ, бывшіе въ комнатѣ, и, осмотрѣвшись вокругъ себя, увидѣлъ умершую г-жу Бонасье и д'Артаньяна, лежавшаго безъ чувствъ около нея.

Онъ явился именно въ ту минуту оцѣпенѣнія, которая всегда слѣдуетъ за великими катастрофами.

-- Я не ошибся, сказалъ онъ:-- котъ г-нъ д'Артаньянъ и его три друга, Атосъ, Портосъ и Арамисъ.

Названные по именамъ, молодые люди съ удивленіемъ посмотрѣли на незнакомца; имъ всѣмъ троимъ казалось, что они его знавали.

-- Господа, сказалъ вновь пришедшій:-- вы, такъ же, какъ и я, ищете женщину, которая, прибавилъ онъ съ ужасной улыбкой,-- навѣрно была здѣсь, потому что я вижу трупъ.

Три друга продолжали молчать; голосъ, какъ и лицо этого человѣка, напоминалъ имъ, что они его уже видѣли, только они не могли вспомнить, при какихъ это было обстоятельствахъ.

-- Господа, продолжалъ незнакомецъ,-- такъ какъ вы не хотите узнать человѣка, который дважды, вѣроятно, вамъ обязанъ своей жизнью, то поневолѣ нужно, чтобы я себя назвалъ. Я -- лордъ Винтеръ, шуринъ этой женщины.

Трое друзей вскрикнули отъ изумленія.

Атосъ всталъ и протянулъ ему руку.

-- Милости просимъ, милордъ, сказалъ онъ:-- вы изъ нашихъ.

-- Я выѣхалъ пятью часами позже ея изъ Портсмута, объяснилъ лордъ Винтеръ:-- тремя часами позже ея пріѣхалъ въ Булонь и только двадцатью минутами опоздалъ, не догнавши ея въ Сенъ-Омерѣ, и наконецъ въ Лильерѣ окончательно потерялъ ея слѣдъ. Я продолжалъ путь наудачу, справляясь у всѣхъ, какъ вдругъ увидѣлъ васъ, скачущихъ въ галопъ; я узналъ г-на д'Артаньяна. Я звалъ васъ, но вы не отвѣтили; я хотѣлъ послѣдовать за вами, но моя лошадь слишкомъ устала и не могла поспѣть за вашими. И тѣмъ не менѣе, несмотря на вашу поспѣшность, вы все-таки, кажется, пріѣхали уже слишкомъ поздно!

-- Вы видите, сказалъ Атосъ, указывая лорду Винтеру на трупъ г-жи Бонасье и на д'Артаньяна, котораго Портосъ и Арамисъ старались привести въ чувство.

-- Они оба умерли? спросилъ лордъ Винтеръ.

-- Къ счастію, нѣтъ, отвѣтилъ Атосъ:-- г. д'Артаньянъ только въ обморокѣ.

-- А, тѣмъ лучше! сказалъ лордъ Винтеръ,

Дѣйствительно, въ эту минуту д'Артаньянъ открылъ глаза.

Онъ вырвался изъ рукъ Портоса и Арамиса и, какъ безумный, бросился на трупъ своей возлюбленной.

Атосъ всталъ, подошелъ медленно и торжественно къ своему рыдающему другу, нѣжно обнялъ его и сказалъ ему своимъ убѣдительнымъ, благороднымъ голосомъ:

-- Другъ, будь мужчиной: женщины оплакиваютъ мертвыхъ, мужчины -- мстятъ за нихъ.

-- О, да, сказалъ д'Артаньянъ,-- да! чтобы отомстить за нее, я готовъ послѣдовать за тобой всюду!

Атосъ воспользовался этой минутой энергіей, которую надежда мщенія придала несчастному его другу, и сдѣлалъ знакъ Портосу и Арамису сходить за игуменьей.

Оба друга встрѣтили ее въ коридорѣ, смущенную и встревоженную всѣмъ происшедшимъ; она позвала нѣсколькихъ монахинь, которыя, вопреки всѣмъ монастырскимъ обычаямъ, очутились въ присутствіи пятерыхъ мужчинъ.

-- Сударыня, обратился къ ней Атосъ, взявъ подъ руку д'Артаньяна:-- мы оставляемъ на ваше благочестивое попеченіе тѣло этой несчастной женщины. Это былъ земной ангелъ, прежде чѣмъ сдѣлаться небеснымъ. Отнеситесь къ ней, какъ, вы бы отнеслись къ одной изъ вашихъ сестеръ; мы пріѣдемъ со временемъ помолиться на ея могилѣ.

Д'Артаньянъ спряталъ свое лицо на груди Атоса и разразился рыданіями.

-- Плачь, сказалъ Атосъ,-- плачь, твое сердце полно любви, молодости и жизни! Увы! я очень бы желалъ быть въ состояніи заплакать, какъ ты.

И онъ увлекъ своего друга съ отеческою заботливостью, утѣшая его, какъ духовный пастырь, какъ человѣкъ, самъ много выстрадавшій.

Всѣ пятеро, въ сопровожденіи своихъ слугъ, которые вели въ поводьяхъ лошадей, направились въ городъ Бетюнь и остановились передъ первой гостиницей, которую они увидѣли.

-- Но, спросилъ д'Артаньянъ,-- почему мы не преслѣдуемъ эту женщину?

-- Послѣ, отвѣчалъ Атосъ,-- мнѣ нужно для этого принять нѣкоторыя мѣры.

-- Она ускользнетъ отъ насъ, продолжалъ молодой человѣкъ:-- она ускользнетъ отъ насъ, и тогда это будетъ твоя вина, Атосъ!

-- Я отвѣчаю за нее, отвѣчалъ Атосъ.

Д'Артаньянъ питалъ такое довѣріе къ своему другу, что опустилъ голову и вошелъ въ гостиницу, не прибавивъ ни слова.

Портосъ и Арамисъ переглянулись, не понимая такой увѣренности Атоса.

Лордъ Винтеръ думалъ, что онъ сказалъ это для того, чтобы нѣсколько успокоить печаль д'Артаньяна.

-- Теперь, господа, сказалъ Атосъ, удостовѣрившись, что въ гостиницѣ нашлось пять свободныхъ комнатъ, пойдемте каждый въ свою комнату; д'Артаньяну необходимо остаться одному, чтобы выплакаться и заснуть. Я все беру на себя, будьте спокойны.

-- Между тѣмъ, мнѣ кажется, возразилъ лордъ Винтеръ:-- что если нужно принять какія-нибудь мѣры противъ графини, то это касается меня: она моя невѣстка.

-- А мнѣ она -- жена, сказалъ Атосъ.

Д'Артаньянъ улыбнулся, потому что онъ понялъ, что Атосъ, открывая подобный секретъ, можетъ быть вполнѣ увѣренъ въ своемъ мщеніи. Портосъ и Арамисъ, поблѣднѣвъ, переглянулись. Лордъ Винтеръ вообразилъ, что Атосъ сошелъ съ ума.

-- Подите же каждый въ свою комнату, сказалъ Атосъ:-- и предоставьте мнѣ свободу дѣйствій. Вы видите сами, что, въ качествѣ мужа, это дѣло касается меня главнымъ образомъ. Передайте мнѣ, д'Артаньянъ, если вы не потеряли, бумажку, выпавшую изъ шляпы того господина, на которой написано названіе деревни.

-- А, замѣтилъ д'Артаньянъ,-- я понимаю, это названіе написано ея рукой...

-- Ты видишь самъ, сказалъ Атосъ:-- что надъ всѣми нами есть Богъ!