Легенда о воротахъ.
Большой букъ съ бѣлой корой наверху ствола стоялъ въ оградѣ у воротъ, выходившихъ на дорогу. Чужіе путники, проходившіе по дорогѣ въ сумерки, часто останавливались въ недоумѣніи, прежде чѣмъ рѣшались приблизиться къ страи ному дереву. Бѣлая верхушка выглядывала точно привидѣніе изъ-за темнаго плетня и древесной тѣни. Самъ стволъ въ это время дня бывалъ одного цвѣта съ вѣтвями, такъ что бѣлая верхушка казалась какъ бы висящею въ пространствѣ. Иллюзія была до того полна, что даже люди, хорошо знавшіе мѣстность -- и тѣ, проходя или проѣзжая здѣсь верхомъ и забывъ объ этой особенности дерева, вздрагивали, когда бѣлая отмѣтина вдругъ бросалась въ глаза. Полевые ребятишки любили кидать въ него каменьями, какъ будто только звукъ ударявшаго въ него камня убѣждалъ ихъ въ подлинной реальности дерева. Сѣдой мохъ, которымъ оно обросло, былъ вѣроятно причиной этой бѣлизны; и дѣйствительно, огромное дерево уже замѣтно хирѣло и было усѣяно трещинами на самомъ верху ствола. Ворота были довольно низки, такъ что человѣкъ могъ протянуть руку черезъ ихъ верхнюю перекладину.
Одно время довольно часто можно было видѣть, подлѣ самихъ воротъ, леди, обыкновенно безъ шляпы, такъ какъ домикъ ея находился тутъ же вблизи. Иногда осѣдланная и взнузданная лошадь, только безъ всадника, виднѣлась привязанною къ воротамъ, и извѣстные своимъ любопытствомъ деревенскіе ребята, когда имъ случается проходить мимо, всегда высматриваютъ во всѣ щели плетня, пока не разглѣдятъ, гдѣ гуляетъ влюбленная парочка, прохаживаясь среди цвѣтковъ буквицы. Обыкновенно этихъ соглядатаевъ выдавала болонка, которая по вечерамъ, пока происходило свиданіе, любила рыться своими лапками въ кроликовыхъ норахъ насыпи. Сосѣди, возвращавшіеся на свои коттеджи въ долинѣ, улыбались и многозначительно переглядывались другъ съ другомъ, когда слышали особенно долгій и пронзительный свистъ, который всѣмъ былъ извѣстенъ, какъ сигналъ Льюка. Нѣкоторые увѣряли даже, что слышали этотъ свистъ неизмѣнно каждый вечеръ: изъ какаго бы далека ни приходилось прискакать Льюку, его свистъ ужъ непремѣнно раздается передъ сумерками. Льюкъ былъ плотникомъ и лѣсопромышленникомъ -- профессія, которая обыкновенно ведетъ къ достаточному заработку, въ томъ смыслѣ, какъ понимается достатокъ въ деревенской глуши. Онъ скупилъ чуть не весь строевой матерьялъ во всемъ округѣ; у него были свои пристани по каналу и складочные дворы при маленькой станціи желѣзной дороги, въ разстояніи нѣсколькихъ миль. Льюкъ часто ѣздилъ на эту станцію, но пропади онъ хоть за девяносто миль -- и то поспѣетъ въ свое время обратно, чтобы дать свистъ. Если бъ онъ не былъ такъ сильно занятъ, этотъ свистъ раздавался бы два раза въ день, потому, когда онъ вставалъ поутру, все равно, куда бы ему ни приходилось ѣхать, эта дорога оказывалась попутной ему: она вела на всѣ стороны.
На макушкѣ бука, часовъ около одинадцати, весенними утрами, всегда сидѣлъ дикій голубокъ. Такой голубь, какъ извѣстно, птица сосредоточенная, которая нѣсколько разъ на день присядетъ пораздумать на счетъ предстоящихъ хлопотъ по сбору своей жатвы. Потомъ онъ прилеталъ опять около половины пятаго, но только въ одинадцать замѣчалось обыкновенно его посѣщеніе бука. Изъ окна собственной комнаты леди можно было видѣть букъ и ворота, и такъ какъ на этотъ утренній часъ обыкновенно приходилось посѣщеніе Льюка, то подруга его часто сидѣла наверху съ открытымъ окномъ, прислушиваясь къ топоту копытъ, или столь знакомоу свисту. Она столько разъ въ это время видала голубка, что наконецъ стала уже поджидать птицу, и когда та показывалась на деревѣ, леди оставляла свою работу или книгу и выходила ей на встрѣчу. Сидя въ безопасности наверху большаго бука и какъ бы понимаая, что теперь весна, когда ружья отдыхаютъ, голубь не боялся своей сосѣдки. Ничего не можетъ быть пріятнѣе прогулки по муравѣ, усѣянной душистыми буквицами. А эта лужайка была именно усѣяна ими, и въ такомъ изобиліи, что издали вся поверхность ея казалась сплошнымъ золотистымъ ковромъ. Всѣ цвѣточки имѣли короткіе стебельки: такъ бываетъ всегда, когда цвѣты ростутъ слишкомъ часто, и колокольчики ихъ были палеваго или лимоннаго цвѣта. Крупныя буквицы темно-желтыя, съ пятнышками, ростутъ на волѣ кустиками въ заливахъ, или по берегамъ ручьевъ. Здѣсь можно накосить цѣлые акры полевой душистой буквицы. Вылетая изъ чашечекъ этихъ цвѣтовъ, пчелы жужжали, когда леди проходила между ними, съ закрытой книгой въ рукѣ, въ сладкой задумчивости. Она возвращалась обыкновенно съ бѣжавшей за нею болонкой Льюка, потому что приходилъ или нѣтъ ея хозяинъ, понятливая собака рѣдко манкировала своимъ посѣщеніемъ, зная, что ей всегда при этомъ бывало хорошо.
Однажды утромъ хозяйка шла среди буквицъ, погруженная въ свои мечты, мимо стараго бука и воротъ, рядомъ съ плетнемъ изъ орѣшника. Было такъ солнечно тепло и птицы распѣвали во всю свою мочь, потому что на разсвѣтѣ былъ дождь, который всегда весело настраиваетъ ихъ сердца. По крайней мѣрѣ пичугъ восемь или девять пѣли разомъ, дрозды сѣрый и черный, кукушка (далеко въ сторонѣ), голубь, зябликъ, соловей, реполовъ, звонкій королекъ и жаворонки въ небесахъ. Но въ отличіе отъ всякой другой музыки, хотя каждая птица пѣла особымъ голосомъ и ноты скрещивались и смѣшивались одна съ другою, онѣ не производили диссонанса и сливались въ прелестнѣйшіе звуки. Чѣмъ больше птицъ пѣло вмѣстѣ, тѣмъ слаще казалась музыка. Правда, что у всѣхъ у нихъ на сердцѣ была одна мечта о любви, которая, быть можетъ, и давала такую гармонію ихъ общей пѣснѣ. Леди не ожидала видѣть Льюка въ это утро, зная, что онъ долженъ былъ ѣхать за нѣсколькими сваленными деревьями, убранными съ участка, вслѣдствіе желанія фермера, чтобъ ихъ свезли прежде, чѣмъ подымется отава, а такъ какъ участокъ этотъ находился въ десяти или двѣнадцати миляхъ, то Льюку слѣдовало встать рано. Не будучи особенно на сторожѣ, она, казалось, еще глубже погрузилась въ свои грезы, которыя продолжались, пока она не достигла другой стороны лужайки, когда болонка вдругъ выскочила изъ-за плетня и стала передъ нею прыгать и ластиться, почти испугавъ ее этой выходкой. Въ эту самую минуту ей показалось, что она слышитъ звукъ подковъ по дорогѣ -- это могъ быть Льюкъ -- и вслѣдъ затѣмъ дѣйствительно донесся его долгій, пронзительный и своеобразный свистъ отъ воротъ у бука. Она побѣжала что было силы, сопровождаемая лающей болонкой, и черезъ двѣ-три минуты была уже у воротъ но Льюка тамъ не оказалось. Его не было и на дорогѣ, она хорошо могла видѣть въ обѣ стороны черезъ низкія ворота. Не найдя ее, онъ вѣроятно прошелъ въ домикъ. Но и дома она узнала, что его не видали: онъ не заходилъ. Немножко обиженная, что Льюкъ такъ спѣшно ускакалъ, она занялась домашними дѣлами, рѣшившись не думать больше о немъ въ это утро и надуть ему губки, когда онъ пріѣдетъ вечеромъ. Но онъ не пріѣхалъ и вечеромъ: ясное дѣло -- что нибудь задержало.
Деревья Льюка лежали въ высокой травѣ возлѣ зарости, и задача состояла въ томъ, чтобы взять ихъ съ участка, перевезти черезъ полотно прилегающей желѣзной дороги и сложить на лужайкѣ въ аллеѣ, куда онъ могъ послать за ними на досугѣ. Фермеръ былъ сильно озабоченъ поскорѣе убрать ихъ съ покоса, и Льюкъ сдѣлалъ все возможное для исполненія его желанія. Когда Льюкъ прибылъ къ мѣсту, прискакавъ прямо сюда, онъ нашелъ, что почти все дѣло было сдѣлано и оставалось не свезеннымъ только одно дерево. Когда рабочіе вкатывали его на роспуски, Льюкъ слѣзъ съ лошади и сталъ имъ помогать. Приладивъ дерево, онъ велѣлъ его, какъ послѣднее, везти прямо на пристань. Пришелъ фермеръ посмотрѣть, какъ идетъ дѣло, съ нимъ былъ и его маленькій сынъ, ребенокъ лѣтъ пяти или шести. Мальчикъ, увидавъ большое дерево привязаннымъ, сталъ кричать, чтобъ его посадили на него "прокатиться верхомъ", но такъ какъ оно было слишкомъ толсто, то работники уговорили его сѣсть лучше на лошадь. Подъѣхавъ къ пересѣкающей дорогу заставѣ -- бѣлому шлагбауму съ надписью крупными черными буквами "опущенъ", они услыхали приближеніе курьерскаго поѣзда и остановились пропустить его. Какъ только миновалъ поѣздъ, шлагбаумъ былъ поднятъ, и лошади начали переходить черезъ полотно. Когда онѣ напрягались отъ чрезмѣрной тяжести, мальчикъ, наскучивъ своимъ неудобнымъ положеніемъ, закричалъ, а добродушный Льюкъ подошелъ и сталъ поддерживать ребенка. Не слыхали ли они предупрежденія за крикомъ погонщиковъ, или хлопаньемъ бича, или за грохотомъ колесъ, или ужъ Богъ знаетъ отъ чего, но только вдругъ фермеръ, перешедшій уже рельсы, закричалъ "товарный"! Кривой линіей изъ-за зарости и до сихъ поръ скрытый за нею вытягивался товарный поѣздъ ярдахъ въ тридцати разстоянія. Льюкъ могъ бы спастись, если бъ не мальчикъ. Онъ схватилъ ребенка съ лошади, бросилъ его -- буквально бросилъ -- на руки отца, и въ одно мгновеніе былъ обращенъ въ безобразную массу. Сцена слишкомъ ужасна для передачи ея подробностей. Эта катастрофа произошла, какъ показалъ потомъ машинистъ товарнаго поѣзда, именно въ восемь минутъ двѣнадцатаго.
Это было въ самое то время, когда подруга Льюка, замечтавшись среди буквицъ, услыхала стукъ копытъ и его долгій, пронзительный и своеобразный свистъ у воротъ подъ букомъ. Она хорошо запомнила время по слѣдующимъ примѣтамъ: во первыхъ она видѣла, какъ голубокъ прилетѣлъ, на букъ какъ разъ передъ ея выходомъ; во вторыхъ она помнила что ей поклонился старый рабочій, приходившій домой каждое утро въ этотъ часъ за своимъ элемъ; въ третьихъ, особа съ медленной поступью, какъ леди, должна была употребить восемь или десять минутъ на проходъ этой части лужайки; и въ четвертыхъ, когда она вернулась въ домъ узнать, не здѣсь ли Льюкъ, часы показывали четверть двѣнадцатаго, и извѣстно было что они немного бѣжали. Не могло быть никакаго сомнѣнія, что она слышала знакомый свистъ, донесшійся какъ казалось отъ воротъ, въ тотъ самый моментъ, когда бѣдный Льюкъ былъ раздавленъ на разстояніи двѣнадцати миль отъ ея дома.