II.

Маркиза Рошерэ.

Сидя въ каретѣ, Дюмарескъ нагнулся почти на ухо къ Козмо и началъ вполголоса, хотя возница ни въ какомъ случаѣ не могъ разслышать его словъ среди шума и гама, всегда царящихъ на Итальянскомъ бульварѣ:

-- Сеньоръ Козмо, вы не новичекъ въ Парижѣ, но вы очутитесь сейчасъ въ совершенно невѣдомомъ для васъ уголкѣ міра, по крайней мѣрѣ, я такъ полагаю. Вамъ необходимо будетъ призвать себѣ на помощь весь вашъ умъ и дипломатическій тактъ; поэтому смѣю думать, что вамъ пригодятся кое-какія свѣдѣнія объ этомъ уголкѣ, которыя вамъ можетъ сообщить человѣкъ, близко знакомый съ его нравами и обычаями.

Говоря это, Дюмарескъ, быть можетъ, безсознательно принялъ на себя нѣсколько покровительственный тонъ, и Козмо, обернувшись къ нему, далъ понять едва замѣтнымъ движеніемъ носа, что онъ это чувствуетъ. Однако, онъ молча поклонился, но такова была сила его выразительнаго взгляда, что Дюмарескъ, человѣкъ чрезвычайно впечатлительный и чуткій, какъ большинство людей его темперамента, понялъ, что нельзя было говорить такимъ тономъ съ могущественной особой, сидѣвшей подлѣ него.

-- Благодаря моему положенію, какъ редактора и собственника газеты "Bon Ami", поспѣшилъ онъ прибавить, какъ бы извиняясь: -- я по необходимости вошелъ въ близкія сношенія съ избраннымъ кружкомъ религіозной аристократіи и на опытѣ убѣдился, что въ этомъ мірѣ пробивать дорогу слѣдуетъ съ большимъ тактомъ и деликатностью. Маркиза Рошерэ -- одно изъ свѣтилъ этого общества, которое, оставаясь вѣрнымъ бѣлому знамени и католической вѣрѣ, составляетъ въ Парижѣ маленькій религіозный и легитимистскій оазисъ. Она въ тоже время набожная и свѣтская женщина; къ первой роли ее подготовило воспитаніе въ Анжерскомъ монастырѣ, гдѣ настоятельницей ея родная тетка, а для второй она какъ бы рождена, благодаря своей замѣчательной красотѣ и рѣдкому уму. Эта смѣсь набожности и свѣтскости дѣлаютъ ее самой привлекательной и самой опасной изъ женщинъ.

-- Вы, однако, философъ, г. Дюмарескъ, замѣтилъ Козмо съ улыбкой.

-- Нѣтъ, я просто парижанинъ и литераторъ. Впрочемъ, въ настоящую минуту я отказываюсь отъ всякаго притязанія быть художникомъ, а просто излагаю факты, какъ историкъ или нотаріусъ. Эта женщина, благодаря соединенію въ ней двухъ только-что указанныхъ мною элементовъ -- большая сила. Она имѣетъ столько же вліянія въ высшихъ духовныхъ сферахъ, сколько и аристократическихъ салонахъ. По утрамъ, въ ея будуарѣ толпятся епископы и патеры, а передъ обѣдомъ ея гостинныя полны самыми блестящими и веселыми представителями моднаго свѣта. Увидѣвъ ее, вы тотчасъ поймете причину ея вліянія; но, несмотря на всю вашу опытность и проницательность, вы не сразу оцѣните всю громадность этого вліянія. Она имѣетъ сношенія съ Римомъ, Мадридомъ, Брюсселемъ, даже съ Берлиномъ и Петербургомъ, хотя тамъ наше вліяніе не сильно. Она умѣетъ оставлять свою набожность, вполнѣ искреннюю, въ своей молельнѣ, и въ то время, какъ иностранные дипломаты и высокопоставленныя особы считаютъ ее самой свободной и капризной свѣтской красавицей, пламенные католики видятъ въ ней столбъ святой вѣры. Ея дѣятельность изумительна; она сама ведетъ почти всю свою обширную переписку, часто шифрованную. Кромѣ того, у нея два секретаря; одинъ Тольмешъ, ея аббатъ и капелланъ, а другой, вы не повѣрите, свободный мыслитель, литераторъ, поэтъ и художникъ. Его зовутъ Антуанъ Де-ла-Гуппъ. Онъ преданъ душой и тѣломъ маркизѣ. Еслибъ онъ вѣрилъ въ адъ, то согласился бы пойти туда ради маркизы; во всякомъ случаѣ, его замѣчательный умъ къ ея услугамъ. Онъ дѣловой человѣкъ, какихъ мало, и исполняетъ обязанность управляющаго у маркиза, который имѣетъ большія помѣстья и еще большіе капиталы. Зная, какъ шатка поземельная собственность аристократовъ, онъ реализировалъ большую часть состоянія маркиза и перевелъ капиталы въ Англію.

-- Прекрасно, замѣтилъ Козмо:-- онъ умный человѣкъ. Клерикальные или роялистскіе капиталы не должны оставаться подъ покровительствомъ этого адскаго республиканскаго правительства. А какъ велико, по вашему мнѣнію, состояніе маркизы?

-- Не могу сказать, отвѣчалъ Дюмарескъ, котораго Козмо слушалъ теперь съ восторженнымъ вниманіемъ:-- но, вѣроятно, около сорока милліоновъ. Ему за шестьдесятъ лѣтъ; онъ экономный и строго нравственный старикъ; но я сомнѣваюсь въ его финансовыхъ способностяхъ; впрочемъ, дѣла ведутъ маркиза и Де-ла-Гуппъ, хотя маркизъ ничего не позволяетъ дѣлать безъ своего согласія.

-- Онъ служитъ въ высшей администраціи?

-- Нѣтъ. Послѣ войны, Тьеръ, зная его громадное богатство и думалъ, что его имя будетъ полезно, предложилъ ему мѣсто директора французскаго банка, но маркизъ отказался. Онъ ненавидитъ и презираетъ республику. Но вотъ мы уже и на площади Согласія. Позвольте мнѣ вамъ посовѣтовать, если можно что-нибудь совѣтовать такому опытному человѣку, какъ вы, удовольствоваться сегодня только зондированіемъ почвы. Маркиза, навѣрное, будетъ одна. Я знаю, что ее очень поразила ваша великая идея, но она не выкажетъ сразу своей игры чужому человѣку; она слишкомъ для этого умна и ловка. Вамъ надо пріобрѣсть ея довѣріе, т. е. прежде всего сдѣлать на нее хорошее впечатлѣніе и возбудить въ ней восторженное удивленіе къ вашимъ талантамъ. Потомъ вамъ необходимо понравиться Де-ла-Гуппу; я васъ сведу съ нимъ. Тогда, мой другъ, успѣхъ будетъ вѣрный. Маркиза уже сама устроитъ все остальное. Но, вотъ и ея домъ.

По знаку Дюмареска кучеръ въѣхалъ въ ворота роскошнаго дома, окруженнаго чугунной рѣшеткой, выходившей на улицу св. Доминика. Карета остановилась у подъѣзда, и передъ друзьями распахнулась дверь. Они очутились на мраморной лѣстницѣ, на верху которой ихъ встрѣтили съ низкимъ поклономъ два ливрейныхъ лакея, въ пудрѣ, шелковыхъ чулкахъ и башмакахъ. Они приподняли тяжелыя портьеры, скрывавшія дверь въ переднюю, и Козмо невольно снялъ шляпу; Дюмарескъ слегка покраснѣлъ, но, не снимая шляпы, спокойно спросилъ:

-- Маркиза дома?

-- Ждетъ васъ, господа, отвѣчалъ одинъ изъ лакеевъ.

Козмо тотчасъ понялъ свою ошибку, но лицо его не обнаружило ни малѣйшаго смущенія. Дюмарескъ прошелъ черезъ переднюю съ старинной дубовой мебелью и отдалъ палку лакею въ черномъ фракѣ у двери во внутреннія комнаты.

-- Доложите маркизѣ, что со мною г. Козмо, сказалъ онъ.

Взявъ у Козмо его трость съ набалдашникомъ изъ лаписъ-лазури, лакей бросилъ на него едва замѣтный взглядъ, который, однако, не ускользнулъ отъ него. Онъ гордо поднялъ голову и уставился на лакея своими блестящими, огненными глазами; тотъ вздрогнулъ и опустилъ взоры.

-- Хорошо, подумалъ Козмо: -- этотъ человѣкъ не посмѣетъ болѣе оцѣнивать моей одежды, по крайней мѣрѣ, пока она на мнѣ.

Онъ послѣдовалъ за своимъ пріятелемъ по мягкому ковру черезъ три гостиныхъ, во вкусѣ Людовика XIV, Людовика XV и Людовика XVI. Наконецъ, лакей отворилъ разомъ обѣ половинки двери, бѣлой съ золотомъ и громко доложилъ:

-- Г. Дюмарескъ, г. Козмо.

Въ ту же минуту они увидѣли передъ собою маркизу Рошерэ.

Пока они отвѣшивали почтительный поклонъ, двери за ними затворились, и маркиза, сидѣвшая передъ большой конторкой, на которой лежало множество книгъ и бумагъ, встала, чтобы принять гостей.

Съ перваго взгляда Козмо былъ пораженъ ея красотой, достоинствомъ и простотой ея манеръ. Она протянула руку Дюмареску, который пожалъ ее по англійскому обычаю и потомъ вопросительно взглянула на него, дожидаясь, чтобы онъ представилъ своего пріятеля.

-- Маркиза, сказалъ онъ:-- это мой другъ, сеньоръ, или лучше, господинъ Козмо, такъ какъ онъ хочетъ быть впредь настоящимъ парижаниномъ.

Маркиза была осторожнѣе своего слуги, и хотя разомъ оцѣнила физіономію, наружность и манеры представленнаго ей господина, но Козмо этого не замѣтилъ, несмотря на то, что не спускалъ съ нея своихъ странныхъ взоровъ.

Длинныя черныя рѣсницы маркизы были сначала сгущены и до того скрывали ея глаза, что Козмо могъ только замѣтить ихъ блескъ. Но потомъ она пристально устремила на него свои большіе, каріе, блестящіе, какъ кристалъ, зрачки, и въ ея взглядѣ просвѣчивало полузастѣнчивое, полусмѣлое любопытство, очень лестное для Козмо.

-- Это дикарь, подумала она:-- но необыкновенной силы; надо его приручить.

Она опустилась въ мягкое кресло и знакомъ пригласила сѣсть гостей. Парижанинъ и его пріятель заняли мѣста, при чемъ итальянецъ обнаружилъ всю грацію своей расы. Онъ теперь вполнѣ владѣлъ собою. Онъ не спускалъ съ маркизы своихъ взоровъ и, однако, она не могла разобрать, смотрѣлъ ли онъ на нее съ восторгомъ или только съ любопытствомъ. Во всякомъ случаѣ его взглядъ имѣлъ странную магическую силу и, въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ маркизѣ казалось, что она не могла ничего видѣть, кромѣ его глазъ. Она даже разсердилась на себя и устремила свои взоры на Дюмареска, но какъ бы инстинктивно они снова возвратились къ итальянцу. Очевидно, что приручить этого дикаря было дѣло не легкое.

-- Вы не знаете Парижа? сказала она съ улыбкой.

-- Извините, отвѣчалъ онъ: -- я провелъ здѣсь годъ въ царствованіе вашего короля, Луи-Филиппа.

Дюмарескъ насупилъ брови и взглянулъ на своего пріятеля, который, однако, не обратилъ на него вниманія. Маркиза спокойно отвѣтила:

-- Это было несчастное время для Франціи. Но вы должно быть тогда были очень молоды?

-- Я находился тогда ученикомъ іезуитской коллегіи, въ улицѣ Севръ. Потомъ, во время имперіи, я пріѣзжалъ въ Парижъ нѣсколько разъ по дѣламъ, частью финансовымъ и частью политическимъ. Я былъ тогда тайнымъ агентомъ кардинала Везелини. Мои политическія порученія касались неаполитанскаго двора.

-- О мои бѣдные друзья! Такъ вы знаете Ихъ Величества?

-- Нѣтъ, я никогда ихъ не видалъ. Я по рожденію флорентинецъ, но нашли удобнымъ выбрать для порученной мнѣ миссіи человѣка, который не могъ возбудить подозрѣнія, что онъ находится въ сношеніяхъ съ Римомъ или Неаполемъ. Я въ то время служилъ въ одномъ миланскомъ банкѣ и былъ рьянымъ приверженцемъ Кавура.

Маркиза не дрогнула. Козмо говорилъ медленно и не спускалъ съ нея глазъ, поджидая, что она выйдетъ изъ себя. Еслибы она выразила хоть тѣнь разочарованія или отвращенія, онъ впослѣдствіи заставилъ бы ее тяжело за это поплатиться. Но она была слишкомъ тонкой и опытной дипломаткой, чтобы обнаружить свои чувства въ такомъ дѣлѣ. Она не разъ уже имѣла свиданія и разговори съ очень странными личностями. Поэтому трудно было сказать, забавлялъ ее или надоѣдалъ ей человѣкъ, такъ откровенно сознававшійся въ своемъ сомнительномъ прошломъ.

-- А теперь, сказала она спокойно: -- вы другъ моего друга кардинала Беретты, какъ онъ мнѣ самъ пишетъ.

-- Кардиналъ такъ добръ, что позволяетъ мнѣ называть его другомъ.

-- Вы не могли бы имѣть лучшей рекомендаціи, какъ кардинала Беретты и г. Дюмареска, прибавила маркиза, бросивъ любезный взглядъ на журналиста, который покраснѣлъ отъ удовольствія.

-- Я вамъ уже объяснилъ, маркиза, цѣль пріѣзда сеньора Козмо, въ Парижъ, и какую великую финансовую идею онъ хочетъ здѣсь пропагандировать, сказалъ Дюмарескъ, спѣша отвести пріятеля отъ несвоевременныхъ воспоминаній. Вы были такъ добры, что позволили мнѣ представить его вамъ сегодня. Но вы вѣроятно не расположены сразу войти во всѣ подробности его плана и, быть можетъ, предпочтете, чтобъ при этомъ разговорѣ присутствовалъ г. Де-ла-Гуппъ. Мы всегда будемъ готовы къ вашимъ услугамъ и явимся въ назначенное вами время.

-- Нѣтъ лучше времени какъ теперь, произнесъ Козмо рѣшительно прежде, чѣмъ маркиза успѣла отвѣтить:-- это вопросъ животрепещущій, и не можетъ терпѣть отлагательства. Не можете ли вы тотчасъ посвятить ему нѣсколько минутъ?

Его черные глаза метали искры.

Дюмарескъ едва вѣрилъ своимъ ушамъ. Его пугала неосторожность Козмо. Однако маркиза, повидимому, ни мало не оскорбилось его смѣлостью. Она инстинктивно поняла съ перваго взгляда, что въ этомъ человѣкѣ таилась могучая сила, и рѣшилась перенести всѣ его странности, чтобъ воспользоваться его замѣчательными способностями, о которыхъ отзывался кардиналъ Беретта въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ.

-- Вы правы, сеньоръ Козмо, отвѣчала она съ обворожительной улыбкой: -- я горю нетерпѣніемъ услышать изъ вашихъ устъ великій проектъ. Будьте такъ добры г. Дюмарескъ, позвоните въ колокольчикъ, стоящій подлѣ васъ на столѣ.

Неуспѣлъ раздаться серебристый звукъ колокольчика, какъ лакей показался въ дверяхъ.

-- Никого не принимать, сказала маркиза: да сходите къ г. Де-ла-Гуппу и попросите его пригласить мистера Дарвеля завтраикъ завтраку. Вы пьете чай, господа, передъ обѣдомъ? Жакъ принесетъ вамъ чай ровно въ пять часовъ.

Съ этими словами маркиза помѣстилась попокойнѣе въ креслѣ и приняла видъ человѣка, принимающагося за дѣла, но рѣшившагося сосредоточить на нихъ все свое вниманіе.

-- Вы видите, синьоръ Козмо, прибавила она съ улыбкой: я приняла всѣ мѣры, чтобъ намъ никто не помѣшалъ; я теперь вполнѣ въ вашемъ распоряженіи.

Парижанинъ подумалъ, что это отличный случай сеньору Козмо ловкимъ комплиментомъ загладить непріятное впечатлѣніе, произведенное его неловкимъ разговоромъ и неприличнымъ настаиваніемъ на немедленномъ объясненіи своего плана. Но Козмо, повидимому, не сознавалъ своихъ ошибокъ. Онъ задумался, недоумѣвая, какое дѣло могла имѣть маркиза съ мистеромъ Дарвелемъ. Но черезъ минуту произнесъ наивно:-- я очень радъ, что имѣю хоть разъ въ жизни дѣло съ рѣшительной и понимающей дѣло дамой. Я убѣжденъ, что найду въ васъ, маркиза, одного изъ самыхъ пламенныхъ и могучихъ помощниковъ.

Дюмарескъ снова не повѣрилъ своимъ ушамъ и съ испугомъ посмотрѣлъ на маркизу, но она оставалась спокойной.

-- Намъ не надо терять время на комплименты, сказала она:-- я желаю вполнѣ усвоить вашъ планъ и потому прошу васъ объяснить мнѣ его во всѣхъ мельчайшихъ подробностяхъ.

Козмо мысленно восхищался хладнокровіемъ и энергіей этой женщины. Нельзя было поймать ее въ расплохъ и вырвать у нея выраженіе того или другого чувства. Она, очевидно, внимательно изучала его, критикуя его манеры и свѣтское обращеніе. Онъ сохранялъ свою самоувѣренность въ присутствіи государей, министровъ, высшихъ духовныхъ особъ, и никогда еще никто не обошелъ его такъ ловко въ теченіи десяти минутъ, указавъ ему принадлежавшее ему мѣсто и давъ понять, что ему лучше не сходить съ него. И все это было сдѣлано безъ одного рѣзкаго слова, безъ одного непріятнаго движенія.

-- Да, она сильна, подумалъ онъ и собрался съ силами, чтобъ побѣдить такого могучаго противника.

Постарайтесь, читатель, вообразить себѣ женщину, съ которой имѣлъ дѣло этотъ умный, ловкій авантюристъ, сознававшій, что вся его судьба зависѣла отъ того впечатлѣнія, которое произведутъ на нее его аргументы.

Маркиза Рошерэ была не только самая блестящая, свѣтская барыня, но и одна изъ первыхъ красавицъ Парижа. Ея красота была въ своемъ зенитѣ и поражала своимъ лучезарнымъ блескомъ, лишеннымъ всякой надменности. Она прельщала, приводила въ восторгъ, заставляла становиться на колѣни и поклоняться ей, какъ божеству. Типъ ея красоты былъ во всѣхъ отношеніяхъ совершенный. Художники съ ума сходили отъ безукоризненной пропорціональности овала ея лица, начиная отъ той точки на лбу, гдѣ ея каштановые волосы дѣлились на двѣ роскошныя волны до оконечности подбородка, съ прелестной ямочкой. Прекрасно очерченные темнокаріе глаза смотрѣли мягко, нѣжно изъ подъ изящно проведенныхъ бровей. Лобъ ея отличался, самъ по себѣ, выразительной красотой; что бываетъ очень рѣдко, и еслибы остальное лице было закрыто, то художникъ все-таки догадался бы, что лобъ принадлежитъ красавицѣ и умной женщинѣ. Умственная работа не покрыла его морщинами, но тонкія очертанія его обнаруживали умственную жизнь, которая только возвышала прелесть чисто физической красоты. Ея талія, была самаго правильнаго, строгаго рисунка, какъ у Діаны. Складки ея платья располагались вокругъ нея съ такой дѣвственной граціей, что придавали ей видъ Мадонны, и Козмо, имѣвшій глазъ артиста, какъ всѣ его соотечественники, былъ внѣ себя отъ восторга.

Внимательно смотря на нее своимъ чернымъ, проницательнымъ взглядомъ, онъ сталъ краснорѣчиво развивать свою "великую идею". При этомъ лице его сіяло, глаза блестѣли, и южная натура обнаруживалась пламеннымъ тономъ и оживленными жестами. Говорилъ ли онъ серьёзно? Вѣрилъ ли онъ въ свою идею? Читатель самъ рѣшитъ это впослѣдствіи.

Онъ началъ съ того, что общими штрихами нарисовалъ картину современнаго положенія католической церкви въ Европѣ, въ виду многочисленныхъ силъ антихриста: -- англійскихъ протестантовъ, французскихъ, бельгійскихъ и швейцарскихъ атеистовъ, республиканцевъ и соціалистовъ германскаго Culturcampf, возстанія Италіи противъ священнаго престола, наконецъ въ виду славянъ греческой церкви, и евреевъ. Онъ ловко указалъ, что съ этими могучими силами надо бороться различнымъ оружіемъ: -- полиціей, дипломаціей, революціей, пропагандой, интригой, подведеніемъ соціальныхъ и научныхъ контраминъ; все это онъ излагалъ съ такой силой, съ такимъ умомъ, что Дюмарескъ, считавшій себя авторитетомъ по этимъ вопросамъ, о которыхъ онъ писалъ тономъ власть имѣющаго въ своей газетѣ, почувствовалъ, что въ сравненіи съ этимъ страннымъ авантюристомъ, онъ былъ только школьникомъ или много много репетиторомъ въ великой школѣ католической полемики.

Искусно покончивъ со всѣми врагами католической церкви, онъ дошелъ до послѣдняго, именно евреевъ, которые, по его словамъ, представляли самую страшную силу, съ которой приходилась бороться религіи въ современомъ мірѣ.

-- Эта сила, продолжалъ онъ: -- потому страшна, что евреи и деньги одно. Посмотрите, что дѣлается на свѣтѣ въ настоящее время. Протестанство пуританское, кальвинистское и методисткое сохнетъ и чахнетъ подъ жгучими лучами науки и человѣческаго разума, достигающихъ своего зенита. Протестантскіе реформаторы хотѣли создать раціональную вѣру, но раціональная вѣра -- абсурдъ. Нельзя разсуждать и вѣрить. Если вы хотите разсуждать, то вамъ необходимо критиковать авторитетъ, а критикуя авторитетъ, вы перестаете вѣрить. Пуританскія вѣрованія въ Англіи, Шотландіи и Америкѣ находятся въ упадкѣ, потому что ихъ нельзя примирить съ исторіей и наукой, а съ другой стороны, онѣ не основаны на абсолютномъ авторитетѣ. Поэтому имъ суждено исчезнуть. Атеизмъ распространяется на континентѣ, потому что онъ болѣе логиченъ, чѣмъ протестанство. Правда, въ обществѣ замѣчается общее стремленіе отвернуться отъ религіи. Но не забывайте, что атеизмъ естественный и всегдашній врагъ католической церкви. Онъ былъ побѣжденъ въ прошедшемъ и будетъ побѣжденъ въ будущемъ. Соціализмъ, это отрицаніе всякаго авторитета, въ различныхъ его формахъ: ограниченной монархіи, конституціоннаго правленія, республики и комуны, ничто иное, какъ протестанство, доведенное до его крайнихъ логическихъ послѣдствій. Но, другая сила, евреи, гораздо могущественнѣе. Она проникаетъ всюду, дѣйствуетъ рѣшительнѣе и вѣрнѣе всѣхъ другихъ силъ. А почему? Потому что она предлагаетъ не платоническую надежду на великія блага въ невѣдомой вѣчности, но наслажденія данной минуты, могущество, доставляемое деньгами, контроль надъ полиціей, арміей и прессой, вліяніе политическое, общественное и даже религіозное. Что по вашему мнѣнію, маркиза, всего болѣе содѣйствовало развитію протестантства? Сами протестанты вамъ укажутъ на разсужденія, на вѣру и пр. и пр. А я вамъ укажу на громадныя богатства и на коммерческую дѣятельность протестантскихъ странъ. Посмотрите на богатства Великобританіи! Англичане расходуютъ ежегодно милліоны на религіозную пропаганду; они имѣютъ хорошо оплаченныхъ миссіонеровъ во всѣхъ уголкахъ земнаго шара. Сколько сотенъ милліоновъ эта нація израсходовала на распространеніе протестантскихъ принциповъ У этого протестантскаго народа есть характеристическая пословица: деньги погоняютъ кобылу. Они бросаютъ милліоны на своего конька. Но въ финансовомъ дѣлѣ они мальчишки въ сравненіи съ евреями. Точно также, что дало возможность католической церкви поддержать свое существованіе во Франціи со времени революціи, несмотря на могущественныя нападки со всѣхъ сторонъ? Проповѣдники? Писатели? Журналы? Полемика?

И говоря это, Козмо бросилъ презрительный взглядъ на Дюмареска, который казался совершенно уничтоженнымъ.

-- Нѣтъ, продолжалъ онъ:-- это сдѣлали неисчислимыя богатства конгрегацій. Благодаря имъ, католицизмъ получилъ стойкость и долговѣчность, забралъ въ свои руки общественное воспитаніе и обезпечилъ себѣ значительное вліяніе на политику и общественное мнѣніе. Самые способные вожаки республиканской партіи это хорошо поняли и вотъ почему они стараются убѣдить народъ, что необходимо наложить святотатственную руку на церковное имущество и, ограбивъ духовенство, довести его до несчастной, безпомощной роли проповѣдниковъ. Съ другой стороны посмотрите, какъ евреи все загребаютъ въ свои руки. Второй исходъ еврейскаго народа важнѣе перваго. Его обѣтованная земля теперь весь свѣтъ и хананеяне все человѣчество. Если мы не дадимъ дружнаго отпора, то вскорѣ еврейское наводненіе насъ поглотитъ. Евреи все покупаютъ: жатвы у поселянъ и землю у владѣльцевъ. Въ Австріи, Венгріи и Румыніи они одни эксплуатируютъ винокурни, ухитряясь платить акцизъ только съ третьей части производства. Они имѣютъ монополію добыванія керосина въ Галиціи. Кому принадлежатъ лучшіе дома въ Вѣнѣ и Берлинѣ? Евреямъ. Двѣ трети аллеи Подъ Липами куплена евреями, несмотря на нелюбовь къ нимъ императора Вильгельма. Они вездѣ покупаютъ главныя газеты и даютъ читателямъ только тѣ свѣдѣнія, которыя полезны для распространенія ихъ политическихъ взглядовъ и финансовыхъ спекуляцій. Ихъ сила правильно организована, какъ ни одна общественная сила, не исключая католической церкви. Несмотря на всю ихъ склонность обманывать другъ друга, они составляютъ тѣсный союзъ для борьбы съ язычниками, которыхъ дружно грабятъ. Ихъ сила все растетъ и вліяніе все усиливается съ развитіемъ роскоши и цивилизаціи. Стеклянныя бусы дороже золота въ глазахъ дикаря, но съ усложненіемъ матеріальной жизни и распространеніемъ въ домашней жизни вліянія моды и искуства, золото становится необходимостью. Безъ него человѣкъ не можетъ пользоваться уваженіемъ, какъ бы ни были велики его личныя качества. Благодаря своему врожденному таланту къ финансовымъ операціямъ, евреи пользуются въ своихъ интересахъ этой силой золота. Они никогда не работаютъ своими длинными, загребистыми пальцами, чистыми щупальцами спрута, выжимающими кровь изъ своихъ жертвъ. Друrie работаютъ, а евреи занимаются спекуляціями. Повторяю, маркиза, эта сила составляетъ самую грозную опасность для католицизма. Она подтачиваетъ набожность, разжигаетъ самыя распространенныя теперь страсти: скупость, честолюбіе, любовь къ удовольствіямъ и къ власти, стремленіе къ блеску; она возвышаетъ добродѣтели одного человѣка, обезпечивая ему популярность и извиняетъ пороки другого, освобождая его отъ законнаго наказанія и общаго презрѣнія.

Маркиза слушала все съ большимъ и большимъ интересомъ эту блестящую рѣчь, которую мы передали въ сокращенномъ видѣ, пропустивъ множество примѣровъ, саркастическихъ замѣчаній и софизмовъ, которыми онъ подкрѣплялъ свои доводы.

-- Какъ уменъ! говорила про себя маркиза:-- какъ уменъ!

Ея быстрое воображеніе и проницательный умъ опережали слова Козмо, и она съ удовольствіемъ видѣла, что предугадывала его гипотезы и понимала его аргументы, прежде чѣмъ онъ ихъ произносилъ. Сначала голова ея была наклонена и рѣсницы опущены, такъ что, судя по ея позѣ, можно было подумать, что она слушаетъ болѣе съ терпѣніемъ, чѣмъ съ любопытствомъ; но мало по-малу она подняла голову, устремила на него свои чудные глаза и внимательно слѣдила за каждымъ его словомъ жестомъ. Она была побѣждена. Онъ заставилъ ее сбросить съ себя маску равнодушія и обнаружить свои чувства и мнѣнія.

-- Церковь богата, очень богата, продолжалъ онъ, переходя къ изложенію своей "великой идеи".-- Цифра капиталовъ, находящихся въ рукахъ представителей церкви, громадна, неисчислима. Но эти капиталы, оставаясь безъ употребленія, потеряли всякую жизненную силу и, переставъ быть добромъ, стали положительнымъ зломъ. Евреи никогда не оставляютъ своихъ денегъ въ карманѣ, они постоянно пускаютъ ихъ въ оборотъ и выручаютъ не четыре или пять процентовъ, а сто на сто. Если католицизмъ желаетъ поддержать свою роль на свѣтѣ и владѣть всѣмъ міромъ, то ему необходимо забрать въ свои руки финансовыя операціи всего міра и уничтожить евреевъ.

-- Но какъ? спросила маркиза, которая оставалась дѣловой женщиной, даже подъ чарующимъ вліяніемъ его краснорѣчія.

-- О, это вопросъ техническій, который трудно объяснить въ нѣсколькихъ словахъ, тѣмъ болѣе, что вы, маркиза, приказали подать чай въ пять часовъ. Надо оставить эту часть моего плана до слѣдующаго раза, но будьте увѣрены, что все обдумано и предусмотрѣно. Теперь я только укажу въ общихъ чертахъ на главные элементы предлагаемаго предпріятія. Всѣ католическіе капиталы будутъ сосредоточены, учредится громадный католическій банкъ, будутъ взяты концессіи на проведеніе желѣзныхъ дорогъ, напримѣръ, на востокѣ Европы, въ Венгріи и на Балканскомъ полуостровѣ. Желѣзныя дороги всегда служатъ источникомъ большого вліянія. Кромѣ того, слѣдуетъ забрать въ свои руки монополіи угля, желѣза и ртути въ Европѣ. Ротшильды до сихъ поръ почти исключительно владѣютъ всей ртутью въ Европѣ, и такъ какъ ртуть употребляется во многихъ промышленныхъ производствахъ, то они могутъ судить по числу проданныхъ каждый день бутылокъ о хорошемъ или дурномъ настроеніи торговаго рынка. И этотъ вѣрнѣйшій финансовый барометръ находится въ рукахъ евреевъ. Наконецъ, надо подчинить себѣ прессу; съ этой цѣлью учредится компанія для покупки вліятельныхъ газетъ и заведется особая телеграфическая проволока, благодаря чему будутъ обнародываться свѣдѣнія только благопріятныя интересамъ святой религіи. Католическое духовенство сдѣлается во всемъ свѣтѣ агентами телеграфной компаніи, и міръ будетъ принужденъ смотрѣть на совершающіяся событія сквозь очки религіи.

Въ эту минуту въ комнату вошелъ слуга съ севрскимъ сервизомъ на серебряномъ подносѣ и поставилъ его на маленькій столикъ подлѣ маркизы, которая сама разлила чай и подала чашки своимъ гостямъ. Козмо замѣтилъ, что рука ея слегка дрожала. Ею, очевидно, овладѣло волненіе, котораго она не могла скрыть.

-- Но, какимъ образомъ, вы, сеньоръ Козмо, думаете осуществить свой планъ? спросила она.

Онъ ожидалъ этого вопроса отъ такой умной и проницательной женщины, какъ маркиза. Но прежде всего, онъ забылъ упомянуть объ очень важномъ обстоятельствѣ. Его святѣйшество черезъ посредство кардинала Беретты удостоилъ его чести познакомиться съ выработаннымъ имъ проэктомъ, высказалъ, что очень интересуется этимъ дѣломъ и даже снабдилъ его письменнымъ своимъ благословеніемъ, копія котораго написанная кардиналомъ Береттою, находилась у Козмо.

Онъ вынулъ изъ кармана этотъ драгоцѣнный документъ, благоговѣйно развернулъ его и прочелъ громкимъ, звонкимъ, дрожащимъ отъ волненія голосомъ. Потомъ онъ передалъ бумагу маркизѣ, которая взяла ее съ тѣмъ же набожнымъ чувствомъ, съ которымъ она приложилась бы къ волосу святой Маргариты, или къ зубу Пресвятой Богородицы.

Пока она еще находилась подъ вліяніемъ подлинныхъ словъ его святѣйшества, Козмо воскликнулъ:

-- И я привезъ нетолько эту бумагу. У меня въ портфелѣ многое, что послужитъ основаніемъ великихъ финансовыхъ предпріятій: предложенія, проэкты и концессіи двухъ желѣзныхъ дорогъ, банка, новой пароходной компаніи по Дунаю и эксплуатаціи нефти въ церковныхъ владѣніяхъ въ Галиціи. Въ предлагаемомъ мною гигантскомъ дѣлѣ будетъ сосредоточены сотни милліоновъ, и сотни милліоновъ посыпятся на святую церковь и вѣрующихъ католиковъ. Черезъ пять лѣтъ мы будетъ повелѣвать всѣми европейскими биржами.

Онъ подвинулся къ самому борту кресла, гордо закинулъ голову, выставилъ впередъ грудь и съ торжествующимъ величіемъ смотрѣлъ на маркизу.

Она была побѣждена. Этотъ человѣкъ, не привыкшій къ учтивой сдержанности и свѣтскому приличію, вполнѣ подчинилъ ее дикимъ краснорѣчіемъ, пламеннымъ энтузіазмомъ и увѣренностью въ себѣ, въ своей "великой идеѣ". Въ сущности, маркиза отличалась смѣлымъ, увлекающимся умомъ, хотя и сдержаннымъ, рѣдкой способностью владѣть собою. Она почувствовала неудержимую симпатію къ человѣку, который могъ задумать и подготовить подобный проэктъ, а потому не потребовала времени на разсужденіе или на совѣщаніе съ Де-ла-Гуппомъ. Она сразу рѣшилась и, вставъ, протянула руку итальянцу.

-- Дѣйствительно, это великая идея, которая могла прійти въ голову только геніальному человѣку, сказала она.-- Располагайте мною; я вполнѣ къ вашимъ услугамъ. Благодарю васъ отъ души, г. Дюмарескъ, что вы доставили мнѣ счастіе и удовольствіе познакомиться съ сеньоромъ Козмо. А вы, сеньоръ Козмо, можете всегда разсчитывать на мое содѣйствіе; скажите только, чѣмъ я могу быть вамъ полезна, и я всегда готова дѣйствовать съ вами и для васъ.

Дюмарескъ и Козмо молча спустились по мраморной лѣстницѣ; Козмо сіялъ, хотя и старался скрыть свою радость; Дюмарескъ былъ задумчивъ. Онъ привезъ этого человѣка къ маркизѣ съ цѣлью оказать ему покровительство и разыграть роль свѣтской дамы, вывозящей на балъ молодую дѣвушку, но ученикъ оказался двумя головами выше учителя. Въ сущности, Дюмарескъ почти не зналъ Козмо. Нѣсколько дней передъ тѣмъ итальянецъ явился въ Парижъ съ своимъ проэктомъ въ карманѣ, посѣтилъ редакцію "Bon ami", представилъ Дюмареску рекомендательныя письма изъ Рима и возбудилъ въ душѣ парижанина пламенный энтузіазмъ къ своей "великой идеѣ", которая обѣщала столько благъ и на семъ свѣтѣ, и въ будущемъ.

Легкомысленный, впечатлительный журналистъ былъ очарованъ грубымъ итальянскимъ искателемъ приключеній, который теперь былъ финансовымъ агентомъ, а прежде банковымъ конторщикомъ, школьнымъ учителемъ, желѣзнодорожнымъ дѣятелемъ, торговымъ комиссіонеромъ и секретаремъ кардинала. Кромѣ того, Дюмарескъ зналъ, что онъ былъ свѣтскимъ членомъ религіознаго ордена, съ которымъ и парижанинъ имѣлъ сношенія. Но говоря о немъ маркизу и архіепископу, а также представляя его маркизѣ, Дюмарескъ думалъ быть опекуномъ своего новаго и интереснаго пріятеля. Онъ, образецъ парижскаго приличія и великосвѣтскихъ манеръ, хотѣлъ взять его подъ свое покровительство и намѣревался выдвигать его впередъ только въ тѣхъ случаяхъ, когда потребовалось бы поддержать фактическими аргументами "великую идею". Онъ никогда не воображалъ, что Козмо такъ быстро освободится изъ подъ его опеки и начнетъ дѣйствовать самостоятельно, по собственному своему усмотрѣнію. Однако, хотя Дюмарескъ признавалъ себя побѣжденнымъ и униженнымъ, но онъ былъ добрый малый и искренно восторгался ловкостью Козмо, который такъ успѣшно обошелъ маркизу. Ему, Дюмареску, никогда не удалось бы этого сдѣлать. Несмотря на всѣ его физическія и свѣтскія преимущества, онъ не посмѣлъ бы сказать маркизѣ, что нельзя выбрать лучше минуты, чѣмъ настоящей для дѣлового разговора и заставить ее выслушать себя, желала ли она этого или нѣтъ. Еслибы даже онъ рѣшился на такую смѣлость, то она превратила бы его въ прахъ однимъ своимъ молніеноснымъ взгзядомъ. А сеньоръ Козмо, ничего не опасаясь, навлекъ на себя грозу и нетолько остался въ живыхъ, но и побѣдилъ богиню.

Дюмарескъ былъ уничтоженъ, но, отличаясь добрымъ характеромъ, онъ, послѣ минутнаго молчанія, сердечно поздравилъ своего друга съ успѣхомъ и разсыпался въ похвалахъ удивительной ловкости, съ которой Козмо провелъ объясненіе съ маркизою.

Съ торжествующимъ блескомъ своихъ темныхъ глазъ, Козмо слушалъ всѣ сыпавшіеся на него комплименты, ни мало не оспаривая ихъ справедливости. Онъ чувствовалъ, что убилъ однимъ камнемъ двухъ зайцевъ и что журналистъ, съ своимъ глубокимъ знаніемъ Парижа и вліятельными связями, будетъ съ этой минуты послушнымъ орудіемъ въ его рукахъ, какъ рѣзецъ гравера, послушное орудіе его ума и мускуловъ.