Оппозиція невѣрующаго.
Антуань Де-Ла-Гуппъ, обыкновенно называемый въ домѣ маркиза Рошерэ г. Антуань, только что вошелъ въ будуаръ маркизы. Хорошенькіе севрскіе часы на каминѣ били восемь часовъ. Въ эту раннюю пору маркиза ежедневно читала письма, отвѣчала на нихъ и бесѣдовала о дѣлахъ со своимъ свѣтскимъ секретаремъ. Спустя полчаса, аббатъ Тайльмешъ являлся съ письмами, касавшимися религіи и добрыхъ дѣлъ. Еще до этого маркиза посвящала цѣлый часъ молитвѣ, въ праздники въ церкви св. Клотильды, а въ будни въ своей молельнѣ передъ серебрянной Мадонной, изящной работы, подъ которой виднѣлось маленькое распятіе изъ слоновой кости. Это предпоченіе, оказываемое Богородицѣ передъ Спасителемъ, достаточно ясно доказывало строго-католическую набожность маркизы.
Она сидѣла за своей конторкой въ прелестномъ палевомъ пенюарѣ, перетянутомъ на таліи свѣтло-голубымъ снуркомъ, и съ такимъ же бантомъ на груди. Свѣжая, какъ утро, съ нѣжнымъ румянцемъ на щекахъ и блестящими глазами, сіяя красотой и здоровьемъ, она никогда не была такъ хороша, какъ въ эти первые часы своей дневной дѣятельности, и счастливый секретарь часто хвалился своей привилегіей восхищаться ею въ тѣ минуты, когда ея красота представлялась въ самомъ обворожительномъ видѣ.
Антуань могъ вполнѣ оцѣнить красоту маркизы, потому что былъ художникъ и любитель женщинъ. Онъ, по словамъ Дюмареска, ни во что не вѣрилъ, но это была неправда; онъ вѣрилъ въ себя. Въ этомъ отношеніи его вѣра доходила до фетишизма. Отчасти философъ и еще болѣе циникъ, онъ часто замѣчалъ, что какъ только начиналъ сомнѣваться въ себѣ, такъ тотчасъ дѣлалъ глупость. Повторивъ нѣсколько разъ этотъ опытъ съ одинаковымъ результатомъ, онъ принужденъ былъ подчиниться очевидности и сталъ обожать себя. Этому обожанію не было границъ. Негръ не вѣритъ такъ слѣпо въ своего деревяннаго идола, какъ Антуань Де-ла-Гуппъ вѣрилъ въ себя. Прямымъ слѣдствіемъ этого культа была твердая увѣренность, что онъ былъ необходимъ для маркизы. Безъ него она не могла существовать и должна была неминуемо погибнуть. Одна мысль о томъ, что сталось бы съ маркизой, еслибъ она очутилась одна, среди треволненій жизни, общественныхъ обязанностей и финансовыхъ затрудненій заставляла его болѣзненно вздрагивать; но онъ тотчасъ успокоивалъ себя сознаніемъ, что подобное событіе было невозможно въ мірѣ, гдѣ все совершается къ лучшему.
Однако, въ этомъ обожаніи самого себя не было ничего подлаго, и не вѣря ни во что, Антуань де-ла-Гуппъ не былъ казуистомъ; его свѣтлый умъ всегда сознавалъ, что добро и что зло съ той ясной опредѣленностью, какою рѣдко отличается умъ, смущенный сложными противорѣчіями догматической нравственности.
Маркиза отлично понимала этого любопытнаго парижанина, поверхностнаго, циничнаго, невѣрующаго, самолюбиваго, учтиваго, образованнаго, но не ученаго, ловкаго, но не глубокаго, имѣвшаго много вкуса, но не бывшаго артистомъ въ душѣ. Она знала, что можетъ положиться на его честность. Онъ питалъ къ ней влюбленную преданность, доходившую до смѣшнаго, что нисколько не ускользало отъ маркизы; но онъ былъ слишкомъ благоразуменъ, чтобы позволить себѣ хотя бы малѣйшее нарушеніе самаго строгаго этикета. И въ этомъ отношеніи она могла вполнѣ положиться, несмотря на его всѣмъ извѣстный цинизмъ.
Антуань де-ла-Гуппъ былъ адептомъ той свѣтской нравственности, по которой безчестно обмануть ближняго въ денежныхъ разсчетахъ, но не безчестно обольстить женщину, которая презираетъ всякую измѣну, кромѣ измѣны въ любви. Онъ былъ честенъ до педантства въ веденіи дѣлъ своихъ патроновъ. И въ этомъ отношеніи маркиза не могла не замѣчать страшнаго контраста, существовавшаго между свободно мыслящимъ развратникомъ и набожнымъ аббатомъ Тайльмешемъ. Первый представлялъ всегда самые точные счета, вѣрные до сантима, а послѣдній отличался замѣчательной смутностью ариѳметическихъ выкладокъ. Значительныя суммы, повѣряемыя ему, исчезали съ удивительной быстротой, конечно, дѣлавшей честь ревности патера во всемъ, что касалось благотворительности, но не дававшей возможности настоящимъ благотворителямъ удостовѣриться, на что именно израсходованы деньги.
Вотъ почему маркиза, глубоко набожная и высоко нравственная женщина, держала частнымъ секретаремъ Антуана де-ла-Гуппа, къ величайшему удивленію ея друзей и къ живѣйшему негодованію аббата Тайльмеша. При всемъ ея фанатизмѣ и суевѣріи, она сохраняла свѣтлый умъ и потому вполнѣ сознавала, какъ трудно найти для управленія дѣлами маркиза практическаго и достойнаго довѣрія человѣка, подобно Антуаню Де-ла-Гуппъ. Атеизмъ и легкомысленное поведеніе его до нея не касались и въ сущности имѣли вліяніе только на его судьбу въ будущей жизни, а замѣчательныя способности могли приносить пользу въ настоящей жизни.
Маркизъ Рошерэ такъ же выказывалъ особое сочувствіе къ Антуаню. Старый аристократъ былъ веселымъ кутилой въ юности и сохранившій кое какъ циническія наклонности, хотя и сдѣлался подъ старость ханжей и во всѣхъ отношеніяхъ примѣрнымъ католикомъ, однако, былъ не прочь выслушать скандальный анекдотъ и поднять на смѣхъ слабыя стороны своихъ набожныхъ друзей. Антуань его отлично понималъ и, будучи гораздо умнѣе маркиза, имѣлъ на него большое вліяніе. Хотя далеко не дѣловой человѣкъ, маркизъ имѣлъ практическіе инстинкты капиталиста и высоко цѣнилъ финансовые таланты своего управляющаго. Когда аббатъ Тайльмешъ позволилъ себѣ однажды указать маркизу, какъ неприлично присутствіе развратнаго атеиста въ домѣ примѣрныхъ католиковъ, маркизъ саркастически отвѣчалъ.
-- Я знаю, что Антуань непримѣрный католикъ и боюсь, что онъ имѣетъ довольно оригинальныя, нравственныя понятія, но это отличный управляющій, вполнѣ достойный довѣрія. Онъ мнѣ очень полезенъ и даже пріятенъ въ сей бренной жизни, а такъ какъ вы, любезный аббатъ, можете такъ устроить, чтобы онъ не огорчалъ меня своимъ присутствіемъ въ будущей жизни, когда въ его услугахъ уже не будутъ мнѣ надобности, то я и не намѣренъ съ нимъ разставаться до гробовой доски. Поэтому прошу васъ никогда болѣе не говорить мнѣ о немъ.
Аббатъ молча понюхалъ табаку, но никогда не простилъ бы своему сопернику того непріятнаго щелчка по носу, который получилъ по его милости.
Въ это утро, на слѣдующій день, послѣ разговора маркизы съ Козмо, Антуань Де-ла-Гуппъ засталъ ее за конторкой. Она сидѣла, облокотясь правой рукой на конторку и устремивъ глаза черезъ зеркальное стекло окна на небо, виднѣвшееся надъ высокой крышей аристократическаго дома. Она была чрезвычайно хороша въ этой позѣ и ея чудный профиль рельефно выдавался на слегка блестѣвшемъ окнѣ. Она рѣдко бывала задумчива, такъ дѣятеленъ и практиченъ ея умъ, а потому Антуань де-ла-Гуппъ тотчасъ понялъ, что она обдумывала какой нибудь серьёзный планъ.
Дѣйствительно, маркиза находилась въ немаломъ смущеніи. Увлеченная пламеннымъ краснорѣчіемъ Козмо, она зашла слишкомъ далеко, чтобъ отказаться отъ даннаго при Дюмарескѣ обѣщанія всячески содѣйствовать предпріятію итальянца. Она много разъ мысленно повторяла себѣ аргументы Козмо, ея пылкое воображеніе изобрѣло новые, и она уже ясно рисовала себѣ картину удивительныхъ результатовъ этого великаго финансоваго движенія. Она была всей душой предана "идеѣ" Козмо, но какъ ей было поступить въ отношеніи Антуаня? Онъ былъ атеистъ, циникъ, развратникъ, но осторожный, практическій финансистъ, который не возгоритъ энтузіазмомъ къ католическимъ спекуляціямъ.
И, однако, было необходимо съ нимъ посовѣтоваться, по крайней мѣрѣ, сказать ему о дѣлѣ, и она хорошо знала, что если онъ его не одобритъ, то ей будетъ очень трудно убѣдить маркиза принять участіе въ дѣлѣ. Поэтому она и не сказала до сихъ поръ ни слова мужу, но еще наканунѣ совѣщалась объ этомъ предметѣ съ аббатомъ Тайльмешемъ, который считалъ вдохновеннымъ свыше проэктъ, имѣвшій цѣлью увеличить богатство и могущество католической церкви. Узнавъ въ чемъ дѣло, онъ торжественно умолялъ маркизу употребить всѣ усилія для увѣнчанія блестящимъ успѣхомъ столь святаго дѣла, а въ глубинѣ своей души уже разсчиталъ, какая часть барыша могла выпасть на его долю.
При входѣ въ комнату Антуаня, маркиза обернулась и молча поклонилась. Онъ положилъ на конторку портфель съ дѣловыми письмами, которыя были адресованы на его имя и съ проэктами отвѣтовъ. Маркиза пробѣжала тѣ и другіе, но съ необыкновеннымъ для нея равнодушіемъ. Она была разсѣяна и онъ замѣтилъ, что необычайный румянецъ игралъ на ея щекахъ.
"Что-то случилось очень озабочивающее маркизу", подумалъ онъ, пристально смотря на нее.
Покончивъ съ этими письмами и отдавъ Антуаню нѣсколько другихъ писемъ, полученныхъ ею и помѣченныхъ собственноручно, она обернулась къ нему. Онъ всегда во время этихъ утреннихъ посѣщеній, стоялъ передъ маркизой, почтительно нагнувшись надъ ея лѣвымъ плечомъ.
-- Присядьте г. Антуань, сказала она серьёзнымъ тономъ:-- мнѣ надо съ вами посовѣтываться объ очень важномъ дѣлѣ.
Удивленный этимъ неожиданнымъ приступомъ, Антуань слегка поблѣднѣлъ, но молча сѣлъ.
-- Не прижимайте такъ портфель къ своей груди, словно потеряннаго ребенка, котораго вы нашли послѣ долгихъ поисковъ, прибавила маркиза съ улыбкой:-- положите его на столъ и выслушайте меня со вниманіемъ. Вчера у меня былъ г. Дюмарескъ.
-- А!
-- Но его посѣщеніе не касалось не новой провинціальной газеты "Южный Крестъ", поддерживающей его убѣжденія. Онъ привезъ ко мнѣ одного итальянца, г. Козмо.
-- Г. Козмо! произнесъ Антуань, послѣ минутнаго размышленія:-- я его не знаю.
-- И онъ васъ не знаетъ. Такъ и великія свѣтила, вращаясь въ своихъ орбитахъ, не видятъ блеска другъ друга. Я васъ представлю этому господину.
-- Вы меня представите этому господину, пробормоталъ Антуань, оскорбленный словами маркизы: -- я всегда очень радъ, когда вы удостоиваете меня чести представить мнѣ человѣка, которымъ вы интересуетесь. Этотъ господинъ ищетъ мѣста?
Онъ говорилъ очень почтительно, но съ замѣтной ироніей, что разсердило маркизу. Она прикусила себѣ губу и сказала торжественно:
-- Я намѣрена васъ представить ему, потому что это человѣкъ съ громаднымъ талантомъ, и пользующійся глубокимъ уваженіемъ моихъ друзей въ Римѣ, мнѣнію которыхъ, я вполнѣ довѣряю. Онъ пріѣхалъ сюда съ цѣлью осуществленія колосальнаго проэкта, которымъ я очень интересуюсь.
-- Колосальный проэктъ, которымъ вы очень интересуетесь или намѣрены очень интересоваться... промолвилъ Антуань, внѣ себя отъ удивленія:-- но увѣряю васъ, я не знаю этого господина и въ первый разъ слышу его имя.
-- Это только доказываетъ, что даже г. де-ла-Гуппъ не всезнающъ. Но оставимъ въ покоѣ г. Козмо; вы вскорѣ съ нимъ познакомитесь и поговоримте объ его великомъ финансовомъ проэктѣ.
-- Это финансовый проэктъ! воскликнулъ Антуань съ ужасомъ.
Онъ не вѣрилъ своимъ ушамъ. Маркиза, не посовѣтовавшись съ нимъ, приняла какого-то Козмо, привезеннаго къ ней болтливымъ интригантомъ Дюмарескомъ, бесѣдовала съ нимъ, заинтересовалась его исторіей и теперь предлагала ему, Антуаню, принять проэктъ этого неизвѣстнаго авантюриста! Да, это конецъ міра! Ужь не сошла ли съ ума маркиза? Неужели наступила та немыслимая доселѣ минута, когда онъ, Антуань, сдѣлается послѣдней спицей въ колесницѣ маркизовъ Рошерэ?
Маркиза не спѣшила продолжать этотъ странный разговоръ. Вся трудность для нея заключалась въ томъ, что она не могла развить передъ Антуанемъ поэтической, политической и увлекательной сторонъ плана Козмо; все это не имѣло бы никакого вліянія на невѣрующаго, скептическаго секретаря, для котораго были убѣдительны совсѣмъ иные аргументы.
Первой ея мыслью было обратиться къ помощи Дарвеля, которому онъ очень довѣрялъ. Англичанинъ былъ человѣкъ серьёзный, способный и велъ дѣла съ той спокойной аккуратностью, которой отличаются всѣ его соотечественники. По совѣту Антуаня, часть капиталовъ маркиза и маркизы были помѣщены при содѣйствіи Дарвеля въ солидныхъ лондонскихъ банкирскихъ конторахъ, въ англійскихъ компаніяхъ, ведущихъ торговлю съ колоніями, въ Америкѣ или въ желѣзныхъ дорогахъ, гарантированныхъ англійскимъ правительствомъ въ Индіи. Дарвель былъ рьяный католикъ, что не служило ему рекомендаціей въ глазахъ Антуаня, но онъ пользовался репутаціей солиднаго дѣловаго человѣка и потому имѣлъ значительное вліяніе на важнѣйшія банкирскія конторы Парижа. Только съ этой дѣловой стороны и уважалъ Дарвеля Антуань Де-ла-Гуппъ.
Маркиза была увѣрена, что Дарвель сдѣлается пламеннымъ сторонникомъ "великой идеи". Но Козмо запретилъ ей говорить объ этомъ дѣлѣ съ англичаниномъ. Какъ практическая женщина, она должна была бы недовѣрчиво взглянуть на этотъ странный шагъ Козмо. Но итальянецъ хитро затронулъ ея слабую струну: пламенную преданность католической церкви и жажду дѣятельно служить великому, святому дѣлу. Онъ предложилъ ей принять участіе въ новомъ крестовомъ походѣ противъ невѣрныхъ. Когда въ человѣкѣ пробуждается религіозный энтузіазмъ, то практическій смыслъ и благоразуміе обыкновенно дремлютъ. Рѣдко эти противоположныя качества бодрствуютъ вмѣстѣ. Когда Этна выбрасываетъ лаву, Везувій отдыхаетъ. Наканунѣ маркиза не вполнѣ ясно сознавала, насколько ея разумъ былъ увлеченъ поэтической стороной "великой идеи" Козмо. Но теперь, стараясь формулировать практическія преимущества проэкта, она поняла, что въ планѣ Козмо было мало сторонъ, могущихъ привлечь вниманіе дѣловаго человѣка.
-- Кто онъ такой, этотъ господинъ Козмо? спросилъ Антуань.
-- Генуэзскій банкиръ, рекомендованный высокопоставленными лицами.
-- Ротшильдами?
-- О, нѣтъ. Его проэктъ идетъ въ разрѣзъ съ интересами крупныхъ финансисовъ, особливо евреевъ.
-- А, онъ намѣренъ вступить въ борьбу съ крупными финансистами! Это, должно быть, великій человѣкъ, произнесъ громко Антуань и прибавилъ мысленно:-- или мошенникъ.
Маркизѣ не понравился ироническій тонъ секретаря и она едва не разсердилась, но ей надо было убѣдить его, и потому она сдержала свой гнѣвъ.
-- Это человѣкъ, замѣчательно умный и талантливый, отвѣчала она, смотря прямо въ глаза своему собесѣднику:-- вы сами вскорѣ убѣдитесь въ этомъ, любезный г. Антуань. То, что я вамъ говорю, мнѣ писалъ кардиналъ Беретта.
-- Кардиналъ Беретта! Простите меня, маркиза, но я не зналъ, что кардиналъ Беретта авторитетъ въ финансовыхъ вопросахъ.
-- Кардиналъ Беретта авторитетъ во всѣхъ вопросахъ. Онъ главный совѣтникъ его святѣйшества и первый министръ Ватикана
Антуань слегка пожалъ плечами, что было не прилично ему, секретарю, и во всякомъ случаѣ, неучтиво. Маркиза это замѣмѣтила, но что ей было сказать? Козмо не представилъ ей рекомендательныхъ писемъ отъ финансовыхъ или коммерческихъ тузовъ.
-- Какъ бы то ни было, продолжала она:-- въ моихъ глазахъ достаточно этой рекомендаціи кардинала. Впрочемъ, мы должны судить о человѣкѣ по его характеру, очевиднымъ способностямъ, фактамъ и представляемымъ имъ проэктамъ.
-- Выражаемая вами мысль нетолько вполнѣ справедлива, но и выражена съ вашей обычной разумной точностью.
Онъ просто забывался, до того онъ чувствовалъ себя оскорбленнымъ. Маркиза встала и, бросивъ на дерзкаго секретаря убійственный взглядъ, произнесла гордымъ тономъ оскорбленнаго достоинства.
-- Я позволяю, милостивый государь, критиковать мои мнѣнія и способъ ихъ выраженія только немногимъ привелигированымъ личностямъ. Но, прибавила она послѣ минутнаго молчанія, въ продолженіи котораго пораженный секретарь не посмѣлъ даже извиниться:-- я слишкомъ васъ цѣню, г. де-ла-Гуппъ, чтобъ разсердиться на васъ, хотя вы иногда выводите меня изъ терпѣнія своей чрезмѣрной искренностью вашихъ сужденій Я вполнѣ сознаю, что неспособна достойно объяснить такую великую идею, продолжала она съ улыбкой:-- и потому предоставлю это ея творцу. Вы тогда лучше оцѣните этого человѣка и его проэктъ. Я васъ увижу послѣ завтра, и мы рѣшимъ, когда я васъ представлю г. Козмо. Г. Дарвель тотчасъ явится и прошу васъ, не говорите при немъ ни слова объ этомъ дѣлѣ.
Антуань взялъ свой портфёль и, низко поклонившись, вышелъ изъ комнаты. Онъ не скоро пришелъ въ себя. Маркиза никогда не обращалась съ нимъ такъ, рѣзко, и обыкновенно выражала свое неудовольствіе или упрекъ въ очень мягкой формѣ. Въ настоящемъ случаѣ она нисколько не поколебала его убѣжнія, но его увѣренность въ себѣ значительно пошатнулась. Письма, которыя онъ написалъ въ это утро, вѣроятно, очень удивили лицъ, привыкшихъ къ его безукоризненному почерку. Для человѣка, въ подобномъ настроеніи, необходима жертва и жертва, которой жаждала душа Антуаня, былъ Козмо.
Нахмуря брови, онъ обдумывалъ лучшій способъ отомстить итальянцу, когда мистеръ Дарвель вошелъ въ роскошно убранную комнату, которую въ аристократическомъ домѣ занималъ частный секретарь маркизы Рошерэ.
Англичанинъ навелъ утромъ кое-какія справки насчетъ дѣла, по которому пріѣхалъ въ Парижъ сеньоръ Козмо. и узналъ, что ему было разрѣшено дѣйствовать именемъ папы для образованія всесвѣтной котолической финансовой ассоціаціи. Такъ какъ Дюмарескъ видимо интересовался предпріятіемъ Козмо и былъ другомъ дома маркизы Рошерэ, то Дарвель тотчасъ подумалъ, что, вѣроятно, первымъ шагомъ хитраго итальянца будетъ пріобрѣсть содѣйствіе маркизы. Поэтому онъ явился въ домъ маркизы за полчаса до завтрака, на который получилъ приглашеніе съ цѣлью предупредить ея секретаря.
При входѣ Дарвеля Антуань всталъ и протянулъ ему руку, но съ такимъ нервнымъ движеніемъ, что англичанинъ, привыкшій къ его обычному хладнокровію, былъ сильно пораженъ.
-- Вы, кажется, не въ духѣ, г. де-ла-Гуппъ, сказалъ онъ:-- уже не измѣнила ли вамъ Фигурина, или не ужинали ли вы вчера съ веселыми сотрудниками "Радикальной Мельницы" и не ощущаете ли послѣдствій вчерашняго кутежа?
-- Нѣтъ, надъ моей головой не разразилось ни одно изъ этихъ несчастій, мистеръ Дарвель, отвѣчалъ Антуань, подавая гостю коробку съ папиросами: -- присядьте, пожалуйста. Но я обдумывалъ лучшій способъ убить ближняго.
-- Чортъ возьми, да это трагедія. А можно спросить, кто предметъ вашихъ кровавыхъ намѣреній?
-- Его зовутъ Козмо.
-- Козмо! Вы знаете Козмо?
-- Нѣтъ, я его никогда не видалъ и не желаю видѣть. Я его ненавижу, не зная.
-- Какъ? У васъ также были акціи въ Тарентскихъ рудникахъ?
-- Въ Тарентскихъ рудникахъ? Я не имѣю никакого понятія о вашихъ Тарентскихъ рудникахъ, мистеръ Дарвель; Козмо, о которомъ я говорю, уполномоченный и другъ кардинала Беретты. Онъ такъ обошелъ и околдовалъ мою маркизу, что она нанесла мнѣ сегодня такое тяжкое оскорбленіе, какого я никогда въ жизни не испытывалъ. Можете себѣ представить, она сдѣлала мнѣ самую ужасную сцену за то, что я, самый пламенный ея поклонникъ и самый искренній другъ ея дома, осмѣлился въ очень почтительныхъ выраженіяхъ намекнуть, что этотъ Козмо, о которомъ никто никогда не слыхалъ, не можетъ быть соперникомъ Альфонса Ротшильда и врядъ ли одержитъ побѣду надъ соединенными силами всѣхъ парижскихъ финансистовъ. Можно ли хладнокровно вынести подобное оскорбленіе?
-- Значитъ, есть что-то въ воздухѣ, замѣтилъ Антуань.
-- Да, какое-то великое католическое, финансовое предпріятіе; папа его благословилъ, кардиналъ Беретта покровительствуетъ, а Козмо его эксплуатируетъ. Ну, теперь скажите мнѣ, что это за господинъ? Какія у него средства? Кто его друзья? Я знаю только, что онъ изъ Генуи.
-- Это очень интересно, произнесъ хладнокровный англичанинъ:-- я знаю Козмо, имѣлъ кое-какія подозрѣнія и, если явился сегодня такъ рано, то, признаюсь, съ намѣреніемъ васъ предупредить. Но я вижу, большая часть зла уже сдѣлана.
-- Вы знаете Козмо? Кто онъ такой?
-- Авантюристъ.
-- Это слово ничего не опредѣляетъ. Въ наше время всякій авантюристъ, кто не составилъ себѣ имени и большого состоянія. Вы и я авантюристы. Будьте опредѣленнѣе. Этотъ авантюристъ прикрывается авторитетомъ папы, который во мнѣ не возбуждаетъ большого уваженія, но для васъ обязателенъ.
Мистеръ Дарвель сдѣлалъ гримасу. Хитрый Антуань поразилъ англичанина въ его ахилесову пяту. Кто бы ни былъ Козмо, но благословеніе папы дѣлало его достойнымъ довѣрія въ глазахъ всякаго примѣрнаго католика, а мистеръ Дарвель былъ примѣрный католикъ. Онъ задумался на минуту, не зная, что отвѣтить.
-- Признаюсь, я не знаю, въ какихъ отношеніяхъ находится сеньоръ Козмо съ Ватиканомъ въ настоящую минуту, сказалъ онъ, наконецъ:-- но я имѣлъ съ нимъ въ прежнее время дѣловыя отношенія далеко не удовлетворительнаго характера. Онъ продалъ за громадную сумму компаніи французскихъ и англійскихъ капиталистовъ золотые рудники въ Тарентѣ, которые, по его увѣренію, еще разработывались римлянами. Въ концѣ-концовъ же оказалось, что въ этихъ рудникахъ никогда не было ни былинки золота, а находился какой-то желтый песокъ, не имѣвшій никакой цѣны. Не удивительно, поэтому, что мы, потерявъ по милости Козмо около двухъ милліоновъ, сочли его за мошенника.
-- Онъ съумѣлъ вырвать у васъ и у вашихъ друзей два милліона! воскликнулъ Антуань съ иронической улыбкой:-- да, этотъ Козмо величайшій геній, онъ доказалъ всю нелѣпость древней аксіомы -- Ex nihilo nihil.
-- Поговоримъ серьёзно, произнесъ англичанинъ, которому не нравилась шутка Антуаня:-- я предвижу большую опасность для всѣхъ вообще и для насъ съ вами въ особенности отъ козней этого человѣка. Если я вѣрно его раскусилъ, онъ хочетъ эксплуатировать вѣру или, съ вашей точки зрѣнія, суевѣріе богатыхъ католиковъ и конгрегацій съ цѣлью создать громадное финансовое предпріятіе, которое будетъ имѣть временный успѣхъ, обогатитъ его и дастъ ему неимовѣрную силу, но въ концѣ-концовъ приведетъ къ такой же катастрофѣ, какъ система Ло.
-- Я вполнѣ съ вами согласенъ, отвѣчалъ Антуань:-- религія и финансовыя предпріятія могутъ идти рука объ руку только въ минуты народныхъ религіозно-политическихъ движеній. Но въ настоящую минуту вѣрно только то, что вашъ тарентскій Козмо свернулъ голову моей маркизѣ и что я въ опалѣ, благодаря моему сомнѣнію въ могучей силѣ этого чародѣя.
-- Вы должны предупредить маркиза.
-- Маркизъ человѣкъ осторожный и здравомыслящій, но онъ не устоитъ, если маркиза поведетъ на него осаду по всѣмъ правиламъ искусства. Конечно, я беру на себя его предупредить, но не ручаюсь за результатъ. Нѣтъ ли другого способа сдѣлать шахъ и матъ этому Козмо? Онъ итальянецъ, не убилъ ли онъ кого-нибудь? Не можетъ быть, чтобъ итальянскій банкиръ достигъ зрѣлыхъ лѣтъ, ни разу не обанкрутившись, или не попавъ на скамью подсудимыхъ за мошенничество?
-- Полноте шутить, это дѣло серьёзное. Намъ надо дѣйствовать энергично. Я наведу о немъ справки у Ротшильдовъ, въ Генуѣ, Римѣ, Миланѣ и Флоренціи, гдѣ онъ родился. Намъ надо разузнать всю его подноготную. Я убѣжденъ, что это тайное слѣдствіе раскроетъ такіе факты въ его прежней жизни или въ теперешнемъ его положеніи, что маркиза откажется отъ всякаго содѣйствія подобному авантюристу.
-- Хорошо. Я вашъ вѣрный союзникъ. Онъ вонзилъ мнѣ въ сердце кинжалъ и можетъ помѣшать осуществленію вашего собственнаго проэкта общей католической ассоціаціи. Между нами и Козмо борьба будетъ на смерть. Мы его задушимъ. Но вотъ и время завтрака. Пойдемте къ маркизѣ. Но, конечно, при ней ни слова объ этомъ предметѣ.
-- Еще бы!