XVII.

Антуань произноситъ приговоръ надъ собой.

Имѣя доступъ за кулисы, мы можемъ объяснить читателямъ таинственныя финансовыя продѣлки Козмо, которыхъ никакъ не могъ понять баронъ Плюмъ. Быть можетъ, эти технико-финансовыя подробности не будутъ интересны для всѣхъ, но безъ нихъ рисуемая нами картина была бы неполна.

Чрезвычайное повышеніе акцій католическаго кредита и его многочисленныхъ вѣтвей было достигнуто, какъ благоразумно подозрѣвалъ Плюмъ, не естественнымъ путемъ. Для поощренія покупщиковъ и возвышенія котировки на акціи Козмо поручилъ маклерамъ, которымъ онъ вполнѣ довѣрялъ, купить на срокъ 20,000 акцій, цѣна которыхъ достигла до 2,500 фр. Такимъ образомъ, онъ принялъ на себя обязательство уплатить пятьдесятъ милліоновъ. Онъ скупалъ также всѣ акціи, которыя появлялись на рынкѣ, но число ихъ было сравнительно не велико, благодаря религіознымъ иллюзіямъ маркиза и всѣхъ ультрамонтановъ и роялистовъ. Эти акціи покупались маклерами и потомъ представлялись въ католическій кредитъ, который выдавалъ подъ нихъ авансы; кромѣ того, Козмо одолжалъ маклерамъ, въ видѣ обезпеченія, лучшіе изъ залоговъ, находившихся въ кассѣ общества. Число подобныхъ акцій достигло до десяти тысячъ, представлявшихъ сумму въ двадцать-пять милліоновъ, и касса католическаго кредита выдала подъ нихъ двадцать два съ половиною милліона. Далѣе, для поощренія лицъ, спекулировавшихъ акціями, Козмо выдалъ имъ подъ акціи еще двадцать милліоновъ. Громадныя суммы лежали непроизводительно на Востокѣ, въ Венгріи, Румыніи, Италіи и Испаніи. Касса кредита быстро пустѣла. Правда, этой тактикой акціи были подняты до 3,200 фр., и цѣлая группа еврейскихъ и христіанскихъ спекулаторовъ была прижата къ стѣнѣ. Разсчитывая, и совершенно справедливо, что операціи косморамы не могутъ долго длиться, они продали на срокъ акціи по 1,500 и 2,000 фр., а теперь рвали на себѣ волоса при видѣ, какую страшную разницу имъ придется приплатить. Они находились въ безвыходномъ положеніи, благодаря тому, что не подозрѣвали, какими громадными средствами располагалъ католическій кредитъ, поддерживаемый богатыми аристократами и еще болѣе богатыми конгрегаціями. Къ тому же имъ и въ голову не приходило, что Козмо могъ взять изъ кассы тридцать или сорокъ милліоновъ для игры своими собственными акціями.

Низкое любопытство барона Плюма и вопросы маркизы, которая хотѣла только очистить Козмо отъ нападокъ, побудилъ послѣдняго публично доказать неосновательность распускаемыхъ о немъ ложныхъ слуховъ. Приближалось общее собраніе. Козмо обратился за помощью къ Галюше, у котораго всегда хранились громадные капиталы его многочисленныхъ кліентовъ, и эти капиталы заключались преимущественно въ государственныхъ фондахъ. Крупные маклера, черезъ которыхъ обдѣлывалъ свои операціи Козмо, также были готовы сдѣлать ему одолженіе. Такимъ образомъ, за нѣсколько дней до общаго собранія, акціи кредита были замѣнены въ кассѣ общества государственными фондами и другими вѣрными денежными бумагами на пятьдесятъ милліоновъ. Списокъ этихъ цѣнностей былъ поданъ маркизу, а барона Плюма пригласили лично обревизовать кассу. Онъ преспокойно отправился въ несгораемую комнату и осмотрѣлъ нѣсколько пачекъ цѣнностей. Всѣ онѣ оказались выше всякаго сомнѣнія. Онъ попался на удочку, не подозрѣвая, что всѣ эти цѣнности были взяты на прокатъ, что за нихъ было уплачено изъ денегъ кредита 250,000 франк., и что черезъ два дня послѣ общаго собранія онѣ снова были замѣнены сомнительными акціями общества.

По окончаніи общаго собранія, графъ Меліо весело расхохотался, а Козмо сказалъ, обращаясь къ своему блестящему помощнику:

-- Конечно, это былъ рискованный шагъ; но когда имѣешь дѣло съ людьми, не понимающими ни черта въ финансовой наукѣ, и интересы которыхъ надо оберегать вопреки имъ самимъ, приходится угождать ихъ щепетильности. Они никогда не поняли бы нашихъ операцій, еслибы мы открыли имъ всю правду. Что же касается барона Плюма, то онъ просто оселъ. Безъ этой продѣлки онъ вывелъ бы все на чистую воду и погубилъ бы дѣло. Теперь мы можемъ дѣйствовать съ развязанными руками. Маклера и банкиры должны намъ болѣе ста милліоновъ и черезъ нѣсколько недѣль должны ихъ уплатить. Абирамъ знатно попадется, прибавилъ Козмо, скаля свои бѣлые зубы: -- онъ перешелъ на сторону нашихъ враговъ, какъ только спустилъ наши акціи, а теперь попался на нѣсколько милліоновъ. Нѣмцы Стангеръ и Стрингеръ должны намъ восемь милліоновъ, а Рейнекеръ -- семь милліоновъ! Это месть за Седанъ. Черезъ нѣсколько субботъ во всѣхъ синагогахъ поднимутся вопли и стоны. Мы поймали евреевъ въ западню. Намъ остается лишь выдержать нѣсколько дней, и мы станемъ царями парижской биржи.

Эти слова Козмо ясно обнаруживаютъ любопытный, умственный недостатокъ, часто замѣчаемый въ смѣлыхъ финансистахъ, возвышеніе и паденіе которыхъ напоминаютъ полетъ блестящей, трескучей ракеты. Какъ отчаянный игрокъ, этотъ ловкій авантюристъ закрылъ глаза и не замѣчалъ грозившихъ ему опасностей вслѣдствіе возвышенія стоимости денегъ на рынкахъ всего свѣта и безвыходнаго положенія сотни тысячъ спекуляторовъ, изъ которыхъ онъ собирался высосать кровь, но которые могли оказаться гніющими труппами, лишенными всякой крови.

На общемъ собраніи маркизъ, все еще больной и не выходившій изъ комнаты, письменно сложилъ съ себя званіе предсѣдателя и Козмо былъ избранъ единогласно на его мѣсто. Въ тоже время и баронъ Плюмъ отказался отъ директорства. Онъ ясно видѣлъ теперь, что могъ принести болѣе пользы маркизѣ, дѣйствуя внѣ волшебнаго круга, гдѣ всѣхъ парализовала чарующая сила финансоваго кудесника. Князь Бальтазаръ также пересталъ быть директоромъ по настоятельному требованію его будущаго тестя Динандье. Любимая мечта толстаго милліонера должна была вскорѣ осуществиться. Дочь его была невѣстой князя. Отчего ей было и не выйти замужъ за князя, когда содержатель игорнаго дома выдавалъ своихъ дочерей за князей и принцевъ крови? Жизнь Динандье, быть можетъ, не выдерживала строгой, нравственной критики, но во всякомъ случаѣ онъ не раззорилъ тысячи семействъ и ему не являлись по ночамъ призраки несчастныхъ самоубійцъ. Какъ бы то ни было, приготовленія къ свадьбѣ Сесиль производились съ невиданнымъ блескомъ.

Общее собраніе было полнымъ торжествомъ для Козмо, вмѣстѣ съ тѣмъ и для маркизы. Она не могла отказать себѣ въ удовольствіи упрекнуть барона Плюма.

-- Вы видите, сказала она:-- какъ заблуждался вашъ хваленный умъ! Вы должны извиниться передъ Козмо. Всѣ ваши предположенія оказались ложными. Вы вѣрили евреямъ, которые стараются погубить насъ. А теперь вы убѣдились своими глазами, что Козмо слишкомъ искусный финансистъ и честный человѣкъ, чтобы дѣлать то, въ чемъ его обвиняютъ евреи.

-- Мои глаза убѣдились, отвѣчалъ баронъ: -- но умъ сомнѣвается до сего дня.

-- О! воскликнула маркиза съ сердцемъ: -- вы безнадежный скептикъ. Вы хорошо сдѣлали, что вышли изъ директоровъ. Подобныя дѣла нельзя вести безъ полнаго довѣрія другъ къ другу. Сознайтесь, васъ мучаетъ зависть, что нашелся человѣкъ умнѣе васъ?

Баронъ бросилъ на нее такой грустный взглядъ, что ей стало жаль его.

-- Неужели мы дошли до того, что вы, Маргарита де-Рошерэ, произнесъ онъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ: -- не можете объяснить иначе моего поведенія? Вы не знаете, что въ эту самую минуту на биржѣ ходятъ самые странные слухи, что люди говорятъ громко то, что шептали на ухо недѣлю или двѣ тому назадъ. Козмо прижалъ къ стѣнѣ всю биржу. Она не можетъ выйти изъ безвыходнаго положенія иначе, какъ перешагнувъ черезъ его трупъ. Ему должны сто пятьдесятъ милліоновъ. А что, если этихъ денегъ не заплатятъ? Сколько же мы должны, никто не знаетъ, кромѣ Козмо, да онъ знаетъ ли?

Въ эту минуту вошелъ въ комнату Антуань. Онъ былъ очень разстроенъ и не походилъ на себя. Его лицо, обыкновенно спокойное, холодное, оффиціалное, было теперь блѣднымъ, взволнованнымъ.

-- Я прямо съ биржи, маркиза, воскликнулъ онъ:-- настроеніе биржи самое тревожное. Получены дурныя извѣстія. Андалузко-индѣйскій банкъ въ критическомъ положеніи. Всѣ требуютъ изъ него свои взносы. Акціи упали на восемь сотъ франковъ, и нѣтъ вовсе покупщиковъ. Нашъ кредитъ пошатнется. Наши акціи упадутъ, и многіе потребуютъ обратно своихъ взносовъ.

-- Я знаю, отвѣчала маркиза спокойно:-- Козмо былъ только-что здѣсь и объяснилъ мнѣ все. Это временная паника. Онъ принялъ уже мѣры. Я ему дала чекъ на французскій банкъ.

-- Чекъ на французскій банкъ! воскликнулъ съ ужасомъ Антуань:-- на какую сумму?

-- На два милліона! отвѣчала она съ улыбкой.

-- Боже мой! Боже мой! Вы раззорены, маркиза! воскликнулъ Антуань, ломая руки отъ отчаянія: -- эти два милліона единственный вашъ капиталъ, который находится внѣ католическаго кредита.

-- Такъ что же?

-- Какъ что? Я съ величайшимъ трудомъ собралъ деньги для уплаты взносовъ по акціямъ и расходовъ по вашимъ имѣніямъ и хозяйству. Прежде шести мѣсяцевъ вамъ не откуда получить денегъ. Вы знаете, что въ случаѣ необходимости нельзя даже заложить имѣній, такъ какъ они всѣ заложены.

-- У насъ есть акціи. Козмо сегодня пошлетъ въ Мадритъ десять милліоновъ, чтобы остановить наплывъ требованій. Все это уладится.

-- Дуракъ! воскликнулъ баронъ Плюмъ внѣ себя отъ гнѣва:-- ему нужны деньги въ Парижѣ, чтобы выйти изъ затруднительнаго положенія, а онъ посылаетъ милліоны въ Мадритъ! Идіотъ! Подлецъ! Мошенникъ!

-- Замолчите, баронъ, произнесла маркиза, вставая и гордо выпрямляясь во весь ростъ:-- сеньоръ Козмо -- мой другъ. Вы забываетесь, баронъ, въ моемъ присутствіи. Неблагородно пользоваться слабостью женщины. По несчастью, маркизъ не можетъ въ эту минуту заступиться за меня.

Плюмъ поблѣднѣлъ, губы его задрожали и онъ отвѣчалъ съ глубокимъ чувствомъ:

-- Простите меня, маркиза. Я потерялъ голову. Но вы не можете подумать, чтобы я хотѣлъ оскорбить васъ.

Она взглянула на его лицо, ясно выражавшее сожалѣніе, раскаяніе и мужественную гордость.

-- Вы, мужчины, меня смущаете, промолвила она, опускаясь въ кресло и закрывая лицо руками: -- вы должны быть моими совѣтниками и опорой, а вы только меня критикуете.

-- Нѣтъ, маркиза, произнесъ баронъ, взявъ ее за руку и нѣжно ее пожимая:-- мы ваши вѣрные слуги, ваши преданные рабы. Наше единственное желаніе служить вамъ, спасти васъ.

-- Я вамъ вѣрю, отвѣчала она немного успокоившись: -- но вы, Антуань, убѣжали на биржу и оставили меня одну. Маркизъ слишкомъ боленъ, чтобы заниматься дѣлами. Что мнѣ было дѣлать? Козмо и Галюшэ были у меня. Мнѣ не съ кѣмъ было посовѣтоваться, кромѣ аббата.

-- Маркиза, сказалъ Антуань: -- надо дѣйствовать, не теряя ни минуты. Мы должны тотчасъ реализировать хоть часть вашихъ акцій. Позвольте мнѣ продать акцій на два милліона, чтобъ покрыть израсходованную вами сегодня сумму.

-- Маркиза, умоляю васъ, согласитесь на предложеніе Антуаня, произнесъ Плюмъ.

-- Но вѣдь это безчестно. Я только-что одолжила два милліона, чтобъ поддержать наше дѣло, а теперь вы хотите, чтобъ я сразу бросила на рынокъ наши акціи на ту же сумму.

-- Подождите! воскликнулъ баронъ, словно блестящая идея озарила его голову:-- одинъ пріятель вчера спрашивалъ у меня, гдѣ ему достать на два съ половиной милліона акцій, которыя онъ запродалъ на срокъ. Вы можете ему передать или даже просто одолжить свои акціи; тутъ нѣтъ ничего безчестнаго.

Послѣ нѣкотораго колебанія, маркиза согласилась и черезъ нѣсколько минутъ Антуань и Плюмъ уже скакали во французскій банкъ, гдѣ находились всѣ капиталы маркизы.

-- Какъ зовутъ вашего пріятеля, которому понадобилось столько акцій въ настоящую критическую минуту? спросилъ Антуань, пристально смотря на барона.

Плюмъ покраснѣлъ. Глаза ихъ встрѣтились. Антуань крѣпко пожалъ руку Плюма.

-- Вы истинный аристократъ, сказалъ онъ:-- аристократъ по сердцу и по душѣ.

-- Все это пустяки, мой другъ, отвѣчалъ баронъ: -- развѣ я не пожертвовалъ бы жизнью, чтобъ спасти ее отъ минутнаго страданія? Что значатъ два милліона? А вѣдь подумайте, она не пережила бы банкротства? Но поклянитесь мнѣ всѣмъ, что для васъ есть святого, что вы никогда не скажите ей объ этомъ ни слова.

-- Клянусь своей совѣстью!

-- Погодите! воскликнулъ баронъ, ударяя себя по лбу:-- намъ незачѣмъ ѣхать прямо въ банкъ. У меня тамъ лежатъ три милліона, и если я ихъ переведу на счетъ маркиза, то всѣ объ этомъ узнаютъ. Поѣдемъ лучше къ Шампо; теперь двѣнадцатый часъ, и мы тамъ застанемъ за завтракомъ толстаго Динандье. Онъ устроитъ мнѣ это дѣльце.

Они дѣйствительно застали великаго финансиста за столомъ, съ повязанной на груди салфеткой. Онъ спокойно жевалъ хлѣбъ, дожидаясь завтрака. У Шампо и во всѣхъ кофейняхъ вокругъ биржи царствовало громадное волненіе. На тротуарахъ толпы мужчинъ и женщинъ разсуждали, кричали, махали руками; нѣкоторые даже плакали. У Шампо болѣе говорили, чѣмъ ѣли. По временамъ, къ извѣстнымъ маклерамъ подходили ихъ агенты и, шепнувъ что-то на ухо, быстро удалялись, а вслѣдъ за такими вѣстовщиками спѣшили и сами маклера, бросая завтракъ, блѣдные, встревоженные. Одинъ Динандье, какъ скала, о которую разбилось много финансовыхъ смерчей, оставался совершенно спокойнымъ. Къ чему было ему изъ-за финансоваго кризиса портить свой завтракъ, вѣчно состоявшій изъ двойной порціи бифштекса съ картофелемъ?

-- А, баронъ, вы здѣсь? сказалъ онъ, вставая, когда Плюмъ и Антуань подошли къ его столу.-- Счастливы вы, что не состоите болѣе директоромъ католическаго кредита. Вы слышали? Акціи упали на 650 фр., а къ вечеру они упадутъ на 1,000. Биржа, господа, это море. Она клокочетъ, какъ смерчъ. Плонъ, Борксъ и Тембаль объявили себя несостоятельными. Словно насталъ послѣдній день -- всеобщая ликвидація. Но садитесь, господа, и позавтракайте.

-- Извините, Динандье, отвѣчалъ баронъ: -- у насъ очень спѣшное дѣло. Позвольте мнѣ объяснить вамъ его въ двухъ словахъ.

И Плюмъ вкратцѣ разсказалъ ему въ чемъ дѣло.

-- Еще бы! воскликнулъ толстый милліонеръ: -- маркиза не должна пострадать отъ продѣлокъ мошенника Козмо. Вѣрьте мнѣ, господа, что сегодня утромъ я говорилъ Сесиль: "наступаетъ гроза, и Рошерэ могутъ совсѣмъ раззориться; они по уши погрузились въ спекуляціи этой итальянской канальи". Сесиль отвѣтила мнѣ: "Вы не должны этого допустить, папа". Я тогда сказалъ, чтобъ подразнить ребенка: "Какое мнѣ до нихъ дѣло? Я не аристократъ. Ты хочешь, чтобы я ограбилъ свою дочь и спасъ аристократовъ, раззорившихся по своей собственной глупости". Но я былъ жестоко наказанъ за эти слова. Можете себѣ представить, господа: моя Сесиль, мой ангелъ Сесиль вышла изъ себя, начала кричать, плакать и назвала меня варваромъ. Какъ вы думаете, ха-ха-ха, толстый Динандье варваръ? Нѣтъ, маркиза святая! Она была добрѣе къ моей Сесили, чѣмъ ея собственная мать, почтенная г-жа Динандье. Я къ вашимъ услугамъ, господа. Сколько вамъ надо? Три милліона? Пять? Десять? Если надо, я заложу свой домъ въ паркѣ Монсо. Я поѣду съ вами. Позвольте мнѣ, баронъ, устроить это дѣло. Эй, garèon, счетъ! Я уѣзжаю съ барономъ. Отправимтесь, господа. Уже безъ четверти двѣнадцать. Банкъ закроется.

Динандье взялъ фіакръ одинъ, такъ какъ онъ не могъ помѣститься съ кѣмъ-нибудь вдвоемъ, поѣхалъ во французскій банкъ и, внеся чекомъ два съ половиною милліона франковъ, взялъ на эту сумму акцій католическаго кредита, принадлежавшихъ Рошерэ. Онъ сдѣлалъ разсчетъ по цѣнѣ предыдущаго дня, т. е. по 3,350 фр. Антуань протестовалъ, но баронъ настоялъ на этомъ. За то между нимъ и Динандье произошло серьёзное препирательство. Каждый изъ нихъ хотѣлъ одинъ оказать услугу маркизѣ. Баронъ вынулъ свои деньги изъ банка и требовалъ, чтобъ Динандье ихъ принялъ. Послѣдній отказался наотрѣзъ. Дѣло могло принять непріятный характеръ, но Антуань вмѣшался и помирилъ ихъ, уговоривъ раздѣлить поровну между собою честь спасенія маркизы отъ банкротства. Отрадно было видѣть эту борьбу стараго финансиста и молодого аристократа изъ-за того, кому дать два съ половиной милліона на благородное, великодушное дѣло.

-- А теперь, господа, сказалъ Динандье: -- мнѣ надо отправиться на биржу. Въ нѣсколько часовъ я ворочу эти деньги. Я вчера продалъ акцій на десять милліоновъ и сегодня приказалъ спустить столько же. Завтра будетъ хуже. До свиданія. Но, слышите, Антуань: ни слова маркизѣ. Если вы только заикнетесь, то вамъ не сдобровать, прибавилъ онъ, сжимая геркулесовскіе кулаки.-- Скажите, что акціи купилъ маклеръ Мартенъ. Эй, фіакръ, на биржу! Да, поживѣе! Я легокъ, какъ пухъ.

И Динандье весело расхохотался.

-- Вотъ странное животное! промолвилъ Антуань, послѣ отъѣзда Динандье.

-- Да, но сердце у него человѣческое, отвѣчалъ баронъ.

На слѣдующее утро, Козмо не явился, по обыкновенію, въ улицу Доминикъ. У него слишкомъ было много дѣла и заботъ. Весь Парижъ волновался. Площадь и улица Оперы кишѣли шумной, безпокойной, недовольной толпой. Андалузскій банкъ прекратилъ платежи. Акціи католическаго кредита упали на 1,200 фр., и никто ихъ не покупалъ. Акціи Горной желѣзной дороги и румынскихъ государственныхъ имуществъ продавались по номинальной цѣнѣ, но не было покупщиковъ. Козмо старался войти въ сдѣлку съ евреями, которыхъ онъ такъ недавно еще готовъ былъ стереть съ лица земли. Это было единственное средство спасти отъ погибели католическій кредитъ и его многочисленныя вѣтви. При этомъ онъ написалъ маркизѣ слѣдующую записку: "Маркиза, не унывайте. Это послѣдній натискъ враговъ. Мы теперь должны показать свою силу. Всѣ должны намъ помочь. Средства католическаго міра не истощены. Напишите всѣмъ вашимъ друзьямъ. Если мы соберемъ сто милліоновъ, то окончательно уничтожимъ враговъ и займемъ неприступную позицію".

Но эти строки, прочитанныя въ комнатѣ больного маркиза, не возбудили въ маркизѣ никакого энтузіазма.

Передъ семейнымъ горемъ всѣ другія безпокойства поблѣднѣли въ ея глазахъ. Наканунѣ ночью ее потребовали въ спальню мужа. Онъ узналъ ее, его мутные глаза заблестѣли, онъ хотѣлъ протянуть руку, сказать что-то, но не могъ.

Лежа въ постели, онъ все спрашивалъ извѣстій о ходѣ дѣлъ католическаго кредита, читалъ газеты и, наконецъ, узналъ правду отъ Антуаня. Все громадное состояніе Рошерэ заключалось въ бумагахъ, которыя въ нѣсколько часовъ потеряли на десять милліоновъ цѣнности и продолжали падать. У маркиза и маркизы оставались только заложенныя помѣстья и два съ половиной милліона въ банкѣ, изъ которыхъ надо было уплатить около двухъ милліоновъ. По счастію, маркизъ не спекулировалъ, а просто подписывался на акціи, покупалъ ихъ на чистыя деньги, и хранилъ во французскомъ банкѣ. Онъ теперь становился если не нищимъ, то мелкимъ rentier. Истощенный болѣзнью и заботами, онъ не выдержалъ и осыпалъ Антуаня горькими упреками.

-- Я передалъ все свое состояніе на ваше попеченіе. Я всегда слѣпо довѣрялъ вамъ и возложилъ на васъ отвѣтственность за это рискованное дѣло. Дуракъ! Подлецъ! Васъ просто купилъ этотъ діаволъ Козмо. Я теперь все понимаю. Я помню, какъ вы вдругъ въ двадцать четыре часа перемѣнили свое мнѣніе. Вы, вѣроятно, разбогатѣли, продавъ мое честное имя и вліяніе моей жены, Какъ я сожалѣю, что не могу встать съ постели и вытолкать васъ палкою изъ моего дома, какъ паршивую собаку.

Произнеся эту ужасную рѣчь, рѣзавшую, какъ ножемъ, сердце бѣднаго Антуаня, маркизъ упалъ на подушку, блѣдный, съ пѣной на губахъ. Слуга, бывшій въ комнатѣ, бросился къ постели больного, а Антуань, убитый, уничтоженный, вышелъ изъ дома. Медленно, машинально онъ пошелъ по улицѣ, куда глаза глядятъ. Звѣзды ярко блестѣли на небѣ, улицы кишили народомъ, но онъ ничего не замѣчалъ, ничего не еознавалъ. Одна мысль засѣла въ его головѣ и точила его сердце. Онъ вспомнилъ слова барона Плюма въ Булонскомъ лѣсу передъ заключеніемъ союза, съ цѣлью предохранить маркизу отъ козней итальянскаго искателя приключеній. Эти слова теперь носились передъ его глазами огненными буквами: "Честь и счастіе семьи Рошерэ въ вашихъ рукахъ. Если вы ошибетесь въ этомъ дѣлѣ, вы, умный, честный, идеально-благородный человѣкъ, безъ малѣйшей тѣни религіознаго энтузіазма, который могъ бы вселить въ васъ убѣжденіе, что вы поступили правильно, то вы, невѣрующій въ адъ, узнаете, что такое адъ и найдете эту пытку невыносимой".

-- Да, повторялъ про себя Антуань:-- эта пытка невыносима.

Онъ безсознательно прошелъ черезъ мостъ и площадь Согласія и неожиданно остановился на углу улицы Пентьевръ.

-- Да, промолвилъ онъ, оглядываясь по сторонамъ:-- Віолетта меня довела до этого. Мы вдвоемъ искупимъ наше безуміе.

Онъ теперь совершенно пришелъ въ себя, и лицо его приняло, какъ всегда, спокойное, оффиціальное выраженіе.

-- Віолетта не будетъ свободна ранѣе двѣнадцати часовъ, продолжалъ онъ разсуждать самъ съ собою.-- Я пойду за нею. Но вѣдь прежде надо пообѣдать. Глупо такъ волноваться отъ словъ стараго идіота. Это пустяки. Но Плюмъ правъ. Я позналъ, что такое адъ. Эта пытка невыносима. Необходимо искупленіе. Я произношу приговоръ надъ собою и Віолеттой, и самъ его исполню. Но прежде я пообѣдаю, какъ подобаетъ обѣдать человѣку въ послѣдній разъ.

Онъ повернулся, и направилъ свои шаги въ Café Voisin. Въ наружномъ видѣ Антуаня не было ничего необыкновеннаго; только глаза блестѣли лихорадочно. Онъ серьёзно обсудилъ menu обѣда, и выбралъ самыя лучшія блюда и самыя дорогія вина.

Слуги ресторана знали секретаря маркизы Рошерэ, и сказали другъ другу шопотомъ:

-- Рошерэ потеряли тридцать милліоновъ, а секретарь обѣдаетъ, какъ князь.

-- А ему какое дѣло до ихъ раззоренія? Онъ о себѣ позаботился. C'est un homme d'esprit.

Онъ медленно, съ видомъ знатока, пробовалъ кушанья, пилъ вино и курилъ большія, гаванскія сигары. Въ 10 часовъ онъ всталъ и удалился. Въ улицѣ Мира онъ вошелъ въ американскую аптеку, и спросилъ хлороформу. Аптекарь зналъ его.

-- У меня болятъ зубы, сказалъ онъ, держа рукой правую щеку:-- я хочу помазать хлороформомъ десны.

-- Хорошо, г. Де-ла-Гуппъ, отвѣчалъ аптекарь:-- но вы должны быть осторожны. Втирайте какъ можно менѣе.

-- А развѣ есть опасность? Какъ по вашему: можно втирать около чайной ложки?

-- Боже мой! Вы можете случайно проглотить ложку хлороформа и умереть на мѣстѣ.

Антуань заплатилъ за хлороформъ, спряталъ стклянку въ карманъ и, закуривъ сигару, пошелъ къ Пале-Роялю по большимъ бульварамъ, гдѣ толпы гуляющихъ шумѣли, хохотали, веселились.

-- Эфемериды! думалъ онъ съ улыбкой:-- одинъ уходитъ, другой остается. Мы уйдемъ сегодня. Насъ смѣнятъ завтра другіе дураки. Человѣческая жизнь ничто иное, какъ искра; одну минуту она блеститъ, потомъ меркнетъ. И прекрасно. При всякой другой теоріи жизнь остается таинственной загадкой.