XIV.

Мать и сынъ.

-- Такъ поздно и одинъ, Джервэзъ, сказала леди Кастельтауерсъ съ неудовольствіемъ: -- колоколъ къ завтраку прозвонилъ уже минутъ десять. Гдѣ-жь наши гости?

-- Простите, что заставилъ васъ дожидаться, сказалъ лордъ: -- но вы сами пожалѣете, когда узнаете причину этой задержки. Сарданапалъ укусилъ синьору Колонну въ руку, и Воанъ пошелъ съ ней въ комнату мистрисъ Валькеръ, чтобъ перевязать ей рану. Я всегда говорилѣ, что эта проклятая птица надѣлаетъ когда нибудь бѣдъ. А гдѣ Колонна?

-- Въ своей комнатѣ, и вѣрно по обыкновенію не слышалъ звука. Но, рана у Олимпіи, надѣюсь, неопасная?

-- Нѣтъ ничего опаснаго, но ей, конечно, бѣдной, больно.

-- Нѣтъ ли необходимости въ моемъ присутствіи? холодно спросила графиня.

-- Крайней необходимости нѣтъ, отвѣчалъ молодой человѣкъ.

Графиня сѣла за столъ и приказала лакею, подавшему кушанье, удалиться изъ комнаты.

-- Я очень рада, сказала она:-- что мы хотя нѣсколько минутъ останемся одни, Джервэзъ. Ты не знаешь, долго ли у насъ остается майоръ Воанъ?

-- Я, право, не знаю, онъ ничего еще мнѣ не говорилъ о своемъ отъѣздѣ, и притомъ, у него теперь время свободное, значитъ ему некуда торопиться.

-- Я думаю, намъ бы слѣдовало доставить ему какое нибудь развлеченіе, пока онъ въ Кастельтауерсѣ.

-- Я хотѣлъ то же самое вамъ замѣтить, матушка, отвѣчалъ Джервэзъ: -- я пригласилъ нѣсколькихъ друзей, и жду на будущей недѣли Чарли Бургоина и Эдварда Брандона, но вѣдь этого мало, не дать ли намъ бала?

-- Или сдѣлать праздникъ; но, кажется, еще слишкомъ рано по сезону чтобъ дѣлать праздникъ?

-- И потомъ праздникъ страшно дорого стоитъ, замѣтилъ графъ со вздохомъ: -- пожалуй, еще можно будетъ рѣшиться на такую штуку, когда соберемъ полугодовой доходъ; но теперь, право, страшно подумать, какъ у насъ мало денегъ. Я былъ вчера у нашего банкира, и повѣрите ли, что до средины лѣта, намъ придется жить на нѣсколько фунтовъ.

Графиня тяжело вздохнула и съ нетерпѣніемъ стала бить со столу своими аристократическими, тонкими пальцами.

-- Скверно быть бѣднымъ! воскликнулъ молодой человѣкъ.

-- Да, бѣдное дитя мое, очень нехорошо.

-- Еслибъ не продажа двухъ фермъ...

-- Чтобъ выкупить имѣніе, заложенное твоимъ мотомъ-отцомъ, прервала его съ горечью графиня.

-- Еслибъ не уплата этихъ денегъ, то мы находились бы теперь въ очень хорошемъ положеніи. Эти двадцать-пять тысячъ фунтовъ сдѣлали бы насъ богатыми людьми.

-- То-есть, сравнительно богатыми, сказала графиня.

-- Но что пользы хныкать и горевать, воскликнулъ лордъ Кастельтауерсъ, стараясь весело улыбнуться: -- мы бѣдны и должны съ этимъ помириться. Однако, все же мы должны, какъ бы то ни было, доставить нашимъ гостямъ какое нибудь развлеченіе. Подумайте объ этомъ хорошенько и, конечно, все, что вы придумаете и рѣшите, будетъ самымъ лучшимъ и подходящимъ. Я же съ своей стороны промыслю какъ нибудь денегъ. Можетъ быть, Трефольденъ дастъ мнѣ взаймы сотенки двѣ.

-- Онъ, кажется, на дняхъ наслѣдовалъ огромное состояніе?

-- Нѣтъ, это не нашъ Трефольденъ, а какой-то его родственникъ. Я не знаю, право, хорошенько исторіи этого наслѣдства, но говорятъ, она очень интересна и романтична. Однако, это не мѣшаетъ и самому Трефольдену быть богатымъ человѣкомъ; онъ слишкомъ уменъ и ведетъ слишкомъ умѣренную жизнь, чтобъ не быть богатымъ. Во всякомъ случаѣ, это одинъ человѣкъ, у котораго я могу занять денегъ.

-- Я не люблю, когда ты дѣлаешь долги, Джервэзъ, сказала леди Кастельтауерсъ.

-- Я также ненавижу долги, отвѣчалъ ея сынъ: -- но вѣдь джентльменъ можетъ, безъ всякаго зазрѣнія совѣсти, занять маленькую сумму у своего стряпчаго. Вѣдь это понастоящему и не заемъ.

-- Ахъ! еслибъ мнѣ только тебя женить хорошо, со вздохомъ произнесла графиня.

Лордъ Кастельтауерсъ пожалъ плечами.

-- Ахъ! еслибъ мнѣ дожить до того дня, когда ты займешь въ странѣ мѣсто, принадлежащее тебѣ по праву рожденія и способностей! Я какъ-то на дняхъ говорила о тебѣ съ герцогомъ Дорчестерскимъ, и онъ полагаетъ, что скоро будетъ перемѣна въ министерствѣ. Если это правда и если онъ съ нѣкоторыми нашими друзьями войдетъ въ силу, то -- nous verrons!

-- Въ томъ-то и бѣда, что всегда тутъ примѣшиваются столько еслибъ, сказалъ съ улыбкой Кастельтауерсъ.

-- Кстати, ты знаешь, что мисъ Гатертонъ, знаменитая, богатая мисъ Гатертонъ, гоститъ теперь въ Эльшам-Паркѣ. Если мы дадимъ праздникъ, то, конечно, мисъ Валькиппіо привезутъ ее съ собою. Говорятъ, она имѣетъ до двухсотъ пятидесяти тысячъ фунтовъ.

-- Неужели? сказалъ лордъ Кастельтауерсъ, очень хладнокровно.

-- И она, говорятъ, очень хороша собой.

-- Неужели? повторилъ молодой человѣкъ тѣмъ же тономъ.

Графиня взглянула на сына, но тотъ обернулся къ окну.

-- Мнѣ кажется, майоръ Воанъ очень ухаживаетъ за Олимпіей, сказала графиня.

-- За... синьорой Колонной! произнесъ лордъ съ невольнымъ смущеніемъ:-- это невозможно.

-- Отчего же невозможно?

-- Оттого... но я, право, не знаю, отчего, только это, кажется, такъ невѣроятно!

-- Отчего жь невѣроятно? спросила графиня съ холоднымъ упорствомъ.

-- Отчего... да очень просто. Воанъ не женихъ, онъ не имѣетъ почти никакихъ средствъ, кромѣ своего жалованья... и... и потомъ они такъ не подходятъ другъ къ другу, совершенно не подходятъ -- ни вкусами, ни годами, ни характерами.

Молодой человѣкъ говорилъ поспѣшно и съ явнымъ волненіемъ.

-- Я несогласна съ тобою, Джервэзъ, сказала леди Кастельтауерсъ: -- я увѣрена, что майоръ Воанъ охотно женился бы на Олимпіи. Онъ вовсе не старъ, ему не болѣе сорока лѣтъ, и если онъ имѣетъ лишь нѣсколько сотенъ фунтовъ въ годъ, кромѣ своего жалованья, то все же онъ богаче отца Олимпіи. Кромѣ того, онъ отличный, храбрый офицеръ, а если Колонна не ошибается въ своихъ надеждахъ, то храбрый офицеръ теперь дороже денегъ, для итальянскаго дѣла.

Лордъ Кастельтауерсъ продолжалъ стоять у окна, устремивъ взоръ на отдаленныя горы, и ничего не отвѣчалъ на слова своей матери.

-- Онъ тебѣ ничего не говорилъ на этотъ счетъ? спросила леди Кастельтауерсъ.

-- Нѣтъ, ничего.

-- Впрочемъ, зачѣмъ ему было бы и говорить?-- Дѣйствительно, незачѣмъ. Но вотъ и письма, а вслѣдъ за ними идутъ наша паціентка и ея докторъ.

Леди Кастельтауерсъ поспѣшила выразить Олимпіи свое сожалѣніе и участіе, но молодая дѣвушка подняла на смѣхъ свое приключеніе. Майоръ Воанъ почтительно поклонился графинѣ, которая радушно протянула ему руку, послѣ чего всѣ усѣлись за столъ.

-- Вотъ, какъ всегда, цѣлая кипа писемъ Колоннѣ, сказалъ лордъ Кастельтауерсъ, сортируя полученныя письма: -- одна, двѣ, три надушенныя записочки майору Воану. Два письма вамъ, матушка, и только одно мнѣ, и какое еще некрасивое, конвертъ большой, грубый, офиціальный.

-- Онъ какъ будто пахнетъ Бонд-Стритомъ, сказалъ майоръ Воанъ, который не оправился еще отъ смущенія, причиненнаго ему шуткой Кастельтаеурса о надушенныхъ письмахъ.

-- Скажите лучше, что оно пахнетъ Чансери-Лэномъ, отвѣчалъ лордъ Кастельтауерсъ, распечатывая письмо: -- а Чансери-Лэнъ на столько хуже Бонд-Стрита, на сколько Ньюгетъ хуже суда Королевиной-Скамьи.

-- Бонд-Стритъ и Чансери-Лэнъ, Ньюгетъ и судъ Королевиной-Скамьи, повторила синьора Колонна: -- какія все странныя слова. Что это значитъ?

-- Я полагаю, сказала леди Кастельтауерсъ: -- что майоръ Воанъ думалъ, что это письмо отъ портного, или кого-нибудь въ этомъ родѣ; тогда какъ оно въ сущности отъ стряпчаго моего сына, мистера Трефольдена.

-- Я видѣла мистера Трефольдена, нѣсколько недѣль тому назадъ, въ Швейцаріи, замѣтила синьора Колонна.

-- Въ Швейцаріи! съ удивленіемъ воскликнулъ лордъ Кастельтауерсъ.

-- И онъ уполномочилъ меня внести его имя въ списокъ членовъ нашего главнаго комитета.

-- Вотъ чудеса! воскликнулъ еще съ большимъ удивленіемъ Кастельтауерсъ.

-- Отчего чудеса? развѣ мистеръ Трефольденъ прежде не сочувствовалъ итальянскому дѣлу? спросила леди Кастельтауерсъ.

-- Мистеръ Трефольденъ, милая матушка, никогда не сочувствуетъ и не порицаетъ общественнаго движенія. Сама природа, кажется, устроила такъ, что онъ не имѣетъ собственнаго мнѣнія.

-- Въ такомъ случаѣ, онъ или очень легкомысленный, или очень самолюбивый человѣкъ, сказала леди Кастельтауерсъ.

-- Послѣднее не подлежитъ никакому сомнѣнію; онъ чрезвычайно умный человѣкъ, и вѣроятно придетъ день, когда онъ выразитъ свои политическія мнѣнія; но будьте увѣрены, что и тогда онъ будетъ дѣйствовать только ради своихъ интересовъ, чтобъ проложить себѣ дорогу къ шерстяному мѣшку лорда-канцлера.

-- Я очень рада, что это только предположеніе, а не дѣйствительная оцѣнка характера мистера Трефольдена, сказала Олимпія.

-- А развѣ онъ вамъ нравится? спросилъ поспѣшно майоръ Воанъ.

-- Я не могу сказать, чтобъ онъ мнѣ нравился или не нравился; но если то, что вы говорите, справедливо, то я никогда ему болѣе не скажу ни слова.

Въ эту минуту, въ комнату вошелъ синьоръ Колонна, и поспѣшно поздоровавшись со всѣми, бросилъ жадный взглядъ на кипу писемъ.

-- Здравствуйте, здравствуйте, сказалъ онъ: -- я, кажется, опоздалъ? Peccavi. Я не слыхалъ звонка. Простите, пожалуйста, добрая леди Кастельтауерсъ. Что новенькаго? А вы раненько нынче поднялись, майоръ Воанъ; я видѣлъ, какъ вы садились на лошадь въ шесть часовъ утра. Почта, кажется, пришла большая; я вижу громадное количество писемъ.

Съ этими словами, онъ сѣлъ къ столу, и погрузился въ чтеніе полученныхъ писемъ и документовъ.

-- Трефольденъ извиняется, матушка, что онъ до сихъ поръ не пріѣхалъ, сказалъ лордъ Кастедьтауерсъ: -- но его удержали дѣла его родственника, который получилъ наслѣдство въ четыре или пять мильйоновъ.

-- Человѣкъ, который наслѣдуетъ четыре или пять мильйоновъ, не имѣетъ права жить! воскликнулъ майоръ Воанъ: -- ибо онъ оскорбляетъ своимъ существованіемъ всѣхъ окружающихъ его.

-- А еслибъ вмѣсто мужчины -- этотъ богатый наслѣдникъ былъ бы женщина, тогда что? спросила синьора Колонна.

-- Тогда бы я, конечно, приговорилъ ее тотчасъ выйдти замужъ.

-- Не безпокойтесь, тогда бы ужь самъ Трефольденъ не далъ маху, воскликнулъ со смѣхомъ лордъ.

-- Я, право, не понимаю, о чемъ вы толкуете, сказала леди Кастельтауерсъ: -- кто наслѣдовалъ мильйоны: родственникъ или родственница Трефольдена?

-- Увы! родственникъ.

-- Я увѣренъ, что онъ какой-нибудь толстый, отвратительный уродъ, сказалъ майоръ Воанъ.

-- И плебей, прибавила леди Кастельтауерсъ, съ презрительной улыбкой.

-- И отсталый, замѣтила Олимпія.

-- Да ужь какъ тамъ хотите, отвѣчалъ лордъ: -- а онъ такъ богатъ, что будь онъ глупѣе и безобразнѣе Калибана, общество приняло бы его съ распростертыми объятіями, и первая красавица въ королевствѣ съ радостью отдала бы ему руку и сердце! А какъ думаетъ наше почтенное общество, не пригласить ли намъ въ Кастельтауерсъ этого мильйонера недѣльки на двѣ или хоть на одну, и поклониться новому, золотому тельцу?

-- Ни за что на свѣтѣ! воскликнула Олимпія; но она одна отвѣчала, а другіе всѣ молчали.

Вскорѣ завтракъ былъ оконченъ, и все общество разошлось въ различныя стороны. Молодой лордъ пошелъ въ конюшню, майоръ Воанъ въ бильярдную, Олимпія отправились въ свою комнату, а леди Кастельтауерсъ и Колонна вышли погулять въ садъ, подъ окнами столовой.

-- О какомъ это мильйонерѣ говорили за завтракомъ? спросилъ съ живостью Колонна.

-- Caro amico, вы знаете столько же, какъ и я, отвѣчала леди Кастельтауерсъ: -- онъ родственникъ нашего стряпчаго, мистера Трефольдена, чрезвычайно приличнаго и образованнаго человѣка. Что же касается состоянія, то говорятъ, оно наростало впродолженіе двухсотъ лѣтъ, но все это, вѣроятно, сказки.

-- Отъ четырехъ до пяти мильйоновъі произнесъ Колонна, болѣе про себя, чѣмъ вслухъ: -- чего бы не могъ сдѣлать другъ Италіи съ такимъ состояніемъ?

Леди Кастельтауерсъ улыбнулась.

-- Sempre Italia, сказала она.

-- Sempre Italia, повторилъ онъ, почтительно сппмаа шляпу:-- пока я живу, леди Кастельтауерсъ, пока я живу Sempre Italia.

Они дошли до конца аллеи, и повернувъ, хотѣли возвратиться къ дому, какъ вдругъ Колонна, схвативъ съ жаромъ руку леди Кастельтауерсъ, произнесъ поспѣшно:

-- Я бы хотѣлъ видѣть этого человѣка. Не одну тысячу рекрутовъ навербовалъ я для Италіи, но всѣ они могли только пожертвовать своею жизнью, и пожертвовали ею. Но въ нашемъ дѣлѣ деньги такъ же нужны, какъ кровь. Еслибъ мы имѣли въ прошломъ году мильйонъ, только одинъ мильйонъ -- Италія была бы уже свободна!

-- А! вы хотите, чтобъ я вамъ помогла, чтобъ Джервэзъ привезъ этого господина сюда? Не такъ ли?

-- Именно.

-- Что жь? я думаю, это можно устроить.

-- Гм! я увѣренъ, что можно, отвѣчалъ Колонна.

-- И это приведетъ къ важнымъ послѣдствіямъ.

-- Да, вѣроятно.

-- Я знаю, вы производите на людей просто магическое вліяніе; а если нашъ мильйонеръ окажется молодымъ и впечатлительнымъ человѣкомъ...

Она остановилась, какъ-бы колеблясь, не зная, продолжать ей, или нѣтъ. Онъ взглянулъ на нее, и глаза ихъ встрѣтились.

-- Олимпія такъ прекрасна, такъ очаровательна! сказала она, улыбаясь.

-- Я уже думалъ объ этомъ, отвѣчалъ Колонна.-- Олимпія, вы знаете, никогда не выйдетъ замужъ за человѣка, который не посвятилъ бы Италіи и душу и тѣло.

-- И кошелекъ! прибавила спокойно леди Кастельтауерсъ.

-- И кошелекъ, разумѣется, отвѣчалъ Колонна, значительно просіявъ.

-- Въ такомъ случаѣ, мой старый другъ, я сдѣлаю ради васъ все, что могу, сказала очень нѣжно леди Кастельтауерсъ.

-- А я сдѣлаю все, что могу, ради нашего дѣла. Богу извѣстно, Алеція, что я все это дѣлаю только для Италіи; Богу извѣстно, какъ чиста моя душа, и что нѣтъ въ ней ни одной эгоистичной, тщеславной мысли.

-- Я увѣрена въ этомъ.

-- Имѣй я въ своемъ распоряженіи хоть половину этихъ четырехъ или пяти мильноновъ, цѣль, которой я посвятилъ всю свою жизнь и жизнь моего единственнаго ребёнка, была бы достигнута. Слышите, Алеція, эта цѣль была бы достигнута!

-- И будетъ достигнута, amico mio, если моя помощь можетъ принести какую-либо пользу. Я поговорю тотчасъ съ Джервэзомъ, и онъ пригласитъ къ намъ мистера Трефольдена и его родственника.

-- Дорогой, лучшій мой другъ, промолвилъ итальянецъ, взявъ протянутую ему руку, и съ благодарностью пожимая ее.

-- Но смотрите, ни слова сыну о томъ, что мы говорили. У него свои понятія о гостепріимствѣ -- вы понимаете?

-- Да, вы совершенно правы.

-- Ну, такъ теперь прощайте, на время.

-- Adio.

Графиня медленно пошла къ дому, погруженная въ глубокія размышленія о томъ, какъ бы ей женить сына на богатой наслѣдницѣ, а Олимпію Колонну спустить Саксену Трефольдену.