ТАНТИНА и РОЗАЛ І Я.
Тантина.
Мартона мнѣ сказала, что ты очень худо спала. Здорова ли ты?
Розалія.
Блохи, тетушка, не давали спать.
Тантина.
И ты, дѣвушка! говоришь такъ при всѣхъ: обѣ этомъ не прилично говоришь.
Розалія.
Я говорю правду; онѣ мнѣ не дали во всю ночь уснуть.
Тантина.
На тебя посмотрѣть, какъ ты ворочаешь глазами, не льзя подумать, чтобъ ты спала худо. Ты забываешь благопристойность.
Розалія.
Быть можетъ, тетушка.
Тантина.
Хорошая барышня, естьли она худо спала, никогда такъ быстро не ворочаешъ глазами.
Розалія.
Какъ же?
Тантина.
Это не согласно со словами,
Розалія.
Чтожь должно дѣлать?
Тантина.
Ты должна представить нахмуренной видѣ, и самой слабой.
Розалія.
Да для чего это, тетушка?
Тантина.
Прекрасной вопросѣ! для чего? для чего? Потому что пріятно такъ дѣлать. О тебѣ всѣ жалѣютъ, и тысячу употребляютъ стараній, которыхъ безъ сего не было бы.
Розалія.
Ахъ! я понимаю. Я сдѣлаю по вашимъ словамъ. Я съ охотою теперь же приму этотъ видъ. Такъ ли? (нахмуривается)
Тантина.
Очень хорошо! -- Естьли ты чувствуешь какую печаль -- падай въ обморокъ; но знай, что первое правило обморока, никогда не падать въ него когда ты одна, но какъ можно, чтобъ было болѣе людей: то и бросятся всѣ помогать тебѣ.
Розалія.
Ботъ, тетушка, еще новости, о которыхъ у. никогда не слыхивала!
Тантина.
Есть еще прекрасные знаки нездоровья: ты говори, на примѣръ, какъ бы ты не могла произнести я -- то вмѣсто сего говори жъ; это гораздо деликатнѣе -- чувствуешь ли?
Розалія.
Чувствую, тетушка.
Тантина.
Когда ты ужинаешь, или обѣдаешь; то жалуйся, что у тебя нѣтъ апетиту, и что по испорченности желудка ты не можешь этого ѣсть, а другое. Понимаешь?
Розалія.
Очень хорошо, тетушка.
Тантина.
Въ обращеніи ты употребляй чаще чрезвычайности. Опасное, на примѣрѣ, страшное, ужасное, жестокое. Это прекрасной способѣ заставить любить себя. Бояться кошекъ, собакъ, птицъ и другихъ вещей, сама не зная почему; на примѣрѣ, увидѣвши мышей, умирай со страху; лягушки, или жуки -- чтобъ судороги въ тебѣ производили.
Розалія.
Какъ это?
Тантина.
Естьли ты этого не чувствуешь, такъ принуждай себя. Я тебѣ открою тайну, какой принимать видѣ; и я надѣюсь, что ты съ помощію этого будешь нынѣшняго свѣта барышня. Вотъ для чего я тебѣ, душа моя, дѣлаю наставленія!
Розалія.
Ахъ! тетушка, меня всѣ здѣсь не оставляютъ совѣтами.
Тантина.
Всѣ! а кто еще?
Розалія.
Одни говорятъ одно, а другіе другое.
Тантина.
Не надобно всѣхъ слушать. Да кто бы это такой даетъ тебѣ наставленія?
Розалія.
Кто? всѣ, которые ходятъ сюда, и кого я знаю. Господинъ Женетъ, Господинѣ Віето, Мартена и другіе.
Тантина.
Что тебѣ можетъ совѣтовать Господинъ Женетъ?
Розалія.
О! онѣ клянется передо мною, что естьли я буду слѣдовать его совѣтамъ; то буду совершеннѣйшая изъ женщинъ, о которыхъ онѣ очень худо говаривалъ; также и обѣ Васъ, тетушка.
Тантина.
А что онѣ обо мнѣ говорилъ?
Розалія.
Онѣ-говорилъ, что вы слишкомъ надуты, и что вы часто болѣе обѣщаете, нежели сколько сдѣлать можете; и часто, вы не знаете того, что говорите.
Тантина.
Это отмѣнной клеветникѣ Господинъ Женетъ. Ты не должна его слушать -- это пустотъ. А Господинѣ Віето что тебѣ говорилъ?
Розалія.
Что онѣ никогда невидывалъ худыхъ женщинъ, и что молодыя, или старухи, въ его глазахъ совершенныя красавицы, такъ же и вы, тетушка.
Тантина.
Это безъ сомнѣнія самой льстивой языкѣ для насъ. Но что онѣ тебѣ совѣтовалъ?
Розалія.
Быть кроткою, любезною, не гордою, равнодушною, и говорить среднимъ голосомъ.
Тантина.
Это прекрасной совѣтъ, но трудно его исполнить.
Розалія.
Что касается до меня, тетушка, правду сказать, я не надѣюсь ничего отъ этого; я не перемѣню себя болѣе.
Тантина.
Ты, кажется, нынѣ болѣе скучна обыкновеннаго?
Розалія.
Какъ же, тетушка? Нельзя нескучать, когда не получаемъ того, чего желаемъ.
Тантина.
Да чего тебѣ хочется?
Розалія.
О! конечно вы забранитесь, естьли о томъ узнаете.
Тантина.
А почему это?
Розалія.
Вы обидитесь.
Тантина.
Нѣтъ, нѣтъ! говори.
Розалія
Ахъ! тетушка, мнѣ хочется быть тамъ, гдѣ была.
Тантина.
Гдѣ? въ деревнѣ?
Розалія.
Такъ, тетушка.
Тантика.
Но когда ты, была въ деревнѣ, мнѣ говорили, что будто ты чрезвычайно хотѣла быть въ городѣ.
Розалія.
Это правда.
Тантина.
Отъ чегожь это ты такъ скоро перемѣнилась?
Розалія.
Извините мнѣ, -- я всегда одинакова.
Тантина.
Я изъ всего этого ничего не понимаю. Ты то хочешь быть въ городѣ, то въ деревнѣ: ты не согласна сама съ собою.
Розалія.
О! какъ это, тетушка?
Тантина.
Какъ ты согласишь совсѣмъ противныя между собою желанія?
Розалія.
Это не трудно.
Тантина.
Посмотримъ!-- скажика.
Розалія.
Но вы будете гнѣваться.
Тантина.
Я тебѣ сказала, что нѣтъ.
Розалія.
И такъ вотъ моя склонность: мнѣ хочется быть тамъ, гдѣ я еще никогда не бывала.
Тантина.
Ты хорошо сдѣлаешь милая, естьли постарается искоренишь такую склонность.
Розалія.
Я еще вамъ болѣе скажу.
Тантина.
Что такое?
Розалія.
Мнѣ всегда хочется имѣть то, чего еще у меня нѣтъ; и какъ скоро имѣю, то ужь не скучаю тѣмъ.
Тантина.
Съ такими расположеніями сердца ты не много выиграешь въ семъ свѣтѣ. Я тебѣ совѣтую....
Розалія.
Ахъ! тетушка, горбатаго исправитъ могила.
Тантина.
Могила! да совѣты всегда нужны.
Розалія.
Кажется мнѣ, что всякой совѣтъ, какъ двѣ капли воды, сходенъ съ выговоромъ.
Тантина.
Это какъ соль къ кушанью.
Розалія.
О! это надоѣло мнѣ, какъ горькая рѣдька.-- Я въ это зеркало ужь другой день гляжусь; но оно лживо.
Тантина.
Такъ ли же тебѣ непріятны совѣты, которые тебѣ даетъ Мартона?
Розалія.
Совсѣмъ не то, тетушка; потому что она говоритъ: не надобно опускать случая, когда можно повеселиться.
Тантина.
Ха! ха! ха! Вотъ и Г. да Віете, Женетъ и Данте; они всѣ вдругъ пришли.