На слѣдующее утро солнце было уже высоко, когда Отто разстался съ Карломъ Теодоромъ Гейнціусомъ. Съ необыкновенною быстротой разошлись учитель налѣво, Отто Вельнеръ направо. Около мили оставалось до Лондорфа, откуда Отто хотѣлъ продолжать путешествіе по желѣзной дорогѣ. Онъ быстро подвигался впередъ, не оглядываясь, словно боясь, что увидитъ за собой влажные глаза добраго Гейнціуса. Черезъ часъ онъ вступилъ въ Оберхорхгеймскій лѣсовъ, раскинувшійся около живописно расположенной деревни того же названія, старательно вычищенный и перерѣзываемый многочисленными дорожками и скамейками, такъ какъ въ Оберхорхгеймѣ жило лѣтомъ много дачниковъ изъ города. Въ сентябрѣ сезонъ уже кончился. Почти всѣ дачники возвратились въ городъ и только владѣльцы виллъ наслаждались еще чистымъ воздухомъ. Пріятно было идти среди высокихъ деревьевъ, прислушиваясь въ мелодичному шелесту зеленыхъ листьевъ. Все было тихо и торжественно въ лѣсу. Отто внезапно охватила сладостная, неодолимая истома. Онъ сѣлъ на каменную скамейку, снялъ съ себя сумку, положилъ ее вмѣсто подушки и легъ. Но скоро онъ нашелъ, что эта жесткая постель неудобна, а желаніе поблаженствовать въ роскошномъ лѣсу усилилось. Онъ приподнялся и оглядѣлся кругомъ. По ту сторону дороги росъ частый орѣшникъ. Отто взялъ свою сумку, прошелъ туда и тотчасъ же нашелъ небольшое углубленіе, устланное мхомъ и сухими листьями; устроивъ себѣ удобное ложе, онъ легъ въ блаженномъ настроеніи человѣка, отбросившаго отъ себя въ эту минуту всѣ заботы, и съ улыбкой закрылъ глаза. Онъ засыпалъ уже, когда его вывели изъ дремоты женскіе голоса. Двѣ молодыя дамы въ изящныхъ костюмахъ, одна въ бѣломъ, другая въ розовомъ, шли подъ руку по направленію отъ Оберхорхгейма. Разбудившій его голосъ принадлежалъ дамѣ въ бѣломъ, высокой, полной брюнеткѣ, очень важной и замѣчательно красивой. Свѣтлая шляпа съ гирляндой цвѣтовъ прикрывала ея черные, какъ смоль, волосы, какихъ Отто никогда еще не видалъ. Ея платье было очень просто, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, въ высшей степени изящно, въ рукѣ она деркала палевый вѣеръ изъ атласа и слоновой кости. Другая, блондинка, съ круглымъ дѣтскимъ лицомъ и добрыми голубыми глазами, не отличалась такою граціей, какъ ея подруга, но и ея туалетъ и манеры обличали даму, вращающуюся въ высшемъ обществѣ.
-- Какъ хочешь,-- сказала блондинка, смѣясь.-- Ты стоишь на этомъ, и я должна замолчать. Но теперь я начинаю уставать...
-- Устала! Камилла! какъ можешь ты уставать въ этомъ чудномъ лѣсу? Впрочемъ, если ты хочешь отдохнуть передъ тѣмъ какъ идти домой, то вотъ мы у "Элеонорина памятника".
Отто замѣтилъ, что надъ каменною скамейкой на деревѣ висѣла доска съ надписью. Онъ осторожно и тихонько приподнялся: сонъ его какъ рукой сняло. Дамы сѣли, красавица, высокая въ бѣломъ, на край, блондинка на середку и опустила головку на плечо подруги. Сердце Отто сильно билось. Никогда еще въ жизни онъ не встрѣчалъ ничего подобнаго. Нѣтъ сомнѣнія, что онѣ, по крайней мѣрѣ, дочери министровъ!
-- Ну, да отвѣть хоть разъ серьезно, Камилла!-- сказала дама въ бѣломъ, распуская вѣеръ.-- Мнѣ ты можешь довѣрять это. Между сестрами...
-- Но, Люцинда...-- не рѣшалась Камилла, смотря въ землю.
-- Какъ ты покраснѣла! Я боюсь, что мое благоразуміе опоздало.
Отто не зналъ, продолжать ли ему спокойно лежать, невольно подслушивая чужую тайну, и ждать, когда дамы удалятся, или, можетъ быть, приличіе требуетъ, чтобы онъ тотчасъ же далъ имъ замѣтить свое присутствіе. Пока онъ колебался такимъ образомъ, онѣ вдругъ замолчали.
По дорогѣ раздались тяжелые, громкіе шаги и черезъ минуту съ правой стороны показалась странная фигура и нахально усѣлась на скамейку рядомъ съ молодыми дамами. Отто узналъ своего противника изъ гостиницы Золотой Якорь. Эфраимъ Пельцеръ нахлобучилъ себѣ фуражку на лобъ и застегнулъ кафтанъ до верху; въ рукахъ у него была огромная дубина. Дамы, повидимому, были мало довольны этимъ неожиданнымъ сосѣдствомъ, въ особенности Камилла, сидящая рядомъ съ нимъ.
-- Поздно, Люцинда,-- прошептала она, краснѣя.-- Пойдемъ домой!
-- Ого!-- вскричалъ Пельцеръ, вскакивая.-- Знатнымъ барышнямъ противно сидѣть рядомъ съ оборваннымъ пролетаріемъ? Такъ, что ли? Если же это оскорбительно для насъ, то объ этомъ не стоитъ и говорить. Мы только для того и созданы, чтобы насъ топтали. Но довольно, и коротко, и ясно... я не желаю больше этой комедіи! Поняли вы меня?
Онъ съ угрожающимъ видомъ наступалъ на нихъ, будто желая помѣшать имъ встать.
Камилла поблѣднѣла, Люцинда тоже казалась испуганной, но, все-таки, проговорила твердымъ голосомъ:
-- Вы ошибаетесь, мы не имѣли намѣренія васъ оскорблять и унижать. Намъ надо домой...
-- Такъ!-- крикнулъ Пельцеръ, ни на шагъ не отступая.-- А почему эта прекрасная мысль пришла въ голову барышнѣ, какъ только я сѣлъ около нея? Чортъ возьми, вы останетесь здѣсь. Мнѣ не нравится, что вы бѣжите отъ меня, какъ отъ чумы.
Люцинда покраснѣла и поднялась съ мѣста.
-- Дайте намъ дорогу, -- сказала она повелительнымъ тономъ,-- иначе я позову на помощь!
-- Такъ зовите!-- захохоталъ Эфраимъ Пельцеръ.-- Тамъ, правда, у васъ повсюду спрятаны полицейскіе и шпіоны, но здѣсь крики не помогутъ вамъ. Просите лучше прощенія у меня, вы... вы... или клянусь жизнью...
Онъ опустилъ руку на плечо Люцинды и въ ту же минуту почувствовалъ, что его схватываютъ за воротъ двѣ сильныя руки. Сильный размахъ -- и дерзкій нахалъ, роняя палку и шапку, полетѣлъ въ кусты.
-- Такъ!-- заговорилъ Отто дрожащимъ голосомъ.-- Если вы осмѣлитесь сказать еще хоть слово, я отправлю васъ туда, гдѣ съ подобными вамъ людьми расправа коротка.
-- Песъ, проклятый!-- крикнулъ Пельцеръ, медленно поднимаясь и шаря руками по землѣ.
Раньше чѣмъ Отто успѣлъ сообразить, раздраженный Пельцеръ схватилъ съ земли камень и съ бѣшенствомъ пустилъ его въ Отто.
По лицу раненаго потекла горячая струя крови и онъ прислонился къ дереву. Когда онъ опомнился, Пельцеръ уже исчезъ, а молодыя дамы безмолвно стояли около него. Онѣ были совершенно поражены неожиданнымъ происшествіемъ.
-- Я долженъ просить извиненія,-- пробормоталъ Отто, прикладывая въ своей ранѣ носовой платокъ.
Что лишало его присутствія духа, его, не легко смущавшагося прежде? Дама въ бѣломъ подошла въ Отто и высказала ему благодарность. Отто пробормоталъ нѣсколько словъ вродѣ "незначительно", "не стоитъ говорить". По просьбѣ Люцинды онъ покорно сѣлъ на скамейку; но на лицѣ его сейчасъ же появилась улыбка, когда Люцинда приняла съ его лба окровавленные волосы и осторожно прикладывала къ его ранѣ свой батистовый платокъ. Камилла отвернулась, такъ какъ не могла видѣть крови.
-- Поди сюда,-- сказала Люцинда черезъ минуту.-- Счастливѣе окончилось, чѣмъ я предполагала. Дай мнѣ твой платокъ, мой слишкомъ малъ для повязки.
Отто еще не могъ придти въ себя; его не такъ оглушилъ ударъ камнемъ безумнаго рабочаго, какъ теперь дружескія услуги знатныхъ дамъ, недавно казавшихся ему такими далекими и недоступными. Отъ бѣлаго платья распространялся душистый запахъ фіаловъ. Онъ думалъ, что лежитъ въ кустахъ по ту сторону дороги и видитъ все это во снѣ. Наконецъ, онъ рѣшился открыть ротъ; что онъ говорилъ и какъ, онъ ничего не сознавалъ. Но когда Люциндѣ удалось, наконецъ, перевязать его рану, то Отто уже назвалъ себя и цѣль своего путешествія; онъ даже согласился проводить сестеръ до дому, чтобы дать освидѣтельствовать свою рану члену медицинскаго совѣта, доктору Форенштедту.
Отто поднялся, лѣвою рукой опираясь на палку, правою осторожно надѣвая на голову соломенную шляпу. Его сонъ дѣлался все пріятнѣе и розовѣе. Онъ шелъ между обѣими дамами по величественному и шумящему лѣсу, будто давно знаетъ ихъ и привыкъ въ подобнымъ прогулкамъ. Онъ зналъ теперь: изъ рукъ освирѣпѣвшаго пролетарія онъ освободилъ дочерей совѣтника фонъ-Дюрена, извѣстнаго издателя, зналъ, что Люцинда -- жена адвоката доктора Лербаха, проводящаго свои каникулы также въ Оберхорхгеймѣ. Отто поражало, что Люцинда, казавшаяся гораздо моложе своей сестры, оказалась замужнею женщиной. Одно только его смущало,, что г-жа Лербахъ или фрейлейнъ Камилла найдутъ неприличною его неуклюжую сумкy, которую онъ, краснѣя, надѣлъ черезъ плечо. Онъ не зналъ, что и столичные кавалеры отправляются въ горы съ палками и сумками.
Черезъ полчаса они дошли до конца лѣса и желѣзныхъ воротъ, ведущихъ въ паркъ.
Люцинда отворила одну половинку и прошла впередъ. Отто, идя рядомъ съ Камиллой, послѣдовалъ за ней.