Прошла недѣля. Однажды Отто, возвратившись изъ редакціи, нашелъ дома слѣдующую записку:
"Любезный г. Вельнеръ!
Отъ доктора Вольфа узналъ я вашъ адресъ, а также и то, что онъ доволенъ вашей работой. Меня это очень порадовало. Все это время я надѣялся увидѣть васъ у себя, но, повидимому, ваше новое положеніе и столичная жизнь совсѣмъ овладѣли вами. Но теперь я настоятельно требую, чтобы вы явились ко мнѣ въ будущее воскресенье, ровно въ 11 часовъ. N. В. Улица Терезіи, 19. Причину этого вы узнаете при свиданіи. Преданный вамъ Лербахъ".
Послѣ прочтенія этихъ строкъ Отто сдѣлалось совѣстно. На самомъ дѣлѣ, не хорошо, что онъ до сихъ поръ еще не былъ у своего покровителя; нѣсколько разъ у него являлось это желаніе, но каждый разъ онъ откладывалъ; онъ самъ не зналъ, что удерживало его. Конечно, онъ поспѣшилъ написать отвѣтъ, извинялся и благодарилъ въ самыхъ теплыхъ выраженіяхъ. Въ воскресенье утромъ Отто отправился къ адвокату и засталъ его еще за завтракомъ. Лербахъ былъ необыкновенно оживленъ и свѣжъ; его умное, симпатичное лицо слегка зарумянилось; одѣтъ онъ былъ въ простое домашнее платье.
Рядомъ съ мужемъ сидѣла Люцинда, какъ майскій день около солнечнаго осенняго вечера.
-- Мы сегодня запоздали въ хозяйствѣ,-- сказалъ адвокатъ, протягивая гостю руку,-- такъ же, какъ вы въ исполненіи вашихъ обязанностей. Да, удивляетесь? Не шутя, стыдно, что въ продолженіе двухъ недѣль вы ни разу не заглянули къ намъ. Не правда ли, Люцинда? Двадцать шестаго мы переѣхали, а теперь десятое! Но обо мнѣ не будемъ говорить: я слышу, что вы даже моему тестю до сихъ поръ не засвидѣтельствовали почтенія! Это не слыхано, милый другъ! Какъ хотите вы повышаться на службѣ, если невѣжливы къ начальству?
Отто передалъ, что говорилъ ему привратникъ.
-- У г. фонъ-Дюренъ дѣйствительно есть свои обычаи. Кромѣ редакторовъ, онъ принимаетъ только главныхъ дѣлопроизводителей и нѣкоторыхъ вольнослужащихъ; вы же, какъ простой помощникъ, слѣдуя этому строгому разграниченію, не имѣете пока права. Но въ данномъ случаѣ главное -- личность! Вы могли смѣло идти потому, что тотъ, кого я рекомендую совѣтнику, пользуется его расположеніемъ...
Люцинда подала удивленному Отто чашку чаю.
Его взглядъ невольно остановился на ея серьезномъ, прекрасномъ лицѣ, настолько спокойномъ, что невозможно было различить, одобряетъ она или порицаетъ своего мужа.
-- Дѣло, слѣдовательно, вотъ въ чемъ,-- продолжалъ Лербахъ.-- Я не знаю почему, но мнѣ кажется, что васъ ожидаетъ блестящая будущность. Если это такъ, то вамъ слѣдуетъ немедленно вступить въ свѣтъ. Подъ свѣтомъ я, конечно, разумѣю высшее общество, а не свѣтъ туристовъ или путешественниковъ по Африкѣ и не шумъ общественныхъ увеселительныхъ мѣстъ, народныхъ собраній, попоекъ и кутежей. Конечно, и со всѣмъ этимъ вы можете ознакомиться, но, прежде всего, надо внимательно осмотрѣть мѣсто вашей будущей дѣятельности, изучить характеры и отношенія. Вѣрнѣйшее для этого средство богатый гостепріимный домъ моего тестя.
Малахитовые часы надъ диваномъ пробили четверть перваго. Лербахъ всталъ.
-- Я приведу себя немного въ порядокъ, -- сказалъ онъ, отодвигая чашку.-- И чтобы не было никакихъ откладываній, самъ повезу васъ въ палаццо Via del ророlо. Такъ называется Дюренскій домъ, такъ какъ онъ на тополевой улицѣ. А теперь я вамъ объясню, почему я такъ тороплю вашъ визитъ. Въ будущую пятницу мы празднуемъ помолвку нашей свояченицы Камиллы съ г. фонъ-Тиллихау-Засницъ. Это празднество будетъ, безспорно, non plus ultra всего сезона. Вы должны присутствовать. Ну, теперь вы достаточно знаете. Черезъ пять минутъ мы ѣдемъ.
Лербахъ вышелъ. Люцинда сидѣла, наклонившись немного надъ тарелкой, и играла серебрянымъ ножомъ; она подняла голову и спросила любезнымъ тономъ великосвѣтской дамы:
-- Справляетесь вы съ вашею новою должностью?
-- Насколько возможно, да, уважаемая г-жа Лербахъ.
-- Какъ она вамъ нравится?
-- Я долженъ благодарить судьбу, что такъ скоро... я хочу сказать...
Онъ остановился.
-- Ваша рана, кажется, совершенно зажила?
-- Не стоило и говорить о ней.
-- Докторъ Лербахъ думалъ иначе... также и членъ медицинскаго совѣта...
Снова взглянулъ Отто на лицо молодой женщины; ему показалось страннымъ, что она назвала мужа по фамиліи. Эта церемонность могла объясниться присутствіемъ посторонняго лица, могла быть случайной и лишенной значенія; но Отто подумалъ, что она доказываетъ почтительныя отношенія и невольное сознаніе значительной разницы лѣтъ, раздѣляющей супруговъ.
-- Извините меня,-- прервала Люцинда.-- Мнѣ кажется, я слышу голосъ моего мужа. Лакей не можетъ угодить ему.
Она вышла въ сосѣднюю комнату; Отто слышалъ, какъ она прошла черезъ нее, отворила слѣдующую дверь и обмѣнялась нѣсколькими словами съ Лербахомъ. Онъ могъ теперь осмотрѣть эту мрачную столовую: массивный буфетъ съ искусными скульптурными украшеніями, изображающими охотничьи снаряды, дичь и плоды; диванъ, покрытый роскошнымъ восточнымъ ковромъ, и всю остальную обстановку въ томъ же вкусѣ. Только изящные малахитовые часики не гармонировали со всѣмъ остальнымъ: какъ будто случайно залетѣли они въ эту столовую изъ дамскаго будуара.
Какъ часто случается, что теченіе мыслей принимаетъ странные обороты, такъ и теперь Отто думалъ, что двадцатилѣтняя Люцинда окружена въ этомъ домѣ тѣмъ же необъяснимымъ вѣяніемъ чужаго, какъ это блестящее произведеніе искусства. На самомъ дѣлѣ, вѣдь, это загадочно. Тридцать лѣтъ разницы! Лербахъ свободно могъ быть ея отцомъ. Тогда въ Оберхорхгеймской виллѣ, когда Отто въ первый разъ увидѣлъ Люцинду и ея мужа, эта разница не бросилась ему такъ въ глаза. Здѣсь же неотвязно вертѣлся вопросъ: что свело этихъ двухъ людей? Пылкая страсть? Душу молодой женщины, повидимому, никогда не волновали никакія страсти. Безъисходная необходимость? И этого не могло быть, такъ какъ въ ея лицѣ не было выраженія мученицы, той глубокой, скрытой скорби, оставляющей такія неизгладимыя черты. Такъ что же еще? Докторъ Лербахъ слылъ за очень богатаго человѣка, но дочь фонъ-Дюренъ стояла выше смѣшнаго подозрѣнія, чтобы она могла продать себя изъ-за презрѣннаго металла, котораго у нея было болѣе, чѣмъ достаточно. Сколько Отто ни размышлялъ, онъ не могъ остановиться ни на одномъ предположеніи. Прелестное видѣніе, очаровавшее его въ Оберхорхгеймскомъ лѣсу и потомъ въ паркѣ, вслѣдствіе загадочности своихъ отношеній, пріобрѣло еще больше прелести, романтическую таинственность.
Отто стоялъ у окна и задумчиво смотрѣлъ на освѣщенную солнцемъ площадь, когда въ комнату вошла Люцинда съ мужемъ. Докторъ Лербахъ былъ уже въ пальто; въ правой рукѣ онъ держалъ палку изъ чернаго дерева съ орломъ Зевса, а въ лѣвой безукоризненный цилиндръ. Отто простился съ молодою дамой и послѣдовалъ за своимъ благодѣтелемъ въ прихожую, гдѣ у подъѣзда стояла хорошенькая двухмѣстная коляска. Породистыя лошади быстро промчали ихъ по Садовой улицѣ и черезъ десять минутъ они уже остановились передъ подъѣздомъ фонъ-Дюрена. Несмотря на свой обычный тактъ, совѣтникъ не могъ скрыть изумленія при видѣ этого формальнаго визита молодаго человѣка, привезеннаго къ нему Лербахомъ. Лербахъ, съ своей стороны, производилъ впечатлѣніе, будто бы ему это изумленіе пріятно. Вообще это были двѣ рѣзкія противуположности: привѣтливый, разговорчивый адвокатъ и на три или четыре года младшій его тесть. На видъ и по своимъ воззрѣніямъ Георгъ фонъ-Дюренъ былъ гораздо старѣе доктора Лербаха; на его красивомъ, но уже поблекшемъ лицѣ лежало выраженіе тоски и душевнаго неспокойствія среди чарующей роскоши великолѣпнаго дворца. Домъ этотъ дѣйствительно можно было назвать дворцомъ; по архитектурѣ, по роскошной обстановкѣ подобнаго ему не было во всемъ городѣ. При пріемѣ гостей присутсвовала и г-жа фонъ-Дюренъ, худая блондинка, лѣтъ сорока, съ удивительно простыми манерани и туалетомъ, не соотвѣтствующимъ владѣтельницѣ царственныхъ покоевъ. Она мало говорила; казалось, что она въ продолженіе многихъ лѣтъ супружеской жизни привыкла въ молчаливости, едва ли бывшей у нея въ характерѣ. Если бы докторъ Лербахъ не поддерживалъ разговоръ съ свойственною ему находчивостью, то положеніе Отто Вельнера было бы очень тяжело.
Черезъ нѣсколько минутъ адвокатъ спросилъ про Камиллу. Отто замѣтилъ, что г-жа фонъ-Дюренъ слегка вздохнула при этомъ вопросѣ, а мрачное лицо отца немного оживилось. Г-жа фонъ-Дюренъ отвѣтила:
-- Камилла уже нѣсколько часовъ какъ занята: сначала писала письма, благодарности на безчисленныя поздравленія, потомъ Орлони, извѣстный ювелиръ, раскладывалъ передъ ней свои сокровища, чтобы она выбрала себѣ брилліантовую діадему, а теперь она разговариваетъ съ прикащицей моднаго магазина.. Да, милый другъ, -- прибавила г-жа фонъ-Дюренъ съ принужденною улыбкой,-- мужчина понятія не имѣетъ, сколько волненій производитъ подобное событіе въ жизни молодой дѣвушки, даже когда свадьба назначена такъ скоро, какъ у насъ.
Лербахъ возразилъ, что отлично все понимаетъ и интересуется этимъ, какъ вообще всѣмъ, что касается счастливой молодости, потомъ искусно перевелъ разговоръ на предполагаемое празднество и устроилъ такъ, что, когда черезъ четверть часа они стали прощаться, Отто получилъ отъ г. фонъ-Дюрена формальное приглашеніе, а Лербахъ сіялъ такъ, какъ будто сегодня ему удалось труднѣйшее дипломатическое дѣло.
Въ прихожей они обогнали молодую даму, за которой мальчикъ въ свѣтло-зеленой ливреѣ несъ картонъ, завязанный кожаными ремнями.
Молодая дѣвушка, хорошо, хотя и не съ особеннымъ вкусомъ, одѣтая, смотрѣла очень вызывающе изъ-подъ полей своей шляпы. Лицо ея покрылось густымъ румянцемъ. Отто узналъ племянницу своей хозяйки, фрейленъ Адель. Онъ самъ не зналъ, что побудило его игнорировать это знакомство именно здѣсь, въ прихожей Дюренскаго дворца. Докторъ Лербахъ,-- въ этомъ не могло быть сомнѣнія,-- во всякомъ случаѣ поклонился бы молодой дѣвушкѣ. Было ли это наркотическое дѣйствіе знатности, возмутившее юношу противъ всего, напоминающаго собственныя низкія сношенія? Былъ ли это безсознательный протестъ противъ дерзости этого лица и вызывающей шляпы? Однимъ словомъ, онъ инстинктивно наклонился къ своему спутнику и пробормоталъ первый пришедшій ему въ голову вопросъ.
Адель тоже была въ высшей степени поражена при видѣ своего квартиранта рядомъ съ господиномъ, принадлежащимъ, очевидно, къ этому семейству. Этотъ г. Отто дѣйствительно молодецъ! Едва вступилъ на это плохо вознаграждаемое мѣсто, какъ ужь въ модномъ фракѣ расхаживаетъ по лѣстницамъ и корридорамъ Дюренскаго дома! Жаль, что здѣсь нѣтъ еще дочки, иначе сынъ переплетчика изъ Хальдорфа завтра же попросилъ бы руки милліонерши!
Адель Якоби надула немного губки, думая это; потомъ она пожала кругленькими плечиками, какъ будто желая сказать: да, онъ правъ!
Безразлично какъ достигаешь цѣли, лишь бы достигнуть!
Она на минуту остановилась и оглянулась на величественную мраморную группу, украшающую широкую площадку на лѣстницѣ.
-- Великолѣпно!-- прошептала она.-- Такъ не живетъ даже королева! Глупая Камилла! И какъ это ей удалось родиться въ этомъ роскошномъ гнѣздѣ, и теперь быть невѣстой самаго красиваго мужчины на двадцать миль въ окружности? Какъ глупо!
Потомъ она обратилась къ мальчику:
-- Живѣй, Альфредъ! Ужь скоро двѣнадцать часовъ, и я вовсе не намѣрена портить себѣ все воскресенье только потому, что вашей барышнѣ такъ угодно. Ну, чего вы глазѣете? Знайте, что я разъ навсегда запрещаю влюбленные взгляды!
-- О, фрейленъ Адель!
Это все, что произнесъ юноша; лицо его покрылось густымъ румянцемъ и онъ терпѣливо зашагалъ за ней.
Докторъ Лербахъ и Отто снова сѣли въ коляску.
-- На площади я васъ ссажу, -- сказалъ адвокатъ.-- Я бы охотно пригласилъ васъ обѣдать, но, къ сожалѣнію, мы сегодня приглашены къ фонъ-Лоббингъ... вы знаете, извѣстнаго депутата... Но если у васъ найдется свободное время... пожалуйста, безъ стѣсненій! Черезъ каждыя три недѣли въ пятницу вы встрѣтите у насъ многочисленное общество; кромѣ того, мы на недѣлѣ иногда собираемся en petit comité... Болтаютъ, музицируютъ, играютъ... Вообще мы рады будемъ видѣть васъ во всякое время.
Отто поблагодарилъ Лербаха за выказанное имъ радушіе. Черезъ три минуты они достигли мѣста, гдѣ улица поворачиваетъ къ предмѣстью. Отто выскочилъ изъ экипажа, еще разъ вѣжливо поклонился уѣзжающему адвокату и только что хотѣлъ быстрымъ шагомъ перейти на тротуаръ, какъ увидѣлъ изящно одѣтаго господина, повидимому, страшно пораженнаго его видомъ. Господинъ лѣтъ подъ шестьдесятъ, стоявшій недалеко отъ того мѣста, гдѣ остановилась коляска доктора, смотрѣлъ, вѣроятно, какъ прощались Отто съ Лербахомъ. Теперь же, когда онъ увидалъ молодаго человѣка передъ собою, на его лицѣ отразилось такое очевидное смущеніе, что Отто, изумленный съ своей стороны, пристально вглядѣлся въ него, припоминая, не встрѣчалъ ли гдѣ-нибудь раньше этого господина, но его услужливая память говорила ему съ большою увѣренностью: нѣтъ!
"Ба, -- думалъ онъ, идя дальше, -- вѣроятно, какая-нибудь ошибка! Этотъ господинъ имѣетъ видъ стараго повѣсы: можетъ быть, я имѣю несчастье быть похожимъ на его портнаго, которому онъ задолжалъ по нѣсколькимъ счетамъ".
Такимъ образомъ онъ вмѣшался въ толпу на улицѣ Луизы.
День былъ прелестный, прохладный, ясный и солнечный. Улица имѣла праздничный видъ. Яркіе туалеты гуляющихъ, появляющіеся обыкновенно въ первые дни весны, тянулись пестрыми вереницами, открытые экипажи быстро катились по мостовымъ.
Когда Отто переходилъ на другую сторону площади, взглядъ его упалъ на широкое лицо блондинки, очень претенціозно откинувшейся на ярко-красную подушку своей коляски. Это оказалась обидчивая вдова Маріанна Тарофъ, сдѣлавшая редактору Колокола такой строгій выговоръ по поводу характеристики графини Этельки.
Отто Вельнеръ невольно снялъ шляпу. Маріанна Тарофъ, повидимому, придала большое значеніе этой вѣжливости; лицо ея просіяло и она отвѣтила ему съ величайшимъ довольствомъ. Это обстоятельство заставило оглянуться на него ея спутницу, лицо которой до сихъ поръ было закрыто отъ Отто шелковымъ зонтомъ. Отто подумалъ, что видитъ сонъ. Рядомъ съ Маріанной, почти театральный костюмъ которой даже на неопытнаго провинціала произвелъ впечатлѣніе извѣстной непорядочности, сидѣла бѣлокурая кельнерша изъ гернсхеймскаго Золотого якоря. Но какъ измѣнилась эта Марта! Ея прежде задумчивые глаза сіяли какъ солнечный лучъ; лицо ожило, какъ будто воздухъ столицы опьянилъ ее. При этомъ она поражала замѣчательно роскошнымъ туалетомъ, не аляповатымъ, не той плебейской роскоши, которую характеризовалъ ярко-синій бархатный костюмъ Маріанны, но простымъ и изящнымъ; однимъ словомъ, она казалась свѣтскою дамой. Видя ихъ обѣихъ, г-жу Тарофъ можно было принять за заслуженную гувернантку рядомъ съ выросшею уже ученицей.
Удивительна эта перемѣна.
Раньше чѣмъ Отто пришелъ въ себя отъ изумленія, коляска съ одѣтымъ въ галуны кучеромъ и старательно расчесаннымъ грумомъ затерялась въ хаосѣ остальныхъ экипажей.
Отто, углубленный въ свои думы, быстро достигъ дома на Пескахъ.
-- Г. Вельнеръ!-- окликнулъ его кто-то, когда онъ стоялъ уже у дверей.
Отто оглянулся; это былъ Преле, вышедшій на улицу изъ сосѣдней пивной.
-- Подождите, г. Вельнеръ! Мы пойдемъ вмѣстѣ. Мнѣ надо поговорить съ вами.
Отто не слушалъ его. Въ тысячѣ шаговъ отъ него, на томъ же тротуарѣ онъ замѣтилъ того же стараго господина, смотрѣвшаго на него такимъ испуганнымъ взглядомъ, когда онъ выходилъ изъ экипажа адвоката. Когда господинъ замѣтилъ, что Отто узналъ его, онъ быстро повернулъ въ сосѣдній дворъ.
-- Что бы это значило?-- спросилъ себя Отто, нахмуривъ брови.
Онъ разсѣянно пожалъ руку словолитчика.
-- Знаете что?-- сказалъ онъ, когда Преле съ своею обычною простоватостью потащилъ его въ домъ.-- Я думаю, что мое знакомство съ вами и Родерихомъ подвергло меня подозрѣнію въ политической неблагонадежности.
-- Какъ такъ?
-- Ба, я шучу. Но вонъ съ самой улицы Луизы меня преслѣдуетъ человѣкъ, который, если онъ не жуликъ и не полицейскій, кажется мнѣ очень загадочнымъ. Прошу васъ, станьте за дверь, такъ; я увѣренъ, не пройдетъ и двухъ минутъ, какъ онъ выйдетъ. Или постойте, лучше мы станемъ наверху на лѣстницѣ у окна.
Они поднялись въ первый этажъ и стали у окна; дѣйствительно, черезъ нѣсколько секундъ изъ воротъ показался господинъ съ перекинутымъ черезъ руку пальто и тросточкой въ рукѣ; онъ шелъ медленно, оглядывая домъ, и съ особеннымъ вниманіемъ замѣтилъ его номеръ.
-- Странно,-- прошепталъ Преле.
-- Это же и я говорю. Можетъ быть, вы знаете этого господина?
-- Какъ могу я знать? Туда, гдѣ онъ бываетъ, нашего брата не пускаютъ!
-- Жаль.
-- Можетъ быть, его знаетъ фрейленъ Якоби,-- продолжалъ словолитчикъ.-- Она знаетъ весь свѣтъ; я подразумѣваю такъ называемыя первыя фамиліи.
-- Да?
-- По службѣ, конечно; и еще потому, что ее интересуетъ все, что знатно и богато. Фрейленъ Якоби слѣдовало бы быть принцессой.
-- Но такъ какъ фрейленъ Якоби здѣсь нѣтъ, то мы должны довольствоваться и этимъ. Можетъ быть, я имѣлъ счастіе ему понравиться, можетъ быть, фасонъ моего галстуха. Вообще у этихъ господъ, прожигающихъ жизнь, бываютъ иногда удивительныя причины. Идемте, я страшно голоденъ!
Съ этими словами они поднялись на лѣстницу.